Текст книги "Приживется ли демократия в России"

В то время «Известия» напечатали мои слова: «Волк, задрав овцу и насытившись, всегда говорит, что он больше не будет. Пока сыт. Но, проголодавшись, он снова будет искать жертву». Впрочем, я так до конца и не верил, что власть будет целенаправленно подрывать экономику, роста которой сама так страстно желает. Мою правоту подтвердили события осени 2004 года, когда в годовщину ареста Ходорковского налоговым проверкам подверглись все нефтяные компании, причем также по платежам 2000—2003 годов. Мне известно, что проверки распространились не только на эти компании, о чем пресса пока не пишет.

8 декабря 2004 года Федеральная налоговая служба предъявила налоговые требования к ОАО «Вымпелком» за 2001 год на сумму 4, 4 млрд. рублей (2, 5 млрд. рублей – задолженность, 1, 9 млрд. – штраф). Речь шла о вычете из налогооблагаемой прибыли тех расходов, которые «Вымпелком» понес в связи с агентскими отношениями со своей компанией КБ «Импульс», держателем лицензии на оказание услуг связи в стандарте GSM в Москве и Московской области. Ранее подобные обвинения выдвинул прокурор Северо-Западного округа Москвы, однако Генеральная прокуратура быстро прекратила дело. Замечу, что эти требования обращены к прозрачной современной компании с хорошей репутацией и крупным иностранным инвестором (норвежским Telenor’ом). Правда, 25% акций «Вымпелкома» принадлежат Михаилу Фридману, конкуренты которого имеют свои ходы во властных структурах. Реакция рынка на эту новость последовала незамедлительно: в первый день на ММВБ цены акций российских компаний упали в среднем на 5–6%, «Ростелекома» – на 8, 9, ГМК «Норильский никель» – на 7, РАО «ЕЭС России» – на 7, 45%. На Франкфуртской фондовой бирже ADR «Вымпелкома» упали в середине дня на 11, 56%.

Казалось, власти были заинтересованы в том, чтобы представить дело ЮКОСа изолированной, исключительной мерой. Впрочем, какое-то время ситуация такой и была. Случай с «Вымпелкомом» – второй публичный прецедент нападения власти на крупную компанию. Реакция на это событие со стороны деловых кругов была столь быстрой и единодушной, что Кремль решил не торопиться с разбирательством. Характерно, что в первое время руководители компании не могли встретиться ни с одним официальным лицом, которое могло бы повлиять на исход дела. Кроме того, чтобы показать, что «Вымпелком» не является исключительным объектом атаки конкурентов, имеющих доступ к административному ресурсу, буквально через два дня после предъявления первого пакета налоговые претензии были выдвинуты другому сетевому оператору, компании «Мегафон», конкуренту «Вымпелкома», в котором Фридман попытался приобрести блокирующий пакет акций. Однако теперь сумма претензий составила уже 21 млн. рублей. Вопрос, впрочем, состоит не в уместности подобных маневров, неизменно присутствующих на рынках. Беда в том, что в современной России один из конкурентов может привлечь на свою сторону налоговую службу.

Вокруг «Вымпелкома» началась борьба. В конечном счете давление на компанию уменьшилось: для сохранения репутации власть сократила налоговые претензии до размеров, «близких» к предъявленным «Мегафону». Однако нет никаких гарантий, что атака не повторится вновь.

Тот факт, что российский бизнес не является образцом законопослушания, сам по себе не является новым. Повлиять на ситуацию можно открыто, рассказывая общественности о теневой деятельности бизнесменов и подвергая их немедленным судебным преследованиям за разного рода нарушения закона, называя фамилии купленных депутатов, требуя их отчета перед избирателями.

Другой способ – можно избрать своей мишенью одну компанию и стараться извести ее любыми доступными способами, в том числе нарушая закон. С помощью подобного рода прецедентов власть лишь запугивает бизнес, заставить бизнес-элиту уважать закон такими методами невозможно.

Весной 2003 года началась новая кампания по пересмотру итогов приватизации. Сам президент сказал о 5–7 «назначенных» миллиардерах, прозрачно намекая на тех, кто приобрел свою собственность на залоговых аукционах. Между тем таковых в России оставалось на тот момент лишь двое – Потанин и Фридман. Легенда о «равноудалении» могла быстро рассеяться. Народ, конечно, одобрил бы еще одну «экспроприацию», однако бизнес вряд ли поддержал бы президента.

В феврале 2004 года Счетная палата объявила о начале работы над докладом об итогах приватизации. Зашла речь о том, что героями доклада могут стать не только капиталисты, но и чиновники, проводившие приватизацию. Ажиотаж оказался настолько большим, что в июле 2004 года, когда первая редакция доклада была готова, дело решили временно отложить. Были сделаны выводы: а) что приватизация проведена с крайне низкой социально-экономической эффективностью, но б) в основном в рамках действовавшего в то время законодательства; в) обнаруженная недоплата в сделках приватизации составила 45 млрд. рублей и касалась около 150 предприятий. Становилось ясно, что продолжающееся наступление на бизнес приносит больше потерь, чем выгод. На одном из декабрьских заседаний Государственная дума решила перенести рассмотрение доклада Степашина на март будущего года.

Таким образом был сделан шаг к успокоению бизнеса. Выступая на съезде РСПП, Путин заявил, что чиновники должны относиться к частной собственности так же, как к государственной. Однако вслед за этим, когда в результате серии маневров власть отобрала у ЮКОСа «Юганскнефтегаз» и передала предприятие «Роснефти», президент на одной из пресс-конференций сказал буквально следующее: «Все вы прекрасно знаете, как у нас проходила приватизация в начале 90-х годов. И как, используя различные уловки, в том числе нарушающие даже тогда действующее законодательство, многие участники рынка получали многомиллиардную государственную собственность. Сегодня государство, используя абсолютно легальные рыночные механизмы, обеспечивает свои интересы. Считаю это вполне нормальным» (Ведомости. 2004. 28 декабря). Если до марта намерения президента вновь изменятся, то и выводы у Счетной палаты могут получиться иными.

В России приватизация означала разделение власти и собственности, т. е. ликвидацию застарелого феодально-азиатского института. Конфликт между бюрократией и бизнесом прямо свидетельствует в пользу этой версии. Одновременно победа бюрократии вновь возвращает страну к «власти-собственности», пусть и в осовремененных формах.

Если быть точными, первый удар бюрократия нанесла бизнесу еще в мае 2003 года, когда появился доклад С. Белковского и его коллег по Совету национальной стратегии (СНС) «Государство и олигархия». Именно в этом тексте Ходорковский был обвинен в заговоре против президента, в подкупе большинства депутатов в Думе, в стремлении ограничить полномочия президента, перейти к парламентской республике и стать премьер-министром уже в 2004 году.

Станислав Белковский о заговоре олигархов:

Из интервью газете «Консерватор» от 16—22 мая 2003 года, т. е. еще до появления доклада СНС: «В 2003 году олигархи пришли к выводу о необходимости личной унии крупных собственников и власти, с одной стороны, и в связи с этим упразднения поста президента как института, который потенциально может быть опасен, например, если на смену милому и никчемному Путину придет сильный оппозиционный лидер… Лучше иметь механизм, который полностью страховал бы олигархов от неприятных неожиданностей. Таким механизмом может стать парламентская республика… Нельзя не отметить, что большинство олигархов по происхождению евреи, с детства и юности стратегически ориентированные на эмиграцию, на отъезд из этой страны, в которой все равно ничего хорошего не будет… В силу своей жизненной философии они не верят ни в какие внутренние гарантии. Они не верят, что у них может быть альянс со спецслужбами, с армией. Они не верят в благоразумие российского народа. Поэтому им нужен внешний гарант их собственности. Таким гарантом является единственная сверхдержава – Соединенные Штаты Америки. Олигархов можно рассматривать как агентов американского влияния, а Путина – как возможного адепта альтернативной геополитической конструкции. К выводам будущего года мы можем подойти уже в рамках новой парадигмы: уже не Путин и олигархи заодно, а олигархи и либеральный истеблишмент, с одной стороны, и Путин вместе с разрозненной оппозицией – с другой».

Из доклада «Государство и олигархия»: «Поскольку олигархи как физические лица не располагают публичным политическим ресурсом для победы на прямых общенациональных выборах, ключевой субъект правящего слоя (термин, которым обозначают как бы центр принятия решений олигархов, его члены поименованы ниже. – Е. Я. ) принял решение ограничить полномочия Президента РФ и трансформировать Россию из президентской республики в парламентскую (квазифранцузская модель). Основным идеологом подобной трансформации выступает глава НК ЮКОС (ЮкосСибнефть) Михаил Ходорковский, его явно и неявно поддерживают другие ключевые фигуры олигархического пула (Р. Абрамович, О. Дерипаска, М. Фридман).

Трансформация государственного устройства требует внесения определенных изменений в Конституцию РФ. Эти изменения, согласно существующему олигархическому плану, могут быть осуществлены уже в 2004 году подконтрольной крупному бизнесу Государственной думой и подавляющим большинством законодательных собраний субъектов Российской Федерации».

Судя по всему, в момент подготовки доклада его авторы исходили из того, что все политические партии, включая «Единую Россию», контролируемую А. Волошиным и В. Сурковым, куплены олигархами.

Напомню о приведенном выше пересказе моей беседы с М. Ходорковским в 2002 году, где речь шла о проекте парламентской республики в пользу Путина, что дало бы ему возможность продолжать активную политическую деятельность после 2008 года. Маловероятно, что Ходорковский изменил свою позицию: предположения о том, что владелец ЮКОСа собирался устроить государственный переворот в 2003 году, кажутся фантастичными. Позднее в прессе появились свидетельства, что он обсуждал эту тему с Путиным и встретил благожелательный отклик.

Кроме того, в докладе СНС обосновывается негативная оценка планов по олигархической модернизации и либерализации, в качестве позитивного пути предлагается активно развивать промышленную политику, повышать роль государства с опорой на национально ориентированный бизнес.

Абсурдность предъявленных в докладе Белковского обвинений заставляет видеть за действиями СНС плохо скрытую провокацию: не Белковского, при всех его талантах угадывать конъюнктуру, а той «невидимой руки», что водила его пером. Уже после ареста П. Лебедева и А. Пичугина, в сентябре 2003 года появилась аналитическая записка Г. Павловского «О негативных последствиях „летнего наступления“ оппозиционного курсу Президента РФ меньшинства», в которой разоблачалась «так называемая группа С. Пугачева–И. Сечина–В. Иванова», перешедшая к активным действиям по «переустройству» российской экономики и политики. По этой версии, заговор против Путина составили не олигархи, а силовики, пришедшие во власть вместе с президентом и претендующие на полную смену элит. В частности, нападение на ЮКОС было осуществлено именно этими людьми. Доклад СНС Павловский расценивает как идеологический манифест группы Пугачева–Сечина–Иванова, постоянно муссирующей тему слабости президента и провоцирующей его тем самым к активным силовым действиям.

Отвечая на выдвинутые обвинения, автор «Заговора олигархов» предположил, что Павловский обслуживает интересы ряда корпораций, в том числе и ЮКОСа, озвучивает позицию представителей «семьи» – Волошина и Суркова – и набивает себе цену накануне избирательной кампании, на которой намерен хорошо заработать. По мнению Белковского, тексты его оппонента есть набор мифологем, который преподносится читающей публике в качестве объективной информации (Независимая газета. 2003. 4 сентября).

Уже тогда было ясно, что записка Павловского – жест отчаяния А. Волошина, последняя попытка сопротивления питерской элите. Сразу после ареста Ходорковского Волошин ушел в отставку, означавшую поражение «семьи». Ту же позицию пытался защищать своими выступлениями против преследования ЮКОСа М. Касьянов, вскоре также лишившийся своего поста. Точка зрения последнего, между прочим, состояла в сохранении преемственности стратегического курса на либеральные реформы в союзе с бизнесом, в соблюдении минимума демократических норм. Черта расставания с прошлым была окончательно проведена накануне выборов.

Какие цели преследовало бывшее окружение Б. Ельцина? Во-первых, разумеется, безопасность – свою и собственного благосостояния. Во-вторых, думаю, развитие рыночной экономики, либеральные реформы, дальнейшую приватизацию, союз с крупным бизнесом, повышение деловой активности. По сути, речь шла о сохранении прежнего стратегического курса на модернизацию с опорой на частную инициативу. Отсюда вытекала идея ограничения государственного вмешательства в экономику, не предполагавшая, кстати, какого-либо ограничения демократических общественных институтов.

Путин с самого начала оказывал давление на эту группу: представители «семьи» по необходимости участвовали в борьбе с Гусинским, Березовским, НТВ. Однако дело ЮКОСа свидетельствовало о стремлении президента окончательно порвать с прежним стратегическим курсом. Как кажется, Волошин и Касьянов понимали это с самого начала.

Сейчас – я пишу эти строки в декабре 2004 года – ситуация изменилась, после заявлений Путина, сделанных 13 сентября, тайное стало явным. Мысли, высказанные Г. Павловским, получили подтверждение: заговор с целью смены курса российской политики был успешно осуществлен. Это признал и советник президента А. Илларионов: в России окончательно сменилась модель экономического, общественного и политического развития (Ведомости. 2004. 29 декабря).

В настоящее время уже ясно, что в конфликте между бюрократией и бизнесом «как бы» победила бюрократия. На самом деле борьба ведется в иной, скрытой форме, при этом бизнес не может публично защищать свои позиции. Люди, имена которых я не могу здесь назвать, рассказывали мне о позиции властей в отношении бизнеса: «Ребята, вкладывайте деньги только в идеологически близкие компании». Это означает, что Россию ждут новые конфликты и упадок экономики. Что можно сделать, чтобы избежать худших последствий новой политики властей? И бизнес, и бюрократия нужны обществу, при этом каждая из этих сил способна нанести значительный вред стране. Представляется, что России нужна демократия – как единственное оружие против произвола, перемещение извечного конфликта бизнеса и бюрократии в публичное пространство, открытое общественному контролю и саморегулированию.

Глава 11
Главное орудие власти

Современная российская власть для решения политических и экономических проблем все чаще и чаще прибегает к услугам силовых структур и судов разных инстанций – институтов, выполняющих функцию государственного насилия. Ясно, что службы безопасности, правоохранительные органы, налоговые ведомства и прокуратура необходимы государству, однако их полномочия должны соответствовать их функциям в системе государственного управления.

В демократических правовых государствах в отличие от государств неправовых, авторитарных, абсолютным приоритетом при решении спорных вопросов обладает равный для всех закон, а независимый суд обеспечивает действие закона. Повсеместное исполнение закона, а не воли начальника, пусть самого высокого ранга, составляет интерес государства и свидетельствует о его подлинной силе. Если же власть предержащие имеют возможность влиять на решения суда вне зависимости от закона, если закон можно интерпретировать в интересах власти, то перед нами ситуация, типичная для авторитарного неправового режима. Если органы правосудия продажны или подвержены давлению со стороны криминальных структур, тогда мы имеем дело с неправовым, слабым государством.

В настоящее время все развитые процветающие страны являются правовыми государствами, в том числе такие, как Южная Корея, Тайвань и Сингапур. Их население при всех своих различиях отличается общим свойством – законопослушностью. Прогресс экономики и культуры в этих странах неизменно сопровождался повышением качества правовой системы.

Россия даже в лучшие свои годы не была правовым государством. Процесс формирования более или менее современной правовой системы наблюдался только после Судебной реформы Александра II и до октября 1917 года. Затем последовал резкий провал, и на последнем этапе перестройки работу надо было начинать с нуля. Не исключено, что правовая система является наиболее отсталым участком российского государственного строительства, чем и объясняются многие из наших неудач. Одновременно вышесказанное не свидетельствует о том, что в России имеет место плохое законодательство или отсутствуют компетентные юристы и опытные сыщики. Проблемы лежат в иной плоскости.

В России издавна была сильна тайная полиция, службы безопасности, первостепенной задачей которых была охрана лиц, обладающих политической властью, и предотвращение покушений на власть со стороны оппозиции, а также угроз их авторитету, в том числе от критики в СМИ. Силовые структуры подобного рода неформально доминировали над другими органами правопорядка.

Разумеется, у служб безопасности есть и другие функции, например борьба с иностранными разведками и терроризмом. Выполнение этих государственных задач не окрашивает силовые ведомства в цвета какой-либо из политических партий: суд обязан равно служить любому правительству, сформированному по воле избирателей. Исторически сложилось, что в России спецслужбы служили мощным рычагом политического давления. Особенно это характерно для советского периода, для органов ВЧК–ГПУ– НКВД–КГБ. Я полагаю, что роль закона и правосудия обратно пропорциональна роли тайной полиции: если повышается качество правовой системы, то снижается политическая роль спецслужб, и наоборот.

Полагаю, новая российская элита, начинавшая реформы, с самого начала имела достаточно ясное понимание этой проблемы. Во всяком случае лозунг «правового государства» появился в лексиконе Горбачева одним из первых. Судебная реформа была начата уже в 1991 году. Тогда же подверглись реорганизации службы безопасности. Однако вскоре реформа остановилась: управляемая демократия тоже нуждалась в инструментах давления.

Новый импульс судебной реформе дал В. Путин в 2000 году. В Центре стратегических разработок Г. Грефа начались интенсивные дискуссии.

Концепция судебной реформы 2000 года:

«Концептуальная основа судебной власти в отличие от законодательной и исполнительной ветвей власти сохранилась в неизменном виде с советских времен. Несмотря на принятие Конституции РФ, множества федеральных законов, судебная система РФ по-прежнему строится на основе таких свойственных социалистическому пониманию сущности государства и права принципов, как демократический централизм, возможность тотального контроля за деятельностью любого судьи со стороны высшего суда; совпадение судебных районов и округов с административно-территориальным делением (возможность нелегального влияния местной власти на суд, существенно усиленная процедурой назначения судей на должности); существование в рамках одного суда нескольких судебных инстанций; существование письменного процесса в суде второй и третьей инстанции. Переход от этих принципов к принципам естественного справедливого правосудия, свойственным современному демократическому правовому государству, обоснованный еще в концепции судебной реформы (1991 год), не состоялся» (Центр стратегических разработок, 16 марта 2000 года, из доклада С. Вицина, в 2000 году начальника кафедры криминологии и профилактики преступлений Московской академии МВД России, члена Совета по проблемам совершенствования правосудия при Президенте РФ).

Власть признала, что судебная реформа в России «может иметь целью только утверждение самостоятельности и независимости судебной власти, ориентированной на:

• реальное обеспечение прав и свобод человека и гражданина;

• дальнейшее развитие институтов гражданского общества;

• становление правового государства как механизма защиты прав и свобод человека и обеспечения функционирования гражданского общества» (http://www.csr.ru/conferences/sem.16.03.00-12sud.html).

Таким был старт второго этапа судебной реформы.

В декабре 2001 года был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), сменивший УПК 1960 года, а также поправки к Законам «О статусе судей», «О судебной системе» и «О Конституционном суде». День 10 декабря, когда эти акты прошли обсуждение в Государственной думе, газета «Коммерсантъ» назвала «судным днем Дмитрия Козака», главы Комиссии по судебной реформе. С точки зрения усовершенствования законодательства в судебной сфере это был серьезный шаг вперед. Отмечу три важнейших изменения. Во-первых, с 1 января 2003 года было, наконец, решено ввести суд присяжных, который по ходатайству подсудимых должен выносить вердикты по делам с самыми суровыми наказаниями (уже не в порядке эксперимента, как в 1991 году). Во-вторых, с 1 января 2004 года прокуратура лишилась права принимать решения об арестах и обысках, для этого теперь требовалась санкция суда. В-третьих, были усилены меры ответственности судей, которые, по сути, лишились права несменяемости. Ответственность судей теперь устанавливается не только Квалификационной коллегией судей (ККС), но и судом по вновь установленной процедуре.

По последним двум вопросам прошла активная дискуссия. Судейское сообщество посчитало, что независимости судей нанесен сильный удар. Дмитрий Козак отвечал, что независимость и несменяемость во всем мире автоматически означают и ответственность: если верить судебной статистике за 2000 год, 20 тыс. российских судей получили всего 15 взяток (Московские новости. 2001. № 26). Я тогда высказал мнение: хорошо уже то, что мы спорим по подобным вопросам. Дальнейшее развитие событий склонило меня скорей к позиции судейского корпуса: для гарантий независимости суда не может быть излишних мер.