Текст книги "Жили-были старик со старухой…"

ГЛАВА 10
Две путёвки на двоих (2)

– Вон эти черти! В автобус влазят! – Зинка затянула потуже платок. – Поднажми, Петровна!

Старуха взглянула вперёд, споткнулась и упала на колени:

– Нет мочи, Зин! Ухайдокалась я совсем! Брось меня!

Зинка обернулась, подбежала, помогла старухе подняться и подставила плечо:

– Когда я своих бросала, дура!

– Не, Зинк! Посади меня, вона на пень! Увезёт же сейчас иродов в блудень!

Зинка секунду подумала, усадила старуху:

– Сиди покамест. – и приподняв юбку припустила к остановке.

Когда до автобуса ей осталось метров десять, тот закрыл двери и медленно стал отъезжать.

– Нет! – в один голос вскрикнули старухи. Но водитель их не услышал.

– Куда-а? – Зинка вытянула руку в сторону удаляющегося автобуса, добрела до остановки и без сил опустилась на скамейку. – Хоть бы носки взял про запас с труселями… – тихо прошептала она, сняла платок и вытерла со лба пот.

Старуха сидела на пне и опустив голову горько плакала.

– Эй, а ну-ка! – услышала она злой Зинкин голос. – Устроила тут аварийку. На-ка, утрись. – она протянула платок.

Старуха благодарно кивнула, вытерла слёзы:

– Как же мы это с тобой? Упустили старых…

– Куда они хоть умотамши-то? К какому морю, знаешь, нет?

Старуха наморщила лоб:

– Санаторий, что ли? Кака-то Пицунда…

– А, знаю. Туды на плацкарте надо.

– Во-во!

Зинка что-то во лбу прикинула:

– У тебя скока на похороны отложено?

– На чего?… А! Да что-то отложено.

– Ну и у меня чего-то есть. – Зинка развернулась. – Идём!

Старуха взволновано вскочила с пня:

– За ними поедем?

– Нет! – Зинка вновь разозлилась. – По грибы тя, курицу зову! Давай живче! До городу последний автобус через два часа. А ишо Захарычу надо сказать чтоб за животиной присмотрел!

– Иду, иду! – старуха взбодрилась. – Хоть на море краем глаза гляну!

– У неё дед с под носу улизнул, а она про морю думает! – Зинка сердито вышла на дорогу, охнула и хромая пошла к деревне.

Старуха засеменила следом.

Через три часа обе стояли посреди вокзала. Старуха растерянно глядела по сторонам:

– Ты тока глянь, Зин! Что ж это такое делается? Али, весь город куда-то собрамши!

– Наших не видать?

– Не… Ох, душно мне тут чегой-то.

– Извиняйте. – Зинка обратилась к мужчине в фуражке. – До Пицунды когда поезд?

– До… А, так отошёл недавно. – фуражка склонилась к часам. – Минут десять назад объявили.

– Да чтоб у тя лапоть отсох!

Мужчина вздрогнул.

– Не дрожи, не тебе. – Зинка положила руку ему на плечо. – А следующую через скока?

– Так завтра только. В это же время.

Старуха всплеснула руками:

– Да чтоб у обоих треснуло-то!

Мужик в фуражке поспешно развернулся, хотел было уйти.

– Стой! – Зинка ухватила его за рукав. – Как ишо-то до тудова добраться можно? Тока чтоб сегодня!

Несчастный взглянул ещё раз на часы:

– Рядом с вокзалом станция. Автобусная. Насколько я знаю, проезжает какой-то Пицунду и…

– А ну, Петровна, за мной!

Когда старух сдуло, мужик снял фуражку и украдкой перекрестился.

Кузьмич первым вышел из вагона, оглянулся и глубоко вздохнул:

– Ту то Люсю в пальму! Ничего за два году не поменявшись!

Старик вышел следом и с удивлением смотрел по сторонам:

– Это что ж они… Все ёлки у себя тут стригут, что ли?

– Ну! – Кузьмич рассмеялся. – А я про что! Тёмный народ эти городские, хоть и подле моря. Растудыть то! Вроде и должно мозги-то чистить, да куда там! Они их апосля кипарисаю называют! – он хлопнул старика по спине. – Да ты вдохни-то поглубже, Митрич! Али не чуешь?!

Старик вдохнул:

– Море, что ль?

– Тьфу ты, тебя в чайку! До морю отседова версты две! Рази его учуешь! Вдохни поглубже, да мозги включи, топор ты мой.

Старик ещё раз втянул носом и загадочно улыбнулся:

– То кизил?

– Ну ёшкин корень-то! Вразумел, слава те Господи! Тута это вино повсюду!

– Вино с кизила?

Кузьмич перестал улыбаться:

– С кипарису! Ракушку те в одно место! Пойдём!

Они прошли через небольшой вокзал и вышли на площадь.

– Я тута все точки знаю! – похвастал Кузьмич и вдруг просиял:

– Во! Тут то черешню! До сих пор стоить! Глянь! – он указал на небольшой ларёк. – И тётка тама та же! Что б меня! Как в былое вернулся!! А ну-ка. – он повернулся к старику. – Глянь на меня! Не помолодел ль я на пару годков?

Старик взглянул, покачал головой:

– Ты… что в тридцать два, что ныне… всё плешивый.

Кузьмич с досадой отмахнулся:

– От тебя рази комплименту дождёсси?!

– А я те не Зинка, -комплиментой одаривать.

– Ладно, давай пять целковых! – Кузьмич наклонился к окошку – Дай-ка нам, милая два стакану кизилового!

– У меня. – старик помахал путёвками. – Всё включено.

– Ну ты колода. – Кузьмич порылся в карманах широких штанов, достал бумажку и расплатился. – Хорошо, сообразил сдачу от Зинки схоронить.

Он взял два стакана, протянул один старику:

– По путёвкам нам тока в санатории жрать датуть и денег не потребуют. А у тебя что ж, вообще грошей нету, что ль?! Ты ж билеты покупал!

– Да не… Осталося чего-то. Я ж у старухи с чулка вынул. – старик горестно вздохнул. – Теперича и не знаю, как домой воротиться-то. Она ж меня…

Кузьмич вновь наклонился:

– И с собой две бутылочки сообрази нам, красавица!

Старик снял с ремня мешочек, вынул купюры. Кузьмич увидел, застыл. Потом снова опустил голову к окошку:

– Поменялась обстановочка на фронте, деточка, пять давай. – он залпом выпил свой стакан. – Гуляем, Митрич! Больше нам здеся побывать не будет возможности! Обоих по возвращении в гроб положуть. Рядышком. За раз всё вдохнуть надоть! Эх ты, Пицунда! – он взял у старика купюру, сунул в окошко.

– Да кудыть стока-то? – испугался старик.

– Внутрь, Митрич! Не выдумали ишо других вариантов!

– Не могу боле! В бане такой мокрой не была! – старуха посмотрела на Зинку. Та сидела у окна и обмахивалась газетой.

– Недолго осталося. – Зинка посмотрела на часики. – Через полчаса прибудем к месту.

– Как же они ездют на этих автобусах в такие дали?

– Таки городские ж… Тёмные люди.

Старуха привстала, оглядела салон:

– Глянь тока! Спит половина и даж не вспотемши!

– Так привыкли, видать. – Зинка зевнула. – Откель им знать, как лес вдыхать-то?

– Ну как же? За грибами-то поди ходют, значит знакомо!

– Тю! Куды ходют-то?! В лес что подле города? Рази то лес?! Там и зверья-то нет, убёгло всё давно от заразы. – Зинка отпила воды из пластиковой бутылки. – Не, Петровна. Не ведом им истинный воздух, что с чистой земли, да с неба идёть!

Старуха малость подумала:

– Оно может и так… Тока, как же они живуть-то?

– Так то рази жизнь? В две остановки, – на одной родилси, да на другой помер. А меж ними, – что? Сплошна бестолковщина.

– А у нас?

Зинка повернулась к старухе:

– А што у нас? Ты, Петровна не захворала ль часом?

– Не. Да я ж не к тому…

– У нас всё так, как следоват! Мы в деревне, на природе выросли. И работали на земле и защищали её от вражины, и деток растили, воспитали. И внуков! И кажному из нас, что положено-получили!

Тут Зинка увидела, как кто-то проснулся и недовольно посмотрел в их сторону.

– Чего зенки вылупил? Спи, не доехали ишо! – махнула она рукой. – Вона и колхоз путёвки нам справил не по доброте душевной же! Заслужили небось! Скока за всю жисть урожая снято?! И не сочтёшь! Сейчас стариков найдём, – чай не разбредшие коровы с пастушни, вернём и будем ждать потихоньку, пока Бог не приберёт! Нам же много у себя не надо. Хватаить. Это им… – она кивнула на салон, – всегда мало.

– Ладно, чего ты разъерепенилась-то? – старуха погладила Зинкину руку. – Я ж ничево худого не сказала.

– А я, чтоб вперёд не сказала! – спокойно пояснила Зинка. – А то во рту ужо маячило, вот-вот выпорхнуло бы.

Старуха улыбнулась и тоже отпила воды:

– Фу. Тёплая… Как там наши сейчас? Где они?

– Ну где свово сыскать, я знаю. – усмехнулась Зинка. – А твой, если не дурень будет подле держаться.

– Ну, дай-то Бог быстро сыщем. – вздохнула старуха.

Обе замолчали глядя на проплывающие за окном пальмы.

ГЛАВА 11
Две путёвки на двоих (3)

– Ты вот что, Митрич… – они решили взять ещё по стакану на посошок, – глаза закрой, да повернись на 180 градусов.

Старик чуть пригубил, поцокал языком:

– К тебе задом, что ль?

– Тьфу ты, простыня то в ту койку! Ну, хочешь я перемещуся, сбоку тута стану!

– Сатиры в тебе, Кузьмич маловато. – старик сочувственно покачал головой – Я сказку ж припомнил, а он перемещаться удумал. Что ж в башке-то твоей твориться, господи? – старик закрыл глаза и повернулся.

Секунд через пять он потоптался словно конь:

– Ну? …. Чего там? Открывать? … Ты убёг, что ли?

– Да тута я! Разувай, чево встал-то, как спящая красавица!

Старик открыл глаза и замер со стаканом в руке:

– Ух… ёть… Эт… Что ж… еть!?

– Это тебе не наш Охопкин курган! – Кузьмич отпил. – Это, Митрич, – гора.

– Ять… Скок… Ни хр …!

– Та ладно, уймись. Я ж разумею, кака каша у тя щас. Сам, помню, два дня Зинку изводил таким же хрюканьем. – Кузьмич протянул старику свой стакан. – Хлебника-ка с двух. А то ты чевой-то совсем оглупел.

Старик выпил с одного, потом допил другой.

– Это… какая-то ж…

– Во-во-во! Возвращайся давай! Мне, еть то ту Люсю, бестолковый компаньон ни к чему.

Старик поставил стаканы в окошко и с опаской опять глянул на гору:

– А она… этого …не упадёть?

– Гора-то? – Кузьмич поковырялся в ухе. – Я так мыслю, что она давно уж упала. И лежить тута много лет.

Старик откупорил бутылку, выпил половину и словно очнувшись смутился. Кузьмич усмехнулся:

– Та пей! А то? -«Куды столько?!». Нам ещё фуникулёру, фонтан, да море узреть надоть! А кизилу токмо четыря бутыля щас останется… Что не страшно, ибо поправимо.

– Что за фонтан? – старик наконец оторвался от горы и посмотрел на Кузьмича.

– О! Тут и солнце встало тя-то в душу! С возвращеницем! Фонтан-то? У-у, Митрич. Дивный фонтан, дивный! Волшебный, я б сказал. А главное ить … – Кузьмич загадочно замолчал.

– Это что ж? Как ж её-то…? Интрига, что ль? – старик поморщился.

– Ну тя в дышло! Это у топора с поленом интрига! А тут… Ступай за мной, одним словом! Чего я тут разбалакался?! Вижу ить, – нету в зенках твоих веры! – Кузьмич забрал у старика бутылку, допил, выкинул в урну и направился вниз, к кипарисной аллее.

Старик пожал плечами:

– Чего это нету? – и пошёл следом.

– Приехали, что ль?

– Ну, вишь выходют все. Чего вросла-то?

– А я этово… – старуха испуганно взглянула на Зинку. – Не могу чево-то.

– Чево ты не можешь?

– Да встать не могу. Видать отсидемши ноги-то. Я ж в жисть стока на одном месте не сидела.

– Ну, Петровна! В щи-то тебя без сметаны. Ну дык, потри их, похлопай!

Старуха принялась отчаянно хлопать и растирать ноги. Юбка задралась обнажив худые белые колени.

– Мамочка, бабушка нервничает? – в проходе застыл мальчик и с интересом смотрел на старуху.

Зинка оправила старухин подол:

– Иди, мальчик мимо, пока бабушка те ремня не всыпамши.

– Что вы себе позволяете?! – женщина стоявшая за ребёнком сердито уставилась на Зинку.

– И ты, козочка ступай молча за своим пересветом. Не погань се отпуск-то.

Женщина покраснела, хотела что-то сказать, но увидев в Зинкиных глазах мелькнувшую Горгону, сжалась и подтолкнула мальчика вперёд.

– Мамочка, а бубуш…

– Заткнись! – увесистый подзатыльник аннулировал все вопросы.

Через пять минут из автобуса вышла Зинка. За ней спустилась старуха.

– Эт… Едри… Ка… Шт…?!

– Это горы, Петровна. Тока не превращайся в Кузьмича. Ничего особенного. Они туту везде. Привыкай.

– Господи! – старуха перекрестилась. – Какие ж они огроменные?! Что ж там внутри-то?!

– Пух гагар.

– Чего?!

– Ну что у тя за вопросы-то как у нездоровой курицы?! Земля тама! Что. Не зерно же хранят! – Зинка оглянулась. – О! Вона! Вишь ларёк? Я там свово всегда ловила! – она решительно направилась к ларьку.

– Девочка, милая! А ну-как глянь-ка! – Зинка вытащила из кошелька небольшую фотокарточку Кузьмича. – Был этот тута?

Продавщица взглянула и коротко кивнула:

– Да пил он тут недавно. С приятелем.

– Кода?! – обе бабки одновременно просунули головы в окошко и чуть застряли.

– Да минут 10—15 назад. И здесь пригубили и с собой взяли…

– Куды пошли?! – вновь в один голос спросили Зинка со старухой пытаясь выбраться.

– Да мне ж отсюда не видно. – продавщица с интересом за ними наблюдала.

– Уф! – Зинка первой освободилась. – Много пни набрали?

– Да я не помню. – продавщица еле сдерживала улыбку. – Литра 3—4.

Зинка чего-то прикинула в уме:

– Что хряку блюдце.

– Вообще ни об чём. – согласилась старуха.

– Надоть, что б они хорошенько алканули. – прищурилась Зинка. – Тады сможем за ними угнаться. А сейчас они как жеребята, – поди поймай.

Обе медленно стали спускаться к аллее.

– А куда бы они подамши? – старуха с надеждой посмотрела на Зинку.

– Знамо мне одно место… – Зинка коснулась мочки уха. – У твово деньги есть?

Старуха тяжко вздохнула:

– Так спёр же, ирод, с чулка обе пенсии! И чего дура не перепрятала?

– Как сыщем, сразу на кол! – Зинка ударила кулаком по ладони.

– Что ты?! Что ты?! Простила уж! Лишь бы живым найти! – она исподлобья взглянула на Зинку. – Нешто у тебя совсем беспокойству за Кузьмича нету?

– А чего с ним сделается-то, с демоном!? Румынию, Польшу, от Парижу до Берлина пешочком, не крякнувши ни разу. Да над ним же бесы витають! – Зинка в сердцах сплюнула. – Только у меня вот где этот обмылок! – она сунула старухе под нос грязный ноготь. – Еже ли он хоть копейку с не отданной сдачи потратил… На первой же пальме за ноги подвешу. Пущай мир в перевёрнутой картинке узреет!

– Ну и злости в тебе, Зин. Как говна, ей Богу!

– Да откель говно-то?! Со вчерашнего не жрамши! Кстати! – Зинка посмотрела по сторонам. – Пошли-ка, чебурекою тебя угощу!

– Чебурекой? – старуха секунду подумала. – Из Чебурашки, что ль?

– Юморишь, Петровна! Вот и ладно! Почитай, ещё век твой!

– Да кудыть век-то! Кости, вон ноють кажное утро.

– Это здеся ты думаешь, что ноет. – Зинка постучала пальцем по лбу старухи. – А ты не думай, да не жалуйся и ныть перестанет.

– Мудрёно больно.

– Мудрёно мудрецам балакать. А ты, покамест мне маразм мозги не подвинул, вникай. Это те с голодухи вразуметь больно. О! Так вот она! Хачапури! Пошли!

Старика с жаркого солнца слегка разлило по скамейке. Чуть приоткрыв один глаз, он сонно наблюдал за Кузьмичом. Тот задрав до колен штаны бродил по фонтану и собирал со дна мелочь.

Бережно поддерживая завёрнутый низ рубахи с мелочью он наконец выбрался из фонтана и уселся рядом со стариком:

– А ты чего задницу мозолишь? Там ещё столько же, еже ли не более.

– Что б посадили?

– Меня посадили?

Старик потянулся, зевнул:

– Посадють. Куды ты денешься?

– Что у фонтана украл? Кабы он обидную написал…

– Заявление. Обидную…

– Да какой дятел разницу чует? Мы в прошлом разе с Зинкой цельную пенсию собрамши! И ничего! – Кузьмич рассмеялся. – Спит Милиция, Митрич! Не добудисси!

Старик снова зевнул:

– Разморило меня. Я бы поел, что ли?

– А! Так это нам в санаторию! Там и обед как раз скоро! – Кузьмич звякнул мелочью. Куды бы это…? Ну-ка давай к тебе в мешок.

– Ни. – старик помотал головой – Своё с собой носить надоть.

– Ну и жук ты, Митрич, порой.

– Потому ты не со мной, а с Зинкой своей живёшь. Блаженной.

– Эх. – вздохнул Кузьмич. – Да рази может нечисть блаженною быти? – он огляделся, потом вынул из мешка бутылку, закинул голову и в секунды перелил всё туда. Потом аккуратно перебросал всю мелочь в горлышко и закупорил:

– Вот так-то. Пока кумекалка работает, врасплох мне кипарис никто не вставить.

Старик поморщился:

– Мудрёно уж чего-то.

– Мудрёно в Египте хоронють. Етить тех фараонов. А я, Митрич простой рабочий лапоть. Мне и крест-то на могилке не больно нужен будет. Говорят, на голову давить.

– Это кто ж тебе такое …?

– Кто, кто? – Кузьмич тоже широко зевнул. – Покойнички… Кому ж ещё знать про то да сё?

– Пошли в санаторию. – старик поднялся. – Тебе, видать напекло, пока ты свой урожай собирал. Ересь какая-то пошла…

Они встали со скамейки.

– Моя ересь, не трожь. – Кузмича малость развезло.

Старуха с Зинкой появились минуты через две.

– Тута мы гроши собирамши. – Зинка кивнула на фонтан. – Дураки кидают, а мы что ж, тоже что ль? На пенсию собрали.

Старуха посмотрела на фонтан, нахмурилась:

– Чегой-то мне не перемолоть. Зачем кидают -то?

– А леший их знает! Говорю ж, – тёмный народ. Мелочь-то в городах перестали считать. Будто и не деньги вовсе! Думають, – копейка рупь не схоронит! А потом властям плачутся, мол не прожить на зарплату-то!

– Чурки, ей Богу.

Они подошли к краю фонтана.

– Вишь, скока?! – Зинка подобрала подол, засунула край за пояс и залезла в воду.

– Да что же это такое делается!? – услышала вдруг старуха. – Одному пенсии мало, шоркался тут. Вторая… Вы совесть-то имейте, в конце концов!

– Кто шорколся?! – старухи уставились на старичка кормившего голубей батоном.

– Да был здесь один. Хоть бы постеснялся. Нет, давай собирать в пазуху! А это ж достопримечательность города! Это же люди на счастье бросают. Что б вернуться!

Старуха подошла вплотную:

– Один он был?

– Не.

– Куды?! – закричала с фонтана Зинка. – Куды пошли-то?!

– Да мне почём знать? – старик рассердился. – В ту сторону пошли. Там банк городской. Видать, мало рецидивистам мелочи показалось.

– Батюшки светы! – старуха охнула и присела на скамейку. – Никак они грабить задумавши?!

– Это кизил всё. – заключила Зинка. – Мой с него пароход хотел захватить тогда…

– Что ж мы?! – старуха встала. – Хорош, Зин клюшки свои полоскать! Давай вылазь!

Зинка поставила ногу на каменный край, встала, но нога соскользнула и она, не удержав равновесия, завалилась назад и упала в воду подняв кучу брызг.

– Больно ударилась?! – старуха протянула руку.

– Обо что?! – Зинка ухватилась. – Об воду?! Побежали, страдалица.

– Да куды?! Тебе б обсохнуть!

– Не мороси, Петровна! Быстрее побежим, быстрее обсохну.

Двери банка распахнулись и в вестибюль ввалились две раскрасневшиеся старухи. Когда одна из них, насквозь мокрая, крикнула? – «Где они?!», рука кассирши машинально опустилась под стол и нажала кнопку.

ГЛАВА 12
Две путёвки на двоих (4)

– Ефим Дмитриевич Сон?

– Да. – старик суетливо достал паспорт, протянул в окошко. – Вот. Это я.

Дородная женщина увешанная янтарём так, что от неё прям несло смолой взяла паспорт, развернула:

– Ну, здесь у меня нет вопросов. Сон… Хм. – она перевела взгляд на Кузьмича и взяла в руки вторую путёвку. – Сон Зоя Петровна?

Кузьмич чуть склонил голову, улыбнулся и присел в книксене.

– Голову мне не морочьте. Паспорт ваш… Зоя Петровна.

– Он его ишо в прошлом годе на двух коз обменявши. – старик уже смекнул, что не выгорит. – Пошли отседова.

– Эх, девонька, – Кузьмич достал платок и высморкался, – ну, какая тебе разница-то? Пропадають путёвки же!

– Почему? Ваш товарищ может вселяться!

Старик замер.

– Вот именно, доченька! Верно ты подметимши! ТовариСЧ! Да рази бросит товарищ товарища?!

Женщина усмехнулась:

– А ваш товариСЧ, между прочим похоже другого мнения.

Кузьмич удивлённо обернулся:

– Ты чего, Митрич? Совесть, что ли в кизил слил?

Старик с грустью рассматривал кафель под ногами:

– Я есть хочу.

Кузьмич потряс бутылкой с мелочью:

– Тут на взвод хватить! Пошли, пока ты окромя друга, душу ишо не успел профукать.

Они вышли на улицу.

– Кузьмич., – старик явно чувствовал себя виноватым, – ты простишь меня?

– Выкинь! Голод совесть быстро сжираить. По себе знаю.

– Кукуруза! Горячая кукуруза!

Старик оглянулся, увидел тётку за лотком:

– Чего это? Может…?

– Не может, Митрич. То не про нас. Нечем нам её скоблить. Там зубы нужны, как у бобра или зайца. – Кузьмич подтолкнул старика. – Иди старость шепелявая. Тут недалече..

Старик вздохнул и провёл языком по голым дёснам.

– Зоя Петровна Сон? – молоденький лейтенант посмотрел на фото в паспорте.

– Это я. – старуха словно в школе подняла руку.

– Что ты стелисси? – одёрнула её Зинка. – Мы ишо пока никого не убили.

Милиционер поднял голову:

– А что? Собираетесь?

– Сейчас я прям тебе тута всё и разложу! Глянь на него, Петровна! Гимнастёрка-то не велика ль?

Лейтенант покраснел и взял второй паспорт:

– Зинаида Михайловна Каспий?

– Ну еже ли так написано… – Зинка развела руками. – Куды ж я денусь?

– Вы подтверждаете?

– Да что ж ты хочешь-то от меня, не могу никак в толк взять?! – Зинку прорвало.

– Да фото-то не ваше! – вскипел лейтенант.

Зинка встала, медленно подошла к столу, наклонилась и тихо шепнула:

– А ты, касатик карандашик-то возьми, да морщинки к лицу пририсуй.

Лейтенант ещё раз взглянул на фото, на Зинку, ещё раз на фото:

– Извините.

Зинка вернулась, села:

– От того и медали у тебя… ни-од-ной.

Старуха украдкой взглянула на часики:

– Отпустил бы нас, милок. Чего держишь-то почём зря?

Милиционер снял фуражку и посмотрел в распахнутое настежь окно:

– Вторую неделю дождя нет…

У Зинки приоткрылся рот:

– Ты что ж, служивый? За енто нас судить собрался?!

– Судить вас пока никто не собирается. Но вот в банке, – он пристально посмотрел на Зинку, – вы появились, словно из-под ливня выскочили.

– Да ты что!? – выкрикнула старуха. – Да она в фонтане вымокши!

– А я знаю. – невозмутимо заметил лейтенант. – А вот, что вы делали в фонтане, могу я поинтересоваться?

– Жарко тут у вас. – Зинка вытерла платочком лицо. – Вот я ноги и мочила.

– А вот свидетели показывают, что вы деньги собирали.

Зинка замерла:

– Та-ак… Так, это ты что ли рассыпал? – она откинулась на спинку стула. – Господи! Да нешто сразу не сказать было!? Я взять-то успемши, вот! – она вытащила две монетки и положила на стол. – Двенадцать рублей!

– Вы что же? Не знали, что эти деньги нельзя брать?

– Да откудава?! Токмо сегодня дед какой-то поведал! Знала б, что это на счастье ваше… Господи-и!

– Вы раньше этим занимались?

– Ни разу! Вот те крест! – поспешно заявила Зинка, но не перекрестилась.

Лейтенант вздохнул и кивнул на монетки:

– Заберите. И… бросьте их обратно. Хорошо?

– Вот теть! – Зинка всплеснула руками. – Да когда я тя обманывала?!

– Вы свободны. – лейтенант уткнулся в бумаги, но краем глаза успел заметить, как старушки растворились.

– Уй!!! Ётить! – Кузьмича вдруг согнуло пополам, словно кто-то ударил его под дых.

– Ты…? – старик не успел задать вопрос. Кузьмич рванул за рукав увлекая его за собой в кусты.

– Ложись!

Старик испуганно лёг на землю:

– Ты чего зашугался-то?!

Приподняв голову, Кузьмич осторожно раздвинул ветки:

– Всё, Митрич. Кончилися каникулы. Вон она!

– Да кто?!

– Зинка! Кто.

– Где?! – старик приподнялся на локтях, но Кузьмич тут-же прижал его к земле.

– Не высовывайся, етить то тех фрицев! Вон она из милиции вышла. И твоя рядом…

Старик поднял голову:

– Быть того не может! Чево они тут забыли-то?!

– А ты мозгами-то шевельни чуток.

Старик закатил глаза, поковырялся в голове:

– Неушто по наши души?

– Нет, ту-то пальму под корень! Чаек они приехамши кормить!

– Чаек? – изумился старик. – А милиция тады к чему им?

– Тьфу ты, ей Богу! Даже не выругаешься! Я тя дёрнул, ты мозги на тропинке выронил, что ль?! Нас они ищуть!

– Так пошли к ним-то! – старик хотел встать.

– Лежи, дурень! Они нас, видать не приметели. Так что… Ишо повоюем. Зинка, конечно в разведке всю войну… Но и я… Не лыком шит. – Кузьмич оглянулся, оценил обстановку. – Давай-ка, Митрич уходим по-тихому. – он развернулся и по-пластунски стал пересекать небольшую полянку.

Старик тихо ругнулся и звякнув бутылками пополз за ним.

– Мамочка, а дедушки в войнушку играют?

Громкий детский голос заставил обоих вздрогнуть и замереть.

Кузьмич поднял глаза. В метре от себя он увидел мальчика. Рядом стояла, судя по всему, мамаша. Он плюнул на кулак и показал его ребёнку.

– Да что вы себе позволяете?! – загремела тётка, но увидев над стариковской головой вьющихся бесов, подхватила мальчика и поспешила прочь.

– Сейчас, Петровна прямо идём. В конце дорожки резко направо.

– А чего шёпотом-то? – старуха оглянулась.

– Да не верти ты башкой-то! Иди спокойно! Наши справа в кустах затаилися.

– Да иди ты?! – старуха радостно улыбнулась. – Слава те Господи! – она перекрестилась.

– Они через поляну поползуть, – думаю. На ту сторону. А мы их тама и словим!

– Ты кудыть? – зашептал старик увидев, как Кузьмич вдруг резко сменил направление.

Кузьмич повернул голову:

– Не стратег ты, Митрич. Коли моя нас приметила, да виду не подала… Она по-фронтовому мыслить начнёть. Так что… Тока, – след в след что б! Лишний раз траву шевелить не стоить.

– Да я уж в аккурат стараются.

– Бутыли целы?

– А чо им? Ползуть вслед. Я мешок-то к ноге привязамши.

– Значит не всё ты на тропинке выронил. – одобрительно заключил Кузьмич.

Вскоре они доползли до кустов шиповника с краю поляны.

– Хорош, Митрич. Подымайся. – Кузьмич встал и отряхнул штаны на коленях.

Старик поднялся, глянул по сторонам:

– А теперь куды?

– Назад вертаемся. Где они нас и приметили.

– Обратно? – удивился старик.

– Ну дыть! – Кузьмич криво усмехнулся. – Уйдём к морю с другова флангу. Пусть ётить употеют нас ждамши.

– Чегой-то нету их…

– И не будет. – Зинка встала с карачек. – Разгадала плешь…

– Как же это?

– Так шестьдесят годков вмести поди… За версту меня, псина чуить.

– Что ж нам теперича делать-то?! – старуха чуть не плакала.

– Сопли подобрать! – Зинка взглянула на солнце. – Половина четвёртого. – она повернулась к старухе. – Твой море видал?

– Да откель?

– Чуют мои лопатки, -мой твово к морю потащить! А тама, только в одном месте, у пляжу, кизилу продають. Отседова до туда, – прямой путь, а они в обход подадутся. Коли спешимся, то глядишь и сами успеем кизилу отведать. А после – засаду устроим. Хорош кручиниться, Петровна! Никуда они от меня не денуться!

– Тама море? – старуха ладонью утёрла слёзы.

– Море.

– А кизил… кислый?

– Вот же шь ты, Петровна неопределённая баба-то! – развеселилась Зинка. – Поди поспей за твоей мыслью-то! – она приобняла старуху.

– Кузьмич!! Ты только глянь! То ж обезьяна!

– Да ты чо разорался-то?! В ту-то Люське в ухо! Обезьян никогда не видемши, что ль?

– Где?! За курганом у нас? В лесу? В избе у тя?!

Старик подошёл к мужику с маленькой обезьянкой на руках:

– Вот же шь оттенить-то небо! Она ж, как человечек! А ушки-то, а зенки! Ёжкины яблоки! Кузьмич! – он оглянулся. – Это ж вылита Ляська Пашкина!

– Я, Митрич с оказией передам как-нить твому сыну, что его доча на обезьяну, по твому мнению по роже схожи.

– Желаете сфотографироваться с Микки? – оживился хозяин. Возьмите её на руки! Не пугайтесь! Вот! Встаньте вот тут и улыбнитесь! Сейчас щёлкнем и снимочек…

– Ни-ни-ни! – Кузьмич быстро подошёл к старику. – Знаем, небось, как вы тута снимочки делаити! Меня так с попугаем щёлкнули! Так я апосля полгода эту фотокарточку отрабатывал! – он взял обезьяну и хотел было отдать мужику, но та вдруг вцепилась в стариковскую бороду и дико завизжала. Кузьмич, рискуя оторвать животному ноги, крепко ухватил их и рванул на себя.

– А-а-а-фрика! – завопил старик. Голова его дёрнулась вперёд и не удержавшись на ногах, он охнул и упал перед Кузьмичом на колени. Пронзительно крича и размахивая клочьями седой бороды, вырвавшаяся обезьяна устремилась к ближайшей пальме. Фотограф бросился за ней.

– Я говорил! Говорил! – казалось старик был в полном восторге. – Один в один с Ляськой! Словно с ней самой повстречамши!!!

– Да что ж ты городишь-то, етить те джунгли! Твоя внучка така ж бешена, что ль?!

– Да не-е! – старик прям сиял. – Кака ж бешена? Просто она так же жисть любить!

– То-то я гляжу у тя маковка на макушке выросла! Вона крестик как на солнце блестит!… А я б убил, еже ли меня так за…

– Злой ты, Кузьмич. – старик покачал головой.

– Ты добрый! Поди, – догони макаку! Расцелуй! Ишь, раскопать то ту могилу-поп выискался!

Старик ощупал бороду:

– Чо тама? Много ль выдрано?

– А у тя чего сейчас, – служба, что ль? – не унимался Кузьмич. – Иль приход?

– Ладно! – старик махнул рукой. – Пойдём до морю.

– А-а-а! Ну дык етить то! Как же! Чтоб все подивились, как ты по воде ходишь!?

Старик раскрыл мешок, достал бутылку:

– На-ка. Залей желчь-то. А то уж воняить дюже.

– Етить то тот фокус! – Кузьмич взял бутыль, осмотрел. – А я-то было подумал, што мы кизил-то давно на ноль помножили!

– Кудыть! Ишо две осталося!

– На двоих – Кузьмич улыбнулся. – Как путёвки твои! – он припал к горлышку, отпил половину, утёрся, потянул Кузьмичу – И ты распишись тоже, чудотворец! И пойдём, покажу морю. Там у пляжу ещё одна заправочка должна стоять… Моя любимая.