Текст книги "Путешествие к себе. От офиса до побережья"

Глава 22

Теплый вечер июля, когда после очередного длинного рабочего дня Карина пришла в гости к тете Маше, впервые за последние пару месяцев. Она подошла к ее дому, заглянула за забор, там было темно. Карина услышала приближение тетки до того, как увидела ее. Точнее, сначала услышала лай ее пса, почуявшего гостя, и затем шаги из глубины двора.

Тетка всегда выглядела открытой и улыбающейся, несмотря ни на какие перипетии жизни. Но сейчас даже в сумерках вечера Карина заметила, что ее обычно яркие синие глаза стали немного более тусклыми, щеки не такими румяными как раньше, а волосы под легким платком поредели. Карина давно не заглядывала в гости, но сегодня ей было слишком тоскливо, чтобы находиться дома одной.

– Карина, – окликнула тетя Маша. – Вот уж не ожидала, что ты приедешь сейчас. И даже не предупредила, ну какова.

Карина подошла ближе и наклонилась, чтобы обнять невысокую тетку. Та крепко обхватила Карину теплыми руками.

Последние несколько лет после похорон отца Карины они с теткой разговаривали не часто. Карина всегда была занята своими делами, а та и не навязывалась.

Карина звала тетю Машу в Москву, но в ответ получала дежурную фразу: «Хорошо, может быть, может быть». И продолжала: вот потеплеет весной и приеду, или вот наступит осень, как соберу весь урожай и приеду в гости, я же не могу оставить дом и семью без присмотра. Но они обе знали, что это означает: «Не в этот раз. Когда-нибудь, а может и никогда».

– Ну что, соскучилась? – спросила тетя.

– Да, вот решила зайти. Уж извините, что без предупреждения, – с улыбкой ответила Карина.

– Хорошо, – кивнула тетка и потеребила ее по плечу. – Я рада тебя видеть. Осчастливила своим присутствием.

Карине было приятно смотреть на радостное, знакомое с детства лицо тетки. У нее дома было просто и по-домашнему, она умела создавать вокруг себя тепло и уют.

– Может, чая? – спросила она.

– Конечно, – ответила Карина и протянула корзину с мешочками травяных сборов.

– О, как здорово, – взяла в руки корзину тетя Маша и принялась разглядывать. – Прямо как твоя бабушка делала. Ох, любила она свое дело. И людям любила помогать.

Карина уселась за кухонный стол, а тетя включила газ на плите, чтобы вскипятить воду. Все вокруг выглядело скромным, но уютным. В обстановке многое сохранилось таким, как Карина запомнила из детства.

Тетя Маша вытащила из корзины один из пакетиков с травами, насыпала немного в старый заварочный чайник, залила кипятком и поставила в центр стола. Там уже стояли корзиночки с печеньем и конфетами, с засахаренным мармеладом.

– Ну, рассказывай, как ты? Как работа тут? Муж не против, что ты тут так долго одна? И когда он уже приедет? – спросила тетя Таня.

Началась неизбежная часть ритуала с родственниками: разговоры о замужестве, ребенке или вторых и третьих детях, о работе. Эти разговоры всегда были об одном: о том, как должно быть по мнению родственников и как есть на самом деле. Карина вдруг поняла, что так давно не общалась по душам с теткой, что та даже не знала, что Карина в разводе.

– Как твой муж?

– Он тоже вроде хорошо, – ответила Карина, понимая, что это «вроде» выдает реальное положение дел.

– Вроде хорошо? Это как?

– Ну так, – Карина колебалась и не знала, стоит ли говорить как есть. Но все же сдалась. – Развелись мы год назад.

– Ох ты, батюшки! – встрепенулась тетя Маша.

Карина закусила губу. Именно этого разговора она хотела избежать – про большие несбывшиеся надежды, про отсутствие семьи и карьеры.

– Как так? Развелись?! – с удивлением в глазах ответила тетка. – Что, пил?

– Да нет, не пил.

– А что случилось-то?

– Жизнь случилась. Так получилось.

– Ясно. Значит, изменял.

– В общем, мы развелись, и все. Не о чем тут говорить, – начала закипать Карина. Но потом смягчилась. – Костик ничего такого не сделал.

– Ну может еще помиритесь тогда.

– Теть Маш, не хочу об этом говорить.

– Ох, Карина, все такая же упрямая. Ладно, все будет хорошо, ты еще молодая, еще выйдешь замуж. Не за Костика, так за другого.

Карина не стала ничего отвечать и уткнулась в кружку с чаем. Повисла неловкая пауза.

Тетя Маша встала из-за стола, обняла Карину и достала альбом с фотографиями.

– Ладно, давай фотографии семьи посмотрим. Знаю, что из тебя клещами не вытащишь, если сама не захочешь говорить. Хоть вспомним про всех, – последовала пауза. – Ох, Карина, ищущая твоя душа.

Глава 23

Карина встала из-за стола, чтобы пойти в комнату за теткой. Она почувствовала, как затекли ноги и накатила вязкая усталость. После чая с медом ее разморило. За окном смеркалось, и сквозь занавески проглядывала поднимающаяся над горизонтом луна.

Тетя Маша достала несколько больших старых альбомов в бархатной обложке с металлическими нашивками. Раскрыла первый, бордового цвета.

На фото была семья – молодая женщина и две девочки стояли у дома, рядом был витиеватый стул, на котором стоял горшок с растением. Сейчас это казалось странно и нелепо, но судя по лицам, тогда этот горшок с комнатным растением служил украшением фотографии.

– Ну что, узнаешь?

– Угу, – кивнула Карина, – прабабушка, бабушка и твоя мама.

– Смотри, как они аккуратно одеты, хотя тогда одежды всем не хватало. Моя мама работала звероводом в хозяйстве. А это была очень нужная профессия. Представь, если в семье не было коровы, то такой семье приходилось очень туго. Мама считала, что эта профессия «самая народная». Скот был в каждом сельском дворе, поэтому ветеринар был самый востребованный человек.

На следующей странице альбома были прикреплены на клей фотографии. Клей проступал через плотную бумагу и оставлял желтые следы. На фото была еще молодая девушка в белом халате и в косынке рядом с коровой в хлеве.

– Вот, смотри, это моя мама сразу после зооветтехникума.

– А моя бабушка пошла лечить людей.

– Да, тоже приносила пользу людям.

– Еще с детства, – подхватила Карина. – Помню, рассказывала, что, еще учась в школе, помогала при больнице. Когда врачи прописывали больным и умирающим от голода искать съедобные травы и корнеплоды, она помогала им и носила домой то, что находила, хотя и дома тоже было тяжело. В этих поисках познакомилась со знахаркой и училась у нее собирать травы.

– Да, знаешь, тогда твоя бабушка у нее и научилась обращаться с травами. Еще раньше, чем выучилась в фельдшерско-акушерской школе. Мне кажется, она и учиться дальше решила благодаря этой истории. Поняла, чем хочет заниматься.

Тетя Маша перевернула еще одну страницу альбома. На развороте – четыре черно-белые фотографии. На одной из них две девушки в лесу с корзинами на сборе ягод и растений.

– Ты ведь знаешь, бабушка твоя, как и моя мама, приехала сюда в сорок шестом, – переворачивая страницу альбома, сказала тетя. – Я родилась уже здесь. Но мама рассказывала, как они жили до этого в Кировской области в далекой деревне. Она еще рассказывала, что ни электричества, ни водопровода, ни канализации там не было. Впервые все это, как и дома выше двух этажей, она увидела, только когда приехали в сюда. Рассказывала, как не хватало одежды и еды. Представляешь, она до 11 лет не ходила в школу, так как нечего было одеть и обуть зимой. На четырех детей было всего два комплекта зимней одежды. Потому приходилось сидеть дома. Наверное и твоя бабушка такое рассказывала.

– Да, помню ее истории. Сложно представить сейчас. Вроде уже не девятнадцатый век был, а казалось, что нет ничего. А еще помню, что она рассказывала, как собирали разную траву на пропитание.

– Лебеда, да. Мама собирала ревень, лебеду, кроме того, что росло в саду у дома, в который их поселили. Помню ее истории, как всей семьей, а еще с коровой и вещами, приехали сюда в сентябре на поезде. Их встречал оркестр на перроне. Мою маму с семьей заселили в один из кирпичных домов, а твою семью в другой. Оба дома были на одной улице, там же, где и сейчас живем. Мама рассказывала, что когда заселялись в дом, то было ощущение, что жильцы выехали из него всего несколько часов назад: немецкая печь была еще теплая. Тогда им повезло – достались дома с целыми окнами, были двери и даже некоторая мебель. Что-то до сих пор так и стоит. Например, остатки той печи, посуда и огромные комоды у нас и в доме твоей бабушки.

– Ох, это очень красивая мебель. Вообще у бабушки на чердаке столько всего хранится! Там и старинные вещи, и посуда вперемешку с советскими сервизами.

– Да, и у нас так же, – ответила тетя и поправила седые волосы. – А еще, когда бабушка твоя умерла и дом закрыли на некоторое время, то часть вещей пришлось забрать. Там книги, тетради и еще что-то, в общем, посмотришь.

– Хорошо, с радостью заберу, – ответила Картина. – Тетя Маша, а расскажите еще что-нибудь о начале жизни тут. Помню, как мы с бабушкой приходили к вам в гости и я слушала ваши разговоры, истории.

– Ну что рассказать. Все со слов мамы, что я запомнила, по приезде устраивали быт, был страшный голод весной сорок седьмого года. Мама вспоминала, что первый год было очень тяжело. Хоть часть мебели в доме и сохранилась, но это были в основном массивные шкафы и комоды, не было кроватей, стульев. И первое время спали на полу. И еды было очень мало. Она рассказывала, что во дворе их дома тогда был сад с необычными для нее растениями. Грядки были прополоты очень чисто, и много лет потом там не было даже сорняков. Летом в саду росли яблоки, облепиха и груши. Но из-за того что они приехали осенью без подготовки, в этот год как-то надо было продержаться зиму. В конце той зимы и весной приходилось есть мерзлую картошку, семена свеклы и ту самую лебеду. Мама рассказывала, что она тогда девочкой чуть не умерла от голода. Но помогло то, что в нашем доме на чердаке случайно моя бабушка нашла запас овса. Если бы не это, то возможно и не выжили бы. Маме моей было тогда 16 лет, а твоя бабушка была помладше и еще училась в школе.

– Да, помню, как она рассказывала про первый год в школе. Как было холодно и не на чем было писать. Меня поразило в ее рассказе, что вместо тетрадей использовали обрывки обоев, а писали самодельными чернилами из гвоздей, настоянных на каких-то шишках. Мне кажется, некоторые бабушкины заметки и после школы были написаны такими необычными чернилами.

– Ох, да, воспоминаний о том времени много.

Они продолжали вспоминать общую историю семьи, перелистывая пожелтевшие страницы старых альбомов. Для Карины это был взгляд в детство, когда она брала огромный тяжелый альбом в бархатной обложке и тащила его на диван в комнате, чтобы посмотреть фото и послушать в сотый раз бабушкины рассказы. В ее воображении разыгрывались сцены, в которых бабушка была как героиня старых фильмов.

Время пролетело незаметно, и над этими семейными сагами уже нависал поздний вечер. Карина начала клевать носом и поняла, что пора собираться домой. Она забрала сумку со старыми тетрадями бабушки и вышла во двор, за ней последовала тетка. Потянувшись, из-за дома вышел пес, чтобы проводить взглядом Карину. А та попрощалась и пошла к себе домой, все еще погруженная в воспоминания.

Глава 24

В замке повернулся ключ, и Карина вошла в свой дом, где было темно и тихо. Но даже в темноте она ощущала, что дом живой. В воздухе был запах сухих трав, сушеных яблок и сдобной выпечки, которую она делала вчера вечером и оставила днем на кухонном столе. Она включила свет и ощутила пальцами тот же выключатель со сколом в верхней части клавиши. Это был не просто дом, в котором она жила во время командировки, и даже не история ее семьи. Это был дух земли, на которой люди поселились уже сотни лет назад.

Карина кожей ощущала, как много истории в этом доме, как много разных событий и чувств. Это осознание будто расширяло горизонты ее восприятия, и она уже чувствовала себя не просто девушкой со своими текущими заботами, а человеком с большой историей. Она посмотрела на себя со стороны – она часть этого дома, этого города, этого континента, этой планеты и этого моря.

«Как же дома хорошо. Наконец-то можно снять эти туфли», – подумала Карина и с облегчением выдохнула, усаживаясь в прихожей, чтобы разуться.

После вечера воспоминаний ей хотелось перебрать дневники бабушки, которые сегодня она забрала от тетки.

Бабушка вела множество записных книг, куда вносила наблюдения и рецепты, правила сбора трав – рецепты из старинных книг домашней библиотеки. Потрепанные корешки блокнотов, на которых чернилами были старательно выведены названия растений, книги с зелено-сизой обложкой из старой библиотеки города, которая закрылась еще до рождения Карины, – сейчас она смотрела на все эти записи бабушки по-новому.

Карина никогда и не задумывалась, насколько это ценные знания, собранные по крупицам. Не думала она раньше и о том, что процесс сбора и высушивания трав требует такого внимания и терпения, пока не начала сама заниматься этим. А ее бабушка делала все естественно и легко, как казалось. Для нее это было так же просто, как дышать, петь и танцевать. Она сочиняла стихи, которые записывала иногда на полях своих тетрадей.

Еще бабушка собирала и высушивала ягоды. Зимой каждый вечер на столе появлялся отвар из разных ягод и трав, когда вся семья собиралась дома.

В детстве Карина помогала бабушке, сидя рядом с ней, внимательно наблюдала и иногда выхватывала и проглатывала пару ягод, пробуя на вкус разные сорта облепихи. В особенности хорошо Карине удавалось снимать пенки с малинового варенья, которое бурлило в медном тазу, и облизывать ложку.

Все эти воспоминания сейчас так живо ощущались, как будто она вернулась назад в детство.

Карине захотелось пить, и она налила в старую эмалированную кружку воды из стеклянной банки, прикрытой марлей. Эту банку раньше бабушка постоянно доливала в течение дня, и внутри остались белесые полоски от накипи.

С кружкой в руках Карина забралась с ногами на диван, оперлась на подлокотник. Взяла в руки бабушкину записную книгу с рецептами трав, снова сделала глоток воды и открыла тетрадь. Записная книжка издавала легкий запах трав, между некоторыми страницами остались засушенные листья и цветы, а на первой странице были зарисовки и заметки стихов.

Первая страница с рецептом сбора выглядела так. Более крупными буквами было написано «Листовые тизаны». Далее шел более мелкий аккуратный почерк, описывающий состав: 2 части мелиссы, 1 часть мяты, 1 часть лимонной травы, 1 часть вербены. Карина вспомнила запах этого сбора, свежий и мягкий аромат и вкус. Бабушка засыпала его в заварочный чайник и заваривала кипятком.

Новая страница – и еще один рецепт чайного сбора, на этот раз терпкий и более тяжелый, насыщенный аромат, который готовил ко сну. Это был сбор «Цветочный тизан», в который добавлялись благородные цветы: роза, ромашка, гибискус и лаванда. Аромат этого сбора накрывал как одеялом, когда бабушка заваривала его перед сном для всей семьи. Дедушке не очень нравился этот напиток, говорил, что он пахнет мылом или духами. А Карина наоборот любила эту мягкую перину цветочных ароматов, как запах мамы, которая укладывала ее спать.

И еще множество рецептов и сборов, травяных чаев были спрятаны под старой потрепанной обложкой. Карина помнила, как бабушка занималась сбором растений в разное время дня, месяца и года. Однажды Карина проснулась очень рано, еще до рассвета, и застала бабушку, собирающуюся в поле за травами, и очень удивилась. Это сейчас Карина знает, что есть травы, которые нужно успеть собрать до того, как пройдет точка росы, чтобы сохранить в них определенные свойства. Например, чабрец нужно собирать только ранним утром, без росы. Если собирать чабрец позже, то самые сильные целебные свойства травы могут частично «спрятаться» в корень, и тогда сбор будет не так эффективен.

Бабушка умела подобрать чай, зная потребности каждого в семье и даже некоторых соседей. И при лечении или желании поднять настроение или успокоить перед сном она делала выбор в пользу одного или другого травяного состава.

Кроме рецептов на полях тетради были заметки: «Бутоны розы брать чаще, чем лепестки, в сбор перед сном собирать бутоны размером до 3 мм в диаметре».

Карина листала дневники дальше и наткнулась на несколько абзацев личных записей, выведенных каллиграфическим почерком.

«Сегодня 24 июля 1961 года. Заходили в гости Гуре… – дальше текст был размыт каплей воды и обрывались несколько слов. – Когда все бывали в сборе, за обедом бывало весело и шумно. Шутили, дразнили друг друга, играли, хохотали во все горло… Иногда тут же начинался какой-нибудь серьезный спор. Спорили про многие важные вещи. Чаще это были умные споры, в которых рождалась или укреплялась своя истина.

А меня еще и спросили, что я там все время записываю. И не хочу ли в писатели податься. Я смутилась, ничего не ответила. И все же подумала. Вот если бы написать книгу. Про что она была бы?

Начало у меня было бы самое светлое. Я бы написала про воспоминания из детства. И про сложности тоже написала бы, не тая. А еще про профессию. Написала бы так: «Я всегда мечтала лечить людей, облегчать их страдания. Первый такой случай мне представился еще в детстве, когда помогала ухаживать за больными. Мне рано пришлось стать взрослой, увидеть ужасы голода. Я начала свою трудовую деятельность в девятнадцать лет. Это еще такой юный возраст, а на меня все смотрят уже как на состоявшегося специалиста. Со мной на равных разговаривают и седовласый опытный врач, и все остальные медицинские работники, за плечами которых огромный опыт. Я понимала и очень высоко ценила их стремление научить меня премудростям профессии. А больше всего я сама понимала степень ответственности, поэтому никогда сама себе не давала поблажек».

Писать книгу – это очень ответственно. Мне нравятся писатели, которые мыслят так же, как я, когда я даже могу угадывать ход развития сюжета. Чехов… – строчка обрывается от еще одной капли воды. – Нет такого рассказа у Чехова, из которого я для себя что-то полезное не почерпнула бы. Тем более он был, так же как и я, врачом. Он писатель и врач. Читаю его рассказы и вижу, что и у него болела душа за простых людей. Ему хотелось увидеть невыносимо тяжелую жизнь каторжных, переселенцев и облегчить их страдания. В этом мы с ним похожи. Я хорошо понимаю переживания людей, о которых рассказывает писатель. Самая суть в том, что все рассказы Чехова излучают свет, который имеется даже в грустных его произведениях. Это великий мастер идеи и слова».

Эти строчки, написанные чернилами, поразили Карину. Сегодня бабушка раскрылась для нее с новой стороны. Через рассказы тетки, через фотографии и эти строчки. Это было похоже на разговор с бабушкой как с молодой и энергичной девушкой с большим сердцем и большими надеждами. На ее долю выпало много тягот, но она не пасовала перед трудностями. А Карина, живя в более благополучном мире, часто ощущала себя потерянной.

Записки бабушки, воспоминания о ее таланте, который она даже не замечала, напомнили Карине о том, что и в ней есть эти способности – создавать новое, чувствовать природу. Парадоксально, но когда навык или способность к чему-то становится естественной частью личности, то очень сложно осознать, насколько этот навык может быть полезен, уникален и востребован. Приходит ощущение, будто все так могут, не только ты. Карина начала понимать, что по наследству кроме ценного навыка ей достался еще и страх проявить себя и свой талант. Но чем больше она об этом размышляла, тем больше приходила к выводу, что этот талант не может пропасть, ей нужно его реализовать. Идея создания своего дела из естественного занятия казалась ей пока недостижимой. Но в голове крутилась фраза бабушки: «Делай то, что любишь».

Карина еще какое-то время перебирала тетради, но постепенно ее все больше клонило в сон. Она отправилась в спальню, которая когда-то казалась ей такой просторной и светлой, а сейчас выглядела узкой комнатушкой. Села на кровать, потом прилегла. Матрас был продавленным в центре. Она легла на спину, и воспоминания о доме приходили как картинки из сна, который начинал потихоньку ускользать.

Она услышала, как где-то далеко скребутся мыши, капает вода из крана. Карина вздохнула, вспомнив, что кран точно так же подтекал и тогда, когда она еще жила здесь, много лет назад. И хотя дом стал более обжитым с тех пор, как она приехала, но за прошедшие годы ничего кардинально не поменялось.

Карина испытывала смешанные чувства. С одной стороны, ее будоражили воспоминаний о детстве и семье, которой уже нет, а с другой стороны, она вдруг затосковала по кипящей жизни в Москве, по ее улицам с регулярными ремонтами и обновлениями. По шуму машин, проезжающих под окнами и днем, и ночью. По запаху метро, наполненного спешащими на работу людьми. По шуму вечеринок на Патриарших прудах и в других местах центра. Заскучала по городским огням, свету от фонарей и рекламных вывесок, который бил прямо в окна, проникая сквозь шторы. Она затосковала по всему тому, что обычно вызывало у нее раздражение, а теперь показалось таким привычным. А в этом доме, в этой местности было тихо и темно, если не считать капающего крана, скребущихся мышей и шума моря. Ни шума автомобилей и звуков пешеходного перехода, ни голосов за окном, ни музыки, ни людей. Вокруг царила глухая темнота и тишина, как на краю света. И только яркие холодные звезды лили свой свет сквозь черное небо.

И Карину пробрало чувство бесконечного одиночества, холодного и глубокого, как это ночное небо. Но, как ни странно, это состояние было похоже на ее первую ночь в Москве: она начинала новую жизнь в ритме незнакомого шумного города. Но тогда Карину наполняли надежды на новые возможности и приятное воодушевление. Пусть даже она не продвинулась так далеко, как хотела бы, она оказалась в желанном городе. Тогда она много и упорно работала, чтобы построить жизнь своей мечты, и была очень близко к ней. Карина уже пролила много слез по близким и родным, по умершему отцу и бабушке, по дому, который она когда-то оставила. Но сейчас, прямо сейчас она оплакивала саму себя. Она чувствовала, как отмирают старые требования от жизни, несбывшиеся надежды детства о том, что будет, когда она вырастет. Постепенно слезы утихли, и она уснула.