Текст книги "Рассвет полуночи. Часть I"

Евгения Егорова
Рассвет полуночи

В память о моей дорогой бабушке, Кособоких Анне Михайловне, которая была не только человеком с сердцем, наполненным до краев любовью, но и сильной женщиной – она показала, как пройти через самую дремучую тьму к свету.

Декабрь 2021 года

Глава I. Багровый дождь

А что важнее человеческой жизни?

Жизнь – это всё, что есть у каждого из нас.

Гарри Гаррисон

Кто бы мог подумать, что судьба сыграет такую жестокую шутку с преуспевающим бизнесменом Джошем Харрисом? Что эта злодейка заведет в один из самых темных закоулков… Где же была его железная предусмотрительность? Как с его холодной головой он оказался в сотнях миль от Сан-Хосе, где не услышит ни одна живая душа?

Он не запаниковал, когда в условленном месте в назначенный час не оказалось курьера с посылкой. Не запаниковал, когда из ниоткуда появилась омерзительная тварь и утащила в объятия ночи одного из телохранителей. Паника наступила, когда двери его джипа оказались заблокированы, в то время как второй охранник нещадно опустошал магазин пистолета.

Слыша предсмертные, леденящие кровь вопли раздираемого на части телохранителя, Джош Харрис направил дуло Desert Eagle[1]1
  Самозарядный пистолет крупного калибра. (Прим. ред.)


[Закрыть] в поток дождя и крикнул:

– Покажись, тварь!

На его бледном лице читался дикий ужас.

Ливень заглушил угрозы. Теперь Джош не был тем пугающе властным миллиардером, каким его видели все, с кем он имел дело последние двадцать пять лет. Он был жертвой. И понимал это. Всё, что оставалось, так это не поддаваться панике. Мужчина все еще пытался восстановить в голове список недоброжелателей. Возможно, ему бы и удалось это сделать, если бы смерть так явно не дышала ему в лицо.

Он всеми силами сдерживал дрожь, в то время как крики людей обрушивались на него вместе с дождем.

В какую-то долю секунды он пожалел о своем героизме. Нужно бросить пистолет и, вскинув руки, взмолиться о пощаде. Но эти мысли тут же разлетелись от прогремевшего выстрела.

Второй телохранитель стоял на коленях и держался трясущимися руками за горло, из которого фонтанировала кровь. Джош Харрис выстрелил в боковое стекло и принялся выбивать оставшиеся осколки локтем.

Он был уже готов к тому, чтобы втолкнуть свое массивное тело в машину, но вдруг остановился. За спиной стоял убийца.

– Ты совершаешь глупость, – твердо произнес Харрис. – Сколько ты хочешь? – С этими словами он обернулся.

От увиденного у мужчины пропал дар речи. Он застыл от страха.

Существо смотрело на жертву. Его пасть расползлась в неком подобии улыбки. Доведенный до отчаяния человек с бешеным сердцебиением, вспученными венами, бегающими глазными яблоками, обливающийся потом и все еще надеющийся на спасение, – всё это доставляло ему удовольствие.

– Я дам вам гораздо больше! – взмолился мистер Харрис. Но тварь лишь ехидно улыбнулась в ответ. – Сколько ты хо… – Последние слова потонули в пене из пузырящейся крови, и тело бизнесмена повалилось на землю.

Убийца держал в острых когтях голову жертвы. Он вращал ее с любопытством, будто пытался разглядеть каждую черточку жалкой гримасы столь влиятельного некогда человека.

Глава II. Похищенная

Раскаленная игла пронзила Сатин, вырвав ее из черной пустоты.

Едва заметная попытка к сопротивлению вызвала невыносимую боль, будто ее тело сшивали огненными нитями, которые лопались, словно струны, повергая в еще большую агонию. Девушка словно горела заживо. Где-то совсем близко она видела размытые красные и желтые огни. Чьи-то руки сжимали ее, словно игрушку. Она чувствовала их прикосновения кожей. Холодные пальцы касались то ее живота, то лица.

В висках бешено стучал пульс. Во рту ощущался горьковатый химический привкус. Глаза жгло так, словно в них закипали слезы.

Вскоре адское пламя охватило ее полностью. Содрогаясь в конвульсиях, она оказалась во власти невыносимой лихорадки.

Сатин слышала стук собственных зубов. Ее била дрожь. Сильнейшие спазмы сжимали внутренности.

Острая боль пронзала до кончиков пальцев.

Обливаясь потом, она испытывала муки, сравнимые разве что с пытками каленым железом.

Она кричала так, что уже не слышала собственного голоса. Это делало ее мучения еще более яростными.

Голова была готова взорваться от ужаса. Сердце колотилось, пытаясь пробить собой грудную клетку, которая сжималась в приступе удушья. Страдания заглушали разум, отдаваясь покалываниями в позвоночнике.

Боль ненадолго затихала, словно давала передышку. Затем возвращалась вновь.

За отпустившими ее спазмами последовала рвота.

Ноющая грудь требовала порцию воздуха. Но стоило сделать вдох, как ее накрыл следующий приступ.

Она чувствовала, как пересохло во рту, язык окостенел, потрескавшиеся губы разжались.

Со следующим вдохом из легких вырвался пустой гортанный звук и оборвался на хрипе. Способен ли человек вообще издавать подобные звуки? Застыв с полуоткрытым ртом, Сатин жаждала попасть туда, где не было страданий.

Вскоре она почувствовала, как земля засыпает лицо.

Темнота.

Земля, пропитанная кровью, сыпалась в открытый рот.

Темнота.

Ее грудь вздымалась от рвущихся наружу криков. Дышать становилось всё труднее и труднее, запас кислорода иссякал. Перед глазами снова замерцали круги из сгустков желтого и красного. Вернулась боль, удерживавшая девушку в сознании, но вскоре Сатин ее уже не чувствовала, лишь видела вспыхивающие огни, меняющие цвет.

Откуда-то издалека она услышала протяжный хриплый крик. И поняла, что этот крик – ее собственный. Кто-то снова включил подачу кислорода.

Захлебываясь отчаянием, она всё глубже погружалась во тьму. И Сатин унесло в измерение, где уже не было боли, жара и лютого холода.

* * *

Во рту ощущался привкус недавней рвоты, крови и земли. На зубах скрипел песок.

Голова и всё тело были болезненно тяжелыми, холод медленно проникал в каждую клеточку. Сатин не чувствовала рук и ног: они как будто были придавлены грузом. Ее тело, оцепеневшее и беспомощное, лежало в сырой темноте, словно застывающий цемент.

Сделав вдох, она спровоцировала новый приступ боли, которая жалила, подобно сколопендре.

Последовали спазмы.

Из горла вырвались странные звуки, похожие то ли на вопль болотной птицы, то ли на звериный стон.

Боль то затухала, то усиливалась, то исчезала, будто и не было. Но в какой-то момент возвращалась и была настолько невыносимой, что центр мозга, отвечающий за болевые ощущения, уже не подавлял ее. Сатин просила только одного: избавления от страданий. Смерти.

Она была парализована осознанием своей беззащитности. Не было сил бороться. Не было сил кричать. Но упрямая душа продолжала крепко держаться за это тело.

Наконец, Сатин потеряла сознание.

Сны, смешавшись с воспоминаниями, унесли ее в мир абсурда, постепенно переходящего в кошмары, которые с каждым разом принимали всё более реальные очертания.

Среди многочисленных кошмаров ее преследовала сцена, где ужасное существо вновь и вновь убивало отца. Голова Джоша Харриса, подброшенная вверх, как бейсбольный мяч, описывала полукруг и исчезала в темноте. В калейдоскопе галлюцинаций Сатин уже перестала осознавать, где грань между реальностью и видениями.

Приходя в чувство, она обнаруживала себя во власти тьмы, которая то окатывала ее ледяной водой, то кидала в жар невыносимого пламени.

* * *

Сатин проснулась, словно от внутреннего толчка.

В затхлом воздухе, от которого першило в горле, стоял острый запах бетона, отсыревшей штукатурки, земли и сгнившего дерева.

Девушка различала звуки проезжающих машин (значит, недалеко от дороги), свист ветра и редкие, едва слышные удары собственного сердца. Все эти звуки, соединившись в ужасающую симфонию, сковали тело ледяной клешней, не позволяя пошевелиться.

Она всё еще улавливала отголоски боли, за которой каждый раз приходила тьма.

Страх сжимал внутренности. В животе урчало, там будто всё туже и туже завязывался узел.

Ощущая под собой шершавый пол, Сатин попыталась открыть глаза. Но что-то не давало это сделать. Что-то покрывало веки.

На руках уже не лежал груз. Осторожными движениями она принялась вытирать с лица засохшую слизь. Вскоре смогла открыть глаза и начала всматриваться в темноту. Мрак постепенно рассеивался. Слабый свет, пробивающийся через щель под дверью, позволил увидеть очертания комнаты.

«Неужели это всё происходит наяву? Или это всего лишь ужасный сон?» – подумала она и прикусила язык, отчего почувствовала легкое покалывание.

Пленница издала протяжный стон, чем-то похожий на металлический скрежет.

В это же мгновение вернулась боль, сопровождавшая каждое движение.

Во рту опять начался нестерпимый зуд, от которого загудела голова. Сатин почувствовала привкус крови. Острым предметом во рту оказался остаток зуба. Она провела языком по остальным зубам и обнаружила, что многие шатаются.

В ужасе девушка согнулась и протяжно закричала. Охватившая ее паника спровоцировала новый приступ тошноты. Изо рта вышла склизкая жидкость.

Сатин еще сильнее ощутила запах мокрого кирпича, изъеденного грибком, вонь дерьма и собственных рвотных масс. От этого ее бы стошнило еще несколько раз, но пустой желудок только прерывисто сжимался.

Не в силах унять дрожь, захлебываясь стонами, она лежала на бетонном полу и молила бога о том, чтобы он прекратил ее мучения.

Перед глазами снова разверзлась пропасть, где не было ничего, кроме плотной, надвигающейся со всех сторон тьмы. Среди пугающих видений, настойчиво врывающихся в сознание, она стала медленно погружаться в забытье. Сон это или смерть? Все равно. Лишь бы прекратилась адская боль.

Так Сатин и лежала, вслушиваясь в тишину, которую нарушали лишь слабые удары сердца и жуткие звуки из желудка. Сердце служило метрономом, позволяющим вести временной отсчет. Но вскоре удары стали затихать. И после очередного едва слышного звука ее накрыл туман.

Жизнь медленно угасала в ней.

Боль отступала.

Приходя в сознание, она лежала, боясь пошевелиться, и смотрела в пустоту. В такие моменты Сатин отправлялась скитаться по закоулкам сознания. Сквозь наплывы мыслей она то и дело падала во тьму, все глубже уходя внутрь себя.

Страх предстоящих мук и смерти уже оставил ее. Это были одни из тех редких минут, когда в голову не лезли кошмарные видения, доводившие до мучительной экзальтации. Ее стали навещать воспоминания.

Лежа во тьме, девушка вспомнила о бабочках, которых ловила, затем убивала, протыкая иголками, и складывала в коробочку из-под чая. Она не придавала значения смерти этих маленьких созданий, которые бились в ладонях, оставляя на месте гибели крупинки пыльцы с хрупких крылышек. Маленькой Сатин лишь хотелось сделать что-то красивое своими руками: пусть высохших насекомых мастер посадит на клей, обработает, чтобы в них не заводились личинки моли, и завершит картину нарядной рамочкой. Но коробка с потертой надписью DAMMANN так и осталась покрываться слоями пыли где-то на чердаке. Было ли у нее право лишать их жизни, даже если та казалась несущественной? Как можно распоряжаться жизнью того, кому ее дал не ты? Только сейчас Сатин поняла, что оказалась такой же бабочкой. И возможно, поэтому частично мирилась со своей прискорбной участью. Ведь каждый получает то, что заслуживает.

Гробовую тишину нарушало редкое сердцебиение. После очередного робкого удара сердце замирало, и казалось, что это последний толчок перед тем, как она шагнет в долину мертвых. Да. Сатин верила в загробный мир, духов и призраков. И в детстве часто пугала ими подруг.

Наверное, она была все еще жива благодаря деньгам и связям. Ведь многие проблемы решаются с их помощью. Зерно надежды было готово упасть и пустить корни в глубине ее души, но далее последовала мысль: «Или именно из-за денег и связей жестоко убили отца и похитили меня?» В любом случае и то и другое в одночасье потеряло ценность здесь… в этом подвале.

В круговороте размышлений она оказалась выброшена на безмолвный пустырь, где постепенно всплывали воспоминания, подобно останкам затонувшего корабля в черной пучине, размывавшей и искажавшей их.

«Как я оказалась на заброшенной стройке, где маньяк учинил всю эту резню? – вспышка в мозгу обернулась интуитивным прозрением. Перед внутренним взором всплыл таинственный персонаж. И новая догадка укрепилась в сознании. – Вероятно, именно он замешан в этом…»

Практически отчаявшаяся, девушка была не в силах сопротивляться и мысленно просила мрак унести ее обратно в море забытья.

* * *

Тихие шаги разбудили Сатин. Она открыла глаза и увидела серые стены, бетонный пол, железную кривую дверь без ручки. Комнату освещала темная лампочка, заляпанная грязью.

В воздухе по-прежнему остро ощущался запах плесени, пожирающей стены, и сырости.

Наконец-то в тусклом свете она увидела свое тело. Бледная кожа была черной от въевшейся в нее земли.

Сердце издало тихий стук. Значит, все еще жива.

От осознания того, что ее похитили, но не убили, Сатин стало легче. Она невольно вздрогнула, все еще ощущая на себе холодные пальцы маньяка. В горле встал комок боли. Она издала сдавленный вопль.

Приподнявшись на правом локте, девушка стала всматриваться в пространство. Глаза привыкали к свету, мутная пелена окончательно растворилась, и она увидела комнату во всех деталях.

Повсюду виднелись следы борьбы предыдущих жертв. Это были кровавые подтеки и брызги, царапины от ногтей и их обломки, клоки волос в углах, зубы.

Она попыталась встать, но почти не чувствовала ног и рук, словно их заменили протезами. Ей стоило невероятных усилий поднять свое почти невесомое тело. Все-таки поднявшись на ноги, Сатин прислонилась к стене и простояла так несколько минут, дрожа всем своим существом, после чего направилась к двери.

Рядом с металлической дверью был небольшой закуток. Стены с облупившейся штукатуркой, тот же бетонный пол, расколотый ржавый унитаз.

«Заложница…» – подумала она, и дикий страх прокатился по телу. Изо рта выпал еще один зуб. Десны вспухли и заполнили рот, подобно вязкому желе.

Сатин тихо зарыдала и, коснувшись спиной стены, сползла по ней вниз.

Посмотрев на ноги, непривычно тонкие, словно чужие, она увидела на ступнях рваные островки пурпурных узоров. Девушка была готова закричать. Выпустить из себя хотя бы часть той переполняющей ее боли. Но этим спровоцировала бы ЕГО. Этого монстра, сотворившего с ней такое. А может, действительно, следует закричать? Своим молчанием она лишь оттягивает это режущее тупым ножом ожидание. Ожидание неизбежного конца.

С губ сорвался слабый стон, который едва нарушил мучительную тишину. Но крик так и не вырвался.

Тут же Сатин почувствовала злость на собственное бессилие перед внешними обстоятельствами. Она пришла в отчаяние и задрожала.

* * *

Растерянный взгляд Сатин блуждал по четырем стенам, то и дело останавливаясь на железной двери. Он произвольно выхватывал мелкие детали обстановки. Мысли путались под влиянием страха. Девушка словила себя на том, что в очередной раз уперлась взглядом в холодную металлическую преграду, думая, какой оглушительной может быть тишина, которую не смеет нарушить ни единый звук. Хотя иногда торжественное безмолвие все же нарушали шум машин и загробные звуки в голове.

На Сатин была чья-то одежда, резко пахнущая кислым потом и сигаретным дымом. Она предалась размышлениям: «Жива я или нет? Какого рода пыткам меня подвергли? Ищут ли меня? Или считают бесследно пропавшей? Бесследно пропавшей дочерью одного миллиардера, о которой скоро все забудут. А может, уже забыли… Как же мама? Отчаялась ли она? Смирилась ли со смертью единственной дочери? А родные? Продолжают ли они верить, что я все еще дышу? Ведь если бы меня хотели убить, то уже бы сделали это. Какова причина этого заточения? Меня обязательно найдут! Может, уже скоро я услышу, как эти двери взламывают служители закона…»

Пока же единственным свидетелем был паук. Тонкие лапки, покрытые мелкими волосками, несли его вздувшееся тельце вдоль противоположной стены. Погас свет.

Уставившись в темноту, девушка была охвачена щемящим осознанием несбыточности своих планов. Для чего всё это было нужно? Школа. Колледж. Университет. Бизнес. Все повторяющиеся изо дня в день старания, порядок, будто заданный кем-то другим, оказались напрасны. Сейчас она лежит здесь, на этом холодном бетоне, и, возможно, проживает последние минуты. От этих мыслей лицо свело судорогой.

«Но ОН меня не убил. Значит, я ЕМУ нужна живой. Меня найдут. Они должны меня найти! Мама отдаст все деньги ради моего спасения. Мамочка, бедненькая… Она, наверное, сейчас тоже подавлена горем… – думала Сатин. – Выкуп! Возможно, выкуп станет билетом к освобождению. После чего я вернусь к прежней жизни. Как будут рады мои родные, которых я крепко обниму…»

И в эту самую минуту искорка надежды на спасение зажглась в ней.

Но тут же Сатин вспомнила об ужасной смерти отца. Какая эгоистка! Даже сейчас она думает о себе, а не о человеке, который подарил ей жизнь, вырастил, помогал, оберегал. Который отдал ей столько жизненных сил. А теперь его нет. Видимо, всему виной наша природа, которая, толкая нас на выживание, притупляет человеческие чувства. Но чем ценна именно ее жизнь? Каким непостижимым образом она стала важна для этого мира? Какая чаша весов в итоге перевесит? Ее совести? Или лжи?

Эти мысли свели бы ее с ума, если бы не спазмы в теле и шорохи в голове.

Сатин начала беззвучно всхлипывать. Но слез не было. Сердце стучало редко и глухо. Она злилась на этот упрямый орган, который продолжал трепыхаться и толкать кровь по телу. Трепещущий, замирающий в пустой груди и вновь заполняющий эту черную пустоту неуверенным глухим ударом. Возможно, скоро сердце умолкнет, и весь этот кошмар закончится.

Свет то потухал, то зажигался. Она задавалась вопросами: «Когда убийца вернется? Сколько я уже здесь?»

Не понимая до конца, разговаривает ли она сама с собой или это всего лишь гомон мыслей, девушка лежала, придавленная плитой отчаяния, и смотрела не моргая в пестривший трещинами потолок. Потом взгляд опустился на стену, пол, остановился на пятнах… подтеках. Похоже, кто-то здесь обмочился. Возможно, это была она.

Сатин снова накрыла волна ужаса, при этом одна ее часть хотела умереть, другая же – всячески держалась за жизнь.

Боль отступила. И отдавшись потоку наводнивших ее образов, девушка вскоре уснула.

Проснувшись от свиста ветра, она вновь впилась взглядом в удерживающие ее стены, за которыми шумела жизнь. Интересно, что за ними? Но эти стены были не единственной преградой. Она была заточена в еще одной тюрьме, которая когда-то служила телом. Теперь оно стало чужим и отвергалось сознанием. У нее не было сил мириться с новой реальностью. Возможно, скоро ее найдут мертвой и изуродованной. И закончится невыносимая боль.

Тьма вновь и вновь окутывала мученицу.

Лежа с полуприкрытыми глазами, она поймала себя на том, что посасывает кровь из нижней губы.

Пересохшие губы шептали: «Меня найдут… Меня найдут… Я жива… Кто-нибудь, помогите мне… Спасите меня…»

«А что, если не найдут? – тут же ужасалась она. – Что, если… о моем убийстве раструбят или уже раструбили во всех газетах и по телевидению?»

Сатин представила заголовок в «Сан-Франциско Хроникл»: «ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО МИЛЛИАРДЕРА! ЖИВА ЛИ ЕГО ДОЧЬ?! ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ 10 МИЛЛИОНОВ!»

Внизу страницы, как обычно, напечатана какая-нибудь глупая статья о диете или звездных личностях. И пока медиамагнаты поднимают рейтинг, кто-то говорит об этом шепотом или даже радуется: Сатин Харрис, самая завидная невеста округа, умирает в каком-то подвале. Но этого не может произойти! Когда ее спасут, окажется, что это дело рук сбрендившего психопата. Ей окажут необходимую помощь. Всё вернется на круги своя.

С этими мыслями девушка снова погрузилась во мрак.

Глава III. Колыбель страха

Лязгнул затвор, проскрипела дверь. В проеме показался силуэт. Сатин резко вскинула голову и пристально посмотрела вперед. Поток воздуха полоснул ее, подобно удару кнута. Тусклый свет коснулся очертаний вошедшего, и с губ едва не сорвался дикий крик. Она оцепенела от леденящего ужаса, который затянулся мертвой петлей на шее. Несимметричная, покрытая буграми голова с зияющими глазами василиска, над которыми нависала сплошная надлобная дуга. Крупную выступающую вперед челюсть завершали неестественно темные губы. Только нос был более-менее похож на человеческий. Вывернутые уши казались приклеенными к тому, что обычно называют головой. В нем было около шести футов. Последним, на что она обратила внимание, была черная одежда, свободно сидевшая на коренастой фигуре.

Убийца направился в ее сторону и в несколько бесшумных шагов преодолел комнату. Сатин попятилась к стене. Она понимала свое бессилие перед этим хладнокровным существом.

Посмотрев в черные глаза, девушка на мгновение потеряла дар речи, но удержала предательскую дрожь внутри себя.

– Вам нужны деньги? Сколько вы хотите? – прерывистым, словно не своим голосом спросила она, вся внутренне сжимаясь.

Но по глазам убийцы было понятно, что слово «деньги» его явно не интересовало.

Подойдя вплотную, монстр резким движением холодной руки разжал ей рот. Девушка попыталась увернуться, но его железная хватка только причинила боль. Его ноздри раздулись, и он со свистом втянул в себя воздух, словно пытаясь выпить клубящиеся внутри нее крики. Затем он таким же резким движением отпустил ее и быстро направился к двери.

– Ублюдок! – срывая голос, прокричала Сатин. – Чего ты хочешь?! Чего?! Тебе пожизненный срок светит! Тварь! – выплевывала она.

Дверь закрылась. Пленница вслушивалась в удаляющиеся шаги. Последовал скрип еще одной двери, который затем долго отдавался в ушах.

В попытке понять, что его интересовало, она открыла рот и провела языком по вздувшимся деснам. От безупречной голливудской улыбки осталось меньше десятка зубов.

Из правого уголка рта шла кровь.

Доведенная до отчаяния, заложница заметалась по комнате, словно бешеное животное. Она продолжала кричать и колотить в дверь, надеясь, что хоть одна душа услышит ее мольбы.

– Спасите меня! Спасите! – кричала она до хрипоты.

Упав на пол, девушка стала бить ладонями по бетону, извергая рыдания. Горло распухло. Охваченная горем, она содрогалась каждой клеточкой тела.

Сорвав горло, Сатин принялась бить ногами по железной преграде. Кожа покрылась холодным липким потом. Но крики и шум так и не прорвались наружу сквозь толщу камня и земли.

Успокоившись, она подползла к металлической двери, приложила к ней ухо и вслушалась в пугающую тишину. Затем села, прислонившись к двери спиной, подтянула к себе ноги, обвила их руками и уронила голову на колени. В таком положении она просидела довольно долго. Взгляд то и дело упирался в серую стену. Тело затекло. Она уже его не ощущала, то проваливаясь в сон, то приходя в себя. Перенесенные минуты боли казались девушке теперь целой вечностью.

Послышался шорох. За дверью, издавая тихий писк и семеня маленькими когтистыми лапками, пробежала то ли мышь, то ли крыса.

И Сатин подумала о том, как незначительные вещи могут утихомирить беспокойный ум, отвлечь от мыслей о неминуемой смерти.