Текст книги "Странный Ад Кроко, или День крокодила"

Георг неотрывно смотрит на меня, его губы шевелятся, но я не слышу что он говорит, он же незаметно бросает взгляд на Басю, ее легкий кивок в ответ. Пока я смотрела на Георга, мною осталось незамеченным, что все остальные тоже кивают и неотрывно смотрят на меня, что-то приговаривая. Даже Жозе, чей взгляд казался пустым и невнимательным, шевелит губами, как все.

По коже побежал мороз, и как тогда повеяло сладковато-жирным смрадом.

Тот вечер не был встречей коллег или какой-то формальностью. Он значил много большее для всех них. Они все ждали от меня чего-то, но чего?

Я покачала головой, разгоняя морок, тут же оказываясь в другом воспоминании – на нашей яхте.

Вот так это предстало…

Мы сидим в первую ночь у Баси на яхте после головокружительной прогулки по городу и балла в честь Бисентурии. Подруга молчит, ее губы сомкнуты, она проникновенно смотрит на меня. А я слышу ее призыв, не сорвавшийся с губ:

– Проснись, проснись, Кроко. Проснись, все начинается. Ты мне нужна…

***

Меня кто-то тормошит за плечи, голова жутко болит, будто бы от удара чем-то тяжелым, маска съехала, и отверстия для глаз находятся где-то на уровне носа.

– Проснись, проснись, Коко. Проснись…

Тяжелой онемевшей рукой я снимаю с себя злополучную маску, кашляю, хотя дыма уже нет. Удивительно, все это время глубокого дурманящего сна, я провела сидя. Всему виной эти наркотические травы, – появилась злая догадка.

Бася тормошила меня за плечо, рядом стоял улыбающийся настоятель. Он тоже снял маску, под ней оказался молодой симпатичный человек европейской наружности с добрым открытым лицом /как мне померещилось, славянской наружности/.

– Проснись, Коко, все закончилось. На сегодня все закончилось.

Я потрогала свою голову, которая практически не чувствовала прикосновения рук, будто чугунный чан. Настоятель понимающе заверил:

– Это пройдет в течение получаса. Надо подвигаться и хорошо поесть. Должно быть, затекло и тело. Сегодня был самый долгий день молитв. Но О откликнулась на твою просьбу, Коко.

Я удивленно подняла голову, только сейчас понимая, как чисто он говорил по-русски со мною. Вообще без акцента. Это было поразительно! Вся злость, которую я собиралась обрушить на Басю и этого монаха за их проделки с моим разумом, в миг улетучились. Мне помогли привстать, ноги и в самом деле затекли, и проснувшаяся кровь безудержным потоком стала колюще раздирать вены и мышцы.

Опершись на их руки, я спросила, сколько времени прошло.

Оказалось, двенадцать часов!

Когда я расправила запутавшиеся волосы и чуть размяла затекшую шею, посмотрев на помощников, то уперлась в их сверлящие взгляды, полные ужаса и одновременно восторга. По спине пробежал нехороший холодок, так меня поразили их выражения лиц. В голове крутилось, что такое уже приходилось видеть… Да, так Хорхе смотрел на меня в ту ночь на райском пляже.

Я сделала шаг назад, отступая от этого неприятного радостного ужаса, и спиной наткнулась на какой-то шкаф, точнее черный резной буфет со множеством ячеек … ребята же, ошеломленно продолжая, наблюдать за мною, попросили выдвинуть одну из них. Внутри хранились деревянные палочки, которые тоже предстояло вытаскивать. Ту, что, в конце концов, я выбрала, с почтением принялся читать настоятель. Оказывается, палочка раскладывалась в тонкую рисовую бумажку с нарисованными иероглифами. Сначала он прочел написанное на непонятном языке, а потом перевел мне на русский:

– «Тень темного короля близится к концу, Дракон прилетел и оставил свое око. Начинается новый день, который принесет смерть. Держись крепче, сорвиголова!» Поздравляю вас, Коко, – и настоятель сложился вдвое, кланяясь мне.

Я непонимающе посмотрела на Басю, довольно улыбающуюся и ликующе подмигивающую мне. Сбоку подошел монах, неся в руках простой овал старого зеркала, все вместе благоговейно они протянули его мне, чтобы я посмотрелась в него и увидела то, что уже час лицезрели они. Все это смахивало на розыгрыш и неприятную шутку. С опаской я взглянула в зеркало и, похолодев от ужаса, отшатнулась, ожесточенно отбрасывая его в сторону. Мне хотелось наброситься на подругу с кулаками или, чтобы она исчезла из моей жизни со всеми своими интригами и экспериментами, о чем я ее тут же и предупредила. Она проворно скрылась от удара, на лету хватая зеркало и одновременно ловко усаживая мое еще слабое тело на матрац, принялась шептать успокоительные слова на ухо, подавая знак всем лишним удалиться.

Что же отразилось в зеркале, от чего мое сердце наполнилось таким ужасом и страхом? В отражении смотрела бледная, изможденная, с синеватыми тенями под глазами… Глазами… Я дотронулась до нижнего века, оттягивая его вниз, чтобы лучше разглядеть непонятное, творившееся там: зеленая радужка увеличилась, стала ярче и насыщеннее, заполняя почти все глазное яблоко, а зрачок…Зрачок… Он как бы поплыл вниз, превращаясь в острую стрелку от циферблата часов… Я отодвинула зеркало на расстояние вытянутой руки, и зеленая радужка с острой стрелкой превратились в крокодилий глаз, холодно и безжалостно устремившийся на меня с отражения… Вот что ввело в ужас друзей и вызывало инстинкт отторжения у меня самой… Вновь зеркало дрогнуло в руке…

Это последствия дурманящих наркотических ароматов, – крутилась оправдательная мысль. – Влияние некоторых из них до сих пор не изучено на состояние измененного сознания, которому может померещиться не только мутация глаз, а иногда и похлеще – путешествия в другие миры и или встреча с инопланетянами. Видно, это тот самый случай. – Мой разум успокаивал сам себя цепочкой обоснованных доводов, раскладывающих увиденное по полочкам причинно-следственных связей, наподобие того многостворчатого шкафчика, из которого я вытащила глупое бумажное предсказание.

Отложив зеркало, я зло посмотрела на Басю в поисках разъяснений: «Что, черт побери, здесь такое творится? Что происходит со мною? Что за игры, эксперименты ты устроила… Ни это ли тот твой долгожданный сюрприз?!»

От проснувшегося негодования глаза стали особенно чувствительными, в них появилось некое пульсирование, будто зрачки тоже завозмущались, зашевелились, сердито ожидая объяснений.

Бася, увещевая, просила успокоиться, обещая вскорости все растолковать…

Как неожиданно меня будто молнией поразило, когда поняла, что все мои претензии я не успела произнести вслух, а подруга отвечала на них, будто между нами велся диалог…

Дернув головой, желая разогнать наваждение, вспышкой сверкнула другая разгадка…

Мои пульсирующие зрачки зафиксировали картинку с Басей, застывшей, будто по волшебству, и тут же разом, одним лишь взмахом ресниц, она снова задвигалась, но назад, словно откручивалась в обратную сторону, как бегущая кинопленка, где мне совершенно очевидно представилось, как половина слов, услышанных от нее и других присутствующих не были произнесены вслух… они проигрывались у меня в голове или в глазах… или все-таки в голове, которой принадлежали эти глаза… Я ничего не понимала!? И схватив, свою личную голову руками – завыла от страшного отчаяния! Все это произошло в доли секунды, яркими зарницами сновидения. Ресницы не успели сделать и полвзмаха, как вновь я оказалась в тот момент, где пульс моих зрачков заставил Басю замереть. Кинолента ожила, но медленно, и подруга долго открывая рот, произнесла металлическим голосом:

– Ты сделала это…

– Я читала ваши мысли, – неуверенно констатировала я. И, повернувшись туда, где недавно стоял настоятель, проделала ту же самую процедуру с прокручиваемой назад пленкой. Молодой человек не говорил по-русски, мозг просто слышал его мысли, одновременно переводя их на понятный мне язык.

Это был шок!

Некоторое время мне понадобилось, чтобы прийти в себя: то накатывали волны неимоверного отчаяния, и к горлу подкатывал сладко-отвратительный комок тошноты, то наступало время странного хладнокровия, от которого знобило и трясло тело, словно понижалась температура… Свои мысли смешались с потоками чужих, к которым прибавились события предыдущих дней и даже дальние воспоминания, и я провалилась в глубокий обморок, накрывший меня тяжелым монолитным сном…

Кажется я спала целую вечность и не торопилась просыпаться, каждый раз встречаясь с взволнованным лицом Баси, желающим поведать страшную правду, в которую она меня втянула… Но в полузабытье сами собой продолжались поиски ответов, осмысливание обрывков чьих-то незаконченных диалогов, пугающие подозрения…

Я поняла, что путем какого-то эксперимента, с моим разумом сотворили нечто, что позволило мне прочитать мысли других. На практике это оказалось таким простым делом, что можно было запутаться между чужими помыслами и своими, реальными и воображаемыми. Ведь не всегда человек говорил и делал то, что задумал… Но этот огромный пласт, скрытый туманом неизведанного, я решила отложить на потом, сложнее оказалось объяснить, как именно это произошло, когда началось и что теперь с этим делать.

Обычным языком описать этот процесс сложно, вообще язык, то есть речь, скорее мешали в этом деле, так как не позволяли описать весь спектр эмоций, ощущений, представлений, предвидения пытаясь уложить его в скудный словарный запас современного человеческого средства коммуникации. Такое ощущение, что мои органы чувств раскрылись до животных или, наоборот, до каких-то сверхчеловеческих: острота взгляда усиливала картинку до мельчайших подробностей, как это умеют некоторые рептилии или паукообразные, чувства обострялись и помимо картинок появлялись запахи смыслов, целая гамма картинок-ароматов, сопровождаемая ощущениями в разных частях тела. А еще это передавалось в виде процесса… порой, безостановочного, именно поэтому хотелось замереть, дать ему разложиться сначала до пикселей, а потом вновь собрать до полной картины произошедшего с потаенными смыслами и возможностью увидеть за этим себя.

***

Когда все собрались, чтобы объяснить происходящее, мне захотелось спросить настоятеля, что со мною? Я задала вопрос мысленно, но молодой человек не ответил, он не слышал меня, зато включилась Бася:

– В тебе проснулось ясновидение и, возможно, откроются новые дарования… Не каждому так везет, дорогая.

– Ты читаешь мои мысли? – спросила я, как вдруг тут же получила ответ от своих пульсирующих зрачков: нет, не умела. Просто мои переживания и вопросы лежали на поверхности, были прогнозируемыми.

– Так как это делаешь ты, – не умею. Но и мне кое-что под силу, – она ликующе улыбнулась и крепко обняла меня, будто случилось нечто очень важное для нее лично. В голове вихрем закружили неясные образы, которые сложно укладывались в предложения, так как до сих пор смешивались с чужими мыслями, фантазиями и планами. Одно становилось очевидным, наша встреча, весь этот круиз, знакомства и прочие события этого года являлись лишь подготовкой к поездке сюда, ожидаемому и очень важному делу в цепи какого-то грандиозного плана Баси, где мне отводилась одна из главных ролей…

***

Последующие дни я чувствовала себя хорошо, кроме того, что внешне походила на монстра, поэтому старалась не смотреться пока в зеркало. Поначалу меня также пугало это чудом возникшее шестое чувство и все сопутствующие изменения и ощущения в теле, но вскоре страх прошел, остался удивительнейший интерес и потрясающее любопытство в познании своих новых возможностей. Внутренне я понимала, что это только начало, впереди ждут еще большие сюрпризы и открытия. Настоятель сказал, что пробуждение «ока Дракона» подвластно воле через практику и тренировки, и вскоре мне удалось в этом убедиться. Оставшееся время, которое мы проводили по-прежнему сидя у ног деревянной богини, закуривая разнообразные травы, теперь не казались скучными.

Прикрывая глаза, я будто закрывала дверь в знакомом старом мире телесных ограничений и открывала в другом, – неведомой реальности, где жили образы, рождающие новое понимание себя и всего вокруг, открывающие неясные дали, куда устремлялись мои ожидания, и для всего этого не существовало граней времени и пространства; все это было необъяснимо теми законами физики, химии и естествознания, что мы изучали /или нам навязывались/ в школах и институтах.

Вскоре у меня уже получилось усмирить пульсирующий зрачок, возвратив глазам человеческий вид, при этом ясновидение, яснослышание также тускнели, но я уже не являлась прежней Коко, во мне поселилась другая личность, пока дремавшая, неосознанная, мощным потоком разливающаяся по уголкам сознания, особенно заполняя слабые места, например, прогоняя неверие в себя и бессилие; через мои глаза, позволявшая лицезреть обратную изнанку реальности, сама же пока оставаясь безмолвной.

Двенадцати часов медитаций не хватало, мгновениями пролетали они в блужданиях по залам горного монастыря, похожего на готический замок эльфов или еще каких-то мифических существ, в туманном прошлом, неясных картинках будущего, некоторые из которых пугали меня, например, когда рядом оказывались какие-то бесплотные молчаливые тени, будто приходившие понаблюдать за мною. Их мысли я не могла прочитать, мой дар имел границы или нечто блокировало яснозрение. И хотя подключалось острое обоняние и еще какие-то проснувшиеся центры, видящие и слышащие не глазами и ушами, и здесь имелись свои пределы. А может быть, новые способности требовали еще больших тренировок, без которых легко было попасть в ловушку нереальных ощущений или просто быть блокированным каким-то одним чувством, что иногда происходило со мною, ведь после подключения к «оку Дракона» требовались длительные передышки, когда я просто падала без сознания, проваливаясь в глубокую черную бездну снов, перемешанных с реальностью…

Но утром, словно по звонку, неустанно вставая, словно воскресая из небытия, с новыми силами вслед за всеми я садилась в зале, чтобы вечером от тормошения по плечу неохотно вынырнуть из удивительного состояния, возвращаясь в обычный знакомый мир вещей.

И каждый день в глубоком погружении в новое чувство приносил плоды. Так однажды пульсирующий зрачок медленно и красиво стал ниспадать вниз, пока не остановился во мне ровно посередине в виде черной точки.

В тот момент я почувствовала себя по-иному, будто ее наличие где-то поперек тела – видоизменило меня… как если бы внутри появился дополнительный каркас, на который вдруг осели удовлетворение, умиротворение и невероятное спокойствие, граничащее с хладнокровием. Очень странное состояние… жизнь без тревог.

На другой день эта точка, являлась ли она вымышленной или материальной, трудно судить, заговорила со мною. Точнее стала отзываться на меня. Например, в какой-то момент я решалась встать и покинуть залу молитв прямо посередине службы – точка начинала резко вибрировать, не причиняя физического вреда, но морально довлея остаться на месте. Я поняла, что это своего рода игра, где мы познаем друг друга…Мне понравилось! Такое общение захватывало, и я не могла оторваться от внутренних разговоров и проб, вспоминая какие-то факты из жизни и через черную точку пытаясь, сканировать ход принятых решений. Удивительно, но время не имело значения для моего нового органа чувств, по каждому вопросу у него имелись свои резонансы-ответы, по которым я судила – являлось принятое решение верным или нет.

Однажды, я представила Басю и точка надолго замерла, отсутствие сигнала являлось самым ярким и громогласным ответом.

Пошагово я перебирала в уме картинки, начиная с поднятия на борт яхты после ее звонка, – точка комментировала безмолвием. – Все верно.

Тут же сгорая от любопытства и страха, я метнулась проверить, что мой новый орган «скажет» на счет знакомства с коллегами Баси. В ответ неожиданно и оглушительно раздался такой внутренний звон, что мое тело дернулось, как от острой боли. Точка продолжала сердито вибрировать, заводя по телу неизвестные нервные волны, переходящие в неприятные ощущения покалывания по коже, а по спине потекли капли холодного пота, ровно как тогда. – Опасность! Смертельная опасность!

Пока ответы моего нового органа я понимала односложно, рассчитывая на развитие понимания. Так проходили часы, складывающиеся в дни…

Однажды, усаживаясь на свое уже привычное место в главной пещере, одевая маску, я бросила взгляд на деревянное изваяние, стоявшее всегда поблизости, и мне открылся смысл его присутствия. И чем сильнее концентрировалось внимание на истукане, тем явственнее чувствовалось, как деревянный божок постукивает по каменному полу, отвечая мне. Это было неожиданно! Я не верила своему зрению! Наша энергия подключалась к какому-то неизвестному источнику питания, оживляя предметы, раскрывая нечеловеческие возможности? – Вот зачем сюда приезжала Бася, вот как хотела подготовиться к новому заданию…

Я повернулась к Басе, чувствуя, как она наблюдает за мною, но не успела сказать ни слова, как она сама подбежала ко мне, упав на колени, с придыханием спрашивая:

– Ты видишь ее?

Я удивленно уставилась на нее, смутно понимая, что она говорит не обо мне, так как про мои новые ощущения мы разговаривали почти каждый день, она была в курсе последних изменений и роста.

Тогда я стала оглядываться по сторонам, на ходу подключая новый орган, завибрировавший необычно в поисках непознанного, и тут же моя голова обратилась в некий инструмент, какой-то компас, развернувший меня в сторону деревянного истукана.

Пока я пристально всматривалась в него, а он продолжал вибрировать то ли на самом деле, то ли в реальности, которую распознавал мой новый взор сквозь обычные предметы, Бася привстала и, подойдя к деревянному идолу, так как наступила ее очередь закуривать травы, неожиданно обернулась, пронзительно глянув на меня, будто обращая внимание на себя, зашептала нечто недоступное слуху… Вдруг куст сухих веток в ее руках, как по волшебству, полыхнул синим пламенем, тут ж распространяя сильный дым, ударивший в нос горьким ароматом… И сквозь него мне неожиданно почудилось, что на месте деревянной скульптуры, располагался кто-то живой… Фигура озарилась оранжевым, потом желтым, задвигалась на несколько мгновений и застыла золотым сиянием… Этих мгновений хватило, чтобы распознать в ней женский образ, обращенный на меня с приятием… Не знаю как, но именно одобрение исходило из золотых глаз и уст живого изваяния… Я обомлела и тоже застыла, пытаясь продлить этот контакт, но неожиданно мое существо охватили такой страх и ужас, будто от встречи с привидением, что тело похолодело и изо рта вылетело снежное облако…

Вокруг творилась какая-то магия, и остановить ее движение не представлялось возможным, оставалось только радоваться, что все остальные тоже видят эти чудеса…

Бася подошла ко мне и очень серьезно повторила свой вопрос.

– Да, видела… Кто это?

– Это О, древняя богиня, одна из прародительниц жизни на земле… Ну а если ты не веришь в богов, – Бася глянула на мое скептическое выражение лица, – некое психоэнергетическое поле, эгрегор, энергоинформационный объект тонкого мира, являющийся совокупностью всех знаний прошлых жизней, настоящих и будущих… Коко, это она велела мне найти тебя… – тяжело и недовольно вздохнув, продолжала подруга, будто не желая признаваться в этом. – Она говорила со мною, но никогда не являла свой лик… Как она выглядит?

Я чуток подумала и попыталась рассказать то, что ощутила и увидела.

– Мне очень нужна твоя помощь, Коко. И агрегат считает, что без тебя я не справлюсь. А ведь ты знаешь, что и без меня у тебя больше жизни нет … – серьезно и спокойно констатировала правду Бася под однозвучное пение монахов, продолжавших церемонию…

Глава 10. Стержень.

В тот день я заметила, что моя немая проводница в мир подсознательного, черная точка посередине, является лишь разрезом огромного стального прута, проходящего вдоль всего тела, уходя куда-то вверх, за пределы головы, и ниспадая вниз, в неизвестность. Это был мой стержень, мощнейший прут из блестящего сверхсильного, несгибаемого металла…

В тот вечер мне самой захотелось встать с места и подойти к вазам с травами, закурить свою гамму у живого истукана, кланяясь божественной воле или невероятному стечению обстоятельств, благодаря которым я прибыла сюда и обрела новую себя, еще с неясными целями и плохо справляющуюся с новыми возможностями, но невероятно сильную, бодрую, более не сомневающуюся в своей избранности.

***

Настоятель сказал мне, что главный этап мною пройден и освоен, а оставшееся время лучше потратить на то, чтобы научиться контролировать себя, разделяя человеческую жизнь и магический мир, куда ступила моя робкая тень. На все его советы мой курсор хладнокровно безмолвствовал, будто они его не интересовали, потому что теперь это было неважно.

До отъезда оставалось пару дней. Бася проводила их в особой концентрации, становясь предельно серьезной и молчаливой, мне даже показалось, что она обижена. Именно поэтому я не беспокоила ее расспросами: почему богиня, этот живой эгрегор, наделила силой видеть другие реальности не ее, и что она собиралась делать с этим видением, зачем ей я, давно ли она знает обо всей этой мистике, как зажгла огонь, не прикоснувшись к свечам… Но потом я поняла или мой стержень удовлетворил, пусть и односложно, мои изыскания, что подруга не способна обижаться, ибо ее амбициям и целеустремленности не важны способы достижения, важен только результат, и именно сейчас она готовится к принятию какого-то важного решения, дающегося нелегко, раз прекрасная улыбка слетела с милых губ.

Потом, уже по дороге домой, Бася поделилась, что все эти тридцать пять дней, просила эгрегор ответить на один единственный вопрос, которым была озабочена в последнее время и на который не находила точный ответ. Ее «черная точка сборки», так называла она свое шестое чувство, еще давно подавала неоднозначные сигналы в отношении грядущих проектов, повышался риск провала. Бася всегда проверяла себя и свою способность выполнить задание, приезжая сюда, к О. /Вот почему Дэн заранее знал о сложностях и хлопотах по дороге сюда. Они бывали здесь часто/. Кроме последнего раза, когда в медитации ей ясно предвиделся мой образ, а разыскав меня, она почувствовала, как волнения успокоились. Наконец, сама собой возникла эта идея приехать сюда вместе, и тогда ее точка впервые превратилась в курсор, который замирал, всякий раз указывая на меня, как на средство в достижении Главной Цели Баси.

Подруга сосредоточенно смотрела на меня, будто искала в моем лице ответы на волнующие вопросы. Я ощущала ее волнение, легко подключившись к ее красивой голове, узрела умалчивание, недосказанность, второе дно скрытых помыслов, которые она умело прятала, а также эгоизм, с которым относилась ко мне, как к средству достижения своих целей… Но мой стержень молчал, все это не трогало его самолюбия, лишь становилось очевидным, что будущее испытание и волнения ее по этому поводу не случайны, от них действительно зависела ее судьба, а возможно, жизнь. В таком случае, это дело являлось моим тоже, ибо, как правильно констатировала подруга, у меня больше не было другой жизни, ее она истребила за этот прекрасный год круизных странствий… да я и сама более не мыслила жизни без Баси.

– Это мой шанс…

– Я понимаю. Чем могу помочь я?

– Не знаю, – отрицательно покачала она головой, словно отмахиваясь от неприятных мыслей, – но сила с тобой. Моя сила с тобой. Ты – моя точка сборки. Когда ты рядом все идет, как надо…

– Да, – подтвердила я, так чувствовал мой стержень, стальной волной отразивший согласие.

***

На прощание, на тридцать пятый день пребывания в этом каменном дворце неизвестной магической силы, одарившей меня так щедро, не знаю, на счастье или на беду… в тридцать пятый год своих жизней, мы сделали монахам подарок, – провели церемонию прощания и начала нового пути, оставляя их в этой пещере на безвременное моление древней капризной богине, позвавшей меня из одноцветной невыразительной жизни в мир головокружительной магии, чтобы помочь Басе завоевать мир. За это время я разучила все песнопения, восхвалявшие деревянное изваяние, и от всей души подпевала Басе под ритмичные барабанные аккомпанементы, пока монахи, сложив руки, восторженно слушали наши женские славы и оды. Голос Баси мог растрогать любое сердце, даже самое черствое или деревянное…Это было пронзительное прощание, кажется, мы расставались навсегда. Моя точка, мой стержень, волнительно дрогнули, сигнализируя, что возможно мы еще встретимся, ведь осталось столько вопросов: кто все эти люди, зачем они здесь, видят ли они богиню, и что она им дает…Я попыталась узреть грядущее, но почувствовала преграду.

– Не все должно быть открытым, Кроко. Есть пределы куда лучше не входить до поры до времени, ибо узнав все, ты заканчиваешь игру. Путь есть жизнь.

Он учтиво поклонился в пояс. Стержень слегка заколебался. Настоятель назвал меня по-новому. КРОКО. А потом, будто прочитав мои последние мысли, ответил:

– Эти люди пришли сюда, чтобы закончить свой путь досрочно, и их жизнь превратилась в монотонное познание себя, своих прошлых и будущих воплощений через сновидения О. Видеть вас уходящими – это одновременно сочувствие к вам, ибо впереди вас ждут лишь испытания и потери, – он тяжело вздохнул, будто прямо сейчас видел что нас ожидает, – и в то же время, они испытывают сантименты по той прекрасной жизни, дарящей счастье чувствовать боль, радость и любовь…

За тридцать пять дней я научилась слышать любой шелест и мимолетное движение черной точки, указывающей на нечто важное в текущем моменте. И эти прощальные слова показались мне непростыми, хотя и сложно было уловить в них какое-то послание. Просто почудилось, что я уже слышала их однажды.

Глава 11. Кроко.

Мы спустились по люльке вниз, где нас встретил Дэн с носильщиками. Я так соскучилась по траве, по людям с нормальными, открытыми лицами, что с особой радостью приветствовала нашего хмурого провожатого и слугу. Как вдруг мужчина побледнел и резко отшатнулся от моих обращенных к нему рук.

У меня в глазах задвоилось, Дэн вдруг показался каким-то далеким и одновременно близким, я еле сдерживалась, чтобы не подключиться к его сознанию, чтобы понять причину отчуждения…втайне уже понимая, что его вывело из себя.

Вот так теперь будут выглядеть мои чувства и ощущения: видимый и тайный мир реальности, которые придется четко контролировать и разграничивать, пока один не станет другим.

Белыми губами он прохрипел:

– Кроко…

Да, дорогой, – стальной волной добродушно ответил кто-то во мне, а лицо Дэна стало медленно зеленеть. Это выглядело противоестественно, трудно было отвезти взгляд от такого преображения, я даже протерла глаза, но зелень не исчезала. Подумалось, может это оптический эффект? Или я так давно не видела людей, и от непривычки мерещится всякое?

Бася шумно расхохоталась, глядя на испуганного здоровяка, и хлопнув его по плечу, отправила по заданию, а мне весело подмигнула. Я поняла, никто не видел того, что померещилось мне.

– Кроко, дорогая, поздравляю. Это твое новое третье имя.

Да это я, – подтвердила молчанием стальная точка.

С этих пор меня стали называть только так, а вскоре я и вовсе подзабыла свои прежние имена и прошлые жизни, а также стала видеть людей по-новому, в особенности тогда, когда некоторым из них предстояло умереть. И это было начало…

Глава 12. Подготовка.

Мы вернулись на лодку, отдохнули, наплавались и набрались сил после пряных дымовых завес потерянного в горах монастыря. Уже через пару дней общения с цивилизацией с ее сомнительной суетой и заботами стало казаться, что тот месяц, проведенный среди людей в масках и потусторонних ритуалах, просто пригрезился причудливым сновидением …

Мои глаза окончательно восстановились, обретя прежний человеческий вид, и лишь по команде, когда это требовалось, я всматривалась в реальность через размытое стекло неясных образов, где действительность отличалась от того, что открывалось моему новому органу чувств… Черная точка подсказывала своим молчанием правильные ответы, шелестела трепетом, приоткрывая истинный смысл сказанного, и превращалась в курсор, указывая дальнейшее направление… И куда бы я не направлялась, все дороги вели к Басе и только за ней.

Кристина Иконникова превратилась из обладательницы счастливого билета на бесплатный круиз вокруг Солнца в настоящего капитана, стремительно взлетающего ввысь своего чудесного судна, я назвала мою яхту «Ласточка».

***

Мы уже находились в центре Европы, в доме, когда-то принадлежащем третьему мужу Василисы, роскошном особняке викторианской эпохи с огромной библиотекой и невиданным погребом внизу, где до сих пор хранились коллекционные бутыли вина и какие-то документы в старинных шкафах, пропахших табаком и морем. В ней и устроили передвижной штаб команды Бисентурии по подготовке к делу, так значимом для карьеры Баси. Почти весь день целая орава посыльных вносила коробки с бумагами, дисками, проводами, компьютерами, следом рабочие устанавливали проектор, а вечером подоспели другие товарищи, которые не представились, но разложили все папки по полочкам и местам, поставили ленту в киноустановку и стали детально вводить Басю в курс предстоящего проекта.

Мне было любопытно послушать о готовящемся деле, и я спокойно прошла в темный погреб-штаб, полный аппаратуры и людей, уверившись, что моя кандидатура полностью одобрена сверху, раз никто не остановил по дороге. Уж в качестве собачки с красивым золотым ошейником или в качестве кого-то другого – неизвестно, но подспудно я чувствовала, что мне предстояло сыграть в этом деле не последнюю роль. И оказалась права. С этого момента я вообще всегда оказывалась права. Это стало моей миссией.

***

Бася сидела посередине овальной комнаты, отделанной мраморной плиткой, чтобы сохранять прохладу для вина и, сосредоточенно вглядывалась в большой белый экран, где в разных ракурсах мелькало красивое мужское лицо. Темно-каштановые волосы обрамляли мужественный овал с твердым подбородком, сухие глубокие морщины на других кадрах обрисовывали красивую задорную улыбку; местами показывали крупный план, где мелкие лучики вокруг серых глаз, блестевших стальным упрямым взором, приковывали к себе невероятным обаянием, сочившимся даже с неживого экрана.

Кадры прыгали один за другим: вот он улыбается в компании друзей, хохочет, развалившись в кресле, потом спокоен в деловом костюме и бодр на прогулке. Не менялись только глаза, серый сосредоточенный одухотворенный взгляд. Сила, исходившая от его лица и образа, была мощнейшей, она то и дело прорывалась через мою преграду, – нежелание глубоко погружаться в этот опасный шпионский омут. Однако догадки вспыхивали безудержным потоком: не зная, чем конкретно этот человек навредил могущественной Бисентурии, но лишь своей невероятной харизмой, притягательным обаянием, могучестью, в которые легко верилось, и с ходу хотелось влюбиться, отдаться во власть, могли не понравиться многим. А врагов или завистников у этого персонажа, судя по всему хватало, раз дело дошло до привлечения настоящего киллера, владеющего сверхъестественными способностями и поддерживаемой советами древних богов.