Текст книги "Право знать"

Евгения Кретова
Право знать

Мир перевернулся.

Синее, такое высокое и безопасное небо без единого облачка, насквозь пронизанное весенним солнцем, опрокинулось и ослепило. Звуки отодвинулись, остались за топкой пеленой страха. Мгновения слились в бесконечную вереницу: улыбающееся личико дочки, внимательный и чуточку озадаченный, с янтарными лучиками на радужке взгляд мужа, приглушенный смех. Все заполнила тьма с неясными проблесками золотых огней и черным силуэтом, окутанным терпким запахом цветущей ванили. Хриплый крик откуда-то со стороны. Но очень скоро пропал и он, сменившись бесконечной чередой однотипных потолочных светильников. «Палка-палка-огуречик…», – пульсировало в памяти. Вытянутые плафоны торопились один за другим, словно пунктир непрожитой жизни. Словно мир, собранный воедино наметочным швом.

И мерный стук колес по резиновому покрытию – он отдавался в позвоночнике и растекался ртутным холодом по венам.

– Лола! – кто-то позвал, разрывая ватную тишину.

Легкое, настойчивое прикосновение, ощущение парения и рывок вверх – до тошноты. Мир обрушился на нее, разом ослепив красками и оглушив звуками, рядом – перепуганные лица дочери, мужа, его сестры и племянницы.

– Мамочка, – Иринка кинулась к ней, повисла на шее.

Лола сидела на траве и с трудом дышала. Тончайший газ праздничного платья дочери, прижавшейся к матери худеньким телом, щекотал кожу, а по волосам стекали потоки воды, рубашка и джинсы оказались мокрыми насквозь. Женщина слабой рукой обняла дочь, подняла взгляд на растерянного мужа:

– Что произошло?

– Ты упала в детский надувной бассейн и едва не утонула, – шок схлынул, и на глубине карих глаз Игоря уже покатывались со смеху бесенята. – Наверное, это станет нашим новым семейным мемом.

Он улыбнулся, протянул ладонь, помогая жене подняться. Лола встала, прильнула к его груди – тяжесть будто рукой сняло, плечи расправились, по венам стремительно растекалось ощущение счастья. Как всегда рядом с ним, в его объятьях. Молодая женщина медленно выдохнула, с облегчением и любовью – ей очень повезло.

– Я ужасно неловкая, – прошептала она и, привстав на цыпочках, чмокнула мужа в гладко выбритую щеку. – Пойду, переоденусь.

Он улыбнулся и покачал головой: «Ну, ты даешь».

Она могла удивить, это факт.

Лола не была такой уж неловкой и беспомощной, но иногда умудрялась найти приключения даже на ровном месте. Как сегодня. Споткнуться и рухнуть спиной в детский «лягушатник» – это ее неповторимый почерк. Зато, кажется, дети рады – презираемый ранее детский бассейн стал выглядеть настоящим аттракционом «утони как тетя Лола»: девчонки, сбросив нарядные платья, уже барахтались в воде.

– Не смейте меня троллить и обсуждать! – крикнула молодая женщина, скрываясь в доме.

Игорь и его сестра громко рассмеялись:

– Поздно, мы уже начали!

* * *

Лола все еще смеялась, поднимаясь в спальню и на ходу стягивая мокрую одежду. Скользнув в ванную, бросила рубашку и джинсы на кафельный пол. Схватила полотенце и принялась отжимать волосы – прическа оказалась напрочь испорчена, но хотелось выглядеть на семейных фото поприличнее. Скрипнула дверь: на пороге, положив руки на планку дверного косяка, застыл Игорь и лукаво улыбался.

– Я подумал, вдруг ты еще куда-нибудь упадешь и тебе понадобится помощь.

Он зашел внутрь, притворил за собой дверь, ласково обхватив Лолу за талию и привлекая к себе. Горячие губы коснулись шеи жены, опалив желанием. Лола запрокинула голову, положила затылок на плечо мужа.

– Ты оставил детей во дворе?

Игорь неторопливо целовал ее плечи, ласкал ее живот, разгорячаясь и заходя все дальше.

– Они с сестрой, с ними все будет хорошо, – пробормотал и рывком развернул Лолу к себе, подсадил жену на стиральную машину. – Сто лет мечтал об этом.

Игорь был страстным, безудержным и – как это пишут в романах – властным. Он не причинял боль, но ожидал безотказного подчинения. Лолу это забавляло. Положив локти на мужские плечи и подставив для жарких поцелуев свою шею, грудь, она прикрыла глаза, отдаваясь близости.

Рука Игоря легла на затылок, пальцы запутались во влажных волосах, скользнули ниже, сомкнувшись на шее. Лолу парализовал страх – словно прыжок в бездну.

Она распахнула глаза. На миг – мимолетный, ничтожно короткий миг, взгляды мужчины и женщины встретились. Воздух стал холодным, липким, он растворился в синей темноте, будто на это ничтожно короткое мгновение Лола перенеслась в другое место и в другое время. Словно слайд немого кино: ночь, спальня, мягкие огни желтых бра. И Игорь – безумный, с перекошенным лицом, нависший над Лолой. Холодная, расчетливая ненависть лилась из него, руки тянулись к горлу Лолы.

Женщина ахнула, отпрянув от мужа – уже сейчас, в этой реальности.

Янтарные лучики на дне глаз Игоря опасно полыхнули, но тут же погасли. Мужчина улыбнулся, прикоснулся лбом ко лбу жены:

– Тш-ш, я увлекся, верно? – он усмехнулся, торопливо чмокнул жену в лоб и, отстранившись, выскользнул из ванны, на ходу оправляя одежду. – Ждем тебя!

Лола перевела дыхание – что это было с ней? Сердце все еще билось, как чужое, в висках пульсировало возбуждение. Не то от холода, не то от охватившего Лолу страха, ее колотило – молодая женщина дрожала.

Соскользнув со стиральной машины, она завернулась в махровый халат и притворила за собой дверь, впервые закрыв ее на защелку.

– Ждем тебя!

Он обернулся и беззаботно подмигнул жене. Она все еще смотрела на него, как на скорпиона – с немым, парализующим ужасом.

«Идиот», – отругал себя. Чуть замедлив шаг на лестнице, он посмотрел наверх и, убедившись, что жена не последовала за ним, достал из заднего кармана джинсов сотовый. Набрал номер.

– Алло, Раф, – он прикрыл динамик рукой, отвернулся к стене. – Мне кажется, у нас проблемы…

– С чего ты так решил?

Игорь втянул носом воздух, шумно выдохнул:

– Я был неосторожен.

– Я же просил тебя… – в интонации доктора Рафаэля Стимха послышалось усталое раздражение. Он в самом деле много раз повторял – нужно быть предельно осторожным и тщательно избегать триггеров.

Игорь уже спустился на первый этаж, но не вышел во двор, а свернул к своему кабинету. Не доходя до него, остановился. Растер пальцами лоб:

– Да, я знаю. Само вышло… Что посоветуешь?

Его собеседник вздохнул. Судя по звуку, встал и вышел на балкон – в динамики ворвался шелест ветра.

– Что именно она вспомнила? Что сказала?

– Нет, ничего не говорила. Просто в определенный момент в ее глазах появился… страх. Совершенно дикий, животный. Совсем как тогда.

– Ч-черт, Игорь, – Раф цокнул языком, догадавшись. – Ты снова за старое?

– Нет-нет. Я не перешел черту.

– Запомни, я не смогу тебе помочь, если ты перейдешь границу. Триггерную зону затрагивать нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Это ясно?

Игорь кивнул:

– Да, ясно… Что мне теперь делать?

– Ничего. Делай вид, что ничего не произошло, как и раньше, – Раф был готов прекратить разговор. – Если обострение повторится, привезешь в клинику.

Игорь остановил его:

– Эй, погоди… Может, какие-то таблеточки… Ну, чтобы она поспокойнее была.

Доктор Стимх насторожился:

– Ты мне что-то не договариваешь? Все-таки было что-то еще, из-за чего стоит беспокоиться?

– Нет. Я все рассказал, но… Подстраховаться хотелось бы.

– Тогда никаких таблеточек! Себе пропиши, если не можешь контролировать себя.

– Раф…

Но Раф уже не слышал – из динамика тянулась тишина. Совсем как в его благоустроенном и благополучном доме.

* * *

Лола осталась одна. Прислушалась к разрастающейся головной боли —. Что с ней случилось только что – она не могла понять, такого прежде не случалось. Выросшая где-то внутри и захватившая ее паника не поддавалась объяснению. Сейчас, разглядывая свое отражение в зеркале и анализируя произошедшее, она была окончательно обескуражена. Игорь всегда был самым добрым и любящим. Она даже не могла вспомнить что-нибудь значащих ссор с ним. «Может быть, это какой-то кошмар, который приснился и остался вот таким уродским воспоминанием?» – спрашивала она себя.

Игорь – видный ученый, предприниматель. Редкое качество, даже сейчас, в эпоху нейросетей и информатизации, встречающееся у единиц. Скорее исключение, чем правило, но между тем – истина.

Несколько лет назад Игорь создал первый банк персональных данных. Тогда это было инновацией, о которой говорили и спорили. И чем больше говорили, тем яростнее спорили. Об этике – личность уникальна, ее невозможно оцифровать и представить неким алгоритмом. О технике – невозможно придумать достаточно надежное хранилище, в котором бы оцифрованные данные хранились долго и со стопроцентной гарантией безопасности.

Игорь смог.

Он доказал, что личность – это комплекс воспоминаний, которые формируют нас для общества. Биологическая оболочка, безусловно, тоже уникальна, но и она поддается оцифровке, фиксации биологических реакций и химических процессов. Тело – сосуд, как это и предписано религиозными текстами. То, что раньше называлось эфемерным словом «душа», он назвал «памятью», сравнив человека с алгоритмом. Очень мощным, продвинутым и невероятно сложным.

Но любой, даже самый сложный алгоритм, может быть разгадан. Значит, может быть разгадан и человек.

Игорь объединил вокруг себя таких же, как и он сам молодых, талантливых и амбициозных ученых: биологов-генетиков, химиков, математиков, программистов – и они создали первый Прототип. Им стала память самого Игоря.

Лола тогда очень смеялась, когда разговаривала с прототипом, будто бы с самим Игорем по видеосвязи: прототип выдавал почти те же реакции, которые выдавал бы сам Игорь, смеялся так же, вспоминал те же шутки и события. Только находился по другую сторону монитора. И это был не Игорь, а его цифровая копия.

– Он совсем как ты, – умилялась она, влюбляясь в мужа еще больше.

И вот сегодня он привиделся ей наяву в каком-то кошмаре. Ей стало стыдно.

Лола вздохнула. Подняв указательный палец, погрозила самой себе:

– Не смей накручивать себя.

Включив воду, взяла с полки упаковку с обезболивающим, зачерпнула из крана холодной проточной воды и выпила таблетку – голова начинала болеть особенно сильно, а ее ждал семейный ужин и день рождения племянницы.

* * *

– Я не спрашиваю вас о том, почему контракт не заключен! Я спрашиваю о том, что вы сделали, чтобы он был подписан, – Игорь ударил ребром ладони по столу и оглядел притихших глав отделов.

Он еще никогда не был так взбешен, как сегодня. Сотрудники переглядывались, боясь заговорить и навлечь на себя увольнение из холдинга. Игорь шумно выдохнул, взял себя в руки. Когда заговорил, голос уже не дрожал от гнева.

– Борис Вячеславович, давайте начнем с вашего отдела.

Он сосредоточил взгляд на лысоватом юристе, начальнике отдела государственных и муниципальных закупок – подразделения, которое, собственно и упустило ключевой контракт. Юрист блеснул линзами в модной оправе, откашлялся:

– Согласно протокола вскрытия конвертов… – начал он.

Игорь уже это слышал и терпеть не мог эти длинные правовые конструкции, которыми ловко жонглировал престарелый юрист, а потому прервал речь начальника отдела:

– Я это все прекрасно знаю. И про протокол, и про невесть откуда взявшееся заключение НИИ «Заслон», и про запрос дополнительных документов… Меня интересует, почему они не были предоставлены. Почему мы дали возможность заказчику усомниться в нашей компетентности и заинтересованности контрактом?

– Мы получили запрос и копию заключения «Заслона» вчера вечером. Я сразу перенаправил его в техотдел, – юрист кивнул на взъерошенного рыжего Роберта Ивановского, – потому что большинство вопросов, как мне показалось, относилось к вопросам его ведения.

– Да ни черта подобного, – взвился рыжий Роберт, Игорю было достаточно на него посмотреть, чтобы тот стих и заметно приуныл. – Не, правда, Игорь… Валентинович, там вопросы этики и философии какие-то, а не технических возможностей. Что по технике, я все сразу ответил, дал гарантийное письмо, что методология работы с персональными данными и нейроматериалом обеспечивают его максимальную сохранность… Если они хотели технологических подробностей… Ну, в самом деле, я же не могу раскрыть особенности производственных процессов! Это коммерческая тайна, как минимум!

Он шумно фыркнул и отвернулся, выхватил из кармана носовой платок, вытер губы. Игорь исподлобья посмотрел на него, перевел взгляд на молодую женщину в белоснежной блузке, сидевшую все это время бездвижно, будто надеясь, что шеф о ней забудет. Не забыл.

– Ольга Антоновна, что скажете?

Женщина отмерла, молниеносно взглянула на юриста и – с неприязнью – на рыжего Роберта. Пальчиком подцепила уголок папки, распахнула ее.

– Запрос министерства цифрового развития поступил по официальному закрытому каналу в тринадцать часов сорок две минуты. Отправлен ведущим специалистом контрактной службы Осиповой Натальей, которая, собственно, и курирует заключение контракта на сбор, хранение и транспортировку персональных данных и цифрового материала. Конкурсная документация предусматривает уточняющие запросы, которые может направить заказчик до начала процедуры вскрытия конвертов…

Ольга занималась кризисными ситуациями и возглавляла отдел правового урегулирования споров. Невозмутимая, с непроницаемым взглядом акулы, она даже Игорю внушала какой-то подспудный, почти хтонический ужас. В этой безупречной блузке и с ярко-алой помадой на губах, она напоминала хищницу. Игорю все время казалось, что Ольга во время разговора аккуратно подотрет стекающие с губ капли чьей-то крови и вот-вот покажет клыки.

– … Но такие уточнения не могут нести характер дополнительных требований, не предусмотренных конкурсной документацией.

– Направленные нам вопросы могут рассматриваться как выходящие за рамки этого требования? – прямо спросил Игорь, снова теряя терпение.

Ольга невозмутимо кивнула:

– К таковым их отнес сам заказчик, потому что на основании нашего ответа отказал в участии в конкурсе.

Игорь вздохнул. Судебная тяжба с минцифрой – штука неприятная, но, кажется, Ольга подводила свое выступление именно к нему.

– Что было в том заключении «Заслона»? – он посмотрел на Роберта.

Тот пожал плечами:

– Оно у тебя в почте во всей красе… «Заслон» проанализировал техническое задание в открытой части конкурсной документации и закрытой, которая может быть предоставлена лицам, имеющим допуск к гостайне, и посчитал, что заявленные заказчиком требования не достаточны для обеспечения сохранности цифровых данных.

Игорь выругался:

– Им что, больше всех надо? Кто просил их делать такой анализ?

– Указание спустили из правительства, – пояснила Ольга.

Игорь поморщился, как от зубной боли, выдохнул, догадавшись в одно мгновение:

– Ро́внин…

Яков Ровнин был ярым противником программы цифровизации персональных данных, которую лоббировал Игорь. Он считал, что личные данные – биометрические характеристики и память человека – в случае их отделения от субъекта становятся самостоятельным предметом гражданского оборота: если могут охраняться, то могут покупаться и продаваться. А это несовместимо с концепцией личных прав, которые неотделимы от личности по конституции. Доводы Игоря, что речь не идет о сепарировании данных от индивида, никто после сбора и фиксации цифровых данных не умирает и не лишается памяти, Ровнина не трогали.

– Что предлагаете? Ольга? – он посмотрел на алые губы сотрудницы.

Та едва заметно повела плечом:

– Готовить заявление в суд, – спокойно сообщила она.

Роберт открыл рот и с ужасом уставился на Игоря:

– Вы в своем уме, на минцифры варежку разевать? Да они нам все контракты «завернут».

Ольга холодно отметила, даже не удостоив его взглядом:

– А если, как вы выразились, не разевать варежку и сглотнуть, то они решат, что такое поведение допустимо. Что так можно: объявлять конкурс и «сливать» его.

Игорь понимал, что Роберт прав: минцифры был их основным партнером. Более того, Игорь продвигал идею, что сбор и охрана данных должны находиться в одних руках – государства. А учитывая, что таких технологий ни у одного госпредприятия не было, лоббируя идею выкупа его предприятия. Огромные деньги, которые он выручит от такой сделки, его вполне устраивали. Руководить предприятием и исправно получать зарплату – уже без рисков и танцев с бубнами – все равно будет он.

Были серьезные люди, которые поддерживали его идею. Те же спецслужбы относились к ней с интересом и пониманием. Но были и такие, как Ровнин.

Конечно, в сложившейся ситуации, он не мог промолчать, проигнорировать откровенный пас Ровнина со стороны минцифры. Но методы могли быть разными.

«Пойти в лоб или через заднюю дверь?» – думал он.

Ольга, словно цепной пес, ждала команды «фас», чуть подавшись вперед. Роберт качал головой. Едва дышал Борис.

«А почему, собственно, я должен хитрить и что-то выдумывать? Заказчик допустил откровенное нарушение, а у каждого нарушения есть должность и имя. Значит, кто-то за это ответит. А контракт будет или мой, или… все равно мой», – он улыбнулся.

– Ольга, готовьте документы. Борис Вячеславович и Роберт, помогайте по мере необходимости…

Решение далось легче, чем он думал. Значит, верное решение.

* * *

Лола встречала его на веранде. Он так любил, но вроде бы об этом специально не просил, жена сама догадалась. Или так у нее был выстроен день, что заканчивался именно на веранде и именно в тот момент, когда машина Игоря вставала на парковку, а сам он выбирался из салона.

Жена махнула ему рукой:

– Привет, как прошел день?

Она сидела в плетеном кресле. Рыжий кот на коленях, у ног – корзинка с давно начатым рукоделием, которое Лола все никак не могла закончить. На столе – запотевший графин с лимонадом и два высоких бокала – для нее и для него. Из распахнутого окна детской тяжело, то и дело спотыкаясь, лились гаммы.

– Неужели она снова взялась за фортепиано? – Игорь подошел к жене, склонившись, чмокнул в губы. – Не говори мне, чего это тебе стоило, пусть я останусь в блаженном неведении.

Лола рассмеялась. У нее светились глаза. Тонкий джемпер прекрасно сидел на стройной фигуре, светлые локоны были умело уложены, на лице – едва заметный макияж, который подчеркивал молодость женщины. В голове Игоря мелькнула мысль предложить сходить в ресторан, но тут же погасла – после совещания на душе было тревожно, а в ресторане в этот час точно встретится кто-то из знакомых, перед кем придется изображать вселенское спокойствие и уверенность.

– Ужинать будешь? – спросила Лола. – У меня сегодня дивная лазанья по Иришкиному рецепту.

– М? – Игорь удивился. Он сел в свободное кресло по другую сторону стола, налил себе лимонада, с наслаждением выпил большими жадными глотками – как саму жизнь, которую проживал. – Иринка подалась в повара или технологи?

Лола звонко рассмеялась:

– Пожалуй, ни то, ни другое. Ее рецепт: побольше фарша и сливочного соуса и поменьше «этих ваших овощей», – Лола смешно скопировала интонацию дочери и привычку пожимать плечами. – К слову, сегодняшняя лазанья – цена за очередную попытку справиться с гаммами.

Она подмигнула. Запрокинув голову, положила руку на шею, помассировала плечи – у Игоря потемнел взгляд, улыбка застыла на губах. Лола, прикрывшая в этот момент глаза, не обратила внимание на изменившееся выражение лица мужа.

– Устала, дорогая? – поинтересовался он, быстро овладев собой.

Лола кивнула:

– Голова весь день болит… Магнитные бури на Солнце или еще какая-нибудь ерунда, наверное…

Игорь поставил бокал на стол, потянулся вперед и положил свою руку поверх ладони супруги. Их пальцы переплелись. Мужчина обеспокоенно проговорил:

– Скажи мне, если это будет беспокоить тебя слишком часто, хорошо?

Лола посмотрела на него с удивлением:

– Игорь, это обычная мигрень… Не стоит так волноваться.

Они поужинали. Ирина щебетала и не переставая рассказывала новости из школы, кто с кем задружил, кто с кем поссорился и из-за чего.

– Какая бурная жизнь у твоих одноклассников, – отметил Игорь, немного утомившись от болтовни дочери.

Лола собирала посуду со стола. Замерла, почувствовав в интонации мужа тревогу:

– У тебя какие-то проблемы на работе?

– Нет, что ты, с чего взяла.

Игорь встал, давая понять, что продолжать разговор не намерен. Протянул руку Ирине:

– Пойдем, болтушка, я прочитаю сказку и уложу тебя спать.

Лола улыбнулась. Провожая взглядом мужа и дочь, отметила, как что-то тяжелое шевельнулось в груди, укололо тихой завистью – словно Игорь занял чужое место.

Она опустилась на освободившийся стул дочери, прислушиваясь к болтовне из детской. Муж с дочерью обсуждали музыку. А Лола пыталась вспомнить, когда она вот так болтала с Иринкой. Когда та уделяла ей чуть больше внимания, чем требовало короткое «привет, мам» и «что сегодня на обед?». Жизнь молодой женщины, словно масляный шарик, катилась однообразно. Утром она провожала мужа на работу, заботливо приготовив ему завтрак. Потом собирала в школу дочь. Занималась домом. Заказывала продукты или ездила за покупками, пользуясь специальной картой, которую Игорь завел специально для таких дел. «Это для твоего удобства», – заверял Игорь, наставая, чтобы она заказывала еду и расплачивалась за нее онлайн. Но такая забота все больше давила. Лола словно жила не своей жизнью, выполняя – без выходных и антрактов – чью-то роль. Роль заботливой жены и матери, роль домохозяйки.

Виски сдавило. Головная боль, до этого тупо сверлящая в затылке, вонзилась под кости, разрывая череп изнутри. Перед глазами полыхнуло, в воздухе появились незнакомые ароматы чужих духов, далекий, но такой знакомый смех и офисный шум. Тошнота стала нестерпимой. Женщина схватилась за угол стола, попробовала встать, но пошатнулась и рухнула на пол, потеряв сознание. Боль в висках отступила, сменившись глухим безразличием.

Знакомые, но нераспознаваемые звуки и запахи отступили. Где-то рядом послышались шаги Игоря, его встревоженный голос. Он звал ее: «Лола!», его руки касались плеч, щек, легко ударяли по ним, приводя женщину в чувство. Та пошевелилась, барахтаясь в мутной пустоте. Игорь подхватил на руки, отнес в гостиную и опустил на диван. Лола услышала голос дочери:

– Маме снова плохо, как тогда?

– Нет-нет… С ней все в порядке, она просто немного устала… Ей уже лучше. Иди спать, солнышко.

Легкая детская ладошка легла на лоб, принеся облегчение и радость.

Лола поднималась по крыльцу. Ее руки ощущали тяжесть покупок.

– Ира, ты дома?! Смотри, что я принесла.

– Мама приехала! – Иришка, только чуть младше, в желтом платье с бабочками на подоле, выскочила из дома и обхватила за талию.

– Ну-ну, ты меня уронишь!

Лола бросила пакеты на пол веранды и обняла дочь. Та посмотрела неожиданно серьезно:

– Мам, давай больше не будет таких долгих командировок, я успела вырасти, пока ты ездила в этот твой Саратов.

* * *

Болезненные вспышки, россыпь красно-оранжевых мушек перед глазами, муть в голове. Лола пыталась поймать что-то из реальности – голоса, запахи, ощущения – чтобы выбраться из топкого, как болото, бесчувствия.

На лоб легла холодная ткань.

Удаляющиеся шаги.

– Да. По-моему, ей хуже…

Голос мужа. Встревоженный. Но отчего-то это не трогало, не умиляло, не вызывало тепла в груди.

– Она говорила, что у нее мигрень… Нет, что ты! Я ничего такого не делал, – он усмехнулся. – Ты считаешь, я маньяк, что ли?

Лола мысленно ухватилась за голос мужа, потянулась за ним, медленно приходя в себя. Она не торопилась открывать глаза, но по чуть-чуть стала ощущать собственное тело. Она все еще лежала на диване в гостиной. Муж говорил из кабинета, притворив за собой дверь, но тишина ночи и обострившийся слух делали его речь отчетливой и ясной.

– Я не сумасшедший, Раф… – он помолчал, выслушивая комментарий собеседника. Когда заговорил, голос оказался начальственно-жестким. – Не надо мне повторять. Что посоветуешь делать?.. Угу. Это может быть обострение?

Лола лежала. Открыв глаза, смотрела в потолок. «Обострение»? Она умирает? Может быть поэтому ее жизнь – словно патока. Потому что ей мало осталось?

Муж завершил разговор, резко попрощался, пообещав привезти Лолу на обследование.

– До завтра, Раф, – бросил он и распахнул дверь.

Лола закрыла глаза и сделала вид, что заснула.

Игорь подошел к ней. Склонился, прислушиваясь к ровному дыханию.

* * *

В ту ночь Лоле снились странные сны. Они казались несвязными, но реалистичными, в них Лола была непосредственной участницей.

Ей снился огромный бизнес-центр. Светлый кабинет с окнами в пол и видом на большой и шумный город. Коллекция статуэток, которая Лоле была почему-то очень дорога. Ей снилась рабочая суета и, казалось, сама жизнь. Чувство безысходной пустоты, тоски родились в груди и к утру расцвели, неуклонно заполняя сознание молодой женщины горечью.

Она снова проснулась с головной болью.

– Как ты себя чувствуешь? – Игорь уже был на кухне, из кофеварки тянуло свежемолотым кофе и сливками. На столе стояла тарелка с горячими гренками. Игорь – уже в рубашке, но еще без галстука и пиджака – завтракал.

Лола подскочила:

– Ты уже уходишь? Почему ты меня раньше не разбудил?

Игорь улыбнулся:

– Ты очень крепко спала… – Он присмотрелся, добавив чуть осторожнее – Ты бормотала во сне.

– В самом деле? – Лоле стало неловко, она почувствовала, как краснеют щеки. – И о чем же я бормотала.

– Я не подслушиваю чужие сны, – муж пожал плечами, – но ты звала какого-то Саймона… Я немного ревную, знаешь ли.

Он засмеялся.

– Саймона? – Лола села, подобрала под себя ноги и вцепилась в плед, под которым спала. Имя «Саймон» ей ни о чем не говорило. Во сне она не помнила никого, к кому бы так обращалась. – Н-нет, не знаю…

А потом в памяти что-то щелкнуло: крепкий кирпичик книжки в белой обложке и ярко-алыми, будто написанными кровью, буквами «Саймон-хилл». Она помнила, как книга лежала в руке, ощущала ее вес и запах, а еще – невыразимую гордость, что она каким-то образом причастна к ее рождению и триумфу.

«Лариса, половина этой награды – твоя, – прозвучал в голове чей-то шепот. – Ты первая поверила в рукопись, первая ее заметила».

Лола замерла. Кажется, Игорь что-то говорил, делился планами на день. У него очень насыщенная деловая жизнь. Он говорил, что сегодня вернется поздно. Но Лолу не отпускал этот образ – книга с кроваво-красными буквами, будто проступающими из тумана, и силуэтом дома на холме.

– Лола, – муж дотронулся до плеча. Женщина вздрогнула от неожиданности, – меня пугает твое состояние в последние дни. Я записал тебя на обследование.

– Нет-нет, со мной все нормально, – запротестовала Лола, впрочем, не слишком убедительно – в голове все еще шелестел незнакомый голос.

– Прости, но это не обсуждается. Я слишком часто сталкиваюсь с людьми, которые непростительно поздно обратились к медикам, и единственное, что им остается – это оцифровать свою память, чтобы сохранить воспоминания для близких.

Лола встрепенулась, запрокинула голову и посмотрела на мужа, стараясь увидеть выражение его глаз.

– А тебе их жалко?

Игорь не понял.

– Кого? Заказчиков?

– Пациентов. Которые могли бы продолжать счастливо жить, но все, что им остается – это оставить на земле свои воспоминания, в сущности, нужные только им самим…

Игорь вздохнул, покачал головой и тайком посмотрел на часы – Лола успела заметить этот торопливый взгляд.

– Тебе хочется пофилософствовать? Узнаю Лолу… – Он наклонился и поцеловал супругу в лоб: – И охотно с тобой пообсуждаю эту тему в более удобное время. А сейчас мне нужно спешить на работу.

Он, не задерживаясь, вышел в коридор, а через пару мгновений дверь за ним захлопнулась, во дворе завелся двигатель его машины, по гравию мягко прошелестели шины. Лола посмотрела на настенные часы: муж уехал, а дочь еще будет спать пару часов. Обычно это время Лола посвящала уборке дома или заказу продуктов. Сегодня она встала и, укутавшись в плед, направилась к телевизору.

Включив его, нашла кабельный канал и выход в интернет. В поисковике набрала «саймон-хилл». Лавиной на нее посыпались ссылки на видео-ролики, обзоры критиков… «Блестящая работа талантливого писателя», «смелый, честный триллер о человеческих душах», «падение так очевидно, когда ты сидишь в мягком кресле своего уютного сегодня»…

Лола выбрала одну из ссылок с самым большим количеством просмотров. Громкая вечеринка. В центре внимания – молодой брюнет в светлом деловом костюме.

– Я невероятно счастлив. Я не мог представить, чтобы мою книгу так тепло встретила читательская аудитория, – говорил он, широко и уверенно улыбаясь на камеру. – Знаете, начитанность и насмотренность сегодняшнего читателя огромна, его сложно удивить и замысловатым сюжетом, и ярким оформлением.

– Но вам удалось это сделать, верно? – спрашивал закадровый голос журналистки.

Брюнет улыбнулся – искренне и смущенно – в груди Лолы шевельнулось напряженное предостережение «молодец, только не переигрывай».

– Надеюсь, что так и есть. Но половина успеха принадлежит моему агенту, Ларисе Самойловой…

У Лолы перехватило дыхание.

– …Именно она заметила рукопись. И первая указала слабые места, которые стоило переделать.

– И вы прислушались.

Брюнет всерьез удивился:

– Вы шутите? Я дебютант. Моим текстом заинтересовался лучший литературный агент России, дол обратную связь и подсказал, как улучшить текст. Только дурак бы пренебрёг такими рекомендациями… Так что сегодняшний успех «Саймон-хилла» – заслуга Ларисы на восемьдесят процентов.

– Как здорово, когда автор ценит свою команду… – журналистка, кажется, была растрогана. – Кстати, Ларисы нет на сегодняшнем вечере. Она появится?

– Я очень на это надеюсь.

Лола посмотрела на дату записи – май прошлого года.

Лола, то есть по паспорту Лариса Самойлова – это она. И год назад она была крупным литературным агентом? Год назад у нее была жизнь, о которой сейчас она не помнит ровным счетом ничего.

– Этого не может быть…

Лола бросилась в кладовую. Там, подставив шаткую металлическую лестницу, она подобралась к верхней антресоли, где лежали коробки со старыми вещами. Высыпав содержимое на пол, она достала из него небольшой сверток – старый сотовый Иришки. Он давно не «тянул», то и дело подвисал, но все еще работал, дочь его любила и наотрез отказалась выбрасывать.

Дрожащими руками женщина подключила аппарат к зарядному устройству, подождала, пока зеленый индикатор батарейки не оживет, включила.

Детская заставка с единорогом из любимого до сих пор мультика дочери – Иришка смотрела этот мультик практически в режиме нон-стоп. Открыв галерею, Лола пролистала их, выставив дату – май прошлого года.

Сердце заходилось от нетерпения и тревоги, но все равно будто бы перевернулось, завязавшись в узел, когда архив открыл нужные даты. Лола нашла фото со дня рождения племянницы. Год назад у Ларисы Самойловой были темные волосы до плеч, строгое каре… Она была чуть полнее и носила шикарные деловые костюмы. Лола открыла каталог, нашла видео. Включила воспроизведение: