Текст книги "Роль любимой женщины"

Глава 4
Гипсовый след

Банк «Авангард» засек один вклад. Деньги принесли наличными. Они оказались купюрами, вынесенными во время налета на съемочную квартиру Максима Дымова. Об этом служащие сообщили следствию, которое разослало запросы во все финансовые структуры. Так повезло следствию с банками. И в том, где Максим получал деньги, и в этом оказались современные счетчики купюр, которые считывают и номера. Земцов велел никому не сообщать, особенно владельцу, и позвонил Кольцову:

– Скучаешь, друг? Лови ниточку.

– Поймал, – серьезно сказал по-прежнему бесконечно грустный Сергей.

Он положил трубку, тяжело вздохнул, но поднялся с дивана охотно, как отрываются от позорного столба, как уходят с лобного места. Труднее всего человеку нести крест предательства. Это такая давящая со всех сторон тяжесть, что тут не до элегических проводов любви. Тут уйти бы от разъедающей душу обиды, зализать бы горящую рану унижения, подавить бы в зародыше рождающуюся ненависть к той, которая вот так, ни за что отобрала самое главное у мужчины – его сына. Лишь сейчас, в этой ситуации Сергей понял, что он относится к категории мужчин, сориентированных на ребенка, а не на женщину, которая его родила.

«По коням», – дал он себе печальную команду, допил последний глоток холодного горького кофе и вышел из квартиры.

Вкладчиком найденной суммы оказался московский пенсионер Василий Анатольевич Крымов. Очень скоро Сергей выяснил и происхождение суммы. Эти деньги Крымов получил наличными, продав свою дачу на Каширском шоссе: хороший каменный дом. Покупатель – мигрант из Таджикистана Алижор Джураев, бригадир дворников жилищно-коммунальной конторы одного из микрорайонов Москвы.

Крупный черноглазый парень смотрел на Сергея исподлобья, напряженно.

– А что надо, я не понял? Я купил для жены и родителей. Я накопил. А какое дело?

– Это действительно не мое дело, – спокойно объяснял Сергей, – что и для кого вы покупаете на заработанные и накопленные деньги. Просто такие обстоятельства. Именно эти деньги, эти бумажные купюры накопить было невозможно. Они были украдены, и мы можем доказать, что они были украдены. Что вы скажете?

– Ничего. Откуда я знаю, какими деньгами мне платят за работу.

– Не стоит хитрить. Вы меня прекрасно поняли. Вам могут теоретически заплатить и крадеными деньгами, и в этом случае я сейчас пошел бы проверять ваших работодателей. Но вы никогда не получали сразу на руки такую сумму. Несколько миллионов рублей. По молчанию понимаю, что сейчас вы не можете мне ответить. А я не могу вас оставить одного, чтобы дать возможность связаться с кем-то. Как частный детектив не имею полномочий никого задерживать. Поэтому мы остаемся на время вместе, я позвоню в отдел и будем ждать, пока за вами приедут, Джураев.

– Это у вас называется – не можете задерживать?

– Это у нас с вами так называется: нам нравится наша беседа.

Сергей продолжал сидеть на стуле в подсобке ДЭЗа, а парень вдруг рванулся к двери. Сергей прыжком его догнал и вывернул руку.

– Напрасно ты это. Невиновному или обманутому человеку не от чего бежать. Успокойся. Ты пока просто свидетель.

Когда Джураева увезли, Сергей поехал по адресу купленного им дома. Ворота открывались легко. В саду были натянуты веревки. Молодая таджичка развешивала на них цветастое постельное белье. Оглянулась на Сергея приветливо:

– Кого ищешь?

Сергей показал удостоверение.

– Думаю, вас. Как вас зовут?

– Зоя.

– А на самом деле?

– Умалат.

– Такое дело, Умалат. Ваш муж Алижор Джураев задержан как свидетель по одному делу. Ничего страшного. Он просто вспомнит и прояснит кое-что. С кем вы живете в этом доме?

– Сюда приедут родители Алижора и наши дети. А пока вдвоем.

Сергей с сомнением посмотрел на огромное количество простыней и пододеяльников. В это время за забором зафырчал старый автомобиль, и во двор вошли четыре парня. Они несли тюки и сумки в клетку.

– Это друзья, – быстро сказала Умалат. – Помогают с переездом.

Сергей поприветствовал друзей, представился, переписал их имена-фамилии и распрощался.

– Когда придет Алижор? – крикнула ему вслед Умалат.

– Думаю, он вам позвонит, если задержится, – ответил Сергей.

Глава 5
Возвращенное воспоминание

Алена испытывала сожаление от того, что время ее туманных блужданий в спасительной амнезии закончилось. Воспоминания вернулись в такой яркой откровенности, в таких беспощадных деталях, что именно это стало болезнью. Отпуск, данный ей Максимом, оказался как нельзя кстати. Дело даже не в том, что она не могла работать. Дело в том, что вспоминать все это возможно лишь в одиночестве. И даже Алексею нельзя при этом присутствовать. При рождении правды, от которой Алену когда-то радикальным способом спасла собственная психика. Заблокировала что-то, возможно, навсегда. Но так повернулись обстоятельства, что блок снят. И от того, что было, уже не уйти.

Венеция в то лето была самым большим экраном на свете. Она переливалась нарядами и драгоценностями, ликовала аплодисментами, кружила головы шампанским и сладким вином под томительный запах глубокой вечной воды.

Алена привезла с собой несколько недорогих платьев, которые невероятно ей шли. И когда она заметила, что привлекла внимание жюри, публики и журналистов, то легко вошла в эту роль, как в любую другую. Она играла актрису, нежную, обольстительную, такую, которую так любили снимать ее режиссеры. Они привезли на фестиваль по-настоящему откровенный, эротичный и в то же время психологически напряженный и глубокий фильм. Ясно было, что какой-то из призов им обеспечен. Шансы на то, что Алена получит приз за лучшую женскую роль, были тоже высоки.

На одном из приемов к столику Алены и режиссера подошел директор фестиваля и его главный спонсор Александр Кивилиди. Алена в первый раз увидела его так близко и внутренне ахнула. Такой яркой и необычной внешности она никогда не встречала.

Он поцеловал Алене руку, подвинул к себе стул и сел рядом с ней. Просто говорили, шутили. Алене было очень легко общаться с ним, тем более что он говорил по-русски свободно. До конца фестиваля оставалось четыре дня. Поэтому, прощаясь, Александр сказал:

– Надеюсь, мы еще встретимся, поболтаем. Не успеем – буду всегда рад вашему приезду. Если появятся подходящие для вас предложения – дам знать. Вы меня заинтересовали. Ускользающий, если не сказать, вымирающий тип женщины. Женщина-видение, мираж, ловушка, омут для мужских страстей. Сразу скажу, что я делаю ставку на другой тип актрисы. Но широкая публика жаждет ловушки. Так что не прощаюсь с вами навсегда.

Такие обычные для хозяина кинопраздника слова. Приятно, но Алена понимала, что он примерно то же самое сказал десятку актрис, которые заинтересовали его как бизнесмена. О Кивилиди говорили, что он вкладывается только в стопроцентно верные проекты.

Так они познакомились, и Алена была уверена, что в этот приезд они больше не встретятся.

На следующий день на нее свалилось другое событие. Приехал в Венецию бывший муж Кирилл. Как зритель. Поселился в том же отеле, что и Алена, в первый же день появился на улице нетрезвым. И сразу стал искать ее. «Искать Алену» – это была такая кондиция алкогольного опьянения у Кирилла. Для Алены это был удар. Здесь от него не спрячешься, трудно даже разминуться. Алена была в постоянном напряжении. Ее даже перестали интересовать результаты. Их можно узнать и в Москве. Она боялась скандала, какой-то ужасной сцены. Кирилл не мог проделать столь дальний путь без этой цели – напомнить ей о себе самым чудовищным образом, превратить ее праздник в свое дурацкое шоу. Она попросила режиссера, чтобы он отправил ее в Москву под каким-то предлогом. Тот отказался.

– Слушай, до каких пор этот козел будет топтать твою жизнь, как посудную лавку? Он это делает, потому что ты на него реагируешь. Забей.

Легко сказать. Как объяснить нормальному человеку, что такое животный страх женщины перед уже известным ей насилием и унижением? Кирилл способен на все: ударить ее при всех, оскорбить, налететь на ее спутников. И Алена решила оставшиеся дни ходить одна. Даже время обеда поменяла. Объяснила это тем, что у нее такая диета с отдыхом в определенные часы. Все поняли, конечно, в чем дело на самом деле.

Так внешне спокойно прошли еще три дня. Алена умудрилась пойти одна и с опозданием даже на оглашение результатов. Сбылись их самые смелые мечты. Фильм получил специальный приз прессы, Алена – приз за лучшую женскую роль. Награду вручал ей Александр Кивилиди. Он сказал какие-то красивые слова, вручил награду, легко обнял ее и шепнул рядом с ухом «bella».

На банкете Алена какое-то время старалась незаметно смотреть по сторонам в ожидании Кирилла. Для нее было совершенно очевидным: он оставил свое шоу на этот, столь важный для нее вечер. Для того и приехал. Но его все не было. «Наверное, напивается для большего эффекта», – решила Алена. Сказала режиссеру, что у нее разыгралась мигрень, и побежала по темной, пустынной улочке к отелю. Пока Кириллу придет в голову, что Алена ушла с банкета, она успеет забаррикадироваться в номере.

Алене осталось пройти буквально пару метров до входа в отель, но ее схватили за руку сзади.

– От меня бежишь, девочка дорогая?

Кирилл дышал ей в лицо алкоголем, явно не вином, а русской водкой, улыбался пьяно и омерзительно. Как же она ненавидела эту улыбку. Мокрый, красный, вялый, растекающийся рот, блестящие глаза идиота. Тот, кто видел его пьяным, никогда бы не поверил, что это очень неглупый и талантливый человек. По своему несчастному опыту Алена знала: главное, сдержаться. Не злить его, попытаться уговорить, как-то поторговаться. Вдруг ей повезло и он пропил все деньги. Она бы ему предложила.

– Нет, не от тебя, Кирилл, – сказала она спокойно. – Просто устала, была напряженная программа. Хочу отдохнуть перед дорогой.

– А я хочу тебя поздравить с наградой. Смотрел. Действительно супер. Но я бы снял тебя лучше.

– Спасибо. Поздравил. Я пойду?

– Как-то ты неприветлива. Я хотел по-настоящему поздравить. Пригласи к себе.

И он в довершение этих ужасных для Алены слов посмотрел на нее таким похотливым, нечеловечески отвратительным взглядом, так по-хозяйски провел ладонью по ее декольте, что она потеряла самообладание.

– Пошел к черту, пьяная ты скотина! Ты пришел поиздеваться в этот важный для меня день. Отравить его, как ты отравил мою жизнь. Пошел вон, грязный, подлый ты придурок!

Говорить этого не нужно было, конечно. И Алена отлично знала, что за этим последует. Но это уже неотвратимое развитие событий. И она себе не хозяйка, она, как всегда, приближает свой кошмар.

Он бил ее по лицу, рванул на груди ее самое нарядное платье. Она не удержалась на ногах, упала. Кирилл занес над нею ногу…

А дальше все было, как в чужом кино. Сдавленный стон Кирилла, звук падающего тела, и Алену, почти потерявшую сознание, уносят чьи-то сильные руки.

Она пришла в себя в роскошном номере на широкой банкетке в холле. Над ней склонилось ослепительно красивое мужское лицо. Алена не сразу поняла, что это Александр Кивилиди.

– Все хорошо, bella, – сказал он. – Я так понимаю, мы имели небольшую неприятность встретиться с вашим бывшим мужем. Теперь все в порядке. Он успокоился. Придет в себя не раньше утра. И его сразу посадят на самолет в Москву.

– Как вы все узнали?

– Легко. Подошел к вашему режиссеру, чтобы спросить, вернетесь ли вы на банкет. Хотел выпить за вашу победу с вами по бокалу очень хорошего шампанского. Специально его заказал. А режиссер мне рассказал про вашу несуществующую мигрень. Оказывается, вы просто прячетесь от бывшего мужа, чтобы не произошло то, что произошло. Секрет Полишинеля это оказался. Я успел вас догнать. И поучаствовать по мере сил.

– Спасибо. Мне так стыдно.

– Не надо говорить ерунду. Не надо даже ее думать.

– А мы в моем отеле?

– Да, он и мой заодно. Этот номер за мной всегда.

– Тогда я пойду к себе. Приведу себя в порядок, приму ванну, выпью успокоительное.

– Можно и так, – сказал Александр. – А можно иначе. У меня не одна ванная. И есть все, включая халаты всех цветов и размеров, успокоительное тоже найдется. Но оно может и не понадобиться. Я захватил с собой то шампанское, которое хотел распить с вами за вашу блистательную победу.

– Но я в таком виде… У меня, наверное, разбитое, опухшее лицо.

– У вас прекрасное лицо. Слишком прекрасное, на мой вкус. И мне хочется сегодня его видеть. Подарите такую возможность.

Так начиналась та ночь И надо было Алене уйти. И не было бы беды, от которой она прячется всю жизнь.

Она пошла на кухню за очередной таблеткой снотворного. Ей хотелось спрятаться в сон от Алексея, который должен скоро вернуться. Потому что та безумная, самая яркая и самая больная в ее жизни ночь жарко вцепилась в нее клыками и когтями воспоминаний. Это был яд. Это был плен. Это было ее разбуженное наваждение.

Глава 6
Та ночь

Из ванной она вышла босиком в черном пушистом, длинном халате, и Александр, встретив ее, повел за руку в огромную гостиную. Ковры вкрадчиво, успокаивающе ласкали и грели ее ноги, чистые пряди влажных еще волос окутали голову облаком цвета червонного золота и шоколада. Большие серо-зеленые глаза под мокрыми ресницами стали теплыми от горячей воды, света и ощущения полной защищенности, безопасности. Алена посмотрела на стол с напитками, фруктами и сладостями, на множество светильников и огромные зеркала на всех стенах и невольно улыбнулась Александру: несмело, благодарно и доверчиво. Кажется, ее праздник все же состоится. Да еще так неожиданно и загадочно. Так трогательно: ведь этот почти незнакомый человек ее спас.

Александр ответил ей серьезным, внимательным взглядом и подвел к одному из зеркал. Кивнул на их отражения. Актриса и властелин ее праздника встретились взглядами уже в зеркале. Для них обоих реальность – это отражение, мгновение, кадр, они умеют видеть себя со стороны. Им так понятнее все, что с ними происходит. А происходил побег из жизни в какой-то ими же придуманный, экзотический сюжет. И сердце Алены билось в ритме закадровой мелодии, она осознала наконец, что стала, пусть на этот вечер, лучшей актрисой. А этот кадр в зеркале – он показался почти сном. Она видела двух людей, мужчину и женщину, редкой красоты. И подходили они друг другу так, как могут подходить только два человека на земле.

– Да, – кивнул ее отражению Александр. – Именно так.

Он прочитал ее мысли. И это нисколько не удивило Алену.

В спальне, на огромной кровати, под интимными лучами светильников, Алена опять видела в зеркалах их отражения. Она, которая привыкла рассматривать себя постоянно, критично, придирчиво – так ли падает свет, так ли ложатся тени, не слишком ли видны морщинки, не искажены ли черты, смотрела сейчас на себя удивленно. То, чего не смогли сделать никакие гримеры и софиты, то, что было не под силу самому умелому оператору, появилось, быть может, только на этот вечер или ночь, здесь. Так ее украсил, осветил и выделил случайный партнер. Так ей шел этот мужчина, который смотрел уже не на отражения. Он рассматривал ее, как коллекционер, который нашел главную в своей жизни ценность. Он касался ее без похоти и без нежности. Он еще никак не выдавал страсти. Он осторожно и вкрадчиво приближался к самой возможности обладания. Как недоверчивый отшельник, как скупец, как самый коварный из завоевателей и поработителей. Алена понимала, что это необычный, властный, сильный и, скорее всего, жестокий человек. Для всех, кроме нее, жестокий. И эта мысль поначалу ее даже возбуждала…

Александр водил пальцами по тонким голубым нитям вен под ее прозрачной кожей, по очертаниям губ, глаз и подбородка. Задерживал ладонь на полной груди, тонкой талии, гладких бедрах. Он не делал ничего, чтобы вызвать ее страсть, доставить удовольствие. «Наверное, так ведет себя законченный эгоист, – подумала Алена. – Он думает сейчас только о чем-то своем». Но когда она почувствовала его силу, когда вся и полностью оказалась в его власти, ее анализ умер. Ей казалось, что она не сможет вынести столь сильное желание, что у нее разорвется дыхание, вылетит из груди сердце, если он не даст ей спасения прямо сейчас.

Он дал ей спасение. Алена посмотрела на него потрясенно и благодарно сквозь пелену жара в глазах. И увидела по-прежнему серьезное и сосредоточенное лицо. Резкая морщина между бровями стала еще глубже, синие глаза потемнели до черноты. Губы, наоборот, побелели. Он был почти страшен в своей беспощадной красоте.

Они выпили по бокалу шампанского. Алена взглянула на стенные часы и произнесла:

– Как странно. Так много времени, оказывается, прошло. А ты не произнес ни одного слова.

– Ты тоже, – улыбнулся он.

– Мне не хватало дыхания, – призналась она.

– А я наблюдал, как тебе не хватает дыхания, – ответил он. – Это было прекрасно.

Через какое-то время Алене стало ясно, что первая близость была для него пробной. Потому что повторение стало для нее совсем нестерпимым потрясением. Ее тело разрывало оковы, совсем освободившись от ее контроля. Но Александр вдруг оставил ее, лег на спину, закрыл глаза и с силой сжал виски.

– Это невыносимо, – произнес он вдруг тяжело, с надрывом и почти яростью. – Я не справляюсь с собой. Алена, помоги.

Он резко поднялся и вышел из спальни. Алена лежала в полной растерянности. Каким-то ледяным ветром налетели на нее эти слова. Ей показалось, может случиться что-то ужасное… И ей не показалось.

Александр вошел в спальню через пятнадцать минут, полностью одетый, с волосами, мокрыми после душа. В руке у него был кожаный хлыст. Не бутафорский, не эротический из секс-шопа. Это был хлыст для верховой езды. Он подошел к ней мрачно и сурово.

– Давай кое с чем справимся, Алена. Я никак не могу почувствовать обладание тобой. Понимаешь, я тебя беру, а голод все сильнее. Это моя проблема. Я ненавижу красоту. И я должен почувствовать, что ты не только моя женщина, а мой поверженный враг. С этого, быть может, начнется мое возвращение. К жизни, любви… Я не знаю, что это такое. Что такое любовь, да и что такое жизнь. А к тебе у меня не страсть, это какой-то гибельный переворот. Мне кажется, сегодня кто-то из нас здесь умрет. Или мы оба… Помоги мне. Да, я хочу причинить тебе боль. Я хочу увидеть твои страдания. Я потом искуплю их. Но… понимаешь, я за себя не ручаюсь. Боюсь совершить что-то страшное. Мне ведь придется тебя отпустить. А я не знаю, как…

…Алексей вбежал в комнату Алены на ее крик. Она металась на постели и кричала, как от сильной боли, от страха, от заполнившей душу тоски.

– Что случилось, детка? Вызвать врача?

– Нет, – прохрипела Алена. – Я просто спала. Сон, он все-таки мне приснился, такой ужасный сон. Иди, Алеша. Я сейчас успокоюсь и постараюсь уснуть нормально, набело.

– Я не понимаю, почему ты в последнее время, в такое трудное для тебя время, как будто меня избегаешь? Это связано с тем, что ты вспомнила?

– Нет. Сейчас я ничего не вспоминала. И сон был неясный. Просто приснились страх и боль. Но Александр Васильевич научил меня с этим бороться. Для этого нужно быть одной. Понимаешь, система дыхания, отключения от реальности. Только в этом дело. И в том, что я хочу, чтобы ты хоть немного отдыхал.

Алексей нежно поцеловал ее, принес воды и ушел. Алена думала о том, что сказала ему откровенную ложь. Не в первый раз с тех пор, как Масленников заставил ее вспомнить Александра Кивилиди.

Она все вспомнила, она не спала, а кричала сейчас в каком-то отчаянии, которое раздавило ее возможность сдерживаться. Кричала ли она тогда, той венецианской ночью, в номере Кивилиди?.. Там были и боль, и даже ее кровь. Подробности тонули в ее страшном протесте. О, как бы она хотела, чтобы этого не было в ее жизни.

А он тогда с отвращением бросил в угол спальни свой страшный хлыст и сказал ей ровно:

– Ты поверишь мне, если я скажу, что делал это в первый раз в жизни? Что не переношу ни таких развлечений, ни мужчин, которые получают удовольствие от насилия? Для меня слабость – женщины, ребенка, старика – святыня. Я не садист. Этот хлыст у меня действительно для верховой езды. И я никогда не ударил своего коня. Ты поверишь?

– Да, – сказала Алена хрипло. – Но это ничего не меняет.

– Понимаю. Я еще ко всему прочему тебя сегодня спас от этого болвана. Возможно, и ситуация как-то повлияла. Но, скорее всего, это подлая игра каких-то генов. Отравленная кровь средневековых дикарей попала в мою. Они истязали красавиц, чтобы отомстить им за свою невозможность устоять. Из этих жалких мотивов сжигали слишком красивых женщин как ведьм, пытала инквизиция. Так подло отстаивали свое первенство мужчины. Вот пришло время мне понять то, что всегда было глубоко отвратительно. И пойти по тому же пути. Не прошу прощения.

– О чем ты? Какое прощение? И потом… Я ведь осталась. Наверное, могла заставить тебя выпустить меня.

– Могла бы, – страстно сказал он и крепко прижал ее к себе. – И я убил бы себя. Ты останешься со мной?

– Нет, – сказала Алена. – Нет-нет-нет. Я не полечу в такую пропасть. Ты сказал, чтобы я тебе помогла. Я помогу. Если я виновата в том, что это было с тобой, я теперь тебя спасу. Убегу от тебя. И от себя.

– Скажи мне что-то в утешение. Ты так красиво говоришь.

– Я скажу, – произнесла Алена, как заклинание. – Никогда и ни с кем я не чувствовала и не почувствую то, что почувствовала к тебе и с тобой. Но спасаться от этого надо обоим.

– Это очевидно, – сказал Александр почти деловым тоном. – Живи там, в противоположной от меня жизни, спокойно. Я не буду тебя искать. Я не буду мстить людям, которые будут с тобою. Тому человеку, с которым ты останешься навсегда.

– Почему ты так сказал? О мести?

– Потому что я так подумал, – ответил Александр.

Прощались они на рассвете, как прикованные друг к другу грешники в аду перед разведенным для их душ костром. Их не пугал костер, их пугал лед расставания. Тоска застыла в воспаленном мозгу мужчины, чей палач – безумие, в глазах и теле женщины, нежной и зовущей любовь. Она нашла в себе последние силы, чтобы сказать «нет».

Так он тогда сказал. Так сказал… Алена вновь заметалась в отчаянии. Он подумал тогда о мести. Если это он? Если он имеет какое-то отношение к гибели Валентина? Она никогда и никому не скажет о своем подозрении. Она скроет все, что вспомнила, от всех. И от Алексея, и от Масленникова. Она испытывала что-то настолько острое, болезненное, окончательное, что не было похоже ни на сожаление, ни на стыд, ни на обиду, ни на раскаяние. Не было в этом и вновь пережитого желания. Тогда страсть ее так перемешалась с потрясением. Тогда Алена так бежала от повелительных воспоминаний о сказочных минутах неповторимой близости, что ей это практически удалось. Даже тело все забыло. То, что Алена испытывала сейчас, она бы определила словом – преданность. Александр не был виновен в своих инстинктах. Такая у него любовь. Человек Алена оттолкнула его, женщина Алена, получается, отблагодарила тайной преданностью, которую спрятала даже от себя. Она стала избранницей редкого мужчины, скорее всего, уникального. Что бы ни произошло между ними, но он спас ее, поверженную и униженную алкоголиком, и подарил ей ее же в ореоле победной красоты, восхищения, поклонения. Подарил в ранге единственного идеала, который невозможно покорить. Что может быть дороже для женщины. Она отвергла этого мужчину, но ответит сейчас ему преданностью: только она может прикрыть его от любых подозрений.

А тогда Александр Кивилиди не вышел из номера на следующий день. Он вышел, лишь когда самолет унес от него Алену. Спас. И когда вышел, Влад, помощник, содрогнулся, взглянув в его лицо. Он бы не удивился, если бы узнал, что Александр кого-то убил.