Текст книги "Детектив в путешествии (сборник)"

Но мысли текли вяло – сказывалась бессонная ночь, да и качка убаюкивала меня, словно младенца в люльке. Я то и дело соскальзывала в забытье, сопротивлялась ему, улетала в беспамятство, потом на секунду пробуждалась – и, наконец, задремала настолько, что сумела увидеть сон: долгий, тягостный и очень реалистичный. Все так, как случилось на самом деле: сперва – звонок в дверь, и незнакомый человек в строгом костюме говорит: «Мужайтесь, Инна Ивановна, у меня для вас печальное известие. Ваш супруг, Вадим Петрович, скончался. Он погиб в автомобильной катастрофе, во Франции», – а дальше, как и тогда, лишь отдельные слова сквозь гул в ушах: «Авария… Повреждения, несовместимые… Врачи боролись до конца…»

Затем сон перенес меня на Богородское кладбище, и я опять увидела день Вадиковых похорон, в точности как в реальности: мелкий дождичек, черные зонты, черные костюмы, заплаканные лица людей. В толпе я различала искаженные лица свекрови и мамы – они поддерживали друг друга… Насупленные, растерянные друзья, множество незнакомых лиц, теперь особенно видно, как его все любили. Беззвучно рыдает капитан Иван. Изо всех сил сдерживаются братья Воскобойниковы…

И опять смена декораций. Я снова испытываю шок – словно все еще не знаю, что должны сказать люди, которые пригласили меня в неприметное здание безо всякой вывески. «Это награды вашего супруга, покойного Вадима Петровича… Этим орденом он награжден посмертно… Да, боевого Красного Знамени. Нет, их вы забрать не можете, так как награды боевые, а деятельность вашего супруга по-прежнему под грифом «совершенно секретно»…

Так я и переживала во сне самые сильные потрясения четырехлетней давности – словно подсознание готовило меня к скорой встрече с любимым мужем – очевидно, на небесах… «Да будет ли оно?!» – воскликнула я во сне – и проснулась, и поняла, что ответа на этот вопрос никто не знает, но, скорей всего, он однозначный: «Нет!» Нет, мы с ним больше никогда не встретимся, ни в этой жизни, ни в загробной. И значит, я должна бороться, цепляться за жизнь и свое дело! Как в последние свои минуты, не сомневаюсь, сражался мой Вадим…

…Следующие сутки я провела отрезанная от всего мира. Трижды ко мне в каюту приходил конвоир: приносил пищу, воду и пустое ведро. Он был с автоматом и в маске, так что лица не различишь, только глаза, спокойные, темно-оливковые. Автомат – американского производства. Тюремщик не выходил: развязывал мне руки и смотрел, как я ем. Слава богу, отворачивался на минуту, подав мне ведро. «Мерзавец», – шептала я про себя и молилась. Однажды до меня донесся громкий, возмущенный голос капитана Ивана, и я порадовалась, что он жив. Братьев я не слыхала, но почему-то была уверена, что с ними тоже все хорошо – насколько о подобном можно говорить в нашем положении.

А еще я мучительно пыталась придумать план спасения. Но то, что приходило в голову, было, по зрелом размышлении, совсем не выполнимым, а простые способы выручить себя и друзей никак не придумывались.

И еще я размышляла – и недоумевала, – отчего они нас попросту не взорвали? Зачем этот захват? Я спрашивала себя и о том, почему они нас всех не убили? Ответ на оба вопроса мог быть лишь одним: противники очень дорожат тем, что они захватили. И вещью. И всеми нами (или одним из нас).

* * *

Вместо бортового журнала. *** день похода, четвертый день после захвата. Значит, *** июля. Ночь. По ощущениям, около четырех утра. Яхта по-прежнему во власти пиратов. Курс, вероятнее всего, около двухсот семидесяти, то есть строго на вест. Мы возвращаемся?

Все эти дни я провела в одном и том же положении – со связанными руками на своей койке. Ничего не менялось: я ни с кем не говорила, не слышала никого из наших, не видела ни единого человека, кроме моего тюремщика. Захватчики, как и раньше, разговаривали между собой по-арабски, однако я совершенно уверилась, что практически для всех из них это язык не родной. Зачем же тогда они используют его? Чтобы замаскировать свою истинную национальность? Замаскировать – перед кем и для чего? Из-за нас? Значит, они все-таки собираются оставить нас в живых? Может быть, получить выкуп? Нет, скорее работать с нами. Впрочем, пока остается только гадать…

На второй день изменилось лишь то, что мой тюремщик начал заставлять меня разминать руки и только потом снова связывал их жесткой пластиковой лентой.

И вот, на четвертую ночь я вдруг проснулась: в мой иллюминатор ударил сверкающий ослепительно белым луч прожектора. Потом он убежал, оставив меня в темноте, нахлынул снова. Вскоре я услышала наверху возбужденные голоса – на этот раз говорили по-французски. Затем ночную тишину прорезала очередь – очевидно, крупнокалиберного пулемета, потом где-то неподалеку взревел мотор скоростного катера, послышался мерный шум приближающегося большого судна. Потом – чья-то беготня по палубе, быстрый топот по трапу, треск ломаемой двери в мою каюту, яркий свет, бьющий прямо в глаза, и удивленный выкрик, причем на чисто русском языке:

– Гля, баба!

…Дальнейшие события достаточно хорошо освещены в сотнях средств массовой информации, отечественных и зарубежных. Подробно описано, что пираты скрылись в неизвестном направлении и задержать их не удалось. Сообщалось, что российские десантники доставили нас троих – меня и братьев Воскобойниковых – на десантный корабль «Стремительный». Капитан Иван Домнин остался на яхте «Марина VII» и с помощью нового экипажа из двух человек, перешедших с военного российского корабля, доставил-таки наше плавсредство в пункт назначения: порт Сочи. Кое-кто также, с некоторым удивлением, отметил, что прибытие яхты в Россию прошло совершенно незамеченным и никто из пишущей или снимающей братии ее так и не увидел.

Словом, внешняя канва дальнейших событий вокруг нашего многострадального судна известна, в буквальном смысле, всем и каждому. Посему я не стану на них останавливаться, замечу лишь, что уже на третий день после того, как мы перебрались на «Стремительный», я попала в объятия моего любимого сына Антошки в аэропорту Шереметьево. Меня даже встречала пара фотокорреспондентов и несколько телекамер – однако новости о захвате и освобождении нашей яхты уже перестали быть самыми горячими и сместились с первых полос куда-то в глубь народного интереса.

Впрочем, многие пытливые умы интересовала не внешняя последовательность событий, а их глубинная взаимосвязь. Десятки, сотни, даже тысячи специалистов и комментаторов высказывали миллионы версий, пытаясь ответить на самые животрепещущие вопросы:

Кто захватил нашу яхту?

Почему они это сделали?

Какой груз она перевозила?

Отчего российские власти, зачастую очень неповоротливые, когда дело касается защиты прав своих граждан, на сей раз подняли вокруг крохотной яхты такой шум и столь быстро нас освободили?

Что только не говорилось! Каких только версий не высказывалось!

Мы везли наркотики. Нет, оружие. Нет, секретную информацию о НАТО. Нет, сокровища. Нет, личное, особо секретное послание французского президента нашему.

Нет, на самом деле мы переправляли палестинцам зенитные ракеты. И нас захватил израильский спецназ. Нет, мы везли новейшие вооружения израильтянам, и нас перехватили арабы. Нет, не арабы, а французы. Нет, не французы, а МИ-6…

Словом, гипотезам не было числа… Однако сколько бы я их ни слышала – порой самых невероятных, вплоть до вторжения инопланетян, – ни в одной из них никто даже не приблизился к правде.

Я тоже не могу вдаваться в подробности – и потому, что не имею права, и потому, что многого просто не знаю. Однако основную канву обозначу, потому что это история не о международном шпионаже, а обо мне и, отчасти, о Вадике.

Итак, истинная подоплека событий заключалась в следующем:

*** июня сего года, глухой ночью, во время испытаний на секретном полигоне, был угнан только что разработанный французский легкий танк «Леклерк» с совершенно оригинальным двигателем новейшей конструкции. Разумеется, никаких сведений об этом в средства массовой информации не просочилось. Французская полиция и контрразведка в ходе его поисков сбилась с ног, однако, несмотря на экстраординарные усилия, танк так и не был найден.

Спустя две недели, *** июля, из североиспанского средиземноморского порта К*** вышла «Марина VII» – наша яхта.

Очень долго стоявшие на ушах французы и предположить не могли о наличии связи между двумя этими событиями. Я не знаю, каким образом они все-таки догадались. И только еще через *** дней, в результате тайного обыска нашей яхты в порту греческого острова С***, лягушатники, наконец, уверились в своих подозрениях: новейший двигатель того самого танка «Леклерк» стоял на нашей яхте вместо штатного мотора!

После этого в дело вступил французский спецназ.

Именно они захватили наше судно и пытались вернуть его назад.

К счастью, операция по переходу нашей яхты из К*** в Сочи проходила под постоянным контролем российских ВМС, и «Стремительному» удалось без боя отбить нас у французов.

Однако никто, кроме высшего руководства, разведчиков и контрразведчиков двух стран, о подоплеке событий не знал и не догадывался. Никто – ни экипаж «Стремительного», ни большинство французских спецназовцев. Ни о чем не знали и не догадывались даже братья Воскобойниковы и капитан Иван: в самом деле, не предаст тот человек, который сам ничего не знает. А знали, в чем дело, лишь очень немногие, особо посвященные исполнители.

Включая меня.

Вадик научил меня не только судовождению, но еще и азам разведки. Он и завербовал меня. И когда этим летом его коллеги предложили мне использовать мои знания и навыки – и яхтенные, и прочие, – я почти без колебаний согласилась. Потому что я продолжала дело своего любимого – советского, а затем российского разведчика-нелегала. И тем самым хотя бы отчасти отомстила за него.

И, знаете ли, теперь он стал реже являться ко мне во сне. И моя тоска по нему стала менее острой. Нет, я не освободилась от своего горя – но теперь, после того похода, научилась примиряться с ним, и жить дальше, и смотреть в будущее.

Екатерина Барсова
Остров сбывшихся желаний

Я посмотрела на себя в зеркало и нахмурилась. В глаза бросился длинный седой волос, который я незамедлительно взяла двумя пальцами и быстро выдернула: без него было гораздо лучше.

Год назад у меня появились первые седые волосы, и я этому ничуть не удивилась. Бесконечная трепка нервов, хроническая усталость и стрессы были постоянными спутниками моей жизни. Возглавлять крупнейшее в городе кадровое агентство и вести бизнес-семинары – труд не из легких. Но сейчас – я была в этом твердо уверена – седой волос пробился на моих волосах из-за подлянки подруги, в самый последний момент отказавшейся ехать со мной во Вьетнам. Видите ли, она помирилась со своим бойфрендом и поэтому кинула меня накануне поездки! Когда я услышала об этом, то не поверила своим ушам.

– Тат! Я ничего не перепутала и со слухом у меня все в порядке? – спросила я. – Ты не едешь со мной во Вьетнам? Я тебя правильно поняла?

На том конце провода наступила пауза. Она была долгой и могла бы еще длиться и длиться, но Тата наконец решилась:

– Да. Ты все поняла правильно. Роман позвонил мне, и мы…

Дальше я слушать не стала – просто повесила трубку. Пусть разбирается со своим Романом сама, а меня оставит в покое.

Я выдернула телефон из розетки и выключила сотовый. Слушать ее объяснения было выше моих сил. Главное – результат, а он был плачевным. У меня было два выхода, и оба мне не нравились: либо отказаться от поездки, либо ехать одной.

Я взяла с тумбочки сигареты и закурила. На своих бизнес-семинарах я всегда учила проявлять «больше креатива, искать нестандартные решения и находить выход из любой ситуации». Похоже, я угодила в собственную ловушку, потому что никакого выхода из своего положения не видела.

Вздох застрял посередине груди, и я резко выдохнула дым. Ну просто хоть плачь! Я редко позволяла себе такую роскошь: не тот характер. Но слишком сильно было искушение пожалеть себя и по-бабьи расплакаться. Лучшая подружка подкладывает такую свинью, а я должна теперь угробить долгожданный отпуск, в котором не была три года?

Я вспомнила, как мы выбирали этот тур: внимательно рассматривали рекламные буклеты, обменивались многозначительными замечаниями и предвкушали тепленькую водичку, мягкий песочек, много-много солнца, шоколадный загар и крепких мускулистых мужчин, c которыми мы обязательно познакомимся. В конце концов мы сошлись на не очень дорогом Вьетнаме: я-то могла позволить себе многое, но на зарплату моей подруги – школьной учительницы не очень разбежишься. А еще у нее на руках мать-пенсионерка…

И вот теперь я стою и рассматриваю в зеркале свои медно-рыжие волосы – не появилась ли еще седина. Тут я рассердилась на себя: и чего разнюнилась! Поеду одна, и все! Не отменять же отпуск, которого я так ждала.

Когда пришло решение, наступило облегчение. Мне не надо было больше мучиться и думать, как поступить.

Я слегка пнула чемодан, который был уже наполовину собран, и пошла на кухню пить чай.

В самолете я большей частью дремала. Перелет длился около девяти часов, и эта болтанка в воздухе меня порядком утомила. Я честно пыталась провалиться в сон и забыться хотя бы на время, но как-то не получалось. Только мне казалось, что я вот-вот усну, посторонние звуки отвлекали меня, и долгожданного сна как не бывало. В последний раз, когда я уже была готова ринуться в объятья Морфея, сосед сзади чем-то хрустнул, и я резко повернулась к нему. Немолодой мужчина интеллигентной внешности виновато улыбнулся:

– Простите. Я вас, наверное, разбудил?

– Еще нет, – буркнула я, но больше не пыталась уснуть, просто смотрела в окно или читала книгу, взятую в дорогу для развлечения.

Мы прилетели в Хошимин, бывший Сайгон, рано утром и пересели на автобус до небольшого города Ньячанг на побережье Южно-Китайского моря. Я смотрела в окно, но мыслями была далеко. Я все думала о Тате, о том, что теперь у нее все хорошо. А вот у меня…

Моя личная жизнь оставляла желать лучшего. Никогда мне не удавалось завести с мужчиной более-менее длительные отношения. Мой взрывной характер, стремление всех ставить на место, нежелание мириться с недостатками приводили к тому, что около меня никто долго не задерживался. Последний бойфренд, менеджер крутой компьютерной фирмы, все время порывался уйти от жены, но в самый последний момент давал задний ход, и эта его нерешительность меня просто бесила. В очередной раз, когда мы бурно выясняли отношения, он сказал, качая головой:

– Ну, Капа! С тобой только сам черт уживется!

– Проваливай! И чтобы через пять минут духу твоего здесь не было!

– Не будет, – пообещал он и ушел с большой дорожной сумкой в руках.

Честно говоря, я не верила, что он вот так просто уйдет. Я думала, что мы еще долго будем ссориться и мириться, мириться и ссориться, как это уже бывало неоднократно за те три месяца, что мы прожили вместе.

Но Дмитрий ушел и ни разу больше не позвонил, как будто вычеркнул меня из своей жизни. Окончательно и бесповоротно.

А я-то всерьез рассчитывала на него… Думала, что, возможно, наконец-то смогу стать замужней дамой, обзавестись семьей… Но не получилось. Как всегда.

Тогда-то я и подумала о Тате – что мы могли бы куда-нибудь поехать и развеяться. Подруга с радостью ухватилась за эту возможность, но в последний момент помирилась со своим молодым человеком и дала отбой…

Я тряхнула волосами и задремала.

Наконец мы добрались до отеля. Он находился на острове, куда регулярно курсировали катера. У меня было бунгало в роскошном тропическом парке с пальмами, раскидистыми кустами, цветами, названия которых я даже не знала: большие ярко-розовые цветы гроздьями висели на хрупких ветках и, казалось, вот-вот сорвутся с нее ослепительным цветочным водопадом.

Я подумала, что за эти десять дней мне нужно просто отдохнуть и привести в порядок нервы. К черту Тату! К черту Дмитрия! Я обязана подумать о себе!

Такая внутренняя установка взбодрила меня. Я кинула чемодан на кровать и принялась развешивать вещи в шкафу.

Это заняло у меня примерно полчаса. Потом я вспомнила, что пора идти ужинать, и стала выбирать себе наряд. Остановилась на ярко-желтом платье и черных блестящих бусах, обвивавших шею в два ряда. Я распустила волосы по плечам и накрасилась. Получилась яркая красотка с рекламной обложки: медно-рыжие волосы, большие карие глаза, красиво очерченные губы. Вот только взгляд у красотки был грустным… Мне это не понравилось, и я постаралась придать лицу более веселое выражение. Достигнув нужного результата, я закрыла дверь номера, положила ключ в сумку и пошла по тропинке к административному зданию, где располагался ресторан.

Зал оказался полон. Приветливая девушка-вьетнамка провела меня до столика, где уже сидели двое мужчин. Один из них – худощавый наглый тип со шрамом на лице – окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног, и на его лице появилась ухмылка, которая, впрочем, быстро исчезла. Ухмылка мне не понравилась. Тип – тоже.

Вторым оказался тот самый человек, который не дал мне уснуть в самолете, по внешности – типичный профессор: в очках, с виноватым выражением лица и мягкими манерами. Он приветливо кивнул мне и тут же стал изучать стоявшие перед ним тарелки с едой, как будто надеялся найти там что-то интересное или ответ на давно мучивший его вопрос.

Я села за стол, с шумом придвинув стул.

Наступило молчание.

– М-может, познакомимся? – сказал мужчина в очках. – Я Павел Николаевич. Можно просто Павел.

– Капитолина Викторовна, – сухо кивнула я.

– Александр, – промурлыкал неприятный тип. У него был низкий чувственный голос с легкой хрипотцой, и я инстинктивно вздрогнула. От таких типов надо держаться подальше! Именно из таких самцов получаются самые коварные соблазнители.

Я набрала в тарелку еду со шведского стола и вернулась на свое место. Мы слишком устали с дороги, чтобы болтать за ужином, и быстро разошлись по своим номерам.

За завтраком мы обменивались пустыми фразами: разговор явно не клеился, пока Павел Николаевич не спросил:

– А чем вы занимаетесь, Капитолина Виктровна?

– Руковожу кадровым агентством.

– Как интересно! – он даже подался вперед. – Вы помогаете людям найти свое настоящее призвание.

Я снисходительно улыбнулась. Для своих соседей я была просто Капитолиной Викторовной, курортницей, сидевшей с ними за одним столом и уминавшей фасоль в томатной соусе, а для московских коллег – стальной акулой, «охотницей за головами», «железной бизнес-леди», а особо ненавидящие меня товарищи называли «сучкой с яйцами». И это обо мне! Моя деловая хватка была беспощадной, чутье – безошибочным, а реакция – молниеносной. Ко мне обращались даже в самых безнадежных случаях, когда крупной компании или корпорации срочно нужен был специалист экстракласса, которого я могла перекупить у другой фирмы, или суперпрофессионалу требовалось найти подходящую работу в рекордно короткие сроки. В деловых кругах знали, что Капитолина Марченко никогда не подведет и не подмочит свою репутацию.

Никакого слюнтяйства, никаких сантиментов и уж тем более таких фраз, как «помогать людям найти свое настоящее призвание», в моем лексиконе не было. Многие люди считали, что я обошлась с ними слишком жестко! А один тип так и вовсе разбушевался в моем кабинете, когда я отдала его вакансию более грамотному специалисту. Моей секретарше пришлось вызвать охрану, чтобы его вышвырнули из офиса.

– Ну да… работа, конечно, интересная, – хмыкнула я. – Вы не ошиблись.

– «Охотники за головами», – вставил наглый тип. – Так, кажется, вас называют.

– Именно так, – я оторвалась от тарелки и посмотрела на этого наглеца, cидевшего напротив меня. Теперь я могла разглядеть его лучше. Худощавое волевое лицо, шрам на щеке, твердые губы, ямочка на подбородке и холодные голубые глаза, в которых сейчас плясали озорные огоньки.

– Тогда мы коллеги.

– Даже так? – я вопросительно подняла брови.

– Я тоже охотник. Только за дичью. Мое последнее место охоты – Южная Африка…

– Поздравляю. И много вы там настреляли?

– Могу презентовать шкуру льва.

– Мерси.

– Вы – профессиональный охотник? – спросил Павел Николаевич.

– Да так. Любитель. – с усмешкой ответил Александр. – Вообще-то я профессиональный военный. Чечня, места боевых действий и военных конфликтов – моя специализация. А охота – так, для развлечения. Так что профессионал-охотник у нас один. Капитолина Викторовна.

– Я вас прошу не цепляться ко мне, – с холодным бешенством сказала я, чувствуя, как все внутри меня начинает закипать. – Я вас, кажется, не трогаю.

– Пардон! – наглый тип поднял вверх руки, как бы сдаваясь. – Извините хама и грубияна за его поведение.

Я промолчала.

Александр поел первым и встал из-за стола, ни на кого не глядя.

– Вы очень на него рассердились? – спросил меня Павел Николаевич.

– Нисколько, – ответила я, допивая кофе. – Просто иногда для профилактики надо ставить людей на место. Очень полезная штука.

– А…

– Вы тоже охотник? А то трое охотников за столом – это перебор.

– Что вы! Какой охотник! Я – профессор. Преподаю на кафедре истории в Российском социально-гуманитарном университете.

– Очень приятно, – вставила я. – Решили пополнить здесь ваши знания по истории?

– Ну… не совсем так. – Он порозовел, снял очки, и я увидела, какое у него беспомощное и робкое выражение лица – почти как у ребенка. – Просто дети меня уговорили поехать сюда и развеяться. Моя жена… ушла от меня. Сбежала с каким-то спортивным тренером. И я… вот… решил…

– Все правильно, – громко сказала я. – Надо выкидывать неприятное прошлое из головы и начинать жизнь с чистого листа. Все правильно, профессор.

Я подумала, что эти слова можно отнести не только к нему, но и ко мне тоже.

После завтрака мы подошли в холл к нашему экскурсоводу. Сергей Алексеевич был высоким мужчиной с аккуратной бородкой и загорелым лицом. Он рассказал нам, какие экскурсии мы можем выбрать и что интересного нас ждет. Когда он скользнул по мне взглядом, то запнулся, а потом продолжил свой рассказ, но я еще пару раз ловила на себе его пристальные взгляды. «Ну вот, даже экскурсовод пал жертвой моих чар, – c неожиданной злостью подумала я. – Я нравлюсь почти всем особям мужского пола! Но жить со мной и терпеть мой характер никто не хочет… И поэтому я до сих пор одна. А ведь мне уже тридцать три года. Говорят, что для мужчин это возраст Христа и время подведения первых жизненных итогов. А у женщин? Тоже пора подбить дебет-кредит и оценить баллы своего жизненного рейтинга? Кто чего добился и чего достиг?»

Думать об этом не хотелось. Да, у меня хорошая, престижная работа и приличная зарплата. Но на личном фронте дело швах. Ни семьи, ни детей…

А ведь обычно именно это является показателем состоявшейся жизни женщины. Семья и дети. И какой бы распрекрасной ни была карьера, все равно в глазах окружающих ты неудачница. Я рассердилась на саму себя. Приехала отдыхать, а вместо этого думаю непонятно о чем и сама себя вгоняю в депрессию!

После краткой беседы все встали в очередь записываться на экскурсии. Когда наступил мой черед, я спросила у Сергея Алексеевича:

– Мы с вами знакомы? Вы так на меня смотрели…

Экскурсовод смутился.

– Вы здесь раньше были?

– Нет. В первый раз.

– Извините. Тогда я ошибся. Что бы вы хотели? Возьмите экскурсию к водопадам и на остров обезьян. Они там почти ручные, и их можно кормить с рук. Туристы в восторге. Обезьяны – тоже. Этот маршрут пользуется большой популярностью.

– Любопытно. Я подумаю.

– Если что – звоните. Вот моя визитка. Кроме того, вы всегда сможете справиться на ресепшене, где меня найти.

Я отошла с обещанием подумать и направилась к своему бунгало. Узкая тропинка вилась среди буйной тропической зелени, я шла рассеянно-задумчивая и не заметила, как налетела на человека. От неожиданности я вскрикнула, и меня ухватили за локоть. Это был Александр.

– Испужались, барышня? – раздался его насмешливый голос, и я сердито вырвала свою руку.

– Нечего на людей налетать!

– Это я-то налетел? – его брови комично взлетели вверх. – По-моему, это вы шли как лунатик, ничего не видя вокруг. Вот и врезались в меня. А я же виноват…

– А пошли вы! – беззлобно выругалась я.

– Мне нравятся женщины с такими манерами! – крикнул он мне в спину.

– Сочувствую, – откликнулась я.

Настроение было непонятно почему испорчено. Хотя – чего лукавить – я знала почему, но не хотела в этом признаваться даже самой себе. Я привыкла ощущать себя успешной деловой женщиной, которая стоит во главе крупной компании, отвечает за большой коллектив сотрудников. А здесь я оказалась просто одинокой туристкой, отправившейся в поездку без спутника, без семьи, без подруги. Такое настроение меня тревожило и нервировало. Хотелось что-то изменить или снова оказаться на привычном месте: в офисе за столом, заваленным бумагами, где на каждой стоит пометка «срочно».

Мелькнула даже гибельная мысль уехать обратно в Москву, но я подумала, что буду выглядеть в глазах окружающих полной идиоткой: надо суетиться, звонить в турфирму, просить забронировать билет на ближайший рейс до Москвы… Нет, это нереально. Может быть, я просто не умею иногда остановиться и посмотреть по сторонам, прервать безумный ритм своей жизни и отдохнуть, расслабиться? Теперь мне наконец-то предоставилась возможность научиться отдыхать без оглядки на работу и бесконечные деловые звонки, и надо ею воспользоваться.

Я побродила по парку, сходила на пляж. Вода была теплой, не меньше тридцати градусов. Одно удовольствие купаться в такой водичке! Ближе к вечеру я решила поехать в город и развеяться: посидеть в баре, потанцевать.

От этой мысли я почувствовала внутреннее возбуждение. Не надо слишком глубоко копаться в себе и хандрить, нужно жить в отсеке сегодняшнего дня! А сегодня я еду в город с твердым намерением как следует зажечь и повеселиться.

Я усмехнулась. В конце концов, я один из лучших cпециалистов своего дела, на бизнес-семинарах у меня всегда полный аншлаг. И что, я не справлюсь с такой проблемой, как одиночество, временная тоска и беспричинные переживания по поводу неустроенной личной жизни? Чепуха какая, фыркнула я и даже произнесла эти слова вслух:

– Че-пу-ха!

Я надела платье цвета морской волны, тщательно расчесала свои пышные волосы и накрасила губы темно-красной помадой. Теперь я была неотразима и собиралась это доказать всему миру.

Катер в два счета домчал меня до берега, и я ступила на набережную с твердым намерением если не завоевать этот городишко, то по крайней мере произвести в нем фурор.

В небольшом ресторанчике, находившемся неподалеку, был шум и слышалась зажигательная музыка. Ноги сами понесли меня туда; вскоре я потянула на себя стеклянную дверь и оказалась внутри. Народу в нем хватало, и я с трудом нашла свободный столик. Не успела я сесть, как ко мне подскочил официант.

Я заказала тарелку фруктов и бокал вина. Мне хотелось легкого ужина.

Только я вонзила зубы в сочную папайю, как услышала:

– Можно пригласить вас на танец?

Я вскинула глаза: передо мной стоял Александр в джинсах и темно-синей футболке.

– Я, правда, немножко не при параде, – ухмыльнулся он. – А такой даме надо соответствовать!

– Я не танцую, – поспешно сказала я.

– И поэтому нарядились в это бальное платье?

Я не успела ничего ответить или возразить, как он решительным рывком поднял меня со стула и на секунду прижал к себе.

– Сопротивление бесполезно.

Внезапно я рассмеялась:

– Даже так? Ну что ж, уступаю вашим охотничьим инстинктам.

– Капитолина! Черт! – он почесал свободной рукой подбородок – другая рука лежала на моей талии. – Можно на «ты»? Можно и даже нужно, – сказал он сам себе, не дожидаясь моего ответа.

Заиграла протяжная музыка, и мы закружились в танце. Медленные ритмы без всякого перехода сменялись быстрыми. Александр оказался превосходным танцором, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы попадать ему в такт.

– Где ты научился танцам? – спросила я.

– Секрет.

Мы мало говорили. Иногда он смотрел на меня слишком серьезно, но только я пыталась поймать его взгляд, как он сразу отводил глаза.

Мы долго танцевали. Я забыла про недоеденный ужин, про свою тоску, про работу, про Тату, Дмитрия – словом, я забыла про все!

Была пара моментов, когда он прижимал меня к себе и стук моего сердца отдавался в ушах, а по телу пробегала странная волна томления. К концу вечера я как будто расплавилась в теплом ароматном воздухе и не ощущала ни себя, ни своего тела.

– Пора! – Александр отстранился от меня. – А то катера ходить перестанут.

– Уже? – я пошатнулась и упала бы, если бы он не поддержал меня.

– Увы! Я бы, конечно… – он не закончил фразу.

Мы пошли к стоянке катера, и по дороге я болтала без умолку. Я говорила и говорила, а когда мы сели в катерок, замолчала и вцепилась в руку своего спутника, cловно боялась, что он внезапно исчезнет.

Когда мы причалили, Александр сказал:

– Я провожу тебя.

– Сделай милость, – хихикнула я. – Боюсь, без твоей помощи я не дойду…

На пороге моего бунгало мы остановились.

– Спасибо за прекрасный вечер! – рассмеялась я. – Все было чудесно!..

– Да?

Я не могла ответить, потому что мои губы были уже заняты его губами, а руки – руками… Я не могла понять, где кончается его тело и начинается мое. Мы буквально влетели в бунгало и захлопнули за собой дверь. Смех душил нас, мы лихорадочно срывали друг с друга одежду, путаясь в застежках и молниях.

Александр рванул мое платье – послышался звук рвущейся материи.

– Осторожней! – шепнула я и рассмеялась. Я была пьяна от этой ночи, от мужчины, который крепко сжимал меня в своих объятиях, от пряно-сладких ароматов, от собственного тела, которое словно находилось в спячке, а теперь проснулось и ожило, вспенилось, забурлило…

Александр ловким движением сдернул платье, и теперь я стояла перед ним обнаженной. Его руки легли на мои бедра, и я, запрокинув голову, задыхалась от переполнявших меня ощущений. Звуки, запахи, прикосновения – все волновало и будоражило. Как будто все было впервые.

И последнее, что я запомнила перед тем, как провалиться в полное и окончательное забытье, – как я потянулась к его лицу и коснулась губами шрама…

Он ушел посреди ночи, ничего не сказав, только крепко поцеловал меня. Я находилась в полуобморочном состоянии – ленивая блаженная кошка – и поэтому лишь пробормотала, переворачиваясь на другой бок:

– До завтра…

И только легкий звук закрывшейся двери подтвердил, что все случившееся не сон, а сладкая реальность.

Утром я вскочила с кровати, едва не проспав завтрак. Когда я влетела в ресторан, за столиком сидел один Павел Николаевич и ковырялся в тарелке.