Текст книги "Я помню всё…"

Я помню всё…
Евгения Морозова

Что такое сроки давности?

Когда человек за совершенные преступления

уже ненаказуем законом общества.

Но остается закон совести…

© Евгения Морозова, 2016

© Любовь Третюк, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Мои дорогие и уважаемые читатели! Эта книга написана для вас.

Мой статус-пенсионерка уже более двадцати лет. Теперь появился еще один статус-начинающая писательница.

Мой возраст – 72 года, и он как раз и подразумевает максимальную занятость творчеством. Дети взрослые, у них своя самостоятельная жизнь. Помощь мамы им уже не требуется.

Прожитые годы – это копилка жизненного опыта, который я просто обязана передавать младшему поколению.

Судьба моя во многом похожа на судьбы моих сверстников, родившихся во время Великой Отечественной войны. Но среди нас были и «счастливчики», которые не потеряли своих родителей в огненном котле войны. А я осталась полной сиротой в возрасте двух лет.

Мои корни из алтайского села с необычным названием – Лосиха. За три года до войны моя мама ушла в город Сталинск пешком… Было ей в тот момент 14 лет, она была рослой крепкой девушкой. Поэтому ей удалось устроиться в ФЗО (фабрично-заводское обучение) и получить работу на металлургическом комбинате. Ей так хотелось учиться! Она даже сдавала кровь, чтобы как-то свести концы с концами, потому что ее мама жила в деревне и мало чем могла помочь дочке.

Разразилась Великая Отечественная война. Моя мама тут же пошла на курсы медсестер. Перед самой отправкой их группы на фронт случилась ужасная диверсия на металлургическом комбинате: обед в столовой комбината оказался смертельным более чем для полутора тысяч человек.

Моя мама выжила, но жизнь ее оказалась недолгой. Она умерла в свои двадцать четыре года, уже после войны. Вскоре умер мой отец. В результате я осталась сиротой в возрасте двух лет. Родителей заменила моя бабушка. Росла я здоровым и жизнерадостным ребенком. Хотя завидовала всем детям, у которых были и папа, и мама…

Жизнь моя не была праздником. Было много горя и потрясений. Но сибирские корни, крепкие сибирские гены помогали пережить все, что выпало на мою жизнь.

Так сложилось, что из-за слабого здоровья нашего малыша мы неоднократно меняли регионы проживания. И вот уже совсем недавно мы с мужем выбрали место под солнцем – олимпийский Сочи. Нас привлекли не столько величественные олимпийские объекты, сколько мощная энергетика этих мест. На дне Черного моря находятся затопленные античные города, волны выносят на берег совершенно необыкновенные камни с рисунками… Живописные горы, покрытые густым непроходимым лесом, богатая история этих мест… Хотелось бы знать, какие люди смотрели на эти же горы пятьсот или тысячу лет назад…

В период перестройки невозможно было расслабиться. Надо было выживать в сложных экономических условиях. И только с выходом на пенсию я почувствовала полную свободу выбора занятий по душе.

Я увлеклась астрологией, хиромантией и другими интересными вещами. Начала рисовать, писать стихи. Иногда я слышала мужской голос, который обращал мое внимание на события, которые как в калейдоскопе мелькали перед моим мысленным взором. И тут же появлялись слова, которые складывались в четверостишия. Потом появились рассказы в прозе.

Я с огромным интересом училась в разных эзотерических школах. Мой учитель – умный и сильный экстрасенс в медитациях учил нас вхождению в прошлые жизни, учил работе с шаром Каллиостро и многим другим интересным вещам.

В последние два года я увлеклась писательством. Вышли в свет мои книги «Путешествие длиной в три века» и «Варварино счастье» в трех томах. Хочется поделиться с читателями своим видением мира, чувствами, эмоциями, пережитым…

Сейчас я представляю вам свою новую книгу «Я помню всё…». Эта книга о событиях военных лет. О преступлениях, которым нет срока давности. Книга основана на реальных событиях с включением элементов, присущих художественной литературе.

Дорогие мои читатели! Я заранее благодарна вам за внимание к моим мыслям, к моим героям.

Желаю вам всего самого доброго прекрасного!

Рецензия

Книга «Я помню всё…» написана Евгенией Морозовой в 2016 году.

Давно уж миновала Великая Отечественная война. Недавно наша страна праздновала 71 годовщину со дня Победы. Все более редеют ряды ветеранов на парадах в День Победы. Уходят они, но остаются в нашей памяти. В каждой семье бережно хранятся фотографии, ордена и медали наших дедов и бабушек, которые грудью защищали родную землю. Дали нам свободу и жизнь.

Низкий поклон вам, наши родные! Вечная вам память!

Тема, которую автор раскрывает в этой книге, близка каждому русскому человеку.

Тяжело досталась победа над фашизмом. Советский Союз выиграл войну, потеряв при этом двадцать миллионов человек.

Главная героиня девочка Надя пережила много горя, была расстреляна карателем Мыколой.

Но… судьба подарила ей шанс для спасения.

Повествование охватывает как военные, так и послевоенные годы. В основу книги положены реальные события. Предатель Мыкола существовал в действительности.

Книга читается легко. Лейтмотив повествования: никто не забыт, и ничто не забыто. Героев чествуют, а предатели прячутся от возмездия, но оно – неотвратимо.

А.А.Шевченко

г. Анапа

Глава 1. Матери! Не верьте похоронкам! Ждите сыновей домой!…

Май 1945 года уже прошел по земному шару. Он принес всем государствам то, что они заслужили. Поражение фашисткой Германии и победу Советского Союза в кровопролитной войне, которая длилась четыре года. Если смотреть по масштабам Вселенной, то это всего лишь один миг. Но чего это стоило миллионам людей… Если только в Советском Союзе погибло 20 миллионов человек.

Но май был на исходе, огромная страна жила уже третью неделю без войны. И народ чувствовал себя обалдевшим от счастья. Правда, мало кто дождался Дня Победы без потерь и праздновал в полном составе, всей семьей. Таких счастливчиков были единицы.

На перроне каждый прибывший поезд встречали огромные толпы народа. Люди выходили к поезду так, на всякий случай. Каждая женщина надеялась, а вдруг да среди прибывших солдат она увидит своего любимого Васеньку или Коленьку… Или сыночка, или отца… Выходили к поездам даже те, кто получил похоронку на близких, и ждать им практически было некого. Но русский человек всегда надеется на чудо, а вдруг да… он жив. Нет, надо идти встречать! И шли… Как на работу.

Очередной поезд в украинский городок Черновцы, в западной части Украины, расположенный на границе с Румынией, прибывал в 12 часов дня. Тогда еще не было скоростных поездов, но… герои-освободители возвращались домой из «непобедимой Германии» даже не в пассажирских поездах, а в теплушках. Современная молодежь, не знавшая войны, теперь и значения такого слова «теплушка» не знает. Это грузовой вагон, более-менее утепленный, с печуркой внутри.

Да какая разница, какой вагон… Все курили самокрутки, окна в теплушке были открыты, ветер свистел в ушах. Обветренные, заросшие щетиной советские солдаты возвращались д о м о й…

Каждый бывалый солдат в душе оставался мальчишкой, соскучившимся по дому. Каждый мечтал, наконец, увидеть своих близких, обнять жену, мать, прижать к сердцу своих ненаглядных малышей.

Вот-вот покажется городок Черновцы. Он и до войны-то считался городком районного масштаба, а после военной разрухи и вовсе не представлял ничего любопытного. Но это – дом… Там прошла вся жизнь. И было видно, как волнение каждого мужика, испытанного на прочность в боях с фашистами, возрастало с каждым километром, приближавшим его к родным местам.

Кто не потерял руки-ноги на войне, понимал, что он возвращается домой как кормилец. Как же намучились бедные бабенки без мужей во время войны! Но, к великому горю, были и такие, которые сами из вагона не смогли бы выбраться. В этой теплушке таких было двое. И несколько человек, которые без костылей были беспомощны.

Тем не менее, поезд неуклонно приближался к железнодорожному вокзалу городка Черновцы.

Как негласно установилось правило встречать каждый день поезд, так и собирался народ. И сегодня перрон пестрел, некоторые принесли букеты цветов, так, на всякий случай, если Господь даст радость встретить долгожданных своих мужчин. Считай, каждая женщина уже облюбовала себе место, откуда она могла получше рассмотреть выходящих из вагонов солдат.

От села Никольское до Черновцов было всего семь километров, идти не близко, но душа уже истосковалась, призыв ее заглушал и усталость, и все другие причины остаться дома казались несущественными. Стало быть, идти надо обязательно, ни одного дня не пропускать! А вдруг да счастье вернется в дом?!

И две соседки из Никольского, обе уже уставшие и измотанные испытаниями женщины, Ганна и Горпына пришли к прибытию поезда и заняли свои обычные места.

Ганна Нечипоренко отправила на фронт пятерых сыновей. Муж умер у нее, когда еще сыновья были малышами. Как же было трудно Ганне справляться с хозяйством, работать в колхозе… Но дети росли быстро. И теперь коровка ее больше не голодала. Сыновья и сена заготовят, и за дровами в лес отправятся на колхозной лошадке. Ганна радовалась, глядя на своих пятерых ненаглядных сыночков. Ни один еще не успел жениться…

Грянула неожиданно война. Всех пятерых сразу мобилизовали. Ганна ночи не спала, то

ей казалось, что она слышит голос старшего Микиты, то младшего Богданчика, каждый сын имел в ее душе свое место. Всем им, пятерым, места в ее дуще и сердце было достаточно, так уж устроена мать. Но ее счастье материнское как ушло вместе с сыновьями на фронт, так там и осталось. Похоронки пришли сначала на предпоследнего сыночка, потом на старшего, потом на двух сыновей в течение одного, первого, года войны. И только за год до победы пришла последняя похоронка и отобрала у нее младшенького – Богданчика. Ему было всего 18 лет, когда он ушел на фронт.

Ганна почернела лицом, сгорбилась состарилась. Для чего же ей теперь жить, для кого?

Но на вокзал ходила как по графику. И сегодня она здесь. Стоит, прижав руки к груди, и напряженно всматривается в открытую металлическую дверь теплушки. Может, Бог смилостивится и вернет ей сыночков. Ну, хотя бы одного, хотя бы…

У Горпыны Мельничук положение было нисколько не лучше, чем у Ганны. Муж ее оставил с двумя малыми детьми. Дочке было 10 лет, а Мыколке – всего 6, а у мужа новая любовь проснулась… В соседнем селе. Ушел и не оглянулся. Тоже мыкала горе Горпына, и детей поднимала одна. Перед войной дочка замуж вышла, а сынок Мыкола сразу же был призван на фронт. Ушел вместе с сыновьями Ганны. Пришла ей официальная бумага, что сынок ее пропал без вести.

Но и Горпына не могла до конца поверить в смерть сына. Вот так обе соседки-подружки и ходили на станцию встречать хоть кого-нибудь, кто, к счастью, уцелел в этой бойне. Материнское сердце всегда чувствует, мать никогда не теряет надежды. Они и жили-то лишь одной надеждой.

Поезд остановился, стоянка была короткая, всего семь минут. Поезд шел с запада, там и пассажиры специфические – возвращающиеся герои-воины… Как всегда, начиная с 10 мая 1945 года, во время прихода этого поезда включали на громкую трансляцию марш «Прощание славянки». Только теперь этот марш не мобилизовал на войну, он выражал радость встречи близких людей, радость возвращения к мирному труду. Громкая музыка зазвучала в момент открытия двери теплушки.

Из вагона начали выпрыгивать солдаты с вещмешками за спиной, это был самый важный момент. Все сосредоточились на открытой двери вагона. И уже послышались громкие крики радости. Эти крики вырывались скорее из сердца, чем из горла. Кто-то узнал своего мужа и кричал:

– Петро! Петро! Я здесь!

А вот крик и рыдания:

– Сынку, Данило, родной, живой… Живой!

Обе соседки вытирали глаза уголками головного платка, слезы каждый день текли из их глаз… Но это были слезы печали. Они никого пока не встретили. Наконец, все прибывшие выскочили из вагонов и тут же смешались с толпой встречающих. Радостный смех, возгласы, рыдания… Соседки разочарованно вздохнули. Но, как оказалось, это было преждевременно… Еще вышло несколько солдат на костылях, у кого была одна нога, у кого нога в гипсе… И в завершение вынесли двух молодых парней, идти сами они не могли, ноги остались на полях битвы. Но эти парни тоже искали глазами своих близких.

Горпына толкнула в бок подружку и сказала голосом, в котором слышалось рыдание:

– Ганка, бачь, это же твой Богдан…

Ганна начала расталкивать толпу, чтобы пробраться и увидеть на земле тех ребят, которых только что вынесли из теплушки. Бедная мать, какие чувства она испытывала в тот момент, можно было понять. Ее младший сынок Богданчик! Без ног… Наконец, она пробралась через толпу народа и остановилась перед ребятами, которые сидели на полу перрона. Ближе к ней оказался именно ее Богдан. Он был с бородой. И только глаза его остались прежними по цвету, но не по выражению глаз… Его синие глаза смотрели на мать с такой болью, столько в них было горя, что мать бросилась на землю, обняла сыночка и заголосила:

– Милый ты мой, вернулся… Слава Богу!

– Мама, зачем я тебе такой нужен. Ничем даже не смогу помочь..

– Как это – ничем! Можешь! Ты во всем можешь помочь маме! Мы с тобой вдвоем горы свернем. Лишь бы ты был на свете!

В этот момент протиснулись через толпу еще две женщины. И обе бросились к парню, который также взволнованно смотрел, встретят ли его, нужен ли он своим родным без ног. Обе женщины плакали, их слезы смешались со слезами безногого героя войны. Они как-то сориентировались, и вскоре на коляске увезли своего мужчину домой. Это были его мама и сестра.

Ганна с Горпыной думали, как же им забрать Богдана, на руках его не донести, все-таки семь километров, придется искать что-нибудь, хоть бы найти где-нибудь коляску. И Горпына бросилась к начальнику вокзала за помощью. А Ганна сидела рядом с сыном на земле, обнимая его и гладя по небритым щекам. Она ему что-то говорила… Слова ее были такими нежными, как бывает, когда мать купает или кормит своего малыша, уговаривая его покушать, а ребенок отталкивает руку матери с ложечкой. Сам Богданчик тоже был в таком состоянии, ему хотелось плакать. Однако он себя сдерживал изо всех сил, ведь как ни говори, он – мужчина.

Богдан, наконец, выбрал момент и, взяв мать за руку, сказал ей как-то нерешительно:

– Мама, послушай меня! Посмотри на этого парня, видишь его? Это Василь. Мы с ним вместе воевали, прошли через огонь войны. Он – детдомовский парень. Лишился руки и потерял глаз в бою. Я прошу принять его в нашу семью. Все равно ему идти некуда. Мама, ты не против?

Ганна только сейчас увидела, что толпа-то уже рассеялась, они на перроне остались одни. Она с сыном сидела на перроне, а Василь стоял рядом, левый рукав гимнастерки был засунут под ремень, а правой рукой он придерживал на плече два рюкзака – свой и Богдана. Мать подняла глаза и встретилась с взглядом Василя. Ей невольно подумалось, что на войну эти мальчики ушли совсем юными, потеряли здоровье, и теперь вот он смотрит так виновато, как будто просит прощения за то, что навязывает себя матери своего друга Богдана.

У Ганны прямо сердце облилось кровью, она и так еще не просушила слезы от того, что сын Богдан, на которого она получила похоронку, жив. Но без обеих ног… А тут пришел парень без глаза и без руки, и нет у него ни родных, ни дома своего нет.

Ганна поднялась на ноги, подошла к Василю, обняла его как мать сына, и сказала:

– Василь, не о чем тут думать. Давайте пойдем домой и будем налаживать свою жизнь. Мы не пропадем. Ни за что не сдадимся!

Тут уже к ним подбежала Горпына, она катила перед собой строительную тачку. Видно, никаких других средств доставки безногого инвалида домой не нашлось. Ну, так спасибо и за это!

– Ганнусь, давай посадим сыночка сюда да и пойдем не спеша.

– Горпынка, смотри, у меня еще один сын приехал. Это друг Богдана. – И тут же повернулась к Василю.

– Сынок, помоги нам подсадить Богдана, и кидай сюда рюкзаки. Пойдемте, сыновья, сегодня мы с Горпыной возвращаемся домой не со слезами.

Василь одной рукой поддерживал тачку, и ему помогали женщины. Так они и отправились в путь до своего родного села Никольского.

Глава 2. Жизнь не заканчивается

До дома дошли как-то неожиданно быстро, все время разговаривали. То Богдан спрашивал мать, то она ему задавала вопросы. Но первый вопрос Богдана был о судьбе его братьев. Парень сидел лицом к матери в тачке, запачканной засохшим цементом, напряженно всматриваясь в выражение лица матери. Услышав вопрос сына, Ганна как будто съежилась, ее лицо стало маленьким и сморщенным. Бедный парень все понял без слов и, заикаясь, проговорил:

– Что? Все четверо?

Мать молча кивнула. Она даже глаз не могла открыть. Ей так было легче идти. Слез давно уж не было, она выплакала их ночами за все эти годы. Но она нашла в себе силы сказать сыну:

– Сынку, так и на тебя пришла похоронка. А ты, слава Богу, жив! Может и их дождемся!

И сейчас она шла, не открывая глаз, держась за тачку, она на этой дороге знала каждую кочку. Лицо ее было такое скорбное, что сын закрыл лицо руками и долго плакал. Он старался не показывать своих слез, но по тому, как сотрясались его плечи, было видно, что горе его размером с Вселенную. Василь протянул к Богдану руку и погладил его по голове. Короткое рыдание вырвалось из горла Богдана… Тут отозвалась Горпына. Она тоже погладила Богдана по спине и сказала:

– Да и мой Мыкола пропал без вести. – И заплакала, со стоном, рыдание вырвалось из груди. – Эх, проклятая война! Какая же мать родила Гитлера? Какая же она мать? Звереныша родила, не человека… За что наши-то дети пострадали? Кому мы плохое сделали? Земля им понадобилась…

Ей стало плохо, бедная женщина держалась за сердце, она согнулась от боли. Ганна с Василем усадили Горпыну на краешек тачки и пытались ее успокоить. Ганна достала бутылку с водой и протянула ее Горпыне. Женщина потеряла одного сына, Но ее горе было не меньшим по размеру, чем у Ганны, потерявшей четверых сыновей. Горпына проплакалась, вытерла слезы и сказала:

– Пойдемте, дети проголодались, видно. Надо скорее их покормить. И женщины ускорили шаг.

Родное село Богдана в целом осталось прежним. Если сказать точнее, географически осталось прежним. А домов половины не было. Кто вырыл землянку на пепелище старого дома, кто соединился со своими родственниками. Как-то помогали друг другу люди. Так и пережили всю войну. Ганне и Горпыне повезло – их дома уцелели.

Богдан во все глаза рассматривал Никольское. Село есть село… Народ повыскакивал из домов, женщины рыдали, каждая вспоминала свои потери. А Ганне все же повезло. Без ног, но ведь – живой! Так в сопровождении целой толпы женщины и дошли до дома. Занесли Богдана домой и посадили на лавку за стол. Горпыне даже не хотелось идти в одинокий дом, и она стала тут же помогать подруге накрыть на стол, чтобы накормить сыновей. Домашняя еда, да еще из рук родной мамочки – самая вкусная. А Ганна уже побежала подтопить баньку. Она и плакала, и радовалась, глаза ее не просыхали от слез. Надо было как-то приспособить быт к физическим проблемам Богдана. Намывшись в бане, парни надели чистое белье, побрились, подстригли друг другу буйную шевелюру. Потом Богдана с трудом подсадили на тачку, на чистую простынку и доставили домой. Посвежевшие после баньки, солдаты-победители, прошедшие ад войны, вели себя как ее подрастающие дети. Они смеялись… Даже Богдан на какое-то время забыл, что не пришел из бани своими ногами, а его доставили на кровать в тачке.

На ночь Ганна напоила парней парным молочком. Василь попросил разрешения спать в той же комнате, где и Богдан. Чтобы не беспокоить мать. Если Богдану что понадобится, то он поможет, а Ганна тоже должна отдохнуть и выспаться. Ганна то плакала, то смеялась. И все потихоньку. Богдан не должен быть в сомнениях, что напрасно он вернулся домой, такой беспомощный, и матери он обуза. Никакая не обуза! И появлялась огромная радость, что хоть один из сыновей будет с ней. Она не расспрашивала сына, как же случилось, что он потерял ноги. Да и важно ли это сейчас, когда надо помочь сыну встать на ноги, чем-то заниматься. И пришла в голову первая благодарность Василю, что он оказался рядом с Богданом, они подружились. А Ганне-то какая помощь от Василя. Все равно мужик и даже в одной его руке силы намного больше, чем в ее двух, уставших от работы, натруженных руках… А сколько раз еще Ганна будет благодарна Василю… Он станет сыном. Война отобрала четверых, возвратив ей двух сыновей…

Она лежала одинокая в своей вдовьей постели. Не с кем обсудить семейные дела,

посоветоваться, некому пожалеть… Всё одна… Вот только с Горпыной и обсуждали свои дела. И совет держали только с ней. Эх, что же за жизнь… Вся радость была – сыновья, красавцы, синеглазые, в нее. Статные парни, девчата заглядывались… А сейчас ни сыновей, ни внуков… И продолжение рода не предвидится. Может, если только Богданчик женится… Да… женится ли.. Она еще поворочалась и уснула.

Проснулась Ганна рано, на рассвете и услышала негромкий разговор своих сыновей. Они что-то оживленно обсуждали. Ганна постучала в дверь, они разом откликнулись, и мать вошла в комнату.

– Чего вы так рано проснулись, голубчики?

Василь живенько ответил Ганне:

– Сейчас утром пойдем мастерить каталку Богдану. Ему надо передвигаться по двору. Я уже все продумал. Одна нога у него почти до колена сохранилась, а вторая – покороче оказалась. Я сделаю каталку на колёсах, а сиденье мягкое сделаем. Чтобы ему было удобно сидеть. Колеса я уже решил, какие будут. Это первое, что мы собираемся сделать.

Богдан смотрел на мать ясными синими глазами. В них светилась надежда.

– Мама, я осмотрюсь немного и придумаю, чем буду заниматься. Мы не пропадем, правда, Василь?

Василь кивнул. Он-то остался малышом без родителей, воспитывался у бабушки, потом она умерла. Но пока она была жива, он старался быть мужчиной, заменял ее во всех делах, где только мог. А сейчас он взрослый. И они с Богданом найдут способ зарабатывать на жизнь.

Вот и началась мирная жизнь двух молодой парней с искалеченными телами, но душа их осталась чистой, они не потеряли доброту и чувство юмора. Ганна больше уже не ходила на вокзал. Она душой приняла, что вряд ли вернутся ее любимые сыночки… Хорошо, что двое теперь с ней.

Для коровы сено Ганна готовила с Василем вместе. Потом брали в колхозе лошадку и вывозили сенцо с лугов домой. А в деревне так: если есть корова в хозяйстве, значит семья сыта. А при коровке и поросенка можно вырастить. Также заготавливали дрова на зиму. Одним словом, жизнь в семье Ганны постепенно пришла в обычный режим.

Вдруг сыновья ей объявили о своих планах. Они будут изготавливать мебель. Ведь после войны люди были бедны, как церковные мыши… Никто не мог позволить себе покупку, да и в магазинах этого не было. Оказалось, Василь видел в своем сиротском детстве, как сосед, живший рядом с домом бабушки, мастерил все, что ему заказывали односельчане. Частенько ребенок сидел рядом, а сосед мастерил свои поделки и разговаривал с Василем. Василь до сих пор хорошо помнил, что сосед разговаривал с мальчиком, а губами зажимал несколько мебельных гвоздиков с широкими круглыми шляпками. Оттого слова были неразборчивы, он что-то бурчал, а Василь хохотал и спрашивал, не боится ли дядя Петро проглотить гвозди? Парни так оживленно обсуждали свои рабочие перспективы, что Ганна тоже загорелась этой идеей. А что?! Резная мебель, с цветами, с листьями – это очень красиво. Решили первым делом создать резную табуретку и посмотреть, что из этого получится.

Ганна запрятала несколько купюр, которые берегла еще с начала войны, а теперь отдала сыновьям, и инструмент был закуплен. Под навесом в сарае сделали верстак, а тут уже и древесина успела подсохнуть, и парни начали работать. Для Богдана Василь приспособил кресло на колесиках, с высокими ножками, чтобы он мог спокойно передвигаться вдоль верстака и спокойно мастерить. Вот уж понравилось Богдану занятие резьбой по дереву. Его руки так и мелькали, и вот уже проявляются цветы. А то видятся березы, кустики и лиса на полянке. Не быстро он освоил мастерство резьбы. Но талант к этому, несомненно, дремал, и работы получались такие душевные и спокойные. Как будто создавал эти шедевры человек, сидя в своей мастерской, довольный жизнью, не потерявший свои дорогие ноги… Славяне такие… Ничто нас не может ослабить…

А главное – все потери несопоставимы с гордостью нации, выстоявшей в битве с фашистами. Советские солдаты дошли до логова фашистов, повесили свой флаг над Бундестагом. Поэтому и парни, потерявшие здоровье, как-то не сникли в горе, а нашли в себе силы выстоять и нашли себя. Да еще и мастерами своего дела стали. Посыпались заказы не только от односельчан, а даже из Черновцов и из окрестных сел стали поступать. Но первым делом – подарок маме. Для Ганны сделали новую кровать. И убрали металлические спинки. Правда, панцирную сетку оставили, все село сбежалось посмотреть. Все были в восторге и пошли заказы…

Постепенно парни отремонтировали дом. Даже крышу Василь умудрился починить одной рукой. Тоже, видать, гвозди зажимал губами. Вскоре Ганна увидела, что ее сыновья ковыряются с окнами. Она заволновалась, неужели и окнам требуется ремонт. Но парни уже устанавливали резные наличники, которые прежде всего покрыли олифой, чтобы дерево дольше служило. Ох, какая же красота получилась! Новые заказы появились и на наличники.

Однако зима не заставила себя ждать. На улице работать невозможно. Слава Богу, у Ганны в доме было три комнаты, и одна пустовала, это была комната трех старших сыновей. Там и сложили пиломатериал для просушки, там и верстак установили. Работа шла оживленно и споро. У Богдана проснулся дизайнерский талант.

Пришла как-то женщина с просьбой, сделать ей деревянную перегородку в просторной комнате. Богдан сделал заготовку досок и тут же засел за работу. Очевидно, в голове его уже эта идея где-то обрабатывалась. Поэтому он тут же и начал ее реализовать. Два месяца парень изо дня в день трудился… Результат был ошеломляющий. Вид на деревню с пригорка. Все дома, считай, все село он изобразил на панно. Дома, деревья, дорогу, мелкие фигурки людей… Для сельских жителей этот вид творчества был незнаком. Но всем понравилось панно. За него Богдан получил мешок пщеницы, достойная оплата. Парни часто громко смеялись. А Ганна, прислушиваясь к их смеху, думала, что теперь хорошо бы их женить. Может, и внуков дождалась бы бедная Ганна. Это была ее тайная и главная мечта. Правда, она об этом и речи не заводила… Даст Бог жен – будут и внуки.

Прошло несколько лет. Военкомат позаботился об инвалиде войны. В результате у Богдана появилась коляска, на которой теперь он мог самостоятельно передвигаться по селу. Вот уже и появились первые завистники. А как же! Они тоже потеряли своих сыновей, а вот Ганке повезло. Разбогатела со своими сыновьями. Но это были не злые слова, просто все тогда жили бедно. И завидовали тем, кто мог зарабатывать деньги и содержать семью.