Текст книги "Гимназия №13"

Глава 7. Ключ. Огонь

Васька сидел возле дуба и сосредоточенно вылизывался. Вид у него был взъерошенный и обиженный.

– А, пришла… – мявкнул он, приподняв голову. – А я уж думал, все меня бросили, так и буду с этой дурой общаться.

– Никто тебя не бросал, – сказала Лёля, поставив перед котом полную миску вкуснятины. – И Маша не дура.

Кот принюхался, описа́л круг вокруг миски…

– Да я в общем-то неголодный, – сказал он и с аппетитом принялся за еду.

Лёля не спорила.

– Ты пойми, – продолжил Васька после тщательного вылизывания миски, – я ж не простой кот, я ж не могу прям так все прямым текстом сказать, я или сказку говорю, или пою.

– Но сейчас же говоришь!

– Сейчас я за жизнь, а не по делу.

– А Маша просила по делу?

– Да она дальше своего носа не видит! Прицепилась к своему полку Игореву, а подумать головой не может.

Кот выразительно постучал когтем по лбу.

– Значит, Маша что-то от тебя узнала… но не поняла этого… – задумчиво сказала Лёля.

Кот вздохнул, поправил ошейник и пошел обходить дуб налево.

– Буквы мяузные писать тонким перышком в тетрадь учат в школе, учат в школе, учат в МЯУ-У-У!!!

Лёля вздохнула, почесала кота за ухом:

– Ладно, Вась, я пошла думать. После ужина еще приду.

– Приходи ко мне, Глафира!!! – заорал кот.

Лёля заткнула уши и сбежала.

* * *

А в столовой полным ходом шло обсуждение.

– Да пойми ты, – доказывал Мишка Антону, – не вода охраняла эту штучку, а змеи. А вода помогла нам ее добыть. Значит, следующие три штуковины мы достанем с помощью огня, воздуха и земли. Где может быть, например, огонь?

– Вечный огонь есть, – сказал Севка, – олимпийский огонь. Сварка когда работает – огонь горит. И костер еще разжечь можно…

– Хорошо, но только это не про нас. Где у нас есть огонь в школе? – спросила Лёля.

– В кабинете химии, – сказала Маша. – Мы там спиртовки зажигали.

– Хорошо, – сказал Антон, – тогда давайте так: мы с Лёлей, Машей и Любой идем в кабинет химии. Одна голова хорошо, а много – лучше. А Мишку оставим с Севкой делать всем фонарики.

Все встали из-за стола и почти хором сказали:

– Спасибо, столовой-батюшка!

– Молодцы, – прогремело из кухни, – всегда бы так!

Вся компания двинулась на третий этаж.

– Интересно, а какой здесь кабинетный? – спросила Люба, потянув дверь.

Дверь кабинета химии, как обычно, оглушительно заскрипела – в ответ в углу оглушительно завизжало.

– Уи-и-и! Щас как выскочу, как бо́шки всем пооткручиваю!

Из дальнего угла кабинета вылетело раздраженное, всклокоченное существо, отдаленно напоминающее учительницу химии – Марию Ивановну. Отдаленно – потому что химичка была очень добродушная, но страшно недотепистая. Вечно у нее все падало, рушилось, реактивы перепутывались, опыты не получались. У гимназистов она вызывала скорее жалость, чем уважение. Кабинетный же был злобный и агрессивный. Никакой жалости не вызывал, а вызывал желание спрятаться куда-нибудь подальше.

– Здравствуй, кабинетный-батюшка, – сказал Антон.

– Да уж буду здравствовать, – прошипел в ответ кабинетный. – Не дождетесь, не угробите! Много вас тут ходит, а я все равно тут жить буду! Всех вас переживу, изведу, отважу…

Антон опешил. Маша захлопала глазами. Лёля выглядела озадаченной.

Кабинетный тем временем не переставал скрежетать:

– Вот ужо я вас всех! Как вы меня, так и я вас!

Антон требовательно зыркнул на Лёлю, но та только виновато развела руками. От этого жеста кабинетный завелся еще сильнее и перешел от внятных угроз и оскорблений на что-то совсем неразборчивое и скрипучее.

Антон почувствовал подобие торжества, глядя на бессилие Лёли: «Ага! И ты не со всеми договориться можешь!»

– Прости, что потревожили, кабинетный-батюшка. – Антон степенно поклонился, но скрежет из угла только усилился.

Все трое непрошеных гостей осторожно попятились, аккуратно закрыли за собой скрипучую дверь… и замерли. Скрип двери и скрип кабинетного оказались так похожи, что слились в один неприятный протяжный звук.

– Они скрипят одинаково! – прошептала Маша.

– Это неслучайно. – Лёля тревожно посмотрела на Антона, который вцепился в волосы двумя руками, как будто собирался сорвать скальп.

На самом деле Антон пытался не упустить важную мысль, которая мелькнула и чуть было не пропала. Даже не мысль, а пригоршню мыслей. Он почувствовал себя немного Севкой.

– Все понятно, – проговорил Антоха. – Он же сказал… «Много вас ходит»… А потом: «Как вы меня, так и я вас». И этот скрип… Дверь…

– Ты думаешь, это из-за двери? – удивилась Маша.

– А вообще-то я его понимаю, – сказала Лёля. – Когда тебе целый день над ухом так скрипят, конечно, озвереешь.

И потянулась к двери.

– Стоп! – Антоха успел перехватить ее руку. – Ты что делать собралась?

– Поговорить с ним… Объяснить, что мы не хотели…

– Поговорить, – презрительно усмехнулся Волков. – Девчонки… Вам лишь бы поговорить. Ладно, ждите тут, я быстро!

И Антон кубарем скатился по лестнице. Девочки проводили его удивленными взглядами, а потом разом сели на пол возле двери.

– Слушай, – сказала Маша, – а откуда ты умеешь с этими… кабинетными разговаривать?

Лёля пожала плечами:

– Не знаю… У нас в семье все умеют. И мама, и бабушка. И прабабушка умела.

– А папа?

Лёля секунду помедлила, но ответила:

– Я его никогда не видела.

– Извини, – смутилась Маша.

– Ничего, это у нас семейное.

Маша, чтобы замять неловкость, торопливо спросила:

– А у вас дома тоже домовые живут?

– Они везде живут.

– И ты их видишь?

– Не-а. Но и так понятно…

И Лёля, привалившись к стенке, принялась рассказывать Маше удивительные вещи о домовых. И что в их обличье появляются умершие предки. И что дом без домового разваливается. И что у него надо спрашивать, какую масть скотины он любит – а не то купишь коня не той масти и домовой его изведет. И что на глаза домовой появляется только перед важными событиями, которые он чует наперед, а вот кошки их всегда видят. И что нельзя спать – даже лежать! – на любимом месте домового, а то он рассердится. И что именно из-за этого домовые и кошки часто не любят друг друга, потому что кошек молоком не корми, дай завалиться на чужую лежанку. И что домового нужно непременно подкармливать, а если повадится к тебе чужой домовой – выживать его, заведя во двор козла, а лучше – медведя…

– Ты так много всего знаешь! – завистливо вздохнула Маша, которая всегда считала себя если не самой умной в классе, то по крайней мере самой знающей.

– Ерунда! – отмахнулась Лёля. – Раньше это все знали, просто теперь забыли. Вот ты на самом деле много чего знаешь! Я бы так не смогла!

– Ну, – скромно улыбнулась Маша. – Я учу…

– Ты, наверное, очень любишь учиться!

Тут Маша вдруг воровато оглянулась и наклонилась к самому уху Лёли:

– Вообще-то я учиться не люблю! Я знаешь что люблю? – Маша еще раз оглянулась и зашептала совсем тихо: – Драться на шпагах!

Лёля не успела толком удивиться, как по ступенькам уже взлетал Антоха.

– Вот, – продемонстрировал он девчонкам масленку. – Дело надо делать, а не языками чесать! Сейчас мы его живо умаслим.

«Живо умаслить» не получилось. Чтобы хорошенько смазать петли, пришлось дверь раз десять открыть и закрыть – и каждый раз кабинетный злобно скрежетал из своего угла. Правда, петли скрипели с каждым разом все тише, поэтому и его скрежет понемногу утихал. Когда Антоха в последний раз открыл совершенно бесшумную дверь, кабинетный молча взобрался на стол учителя и сурово уставился на гостей.

Гости терпеливо ждали.

– Ну, – не выдержал кабинетный, – а здороваться кто будет? Менделеев?

– Здравствуй, кабинетный-батюшка, – хором пропели пришедшие.

– Чего пришли?

– Совет твой нужен, – сказала Лёля.

Кабинетный слегка подобрел.

– А-а-а, совет… Ну, совет – это можно, совет могу и дать, советов мне не жалко.

– Нам нужно найти одну вещь, похожую вот на эту. – Лёля показала серебряную «единичку» у себя на шее.

Кабинетный посмотрел на вещичку с уважением.

– Нашел бы такую – оставил бы себе, – честно сказал он.

– Понятно, – сказал Антон. – Извини, что потревожили. Пойду-ка я дверные петли водой залью, а еще лучше – найду тут у тебя какой-нибудь химикатик, чтоб скрипело посильнее.

– Не надо, – остановил его кабинетный. – Экий ты горячий… Но глупый.

Антон так и остался стоять, не очень понимая, как реагировать. Буянить? Обидеться?

– Ладно, Волк, не злись, – сказал кабинетный. – Глупый не потому, что дурак, а потому, что многого еще не знаешь. Сейчас бы разругался со мной, а того не понимаешь, что я такую вещицу себе оставить не могу.

– Почему? – спросила Лёля.

– А по кочану! – ответил кабинетный.

Антон начал понемногу заводиться, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в кабинет не ворвался Севка.

– Там во дворе, – громким шепотом сказал он, – такое!!!

Все кинулись из кабинета в коридор и прильнули к окнам, которые выходят на внутренний двор.

* * *

Дуба практически не было видно.

Двор оказался поделен пополам: с одной стороны висела белая туча, с другой – черная. Тучи равномерно колыхались, из них высовывались руки, крылья, хвосты, луки, пики, дубины и мечи. Тучи пищали, кричали, шипели, визжали и ухали.

– Где Мишка? – спросил Антон.

– Сидит под столом в столовке, – ответил Севка, тяжело дыша.

– Плохо, что он там один.

– Он не один, он со столовым. Тот обещал его прикрыть.

– Хорошо… – сказал Антон. – А как вы про это узнали?

– Да кто-то несся по коридору с воплем: «Битва! Грядет битва! Все во двор!» Мишка под стол полез, а я к вам побежал.

В это время тучи стали медленно обходить дуб. Кто из них догоняет, а кто убегает или кто нападает, а кто обороняется, никто так и не понял. Визг и крики усилились, послышался лязг оружия.

– Лёля, уведи девочек, – приказал Антон и оглянулся.

Девочек рядом уже не было.

И опять что-то неприятно его царапнуло. Вроде Лёля все сделала так, как надо, но ведь даже не спросила…

* * *

Тучи во дворе ускорились. Крики слились в один сплошной вой. Свистели крылья, щелкали хвосты и клювы. Мимо окна пролетело что-то настолько зловещее, что Антон покрылся холодным потом. Но уйти он не мог, он чувствовал, что должен посмотреть это до конца. А вращение становилось все быстрее, и уже не различить, где черное, а где белое, все слилось в одну сплошную серую массу, которая, не вписываясь в повороты, билась непонятными частями туловищ в окна, верещала и лязгала железом.

Антон, наверное, ушел бы из коридора, но все испортил Севка, который прилип к окну и во все очки пялился на происходящее. Пришлось оставаться – иначе получалось, что Севка не боится, а Антоха струсил.

– Это мало похоже на битву, – сказал Антон Севке.

Тот не ответил, любуясь занятным зрелищем: то ли змея, то ли обрубок щупальца пролетело мимо окна. Зато ответил кое-кто другой.

– Да, – сказала Лёля, – это больше похоже на карусель.

По стеклу мазануло чем-то грязным.

– Ты почему здесь? – взвился Антоха.

Послышались, кажется, раскаты грома.

– А ты почему здесь? – спокойно спросила она.

В ответ беззвучно появилось и начало распухать черное пятно, как будто бешеная каракатица решила тоже поучаствовать в веселье.

– Я тебе велел увести девчонок.

Какая-то крупная птица захлопала крыльями, разгоняя черное пятно.

– Я увела. Они в кабинете химии в полной безопасности.

Раздался глухой стук, словно баран со всего маху не вписался в ворота.

– А ты?

– А я в полной безопасности здесь.

Серый воздуховорот во дворе разом закрутился быстрее, и какая-то невообразимая тварь впечаталась в окно, едва не разбив его.

– Почему ты в этом так уверена? – язвительно спросил Антон, отпрянув от стекла.

– Потому что я с тобой, – спокойно ответила девочка.

Вроде Антон только на секунду отвлекся от окна, только на секунду глянул в Лёлины глаза, чтоб понять, издевается она или говорит серьезно, а когда посмотрел во двор в следующий раз, там уже никого не было. Абсолютная тишина, и чернеет громада дуба. Севка сидел на подоконнике с очками в руках. Вид у него был обиженный.

– Севка! Что случилось?

– Не знаю, – сказал Севка, протирая очки шторой. – Я очки снял, а оно вдруг кончилось.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Антон у Лёли.

– Нет, – ответила Лёля. – Но ты разберешься.

– Мы разберемся, – сказал Антон, опять встретился с Лёлей глазами, и ему показалось, что он поставил свою подпись на очень важном документе. На сегодня – самом важном в своей жизни.

Ему стало неуютно и сразу захотелось сбежать.

– Так, пошли к девочкам, – скомандовал он, – нам лучше сейчас не разбредаться.

* * *

В кабинете химии царили покой, порядок и умиротворение. Кабинетный сидел в центре стола, завернутый в полотенце, а вокруг него вились Люба с Машей, аккуратно расчесывая спутанную бороду.

– Что вы делаете? – удивился Антон.

– А я мультик вспомнила про домовенка Кузьку, – сказала Маша. – Помните, он там говорил, что сначала добра молодца надо помыть, покормить, а потом уже расспрашивать? Вот мы и решили…

Кабинетный выглядел абсолютно довольным жизнью, только что не урчал от удовольствия.

– Ну как? – спросил он, перехватив взгляд Антохи. – Кончилось?

– Кончилось, домовой-батюшка, – не слишком приветливо ответил тот. – Только вот что кончилось?

– А что надо, то и кончилось, – ответил кабинетный в тон Антону. – Да и не кончилось оно, а только временно прекратилось… Спасибо, девицы-красавицы, отмыли, причесали. Теперь слушайте, я вам сказку расскажу.

И домовой затянул длинную историю про Ивана-царевича, Серого волка и многочисленных царей, которых они по дороге обманули.

– И вот говорит ему тогда Серый волк…

– Коня бери, да уздечку не трогай, – перебила его Маша.

– Ха! – воскликнул кабинетный. – Так вы в курсе?

– Конечно! Эту сказку все дети знают, еще в садике.

– Да ну? – прищурил глаза домовой. – Знать – это одно, а вот понимать – дело другое. Ну, раз вы такие умные…

Антон сердито наступил Лёле на ногу. Мол, раз уж мы договорились вместе разбираться, так помогай! Лёля в ответ легонько наступила на ногу Антону и завела свою песню:

– Батюшка кабинетный, не желаешь ли теперь откушать?

– Не жалаю, – ответил тот тоном купца из старого фильма. – А вот выпить жалаю! Водки! Царской!

Лёля такого поворота не ожидала, да и Антоха слегка опешил. Пьющий домовой – это как-то не укладывалось во все то, что он успел узнать об этом странном народе. Зато Севка оживился.

– Это мы мигом! – сообщил он тоже на какой-то старый манер. – Не извольте сумлеваться!

И кинулся в лаборантскую.

– Культурный, что ли? – с неодобрением поинтересовался кабинетный.

– Читает много, – ответила Лёля.

Севка тем временем притащил и водрузил на стол две большие колбы, закрытые притертыми стеклянными пробками. По тому, как осторожно он с ними обращался, стало понятно, что жидкости в колбах непростые. Прихваченную с собой мензурку Севка установил в центре стола и осторожно, следя за делениями на боку мензурки, налил маслянистой жидкости из одной колбы. Сразу запахло хлоркой. Маша побледнела, и озабоченная Люба вывела ее в коридор. Лёля поморщилась, но ничего не сказала. Кабинетный с удовольствием втянул едкий запах в мохнатые ноздри. Севка тем временем первую колбу запер и так же аккуратно добавил немного жидкости из второй.

Тут хлоркой уже не запахло, а завоняло так, что Лёля отошла поближе к двери. Даже у Антона заслезились глаза, а привычный к реактивам Севка только чихнул, протягивая готовую смесь кабинетному:

– Испей, батюшка!

Кабинетный принял мензурку, еще раз с удовольствием понюхал (Лёля высунулась в коридор и дышала ртом), потом медленно, по глоточку, принялся вливать коктейль в горло.

– Супер! – восхитился Севка. – Это ж смесь соляной кислоты с азотной! Золото растворяется, а он…

– А мне в самый раз, – сказал кабинетный, ставя мензурку на стол. – Молодец. Так, а теперь отнеси продукты в кладовку да притащи оттеда купоросу!

Севка, который снова вошел в роль слуги, отвесил поклон до полу и уволок колбы в лаборантскую. И как только он шагнул на порог, кабинетный щелкнул пальцами. Тут же дверь в лаборантскую захлопнулась, слегка поддав Севке под тощий зад.

– Эй! – возмутился Севка из-за двери. – Что за дела?

– Да, – шагнул к кабинетному Антоха, – что за фокусы?

– Вот такие вот дела, – захихикал кабинетный. – Забираю я вашего Севку в рабство.

– Что-о-о? – возмущенно спросили Антоха и Лёля.

– Ну не совсем рабство… – Кабинетный оглядел кабинет. – Меня отмыли, причесали, напоили, за это спасибо. А в лаборантской бардак! Реактивы абы как свалены. Вот он поможет мне все прибрать, да и отпущу я его с миром.

– Но зачем же обманывать было? – возмутилась Лёля. – Попросил бы ты нас по-хорошему, мы б и так помогли!

– А чего это я должен по-хорошему, а? – прищурился кабинетный. – Чего это я вам вообще помогать должен? Вас, между прочим, никто сюда не звал, сами во всем виноваты…

Антон сжал кулаки. Домовой одним прыжком оказался на столе.

– Короче, – продолжил он оттуда, – Севка пока у меня посидит. Уж больно он умный. Попробуйте без него справиться.

Кабинетный прошел сквозь стену в подсобку, но на полпути развернулся обратно.

– Еды нам принесите. И побольше. Столовой в курсе, что я люблю.

На этот раз он ушел окончательно.

Антон, расшвыривая все, что попадалось на его пути, направился к лаборантской, шипя от ярости:

– Да я щас эту дверь вышибу, да кости этому «химику» пересчитаю…

Лёле пришлось буквально повиснуть на нем, чтоб он действительно не начал громить дверь.

– Антон, Антоха, Антоша, ну пожалуйста, не надо…

Антон попытался стряхнуть ее с себя, но она держалась цепко.

– Пожалуйста, не руби сплеча! Нельзя с ними силой, только хуже будет. Взорвет еще что-нибудь, а там Севка.

На шум появились Маша с Любой, которые, недолго думая, стали помогать Лёле. Это Антона слегка притормозило, но до полной остановки было еще далеко.

– Послушай, – быстро затараторила Лёля. – Это же опять загадка, задание. Только в этот раз мы должны без Севки справиться.

– Ничего мы никому не должны! – взвился Антон.

– Должны. Себе, – тихо сказала Люба. – Мы должны домой попасть. Очень к маме хочется…

При упоминании мам все притихли, Машка захлюпала носом, а вся злость Антона медленно испарилась. Находиться в окружении трех девчонок, у которых глаза на мокром месте, было крайне неуютно.

– Делайте что хотите! – заявил он.

И ушел, хлопнув дверью.

Некоторое время в кабинете химии раздавалось только сосредоточенное хлюпанье. Маша хотела к маме, Люба ее жалела, а Лёля отходила от сцены с Антоном.

Наконец девчонки пришли в себя, огляделись…

– Что будем делать? – спросила Люба.

– Искать, – пожала плечами Лёля.

Она сидела на первой парте, и вид у нее был совершенно замученный.

– У тебя идеи есть? – спросила Люба.

Лёля мотнула головой. Идей у нее не было.

Люба вздохнула. Она поняла, что придется временно брать бразды правления в свои руки, и сказала:

– Ладно. Сидите здесь, а я пойду к Мишке, возьму фонарик. В темноте мы здесь точно ничего не найдем.

Лёля опять вяло кивнула.

Люба ушла, и Маша тут же начала жаться к Лёле. Уселась рядом с ней, долго рассматривала ее понурое лицо и не выдержала наконец:

– Лёль, ты не переживай, он вернется.

– Севка? Конечно, вернется.

Машка замялась:

– Нет, Антон…

– Антон? Куда вернется?

Машка смутилась еще сильнее.

– К тебе, – почти шепотом сказала она.

– Ко мне? – изумилась Лёля.

Маша захихикала:

– Да ладно тебе, ты что, не понимаешь?

– Что?

– Что Антон в тебя втрескался!

Лёля даже закашлялась от неожиданности.

– Антон что?

– Да что ты в самом деле! Неужели не видишь? Он с тобой спорит все время и злится на тебя. А когда тебя рядом нет, злится еще больше.

Лёля затравленно посмотрела на Машу:

– Так это злость, а не… не… Короче, ни в кого он не втрескался.

Тут, на Лёлино счастье, дверь кабинета распахнулась и влетела Люба с фонариком и большой корзинкой.

– Привет! Я вам передачку принесла. От столового.

Лёля и Маша кинулись к корзинке. Там оказалось то, что было нужно именно сейчас. Чай с медом, чтоб восстановить силы, и груда пирожков с разными начинками.

– А это, – сказала Люба, – Севке передали.

Она водрузила на стол кастрюльку, от которой исходило изумительное благоухание.

– Ой, девочки, – сказала Маша, – если мы так будем есть, то дома я ни в одни штаны не влезу.

– А у нас тут стресс постоянный, – успокоила ее Лёля, откусывая пирожок. – Много калорий сгорает.

– Может, попросим Севку нам весы сделать? – спросила Люба.

И девочки прыснули.

– Я себе представляю лицо Антона, – смеялась Лёля. – Да ну их, ваши ключи, сделайте нам весы…

– И пока не похудеем, домой не пойдем! – заливалась Маша.

* * *

– Ой какие пирожки вкусные! У меня бабушка такие пекла, – сказала Лёля, облизываясь.

– А расскажи про свою бабушку, – попросила Маша.

– Да что рассказывать… Бабушка… Жила в деревне. Трудно ей было…

– Почему?

– Потому что завидовали многие. А многие боялись. Кое-кто ведьмой называл…

– Почему?

– А она сразу видела, хороший человек или плохой. И говорила всегда только то, что думала. Хотя многим помогала. Она все-все умела – и от болезни вылечить, и свадьбу устроить.

– Это как? – загорелись глаза у Маши.

– Ну как-как… Зелье приворотное делала.

– Ух ты! А ты умеешь?

– Уметь-то умею, там и уметь нечего. Только не буду.

– Почему-у-у? – разочарованно спросила Маша. – Так бы было здорово. Раз! И все у наших ног!

Маша изобразила королеву на троне, а Люба захихикала.

– Приворожить легко, – спокойно сказала Лёля, – но если ты хоть кому-нибудь своим приворотом больно сделаешь, эта боль на тебя перекинется. И счастья такой приворот никому не принесет.

– Ай, – отмахнулась Маша, – как-то все у тебя сложно. А здорово, если б можно было всех мальчишек в себя влюбить! Вот так бы и ходили вокруг меня…

– Зачем? – изумилась Люба.

– Ну как зачем? Чтоб я была самая-самая на свете.

Люба с Лёлей расхохотались.

– Чего вы смеетесь? – обиделась Маша.

– Да ты как маленькая, – сказала Люба. – Ну зачем тебе все мальчишки. Они тебя через час достанут так, что жизнь будет немила.

– Ну и что! – топнула ногой Маша. – Зато не нужно будет постоянно всем доказывать…

Она запнулась на полуслове и смущенно уткнулась в пирожок.

– А ты не доказывай, – спокойно сказала Лёля. – Просто живи – и всё.

– Хорошо тебе говорить, – обиделась Маша, – ты вон какая…

– Какая?

– Ну… не такая, как все. На тебя все смотрят, даже Антон тебя слушается. А я что? Машка то, Машка сё… Люба вон плаваньем занимается, медалей целая куча. А меня никто за человека не считает. А если я еще и зубрить брошу – вообще все забудут, что я есть.

– Маша, ну что ты на себя наговариваешь…

– Я не наговариваю, я правду говорю! Вон Севка… Он же не учит, как я. Я знаю, что не учит! Но почему-то всегда все решает быстрее. И на олимпиадах выигрывает. И меня вообще не замечает…

– А надо, чтоб заметил? – улыбнулась Лёля.

– Севка! – стукнула себя по лбу Люба. – Мы ж ему еду отдать забыли!

Девочки оглянулись на стол, кинулись к кастрюле и обнаружили, что она пустая. И записку: «Хорошо, но мало!»

– Ладно, – сказала Лёля. – Весело посидели, но пора и делом заняться. Давайте искать ключ.

Три девицы осмотрелись.

– Здесь, что ли, искать? – безнадежно предположила Люба.

Лёля пожала плечами:

– Давай считать, что здесь. Не найдем – дальше пойдем. Только мне кажется, что это тут где-то.

– Предлагаю, – вскочила Маша, которая после пирожков и разговора по душам заметно повеселела, – пройтись по рядам. Как раз каждой по ряду.

Они прошлись по рядам. Потом по шкафам. Обыскали учительский стол – и обнаружили там завалившийся в темный угол журнал девятого «Б», из-за пропажи которого было много шума прошлой осенью. Маша предположила, что это и есть тот самый ключ, но Лёля и Люба с ней не согласились. Слишком обычным был журнал, ничем он не напоминал первую деревянную штуковину, которую пришлось вылавливать из бассейна.

Заглянули даже в раковину для мытья пробирок, но ничего примечательного не обнаружили.

В порыве рвения Маша решила простучать даже школьную доску – а вдруг там двойная стенка и тайник? Но после первого же стука из стены высунулся кабинетный и недобро рыкнул:

– По голове себе постучи!

Маша испуганно спрятала руки за спину, а когда кабинетный скрылся в стене, все-таки постучала себе по голове.

– Ты чего? – удивилась Люба.

– Ну, – смутилась Маша, – а вдруг это такая подсказка?

Через час девочки стояли посреди тщательно перерытого кабинета.

– Пошли в другое место, – предложила Люба. – Мы тут все вверх дном перевернули.

– Если вверх дном, – хихикнула Маша, – так мы, значит, на потолке стоим, да?

– На потолке, – задумчиво сказала Лёля и посмотрела на потолок.

Люба и Маша автоматически повторили ее движение.

– Оп-па! – сказала Люба.

– Это он! – уверенно подтвердила Маша.

Между лампами висело нечто, очень похожее на осиное гнездо. Или на загадочный ключ, который спрятали, повесив на видное место.

– Надо снять! – Люба уже потянулась за стулом, чтобы забраться повыше, но Лёля схватила ее за руку.

– Обожди, что-то тут не так! Слишком просто!

– Ничего себе «просто»! – возмутилась Маша. – Мы тут каждую щель проверили, пока нашли.

– Помните, – продолжила Лёля, – в бассейне змеи были, пришлось с ними бороться. А тут… бери да снимай… Подозрительно.

Маша схватила указку, осторожно коснулась загадочного предмета… и выронила ее из рук.

– Фу… – с ужасом выдохнула Люба. – А я это голыми руками брать собиралась!

Из-за стены раздался смешок кабинетного.

– Наглый какой! – возмутилась Маша. – Нет чтобы предупредить!

– Вообще-то, – заметила Лёля, – он предупреждал. «Коня бери, а уздечку не трогай!»

– Может, он еще подскажет, – задиристо сказала Маша, – как эту штуку оттуда снять и руки не пожечь?

Но кабинетный больше никак себя не проявлял, и девчонкам пришлось разбираться самим. После бурной дискуссии они поняли, что снять «гнездо» невозможно. Вернее, снять-то не проблема (например, сбить стулом, как предлагала Люба), но ведь штуковина свалится на пол, пол вспыхнет… В общем, без пожара не обойдется.

– Да, – вздохнула Люба, – огонь – это не шутки. От огня мы не спасемся.

– Не понимаю, – пожаловалась Маша, – почему вода в бассейне нам помогала, а тут огонь только мешает?

– А может, – предположила Лёля, – не только мешает. Слушайте, а из чего оно, а?

При ближайшем рассмотрении оказалось, что «гнездо» сделано из бересты. Или из чего-то очень похожего.

– Я думаю, – заявила Маша, – береста – это только обертка… ну, как у конфеты. А самое вкусное… то есть самое важное… оно внутри! Надо эту обертку как-то снять.

– Сжечь! – уточнила повеселевшая Лёля.

– Точно! – обрадовалась Маша. – Береста же горит!

– А ты говоришь, – добавила Лёля, – огонь только мешает.

Сжечь берестяной кокон получилось не сразу. Люба предложила закидать «гнездо» бумагой.

– Бумага дотронется до кокона, загорится, – рассудила она, – а от нее и он сам вспыхнет!

Девочки извели половину найденного журнала, но толку не добились. Бумага горела за милую душу, а береста даже не потемнела.

И только когда работящая Маша свернула из журнальных страниц что-то вроде факела, подожгла его и поднесла к кокону – только тогда «гнездо» вспыхнуло веселым бездымным пламенем.

Девочки замерли и как завороженные смотрели на диковинный костер под потолком. Наконец он прогорел, и на парту прямо под ним бухнулось что-то тяжелое, покрытое копотью.

Лёля осторожно взяла в руки металлическую коробочку, очистила от сажи, покрутила в руках.

– Не открывается… странно, моя, – Лёля потрогала рукой подвеску, – сразу открылась.

– Та была деревянная, а эта железная, – сказала Люба.

– Ну и что? Просто та должна была не утонуть, а эта не сгореть. Интересно, где у нее замочек?

Девочки по очереди теребили коробочку, но даже не смогли определить, с какой стороны ее нужно открывать.

– Надо б подцепить чем-нибудь острым, – сказала Люба. – Давай у Севки спросим.

– Кстати, – вспомнила Лёля, – батюшка кабинетный, а ну-ка, выйди к нам. Мы нашли ключ, теперь ты должен отпустить Севку.

– И ничего я не должен, – сварливо сообщил кабинетный, не появляясь. – Мы еще и половину подсобки не разобрали, никого я не отпущу.

– Ах так… – задумчиво сказала Лёля, – ну погоди… Пошли, девчонки!

Лёля сжала губы и вышла из класса.

* * *

Лёля, Маша и Люба ворвались в столовую.

– Здрасте, столовой-батюшка, – выпалила Лёля. – Антон, сигарету дай!

Маша и Люба не знали, на кого смотреть: то ли на Лёлю, которая сошла с ума, то ли на Антона. Таких вытаращенных глаз девчонки еще не видели.

Лёля же, глядя на Антона, сама покатилась со смеху.

– Ой, извини… Просто домовые очень не любят табачный дым. Я думала, мы надымим в кабинете – он и отдаст Севку.

Антона постепенно отпускало, он даже улыбнулся, глядя на веселящуюся Лёлю.

– Я уж думал, ты не ты, а оборотень… Нельзя ж так резко. И сигарет у меня нет.

– Может, есть свисток? – спросила Лёля.

– Я умею и так свистеть! – Мишка сложил пальцы и выдал залихватскую трель.

Девчонки даже зажмурились, а из буфета немедленно выскочил столовой.

– Ну и как это называется, – запричитал он, – я для них стараюсь, выготавливаю, а они тут свистят! Нету у вас ни стыда, ни совести!

– Извини, столовой-батюшка, – заговорила Лёля, – это он нечаянно. Мы больше не будем.

– За нечаянно бьют отчаянно! – заявил столовой.

Мишка вжал голову в плечи.

– Нет, бить не надо. Давай мы тебе лучше посуду помоем, хочешь? – предложила Люба.

– Посуду? А чего ее мыть, она и сама помоется… Вы мне лучше принесите из кладовки тазик старый, медный. Убрали его, а варенье только в таком и можно варить.

– В какой кладовке?

– Где-то у сторожа валяется.

– А чего сам не сходишь? – подозрительно спросил Антон.

– Да нельзя мне, – столовой поежился, – опасно.

– А нам неопасно? – прищурился Антон.

– Вам пока нет! – заявил столовой и, уходя, на всякий случай погрозил Мишке пальцем.

– Круто! – обрадовался Мишка, когда хозяин столовой скрылся. – А они все свиста боятся?

– Домовые – все! – сказала Лёля.

– Класс! – Мишка явно почувствовал себя намного увереннее. – А еще чего они не любят?

Лёля оглянулась по сторонам.

– Еще вот этого. – Она взяла в руки веник. – Кто со мной?

Вид у Лёли был крайне воинственный.

– Я! – тут же вызвалась Маша и встала рядом.

Антон лениво вылез из-за стола.

– Ну пошли посмотрим, как вы воюете, – сказал он.

* * *

Как только ребята вошли в кабинет химии, Мишка свистнул. Хорошо свистнул, мощно.

Кабинетный появился сразу. Мишка повторил молодецкий посвист. Кабинетный присел и зажал руками уши. Выглядел он так, словно съел десяток лимонов и теперь у него нестерпимо болели зубы.

Мишка собирался свистнуть в третий раз.

– Ой-ой-ой-ой-ой! – завопил домовой. – Да что ж это такое, да в собственном доме, да издеваются!

– Севку отпусти, – спокойно сказала Лёля.

– А чего это я должен его отпускать, а? – набычился кабинетный.