Текст книги "Интегрировать свет"

Но некоторые штрихи заставляли меня склоняться к определённым выводам.

– Мы можем ошибаться, – легко признал Лод. – Вполне возможно, что вашу мать устранили по другим причинам. Личным причинам. Кажется, многие считали, что человеческая девушка – не самая подходящая партия для Повелителя эльфов.

Внезапно. Значит, Дэн и Фаник – полукровки?.. Впрочем, это объясняет необычную для эльфов масть.

– Эльфам чужды предрассудки, – отрезал Дэн. Фаник скептически хмыкнул, но его вряд ли услышал кто-то, кроме меня. – Мама была из знатного рода, троюродной сестрой матери Вини, и все считали, что в ней возродилась прекрасная Льомдэлль, которую отец потерял в войне с…

– Многие были не в восторге от выбора брата, – устало бросил Эсфор, оборвав жаркую речь племянника на полуслове, и я поставила мысленную галочку «не забыть узнать, что это за прекрасная Льомдэлль». – Да, после войны никто не смеет открыто показывать пренебрежительное отношение к людям. Иначе заклеймят последователем Тэйранта. Но в высших кругах это пренебрежение всегда было и, боюсь, ещё долго будет.

Не выдержав, я кашлянула, и все светлейшие особы, собравшиеся за столом, посмотрели на меня.

От такой концентрации сиятельного внимания даже становилось слегка не по себе.

– Мне кажется, тут виден один и тот же почерк, – справившись с мгновенной робостью, заговорила я. – Убирают кого-то из семьи Повелителя, когда светлые и тёмные близки к примирению, и при этом подставляют дроу. Вряд ли это простое совпадение. Кто-то не хочет, чтобы вы примирились… но личный мотив тоже имеет право на существование. Заметим, никто не покушался ни на самого Повелителя, ни на его братьев, однако удар наносили так, чтобы у Хьовфина появилось ещё больше причин возненавидеть тёмных. В первом случае по его жене, во втором – по детям, которые внешне пошли в мать. – Я взглянула на Эсфориэля. – Как Фрайндин относился к жене брата?

– Фрайн ко всем относился тепло. С самого детства. Я говорил: он лучший из нас троих. – Эльф смотрел на моё лицо, но создавалось впечатление, что видит он нечто совсем иное. – Когда война закончилась, ему было всего одиннадцать. Мы с Фином вернулись домой, наши родители – нет. Фин занял место отца, и на его плечи легла задача возродить из пепла наше королевство. Я отдалился от всего и всех, коротая дни наедине со своей печалью. Но Фрайн был всего лишь ребёнком, который неожиданно остался совсем один. Он потерял родителей, а братьям было не до него. Лишь много позже я с содроганием понял, как легко он мог озлобиться на весь мир. Однако он остался тем же светлым маленьким мальчиком, что ещё до войны кидался мне на шею во время моих редких визитов домой. – Эсфор моргнул, и взгляд его сделался более осмысленным. – Да, он не любил дроу. Но людей он всегда считал равными эльфам – один из немногих. Когда Фин объявил, что избрал будущей Повелительницей человеческую деву, мы с Фрайном первыми поддержали его.

На этом месте я с усмешкой подумала, что вырисовывается прямо-таки портрет ангела во плоти. Которых не существует.

И пусть рядом со мной живой пример в лице Морти, я не могу поверить даже в её искренность.

– Но он не любил дроу, – цепко повторил Алья.

– Он не знал их так, как я. Когда-то они разрушили всю его жизнь. Жизнь его семьи и его народа. Конечно, у него были причины их не любить.

– Значит, у него были и причины не желать примирения с ними.

– Были. Но не ценой жизни племянников. Не ценой жизни их матери. Дэн и Фаник… мы с Фрайном всегда любили их, как собственных сыновей. Порой мне казалось, что мы куда ближе к ним, чем сам Фин. В своей одержимости будущей войной он нечасто находил время на детей.

Я покосилась на Дэнимона, но тот ничего не сказал: видимо, тут даже любящему сыну нечего было возразить.

– Да, многое указывает на Фрайна. Но я готов поклясться, что это не он. Я знаю своего брата. Я верю в него.

Решимостью Эсфора можно было бы резать алмазы. Он говорил это так же твёрдо, как когда-то уверял свою возлюбленную принцессу, что сердце её брата исполнено добра… брата, который потом развязал войну, уничтожившую их всех.

Тебе так легче, тэлья Эсфориэль? Безоговорочно верить в тех, кого любишь, – даже несмотря на то что твоя долгая жизнь уже смеялась над тобой, растаптывая эту веру? Ты предпочтёшь снова пережить боль предательства, снова выдернуть нож из спины, но не оскорбить любимых недоверием? Как прекрасно… и глупо.

А ведь мне, похоже, придётся брать с тебя пример.

– В нашем мире говорят, что яд – оружие женщин, – осторожно сказала я. – Настоящий злодей мог лишь прикрыться тем, что в первую очередь все ниточки приведут к Фрайндину. И это вполне мог быть не злодей, а злодейка. Думаю, многие эльфийки мечтали занять место рядом с Повелителем, и кто-то из них мог быть очень зол, что в итоге оно им не досталось.

– О мамином месте мечтали многие, – признал Фаник. – Включая половину её фрейлин. Но из них я не назову ни одной, которая была бы достаточно умна, чтобы провернуть подобное.

– И на такой случай у нас есть ещё одна зацепка. – Положив браслет на столешницу, Лод призвал в руку знакомую грифельную табличку. – Ночью я вышел на того, кто писал послания наёмникам. След ойры тщательно замаскировали, однако я сумел его распутать. Двусторонние артефакты всегда делают тебя уязвимым… След привёл меня в Мирстоф.

– Что?!

Навиния выдохнула это так возмущённо, что могло показаться, будто принцессе нанесли глубокое личное оскорбление: её явно задело, что «старшак» посмел угнездиться в её столице.

– Я знаю, кто руководил наёмниками. Я знаю, где он. Если он расскажет нам всё, что знает – уверен, мы приблизимся к разгадке. Однако, – Лод посмотрел на Алью, – прежде я предлагаю всё же наведаться к тэлье Фрайндину. Если ниточки ведут к нему не просто так, на этом наши поиски оканчиваются. Если же наши подозрения беспочвенны – нам было бы очень полезно заручиться поддержкой ещё одного брата Повелителя эльфов.

Все помолчали, обдумывая данное предложение.

И лично я находила его весьма дельным.

– А если тот, кто стоял за похищением Фаника, и убийца Повелительницы – не одно и то же лицо? – задумчиво спросил Восхт.

– У меня тот же вопрос, – поддакнул Фаник. – Думаю, отца куда больше обрадовала бы поимка убийцы любимой жены, чем неудавшегося убийцы нелюбимого сына.

Лод слегка пожал плечами:

– Да, в нашей версии много допущений. Но даже если так… когда мы отдадим Хьовфину того, кто покушался на принца, он поймёт – среди светлых есть те, кто желает его семье зла. И, думаю, после этого Повелитель сам отыщет того, кто отнял у него жену.

– Поддерживаю, – сказала я. – Главное – заставить светлых понять то же, что поняли вы. Когда ваш отец увидит, что его сыновья невредимы, когда люди осознают, что их Повелительница жива… когда они поймут, что всё не так, как им казалось…

– Они наконец-то снова захотят нас слушать, – закончила Морти. – И тогда мы предложим им мир.

Алья молчал, обдумывая предложение Лода. И по лицам собравшихся я видела: последнего слова все ждут именно от него.

Быть может, Повелитель дроу был и не самой сильной фигурой за этим столом, – но он оказался тем самым королём на доске для скаука, под чьим знаменем мы в итоге сражались.

– Если мы поможем вам… повидаться с дядей, – вдруг произнёс Дэнимон негромко, – вы наденете на него ошейник? Чтобы он сказал правду?

– Мы не будем злоупотреблять вашим доверием лишь для того, чтобы заполучить ещё одного заложника, – успокоил его Лод. – Ошейник – крайняя мера. Для начала попробуем мирно побеседовать. Было бы неразумно с ходу настроить Фрайндина против нас столь… неучтивым обращением.

– Хорошо, – серьёзно кивнул принц. – Я не хочу, чтобы он пострадал.

– Никто не хочет, если он ни при чём. – Алья неторопливо встал. – Ладно. Беритесь за Фрайндина.

Король сказал своё слово. И хоть никто не кивнул в знак согласия, но стало ясно: решение принято.

Засим собрание можно было считать оконченным.

– В таком случае обсудим план, – резюмировал Лод. – Эсфориэль, принц Дэнимон, принц Фаникэйл, останьтесь. Остальным более докучать не смею.

Намёк, к моему удивлению, поняли все. Трое пленников, которых теперь даже как-то неудобно было так называть, направились к двери в свои покои, Морти с братом – к лестнице, ведущей прочь из башни, а я – к ступенькам, уводившим наверх. И хоть меня несколько раздосадовало, что к моим услугам при обсуждении плана прибегать не собирались, но… я знаю, что Лод обратится ко мне за помощью, если она понадобится. А до сего дня его сольные планы не подводили.

К моменту, когда я оставила позади последнюю ступеньку, досада испарилась без следа. Не обращая внимания на подозрительно шевелившееся одеяло, я прошла в библиотеку. В призрачном свете волшебных цветов отыскала на полке книгу, на корешке которой подписали «Сокрытие чар»; прислонившись спиной к шкафу, пролистала потрёпанный том. Ожидаемо отыскала там Лейндармальский заговор – и, убедившись, что он действительно позволяет магу скрыть те следы своих чар, что могут помочь выследить его другому магу, вернула потрёпанный том на место.

Нет, позже я определённо к нему вернусь, чтобы изучить от корки до корки. Но пока меня ждали «Ловушки», которые давно следовало добить. Чем, вернувшись в гостиную, я и занялась.

Я всегда восхищалась красотой чисел и формул. Как и красотой кода. И по мере того, как я разбиралась в магических формулах… о, они были не менее прекрасны, чем математические, и не менее изящны, чем элегантно написанные проги. Особенно те заклятия, до которых я добралась сейчас: невероятно сложные в своей гениальной простоте, сверкающие, как бриллианты, незамутнённые и чистые, как родниковая вода. Их не творил человек – они жили собственной жизнью задолго до него, и оставалось лишь придать им форму так же, как скульптор придаёт форму куску мрамора, чтобы высвободить дремлющую в нём жизнь. Наверное, так музыканты восхищаются гениальными симфониями, а художники полотнами да Винчи… хотя последнего я никогда не понимала – и с чего все с ума сходят от обычной улыбки какой-то там женщины? То ли дело формулы!

Когда вошёл Лод, я сидела в кресле и разбиралась в одной из последних рунных цепочек, изящной и многослойной, как нервная система. Ловушка Брёлайве, вызывавшая у жертв приступ безумия, заставляя поверить, что на тебя напал твой злейший враг. Но каждый удар, который в своих фантазиях ты наносил призрачному недругу, в реальности доставался тебе самому.

Конец при таком раскладе был немного предсказуем.

– Всё учишься? – Колдун встал рядом, с интересом вглядываясь в книгу.

– В этом мире у меня мало других занятий. Как план?

– Осталось лишь подгадать правильный момент. Думаю, он наступит завтра.

– Мне с вами можно?

Он слегка усмехнулся:

– Тебе – всегда и везде.

– Даже так? А как насчёт мест, в которые мне идти слишком рискованно? Я же не могу за себя постоять.

– Зато я могу. И всегда сумею позаботиться о том, чтобы ты была в безопасности.

Это не было ни бахвальством, ни даже обещанием. Простая констатация факта, как и многое из того, что он говорил.

Одна из черт, которые мне в нём так нравились.

– Хорошо, что эмер Айкатт не таит на тебя зла, – неожиданно вырвалось у меня. – За Артэйза.

– А, так вы всё-таки видели совет.

– Да, и… вы с Альей казнили Артэйза из-за меня, а меньше всего я хотела…

– Ты тут ни при чём. – Он не успокаивал меня: просто излагал положение дел. – Артэйз нарушил закон и запятнал честь дома. Честь для дроу имеет огромное значение. Все понимают решение, которое принял Алья, и уважают выбор, который сделал эмер Айкатт.

– Кроме Лундвинэла, видимо.

– Он тоже понимает, что Артэйз сам вырыл себе могилу. И не таит злобы ни на отца, ни на своего Повелителя.

– А на тебя?

Лод помолчал. И ещё помолчал: выдерживая странную, удивившую меня паузу.

Но всё-таки ответил.

– После того, как я убил его младшего брата… да, – и легонько пожал плечами. – У будущего супруга Морти определённо осталось ещё меньше причин меня любить.

* * *

Повелитель дроу вошёл в комнату пленных без стука, лёгкой неслышной походкой. Светлые даже не сразу заметили его появление.

Алья посмотрел на кровать, где принцы о чём-то переговаривались с Восхтом. Потом на камин, у которого сидела Криста, критично разглядывавшая себя в ручном зеркальце. Когда она, заметив отражение дроу, испуганно обернулась, тот уже непреклонно, без оглядки двинулся вперёд – к стулу у окна, где восседала Навиния, вяло наблюдая за бегавшим по столешнице паппеем.

Принцессу не насторожила даже тишина, внезапно повисшая в комнате. Она повернулась к двери, лишь когда тень Повелителя дроу упала на стол, и медленно подняла глаза, встречая его взгляд.

На пару секунд в комнате застыли все и всё, кроме паппея, настороженно шевелившего усами.

Следом Алья поклонился: не просто кивнул – изящно и низко изогнул стан.

– Принцесса, я прошу у вас прощения за своё… неподобающее поведение, – произнёс он ещё прежде, чем выпрямиться. Мягко, но без всякого заискивания. – И чтобы сгладить то напряжение, что возникло между нами, вы отобедаете со мной.

Тонкие ноздри Навинии дрогнули.

– Я? С вами? Нет, благодарю. – Она надменно вздёрнула подбородок. – И после того, что вы сделали, вы ещё смеете…

Вдруг замолчала – и, подчиняясь движению руки Альи, покорно поднялась на ноги.

– Это было не приглашение, – уточнил Повелитель дроу, галантно подхватывая принцессу под руку, – а приказ.

Дэнимон гневно выпрямился, явно намереваясь соскочить с кровати:

– Если она не хочет никуда идти, ты не…

И осёкся, получив тычок под рёбра от брата, а также неожиданно неодобрительный взгляд Навинии, резко повернувшей голову в сторону бывшего жениха.

Судя по этому движению, на ментальном поводке её уже никто не держал.

– Вижу, возражения исчерпаны? – прохладно осведомился Алья. – Чудно.

Он чинно повёл принцессу к двери, оставляя светлых смотреть им вслед. Кристу – с сочувствием, Восхта – с опаской, Дэнимона – с непониманием и Фаника – со странной насмешкой в коричных глазах.

– Я решил, что излишние церемонии ни к чему, – изрёк Алья, пока парочка спускалась по винтовой лестнице, – а потому обедать будем в моей башне.

Навиния ничем не показала, что услышала его, и дальше оба шли молча, тихо ступая мягкими туфлями по мрамору, точно попадая в ритм шагов друг друга.

Убранство башни Повелителя разительно отличалось от башни Лода. Вместо светлых бежевых тонов – тёмно-фиолетовые, вместо простой и незатейливой мебели – изящные изгибы и затейливая резьба. Предметов обстановки в просторной круглой комнате было немного. Посредине стоял накрытый овальный стол, и в серебре приборов светлячками мерцали отражения свечей. Любезно отодвинув перед принцессой кресло, Алья дождался, пока она сядет, и прошёл к другому концу стола, чтобы занять место напротив неё.

– Какое ауменье[5]5
  Некрепкий спиртной напиток на основе цветов (ридж.).


[Закрыть] предпочитаете? Фиалковое, розовое, липовое?

Навиния молчала, глядя на свою тарелку, накрытую серебряным колпаком.

– Думаю, розовое придётся вам по вкусу, – заключил дроу. – Йон, ты слышал.

Иллюранди вынырнул из теней спустя несколько секунд: брат-близнец Акке, только волосы чуть короче. В руках у него была бутыль, уже откупоренная. Ловко, не пролив ни капли, слуга Повелителя наполнил бокал принцессы; снял колпак с тарелки, в которой оказалась золотистая рассыпчатая крупа, похожая на рис, и запечённая с травами ножка какой-то птицы; мгновенно переместился к Алье, повторив все предыдущие действия, – и исчез так же быстро, как и появился.

– Ешьте, – сказал дроу, когда они с Навинией вновь остались одни.

Та подняла глаза, пристально глядя на хозяина башни, даже не думая притрагиваться к приборам.

– Не заставляйте меня принуждать вас даже к таким простым вещам, – Алья проговорил это почти ласково. – Чем моя трапеза хуже той, что ждала бы вас в комнатушке, которую вы вынуждены делить со своими светлыми друзьями?

Опустив голову, принцесса тонкими пальчиками подняла со стола небольшую трезубую вилку, и Повелитель дроу удовлетворённо взялся за нож.

Некоторое время ели в тишине.

– Думаю, вам будет любопытно услышать, – наконец невзначай заметил Алья, отрезая маленький кусочек мяса, – что ваш Совет, стоило ему узнать о вашем пленении, обратился к Первому Советнику… бывшему, конечно, – тому, которому вы в своё время устроили отставку… с просьбой взять на себя управление страной в это тяжёлое и горестное время. И тот, недолго думая, согласился.

Навиния ела, опустив глаза. Неторопливо и аккуратно, ничем не проявляя, что слышит сотрапезника.

– Первый Советник целиком и полностью одобрил решение, принятое за вашей спиной ещё несколько месяцев назад: в грядущей войне предоставить эльфам всевозможную помощь. Войска – в первую очередь. Людей ведь теперь всё это касается не меньше, чем Детей Солнца. – Алья отправил в рот крохотную порцию крупы. Тщательно прожевал, прежде чем заговорить дальше. – Армию поведёт лично Хьовфин, и людей отдадут под его командование. Конечно, у них будут свои военачальники, но главнокомандующим назначен Повелитель эльфов. Подозреваю, что ваш народ пойдёт в авангарде – на убой. Обезвреживать собой наши ловушки, чтобы эльфы могли пройти следом, по их телам. Жертвуют обычно наименее ценным материалом, а людей куда больше эльфов, несмотря на все старания Тэйранта, приложенные в своё время. – Отложив вилку, дроу взял в руку бокал. – Вы ведь, не в обиду будет сказано, плодитесь, как кролики.

Принцесса молчала, но почему-то продолжала пилить давно уже разрезанный кусок.

– Конечно, сразу коронацию вашему преемнику, которого подыскал Совет, не устроят. – Откинувшись на спинку кресла, Алья задумчиво покачал бокал в ладони; ауменье отливало земляникой, и тонкие всплески, достающие почти до края бокала, напоминали прозрачные розовые лепестки. – Наверное, сначала дождутся конца этой «войны», как они её называют. Я склонен именовать то, что они собираются сделать, бойней. И наверняка ваши советники предполагают, что вы либо уже мертвы, либо скоро умрёте. Либо погибнете, когда светлые будут штурмовать наши города. Совершенно случайно, конечно же. – Дроу поднял бокал на уровень глаз, насмешливо салютуя принцессе. – Должен вас поздравить: требовалось приложить массу усилий, чтобы советники признали, что вас проще убрать, чем присмирить. Достойно уважения. И, полагаю, сейчас ваш Совет дружно благодарит богов за наше своевременное вмешательство.

Вилка, выпавшая из руки Навинии, ударилась о тарелку с глухим звяканьем.

– Вы говорите о моих советниках так, будто чем-то лучше них. А вы… вы ещё хуже, – она наконец вскинула голову, взглянув дроу прямо в глаза, и голос её леденило презрение. – Все мужчины одинаковы. Все вы не воспринимаете нас всерьёз. Мы для вас любимые постельные игрушки, утробы для ваших детей, но не более. Даже если вы подчиняетесь нам, то лишь формально: не потому что уважаете, а потому, что так надо. И даже подчиняясь, на самом деле пытаетесь нами управлять.

Алья задумчиво облокотился на ручку кресла, подперев голову свободной ладонью.

– Я лучше ваших советников хотя бы потому, что мне дорог каждый мой подданный. Каждый. То, что иногда мне приходится осуждать кого-то из них на смерть, этого не отменяет. – Не сводя глаз с лица принцессы, он пригубил сладкий цветочный напиток. – Позвольте угадать. Вы считаете, что мужчины и женщины абсолютно равны, и то, что в мире властвуют мужчины, а женщин допускают к правлению лишь в исключительных случаях, ужасно несправедливо.

– Вы ничем не лучше нас. Как правило, вы сильнее, но ум не имеет никакого отношения к силе. – Губы принцессы изогнулись в пренебрежительной улыбке. – И страсти затмевают вам разум куда успешнее, чем нам.

– Многие мужчины не в силах устоять перед женскими чарами, не спорю. Но я знавал и не одну девушку, для которой желания перевешивали все доводы разума.

Ответная улыбка Альи граничила с усмешкой, и Навиния, вдруг смутившись, опустила глаза.

– Вы мыслите так же узко, как все мужчины, которых я знала, – видимо, она предпочла сменить тему. – К примеру, меня вы, как и Совет, считаете никудышной правительницей.

– Откровенно говоря, да, – легко согласился Алья. – Но не потому, что вы женщина, а потому, что вы объективно отвратительно управляли страной. Будь на вашем месте мужчина, я сказал бы ровно то же про него. Впрочем, я читал о великом множестве дрянных правителей, и вы далеко не худший пример. Вы хотя бы искренне желали блага для своего народа: эта милостыня, визиты в лечебницы, борьба с разбойниками… прекрасные устремления, – подобная похвала из его уст почему-то не звучала похвалой. – Вы делали лучшее, на что способны, и не ваша вина, что вы не способны на большее. В конце концов, грешно было бы забивать столь очаровательную головку скучными политическими соображениями.

Последнее он произнёс без насмешки, без укоризны. Просто и абсолютно серьёзно.

– Значит, вы считаете, что я глупа.

– Вовсе не обязательно быть глупым, чтобы не годиться в правители. Без Лода мне бы тоже пришлось тяжело. – Алья сделал ещё один маленький глоток. – Я признаю, что женщины могут соперничать с мужчинами очень во многом, если не во всём. Моя сестра помимо того, что она бесконечно лучше, чище и добрее меня, владеет мечом несравненно искуснее. Та девочка, что помогла нам пленить Дэнимона, столь же умна, как Лод, а его ум не сравнить с моим. Но хороший правитель – не тот, кто хорош во всём, а тот, кому хватает мудрости понять, что он не в силах в одиночку разобраться со всем; и, разглядев тех, кто сможет помочь ему наилучшим образом, поставить их на нужные места, пусть даже вопреки правилам и предрассудкам. Самодурство ни к чему хорошему не приводит, ведь нужно думать не только о настоящем, но и о будущем. Все мы смертны, рано или поздно, а если всё держится на одном элементе, пусть даже исправно работая… что будет, когда этот элемент исчезнет? – он рассеянно взмахнул рукой. – Мы с вами чем-то похожи. Волей богов нам пришлось сесть на престол и сделать это очень рано. Но вы так и не признали, что нуждаетесь в помощи кого-то, кто мудрее и взрослее вас, и в этом была ваша главная ошибка. Вы решили всё взвалить на себя, и на себя одну, и тут редкий мужчина выдержал бы. Не говоря уж о юной девушке, одарённой многими талантами, но не теми, что идеальны для Повелителя.

– Мы с вами… – Навиния гневно тряхнула головой, и волосы её всплеснулись тёмной волной. – Да что вы обо мне знаете?!

– О, очень многое. Вы даже не подозреваете, насколько. – Дроу смотрел на принцессу поверх стеклянной кромки бокала, и в полумраке его глаза казались матово-бархатистыми. – Хотите, расскажу?

– Извольте, – она саркастично скрестила руки на груди. – Хоть посмеюсь.

Алья лениво прикрыл глаза.

– Что ж… не буду пересказывать скучные факты, о которых я осведомлён прекрасно. Думаю, вам куда любопытнее будет послушать другое. Видите ли, я всегда считал, что лучший способ убедительно обмануть – сказать правду, приправив её толикой лжи. И то, что вы говорили Лоду про «сладких придворных мальчиков», когда пытались его соблазнить… вот вам, к слову, пример мужчины, который в любой ситуации думает верхней головой… заставило меня сделать интересные выводы. Позже они подтвердились теми вашими беседами с друзьями, что я слышал, и реакцией на то, что я с вами сделал.

– Ну да, вам ведь есть с чем сравнить мою реакцию, – Навиния заметила это со странной бесстрастностью. – Это доставляет вам удовольствие, вспоминать всех, кого вы замучили? Их крики и мольбы?

Алья не вздрогнул. Даже глаз не открыл. Лишь голос стал чуть глуше, когда он ответил:

– Нет. Что угодно, но не удовольствие. И потому я стараюсь о них не вспоминать. – Когда Повелитель дроу всё же посмотрел на принцессу, взгляд его был пристальным. – Но все боялись меня… кроме вас. В вас не было страха. Ни капли. Ни разу при взгляде на меня.

Ему не удалось скрыть уважения, скользнувшего в этих словах, и собеседница улыбнулась ему в ответ с лёгким снисхождением.

– Я – Повелительница Навиния из рода Сигюр. Я одолела шайку Кровавого Роба, сгубившую сотни невинных жизней, и Жестокого Эйна, который убил на своём алтаре две дюжины детей. Поверьте, вы – далеко не самое страшное, что я видела в жизни.

– Я никогда не сомневался, что многое в этом мире куда страшнее меня. И никогда не стремился пугать. Больше, чем нужно, по крайней мере. Страх – хороший рычаг управления, но когда твой трон держится лишь на нём, в какой-то миг он начнёт шататься. Страх, уважение и любовь – они должны идти рука об руку. – Алья помолчал. – Повелительница Навиния из рода Сигюр, – повторил он затем, точно стараясь распробовать каждое слово на вкус. – Да, это то, что вы есть. И в этом вся ваша беда.

Улыбка не сошла с губ Навинии, но чуточку выцвела.

– Моя беда?..

– Всю жизнь вам подчинялись. Не потому, что считали ваши приказы, ваши желания верными, а потому, что вы были той, кому надо подчиняться. И вы позволяли себе всё больше и больше в надежде, что рано или поздно найдётся тот, кто сумеет сказать вам «нет». – Алья смочил губы крохотным глотком розового напитка. – С детства вас ненавязчиво пытались оттеснить от престола, по праву принадлежавшего вам. Для вашего же блага. Власть, да тем более в такое нелёгкое время, – бремя, которое делает с людьми страшные вещи, и опекавший вас Советник прекрасно видел, что вы для него непригодны. Он хотел, чтобы вы прожили счастливую жизнь, занимаясь лишь тем, в чём вы действительно преуспеете и что вам действительно по сердцу. Но вы видели в этом козни и интриги и вбили себе в голову, что во имя светлой памяти родителей обязаны править самостоятельно. Объясняли снисхождение окружающих лишь тем, что вы не родились мальчиком, и в какой-то момент поняли, что можете обратить свой недостаток в оружие. – Дроу сделал ещё один глоток. Речь его была спокойной, размеренной и совершенно отстранённой. – Постель для вас была не столько удовольствием, сколько средством достижения цели. Согласен: при должном умении это хороший способ управлять мужчинами. Вы пользовались любовниками для своих нужд, в глубине души презирая за то, что они играют по вашим правилам. А когда острая надобность в их услугах отпала, вы принялись придумывать им новые правила, поднимать планку, испытывать их гордость… и постоянно искали что-то, чего никак не могли найти. Поэтому вы ухватились за Дэнимона, ведь он был первым, кто посмел взбунтоваться. Пусть не открыто осечь вас, а просто сбежать – воистину мужской поступок, ничего не скажешь, – но для вас это было проявлением похвального своеволия. Забавно, но бедный мальчик так и не осознал, что побегом лишь разжёг ваш интерес… его брат, похоже, понимает вас куда лучше. А сами вы мните себя такой взрослой, такой умной, такой самостоятельной, – но вам всего девятнадцать, и в глубине души вы несчастная романтичная девочка, живущая в сказке, которую вы сами себе придумали. Про злобного интригана-Советника, про бедную венценосную сиротку, выросшую в храбрую воительницу, защитницу слабых и убогих… и про прекрасного принца, который никак не может прийти и спасти её от всех, кто её окружает, но с кем она чувствует себя в ловушке.

Алья смолк. По взгляду его видно было, что он ждёт ответа, однако Навиния не торопилась этим воспользоваться: просто сидела молча.

И больше не улыбалась.

– А потом появился я, – сказал дроу, поняв, что не дождётся возражений, – и вы нашли то, что искали. И на самом деле вам абсолютно всё равно, чьей кровью залиты мои руки, не отрицайте. Дело даже не в том, что вам понравилось, что я сделал с вами – а в том, что для вас это был первый поединок, который вы проиграли. Ведь всю свою жизнь вы искали именно это. Того, кто возьмёт над вами верх.

Принцесса снова промолчала. Лишь взяла в руки бокал, всё это время ждавший своего часа; кошачьи глаза дроу внимательно следили, как хрусталь касается её губ, почему-то пересохших.

Сделав пару глотков, Навиния неторопливо вернула бокал на парчовую скатерть. Изогнув кисть изящным, бесконечно выверенным движением, аккуратно промокнула губы шёлковой салфеткой.

– Как я и думала, – небрежно проговорила она. – Ничего вы обо мне не знаете. – И, уронив салфетку обратно на стол, с достоинством встала. – Я насытилась. Не будете ли так добры сопроводить меня обратно?

В свою очередь отставив бокал, Алья безмолвно поднялся на ноги. Вновь подхватив под руку принцессу, не думавшую сопротивляться, повлёк её к лестнице.

Обратно тоже шли молча, не глядя друг на друга, и глаза обоих туманила непроницаемая задумчивость.

– Дальше я сама, – бросила Навиния, когда Алья открыл дверь в башню колдуна.

– Как пожелаете, – равнодушно ответил тот. – Я всё равно узнаю, если вы не дойдёте до своих покоев.

Фыркнув, принцесса встала на первую ступеньку. Недоумённо посмотрела на пепельно-серые пальцы, даже не думавшие её отпускать.

В следующий миг дроу, шагнув вперёд, резким движением привлёк девушку к себе.

– Если б вы принадлежали мне, я никогда не стал бы вас с кем-то делить, – сказал Алья: его глаза сделались чёрными, как мгла безлунной ночи, с узким янтарным ободком вокруг широких зрачков. – И убил бы каждого, кто посмел претендовать на вас.

Он почти шептал, но в этом шёпоте не было беспомощности – дроу просто понизил голос до предела, до завораживающей интимности.

– Таковы были мои желания. – Навиния стояла, замерев, почти прижавшись к нему: из-за того, что она успела шагнуть на ступеньку, их лица были на одном уровне, в опасной близости. Принцесса смотрела на Повелителя дроу из-под веера длинных ресниц, со странной смесью дерзости и беспомощности, и слова ответа выдохнула почти в его губы. – Разве это не естественно, потакать желаниям того, кого любишь? Ради его счастья?

– Порой мы не понимаем ни того, чего на самом деле хотим, ни того, что на самом деле принесёт нам счастье. И, кажется, в наше дивное свидание вам вполне хватило меня одного.

– Вы просто собственник и эгоист, раз думаете, что вправе навязывать кому-то своё видение его счастья. – Принцесса предпочла проигнорировать его последние слова. – Всех, кто побывал в моей постели, я хотела сама. Если б я принадлежала вам, но захотела другого, вы бы и меня убили за это?

– О, нет, что вы. Не убил. Отнёс бы в спальню и учил уму-разуму до тех пор, пока вы не выкинули бы из головы всякую ерунду. А потом учил дальше, пока не попросили бы пощады, дав мне понять, что урок усвоен. – Наконец разжав пальцы, дроу отступил на шаг, чтобы отвесить церемонный поклон. – До скорой встречи, принцесса.

Когда он закрыл дверь, оставляя Навинию в полутьме витого лестничного колодца, девушка ещё пару секунд смотрела на чёрное дерево. Отвернувшись, поднялась вверх на две ступеньки – и опустилась на третью так резко, будто ей в один миг отказали ноги. Долго сидела, прикрыв лицо ладонями, зарыв кончики пальцев в волосы, и компанию ей составляло лишь её одиночество да тишина, не нарушаемая ничем.