Текст книги "Интегрировать свет"

– А что за драконьи жемчужины?

Принцесса печально улыбнулась.

– Величайшее сокровище нашего народа. Вернее, когда-то было им. Не задумывалась, откуда мы берём еду, которую под горами, как ты понимаешь, достать довольно трудно?

– Ну, скот может пастись в горах…

– А хлеб?

– От лепреконов.

– Одной помощью от лепреконов целый народ не прокормишь, – справедливо заметила Морти. – Драконьи жемчужины – камни, которые можно найти только в желудке дракона. И ценят их не столько за неоспоримую красоту, сколько за уникальные магические свойства: приумножать то, с чем они соприкасаются. Опусти жемчужину в горшок с двумя зёрнышками пшеницы, и через час он наполнится зерном до краёв.

Я невольно присвистнула, пусть и неумело.

Ничего себе артефактик.

– Да, это великая ценность. – Морти правильно истолковала мою реакцию. – И добывал её в основном наш народ. Мало кто может справиться с драконом, и тут недостаточно одной эльфийской ловкости. Пока жемчужина пребывает в желудке дракона, она даёт ему недюжинную силу, здоровье, а также способность почти мгновенно заживлять любые раны.

– Я думала, драконы сами по себе такие сильные.

– Мы тоже так думали. Но опытным путём выяснили, что нет.

– А если жемчужину проглотит человек или дроу? – я с энтузиазмом прикидывала потрясающие возможности подобного имплантата.

– Что нормально для драконов, смертельно для нас. Человек, эльф, дроу или лепрекон – кто бы из них ни проглотил жемчужину, он умрёт.

– Жаль, жаль. – Я разочарованно покачала головой. – Но вещь всё равно прекрасная. И как давно стараниями охотников за жемчужинами перевелись драконы?

– Дракон, который когда-то пообедал отцом Тэйранта, был одним из последних представителей своего вида, так что… лет триста назад.

– Логично.

– Увы. – Морти провела серым пальцем по корешку книги, так и лежавшей у неё на коленях. – Жемчужины бывают разных видов, и один вид работает с определённым… типом вещей. Те жемчужины, что приумножают зерно, не приумножат вина в кувшине, и наоборот. Виды различаются цветом: золотые – для зерна и муки, белые – для молока, мёда и воска, розовые – для спиртного и масла… Все они довольно распространены, и даже сейчас штук десять таких есть в каждом городе дроу. – Голос принцессы окрасила горечь. – Их всего-то три, и Мьёркт – самый большой.

– А каких нет? – задала я напрашивавшийся вопрос.

– Редких. Тех, что находились в одном драконе из ста. Тех, что наш народ оставил в наших городах, когда дроу бежали под горы. Тех, что потом достались светлым в качестве военных трофеев. – Морти отстранённо смотрела прямо перед собой. – Зелёные жемчужины, которые делают несказанно плодородной почву, если их туда закопать, а любой водоём – источником чистейшей питьевой воды. Серые, которые можно опустить в жидкий металл – и неважно, золото это, серебро или сталь, но жемчужина приумножит его. – Хм, а это отчасти объяснило бы волшебные горшочки с золотом, которые в легендах приписывают лепреконам. – И чёрные, которые взаимодействуют с магическими веществами. Такими, как зелья…

– Или волшебная пыльца, – закончила я.

– Именно.

И впрямь полезные вещицы.

– И что, их совсем-совсем?..

– Пара зелёных у нас осталась. Одна серая, благодаря которой мы и можем расплачиваться с лепреконами. Ведь цены они обычно объявляют… если б не думали, что мы располагаем исключительно тем золотом, что можем вручную добыть под горами, объявляли бы ещё в три раза больше. Мы пытались заполучить редкие жемчужины обратно, но светлые слишком хорошо их охраняют. А все чёрные и вовсе достались лепреконам.

– И почему это так страшно?

– У лепреконов невозможно ничего украсть. Это знают все испокон веков. – Морти, нагнувшись, почесала за ухом Бульдога: пёс грустно смотрел на нас, сидя у ножки кресла. – У лепреконов своя, особая магия, которая позволяет надёжно защитить то, что принадлежит им. К примеру, та сокровищница Повелителя, которую упоминал посол… Оттуда нельзя вынести ни один предмет, если ты не лепрекон. Сокровищница просто не даст тебе выйти.

– А что мешает захватить какого-нибудь лепрекона в заложники, надеть на него ошейник и приказать вынести жемчужины?

– Если лепрекон понимает, что выносит предмет из сокровищницы незаконно, его тоже не выпустит.

Да уж. И впрямь интересная магия.

– А снять чары, наложенные на сокровищницу, никак нельзя?

– Многие пытались. Ни у кого не вышло. Даже у самых могущественных магов в истории Риджии. Надёжная защита от расхищения, согласись.

Я нехотя кивнула. Хотя сдаваться не собиралась. Может, местные и верят в непреложность закона «У лепреконов невозможно ничего украсть», но я не склонна принимать что-либо на веру. Гипотезу Пуанкаре тоже когда-то внесли в список задач тысячелетия[4]4
  Задачи тысячелетия – семь математических проблем, решение которых до сих пор не найдено; гипотеза Пуанкаре – математическая гипотеза, которую внесли в список задач тысячелетия, но в конце концов её решил российский математик Григорий Перельман.


[Закрыть], и прежде чем признать задачку с жемчужинами неразрешимой, я хотя бы попытаюсь поискать решение.

На досуге.

– Я знаю Лода. Он не рассчитывал, что лепреконы согласятся отдать жемчужины. Да они и не нужны нам… не для того, чтобы предотвратить войну, по крайней мере. – Морти поднялась на ноги, и Бульдог радостно вскочил вместе с ней. – Проведаешь Фаника со мной?

Предложение было неожиданным – и настойчивое дружелюбие со стороны принцессы настораживало меня всё больше и больше.

– А разве не разумнее будет дождаться Лода?

– Нет нужды. – Принцесса вскинула руку, и на пальце её блеснуло управляющее кольцо. – Взяла у Альи до совета. Не думаю, что в нём возникнет нужда, но осторожность не помешает.

Поразмыслив, я всё-таки встала:

– С радостью составлю вам компанию.

Как справедливо заметил Пьюзо, друзей надо держать близко, а врагов – ещё ближе. И пока я не знаю, к какой категории относить Морти, отдаляться от неё определённо не стоит.

Мы спустились в гостиную, сопровождаемые цокотом когтей Бульдога, и там нас ждал сюрприз – в лице Навинии, сидевшей в кресле с отсутствующим видом. Паппей деловито умывался у неё на плече; я покосилась на пса, но тот, к счастью, прямиком посеменил под тот самый стол. Видимо, не заметил грызуна.

– Приветствую, принцесса, – любезно произнесла Морти.

Навиния покосилась на неё. Молча опустила взгляд, вновь уставившись в пол.

– Я понимаю, вам пришлось нелегко. И понимаю, как вся эта ситуация вас печалит. – Морти говорила с неудавшейся соблазнительницей Лода так мягко, так дружелюбно, с таким искренним желанием подбодрить, что я в очередной раз устыдилась своих подозрений – и в очередной раз захотела подрисовать над её головой нимб. – Но вам не стоит сидеть здесь в одиночестве, избегая общества ваших друзей. Если хотите…

– Давай, издевайся, – когда Навиния резко повернула голову, Морти растерянно смолкла. – Мало тебе того, что меня и так смешали с грязью? Ещё решила добавить?

Ресницы принцессы дроу дрогнули крыльями чёрных бабочек.

– Давай, наслаждайся. Торжествуй, – издёвка в улыбке Навинии чудесно гармонировала со злой напевностью её голоса. – Да, я уничтожена. Твоим братцем и своими людьми. Мне показали моё истинное место. Тебе ведь это по нраву, правда? Унижение твоего врага, унижение той, кто посягала на твоего любовничка. Ты считаешь, что я получила по заслугам. – Она окинула меня взглядом, презрительность которого почти кристаллизовалась в воздухе. – Вы обе считаете.

Только тут я вспомнила, что Морти до сих пор не знает о происшествии в гостиной. И мне почему-то не хотелось, чтобы это изменилось.

Наверное, потому что Лод тоже явно этого не хотел.

– Видимо, лучшее, что я теперь могу сделать, – умереть. Жить мне отныне незачем, а смерть моя хоть кого-то порадует. – Вдруг растеряв всю злобу, Навиния ссадила паппея на столешницу и обречённо подпёрла голову рукой: печальная и прекрасная дева, готовая к встрече с голодным драконом. – Заколоть себя мне не дадут, но, может, смогу улучить момент и выброситься из окна. Надеюсь, эта башня достаточно высока, чтобы от моего тела мало что осталось, ведь ждать достойных похорон от тёмных…

Я смотрела на паппея, осторожно обследовавшего стол.

Пытаясь понять, на кого рассчитан весь этот театральный пафос.

Не могу отделаться от смутного ощущения, что всё это – спектакль. Только вот для кого? С чего Навинии хочется предстать в наших глазах трагической героиней? Хотя… роль можно играть не только для публики. Иногда мы играем их для самих себя, и многие обманывают себя куда чаще и успешнее, чем других.

Кажется, принцессе не так просто смириться с тем, что страшное унижение не сильно-то её унизило. Судя по взглядам, которые она бросала на Алью… да только это неправильно, и Навиния прекрасно это понимает. Поэтому присовокупила к истинной печали по поводу предательства советников мнимую печаль по другому поводу – и предстала «правильной» даже в собственных глазах. А играть роль куда приятнее и проще, если у тебя есть зрители. В данном случае мы.

Только вот в любую игру можно играть вдвоём.

– Боюсь вас разочаровать, принцесса, но после падения от вашего тела останется очень даже много всего. Хотя состояние у него будет… хм, а любопытная задачка выходит. – Я заинтересованно провела пальцем по переносице, поправляя очки; мысли на автомате складывали формулы, а губы – слова. – Нам нужно найти силу удара вашего тела о землю. Масса тела… думаю, килограммов шестьдесят. Сопротивление воздуха не учитываем, в данном случае оно ничтожно. Притяжение в Риджии явно соответствует земному, тогда ускорение свободного падения тоже. Высота башни, насколько я помню, около тридцати метров… и итоговая скорость тела перед столкновением будет примерно двадцать четыре метра в секунду.

На самом деле приблизительно 24,259. Я вопиюще округляла тысячные, которые вычисляла в уме, – но по многим причинам расчёту всё равно суждено было вый-ти весьма приблизительным, так что я решила оперировать целыми числами.

Решать задачу на риджийском было любопытной языковой практикой. Пусть даже некоторые слова приходилось проговаривать на русском, потому что вряд ли в риджийском для них имелся перевод.

Но даже с переводом принцессам моя речь наверняка не стала бы яснее.

– Время удара рассчитаем, поделив высоту тела на скорость перед ударом. Предположим, вы падаете плашмя, и с вашими объёмами максимальная высота… примерно 0,3 метра. Получаем где-то 0,012 секунды…

По-хорошему время удара требовалось вычислять экспериментально. И хотя за время моего обучения из окна прыгал даже не один студент – то любовь несчастная, то сессия заваленная, – я ни разу не наблюдала за этим лично. Наверное, к счастью, пусть с научной точки зрения это определённо был бы ценный опыт.

Однако придётся работать с тем, что есть.

– …а дальше всё элементарно: сила удара составит 115 200 ньютонов, и в весовом эквиваленте это 11,5 тонны. Значит, в итоге ваше тело будет в таком же состоянии, как если бы его на долю секунды придавило небольшим автобусом. Это такие металлические кареты в нашем мире, большие и о-очень тяжёлые. Но даже при подобном раскладе просто смыть ваши останки с брусчатки не получится, зато ваша голова… хм… малоприятное выйдет зрелище. – Конечно, я не была экспертом в подобных вопросах. Тушки и разбившихся, и раздавленных людей я имела счастье лицезреть только в кино, а киношникам свойственно искажать действительность в угоду эффектности. Но не суть. – В общем, подобным образом сводить счёты с жизнью решительно не советую. Для конца красивой легенды о несчастной светлой деве, замученной злым владыкой ужасных тёмных… конец весьма некрасивый. И грязный. В самом прямом смысле.

Наконец посмотрела в лицо Навинии – и то ли от того, что она честно пыталась вникнуть в смысл моих слов, то ли от того, что честно представила описанную мной картину, но с каждым мигом это лицо вытягивалось всё больше.

Бедняжка.

– Наука. – Я слегка пожала плечами. – Ничего личного.

Немую сцену прервал чей-то деликатный кашель, и когда я повернула голову, меня наградили усмешка Лода и ухмылка Альи.

Чёртова защита колдуна, скрывавшая все звуки с обеих лестниц! И как давно эти двое стоят у самого входа?

– Видимо, переговоры вышли короткими, – лукаво произнесла Морти, глядя на брата: похоже, она заметила парочку куда раньше меня.

– Ты же знаешь лепреконов, – скучающе откликнулся Повелитель дроу. – С ними особо не переговоришь.

– Но они любезно предложили нам помощь, – произнёс Лод. – Подробности расскажу потом.

«Если вы вдруг по каким-то причинам не воспользовались зеркальцем», – молча добавил его выразительный взгляд.

«И ты ещё в этом сомневаешься?» – ответила ему укоризна в глазах Морти.

– Приветствую, принцесса. – Колдун слегка поклонился Навинии. – Надеюсь, вы и ваш питомец пребываете в добром здравии. И всё же не собираетесь в ближайшее время менять это здравие к худшему.

Та кинула на него холодный взгляд, ясно выражавший глубочайшее презрение, но в ответ встретила непроницаемую улыбчивость. Попыталась проделать тот же фокус с Альей – и, не выдержав даже пары секунд, потупилась.

Ну да, если б на меня смотрели с заинтересованным вниманием хищника, прагматично прикидывающего из засады расстояние до жертвы, я бы тоже проиграла битву в гляделки. И если накануне во взгляде Альи, обращённом на принцессу, я читала немой вопрос – больше никаких вопросов в нём не было.

– Акке! Увы, но я не успела им воспользоваться, – без перерыва добавила Морти, обращаясь к брату, стягивая с пальца кольцо. – Вы тоже к светлым шли? Тогда возвращаю это тебе… Акке, будь добр, принеси мой ларец с лекарствами.

Последнее она вновь адресовала иллюранди, выступившему из теней в углу.

– А потом сделай так, чтобы здесь можно было сидеть вдесятером, – добавил Лод, кивнув на тот самый стол; и когда иллюранди поклонился и исчез вновь, колдун направился к дверям в комнату пленных. – Что ж, один совет мы провели. Настало время для другого.

Чуть позже я стояла, прислонившись к стене по соседству с Альей, и почти с умилением наблюдала, как Морти с ложечки поит Фаника лекарствами из пяти разных склянок. У самого принца руки дрожали так, что содержимое первой ложки, которую он гордо попытался принять сам, в итоге оказалось на подушке. Хорошо хоть не попало ни на батистовую рубашку, ни на штаны, в которых принц теперь сидел поверх одеяла.

Лицо Фаника утратило ту детскую припухлость, что я заметила неделю назад, и теперь он ещё больше походил на Дэнимона. Босоногий, худой, белокожий почти до фарфоровой прозрачности, прямые волосы укрывают острые уши непослушными тёмными вихрами – типичный эльф, если не считать непривычной масти.

– Ничего, зато через пару дней будете в полном порядке, – успокаивала пациента Морти, отмеряя очередную порцию лекарства из очередной бутылочки. Лод, который после осмотра нашёл состояние принца «сносным», кивнул в знак подтверждения. – Впрочем, если вы находите унизительным принимать лекарство из рук врага, могу поручить это кому-то из ваших друзей.

Фаник в ответ слабо улыбнулся, а я подумала, что тёмным можно выставлять Морти в качестве тяжёлой артиллерии. Трудно представить существо, которое, познакомившись с принцессой дроу, не проникнется к ней тёплыми чувствами.

Нет, одно такое, конечно, сидело сейчас в гостиной; но, в конце концов, для всякого правила обязано существовать подтверждающее исключение.

– Принцесса, тот, кто спас мне жизнь, мне если не друг, то точно не враг. И если вы считаете, что я унаследовал от отца исключительную гибкость взглядов, то ошибаетесь. – Фаник посмотрел на Лода. – К слову, примите мои извинения, что при нашем знакомстве желал вам издохнуть на месте.

– При тех обстоятельствах, в которых мы познакомились, это было вполне естественное пожелание, – любезно откликнулся тот.

– Да, но как было бы забавно, если б моё желание сбылось. – Принц покорно открыл рот, чтобы принять вот уже четвёртое зелье. – Кхм… Ведь в таком случае сейчас мой изуродованный труп лежал бы где-нибудь в Тьядри. Или где-нибудь здесь, не столь изуродованный, но, боюсь, меня бы это мало утешило.

И в такой ситуации он даже чувство юмора сохраняет? Надо же.

Его спокойствие оказалось для меня приятной неожиданностью. По рассказам Кристы почему-то складывалось впечатление, что Фаникэйл – мягкотелый инфантильный мальчик, тщетно пытающийся подражать сильному старшему брату. То, что его вслед за Дэнимоном угораздило влюбиться в Кристу, для меня лично служило свидетельством редкостной глупости.

Однако в том, как он вёл себя сейчас – во власти тех, кого всю жизнь считал врагами, когда весь его мир полетел к чертям, – не было ни глупости, ни инфантильности.

С другой стороны, что я слышала о нём до этого дня? Что он «слишком мягкий» – от Кристы. Что Хьовфин не слишком-то его любит – от неё же. Что он не больно хорош в бою – от неё и от Лода. Что он «благоразумный юноша» – от Лода, суждению которого я однозначно доверяла больше. Если поразмыслить, из всего этого вырисовывается типичная история о двух сыновьях, из которых один сильный, а другой умный. Однако отцы-короли частенько хотят видеть своих сыновей рыцарями без страха и упрёка, но не тихими книжными червями; и очень похоже, что для Хьовфина ум не являлся тем качеством, которое ценят превыше всего. Как, собственно, и для Кристы.

Но почему Фаник смутно напоминает мне кого-то знакомого?..

Словно почувствовав мой пытливый взгляд, младший принц посмотрел на меня. Я уже хотела отвести глаза, когда Фаник вдруг с усмешкой оглянулся на Восхта:

– А мы ведь говорили Вини, что твоя белая ведьма служит дроу.

Тот, устроившись на стуле у окна, лишь руками развёл. Словно извиняясь за принцессу, которая сейчас сидела в гостиной.

Белая ведьма?..

– Прошу прощения? – вежливо осведомилась я.

– Так тебя Восхт прозвал. Когда рассказывал нам с Вини, как ты похитила Дэна. – Фаник снова посмотрел на меня. Надо же, правильно истолковал мой вопрос. – Имя своё ты ведь ни ему, ни мне сообщить не удосужилась. А даже если бы сообщила, о ваши иномирные имена язык сломаешь.

– Понимаю. Можете звать меня «эй ты», я не обижусь.

Он не удивился. Лишь улыбнулся, как хорошей шутке.

– Неужели?

– В этом дворце меня называли и похуже.

– Может, хозяева дворца считают, что имеют на это право, но я здесь лишь вынужденный гость. – Фаник сощурился, и цвет его карей радужки вдруг напомнил мне о корице. – Предлагаю сойтись на Сноуи. Если верить Кристе, это близкий перевод твоего имени, верно?

Далась им эта «снежинка»!

– По-моему, «белая ведьма» подходит больше, – едко заметила бывшая сокамерница.

– Да какая из неё ведьма? – удивился Дэнимон. – При полном отсутствии Дара…

– Зато характер – ведьма ведьмой.

В ответ я прохладно усмехнулась.

– Зовите меня, как угодно, – и скрестила руки на груди. – А теперь предлагаю поговорить о том, что действительно важно.

– Ничего, девочка, – скучающе протянул Алья, – пускай детишки наговорятся. Они ведь давно не виделись.

Однако под внимательным взглядом Повелителя дроу «детишки» как-то разом посерьёзнели и притихли.

– Наговорились, – заключила я. – Тогда можно переходить к тому, кто всё-таки нанял ту троицу головорезов.

Светлые переглянулись. Так мрачно, что стало ясно: они не только обсуждали этот вопрос, но и пришли к каким-то выводам.

– Предлагаю переместиться в гостиную. Беседовать за столом будет однозначно удобнее. – Лод жестом пригласил всех выйти. – Принц Фаникэйл, ваше самочувствие…

– Если рассчитываете, что я это пропущу, можете не рассчитывать. – Эльф немедленно встал и, хоть его повело в сторону, легко и непринуждённо удержался на ногах. – Криста, позволишь тебя сопроводить?

Прежде, чем девушка успела ответить, Фаник подхватил невесту брата под руку – и, перенеся на эту самую руку большую часть своего веса, мигом перестал пошатываться.

– А… да, конечно. – Криста нежно улыбнулась. – Позволю.

Глядя, как они степенно идут к двери, я гадала, хватило ли у бывшей сокамерницы ума сообразить, что к чему, или для неё это явилось очередным проявлением безответной влюблённости «принца из френдзоны». В которой я, к слову, вдруг сильно засомневалась.

Вокруг того самого стола уже ждали трёхногие табуреты. Кресла Акке убрал к дальней стене, дабы освободить место, оставив лишь одно, которое занимала Навиния. Принцесса взирала, как мы рассаживаемся, с надменным спокойствием сфинкса. Бульдог благополучно исчез – видимо, предпочёл вернуться в лабораторию, – а паппей безмятежно спал, свернувшись клубочком на коленях принцессы. Когда незанятым остался лишь один табурет, каждый собравшийся за столом молча обвёл взглядом «сообщников». Четырёх тёмных, занявших одну половину, и пятерых светлых – на другой: Морти села по левую руку от Альи, Лод устроился справа, я примостилась рядышком – между ним и Фаником. Обычная смертная девчонка в обществе двух Повелителей, двух принцев, принцессы и трёх колдунов…

Забавно, что ни говори.

– Вы тоже думаете, что это был тэлья Фрайндин? – плохо скрывая волнение, внезапно поинтересовался Восхт.

Ага. Значит, светлые смогли сложить те же кусочки мозаики, что бросились в глаза нам с Лодом. Похвально.

Но именно потому, что они так сильно бросались в глаза, я и сомневалась, что эта догадка верна.

– Не ожидал, что вы примете этот ответ, – тихий голос Эсфориэля раздался прежде, чем я увидела, как эльф подходит к столу. – Здравствуй, Фаник. Рад, что тебе лучше.

– Принадлежность к твоей семье – не повод снимать подозрения. Особенно после событий, которые заставляют сильно переосмыслить отношение к некоторым членам семьи. – Принц широко улыбнулся. – Я скучал, дядя.

Эсфор сел по соседству с Морти, и впервые я наяву увидела на его губах по-настоящему тёплую улыбку.

– Не ожидал, что кто-то будет скучать по предателю и изменнику.

– Мы тут все теперь предатели и изменники, – безмятежно отозвался Фаник. – Правда, для светлых мы пока мученики, но только потому, что они сейчас нас не видят. Если б отец узрел нашу мирную беседу… Насчёт Дэна не знаю, а меня бы он точно прикончил на месте.

В его словах не было ни сожаления, ни горечи. Судя по всему, Фаник не особо страдал из-за отсутствия отцовской любви: просто взаимно не питал к дорогому папе тёплых чувств.

– Не преувеличивай, – поморщился Дэнимон. – Отец…

– Предпочёл бы видеть меня мёртвым, но не живым стараниями тёмных. Взгляни правде в глаза, Дэн. Возможно, я бы единственный раз в жизни заслужил родительское одобрение – если б очнулся в том подвале прежде, чем вы меня вытащили, и убил себя, дабы не попасть в лапы наследника Ильхта. – Младший принц непринуждённо прилёг на стол, положив подбородок на руки. – Всё ещё ищешь отцу оправдания? То, что он сделал с нами, ожидаемо, но никаких оправданий этому быть не может.

– Он сделал то, что должен был сделать хороший правитель, – в голосе наследника эльфийского престола прорезались непреклонные стальные нотки. – И если однажды, пощади Пресветлый, передо мной встанет подобный выбор – я надеюсь, что у меня хватит сил поступить так же.

– Он был бы хорошим правителем, если б не собирался отправить своих подданных на смерть в напрасной войне. Теперь, когда ты здесь – неужели ты не видишь, как отец заблуждался? Нет никакой страшной угрозы для всех светлых. Он сражается против врага, которого сам придумал. Против врага из собственной памяти. А настоящий враг, пользуясь его слепотой, все эти годы прятался у него под носом.

Восхт прокашлялся, явно решив замять разговор, пока братья не передрались.

– Мы не приняли этот ответ, тэлья Эсфориэль, – изрёк светлый колдун, – но он самый очевидный.

– Самый очевидный ответ редко бывает правильным, – заметил Лод. – Однако зачастую злоумышленники тоже это знают. И заметают следы, пользуясь этим.

– Изложи всё, что нам известно, – велел ему Алья.

В ответ колдун достал из воздуха дутое серебряное кольцо – то самое, что я видела вчера на запястье Фаника.

– Наёмники были осторожны, и в воспоминаниях Фаникэйла… к счастью, большую часть своего заключения он провёл без сознания, и воспоминаний этих было немного… я не обнаружил ничего, что могло бы навести на заказчика. Браслет тоже не поможет: он лишь служит доказательством, что на стороне заказчика исключительно сильный маг.

– Такое могущественное колдовство оставляет мощный след ойры. Всегда, – резко произнесла Навиния. – Его не замаскируешь обычными скрывающими чарами. И при должном мастерстве…

– Можно по ойре выйти на мага, который это колдовство сотворил. Да, я пробовал это сделать. Но на браслет явно наложили Лейндармальский заговор.

Судя по всему, принцессе это ничего не говорило. Мне тоже, но я мигом сообразила, что речь о каких-то чарах, маскирующих следы других чар.

Зато Восхт прекрасно всё понял – и недоверчиво расширил глаза:

– Лейндармаль? Но тогда этот маг должен обладать такой силой…

– Как наша милая принцесса. – Лод кивнул на Навинию. – По меньшей мере.

– Я? Если вы намекаете, что я…

– Вини, ну при чём тут ты? – раздражённо всплеснула руками Криста. – У Фрайндина как раз под рукой есть магичка, которая по силе наверняка превосходит даже тебя. Спасибо нашей белой ведьме, протащившей в Риджию эту рыжую… проблему.

– Всегда рада помочь.

– Насчёт «превосходит» мы ещё посмотрим, – нехорошо щурясь, пообещала Навиния. – При личной встрече.

Хм… если до этой встречи когда-нибудь дойдёт дело, впору запасаться попкорном. А лучше – принимать ставки и организовывать продажу билетов.

– Далее. – Лод непреклонно вернул нас к теме разговора. – Правду о том, что внезапное исчезновение принца и его невесты не является предсвадебным путешествием, среди светлых знали только Фрайндин и Фаник. Принц, вы ведь никому не говорили?..

– Чтобы отец меня уничтожил? – уточнил Фаник. – За то, что не помог брату усмотреть за невестой, за то, что не доложил о погоне брата за этой невестой, и за то, что малодушно отпустил брата одного? Даже несмотря на чётко выраженное пожелание, чтобы я тихо сидел в своей любимой библиотеке, ибо в погоне буду только обузой?

– Видимо, нет.

– Это был не первый побег Кристы. Если б я мог хоть на миг предположить, чем всё обернётся, то пренебрёг бы всеми просьбами Дэна и сразу побежал к отцу. Но я не предположил. И прислушался к просьбам, и нашёл правдоподобное объяснение про предсвадебное путешествие, и про то, что Восхту тоже потребовалось уехать по делам, и ему было с ними по пути… – уголок губ Фаника досадливо дрогнул. – Я и Вини долго пытался убедить, что ничего страшного тут нет. Найдутся, помирятся. Всё как обычно.

И было бы, как обычно, если б Кристу не понесло в горы дроу. И тогда бы все вы сейчас здесь не сидели – как и я.

Одна маленькая деталька, с лёгкостью порушившая карточный домик.

– А свой отъезд вы в итоге объяснили…

– Тем, что заскучал без друзей и в преддверии Солирдага решил развеяться вместе с Вини.

Солирдаг… насколько помню из местных книг, день прощания с летом, один из главных риджийских праздников.

– Но дяде вы, как и Дэн, сказали правду?

– Да.

– Это ещё ничего не значит, – робко возразила Криста. – Да, наёмники явно стали следить за вами с Вини, как только вы выехали из Солэна, но весь наш двор знал…

– Но дядя знал, что происходит на самом деле. И, зная это, ничего не сказал отцу. А он один из тех, кому открыт доступ к моему маячку, и обещал, что будет постоянно его проверять, раз уж речь идёт не о счастливом предсвадебном путешествии, – хмуро ответил Дэнимон. – Потому я и сказал ему правду. Рассчитывал, что в случае опасности дядя поднимет тревогу, и как только я пропал из виду… если б дядя сразу пошёл к отцу, наши гвардейцы были бы в Тьядри в тот же день. И нашли бы Фаника прежде, чем до него добрались наёмники, и прежде, чем Восхт и Вини попались в вашу ловушку.

– А я нахожу ситуацию ещё более интересной. – Фаник задумчиво стучал кончиком указательного пальца по столешнице: к счастью, стараниями Лода ногти у него уже отросли заново. – Если наёмники столь стремительно сели на хвост нам с Вини – с ними связались заранее. Каким-то образом их наниматель понял, что вскоре мы отправимся в Тьядри. И из этого можно сделать неутешительный вывод о том, что он прекрасно знал нас. Всех нас. Он шпионил за Кристой, узнал, что она у дроу… или хотя бы то, что она пропала в их горах, но выводы сделать нетрудно… а дальше понял, что Дэн отправится её выручать – и тоже попадётся. Он знал, что Вини неожиданно покинула своё королевство, и понял, зачем она сделала это. Он понял даже то, что я поддамся на её уговоры. И из всех эльфов мне известны лишь двое, которые могли предсказать всё это. – Он поднял взгляд, посмотрев на Эсфора. – Первый сейчас сидит за этим столом. Второй – тот, о ком мы говорим.

Умненький мальчик, ничего не скажешь.

Я вдруг поняла, кого он мне напоминает. Даже внешне, но в первую очередь – манерами, повадками, неизменной смешинкой в голосе и в глазах. Сашку, только повзрослевшего лет на пять-семь. Влюблённость не мешала мне замечать, что Сашка довольно инфантилен: излишняя забота со стороны разведённой мамы, помноженная на возможность вместо самостоятельной учёбы уютно устроиться на моей шее, нещадно его избаловала. А вот Фаника, который вряд ли старше меня, явно особо не баловали.

Судя по братцу, это пошло ему на пользу.

– Доводы убедительные. – Лод тоже смотрел на мальчишку с явным одобрением – чувство, крайне редко проявлявшееся в его взглядах на светлых. – Однако доказательств, что всё затеял именно тэлья Фрайндин, у нас нет. Это мог быть любой другой высокородный эльф, который хорошо вас изучил. И всё усложняет отсутствие мотива.

– Фрайну незачем так поступать, – тихо проговорил Эсфор. – Он всегда был лучшим из нас троих. И никогда не хотел править.

– Если бы хотел – убрал бы Хьовфина, а не его наследников, – кивнул Алья. – И он мог сделать это давным-давно. Но мы исходим из того, что злодеем двигала в первую очередь ненависть к нам, а не стремление получить личную выгоду. И всё, что он сделал – что сейчас, что восемнадцать лет назад, – он делал, чтобы спровоцировать светлых на новую войну.

– А брат мужа – один из тех, от кого Повелительница эльфов никак не ожидала бы отравленного ножа в спину, – негромко добавила Морти.

Фаник удивлённо вскинул брови:

– Вы думаете, что резню восемнадцать лет назад и моё похищение организовал один и тот же эльф?

Интересно. Так он тоже считает, что резню кто-то «организовал». Впрочем, если и Восхт понимал, что в официальной версии светлых есть сомнительные пункты…

Я рассматривала несколько вариантов. Начиная с того, что несостоявшийся убийца Фаника и состоявшийся убийца его матери – действительно разные лица, и заканчивая тем, что не совпадают даже личности организатора и исполнителя того старого убийства. Последний вполне мог оказаться лишь марионеткой в руках сильных мира сего.