Текст книги "Информационные риски и информационная политика Церкви XXI века"

Обилие и дисперсия информации развивает плюрализм мнений. Ценности размываются, наступает аномия. Люди ежеминутно подвергаются информационному воздействию со стороны ценностно разных смыслопроводящих структур. Множество пропагандистских схем, накопленных человечеством, включают варианты размещения материалов в средствах массовой коммуникации и организацию целенаправленных психологических кампаний посредством информационно-коммуникационных систем. С каждым днем программы управления информационными потоками совершенствуют методику предсказывания как близлежащих результатов, так и их последствия в дальнесрочной перспективе. Блокировать или минимизировать риски пропагандистских действий можно с помощью критичного восприятия информации, знакомства с разными точками зрения в отношении одного события, анализа фактов, изложенных независимыми друг от друга источниками.

В связи с тем, что Церковь заинтересована в интеграции своих постулатов в общественное мнение, в формирование идеологии, основанной на ее учении, в Московском патриархате приемлем такой способ воздействия на внешнюю среду, как идеология. Термин «идеология», сформулированный на стыке XVIII–XIX веков французским философом А. Дестют де Траси, изначально относился к сфере научного познания, изучающей идеи, их свойства, законы, отношения со знаками, всеобщие принципы и законы возникновения идей, благодаря чему устанавливаются твёрдые основы для политики, этики, воспитания. Идеология воспринималась как апогей философии французского Просвещения, объединившей самые яркие идеи эпохи: методические – Э. Кондильяка (последователя Дж. Локка) и предметные (сюжетные, актуализированные сотрудниками «Энциклопедии»; в Пруссии – И. Кантом).

Однако среди современников сформировалось пренебрежительное отношение к «идеологам» как к людям, «которые подходили к общественной жизни с точки зрения абстрактных принципов и ничего не понимали в практических вопросах реальной политики»[104]104
  Маннгейм К. Идеология и утопия / Перевод: М. Левина. М.: Юристъ, 1994. С. 28.


[Закрыть].

В XIX веке концептуальным звучанием данный термин наделил К. Маркс. Для него идеология – ложное сознание. По его мнению, мир состоит из идей, мыслей, принципов, идеологи же при этом, «не сознавая связи своих построений с материальными интересами определённых классов и, следовательно, объективных побудительных сил своей деятельности, постоянно воспроизводят иллюзию абсолютной самостоятельности общественных идей»[105]105
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные сочинения в 9 т. Т. 2. М.: Политиздат, 1985. – С. 39.


[Закрыть].

XX век можно назвать столетием борьбы идеологий, баталии разворачивались как на политическом фронте, так и в научном сообществе. В настоящее время нет единого понимания идеологии. Для одних она – средство проявления рационализации жизненно важных энергий различных классов[106]106
  Scheler M. Die Wissensformen und die Gesellschaft. Bern und Münch. I960. S. 170–175.


[Закрыть]. Для других – ложное сознание, частичное или тотальное, которое превращает идеи в функции их носителя и его конкретного положения в социальной сфере, что в конечном итоге может привести к изменению всех духовных элементов[107]107
  Маннгейм К. Идеология и утопия. С. 29–30.


[Закрыть]. Для третьих идеология связана с волей к власти[108]108
  Plessner H. Zwischen Philosophie und Gesellschaf. Bern, 1953. S. 221–240.


[Закрыть], для четвертых – с социальным действием[109]109
  Хоркхаймер М., Адорно Т. В. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. «Медиум» «Ювента». М., СПб., 1997. С. 16–60.


[Закрыть], для пятых – с методикой властных кругов господствовать и манипулировать социумом[110]110
  Миллс Ч.Р. Социологическое воображение. // Пер. с англ. О.А. Оберемко. Под общей редакцией и с предисловием Г.С. Батыгина. М.: Издательский Дом NOTA BENE, 2001. http://read.newlibrary.ru/read/mills_ch/page0/sociologicheskoe_ voobrazhenie.html


[Закрыть].

При изучении проблематики идеологизации медийных процессов целесообразно опираться на следующую точку зрения. Общество пронизано идеями разных эпох (неслучайно К. Маркс афористично выразился: «Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых»), и нередко от средств массовой коммуникации зависит успех трансляции и рецепции идей современным обществом. По мнению российского исследователя М. М. Назарова, важной особенностью идеологий является опора на традиции, обретшие в обществе значение идейного авторитета. В то же время, будучи системами представлений, идеологии «могут способствовать консервации сложившегося порядка, формированию «картины мира», скрывающей классовые противоречия и предотвращающей действия по изменению существующей ситуации»[111]111
  Назаров М.М. Массовая коммуникация и общество. Введение в теорию исследования. С. 53.


[Закрыть].

Советский философ М. К. Мамардашвили утверждал, что «в условиях так называемого массового общества, если под массой понимать такую совокупность людей, которые сами по себе никак не связаны друг с другом ни традицией, ни происхождением, ни общностью истории», идеология становится «связующим идеологическим клеем»[112]112
  Мамардашвили М.К. Очерк современной европейской философии. М.: Прогресс Традиция; Фонд Мераба Мамардашвили, 2010. С. 279.


[Закрыть]. В связи с этим существенно возрастает, «удесятеряется», роль технических средств информации. Изначально кажется, что они содержат утверждения о том, «каков мир, каково современное общество, что в нем происходит, какие характеристики имеет это происходящее, что делать в нем и что преобразовывать». Однако данные описания в действительности – не описание мира или общества и того, что происходит в нем, но лишь выполненные через термины «описания предданных, или существующих до описания состояний, стремлений, или попытка жить, исполнять себя, сливаясь с теми социальными процессами, которые описываются[113]113
  Мамардашвили М.К. Очерк современной европейской философии. С. 278


[Закрыть].

Средства массовой коммуникации, как проводники тех или иных идей, отталкиваясь от реальной реальности, по Л. Альтюссеру, формируют реальность образную, которая создается с помощью институтов образования, религии, медиа, а также партий, объединений политического и социального плана. Всякий из них вносит вклад в утверждение определенных ценностей и установок, которые пронизывают повседневную жизнь каждого человека. Поскольку вокруг них сосредоточены разные слои общества, продвижение аутентичной идеологии ведется ими с определенной специфичностью. Но при этом все они находятся в поле зрения и в области интересов правящей элиты, экономически благополучной части общества и, конечно же, государства.

Сложному обществу не свойственны жесткие, репрессивные меры насаждения идеологии. Напротив, складываются условия, когда выгодные идеи навязывались людям не всегда – специально – явно или принудительно. Специалистам в области информационной политики сегодня выгоднее «дать людям идеологическую свободу, создать иллюзию отсутствия идеологического поля вообще и даже идеологические капли, на заглатывание которых не требуются никакие усилия и способности». Если при таком медиапланировании вносить «в идеологический хаос какую-то явную и организованную идеологию, то есть «деидеологизировать людей», то граждане будут постоянно пребывать в идеологическом напряжении, считает ученый А. А. Зиновьев[114]114
  Зиновьев А.А. Запад. Феномен западнизма. http://modernlib.ru/books/zinovev_ aleksandr_aleksandrovich/zapad_fenomen_zapadnizma/read


[Закрыть].

Наделение людей виртуальной идеологической свободой, без видимой формальной централизации и единства, намного действеннее проявляется в общественных процессах, чем идеологическое принуждение. Во многом этому способствуют средства массовой коммуникации, которые сегодня генерируют и контролируют информацию. По сути, медиасообщество управляет интеллектуальными потоками общества, от его благосклонности зависит распространение каких бы то ни было идей и утверждение мировоззренческих постулатов, общественное мнение. Средства массовой коммуникации – судное место современности для политиков. Они же – сцена, где разыгрываются баталии между государством, социальными институтами и гражданским обществом.

Многообразие медийного рынка, наполненного в большинстве своем негосударственной прессой, позволяет сдерживать идеологический натиск правящих элит, способствует выработке в обществе мнения, основанного на разноплановой информации, поступившей из разных источников. Пресса призвана влиять на развитие в обществе идеологического дискурса, в который вовлекаются самые широкие слои социума. Однако все чаще наблюдается иная картина, когда целеполагание собственника медиа затмевает интересы аудитории, капитализация информации вытесняет читателя/слушателя/зрителя из медийного диалога.

Все это происходит на фоне расширения горизонтов массовости прессы, простирающейся на тиражирование информации и ее потребление[115]115
  Назаров М.М. Массовая коммуникация и общество. Введение в теорию исследования. С. 181.


[Закрыть]. СМИ заняли позицию гражданина в пространстве публичной дискуссии. Данное обстоятельство провоцирует появление недоверия к медиа, которые начинают восприниматься аудиторией как средство насаждения идеологизированной информации. На фоне перерождения граждан в безучастных зрителей, ослабляются социальные связи, публика атомизируется и через это становятся более управляемой. В условиях информационной открытости в обществе, в котором информация является производственным ресурсом, информация также становится товаром. Продукт этот в зависимости от важности приобретает ценность. Соответственно, схожим товаром со своей ценой является и идеология. В основе ее цено образования – высокие продажи, популярность и спрос аудитории. Данными критериями во многом объясняются непопулярность одних политических идей и всеобщая поддержка других.

Русская Православная Церковь в тот момент, когда государство открыло обществу информационные границы, не была готова к проведению информационной политики и участию в формировании государственной идеологии. Также в силу исторических причин, когда в XX веке ее идеологическая деятельность фактически преследовалась государством, не предпринималось управленческих решений по изменению Московским патриархатом курса своей информационной политики.

Накануне и после развала Советского Союза в государстве начинает зарождаться концепция перехода к информатизации общества. «Впервые обсуждение стратегии и роли государства в информатизации общества в нашей стране проводилось по решению СССР в 1989–1990 гг. С участием государственных структур (ГКВТИ СССР) и общественности была разработана концепция информационного общества, одобренная соответствующим комитетом Верховного Совета СССР. На ее основе были подготовлены первые проекты общесоюзной программы информатизации и республиканской программы «Информатизация России» (1990–1991 гг.). Однако в силу ряда причин, прежде всего из-за происходящих коренных преобразований в обществе и в структурах власти и появившихся финансовых трудностей, проекты программ не были приняты ни на уровне страны, ни в республиках», – подчеркивают российские исследователи А. В. Коротков, Б. В. Кристальный, И. Н. Курносов[116]116
  Коротков А.В., Кристальный Б.В., Курносов И.Н. Государственная политика Российской Федерации в области развития информационного общества / под научной редакцией А.В. Короткова. М.: ООО «Трейн», 2007. С. 7.


[Закрыть].

В Московском патриархате подобной деятельности по созданию концептуальных документов, посвященных осмыслению информации и становлению информационной работы, в этот период не велось вовсе. Однако после распада Советского Союза, с принятием Законов о свободе совести и о средствах массовой информации в Церкви и вокруг нее начался так называемый медиабум. На заре 1990-х пресса была вынуждена приспосабливаться к новым условиям конкурентной борьбы за читателя и приверженность конкретным политическим взглядам могла привести к краху. Как это, например, произошло с главной газетой Советского Союза – «Правдой». Общенациональные газеты – «Известия», «Комсомольская правда», «Труд» и иные – стали представлять на своих страницах разные мнения, зачастую кардинально противоположные. В то же время отсутствие стратегии и политической деятельности по воздействию на информационную сферу не оставили сам Московский патриархат без внимания со стороны прессы. СМИ было интересно рассказывать о том, как живет и возрождается Церковь. На духовность и церковность был спрос – значит, были и медиапредложения, прежде всего, светских изданий.

«Церковная проблематика в тот период оказалась едва ли не единственной мировоззренческой площадкой, где идеологические интересы остро полемизировавших между собой “либералов” и “почвенников” практически не сталкивались», потому что, отмечает специалист по церковной коммуникации В. Н. Малухин, исповедничество в XX веке верующих, вне зависимости от их веры, было весомым аргументом в борьбе за права человека. Кроме того, русское православие стало символом «национального духовно-нравственного и культурного облика русского человека», который может стать краеугольным камнем в деле возрождения России[117]117
  Малухин В.Н. Русская Церковь, светские СМИ и христианские ценности в постсоветской России. С. 209.


[Закрыть].

Впрочем, в это время в медийном поле наблюдается несколько новых для «свободной от гнета государства» Церкви явлений. Весной 1992 года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви – орган управления всем Московским патриархатом, состоящий из самых высоких церковных руководителей, архиереев, принимает «Обращение ко всем ближним и дальним». В этом документе указываются публикации СМИ, в которых «появляются бездоказательные обвинения священнослужителей и мирян в антицерковной деятельности, совершенной в контакте с органами государственного управления, в том числе со спецслужбами»[118]118
  Обращение Архиерейского Собора Русской Православной Церкви «ко всем ближним и дальним» (31 марта – 5 апреля 1992 года).


[Закрыть].

Высший орган церковного управления выступил с призывом к общественным, культурным деятелям, журналистам, педагогам, всем тем, кто заботится о нравственном облике граждан. Прозвучал тезис, что нормы морали беспечно и неосмотрительно попираются, наблюдается безнравственное ведение экономической, социальной политики, аморальность человеческих отношений становится привычкой. Все это разворачивается на фоне пропаганды эгоизма, порнографии, эскалации низменных инстинктов в коммерческих и идеологических целях. Описываемые тенденции, по мнению иерархов Русской Православной Церкви, могут привести к разрушению личности и семьи. Таким образом, уже в начале 1990-х годов Церковь пытается ввести в общественную дискуссию нравственную тематику и через свой призыв обратить к данной проблематике СМИ. На этом фоне вместе с информационным всплеском интереса к деятельности Московского патриархата в отношениях Церкви и СМИ наблюдается идеологическое разделение, так как крен российских масс-медиа произошел в сторону коммерциализации, скандальности. Эти разнонаправленные явления свидетельствуют о том, что Церковь как социальный институт переживала те же процессы, что и другие члены социальной системы. Ее социальные роли и функции зависят от противоречивых социальных условий, она наравне с иными смыслопроводящими институтами участвует в их адаптации к сложному обществу. В одно и то же время светские масс-медиа в позитивном ключе освещали церковные дела и агрессивно критиковали, выступали против действий священноначалия, обличали его причастность к сомнительным инициативам, в своих публикациях и эфирах давали оценки моральному облику церковных людей.

Пристальное внимание журналистов, желание увидеть скандальность и сенсационность в церковной ограде спровоцировало появление отчужденности и недоверия среди верующих, хотя в некоторых случаях и признавалась польза от публикаций в СМИ. В определенной части церковного сообщества зарождалось предубеждение, что представители СМИ даже положительные стороны освещают как отрицательные, стремятся заподозрить церковных людей в нечестии, лицемерии и ханжестве. В православной среде возник тренд ругать большинство публикаций о Церкви, будто бы журналисты создают лишь негативные материалы. «На самом деле подобные публикации нередко свидетельствуют не о личной вражде автора к Церкви, а о том, что “скандалы продаются” (движущий закон современных СМИ). Конечно, скандальные публикации не прибавляют ни авторитета Церкви, ни подлинного знания о ней читателям. И в таких публикациях ничего хорошего для Церкви нет», – убежден В. Р. Легойда[119]119
  Легойда В.Р. Религиозный дискурс в современных СМИ: Можно ли говорить о христианстве в эпоху секуляризма // Церковь и время. Научно-богословский и церковно-общественный журнал, 2006. № 2 (35). – С.231.


[Закрыть].

Кроме того, за 25 лет свободного существования Церкви в Российском государстве идеологическое разделение Патриархата и масс-медиа произошло в направлении, на первый взгляд, лишь косвенно затрагивающем Церковь – в плоскости дозволенного с этической точки зрения. Критика традиционных ценностей, законов совести и норм морали, ставших для ряда СМИ вещами обыденными, не могли оставить равнодушными Церковь. «Многими российскими экспертами неоднократно высказывалась мысль о том, что религия вообще (православие в частности) со своим контекстом – сущностным, смысловым и историческим – не вписывается в формат современных СМИ», – отмечает В. Р. Легойда. Однако, по его мнению, в этот контекст трансгуманизма не вписываются «все авраамические религии, а также буддизм и некоторые другие религиозные традиции». Светские масс-медиа «застряли на православной атрибутике и обрядности», СМИ создавали «православию музейную славу», способствовали его превращению «в культурный заповедник»[120]120
  Легойда В.Р. Религиозный дискурс в современных СМИ: Можно ли говорить о христианстве в эпоху секуляризма. – С. 227.


[Закрыть].

Рост количества публикаций, посвященных предложенным Церковью ценностным ориентирам сложного общества, произошел в 2004 году, когда по инициативе Московского патриархата общественная дискуссионная организация Всемирный русский народный собор принял разработанный совместно с представителями бизнессообщества «Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании» в условиях российской рыночной экономики. Светские СМИ обстоятельно информировали о появлении такого документа, подробно пересказывая прописанные в нем положения. Однако обстоятельной дискуссии в светских масс-медиа в ответ на обнародование позиции Церкви, не последовало.

Следующим витком церковной популярности стало освещение журналистами документов о правах и свободах личности, пронизанных идеей нравственного изменения и моральной ответственности, основанных на религиозном опыте человеческой цивилизации. Предложение было выдвинуто весной 2006 года также в рамках Всемирного русского народного собора. В СМИ возник небывалый до того ажиотаж вокруг церковной повестки дня. При этом шквал разнообразных и разносторонних комментариев, полемических и апологетических выступлений на телевидении, в газетах, в интернете не шел на убыль даже спустя месяц после проведения соборных слушаний.

Как отмечал в 2008 году тогдашний главный редактор московского бюро Русской службы Би-би-си (BBC) К. Эггерт, «за последние несколько лет внимание к деятельности Московского патриархата увеличилось», «однако не существует единого западного мнения о Русской Православной Церкви». «И это связано прежде всего с теми условиями, в которых работают журналисты на Западе, – свободой слова. Можно увидеть весьма доброжелательное отношение к русскому Православию, бывает нейтральное, встречается и негативное. Все зависит от того, кто говорит о Церкви», – отметил он. По его мнению, «благодаря более частым выступлениям священноначалия по злободневным и актуальным вопросам, активно обсуждающимся, в том числе, и на Западе, за десять лет интерес к церковной деятельности заметно возрос». Он подтвердил, что зарубежные масс-медиа следят «за развитием дискуссии о правах человека, свободе и достоинстве личности, наблюдают за диалогом с государством». Кроме того, они внимательно отслеживают и события, связывающие «новую Россию со своим прошлым, например, церковная канонизация, а теперь и государственная реабилитация императорской семьи»[121]121
  Церковь как ньюсмейкер для западных СМИ. http://www.bogoslov.ru/text/352348.html


[Закрыть].

Существенно повысили цитируемость церковных представителей в светских СМИ тематические ленты в главных информационных агентствах страны. В частности, с 2004 года был открыт специализированный портал в «Интерфаксе» («Интерфакс-Религия»). Все его материалы находятся в открытом доступе в своих полных версиях, предусмотрен также свободный доступ к архиву всех религиозных новостей «Интерфакса», начиная с 1989 года. Наиболее важные новости портала публикуются на основной ленте агентства и ежедневно включаются в его платную рассылку, число подписчиков которой уже в те годы было около 20 тысяч в разных странах мира[122]122
  Информация о сайте: http://interfax-religion.ru/?act=site


[Закрыть].

В 2007 году религиозные ленты, помимо Интерфакс-Религии, существуют в информационных агентствах ИТАР-ТАСС, NEWSru.com, Агентство национальных новостей. Специальная подрубрика для религиозных новостей выделена в РИА Новостях (в рубрике «Общество»[123]123
  Сейчас – самостоятельный раздел «Рилигия и мировоззрение».


[Закрыть]), Газете. ru (в рубрике «Общество»), Регионах (в рубрике «Многонациональная Россия» для каждой традиционной религии Российского государства выделена своя подрубрика), Regnum (в рубрике «Культура»). За неделю в этих СМИ в те годы выходило около двухсот текстов о жизни Русской Православной Церкви. Если сообщения содержали информацию о представителях высшей светской власти, новости мгновенно попадали на первые полосы и потом тиражировались на протяжении нескольких дней.

Светским журналистам информация, выпускаемая церковными структурами, интересна в значительно меньшем объеме. Поскольку аудитория светских медиа состоит не только из верующих или лояльно настроенных к Церкви граждан, они рассказывают, как правило, о том, что имеет «всеобщественный» резонанс. Отсюда подчас разительно отличается форма подачи информации с одного и того же мероприятия в церковных и светских СМИ. Однако, несмотря на плотное взаимодействие с Церковью, по-прежнему наблюдается однобокое представление данной проблематики. Нередко преследуются цели политизации проповеди и деятельности высшего руководства Церкви.

С конца 1980-х годов и до нынешних дней характер взаимодействия со СМИ существенно изменился. Выстроились конструктивные отношения между Московским патриархатом и медиасообществом. Неоднозначное освещение церковных событий, появление позитивного образа Церкви в СМИ, возникновение конфликтных ситуаций и критических оценок как с одной, так и с другой стороны, говорят о росте социума, о его перерождении из тоталитарной системы в общество, открытое для гражданских инициатив разного толка. Кризисные обстоятельства, наличествовавшие в государстве, не могли не затронуть и Церковь. Отсюда проистекали проблемы саморегуляции акторов информационного пространства, а также идеологическое разделение между Церковью и медиа. В ответ на нивелирование обществом традиционных ценностей Церковь стала громче их проповедовать. Это вызывало шквал критики, замкнутой на тезисе: «Церковь отделена от государства». СМИ же, поставленные в условия жесткой конкуренции и нацеленные на коммерциализацию, подчас становятся местом столкновения двух антагонистических точек зрения. Нередко неприятие иного мнения выливается не в конструктивный диалог с оппонентом, а в агрессивное отношение к тем, кто распространяет это мнение. Таковы истоки конфликтов с медиасообществом, а не конкретными его представителями или вовсе теми, кто пользовался СМИ как проводником своих идей.

В настоящее время Церковь посредством официальных, православных церковных и частных СМИ продвигает в информационное пространство свой контент. Также медиапоток насыщается религиозной проблематикой через СМИ, системно освещающих данную тему или активно сотрудничающих с Московским патриархатом. Каналы трансляции разноплановы и имеют свою специфику. Церковное послание современным членам социума проводится через работу Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви, общества и СМИ, пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси, информационные подразделения синодальных учреждений, епархий и других церковных учреждений; организацию общественных объединений журналистов, работающих с религиозной тематикой; взаимодействие со светскими СМИ; выпуск православных церковных и частных СМИ.

В сложном обществе происходит трансформация традиционных инструментов информационной политики – цензуры, пропаганды, идеологии. Данный процесс затрагивает как прогрессивную часть социума, так и деятельность консервативных акторов, в частности, Московский патриархат. Его информационная деятельность приобретает новые черты, включает использование современных технологий. Наблюдается переоценка способов публично-просветительской работы с паствой.

Можно констатировать социодинамичный характер современной информационной политики Московского патриархата, позволяющий преломлять в действии привычные методы информационной работы и сочетать их с новыми технологиями. Применение цензуры вне церковного пространства облекается в рекомендательную, а не обязательную форму. Церковь не ведет пропагандистских кампаний в политическом дискурсе, но активно продвигает в информационном пространстве тезисы о важности подвига новомучеников и исповедников, пострадавших в XX веке в Советском Союзе, об исторической справедливости и передаче церковного имущества Московскому патриархату, о необходимости выделения земельных участков и строительства новых храмов.

Идеологическое воздействие посредством масс-медиа проявляется через участие представителей Русской Православной Церкви в общественных дискуссиях о национальной идее, о православноориентированном мировоззрении народов России, об утверждении в социуме традиционных ценностей.