Текст книги "Собрание сочинений: Первый очерк"

Собрание сочинений: Первый очерк
Евграф Декю Ророк

© Евграф Декю Ророк, 2017

ISBN 978-5-4485-6240-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первый очерк

Посвящение

Перед тем как прочесть мои мысли, я заранее прошу прощения у тех, кто может их принять на свой счёт. Я никогда не хотел и не хочу быть причиной ненависти одного человека к другому. Но, несмотря на это в нашей современной действительности становится всё больше немых почитателей, поступками напоминающих Менгеле и Оберхойзер. Отличие лишь в том, что там была идея, а в наше время, это корыстная нажива и бездарная халатность врачей, которых трудно назвать таковыми, но это так. Несправедливых судей, чья цель выполнить план, переполнив тюрьмы невинными людьми. Законы, что хуже петли сдавливают нашу шею. Ведь в нашей, не справедливой жизни, чаша терпения иногда переполняется и душа требует, чтобы слово было начертано и услышано.

Не детские умы

 
Немало лет уже прошло
Идей в уме полным-полно,
Но, не смотря на дни восхода,
К закату, в сумраке бегут уж годы.
 
 
Не сметь шуметь, повеселиться,
Запрет таков ярмом для нас.
В итоге остаётся всем трудиться
И старости угрюмо поклониться!
 
 
В душе мы дети, это ясно всем на свете.
Ведь время нам не подчинить
И краски жизни снам не обновить,
Хотелось бы о седине забыть.
 
 
Простор подавлен, где же пламя смеха?
Потушен тот костёр, увы, давно!
Быт пожирает погубить желая,
Нам всё равно! Им всё равно!
 
 
Но оный час порушит умы масс,
Распотрошит забытое зерно
И всходы обратятся в воду,
Питая плод фео́ды.
 
 
Подумай, оглянись, что ждёт тебя вокруг?
И аквилоном устремись,
Себя забудь и в прошлое вернись
Вперёд же к детству торопись!
 
 
Задором переполнить мир,
Иронии немного напустить.
Решить, что важно! Что забыть?
Да… свой бы смех не упустить!
 

Проклянёт их Гиппократ

 
Огромен мир, простор велик,
Пожалуй, полон всех интриг,
Красот нездешних, взгляд глухих.
 
 
Без смеха боль, творенье на безволье
Вершат грехи себе на упокой.
В земле врачей, ты был не свой!
 
 
Лехи на злато отщепенцы блата.
На то наказ, как соль для вас
Я начинаю наш рассказ:
 
 
Однажды там, где солнце бело
Веков немного средь предела
Жил просто добрый человек
 
 
Трудился он от дня до дня,
Черня десницы алою зарницей,
Спасал седых и немощно больных
 
 
Героем стал за души, что облобызал,
За то, что Смерти в ареоле
свои законы навязал.
 
 
Но, как-то раз устал,
Бессилье множит. Так старость и встречал.
Ну хорошо, учеников же воспитал!
 
 
Да… подозвал и говорит:
– Мои вы сыновья!
Прошу несите волю, не для себя служа
 
 
Надеждой озаряйте мир.
Лечите в дар, что я вам дал,
А не за дар, лечите!
 
 
А те, что слушали его
уныло корчились в неволи
И ждали час, когда герой оставит нас.
 
 
И двое встали без мольбы
Мы сохраним, ты отходи!
И жребий в миг взлетел
 
 
Приверженцев задел
Двоих послать, не смел.
– Негодные мои ученики…
 
 
Старик хотел сказать ещё слова,
Но не успел, его уж смерть взяла
Коса холодного жнеца.
 
 
Исхии сын оставил мир,
Но мир вознёс за доброту,
Вписал в века, так стало на века.
 
 
Асклепий – смертный сын богов,
В немилости своей
послал на землю двух рабов.
 
 
Храни наказ!
– послышалось с небес,
Как первый по миру полез.
 
 
Среди степей нашёл он племя,
Чумное в это время.
И обошёл в сей час его он стороной.
 
 
– Мне пользы от себя без счёта
И убылью земной, не жду я упокой.
Невинных час, предрёк сейчас!
 
 
– Нет, врачевать обязан я,
Но не задаром же лечить
Они того ведь… не жильцы.
 
 
Пойду, найду призванье по душе
– сказал тот юноша себе.
Лечить господ, что златом одарят меня,
 
 
Даруют чин, обогатят.
Чем не услужливость? Ведь воля не моя!
Всего лишь раб, великим стать желает!
 
 
Он утопал в чужой крови!
Безвинных полно без борьбы.
Мертвы, мертвы, мертвы!
 
 
Второй же, был иного рода,
Лечил больных и немощных, слепых.
Ему за это и дано вкусить награду!
 
 
Но аппетиты славы,
не утолить без края меры.
Так гордость он познал.
 
 
Когда пришёл к нему больной
Его он отослал,
Ибо народ паршивца не узнал
 
 
И в след крича, не унимался врач.
– Иди отсюда, старый ткач.
Тебя лечить мне нету браво!
 
 
Сапог – брезгливая награда,
С твоей гнилой ноги не надо.
Упейся яда! Слышишь? Душу не трави.
 
 
Так отправлялся мастер умирать,
Ползком, ему уже не встать,
От жизни толка не видать.
 
 
Увидев это, люд мирской
Сослал паршивца на покой,
Изгой теперь любой!
 
 
Не знатен, не богат
– Уйди долой,
покаместь я не злой!
 
 
Лечить, творить,
рискнули те,
что были прокляты везде.
 
 
С тех давних пор
Прозвали их
Так гордо: «лекари», из них…
 
 
Убийцы! Слог мой не затих!
Хоть есть и те, что клятве до сих пор верны,
Сомненье гложет: надолго ль преданы они?
 

Безликое стадо

 
Безликое стадо, безликим осталось,
Пастись отказалось, избрала царя.
 
 
Блеет стадо, как оказалось,
Царь у людей не в почёте затей!
 
 
Орда восстаёт, к хозяевам прёт,
Гомон несёт, семя опалы взрастёт.
 
 
Порочные души зверья, как муравья
Прут, несмотря на порядок жилья.
 
 
Скот тот в дом заходил, хозяин бранил,
Но голосом первый из стада заговорил:
 
 
– Диктатор, владелец, себя не забыл,
Смотрите, он золотом пол устелил.
 
 
Питаясь дарами, всех нас позабыл,
А кормит лишь трижды, вот так дорожил.
 
 
Не мы ли снабжали его,
Питали, одели и не забыли, согрели!
 
 
А что же для нас он сделал сейчас?
Да, вшей удалил, да и обрил.
 
 
Но думаю я, что делал он всё для себя!
Из нашей же шерсти соткали ковры?!
 
 
По правде, о злате не мог говорить.
По сути, его никто не видал! Но он же сказал!
 
 
Значит, знает о чём говорит.
Судачут, он прав! Так велит наш звериный устав!
 
 
А господин, всё стоит, окружён,
Потуплен лишь взор, звериное множество в нём.
 
 
Пол же скрепит, много звериных копыт,
Стучат и стучат, весь дом обрушить грозят.
 
 
Собрался тогда человек оставить взбешённых навек,
Но снизойдя, покинул на время, щадя.
 
 
А царь средь зверей тот баран,
что деспотом был и славы желал.
 
 
Потом говорил, что прогнал,
Чуть рога не сломал!
 
 
Так продолжалось бесчинство зверья,
Прошло лишь два дня.
 
 
От голода бедные взвыли,
И небо просили, послать не царя,
 
 
А человека, что кормит всегда
И поит от брюха стада.
 
 
Услышал мольбу человек
И возвратился теперь для опек.
 
 
И видит такую беду,
Что можно придумать только в бреду.
 
 
Царя уж казнили давно
«Построить свободу, раздать всем зерно!»
 
 
Но равные доли, увы, не равны,
Есть те, кто сильнее умом всех других.
 
 
Коррупция в бале зверином, ведёт
– Построим свободу и мир, – Совет говорил.
 
 
И слышит такие же речи
Хозяин, что был в воротах замечен:
 
 
– Мы ведь могучие звери!
Прогнали двуногих, отяготели?
 
 
Сказал из Совета один, едва не рыча:
– Построим мы мир для себя!
 
 
Минули ещё пару дней
И вновь воротится, решил человек.
 
 
Теперь же земля без зверья,
Где демократия – там болтовня.
 
 
Ведь голод не внемлет
Брехня, есть брехня,
 
 
Она не съедобна!
Пустынна земля!
 

Братия врага

 
Неприкасаемых есть каста,
поныне их врачами нарекли.
Увы, они лечить могли,
за это и тянули… Короли!
 
 
Подумали о бедных?
Какой там… Каждый о себе!
Всё, продолжая говорить:
Мы нищие и в этом дне.
 
 
Карету золотую,
в кредит мы взяли, на века.
А замок в небесах,
мерещится у вас в глазах.
 
 
А то, что просим мы награду
за труд не лёгкий свой.
Должно быть стыдно существам,
ползти не нам, далече к вам.
 
 
Одна ведь цель важна для нас:
избавить вас от всех страстей,
от денег, и дурных идей,
что мы лечить, по сути, не сильны.
 
 
Корить могли за прошлые грехи.
Мол «частная» сейчас, всё те же лица.
Там и тут… они лопатами гребут.
Что в гос. больнице? За эти деньги не сравнится.
 
 
Был как-то случай, слышать вы могли:
– Работали врачи, как силы берегли.
Больной, что был ещё живой,
в горячке отходил на упокой.
 
 
Распотрошив беднягу на столе,
Достали мы чекушку, что потеряли при луне.
Ведь позабыта в пьяной ерунде,
На прошлом подвиге, на этом же столе.
 
 
– Кого убили в этот раз?
Спросил важнейший с хмурив глаз.
Он – громовержец! Не потерпит лиходей!
Спектакль для народа, без затей.
 
 
Ответ нести призвали лекарей:
– Не делай так, мой свет очей!
Подняв мизинчик как кулак,
Министр пожурил скромняг.
 
 
Ошибок полно, не сравнить!
Легка беда, народу бы забыть.
Поныне так, попробуй возразить.
Не тронь врача! Он может и убить!
 

Часы как враг, а враг бесчеловечен

 
Как бесконечно твоё бремя,
Ты скоротечно время!
Конец найти спешишь,
Твой путь неодолимый…
Скажи куда бежишь?
 
 
Врагом людей тебя считают,
А иногда убийцей называют
За то, что ты играешь,
Воспоминания стираешь
И предаёшь, но это ты скрываешь!
 
 
Как хитроумен план!
Быстрее скорохода
Ты, суть всего!
От года и до года
Тебя в твоей стихии не догнать.
 
 
Со временем о прочем забывают
И лекарем умелым нарекают.
Житейских будней, непросты труды.
Поможешь залечить суть ерунды?
Но как же излечиться от борьбы?
 
 
Роднится старость, усталость лишь осталась.
Скажи герой, ещё ведь молодой…?
Взгляни седой, как юность задержалась!
Она пыталась и, несомненно, постаралась,
но исчерпалась как поток, иссох исток!
 
 
А ты беги, и на эпоху не гляди
Соратник вечный, какой же ты беспечный!
Глумишься пред людьми,
Они отстали, и чередой одышке прокричали:
– Заклятый враг останься с нами!
 
 
Служило ты когда-то праотцам
И будешь также сыновьям!
Смекаем, ты желаешь нас предать,
А мы клялись тебя ценить,
Но забывали, не забыть.
 

Лекарь с дарами к болезни идёт

 
В белом халате приверженец смерти идёт,
Он борется с хворью, но изредка в жертву дар принесёт.
И в этот нечаянный миг он шёл по тропе
В тот замок, что был на горе.
 
 
Устал бедный врач тянуть на себе
И сбросил на землю мешок, что взял на заре.
Немного дыхания перехватив,
Решил заглянуть, там шум ведь затих!?
 
 
Прошу отпусти нас! – услышал он тысячи глас.
– Не уж-то я зря убивал и души сюда собирал?
Потише друзья, отмерил вам час, именно я в этот час,
Улыбкой себя озарив, захлопнул мешок, шаг устремив.
 
 
Побрёл средь отчаянных мест, взирая на замок, что был впереди,
Взрыхляя родимую почву, всё тянется ярыми взгорьями след
по разу за раз, юность свою проклинал за то, что когда-то спасал.
Минуты бежали в года, и всё же бедняга добрался туда.
 
 
Смерив дыханье, в врата постучал, несмело крича:
– Услышь же меня, я готов возместить.
Спешу я к поручику смерти, что хворью готова тебя одарить.
Заслышал… Бессменный прислужник спешит отварить!
 
 
Скрипучие петли открыли порог, фигура вступила в окутавший смог,
До зала пройдя, закричал седой врач:
– Не место мне здесь! Я ношу свою оставлю сейчас, пожалуйста, взвесь!
Услышал бесплодный глас впереди, командное – подойди!
 
 
Скрючив спину, смерти подобно, к трону несмело врач подошёл.
В облаке сером поручик сидел, грозное слово своё обронив, ярость узрел:
– Алый халат мог бы снять, нечего кровью полы мне топтать!
– Да господин, но накидка моя, посмотрите, кристально бела…
 
 
Рассмеявшись, поручик вновь своё слово сказал:
– По-твоему не уж-то я слеп? Ты случаем не заболел?
По этой причине, ко мне во владенья поспел?
Хворью в запасе оставлю тебя у себя, коль воля твоя, возмещу всё сполна.
 
 
– Прошу, ну не надо со мной господин!
Я верой единой, жертву для вас в этот час готов принести!
– Ну неси, не томи! Сколь в этот раз, счёт уж покрыл?
Открыв свой огромный мешок, врач выволок словно поток.
 
 
Людей полно зала стоит,
все взгляды поникшие, зреют на мраморный пол, что кровью залит.
– Не смею тебя отпускать, останешься с ними, тебе ли страдать?!
Раб тут же осел, говоря – Но, как же награда моя?
 
 
– Ты стал слишком стар, напыщен гордыней, устал.
Багряный лекарь со всеми упал, и взгляд его в этот же миг и поник;
– Ну, а питомцы… тех, что успел обучить, с тобой их, увы, не сравнить!
Закончила смерть, что с косою за даром пришла поручика навестить…
 

Вор в тёмном царстве

 
Ты – тать в ночи
Найди небесные ключи
и отвари врата души,
что запечатаны вдали,
На острове борьбы.
 
 
Сокрыт покой,
Неумолимо предан пред тобой
Морской прибой.
Волны наплывы почитают вышиной,
Затопит всех мирской водой.
 
 
Держись, плыви,
По дну иди
Коль потонул, всплыви,
Но помни главное – дыши
Тем самым, что хранил внутри.
 
 
Устои заложили те, что были в море,
Они тонули всякий раз в прибое,
Их плот остался в горе,
Но всё же посмотри, они нашли,
Нашли сокровища души.
 
 
Ты – тать, себя влачи и тоже отыщи.
Открой сокрытое внутри
И помоги найти в ночи пути
Познания дары,
Сумей доплыть до острова борьбы!
 

Превратные весы

 
Фемида спит, Фемида мертва,
Здесь правосудия нет, и не было никогда!
 
 
Древнее время, всё те же враги,
Лишённые нрава боги земли!
 
 
Тщедушные жертвы просты.
Они только черви в угоду мечты.
 
 
Взобраться повыше, туда, к небесам,
Где слово «обет» – во имя всех бед.
 
 
И не замедлить, предать,
Клятву, что дали карать и прощать.
 
 
Слуги народа под стать,
Беспредел от судьи не понять.
 
 
Карьерное эго в сосуде зудит.
Привратник у недр закона, увы, снова бдит.
 
 
Поднялись князья вы на небо.
Где чернь? Не видать!
 
 
Глаза слепит солнце.
В тюрьму всех сослать!
 
 
А там, за деяние слов, наказать!
Такая вот доля медали, люди познали.
 
 
Им вы воздали – предали огню.
Тяни же сейчас пятерню.
 
 
Присяжным сидишь на скамье?
Ну-ка рот ты прикрой, иначе закроют, не спорь!
 
 
Лукавый похлопал его по плечу.
– Друзья? – Да! Он судья.
 
 
Не без вранья, предан, срок муравья.
Кумовья!
 
 
Скамья заполняясь, решил правовед
Закрыть, всех кто думает, схожий портрет.
 
 
Содеял невинный, ну это же цирк!
Услышь, снизойди до безумия их!
 
 
Посмейся в припадке, восславь кретинизм!
Играй же по правилам тех за кулис!
 
 
Болото затянет, ты это пойми!
Притворство гонимо, отринув, прими!
 
 
Нырни с головой, умойся в грязи.
Ведь силой закинут, ты только войди.
 
 
Там власть искупает в немилости слуг,
Их воля уста и также пуста.
 
 
Процесс уступает отсутствием прав?
Склонили весы в припадке суммы.
 
 
Карающий меч – вот надежда твоя!
А… он пропал! Очнись, его кто-то украл.
 
 
Полемика – труд безудержных фраз
На воле – в суде, слышишь вора?
 
 
Поймал! Ой, сколько дров наломал!
Послушай, себя ты зарыл, позором навечно покрыл!
 
 
За мантией скрыл продажный свой лик,
Закон очертя, надругался, не сник.
 
 
Лжеученик, это твой клеветник,
обнажаясь во лжи, озорник.
 
 
Вот, возвышаясь на трон он воссел,
Удар молотка, предваряет – предел.
 
 
Сидит за трибуной, не тот человек,
Всё снова и снова, из века сквозь век.
 
 
Уступишь немного, тебя поглотит.
Чинуша в гордыне всегда воспарит!
 
 
Презренный народ, в презренье сидит
Под сенью закона, за гомоном судей следит.
 
 
В глазах яд хранит,
на злобу невинных он всех обличит.
 
 
Есть мелкая птица, в величье своём
Речистый винитель, слово твоё.
 
 
Соловушка пой, вини до конца!
Во лжи искупаешь, кровью черня.
 
 
А что не виновен, так это пока!
Забудь, правосудье нашепчет слегка.
 
 
Не я адвокат, кто узнает меня?
Склонюсь в фолиант, изъян сквозь слова,
 
 
Как речи безверья полны
Улыбка винителя – шире тюрьмы!
 
 
Защита как щит, а ситу подобно.
Кого удивит этот слад, словно клад?
 
 
По волчьим законам суды.
Ты, слабого загрызи!
 
 
Не в силах? Ну что ж,
Петля есть петля.
 
 
Пусти же слезу. Скажи всё как есть.
Безумец, воздай ему честь!
 
 
Мантия бездны, чернеет в глазах.
Не падок на лесть, его золото спесь.
 
 
А где аргументы, издохли в углу?
Там логика спит? Где бедняга вопит?
 
 
Невинен? Увы… вороньё нападёт!
Вранье разберёт, а правду сольёт…
 
 
В пергаменте душу писарь зарыл,
За строчкою истину скрыл.
 
 
За днём новый день, когда ночь летит прочь.
Ведь правосудье идёт, и никто не вправе помочь.
 
 
Судьёй называюсь, в хибаре жду мзду.
Притворством суждений, насытить спешу.
 
 
Спроси у себя! В душе́, есть ответ?
Противно? Да, коли совести нет!
 
 
А честность твоя, никому не нужна.
Слепая гордыня им застит глаза.
 
 
Останешься при своём, глупцом нарекут,
А добродетель, во всякое время распнут.
 
 
Нет! – за наживу меня не суди.
Я афей, своей волей делим.
 
 
Неутолимо тебя предадим,
Достопочтимый, необратим.
 
 
Вот драматичный момент
Готов ли ответ: виновен, аль нет?
 
 
В крови приговор, прошу, приведи…
Уста не в уста, конец для конца!
 
 
Продажная дева – продажна всегда!
Фемида, краса погубила тебя!
 
 
Вершитель: удар молотка…
– Закрыть навсегда!
 

Безмолвие внутри

 
Мой крик души, услышь меня и помолчи,
Хочу я тишины, покоя как в глуши.
Познав спокойствие в себе,
Желаю запереться в этой тьме!
 
 
Темница та ждёт нас всегда
Хотим ли отлучится навсегда?
Нет, никогда не покидать,
Закрыться и страдать!
 
 
Не понимать что это дар,
остаться одному и жизнь ваять!
А подобрав ключи к своей души
Равно как счастье обрести.
 
 
Я вижу или видишь только ты?
Взгляни наверх и посмотри
Не синева на небе невод кутерьмы.
Пускают как всегда лишь облака в те небеса!
 
 
Сумбур во всём неумолим,
Окутанные массы в нём запутались давно.
Томится светлый ум, небось, так и должно,
Заброшен в мир, привык, живи!
 
 
Не одиночка я, желаю света иногда,
И греться от лучей, но в тишине.
Хочу покой и одиночество найти
– Останьтесь все в дали!
 
 
Хочу уснуть и видеть сны,
Глубокие как дно и длинные как дни,
И утонуть на дне, спокойствия узнав,
Очнутся без борьбы.
 
 
Владеть собой и после повторить:
Желаю тьмы, глубокой тишины
Для всех сокровище сыскать
И обрести во тьме мечты!
 

В мире без любви

 
Было время, были дни,
Мы страдали, мы одни.
В целом мире нет любви
И, пожалуй, красоты.
 
 
Той земной, что неуёмно
Потаённо ищет свой
Путь пустой, конец седой.
Смерть – ответ, вопрос любой!
 
 
С первых дней считают дни.
Мир ведь создан для души?!
И не в силах кутежи
Заглушить, сей поиск лжи.
 
 
Видеть только миражи
В них и жить,
Страдать, мечтать,
Но в конце лишь тенью стать.
 
 
Страх питает ум черня.
Разрывая и сопя, уповая на себя,
Одолеть, его сгубить.
Ты не в силах победить!
 
 
Прочих дум тупая мгла,
Но в тумане города.
Свет сияет для тебя!
Зрея луч, не видишь туч.
 
 
Не твоя она вина,
что их доля не видна.
Сизый голубь, вот беда,
Показался без крыла.
 
 
Низвергаясь навсегда,
Трепетал лишая высь,
– силу духа ты возвысь!
Потерявшись, взбеленись!
 
 
Нету прока от крыла,
Без второго никуда.
И от человека толку!
Без ума – лишь серые тона!
 

Гиппократово спасенье

 
За помощью великих и Гиппократ был рад.
Творцом от смерти, стал избранник жизни!
 
 
В бессилие народ и силы не нашлось
Лечить свободных от невзгод и ран рабов.
 
 
К бедняге, как-то раз пришёл
И умолял оставить бой для гладиатора покой.
 
 
Арена ждёт резни, бесчинство без суда
Толпа ревёт, продолжить должен бой другой!
 
 
На ладан дышит он, храпя, сопя и вынуждая
Прийти, спасти, открыть уста, отправив вон
 
 
И смертью на поруки ты вручён,
Бессмысленно осмыслено спасенье.
 
 
Но продолжал великий исцелять,
Арена ждёт лишь упоенья!
 
 
Кровь льётся без сомненья,
А он спасает и без дозволенья.
 
 
Арап иль раб неважно в смертный час
Есть гладиатор – мясо он для масс,
 
 
Паломник преданной «судьбы»,
Что выбрал сам свои пути.
 

Жизнь это борьба. Часть 1

 
Снежной порой, лютый глад коренной,
Вьюга – царица повой, лес белым пухом укрой,
Скрой от небес, утаи под завес.
Ну успокой же свой нрав, тишиною октав!
 
 
Звериную стаю не тронь
Их дом – ты в гостях! Найди же покой!
Виднеется образ вдали, за ними следы.
Нет, множество лап, попробуй-ка их догони…
 
 
Порывы на долю, в лесу всё иное,
На взгорье, что тянется в горе
Голодную стаю ведёт за собой
Вожак, что по сути всегда одинок.
 
 
Чёрный как смоль, волк вороной
Чащу покинув, право узрел,
Рану почуяв, к жертвам поспел,
Морду не скроешь, заиндевел.
 
 
С другой стороны, трагедия из-за борьбы,
Пороки людские сильны.
Богатый и бедный, в лесу все равны!
Мне сверху видней, оспорить не смей!
 
 
Из сумрака ночи двуногий идёт
Плечо кровоточит, заря ведь грядёт.
Несёт он княжну, что устав опрокинула очи,
От боли она без ума, от пики зияет рана сполна.
 
 
Оставили силы, она вдруг взмолила:
Зрею душу, погибнешь ты ради меня
Цена высока, принять, доля сладка,
Но волей прогнать желаю тебя…
 
 
В нежных руках смяла лист,
Того, что коснулась папируса кисть.
И слово от боли сказать не смогла,
Лишь протянула листок ему за вороток.
 
 
Так жизнь отдала, словно прежде жила.
Громила поник, в бессилье не спас, без заботы себя сохранив.
Слезу упустил и хрупкую деву спустил
И на коленях стоя, руки разжав, отпустил говоря:
 
 
Любила ты тёплые сны, но это тогда…
Кровавая череда. Настала война!
Люди мрут, и горят города,
Жертвы были и будут всегда!
 
 
Но эта была же княжна!
Так невинна, померкла душа
Услышь ты мой вой свысока,
Мольбой умоляю тебя!
 
 
Забери ты лучше меня
Неровня душа ли моя?
Ребёнком была ты всегда
Для сотника, что схоронит тебя.
 
 
Мёрзлую землю он рыл бы руками,
Но силы ни те, чтобы встретится в рае.
Огонь разведя, оглянулся назад,
Да, показалось, как будто звери следят.
 

Клятва проклятого

 
Пред взором на задворках солдатня.
Мерещится уж плаха, что ждёт как западня.
А люд кривой, косой, ну прям стерня на поле воронья.
Забаву предвкушая, де́мос бдит, совсем уже не спит!
 
 
Суд осудил давно его, поступки говорили за него.
Каратель выбран, спору нет, итог дискуссий вам памфлет.
Вот так, безликий устремился в каземат,
За заключённым в непроглядный ад.
 
 
И на закланье вора, он привёл Викто́ра.
Облегчить душу голову бездушного ценил,
Схватив топор, чуть с телом надвое не поделил,
Но бедолага вдруг заговорил:
 
 
– Я, честный вор! Законный кредитор
И перед вами люд я словно гол сокол.
Со мной покончить вы, бесчувственно спешите,
Должок же, право – погасите!
 
 
Ты, кредитор Викто́р – кричал народ без дозволений.
Молчать, велит закон! Молить твой долг без сожалений!
Но тут, заговорил палач, что был как грач:
– Моё постановленье, судить тебя без промедлений!
 
 
Не унимался всё Викто́р топор над шеей вознесён.
– Вы, знаете меня, с тех пор как я слугою был,
Для вас же люд служил приверженцем презренного тельца,
Теперь вы придаёте не меня, а клятву, что давали за себя.
 
 
Вернуть мне долг с лихвой не затруднит,
И ваш заступник Азраи́л потерпит пораженье в миг!
Удар застиг его врасплох, осталась плоть на плахе
Разинуто едало, но го́лоса не стало.
 
 
Скатилась голова, снискав в конце лишь одобренье.
Из-за неё подрались трое, что стоя ждали впереди,
Но старая с корзиной появилась, подобрала,
И тут же драгоценность под покрывало убрала.
 
 
Возможно продала, но не об этом речь и обвиненье…
О мщенье! Том самом, о Зура́новом решенье!
Когда-то много лет назад поклялся правовед нести ответ,
Но верность клятве не сдержал, последний правнук запоздал.
 
 
И перед Азраи́лом, теперь же с ним лежит семья.
– Цените, слово – сказано любя,
Его не обесценишь, ведь клятву не изменишь,
Исход решений совестью заденешь.