Текст книги "Мой любимый шотландец"

Слишком усердно ездить на подобных ей нельзя – ломаются… Люциан выругался и вызвал Мэтьюса.

– Найди мне книгу про язык цветов. – Помощник с растерянным видом начал записывать инструкции. – И еще книгу или, может, брошюру под названием «Искусство зачатия красивых деток».

Брови Мэтьюса взлетели.

– Все должно лежать у меня на столе в ближайшие три дня, – с каменным лицом проговорил Люциан.

– Конечно, сэр, – заверил Мэтьюс. – Приложу все силы.

Люциан едва не добавил к списку справочник по этикету для джентльменов, но решил, что и сам его найдет. Настроение испортилось. Заниматься этикетом он забросил много лет назад.

Мэтьюс принес нужные материалы для чтения вечером накануне свадьбы. К тому времени костюм и шляпа Люциана были вычищены, комнаты для Хэрриет подготовлены. Пора сесть за стол и изучить «Искусство зачатия красивых деток», которое оказалось брошюрой, впервые напечатанной в тысяча восемьсот шестидесятом году неким Анонимом.

Первая же фраза вовсе не обнадеживала:

Случается довольно часто, что новобрачная выжидает месяцами, прежде чем сочтет себя готовой ко вступлению в брачные отношения…

– Что?! – Люциан пролистал несколько страниц в надежде найти что-нибудь полезное.

Когда муж приходит в спальню жены, он должен развлекать ее легким флиртом, демонстрировать игривое поведение и всячески обольщать… Но если она останется холодна, то ее нужно обнять и пощекотать…

Пощекотать. Идиотизм.

…и не пытаться сразу взять напором, а проникать в ее естество медленно и постепенно, перемежая распутные поцелуи с распутными словами и речами, теребя ее укромные места…

Теребя?!

…чтобы в конце концов ее лоно воспылало и приготовилось излить свое семя. Когда женщина почувствует, что готова (она ощутит некое звенящее удовольствие), то должна в тот же миг сообщить об этом мужу, и тогда их семена встретятся и может произойти зачатие…

Люциан швырнул брошюру в корзину для бумаг под столом. Поцелуй ее туда, поцелуй ее сюда, бери ее медленно… В этом он разобрался бы и без руководства! Нет, подход не проблема – проблема в нем самом. Лицо и тело изуродованы шрамами, руки грубые и некрасивые, да и происхождения он низкого. Ничего с собой не поделаешь – уж какой есть. Поразмыслив, он нырнул под стол и поднял брошюру, потому что в ней значилось черным по белому, пусть и витиеватым языком, что если женщина хочет завести ребенка, то способна испытать от полового акта «звенящее удовольствие», а не одну только боль. Если Хэрриет не готова наслаждаться его вниманием из скромности, возможно, беспристрастный научный совет заставит ее передумать. Завтра ночью он это узнает.

Глава 10

Вечером накануне свадьбы, когда Бейли расчесывала Хэтти на ночь, в спальню вошла мать. Вид у нее был изможденный как никогда, губы сурово поджаты, в руках тонкая брошюрка.

– Оставь нас. – Мать махнула брошюркой и принялась расхаживать по кругу возле туалетного столика. – Завтра Бейли разбудит тебя в половине восьмого.

– Да, мама.

– Платье готово, карета готова. Не мешкай – мы выезжаем ровно в половине десятого. Хотя церковь и близко, по утрам улицы бывают забиты.

Свадьбу назначили на десять часов, кроме ближайших родственников, на церемонию и ланч в родительском доме не позвали никого. Хэтти строго-настрого запретили приглашать подруг, и она подчинилась. В любом случае ей хотелось спрятаться от всего света… Мать хлопотала вокруг безнадежно старомодного платья, надетого на манекен у изножья кровати, поправляла оборки, разглаживала примятый рукав, бормоча себе под нос.

– Мама!

– Хм-м?

– Знаю, ты всегда мечтала, чтобы у меня была пышная свадьба в соборе Святого Павла, – тихо проговорила Хэтти. – Мне очень жаль!

Повисла тягостная тишина. Наконец мать бросила взгляд в сторону Хэтти.

– Советую угождать мужу – хотя бы в самом начале. Это значительно облегчит вам супружескую жизнь.

Она положила книгу на туалетный столик и удалилась. Хэтти подождала, пока шаги матери не стихнут, и взяла брошюрку.

Рута Смитерс, возлюбленная жена преподобного Л. Д. Смитерса. «Наставления и советы молодой невесте».

А, вот, значит, как угождать. Хэтти была в комнате одна и все же книгу открыла с опаской.

Ирония заключается в том, что для чувствительной девушки, получившей надлежащее воспитание, день свадьбы одновременно самый счастливый и самый ужасный день в жизни. К положительным моментам относится свадьба, где невеста – центральная фигура потрясающе красивого обряда, символизирующего ее триумф в обретении мужчины, который будет теперь обеспечивать все ее нужды. К отрицательным моментам относится брачная ночь, во время которой невеста обязана, так сказать, заплатить по счетам, впервые столкнувшись с ужасающим опытом супружеского долга…

Хэтти вспыхнула и закрыла брошюрку. Несмотря на добродетельное воспитание, невежей она не была и имела некие представления о технической стороне дела, хотя в подробности не вдавалась. Судя по сияющим глазам Аннабель, которая в присутствии мужа буквально расцветала, опыт не такой уж и мучительный. Конечно, так Хэтти казалось до того, как она узнала, кому суждено стать ее супругом. Бежать слишком поздно. Снаружи ее спальню никто по ночам не охранял, но этого и не требовалось: девушку удерживали жгучий стыд и горячее желание исправить ошибку, чтобы все снова вернулось на круги своя, чего бы это ни стоило.

Она попросила Бейли пригласить ее замужнюю сестру. Через несколько минут в дверь проскользнула Флосси в накинутом поверх ночной рубашки халате и с щекастым Майклом на бедре.

– Нервы? – понимающе заметила Флосси. – Предсвадебный мандраж? Так и должно быть, моя дорогая. Особенно учитывая обстоятельства.

Из домашних старшая сестра отреагировала на последние события спокойнее всех, и Хэтти была более чем благодарна Флосси за ее присутствие.

– Мама дала мне одну книгу… – Девушка опустила глаза. – Так вот, она ничуть не помогла.

– Ах да, помню эту жуть! – воскликнула Флосси, разглядев название.

Хэтти покосилась на сестру.

– Тебе тоже ее давали?

Флосси просмотрела первую страницу, задумчиво баюкая Майкла, и фыркнула.

– Ничуть не менее пафосно, чем мне запомнилось. – Она покачала головой и придвинула стул. – В день свадьбы я дико перенервничала, потому что вечером мама оставила на прикроватном столике эту книжонку. Как я рада, что ты меня позвала!

– А уж как я рада! – Хэтти вздохнула с облегчением. – Послушай, разве можно говорить о таком в присутствии Майкла?

– Ему всего десять месяцев, – напомнила Флосси. – Младенцы просто милашки и не понимают ровным счетом ничего. Так ведь, мой сладкий? – промурлыкала она сидящему на руках сынишке и хихикнула, когда тот махнул у нее перед лицом пухлым кулачком. – По правде сказать, поначалу действительно немного неловко, но потом будет довольно забавно.

– Забавно?!

– Ну, может, лучше сказать глупо. Мужчинам это очень нравится, и в процессе они выглядят слегка нелепо…

Нелепо?! Хэтти не могла себе представить нелепого Люциана Блэкстоуна. Обычно он выглядит устрашающе – крепкие мышцы, во взгляде сталь.

– Он будет стонать, часто и тяжело дышать, – добавила Флосси, – зато с помощью кое-каких хитростей процесс можно ускорить, сократив до пары минут.

– Отлично!

– Главное – не позволяй происходящему в спальне разрушить твое уважение к мужу. Признаюсь, сперва мне не удавалось увязать две версии моего Ван дер Вааля: ушлый делец днем и навязчивый страдалец ночью. Знаешь, Хэтти, нам следует радоваться, что женщины по природе своей не подвержены подобным потребностям.

На это девушке было нечего ответить, поскольку именно потребность поцеловать неподходящего мужчину и завела ее в такое положение.

– Как мне… ускорить процесс?

Теперь покраснела Флосси.

– Позволь мужу на тебя смотреть.

– Разве я могу это запретить?

– Ты не поняла, дорогая. Он должен видеть тебя обнаженной.

Хэтти считала себя барышней рискованной и открытой всему новому. И вот привитые с юных лет рефлексы, призванные стоять на страже ее скромности, – носить перчатки, воротник под горло и юбки в пол, – едва не заставили ее вскрикнуть от ужаса.

– Не падай духом, Помпончик, – приободрила Флосси. – Если нервы шалят, можешь для первого раза воспользоваться эфиром.

Глаза Хэтти округлились.

– Как для наркоза?

Флосси кивнула.

– Среди моих амстердамских знакомых им никто не пользуется, но я слышала, что в Лондоне доктора иногда прописывают его особо нервным невестам. Вроде бы я знаю кого-то, кто знает еще кого-то, кто применял эфир с успехом, хотя никак не могу вспомнить имя…

– Я же буду без сознания!

– Вот именно. Проснешься замужней женщиной и ничегошеньки не почувствуешь.

– Спасибо, не надо, – ответила Хэтти, с ужасом представив, как Блэкстоун орудует над ее бездыханным телом.

– Ни в коем случае не налегай на выпивку, – предупредила Флосси. – Я имею в виду – до того, как…

– Почему? – Туман в голове от шампанского привлекал Хэтти гораздо больше, чем доза эфира.

– Ученые считают, что дети, зачатые в состоянии опьянения, вырастут ленивыми и злыми.

– Ох! – Тогда точно никакой выпивки.

– И последний совет, – сказала Флосси, закрыв ушки Майкла руками. – Когда будешь делать вид, что усилия мужа тебе приятны, не переусердствуй, не то он подумает, что женился на распутнице, а этого совсем не надо! И как бы ты ни тяготилась супружеским долгом, помни – в результате может родиться прелестный ребеночек!

Она покрыла поцелуями одетую в кружевной чепчик головку, и Хэтти представила у себя на коленях собственного румяного младенца. У нее внутри все словно окаменело. От Блэкстоуна дети наверняка родятся уродливые и непослушные…

– Пока не забыла! – воскликнула Флосси. – Тебе писали твои подруги.

– Правда?!

Флосси кивнула.

– Полагаю, это твои знакомые из Оксфорда. Они прислали пару писем и телеграмму. Маме удалось перехватить почту до завтрака. Наверное, она все сожгла.

Хэтти покачнулась.

– Флосси, как она могла?..

– Видимо, хотела поберечь твои нервы, – ответила Флосси, тщательно подбирая слова. – Мама вовсе не желает тебе зла, дорогая. Похоже, зря я тебе рассказала.

– Нет, что ты, совсем не зря!

Хэтти начинала писать подругам раз шесть, но из-за опасения навредить их репутации все откладывала. Завтра она пойдет к алтарю и все исправит… Завтра! Так скоро. У нее сдавило горло.

Наверное, Майкл уловил ее нервозность – личико малыша сморщилось, и он недовольно закряхтел.

– Хэтти, не переживай, – сказала Флосси, вставая и покачивая своего беспокойного сынишку. – Джентльмен знает, что делать, и будет обращаться с тобой со всем уважением, на которое вправе рассчитывать жена.

– Вот только Блэкстоун не джентльмен…

Лицо Флосси вытянулось.

– Тогда тебе придется обязать его держаться в рамках приличий, – посоветовала она, помолчав, и впервые на памяти Хэтти в голосе сестры прозвучала неуверенность.

* * *

На следующее утро Хэтти чувствовала себя как под стеклянным колпаком – все окружающие предметы и звуки казались ей искаженными. Словно кто-то другой двигал ее руками и ногами, говорил ее губами. Невесту нарядили в подвенечное платье, затянули шнуровку, прикрепили к волосам венок из цветов апельсина. Собственное отражение в зеркале виделось ей размытым белым пятном. Разговор по дороге в церковь ее память почти не сохранила. В душном экипаже крепкий запах нафталина от платья смешался с ароматом букета из стефаносиса и возымел одуряющий эффект. Когда они приехали, по лицу Хэтти струился холодный пот.

– Хэрриет! – Мать осуждающе покосилась на букет в левой руке.

Она рефлекторно переложила цветы в правую руку. Скоро лишь Блэкстоун сможет ей указывать, в какой руке держать букет. Впрочем, подобные пустяки его вряд ли заботят. Что ж, и то хорошо.

Она ожидала увидеть жениха в черном фраке и брюках в серую полоску, как принято в высшем свете, однако стоявший у алтаря Блэкстоун надел костюм-тройку теплого песочного цвета. При этом в его взгляде читалась такая пронизывающая сила, что Хэтти стыдливо отвела глаза. Когда они стояли друг напротив друга, она старалась смотреть лишь на ткань костюма. По традиции Люциан приколол у сердца букетик в цветах фамильного герба Гринфилдов, но добавил туда шотландский чертополох. Лиловый хорошо сочетался с голубым и желтым, колючки придавали композиции из нежных лепестков законченность. Прелестная деталь. При иных обстоятельствах Хэтти было бы приятно. Она повторяла клятву как попугай, и дыхание шумело в ее ушах, словно далекий океан. На словах «любить», «подчиняться» и «пока смерть не разлучит» она запнулась, потому что это была неправда, а лгать в церкви Хэтти еще не доводилось. Она безучастно наблюдала, как Блэкстоун надевает ей на палец массивное золотое кольцо. Все, теперь она его жена.

– Вы вставили в петлицу шотландский чертополох, – проговорила Хэтти после окончания короткой, формальной речи отца перед ланчем.

Играл струнный квартет, заполняя неловкое молчание веселой мелодией. Люциан опустил ложку и повернулся к жене.

– Да, так я и сделал.

Высокий воротничок и галстук явно стесняли его мощную шею.

– Отец упоминал, что ваша семья вроде бы из Аргайла.

Он кивнул.

– Возле Инверарэя.

– Какой клан там правит?

– Кэмпбеллы, – медленно проговорил Люциан. – Но со стороны деда я – Маккензи.

– Одна из моих лучших подруг – Кэмпбелл, – сообщила Хэтти, испытав облечение от того, что нащупала между ними хоть что-то общее. – Леди Катриона. Ее отец – граф Вестер Росс.

Брови Люциана сдвинулись.

– Довольно необычно. Раньше эти земли принадлежали Макдоналдсам, частично Маккензи.

Похоже, у него привычка сводить брови: между ними пролегли две резкие вертикальные складки. Зато его темные ресницы были пушистыми, словно норковая шкурка, что придавало суровому лицу некоторую мягкость. Теперь Хэтти будет видеть это лицо каждый день.

– Боюсь, мне мало что известно о кланах, – призналась Хэтти.

Он пожал плечами.

– Дни кланов давно прошли.

– Из-за огораживания?

Люциан заметно удивился.

– Вам известно про огораживание?

– Конечно. Обеденный стол Гринфилдов – настоящий кладезь политических сведений.

Хэтти не помнила, в связи с чем обсуждалось огораживание в Шотландии, но знала о жестоком выселении крестьян с территории Шотландского высокогорья после якобитских волнений, которое продолжалось вплоть до недавнего времени. Официально это делалось для того, чтобы освободить место для выпаса скота, неофициально (или же так считала Флосси) – чтобы крупные землевладельцы могли прибрать к рукам побольше земель.

Кстати, ей будет не хватать семейных обедов по пятницам. Видеть лица родных, смотреть, как они спорят… Все, кроме Флосси, держались с Хэтти прохладно, даже Закари, который, к сожалению, по-прежнему ее сторонился. Хэтти сделала все, чтобы исправить положение. С сегодняшнего дня она живет в другом доме, и от прошлого ей осталась только горничная Бейли, которая героически согласилась продолжить работу.

Внезапно в носу у девушки защипало. Она с трудом сглотнула, но тщетно – того и гляди разрыдается прямо над праздничным супом. Ощутив легкое прикосновение к талии, Хэтти напряглась, подняла взгляд и обнаружила, что за ней пристально наблюдает Люциан.

– Вы в порядке?

Хэтти нервно огляделась. Он желает ей добра, однако привлекать внимание к ее тающему самообладанию было бестактно. Брат и сестры, родители, несколько тетушек и кузин, которых пригласила мать, тихонько переговаривались, делая вид, что не замечают минутной слабости новобрачной.

– Спасибо, да, – прошептала она.

Вид у него стал скептический.

– Одно слово, и мы уедем домой, – пообещал Люциан.

Домой. Он имеет в виду свой дом! Хэтти вспыхнула. Когда они приедут, он снимет воротничок и галстук и снова ее поцелует. И не только! От нее ждут, что сегодня ночью она позволит совершенно чужому мужчине немыслимые вольности. Можно подумать, росчерк пера на официальной бумажке как по волшебству сметает все терзания и моральные препоны… Взгляд Люциана стал еще более пристальным, словно он проследил направление ее мыслей. Их глаза встретились, и обоих обдало жаром. Хэтти не чувствовала подобного напряжения с тех пор, как они поцеловались в галерее.

Люциан достал из внутреннего кармана маленькую коробочку.

– Я хотел вручить это вам по дороге сюда. – В голосе его звучала насмешка, и Хэтти покраснела еще гуще. Мать с Миной влезли в их экипаж, словно боялись, что Блэкстоун набросится на молодую жену прямо по выходу из церкви.

Он взял ее руку, перевернул и положил коробочку в раскрытую ладонь. Что ж, к таким вольностям придется привыкать долго.

– Можно открыть сейчас? – Хэтти обожала сюрпризы.

– Если угодно.

Опустив коробочку под стол, девушка подняла крышку. На красном бархатном ложе лежал серебряный кулон размером с половинку мизинца.

– Какая крошечная ложечка, – прошептала Хэтти, осторожно достав кулон с черенком, украшенным затейливыми кельтскими узлами, и черпалом в виде сердца.

– Это любовная ложка, – пояснил Люциан.

Хэтти повертела ее в руках.

– Я про такие слышала. – Мужчины-кельты дарили их своим возлюбленным. Хотя ложечку недавно начистили, внутренние стороны переплетенных серебряных нитей почернели от времени. Похоже, у кулона давняя история.

Люциан смотрел настороженно.

– Мне передала ее для будущей жены моя бабушка. Давным-давно эту ложку изготовил для своей возлюбленной мой прапрадедушка, он был валлийцем. – Люциан бросил взгляд на кулон. – Если хотите, можем вставить сюда бриллиант.

Хэтти сомкнула пальцы, защищая их маленькую семейную реликвию.

– Ни в коем случае!

Он посмотрел на нее со странным выражением, одобрительно хмыкнул и продолжил есть суп.

Хэтти осушила бокал вина, зажав ложечку в руке. Как часто она мечтала, чтобы ее похитил разбойник или пират? И вот она бросила вызов судьбе, желая доказать: реальность может быть ничуть не менее приятна, чем фантазии.

Глава 11

Ожидание оказалось вовсе не таким приятным, как Хэтти предполагала. Она приняла теплую ванну, надела ночную рубашку в оборочках, юркнула в новую кровать и надежно укрылась одеялом. Запах свежего льняного белья вроде бы должен успокаивать, но девушка дрожала с головы до ног и не могла отвести глаз от огненных отсветов на двери, ведущей в спальню мужа. На прикроватной тумбочке стоял поднос с двумя бокалами шампанского, и взгляд Хэтти время от времени падал на бесшумно бегущие пузырьки – от нервов у нее пересохло во рту и очень хотелось пить.

Раздался короткий стук, дверь открылась. Внутри у Хэтти все сжалось. Люциан застыл на пороге, оставаясь в тени. Неподвижный силуэт окружало красное свечение, и на жуткий миг девушке показалось, что перед ней стоит сам князь тьмы. Потом муж закрыл дверь и медленно, спокойно подошел к кровати. Хэтти невольно отпрянула. В вырезе черного шелкового халата виднелась голая мохнатая грудь – такого Хэтти увидеть не ожидала. Люциан присел на край постели, и дыхание Хэтти стало неприлично громким, но он вроде бы ничего не заметил, завороженно блуждая взглядом по ее распущенным волосам. Люциан осторожно коснулся локона, изучая шелковистую прядку, словно произведение искусства. Столь неприкрытое благоговение поразило Хэтти. Наверное, он и сам смутился: на скулах выступил легкий румянец. Откинув с трепещущей девушки одеяло, Люциан похлопал рядом с собой.

– Садись.

Голос звучал так низко и хрипло, что Хэтти затряслась еще сильнее. Она неловко поерзала и расположилась на безопасном расстоянии. Люциан непринужденно обнял Хэтти за талию, перегнулся через нее и взял с подноса бокал шампанского.

– Нет, спасибо. – У нее и так кружилась голова от аромата свежести и хвойного мыла, от прикосновения крепкого теплого тела. Хорошо хоть под халатом на нем надеты мягкие брюки.

Люциан пожал плечами и поставил бокал обратно. Его рука спустилась с талии Хэтти ниже и сжала ее бедро жестом собственника. Он перевел взгляд на бьющуюся на нежной шее жилку. Огонь в глубине его глаз прожег мужество Хэтти, словно бумагу. Видимо, она тревожно всхлипнула. Люциан завел выбившуюся прядку ей за ухо, потом ласково провел большим пальцем чуть ниже мочки.

– Знаешь, что сейчас между нами произойдет? – прошептал он.

От такой бестактности щеки Хэтти вспыхнули.

– Да. – Она до сих пор не решила, как быть. «Наставления и советы молодой невесте» от Рут Смитерс Хэтти решила проигнорировать.

Грубые пальцы скользнули по ее подбородку, и от нежного прикосновения перед глазами Хэтти вспыхнули искры.

– Ты очень красивая, – донеслись словно издалека его слова, прозвучавшие неуклюже и непривычно. – Сегодня, увидев тебя в церкви, я подумал, что ты самая красивая девушка из всех, кого я знаю.

Хэтти ляпнула первую связную фразу, что пришла ей на ум.

– Платье было жуткое!

Он погладил ее по шее.

– Разве?

– Мать выбрала – она выбирает все мои платья.

– Тогда сошьем новые, – предложил Люциан. – Какие нравятся тебе.

На затылок ей легла теплая рука.

– Парочка новых платьев мне бы пригодилась, – едва слышно ответила Хэтти. Он так пристально смотрел на ее губы, что их начало покалывать.

– Закажи столько, сколько хочешь, – развеселился Люциан. – Только постарайся не упоминать о своей матери, когда мы в постели!

С губ Хэтти слетел нервный смешок. Можно ли смеяться в постели? Люциан склонился, поцеловал ее, и все мысли куда-то исчезли. Прикосновение чужого языка показалось таким чуждым и необычным, что девушка замерла. Так сладко, так предосудительно! Руки у Люциана слишком сильные, зато губы мягкие. Она инстинктивно вторила его движениям, и он крепче сжал ее бедро и шею. Хэтти следовало бы испугаться, однако ей было приятно – как ни странно, ей нравилось, когда он держит ее так крепко. Первый поцелуй медленно перешел во второй, затем еще и еще, пока по низу живота Хэтти не прокатилась горячая волна. Внезапно девушка очутилась на спине, головой в изгибе его локтя, и языки их плавно ласкали друг друга. Мускулистое тело Люциана нависало над ней, такое опьяняюще теплое и крепкое, словно приглашая прильнуть, но Хэтти отвернулась, тяжело дыша и хватая воздух припухшими губами. Он опустил голову ниже, припал губами к бьющейся на шее жилке. От легчайшего прикосновения между ног у Хэтти забился пульс – стихийный ритм, от которого она еще глубже погрузилась в таинственное оцепенение… Она слишком поздно поняла, что Люциан развязывает ленточки на груди. Кончики пальцев скользнули по обнаженной коже, и Хэтти замерла, чувствуя, как блаженная истома ее покидает. Люциан обхватил тяжелую полусферу ее правой груди, издал гортанный стон, и взгляды их встретились.

– Я хочу тебя видеть, – хрипло сказал он. – Понимаешь?

Хэтти изо всех пыталась вдохнуть. «Советую тебе угождать мужу… процесс можно ускорить – он должен видеть тебя обнаженной…» Только что ей вовсе не хотелось ничего ускорять, дрейфуя в сладостных ощущениях, которые дарили его поцелуи. Пауза затянулась, Люциан слегка пришел в себя и посмотрел Хэтти в лицо.

– Хочешь подождать?

Руку с груди он так и не убрал – наверное, вообще не собирался задавать этот вопрос.

Хэтти задумалась, потом представила себя бродящей по дому в нервном ожидании и с сомнительной наградой в конце. Правда в том, что если с мужем не повезло, то лишнее время никогда не превратит его в джентльмена из твоих девичьих грез.

– Нет, – ответила она, – не хочу.

Люциан сел и сбросил халат. Бледная кожа, рельефные мышцы. Мощная грудь покрыта темными волосами. Хэтти не сразу сообразила, что лиловые и серебристые отметины на руках и животе – это шрамы. Он принялся раздевать Хэтти, и она зажмурилась. Обнаженное тело обдало холодом. Люциан задышал чаще, от его взгляда по голой коже побежали мурашки. Хэтти видела натурщиц с фигурами, как у нее, на репринтах картин, которые обычно прячут от леди, – на скандальных работах Фалеро, к примеру, который писал в стиле ню, изображая женщин в виде похотливых чаровниц с пышными округлыми бедрами, животами, грудями. Их беззастенчивая свобода завораживала. И теперь тихий голосок, притаившийся между неуверенностью в себе и удушьем, вопрошал, находит ли муж ее красивой… Глаза девушки изумленно округлились – Люциан снова положил ей руку на грудь, склонил голову, и Хэтти ощутила знакомое прикосновение шелковистого языка. В животе стало тепло, она заерзала. Ободренный Люциан прикусил сосок зубами, потом принялся сосать, и Хэтти едва подавила стон. Он поднял взгляд – лицо раскраснелось, словно от лихорадки. От слюны сосок стал твердым и мокрым.

– Можешь стонать, если хочешь, – разрешил Люциан.

Хэтти выбило из колеи то, что он читает ее мысли, в то время как она не знает совсем ничего. Она плотно сжала губы и вдруг заметила, что Люциан хмурится.

Он приподнялся на локте и медленно проговорил:

– Не знаю, что тебе рассказывали, но бояться меня не стоит. Я не причиню тебе боль.

– Я не боюсь, – искренне ответила Хэтти, ведь все, что он делал до сих пор, было приятно и достаточно нежно. – Просто не знаю… не знаю, что будет дальше и как.

– Понятно, я… – Он встряхнулся и начал сначала. – Тебе ничего не нужно делать. Если хочешь – делай, только это не обязательно.

Он рассеянно провел по ее груди большим пальцем, словно не мог удержаться.

– А ты, – прошептала Хэтти, – что будешь делать ты?

Его глаза потемнели.

– Сначала я оближу твою…, а потом войду в тебя.

– Оближешь? – растерянно повторила Хэтти.

– Да, вот здесь. – Он скользнул широкой ладонью вниз по животу и просунул ее между бедер.

– О нет! – поспешно воскликнула она. – Мне это не понравится!

Люциан выгнул бровь.

– Откуда ты знаешь?

При мысли о том, что мягкий язык коснется ее самого чувствительного места, Хэтти испытала целую гамму чувств, не имеющих никакого отношения к слову «нравиться».

– Я бы предпочла, чтобы мы продолжили без всяких затей.

Люциан замер, потом пожал плечами.

– Как угодно.

Он перекатился на бок и принялся снимать штаны. Хэтти пыталась смотреть в сторону, но, конечно, не смогла унять любопытство. И тогда вдруг все пошло наперекосяк. С ее мужем что-то не так! Или же с нею самой… Хэтти буквально облилась холодным потом – он солгал! Он наверняка сделает ей больно, потому что такая огромная штука в нее точно не поместится!

Люциан поставил колено между ее бедер, и Хэтти взвилась, словно испуганная лошадь.

– Мы… мы друг другу не подойдем!

– Поверь мне, – пробормотал он, – еще как подойдем.

Хэтти снова легла. Люциан обхватил ее левую голень, согнул ногу в колене и вклинился между бедер. Поверь мне. Он смерил взглядом жалкую фигурку, судорожно вцепившиеся в одеяло пальцы.

– Положи руки мне на плечи, – велел он.

Низкий, ровный голос вызвал в Хэтти неожиданный отклик – она подчинилась. Кожа Люциана обжигала ладони, сила крепких мускулов и сухожилий непреклонно давила, и в ответ ее руки и ноги странным образом ослабели. Поверь мне. Нависшее над ней лицо выглядело напряженным. Лицо незнакомца. И сейчас он сделает ей больно, привяжет к себе навсегда. Как ему вообще можно верить?!. Хэтти ощутила между ног твердый напор.

– Нет! – отпрянула она. – Нет!

– Что значит нет? – не понял он, глядя на нее затуманенными глазами.

Хэтти вонзила ногти ему в плечи.

– Я хочу подождать – я передумала!

Глаза его погасли.

– Прямо сейчас?

– Да.

Он возвышался над ней, и их тела были одинаково напряжены. Оба смотрели друг на друга не мигая.

– Ладно, – сказал Люциан и сел на пятки.

Изгибы его плеч покрывали острые белые полумесяцы – ногти Хэтти вонзились слишком глубоко. Люциан отвернулся к стене и сплел пальцы на затылке. Спина поблескивала от пота.

Черт! Хэтти едва не сгорела от стыда. Просто ужасно! Она смотрела, как плечи мужа судорожно вздымаются и опадают, а когда решилась заговорить, он покачал головой. Мелькнув очень бледными крепкими ягодицами, Люциан встал и надел штаны. Завязал пояс халата, бросил взгляд на Хэтти – во впадинах под скулами залегли глубокие тени. Она спряталась за распущенными волосами, надеясь стать невидимой.

– Увидимся утром, – бросил он и коротко кивнул. – Доброй ночи.

Люциан вышел в коридор и тихо прикрыл за собой дверь.

У Хэтти перехватило дыхание. Она почти жалела, что Люциан ушел; тишина в комнате стояла оглушительная, и сумбур в голове буквально сводил девушку с ума. Она прижала к пылающим щекам ледяные пальцы. В такой ситуации остается лишь выпить и лечь спать. Хэтти взяла с подноса бокал и принялась глотать выдохшееся шампанское, как воду. Не брачная ночь, а полная катастрофа! Можно сколько угодно пялиться на мужские статуи и картины, только разве они могут подготовить к волосам на груди, шрамам и той огромной штуке между ног?! Определенно, со времен Античности мужская анатомия претерпела значительные изменения. Поколебавшись, девушка опустила руку между бедер. Там было скользко, словно начались месячные. Она осторожно сунула внутрь палец, чего не делала никогда. Нет, он определенно сюда не поместится. Тогда почему ей кажется, что она реагировала чересчур бурно?

Хэтти отставила пустой бокал и схватила второй.

Когда голова отяжелела и стала гудеть, девушка призналась себе, что отказала мужу не только из боязни боли. Ее жизнь изменилась слишком быстро и самым неожиданным образом, и теперь дал о себе знать упрямый характер – та неизбывная часть личности, которую не сотрешь никаким воспитанием, хотя с самой колыбели ей твердили, что женщина должна подчиняться миру, а не подчинять мир себе. И вот Хэтти предстала перед мужем такой, какая есть, причем в ситуации, мягко говоря, щекотливой. Встретиться с ним утром будет весьма любопытно…

* * *

По идее, отказ должен был подействовать на Люциана как ведро ледяной воды, но он рыскал по темным коридорам разгоряченный и с каменным стояком. Хэрриет запечатлелась в его сознании, оставила след на языке и ладонях – солено-сладкая, возбуждающая, бархатистая. Ее «нет» тоже казалось материальным, оно вонзалось в мышцы иголками и в конце концов привело его в гимнастический зал. Он оперся о дверь, тяжело дыша и дожидаясь, пока высохнет пот на шее. От бездушного мешка с песком толку сейчас не будет – ему нужно противодействие, бодрящая энергетика противника. Люциан скрипнул зубами. Вся Англия в курсе, что сегодня он женился на Хэрриет Гринфилд, и если в этот час его увидят где-нибудь в спарринг-поединке, то слухи о неудавшейся брачной ночи разнесутся по Лондону, как пожар по торфяному болоту.

Он прислонился лбом к гладкой дубовой панели. Сам виноват. Все полетело в тартарары потому, что впервые в жизни он дрогнул. Когда Люциан увидел ее на своей кровати, разум у него помутился. Она была такая красивая, с рыжими волосами, струящимися по подушкам, словно красные шелковые ленты. Его жена. Он знал нутром: моя! И следом всплыла мысль: не про твою честь. То же чувство Люциан испытал, когда впервые увидел вырастающий из тумана особняк Ратленда, одновременно желанный и ненавистный. Если он чему-то и научился в жизни, так это брать то, что ему хочется и что ему нужно. Не возьмет – останется голодным. Однако здесь привычный подход не годился, и Люциан предпринял неуклюжую попытку проявить нежность. Он с досадой стиснул кулаки и отправился под холодный душ.