Текст книги "Польша. Полная история"

Король Стефан Баторий

Стефан Баторий (Иштван Батори) стал после него королем Польши и великим князем Литовским, и было это с 1576 по 1586 гг. Он был сыном трансильванского воеводы Иштвана IV Батори и Каталины (урожденной Телегди). Он родился 27 сентября 1533 года.

Очень рано, на 16-м году жизни, он поступил на военную службу к королю венгерскому и чешскому Фердинанду и вместе с ним отправился в Италию, где ему довелось учиться в Падуанском университете. Потом Стефан Ба-торий перешел на службу к Иоанну Сигизмунду Запольскому, князю Трансильвании, и тогда он попал в плен к немцам и три года сидел в заключении. Это время Стефан Баторий посвятил усовершенствованию себя в науках, занимался чтением книг, а в особенности римских историков. В частности, «Записки» Юлия Цезаря он выучил практически наизусть.

После смерти Иоанна Сигизиунда в 1571 году Стефан Баторий был избран князем Трансильвании и в 1574 году, после бегства из Польши Генриха Валуа стал мечтать о том, чтобы его избрали на польский престол. С этой целью он вступил в контакты со знаменитым и могущественным в то время родом магнатов Зборовских и с их помощью выставил свою кандидатуру.

На Сейме 12 января 1575 года произошло разделение голосов: Сенат провозгласил королем императора Священной Римской империи Максимилиана II. Но тот думал о польской короне не для себя, а для своего сына Эрнста или для брата Фердинанда. Дворянство же было настроено отдать престол 50-летней Анне Ягеллонке, дочери короля Сигизмунда I Старого и сестре короля Сигизмунда II Августа, и польским королем избрало Стефана Батория с условием, чтобы он женился на Анне (что и было сделано 1 мая 1576 года – Анна и Стефан, который был на десять лет младше, обвенчались в Вавельском соборе).

Оставалось тому из двух быть королем, кто раньше приедет и сядет на престоле. Стефан Баторий поспешил с приездом, 1 мая был коронован вместе с Анной, а на другой день бракосочетался с ней.

ИВАН КУЛЖИНСКИЙ

российский писатель и историк

Сторонники Максимилиана вынуждены были смириться и присягнуть на верноподданство Баторию, а к императору послали сказать, что «избрание его на польский престол было неправильно». Дольше всех не присягали жители Гданьска[3]3
  В 1308–1466 гг. и в 1793–1945 гг. этот город носил название Данциг.


[Закрыть], так что Стефану Баторию даже пришлось двинуть против них войска, и Гданьск 11 декабря 1577 года сдался, заплатив королю за свое упрямство большой выкуп.

Следует отметить, что для польских королей трудные времена начались после избрания Генриха Валуа, когда шляхта захотела иметь еще больше привилегий и постаралась обременить короля еще большим количеством обязанностей, ограничивая вместе с тем его права. В этом отношении главным образом были опасны могущественные магнаты, которые особенно усилились во время правления последних Ягеллонов: Сигизмунда Старого и Сигизмунда Августа. Стефан Баторий, понимая это, решил опереться на среднее дворянство, с помощью которого он мог бы «прижать» магнатов. Поэтому, несмотря на услуги Зборовских при избрании его на престол, он тотчас по прибытии в Краков отодвинул их в сторону, а в среде дворян выделил талантливого и образованного Яна Замойского, сделал его коронным подканцлером, а затем, убедившись в его эффективности, отдал ему канцелярскую печать, гетманскую булаву и руку своей племянницы Гризельды, чем привел в чрезвычайное раздражение Зборовских.

Относительно же магнатов и вообще непокорных Стефан Баторий смело и энергично реализовывал свой план. Прежде всего, он в 1576 году взял богатый и могущественный город Банск, которому больше нравился император Максимилиан. Магнатов же он устрашил казнью Самуила Зборовского (он был обезглавлен 26 мая 1584 года) и обвинением в государственной измене Христофора Зборовского (он был приговорен к бесчестию и вечному изгнанию), что должен был признать сам Сейм, то есть, по сути, сами же магнаты.

Из внутренних реформ, проведенных Стефаном Ба-торием, особенно заслуживает внимания устройство малороссийских и запорожских казаков, стоявших живой стеной между Польшей и Крымом, которых он разделил на полки, наделил землями, позволил самим выбирать гетмана и все военное начальство, оставляя за королем право наделения гетмана королевским знаменем, «булавой» и войсковой печатью.

Желая восстановить не только политический, но и духовный мир в Польше, Стефан Баторий старался привести к соглашению с католичеством представителей иных вероисповеданий, для чего, впрочем, никогда не прибегал к насилию, а старался действовать гуманно и по возможности мирно. С этой целью он прибегал к помощи иезуитов, усмотрев в них людей, которые, по его мнению, могли бы успешно действовать в данном случае. Однако очень скоро Стефан Баторий убедился, что совершил ошибку: орден стал слишком уж вмешиваться в политические вопросы.

Умный король не предвидел, что этот орден в последствии времени, вместо распространения просвещения, исключительно займется преследованием иноверцев и через то ускорит падение Польши. Сам Баторий не только не преследовал иноверцев, но еще покровительствовал им, говоря: «Я поставлен королем над людьми, а не над совестью их».

ИВАН КУЛЖИНСКИЙ

российский писатель и историк

В управлении страной Стефан Баторий испытывал множество трудностей, проистекавших из эгоизма шляхты, которая думала только о себе, совершенно не понимая, что готовит тем самым печальное будущее для своего отечества.

Стефан Баторий известен также своей борьбой с царем Иваном Грозным, который занял Лифляндию или так называемые поляками Инфлянты (Inflanty). В 1577 году он двинул войска для защиты границ Речи Посполитой и в этом же году возвратил назад Динабург и Венден. Затем он вошел в русские границы, быстро овладел Полоцком, Великими Луками, вытеснил русские войска из Ливонии и направился прямо к Москве. Царские воеводы не смели вступать с ним в бой и отступали. Но вот Псков сдержал наступление Батория, и упорная оборона псковитян ослабила короля: в неоднократных приступах он потерял лучшую часть своего войска и вынужден был отступить.

Стефан Баторий под Псковом. Худ. Ян Матейко (1872)

Это удивительно, но доблестный Псков Стефану Ба-торию не сдался. Для нападения на Русь он собрал 42000 воинов, а Псков выставил против него 7000 своих воинов и еще около 10 000 вооруженных горожан. Все девять подкопов, сделанных под город, псковичи нашли и пресекли.

Русский писатель П. П. Каратыгин, известный под псевдонимом Кондратий Биркин, называл Стефана Ба-тория «опаснейшим из врагов России», а российский историк-медиевист Н. И. Басовская считала, что Стефан Баторий – «единственный польский правитель, который сумел одержать победу в войне с Россией».

Сохранилась переписка Стефана Батория и Ивана Грозного. Король в ней предстает тоже грозным, и к тому же весьма дерзким. Баторий писал: «Ты – не одно какое-нибудь дитя, а народ целого города, начиная от старших до наименьших, губил, разорял, уничтожал… Где твой брат Владимир? Где множество бояр и людей? Побил! Ты не государь своему народу, а палач, ты привык повелевать над подданными, как над скотами, а не так, как над людьми!»

А в конце письма Стефан Баторий даже вызвал Ивана Грозного на дуэль, но тот, разумеется, уклонился от нее, на что получил следующий полный презрения ответ: «И курица прикрывает птенцов своих крыльями, а ты, орел двуглавый, прячешься!»

Между тем папский посланник Антонио Поссевино при содействии иезуитов, питавших надежду, что они сумеют обратить Ивана Грозного в католичество, стал требовать, чтобы Польша заключила мир с Россией.

Стефан Баторий. Худ. Мартин Кобер (XVI век)

И действительно, в 1582 году был заключен Запольский мир, по которому за Польшей остались Инфлянты и Полоцк. Это были весьма выгодные условия. Стефан Баторий тотчас же взялся за внутреннее устройство очищенных от неприятельских солдат земель. Он разделил Лифляндию на три президентства, соответствовавшие польским воеводствам, именно: Пернавское, Венденское и Дерптское.

В целом правление Стефана Батория имело для Польши благотворное значение, и он сам был таким королем, в котором нуждалось начавшее уже тогда разлагаться Польское государство.

Как полководец Баторий в Восточной Европе произвел тот переворот в способе ведения войны, какой уже давно произведен был на Западе. Как в Московском государстве, так в Польше и Литве почти не было постоянного войска: служилое, или дворянское, сословие собиралось под знамена по призыву государей и составляло конницу <…> Таким образом, войско в Восточной Европе сохраняло еще прежний, средневековый, или, лучше сказать, азиатский, характер: в нем преобладала конница, тогда как на Западе этот характер уже изменился: здесь конница, видимо, уступала первое место пехоте, здесь государи давно уже убедились в необходимости иметь под руками постоянное войско, состоявшее первоначально из наемных ратников.

СЕРГЕЙ СОЛОВЬЕВ

русский историк

Возможно, Стефан Баторий надолго отодвинул бы от Польши постигшую ее в конечном итоге участь, если бы не царствовал столь кратковременно. Между тем он уже в 1586 году заболел и скоропостижно скончался в Гродно (12 декабря). Как утверждает русский историк Н. М. Карамзин, он скончался «или от яда, или от неискусства врачей». Скончался в момент, когда страна готовилась к новой большой войне с Турцией, против которой к тому времени сформировалась сильная среднеевропейская коалиция с Польшей во главе.

Как заметил один из историков, со смертью Стефана Батория «исчезло счастье Польши в бездонной пропасти внутренних неустройств».

Король Сигизмунд III Ваза

Следующий король Сигизмунд III, родившийся в 1566 году, был потомком Ягеллонов по женской линии. Он был внуком Густава Вазы, сыном шведского короля Юхана III и Катерины Ягеллонки, младшей дочери короля Сигизмунда I Старого. Он появился на свет в тюрьме в Грипсгольме, куда Катерина сопровождала своего мужа, заключенного братом его Эриком XIV, и был воспитан матерью в духе католической церкви.

Королем Сигизмунд III был избран в 1587 году, благодаря стараниям тетки своей Анны Ягеллонки и Яна Замойского. Вскоре после коронации он выступил против своего соперника, эрцгерцога австрийского Максимиллиана, и последний был разбит при Бычине и взят в плен, но выпущен на свободу по договору 1589 года, согласно которому тот отказался от любых притязаний на польский престол.

Сигизмунд III ни своей наружностью, ни характером не понравился полякам. Впрочем, и он не полюбил своих подданных, и в этом обе стороны были совершенно правы. А нерасположение к нему еще больше усилилось, когда, выехав в Ревель для свидания с отцом, он тайно вступил в переговоры с Эрнестом, герцогом австрийским, и на известных условиях выразил готовность отречься в его пользу от польской короны.

Повидавшись с отцом, Сигизмунд вернулся в Польшу, но во время его отсутствия запорожские казаки, не спрашивая ничьего позволения, напали на пограничные турецкие владения, сожгли Бендеры и Козлов и ограбили их окрестности. Турецкий султан, считая казаков подданными польского короля, потребовал, чтобы Польша или заплатила ему в течение двух месяцев 300 000 талеров, или же приняла магометанскую веру. Вслед за тем турецкие войска показались на польских границах, предавая все вокруг огню и мечу. Польша не имела ни денег для войны, ни готового войска. Сигизмунд разослал послов ко всем дворам с просьбой о помощи, но не получил ее ни от кого. И тогда Ян Замойский, самостоятельно собрав войско, пошел против турок, а потом за Польшу все же вступилась английская королева Елизавета и принудила Порту к миру.

Король Сигизмунд III Ваза. Худ. Якоб Трошель

Молодой король, вообще-то говоря, не расположил к себе всемогущего Замойского. Первым поводом к раздору между ними послужила Эстония, которую Сигизмунд III обещал в договорных пунктах присоединить к Польше, но не исполнил обещания. Результатом этого был Сейм 1592 года и последовавшее за этим ослабление королевской власти.

Главной своей задачей Сигизмунд III считал упрочение в Польше католицизма, уничтожение протестантизма и подавление православия. При нем состоялась Брестская церковная уния 1596 года, то есть решение ряда епископов Киевской митрополии Константинопольской православной церкви во главе с митрополитом Михаилом Рогозой о принятии католического вероучения и переходе в подчинение Римскому папе с одновременным сохранением богослужения на церковнославянском языке. Наряду с этими задачами, Сигизмунд III руководился лишь династическими интересами.

Во внутренней жизни Польши правление Сигизмунда III является началом эпохи разложения государства. Крупнейшими событиями были «рокош» (легальное восстание шляхты) под руководством воеводы Николая Зебржидовского и утверждение на сеймах начала единогласия. Главной причиной бунта Зебржидовского явились систематические попытки Сигизмунда III к утверждению абсолютизма, которые, впрочем, постоянно отвергались сеймами. В ответ король Сигизмунд стремился ограничить права сеймов, преобразовать прежние должности в зависимые от короля чины и организовать польское «можновладство» (от польского слова «mozny», что значит «могущественный», то есть политическое господство крупных феодалов) с помощью майоратов, обладание которыми давало бы голос в Сенате. При всех своих стремлениях к абсолютизму Сигизмунд III, однако, сам содействовал торжеству принципа единогласия на сеймах, которым в корне подрывалась возможность каких-либо реформ. Всегда находился кто-то несогласный, а когда Замойский на Сейме 1589 года выступил с предложением, чтобы решения выносились большинством голосов, противником этого стал сам король, который выставил против великого канцлера Яна Замойского оппозицию Анджея Опалинского.

Правительственная анархия, утвердившаяся при Сигизмунде III, нашла себе теоретическое обоснование в теории «золотой вольности» (Złota Wolność), то есть своего рода шляхетской демократии, приводившей к росту прав знати и ослаблению государства.

Много беды навлек Сигизмунд III на Польшу желанием удержать за собой еще и шведскую корону. После смерти отца он поехал в Швецию и короновался шведской короной. Произошло это в 1594 году, но по возвращении в Польшу он вынужден был назначить регентом Швеции своего дядю Карла, герцога Сёдерманландского, который, поддерживая протестантизм, приобрел расположение народа и явно сам стремился к верховной власти. При втором пребывании своем в Швеции Сигизмунд III был встречен не как король, а как неприятель – тем более, что он привел с собой около 5000 солдат (поляков, венгров и немцев). Этим он оттолкнул от себя последних своих сторонников, и он был окончательно отстранен от престола, а дядя его в 1604 году был объявлен королем Швеции под именем Карла IX. Сигизмунд III не хотел отказаться от своих прав на шведский престол и вовлек Польшу в неудачные войны с Швецией.

Вынашивая планы экспансии на восток, Сигизмунд III поддержал принявшего католическое исповедание Лжедмитрия I, заключив с ним тайный договор. После воцарения в Москве этот самозванец обещал отдать Польше Чернигово-Северскую землю. Фактически, это Сигизмунд привел в Москве к правлению Лжедмитрия, что было равнозначно объявлению войны. При этом Ян Замойский, пользовавшийся в стране огромным авторитетом, был сторонником мирных отношений с Россией. Это был один из самых влиятельных вождей шляхетской партии, человек, славившийся своей ученостью даже в век, богатый образованными людьми, человек, противостоять которому было трудно даже королю. Но, критически относясь к политике Сигизмунда III, Ян Замойский все же всегда решительно отвергал любые планы развязывания в Польше гражданской войны. Однако Сигизмунд III вообразил себя хозяином русского престола, и после убийства Лжедмитрия он в сентябре 1609 года возглавил осаду Смоленска. Он пришел к этому русскому городу с 12-тысячной польской армией, к которой присоединился 10-тысячный отряд запорожских казаков. Осажденные геройски выдержали несколько штурмов, но в начале июня 1611 года польские войска, взорвав крепостную стену, ворвались в город. Начались уличные бои, в которых смоляне оказали невиданное сопротивление, но силы были слишком неравны. В результате, то, что было горем для защитников Смоленска, стало для Сигизмунда III главным военным триумфом всего его правления.

В домашней жизни Сигизмунд III, обладавший титулами короля польского и шведского, но не любимый ни поляками, ни шведами, соблюдал особую чистоту нравов и не терпел излишеств.

В 1592 году он женится на Анне Габсбургской, дочери эрцгерцога австрийского Карла и внучке императора Фердинанда I, и та в 1595 году родила будущего короля Владислава. Сенаторы тогда долго отговаривали его от этого, но король все равно женился на австриячке и приказал короновать ее. Вельможи оскорбились и обвинили короля в том, что он, занимаясь алхимией, жалованья войску не платит, но при этом покупает дорогие картины, а на общественные нужды не дает ни гроша и не слушается советов Замойского, спасавшего уже несколько раз отчизну.

После смерти первой жены Анны Габсбургской Сигизмунд III в 1605 году женится на ее сестре Констанции (опять против воли Сената и Сейма), родившей ему в 1609 году сына, названного Яном Казимиром.

Но и Констанция умерла 10 июля 1631 года. Ей было всего 42 года. Сигизмунд, который был на 23 года старше, очень тяжело пережил это, заболел и умер от инсульта 30 апреля 1632 года.

Этот король потратил всю свою жизнь на бесполезные войны, и историки затрудняются отыскать в его делах что-либо похвальное, кроме разве того, что он перенес столицу из Кракова в Варшаву и способствовал украшению этого города. Что же касается королевской власти в Польше, то он обрушил ее более, чем кто-либо из его предшественников.

Сигизмунду III при вступлении на престол было только 20 лет, царствовал он 45 лет, и в это продолжительное время расстроил совершенно Польшу, давно впрочем к тому приготовленную. Все историки польские единогласно начинают с царствования этого короля оплакивать страшный упадок королевства и народа.

ИВАН КУЛЖИНСКИЙ

российский писатель и историк

Король Владислав IV Ваза

После смерти короля Сигизмунда III междуцарствие было кратковременным и спокойным, хотя поначалу и казалось, что не обойдется без великой бури. Еще при жизни Сигизмунда III, когда гонения за веру постоянно усиливались, шведский король Густав Адольф, ободряемый ярым кальвинистом гетманом Кшиштофом (Христофором) Радзивиллом, питал тайную надежду на получение польского престола. Это сильно раздражало Сигизмунда III, а после его смерти властолюбивый Густав Адольф вновь начал говорить о польской короне, но гетман Радзивилл, получив из уст Владислава, сына Сигизмунда III, уверение в том, что права иноверцев останутся ненарушенными, оставил шведскую сторону, и на Сейме, состоявшемся в сентябре-ноябре 1632 года, королем был единодушно избран Владислав IV, старший сын Сигизмунда III.

Этот человек, согласно договору от 4 февраля 1610 года, который был заключен под Смоленском между королем Сигизмундом и московским посольством, должен был занять после принятия православия русский престол. Но Василий Шуйский, свергнувший Лжедмитрия I, бы коронован Новгородским митрополитом Исидором.

По одной из версий, Лжедмитрий I, выдававший себя за сына Ивана Грозного, – это был Григорий Отрепьев, якобы незаконный сын Стефана Батория. По другой версии, он был беглым монахом Чудова монастыря, принадлежавшим к знатному, но обедневшему роду Нелидовых, выходцев из Литвы.

В любом случае, 20 июня 1605 года под колокольный звон и приветственные крики толпы этот Лжедмитрий въехал в Москву в сопровождении свиты из бояр и окольничих. В Кремле его ожидало духовенство с образами и хоругвями. Впрочем, строгим ревнителям православия сразу же не понравилось, что нового царя сопровождали поляки. Впрочем, как утверждает белорусский публицист М. А. Голденков, отряды, сопровождавшие Лжедмитрия, «были собраны вопреки прямому запрещению короля Сигизмунда III».

Не понравилось в Москве и то, что Лжедмитрий в мае 1606 года венчался с Мариной Мнишек, дочерью сандомирского воеводы Ежи Мнишека и Ядвиги Тарло, и та была коронована как русская царица. И кончилось все это тем, что 17 мая 1606 года Лжедмитрий был убит по приказу Василия Шуйского, и при этом возбужденные москвичи кинулись бить и грабить поляков: их тогда погибло более пятисот. Василий Шуйский стал правителем, но и его значительная часть населения Москвы не признала, ожидая нового пришествия «истинного царя». И в 1607 году он появился – это был новый самозванец Лжедмитрий II, прозванный потом «Тушинским вором».

В России Лжедмитрия почему-то многие до сих пор именуют поляком. А ведь он был русский человек! Тут, правда, нужно вспомнить Льва Гумилева, который вполне справедливо писал, что в Москве даже новгородцев называли литовцами или поляками, когда шли на них войной.

МИХАИЛ ГОЛДЕНКОВ

белорусский публицист

Личность Лжедмитрия II еще более загадочна, чем личность Лжедмитрия I. Различные документы и различные авторы называют разные имена: кто-то утверждает, что это был поповский сын Матвей Верёвкин, кто-то – что это был некий боярский сын, кто-то называет его литовским дьяком Богданом Сутуповым. И с ним тоже шло некоторое количество литвинский и польских повстанцев, проигравших организованное ими восстание против Сигизмунда III. Как отмечает М. А. Голденков, «самыми выдающимися из них были князь Роман Рожинский, ставший фактическим командующим армии самозванца, Александр Лисовский и Адам Вишневецкий».

Соответственно, как уже говорилось, в сентябре 1609 года в пределы России вторгся Сигизмунд III, осадивший Смоленск. Поражение войск Дмитрия Шуйского, брата Василия Шуйского, у деревни Клушино и восстание в Москве привели к падению последнего. Василий Шуйский был насильственно пострижен в монахи, а в сентябре 1610 года он был выдан гетману Речи Посполитой Станиславу Жолкевскому, который вывез его и его братьев Дмитрия и Ивана в октябре под Смоленск, а позднее в Польшу.

КСТАТИ

Бывший царь Василий Шуйский умер 12 сентября 1612 года в заключении в Гостынинском замке, в 130 верстах от Варшавы, а через несколько дней там же умер и его брат Дмитрий. Третий брат, Иван Шуйский, впоследствии вернулся в Россию.

В результате, после низложения Шуйского московское правительство признало Владислава царем и даже стало чеканить от имени Владислава монету. То есть, по сути, Москва «целовала крест Владиславу», и бояре сами пустили его в Кремль.

Обратите внимание – сами же москвичи добровольно впустили! Тут нет никакого захвата, нет никакой агрессии. Пришли те, кого призвали и сами впустили! Вот оно – согласие! Все это даже очень напоминает призвание Рюрика на княжение: нужна была защита, и защиту призвали.

МИХАИЛ ГОЛДЕНКОВ

белорусский публицист

Другое дело, что православие Владислав не принял, в Москву не прибыл и официально венчан на царство не был. И в октябре 1612 года в Москве боярское правительство королевича Владислава было низложено.

Лжедмитрий II был убит крещенным татарином Петром Урусовым, внуком ногайского бея Уруса, которого он подверг телесному наказанию. 11 декабря 1610 года, когда полупьяный Лжедмитрий выехал на охоту, Урусов рассек ему саблей плечо, а младший брат Урусова отрубил ему голову.

А потом уже были Минин и Пожарский, было народное ополчение, которое разбило поляков под Москвой в августе 1612 года, а в октябре 1612 года – полностью освободило столицу от оккупации «интервентами». Вот только интервентами ли?

Да, в Смутное время Московский Кремль был занят польско-литовским гарнизоном под командованием Станислава Жолкевского, содействие которому оказывали русские бояре во главе с Михаилом Салтыковым.

Последний, призывая на царствование Владислава, уверял, что отныне государство и православие будут спасены навеки. И Станислав Жолкевский прекрасно понимал опасность своего положения, так как видел, что лишь крайняя нужда заставила русских согласиться на избрание в цари иноземца. Но при этом бояре сами предложили Жолкевскому ввести польско-литовское войско в Москву.

Видя, что Сигизмунд, под предлогом юности Владислава, сам желает занять Московский престол (он сам хотел царствовать и требовал немедленной сдачи Смоленска), Станислав Жолкевский решил покинуть Москву и ехать лично объясняться с королем. Командиром поляков в Москве остался Александр Гонсевский.

Да, Гонсевский стал распоряжаться самовластно и совершенно не считаясь с московскими обычаями, и он возбудил против себя недовольство даже самых преданных королю бояр, в том числе и Салтыкова.

Когда Лжедмитрий II был убит, Михаил Салтыков, информируя об этом короля, писал, что в Москве радуются и готовятся восстать против поляков, а в других городах собирается ополчение. Он предложил боярам просить короля, чтобы он отпустил Владислава в Москву.

Ну, а потом, в 1612 году, Гонсевский оставил комендантом Кремля полковника Николая Струся, а сам уехал в Литву.

Прошло немного времени, и в конце лета 1612 года поражение гетмана Яна Кароля Ходкевича сделало положение запертого в Кремле Струся безнадежным. Как пишет польский историк Томаш Бохун, «с этого момента судьба московского гарнизона была уже предрешена».

Но он, вопреки русскому звучанию своей фамилии, не желал сдавать Кремль и держался там ровно два месяца. До 22 октября 1612 года Николай Струсь отважно удерживал Кремль, ожидая подмоги от короля Сигизмунда, но лютый голод (из 3000 солдат летом к ноябрю осталось не больше половины), а также дезертирство и упадок дисциплины, достигшие апогея, вынудили его сдаться ополчению князя Пожарского.

Произошла сдача 26 октября (5 ноября) 1612 года. Немедленно был произведен раздел пленников: солдаты полка Струся достались казакам Трубецкого, остальные попали под опеку Пожарского. В результате, части гарнизона сохранили жизнь, однако пленные солдаты из полка Струся, вопреки условиям капитуляции, были перебиты казаками князя Трубецкого. Как было сказано в одной из летописей, «казаки весь ево полк побиша, немногие осташа».

Изгнание польских интервентов из Московского Кремля. Худ. Эрнест Лисснер

Сомнительно, чтобы Пожарский или кто-нибудь из его окружения захотел грудью встать на защиту пленников от жаждущих крови казаков. Таким образом, солдаты полка Струся оказались отданы на расправу казакам, и как следует понимать, в течение следующих дней ошалевший от ненависти сброд всевозмозным образом измывался над ними и убивал их. В итоге лишь горстке удалось сохранить жизнь.

ТОМАШ БОХУН

польский историк

Сам Струсь пробыл в плену до 1619 года. Ему повезло, он не был выдан казакам, перейдя под личное «покровительство» Трубецкого (как королевский полковник он был чрезвычайно ценным пленником, за которого можно было «взять выкуп»).

КСТАТИ

22 октября (1 ноября) 1612 года бойцы народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, и гарнизон из Речи Посполитой отступил в Кремль. Князь Пожарский вступил в Китай-город с Казанской иконой Божией Матери. 23 октября (2 ноября) командование гарнизона подписало капитуляцию, а 26 октября (5 ноября) гарнизон сдался. И именно это в конце 2004 года было названо Днем народного единства – российским государственным праздником, отмечаемым с 2004 года. То есть 4 ноября стало выходным днем, а 7 ноября (день Великой Октябрьской социалистической революции) перестало быть выходным днем. Соответствующий законопроект был одобрен Госдумой (327 депутатов проголосовали «за», 104 – «против», двое воздержались). В пояснительной записке к проекту закона было сказано: «4 ноября 1612 года воины народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплоченности всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе».

То есть, с официальной точки зрения, поляки – это «интервенты» и «иноземные захватчики», а русский народ объединился и прекратил братоубийственное кровопролитие. Такова принятая у нас версия.

С другой стороны, известный писатель Виктор Ерофеев крайне негативно отозвался об этом празднике, заявив следующее: «Считаю, что это большая ошибка – возводить в ранг государственного праздника довольно сомнительные разборки властных группировок времен Смутного времени. На место одного ложного и насквозь фальшивого праздника, я имею в виду годовщину Октябрьского переворота, придумали другой – такой же фальшивый и ложный, который служит только одной цели: продолжать возбуждать вражду и неприязнь между нашими народами».

Под «нашими народами» В. В. Ерофеев, первой женой которого была польский художник Веслава Скура, наверное, подразумевал русских и поляков, но вот только непосредственно поляков в событиях ноября 1612 года принимало участие не так много: по оценкам, в рядах «захватчиков» этнических поляков было не более 30 %, а остальные были этническими литовцами, белорусами (литвинами), украинцами (русинами) и немцами (наемниками из германских земель).

Но даже не это важно, а другое. По сути, в Московии (России) шла гражданская война, и одна из политических группировок, которую принято называть «московской семибоярщиной», призвала на царство польского королевича. Как отмечает М. А. Голденков, «Речь Посполитая ни на кого не нападала, а пришла в Москву по просьбе, как сильнейшая сторона в конфликтной ситуации». Более того, Владиславу присягнули на верность практически все жители Москвы и многих других городов. И получается, что в момент, когда Минин и Пожарский собирали ополчение, у Московии (России) уже был законный и признанный народом царь.

Смутное время завершилось тем, что 21 февраля 1613 года Земский Собор призвал на царство Михаила Романова, в тот же день новому царю присягнула Москва, а за ней – вся Россия. Таким образом, Михаил Федорович стал первым русский царем из династии Романовых. Но при этом западные монархи не восприняли всерьез воцарение Михаила Романова, ведь законным царем они считали Владислава IV Вазу. Да и сам он аж до 1634 года продолжал пользоваться титулом великого князя Московского.

Позднее Владислав, поощряемый польским Сеймом, неудачно попытался овладеть русским престолом, двинувшись на Москву с 11-тысячным войском, и он окончательно отказался от претензий на Россию, лишь уже став польским королем.

Владислав считал, что его незаконно лишили трона, который он получил с согласия обеих сторон. Вот такая запутанная история московитов, ругающихся друг с другом, с привлечением как самозваных русских авантюристов, так и официальных лиц Речи Посполитой.

МИХАИЛ ГОЛДЕНКОВ

белорусский публицист

Очень странная историческая конструкция, разобраться в которой очень и очень непросто. Как непросто разобраться и вот еще в чем: в любом учебнике написано про подвиг Ивана Сусанина, про то, что он «погиб поздней осенью 1612 года», что он «спас царя», что он «погиб, убитый врагами, но и они нашли свою смерть». Имя Сусанина, который «завел польское войско в дремучий лес и погиб, замученный озверевшими иноземцами», давно стало нарицательным. Так чего же тут не так? Казалось бы, все предельно ясно и понятно…