Текст книги "Самые знаменитые истории любви войны 1812 года"

Евсей Гречена
Самые знаменитые истории любви войны 1812 года

«Никто не любит, когда его героев разоблачают и подвергают критике, но, кажется, пора людям узнать, как все было на самом деле».

Эвелин Эйнштейн (The Sunday Times)

«На мой взгляд, тезис, что гениям все позволено, неверен. С них, наоборот, спрос должен быть больше».

Юрий Стоянов («Аргументы недели»)

Глава 1
Странный брак и странная смерть маршала Бертье

Маршал Луи-Александр Бертье, князь Ваграмский и герцог Невшательский, в 1812 году был начальником генерального штаба армии Наполеона.

Его женой к этому времени была Мария-Елизавета-Амалия фон Виттельсбах, принцесса Баварская, дочь герцога Вильгельма Баварского и племянница короля Баварии. Она родилась в 1784 году и была на тридцать лет младше своего мужа.

Поженились они в марте 1808 года, а это значит, что Бертье пошел под венец последним из наполеоновских маршалов и стал единственным, кто сделал это, уже находясь в этом высоком звании.

* * *

Надо сказать, что «личная жизнь этого, безусловно, незаурядного человека складывалась не особенно удачно. Прославленному генералу давно перевалило за сорок, а семьи он так и не создал. И любви в его жизни так и не было».

Лишь в 1797 году, то есть примерно в 44 года, тогда уже дивизионный генерал Бертье встретил женщину своей мечты.

Правда, сначала ему очень понравилась сестра Наполеона Элиза, но юная корсиканка выбрала более молодого и более красивого офицера Феликса Баччиоки, который и стал потом ее законным мужем.

Конечно же Бертье расстроился, но горевал он недолго, ведь дело происходило в Италии, где Наполеон тогда одерживал одну победу за другой, а эта страна всегда была средоточием прекрасных женщин. И вот одна из них сразила неискушенного в любовных делах Бертье наповал.

Не очень молодая (она родилась в 1760 году в Милане), но прекрасная Джузеппина Каркано к тому времени уже успела овдоветь, потеряв первого мужа графа де Сопранзи. «Ломбардская Венера», как ее называли, недолго оставалась одна. Вскоре она уже вновь была замужем за дипломатом маркизом де Висконти, но это обстоятельство нисколько не остудило ее романтических устремлений.

«После ряда стремительных, но безуспешных попыток обольстить французского главнокомандующего, деятельная маркиза решила вскружить голову следующему за Бонапартом в армейской иерархии генералу. Им оказался Бертье».

* * *

На одном из балов, устроенном в честь очередной победы французов, Бертье увидел маркизу де Висконти и оказался в плену ее чар.

Лора д’Абрантес, жена генерала Жюно, о которой будет рассказано ниже, в своих «Мемуарах» описывает ее так: «Она была на самом деле исключительно красива. Мне кажется даже, что я никогда не видела более очаровательной головки, чем у нее: черты ее лица были тонкие, но правильные; ее маленький носик выглядел прекраснее обычных носов. <…> Зубы ее напоминали жемчужины, а черные как смоль волосы были всегда отлично уложены».

Такой вот портрет дамы, целиком завладевшей сердцем и мыслями Бертье. С другой стороны, далее Лора д’Абрантес начинает явно злословить, утверждая, что мадам де Висконти «не танцевала, так как она была слишком крупной, чтобы танцевать» и т. д. и т. п.

А в довершение ко всему она называет Бертье «беднягой Бертье, который настолько лишился рассудка, что перестал пить, есть и спать».

Как говорится, оставим эти слова на совести популярной в свое время мемуаристки, но факт остается фактом – вспыхнувшая страсть целиком завладела мыслями Бертье. Он с утра и до вечера мог думать только о ней. А когда война закончилась, он «выхлопотал для маркиза де Висконти место посла Цизальпинской республики в Париже, чтобы быть поближе к своей пассии».

Когда Наполеон стал готовить экспедицию в Египет, он был уверен, что преданный ему Бертье вновь возглавит генеральный штаб. Однако тот неожиданно заупрямился, заявив, что не желает уезжать из Парижа. Уж очень ему не хотелось расставаться со своей Джузеппиной…

Естественно, Наполеон называл все это «глупостью Бертье». А уже в Египте, когда они с Бертье смотрели в подзорные трубы на величественные пирамиды, он начал издеваться:

– Ах, мой бедный Бертье! Ну, нет ее там на вершине. – Бертье поспешно опустил глаза, но Наполеон тут же добил его следующей фразой: – Ее нет и внизу…

Через много лет, уже находясь в ссылке на острове Святой Елены, Наполеон счел нужным подчеркнуть: «Я никогда не видывал такой страсти, какую Бертье испытывал к мадам де Висконти! В Египте он подолгу смотрел на луну и верил в то, что она делает то же самое. Посреди пустыни была палатка, посвященная ей; там находился ее портрет, и он воскурял фимиам перед ним. Чтобы переносить все это вместе с багажом, были отряжены три мула. Я часто входил к нему, бросаясь на диван прямо в ботинках. Это приводило Бертье в ярость: он считал такой поступок осквернением его святыни. Он любил ее так, что всегда волновался во время разговора. И хотя я всегда пренебрежительно отзывался о ней, он не возражал, – он был счастлив возможностью поговорить о ней».

Тем не менее «люди, хорошо знавшие Джузеппину, были отлично осведомлены о полном отсутствии у нее постоянных привязанностей. Так, пока генерал Бертье изнывал от зноя (любовного и климатического) в Африке, коварная маркиза утешалась с молодым графом Александром де Лабордом. Такое, впрочем, бывало во все времена. Пока мужчины завоевывали славу на полях сражений, некоторые их подруги тешили тщеславие, коллекционируя гостей своих будуаров».

«Бедняга Бертье» конечно же не обращал внимания на подобные разговоры, и наступил момент, когда все это стало страшно раздражать Наполеона. Во Франции установилась Империя, Наполеон стал ее главой, и он не мог позволить, чтобы его ближайший сподвижник выглядел всеобщим посмешищем. В конце концов, это компрометировало престиж государства и самого императора французов.

В результате в апреле 1806 года Наполеон не выдержал и обратился к Бертье с весьма резким письмом. Он писал: «Ваша страсть слишком затянулась, она становится смешной, и я имею право надеяться, что тот, кого я называю своим товарищем по оружию, кому последующие поколения навсегда отведут место рядом со мной, не останется надолго в плену этой беспримерной слабости. Я желаю, чтобы вы женились. Вне этого я не вижу вас в будущем. Вам уже пятьдесят лет, но вы из породы людей, которые живут до восьмидесяти, и в эти тридцать лет радости брака вам особенно необходимы».

Бертье сопротивлялся еще два года, но и Наполеон оставался неумолим. Он голосом, не терпящим возражений, при каждой встрече говорил ему:

– Я намерен вас женить.

Бертье попытался сделать предложение маркизе де Висконти, но та отказала ему, заявив, что пока несвободна. Как говорится, отношения, в том числе и весьма близкие, – это одно, а развод – это совсем другое…

А Наполеон тем временем все решительнее настаивал на своем. Он раз за разом повторял одно и то же:

– Женитесь же наконец, Бертье. Я не хочу, чтобы ваше имущество перешло к каким-нибудь родственникам по боковой линии.

В день отказа мадам Висконти Бертье прибежал к Наполеону в Тюильри и, едва не рыдая, объявил:

– Сир, я готов принять женщину, которую вы хотите выдать за меня.

На это император ответил:

– Я был уверен, что этим все и закончится. В течение дня я сообщу вам имя вашей будущей супруги.

После этого он в приказном тоне написал герцогу Вильгельму Баварскому:

«Я собираюсь женить вашу дочь на Бертье.»

Одновременно он послал префекта полиции к мадам Висконти, «чтобы предупредить ее, что если она составит хоть малейшее препятствие женитьбе Бертье, ее отправят в ссылку в Кайенну».

* * *

Таким образом княгиней Невшательской стала Мария-Елизавета-Амалия фон Виттельсбах, племянница короля союзной Наполеону Баварии. 9 марта 1808 года Бертье вошел в императорскую семью, ибо его новоявленная супруга приходилась двоюродной сестрой жене пасынка Наполеона Эжена де Богарне.

«Что и говорить, невеста Бертье принадлежала к древнему королевскому роду и обладала высочайшими нравственными качествами. Елизавета была добра и приветлива». Однако, к сожалению, она не нравилась Бертье, и особенно ему не нравилось ее «длинное лицо с заостренным подбородком».

Но самое ужасное для него заключалось в том, что всего через пятнадцать дней после свадьбы он узнал о смерти маркиза де Висконти. Бертье был ошеломлен: его прекрасная Джузеппина обрела наконец ту самую свободу, которой ему так не хватало, но было поздно – теперь он сам был повязан по рукам и ногам…

* * *

Но делать нечего: воля императора – закон. В результате от этого вынужденного брака (а как его еще назвать?) у Бертье к концу войны 1812 года было двое детей: сын Наполеон-Александр, появившийся на свет 11 сентября 1810 года, и дочь Каролина-Жозефина, родившаяся 22 августа 1812 года.

Маленькие Наполеон и Жозефина – кто бы сомневался в выборе имен…

Рождение детей, без сомнения, внесло в семью маршала Бертье некоторое согласие, но, похоже, начальник штаба Наполеона так и не полюбил свою жену.

К тому же Луи-Александр не смог прекратить свои отношения с давно любимой женщиной. А это значило, что его семейная жизнь приобрела какой-то странный оттенок. В Париже Бертье снял для маркизы де Висконти дом рядом со своим особняком, а та частенько навещала его и даже играла в вист с его женой.

Биограф маршала Бертье Фредерик Юло даже назвал эту ситуацию «сообщничеством двух женщин» и «курьезным хозяйством на троих, сильно забавлявшим придворных».

* * *

Кое-как выбравшись живым из заснеженной России, Бертье провоевал всю кампанию 1813 года, потом был ранен в голову в боях уже на территории Франции, а после падения Наполеона перешел на сторону короля. После этого он вдруг погиб «при неясных обстоятельствах».

А до этого внезапный удар парализовал левую половину тела маркизы де Висконти, но Бертье продолжал относиться к этой женщине с нежностью.

Историк В. Н. Шиканов констатирует: «История полна парадоксов. Джузеппина на 25 лет пережила своего таинственно погибшего пылкого обожателя. Судьба отмерила ей 80 лет жизни, в то время как родившаяся на четверть века позже принцесса Елизавета прожила на 15 лет меньше. Неизвестно, кто из трех участников этого странного альянса был более счастлив».

* * *

Бертье погиб 1 июня 1815 года в баварском городе Бамберге в пятидесяти километрах к северо-западу от Нюрнберга. Герою практически всех наполеоновских походов было неполных 52 года, когда он выпал из окна третьего этажа своего собственного замка. Что это было? Несчастный случай? Самоубийство? Убийство?

«Конечно же версия убийства является самой желанной для историка, ведь маршал, начавший свой боевой путь в борьбе за независимость британских колоний в Америке, проделавший вместе с Наполеоном кампании в Италии, Египте и России, отличившийся в сражениях при Аустерлице, Ваграме, Бородино, Дрездене и Лейпциге, получивший ранения в Вандее, при Маренго и при Бриенне, просто не имеет права умереть, поперхнувшись косточкой, или утонуть, купаясь в ванне. Если бывшая «правая рука Наполеона» ни с того ни с сего падает с третьего этажа, то это конечно же должно быть результатом происков каких-либо тайных агентов или наемных убийц».

В одном биографическом сборнике так и написано: «По одной, наиболее распространенной, версии он совершил самоубийство в припадке безумия, по другой – убит членами тайного революционного общества».

Убит членами тайного революционного общества… Звучит подобное весьма романтично! Но зададимся вопросом: какое революционное общество могло быть в Баварии в 1815 году и что оно могло иметь против бывшего наполеоновского маршала Бертье, отошедшего от дел и спокойно жившего вместе со своей семьей?

Прямых доказательств убийства Бертье нет и в принципе быть не может. Имеется лишь несколько подозрительных фактов, которые и хотелось бы отметить.

Во-первых, высота стены под окном в Бамбергском замке составляет чуть больше одного метра. Это примерно уровень солнечного сплетения человека среднего роста, и очень сложно выпасть из такого высокого окна случайно. Для этого нужно либо очень сильно захотеть, либо чтобы кто-то помог это сделать.

Во-вторых, уставший от бесконечных войн маршал наконец-то вернулся к себе домой. Его жена Мария-Елизавета-Амалия только что объявила, что беременна его третьим ребенком (это будет дочь, родившаяся уже после смерти Бертье и названная Марией-Анной-Вильгельминой). Маловероятно, что в такой обстановке человек вдруг будет выбрасываться из окна собственного дома. В крайнем случае, его на это должны были бы толкнуть обстоятельства самого чрезвычайного характера.

* * *

«В 1815 году Бертье был командиром почетной роты Королевских телохранителей и пэром Франции. После высадки сосланного на остров Эльба Наполеона в бухте Жуан он не ответил на письмо своего бывшего начальника и не присоединился к нему, как это сделали многие его боевые товарищи, а уехал с королем Людовиком XVIII в Гент, за что 14 апреля был исключен Наполеоном из числа своих маршалов. В Бельгии 22 мая Бертье получил отставку и уехал в Бамберг, чтобы соединиться там со своей семьей».

А в 1814 году Бертье находился в числе тех, кто настаивал на отречении императора. Более того, он одним из первых оставил Наполеона и перешел на сторону Бурбонов. Уставший от бесконечных походов и сражений, он просто бежал из лагеря императора, найдя для этого какой-то малозначимый предлог. Вальтер Скотт в книге «Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов» описывает это следующим образом: «Измена эта обуяла всех, начиная с Бертье, который, разделяя все тайны императора, редко от него отлучался, до мамелюка Рустама, который спал перед дверьми его комнаты и был бессменным его стражем. Несправедливо было бы осуждать поступок этого бедного африканца, но отъезд Бертье стоит быть отмеченным. Он просил позволения побывать в Париже по каким-то делам, говоря, что возвратится на другой день. “Он не вернется”, – сказал Наполеон хладнокровно герцогу Бассано[1]1
   Юг Маре, герцог де Бассано – дипломат, ставший в 1811 году министром иностранных дел Наполеона.


[Закрыть]. “Как! – возразил министр, – неужели, Бертье таким образом с вами расстанется?” – “Говорю тебе, что он не вернется”».

Бертье был уже не молод, и ему все надоело. Он воевал уже больше тридцати лет. Со дня своей женитьбы в марте 1808 года он так толком и не жил со своей семьей: уже в ноябре он был направлен в Испанию, затем весь 1809 год сражался в Германии, относительно спокойными были лишь 1810 и 1811 годы, а затем снова последовала вереница тяжелейших кампаний и сражений. Он почти не видел своих жену и детей.

С другой стороны, он был человеком долга. Его душевное состояние очень точно описывает историк Рональд Делдерфилд: «Каждому, кто готов был слушать, он объяснял, что он не спасается от Наполеона, как Мармон, а просто улаживает некоторые свои домашние дела. Но страшная мысль, что его могут принять за труса, уже превратилась у него в навязчивую идею, и, прибыв в Бамберг, он все еще не мог решить, к какому берегу пристать. Мог ли он убедить себя, что Франции нужен Наполеон, и примкнуть к императору, как Мортье? Должен ли он был оставаться верен присяге, как Удино? Или же он должен был застраховать себя, как Массена? Он никогда не был способен на серьезные решения, если только рядом не было Наполеона. Теперь же идеи личной преданности, с одной стороны, и патриотизма, с другой, буквально разрывали его на части, и душа его страдала. Эта мука длилась десять недель».

В. Н. Шиканов пишет примерно о том же: «На душе князя Ваграмского с каждым днем становилось все тяжелее. Европа пойдет войной против его Родины (в этом Бертье не сомневался), а он впервые в жизни будет наблюдать за схваткой со стороны. Наполеон конечно же примет вызов. Он будет сражаться, а его начальник штаба не присоединится к императору, вместе с которым князь Александр 18 лет шел по военным дорогам.

Не приходилось сомневаться, что Наполеон принял бы старого соратника с распростертыми объятиями. Но Бертье не хотел воевать за короля против Франции, равно как и вместе с императором против короля».

* * *

Непосредственно смерть Бертье Рональд Делдерфилд описывает следующим образом: «1 июня он находился в одной из верхних комнат своей квартиры и вдруг услышал под окном топот вооруженных солдат. Это была колонна русских, направляющаяся на запад навстречу Наполеону. Он посмотрел на нее, а потом, по предположениям, встал на стул, чтобы лучше ее рассмотреть. Через секунду князь Невшательский и Ваграмский, волшебник, который в любое время дня и ночи мог дать справку о том, где находится та или иная дивизия императора и какую роль она должна сыграть в предстоящем сражении, уже лежал под окнами мертвым. Несчастный случай или самоубийство? На этот вопрос никто не смог дать утвердительного ответа. А Бертье лежал на плитах мостовой. Когда об этом сообщили Наполеону, тот заплакал».

Ему вторит В. Н. Шиканов, допуская, впрочем, и версию о насильственной смерти Бертье: «Дальнейшие события таинственны. Сухие факты лишь свидетельствуют, что 1 июня 1815 года во время прохождения по улице Бамберга колонны войск 7-й антифранцузской коалиции Луи-Александр Бертье упал с пятнадцатиметровой высоты из окна дома, в котором он проживал. Маршал умер мгновенно.

Что это было: самоубийство или несчастный случай? Некоторые говорят и о преднамеренном убийстве, совершенном таинственными людьми в масках… Точного ответа на этот вопрос нет и до сих пор. Наверняка можно сказать одно: маршал Бертье – первая жертва кратковременного возвращения Наполеона к власти в 1815 году».

Бывший управляющий императорского дворца Луи-Франсуа де Боссэ в своих «Мемуарах», опубликованных в 1827 году, описывает трагический конец маршала Бертье следующим образом: «Рассказ о его смерти сопровождается следующими деталями: услышав музыку русского полка, проходившего под окнами дворца, он подошел к окну салона, но толстые стены и подоконник позволили ему с трудом увидеть лишь часть улицы, тогда он встал на стул и подался корпусом вперед, но в это время он потерял сознание от приступа апоплексии, что вызвало падение и смерть. Так погиб этот человек, столь долго преданный славе и дружбе Наполеона».

И все же, можно ли серьезно говорить о том, что взрослый и вполне здоровый человек так заинтересовался прохождением по улице колонны войск, что вывалился из окна третьего этажа и разбился насмерть?

Историк С. Ю. Нечаев абсолютно уверен: «Конечно, нельзя: это же не ребенок, который никогда не видел солдат в их великолепных мундирах, а боевой маршал, видевший этих самых солдат практически ежедневно на протяжении последних тридцати с лишним лет своей жизни. Поэтому версия о несчастном случае, скорее всего, должна быть отброшена».

Тогда это было убийство? Но кому и за что нужно было убивать Бертье? Наполеону – за то, что он изменил ему? Тогда ему нужно было устранять очень многих своих генералов и маршалов. Врагам Наполеона – для того, чтобы Бертье не присоединился в последний момент к Наполеону? На это намекает в знаменитом «Наполеоновском словаре» Тюлара автор статьи о маршале Бертье генерал Гамбье. Он пишет: «Чтобы помешать ему присоединиться к императору, союзники удерживали его в качестве пленника. В этом контексте он и нашел свою смерть».

* * *

Скорее всего, загадка смерти маршала Бертье так и останется неразгаданной.

Его жена Мария-Елизавета-Амалия умерла 1 июня 1849 года в возрасте 65 лет.

Дети Бертье продолжили фамилию отца.

Его старший сын Наполеон-Александр в 1831 году женился на Зенаиде-Франсуазе Клари, племяннице Жозефа Бонапарта и маршала Бернадотта. Он стал сенатором при Наполеоне III и прожил до февраля 1887 года.

Каролина-Жозефина, старшая из дочерей князя Ваграмского, вышла замуж за Шарля-Луи Лебрена, внука архиказначея Империи Лебрена, Мария-Анна-Вильгельмина – за сына наполеоновского генерала графа д’Опу, погибшего в сражении при Эйлау. Первая умерла в 1905 году в возрасте 93 лет, вторая – в 1878 году в возрасте 62 лет.

Многие потомки маршала породнились потом с семействами маршалов Мюрата, Ланна и Сюше.

Глава 2
Неразлучные генерал Александр Тучков и его жена Маргарита

Генерал-майор Александр Алексеевич Тучков 4-й в 1812 году командовал бригадой 3-го пехотного корпуса 1 й Западной армии.

Его женой к этому времени уже шесть лет была Маргарита Михайловна Тучкова (урожденная Нарышкина), родившаяся 2 января 1781 года. Она была на три года младше мужа. Ее отец – подполковник Михаил Петрович Нарышкин – происходил из рода Нарышкиных, к которому принадлежала Наталья Кирилловна, русская царица и мать Петра I. Матерью Маргариты была Варвара Алексеевна Волконская из не менее знатного рода.

Всего в семье М. П. Нарышкина было восемь детей. Таким образом, у Маргариты было три брата (Кирилл, Михаил и Александр) и четыре сестры (Варвара, Софья, Евдокия и Наталья).

Родители Маргариты были очень обеспеченными людьми и смогли дать детям отличное образование.

«О детстве Тучковой известно очень мало. Ее первый биограф Т. Толычева[2]2
   Имеется в виду книга Т. Толычевой «Спасо-Бородинский монастырь и его основательница», изданная в Москве в 1874 году. Под псевдонимом Т. Толычева работала Екатерина Владимировна Новосильцева (1820–1885), центральное место в творчестве которой занимают работы историко-биографического характера.


[Закрыть] писала: “Девочка обнаружила с ранних лет природу страстную, нервную и восприимчивую”; “Ее манило все прекрасное, все блестящее”. Девочка любила музыку, часами просиживала за чтением».

«Под руководством многочисленных учителей-иностранцев, которых по обычаю того времени держали Нарышкины, девочка развивалась быстро и к пятнадцати годам свободно владела французским и немецким языками, неплохо рисовала, прекрасно играла на фортепиано и пела. Помимо этих обязательных для любой светской девушки навыков Маргарита серьезно интересовалась естественными науками: ботаникой, анатомией, медициной, имела широкие познания в области географии и логики».

* * *

В шестнадцать лет Маргарита вышла замуж за Павла Михайловича Ласунского, «человека зрелого, известного в свете, отмеченного некогда вниманием императрицы Екатерины II». К тому же это был человек, который отличался «блестящей служебной карьерой и изяществом светских приемов».

В самом деле, как же он блистал в то время в великосветских гостиных! Его мать находилась в дружеских отношениях с Нарышкиными и сумела убедить родителей Маргариты, что ее сын сумеет обеспечить их дочери достойную жизнь. Понятия же самой Маграриты о любви и браке были тогда совсем еще неопределенными. Как говорится, кто не знал любви, тот готов принять за нее все, что угодно. А Ласунский был так красив и привлекателен!..

Да, Павел Ласунский «умел очень изящно ухаживать и совершенно очаровал семейство Нарышкиных, а уж покорить наивную девицу для него и вовсе не составило труда». Маргарита влюбилась и даже не подозревала, что у ее избранника все было построено на циничном расчете.

«После свадьбы он и не думал скрывать этого от Маргариты. Он считал, что осчастливил “эту дурнушку” уже тем, что снизошел до нее».

Следует признать, что Маргарита Нарышкина и в самом деле никогда не была особой красавицей – она была маленькая, худенькая, не похожая на шикарную даму.

Как бы то ни было, после свадьбы все резко изменилось. Изящные ухаживания и очарование куда-то делись, и Ласунский оказался банальным циником, а вдобавок еще и лжецом, кутилой и заядлым картежником. Но юная Маргарита долгое время не отваживалась рассказать об этом своим родителям. Она так мечтала о счастье, а теперь, когда оно испарилось как мираж, сникла. Огонь в ее глазах погас, казалось, навсегда.

В своем цинизме Ласунский дошел до того, что «предложил молодой жене «не стесняться и выбрать предмет развлечения в кружке его приятелей». Молодой Александр Алексеевич Тучков был из числа этих приятелей, но кардинально отличался от Ласунского благородством и возвышенностью души».

Короче говоря, во многом благодаря своему мужу Маргарита увидела и полюбила молодого офицера Ревельского пехотного полка Тучкова 4 го. Но и об этом она никому не рассказала, хотя, полюбив, явно встретила взаимность.

И судьба смилостивилась над ней, ибо похождения ее мужа, которые не могли долго оставаться неизвестными родителям Маргариты, открылись. Произошло это после того, как Ласунский, растратив все приданое жены, заложил фамильные нарышкинские драгоценности. Это уже перешло все возможные и невозможные границы, и Маргарита вынуждена была поведать обо всем матери.

Естественно, родители, ужаснувшись, тут же стали хлопотать перед императором о разводе. Надо сказать, это была весьма сложная процедура, поскольку в России того времени подобные вопросы решались исключительно на самом высоком уровне.

В итоге, благодаря связям могущественных Нарышкиных, разрешение было получено, и Маргарите все-таки удалось развестись с Павлом Ласунским. Помогло и то, что общих детей у них с Ласунским не было.

Обычно в случае развода супруги теряли право на вступление в новый брак, и чаще всего таким образом страдала именно разведенная жена. Но Маргарите и тут повезло – ей дали разрешение на новый брак.

* * *

Как мы уже говорили, к этому времени она уже без памяти любила Александра Алексеевича Тучкова. С ее стороны это было и неудивительно: романтический облик, прекрасно сидящий мундир, награды на груди…

Ф. Н. Глинка дает нам такой его портрет: «В этих чертах, особливо на устах и в глазах есть душа! По этим чертам можно догадаться, что человек, которому они принадлежат, имеет сердце, имеет воображение, умеет и в военном мундире мечтать и задумываться».

С. Н. Глинка в своих «Записках» дополняет рассказ брата: «Щедрыми наделила природа дарами А. А. Тучкова. Он был красавец, душа чистая, ясная, возвышенная. Ум его обогащен был глубочайшими познаниями. Но чем другие в нем восхищались, он только один не замечал в себе».

Все обаяние прекрасного облика Александра Тучкова отражено и в известном стихотворении Марины Цветаевой «Генералам двенадцатого года»:

 
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик.
 
 
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна.
 

Действительно, молодой человек был блестящ во всем. Впрочем, как и его братья. И тут настало время объяснить, почему Александр звался Тучковым 4-м. Дело в том, что он был младшим из четырех братьев, людей высочайшего уровня долга и чести, на подобных которым всегда держалась русская армия. Все они стали отличными боевыми генералами. Например, Николай Алексеевич Тучков 1-й, родившийся в 1765 году, стал генералом в 32 года; Сергей Алексеевич Тучков 2-й, родившийся двумя годами позже, – в 31 год. Павел Алексеевич Тучков 3-й, родившийся в 1776 году, вообще был уникальным человеком: ему генеральский чин был присвоен в возрасте 24 лет. А наш герой, Александр Алексеевич Тучков 4-й, родившийся еще через два года после Павла, получил генеральские эполеты в 30 лет. К тому же он был еще и красавцем, какие встречаются не часто.

Нетрудно представить, что «не знала сна» и Маргарита Нарышкина, ведь перед ней была не «гравюра полустертая», а живой и сверкающий шитьем мундира Тучков 4-й. И, между прочим, уже влюбленный в нее, очарованный ее умной речью, прекрасным голосом и сиянием изумрудных глаз…

* * *

Но их свадьба состоялась лишь в 1806 году. Дело в том, что Нарышкины долго не давали согласия на второй брак своей дочери. Более того, когда вскоре после развода Александр решился попросить руки Маргариты, они, боясь снова ошибиться, даже ответили ему отказом. Ее мать, например, так ответила ему:

– Ей ли о новом замужестве думать?

После этого «дочь Нарышкиных отреагировала согласно своему эмоциональному впечатлительному характеру: свалилась в горячке».

А потом их разлучила не только родительская воля, но и отъезд Александра за границу. Получилось так, что в 1801 году Александр Тучков вышел в отставку и, желая усовершенствовать свои познания, уехал в Париж. Впрочем, скоро он вернулся, поселился в Москве, а потом вновь вступил на военную службу, будучи зачислен в Myромский пехотный полк.

Шел 1804 год, французы провозгласили своим императором Наполеона.

Но Маргариту Нарышкину волновало совсем другое: в один прекрасный день ей передали небольшой конверт, в котором она нашла стихи, написанные по-французски. Каждая строфа заканчивалась словами: «Кто владеет моим сердцем? Прекрасная Маргарита!»

Это было письмо от Александра, и теперь уже ничто не могло помешать их счастью. Они обвенчались. Маргарите было 25 лет, Александру – 29.

В «Записках» С. Н. Глинки читаем: «Какою очаровательною жизнью цвели тогда сердца молодых супругов! И как они были достойны друг друга! Тогдашний московский большой свет украшался супругой Тучкова».

После свадьбы Маргарита и Александр Тучковы некоторое время прожили в полном упоении друг другом, а потом молодому супругу вдруг было предписано срочно прибыть в расположение своей части. К тому времени сложилась очередная антифранцузская коалиция, и недовольная действиями Наполеона Пруссия начала войну с Францией. Выполняя свои союзнические обязательства, Россия тоже послала армию в Восточную Пруссию. Соответственно, был отправлен в Пруссию и Тучков 4-й, переведенный в Таврический гренадерский полк.

Что же это? Опять долгая разлука? Не тут-то было…

Чтобы не расставаться с любимым мужем, Маргарита приняла решение, буквально потрясшее всю ее высокопоставленную родню: она отправилась вслед за Александром в полк, в Пруссию. Никакие уговоры, никакие разумные доводы не помогли. Чтобы не привлекать лишнее внимание, маленькая и худенькая Маргарита облачилась в военную униформу, «и ее частенько принимали за неказистого паренька».

Александр прекрасно воевал. Как писал о нем генерал Л. Л. Беннигсен, полковник Тучков в сражении против французов при Голымине «под градом пуль и картечи действовал как на учении». Это значит – с редким мужеством и самообладанием, спокойно и хладнокровно, за что и был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени.

И после этого Маргарита сопровождала мужа во всех военных походах. Это было невероятно, и история их любви вполне могла бы лечь в основу большого приключенческого романа. Чего, например, стоит совершенный в марте 1809 года знаменитый переход русских войск через замерзший Ботнический залив.

Надо было пройти примерно сто километров по льду. Как свидетельствует Фаддей Булгарин, первым в России напечатавший рассказ об этом переходе, «этот зимний путь всегда опасен и затруднителен: огромные полыньи и трещины во льду, прикрываемые наносным снегом, на каждом шагу угрожают сокрытыми безднами. Часто случается, что внезапные бури разрушают этот ненадежный помост суровой зимы и уносят его в море».

А вот еще один фрагмент из его рассказа: «Взор терялся в необозримых снежных степях, и остров Вальгрунд, составленный из одних гранитных скал, казался надгробным камнем мертвой природы. Здесь не было никакого признака жизни: ни одно деревцо, ни один куст тростника не оживляли этой картины бесплодия. Зима царствовала здесь со всеми ужасами, истребив все средства к защите от ее могущества. Стужа простиралась до пятнадцати градусов, и войско оставалось на биваках без огней и шалашей».