Текст книги "Музыка пчел"

– Ну давай, попробуй, – сказала она ровным голосом. – А я позвоню шерифу. Он мой деверь.

– Дамочка, если бы у вас хватило мозгов, то… – прошипел Эд.

– Шикарное предложение, Алиса! – воскликнул Джейк. – Я вообще прямо сейчас готов с вами поехать. Погодите здесь немного.

Мать мальчика отступила назад, сложила руки на груди.

– Джейкоб, – рыдала она.

Эд с усмешкой посмотрел на своего сына.

– Ишь ты, работяга нашелся! И как ты думаешь, у тебя это получится, а? – прошипел он.

Глаза у Джейка стали словно стеклянные, когда он уставился на своего отца.

– Наверное, надо просто посмотреть, что выйдет. Не так ли, Эдди?

Когда он назвал своего отца Эдди, Алиса увидела, как тот снова стушевался. Он открыл было рот, но так ничего и не произнес.

Мальчик выпрямился в коляске, как будто ярость Алисы зажгла что-то и в нем. Это что-то ярко полыхало в его глазах и несло вперед. А потом Алиса осознала, что выезжает из пыльного двора и едет мимо безногого ослика, на заднем сиденье в ярких апрельских лучах сидит восемнадцатилетний Джейкоб Стивенсон с горящими глазами, а в колонках играет Брюс Спрингстин.

Ну и что я, черт возьми, натворила в этот раз, подумала Алиса.

7

Гудение

Я открыл, что пчелы часто узнают чужаков по их поведению, даже если те имеют тот же запах; потому что испуганная пчела сворачивается от страха в клубок, и по нему можно безошибочно понять, что он знает, что он здесь чужой.

«Лангстрот об улье и медоносной пчеле,

руководство для пчеловода» 1878 года

Если Гарри что-то и узнал за почти четверть века, которые он провел на планете Земля, так это то, что люди всегда считали его тупицей, когда видели в первый раз. И он не мог их в этом упрекнуть. Он легко поддается чужому влиянию и иногда следует за другими, даже если на каждом повороте на него смотрят указатели «не туда».

– Зачем ты пытаешься каждому угодить? – спрашивала его мать. Она задавала этот вопрос с четвертого класса, когда Гарри позволял мальчикам из старших классов «занять» у него денег и приходил домой голодный. Он знал, что мама пытается так помочь, но по правде говоря, это все равно, что называть его тупицей, только помягче.

– Эти мальчики не собираются с тобой дружить, сынок, – говорила мама. – Знаешь, как это можно понять?

Гарри покачал головой и откусил сэндвич с арахисовым маслом, который она для него приготовила.

– Они хотят, что-то у тебя забрать. Друзья дружат, потому что они нравятся друг другу.

Гарри не совсем понял, но кивнул. В следующий раз, когда он потеряет деньги на обед, он подумает о том, что она сказала. И в тот день, когда одолжит соседским детям свой велосипед, чтобы скатиться с горки на пустой парковке, и приедет домой с погнутым колесом. А в следующий раз, когда его арестуют за то, что он помог своим друзьям перевезти грузовик, битком набитый телевизорами с плоским экраном.

– О чем ты только думал! – орала на него мать в машине после того, как заплатила за него залог. У него не было ответа на этот вопрос. Гарри сутулился на сиденье от стыда и усталости. Предыдущую ночь он провел в СИЗО в компании старого выпивохи, от которого воняло мочой, и набрался храбрости позвонить своей матери, когда не смог больше выносить этот смрад.

– Гарри! Почему ты молчишь, сынок!

Мама редко на него кричала, говорила, что мать не должна себя так везти, и теперь, когда дело дошло до крика, это значило, что инцидент действительно серьезный. Но у Гарри не было для нее никакого объяснения. Он мог только признать, что настолько тупой, что позволил своим друзьям уговорить его сесть за руль грузовика с украденными телевизорами и поехать к покупателю, который оказался копом под прикрытием.

О чем он только думал? Точно не о том, что доводы Марти не вязались друг с другом.

– Чувак. Ничего не поменялось с поры Occupy[6]6
  Политическое движение против социального и экономического неравенства, заключающееся в том, что 99 % людей оплачивают богатую жизнь 1 %, и за пересмотр понимания демократии.


[Закрыть], – сказал Марти однажды, когда они стояли у витрины салона Three-O-One. – Один процент населения все еще держит в своих руках всю власть. Система коррумпирована. Они нам должны.

Марти сделал длинную затяжку и отбросил сигарету на тротуар. Сэм кивнул, и Гарри тоже кивнул, хотя не был уверен, под чем он подписывается. Он просто не хотел, чтобы они считали его размазней и слабаком. Ему казалось, что Марти сам почти входит в этот один процент. По крайней мере его отец там был – чувак владел сетью домов престарелых, раскинутых по Атлантическому побережью. Марти часто хвастался тем, как отец крутит схемы с Medicare[7]7
  Национальная программа медицинского страхования.


[Закрыть] и виллой на острове Флорида-Кис. Отец и его брал на работу. И хотя Марти всем видом демонстрировал, что он ненавидит работать на отца, семейный бизнес он все-таки унаследует. Короче, вся эта подоплека Робин Гуда не имела обоснования. Гарри об этом знал – предложение Марти стырить поставку электроники из магазина, где работал его двоюродный брат, революцией и не пахнет. Скорее криминальная подработка.

В итоге Гарри сделали водителем, и потом он вспоминал, почему Марти и Сэм договорились об этом заранее. Они смылись, когда коп достал полицейский жетон. Гарри сидел в машине, скроллил ленту на Фэйсбуке и ничего не заметил. Чтобы привлечь его внимание, копу пришлось постучать в окно. Арестовали только Гарри.

Судья приговорил его к одному году заключения в тюрьме общего режима за попытку кражи в крупном размере. Он выглядел разочарованным, и из-за этого Гарри почувствовал себя еще хуже.

– Мистер Стоукс, – сказал он, – для вас это хорошая возможность начать все с чистого листа. Пока вы не далеко ушли по этой скользкой дорожке, вы еще можете измениться.

Мама высморкалась и сдержала всхлип. Сал сидел рядом с ней, скрестив толстые руки, с раздутыми от гнева ноздрями.

Когда Гарри переехал на запад, он надеялся убежать от неудачных решений, и ему казалось, это можно назвать попыткой измениться. Родителям хотелось верить, что это движение в новом направлении. Принятие того, что Гарри наконец-то начал жить своей жизнью; а мама и Сал смогут переехать во Флориду, не испытывая угрызений совести. Гарри не хотел, чтобы они продолжали за него беспокоиться. Но Сиэтл оказался большим и сложным городом. Одноклассник, который пригласил его в гости, выглядел не очень обрадованным, когда он приехал. Лучше бы сначала позвонил, подумал тогда Гарри.

И все равно, Джефф молодец, что позволил ему остаться на неделю. Подружка Джеффа Сильвия очень ясно дала понять, что она ему не рада. Когда она сидела дома после работы, то находилась только в спальне, а когда Гарри и Джефф сидели в гостиной, предаваясь воспоминаниям о старшей школе, бесшумно и без единого слова прокрадывалась через гостиную на кухню. Пассивная агрессия Сильвии вызывала гнетущее чувство, и он начал искать свое собственное место жительства. Он даже поговорил с менеджером в доме Джеффа и начал заполнять заявку. Дойдя до проверки судимости, он засунул бумагу в сумку и пробормотал, что забыл свое удостоверение[8]8
  В Америке нет паспортов, чаще всего люди показывают в качестве удостоверения личности водительские права.


[Закрыть]. Кто сдаст квартиру бывшему заключенному?

Он шел по мрачной набережной Сиэтла, где к массивным пирсам были пришвартованы огромные контейнерные суда. Пахло креозотом и морской водой. По дорожке прыгали чайки, кричали и выхватывали друг у друга мусор. Шквалистый февральский ветер дул над охваченным штормом Пьюджет-Саунд, и пасмурные облака закрывали горы Олимик. Дождь капал увесистыми каплями, а потом совсем разошелся, превратившись в ливень. Гарри нашел укрытие под сухой крышей рынка «Пайк Плейс Маркет» и обнаружил себя рядом с башенкой отполированных яблок. На указателе написано: «Фамильный яблоневый сад: Пепин, Бребурн и Гравенштайн из долины Худ Ривер!» Гарри взял кусочек порезанного на пробу яблока и, положив его в рот, вспомнил, что его дядя по матери жил где-то рядом с Худ Ривером. Он попрощался с Джеффом, запрыгнул в автобус «Грейхаунд»[9]9
  Самая большая автобусная компания по охвату и парку автомобилей.


[Закрыть] до Худ Ривера и с пересадками добрался до Бизи Корнера. После Сильвии, дядя Гарольд поприветствовал его достаточно тепло. Гарри не знал, это гостеприимность такая или старческий маразм, и знать не хотел. Но тем не менее если у него и были какие-то положительные изменения в Сиэтле, они были теперь утеряны здесь, в лесу.

В кафе «Ривер Дэйз» Мойра дала Гарри свой ноутбук и показала раздел местных объявлений, разбитый по тематикам. Он впервые смотрел на вакансии в сфере благоустройства участка с тех пор, как его мать и Сал наняли его много лет назад, правда платили они ему плохо. Мойра сказала, что на такие вакансии брали мигрантов-мексиканцев, и это сбивало цену за работу.

– Посмотри в раздел ресторанов, – сказала она, ставя поддон полный хлеба в гигантскую печь. Гарри смотрел, как гладкие мышцы на ее красивой загорелой спине перекатываются под безрукавкой. Он вздохнул и повернулся спиной к компьютеру. Он достал блокнот и начал заносить в список возможные варианты. Работа официанта оплачивалась лучше, но у него не было для нее опыта и стирать одежду было негде. В старшей школе он мыл посуду в забегаловке на Лонг-Айленде, где продавали пиццу. Но кухня, на которой высокая температура и влажность, – невыносимое место для работы в летний период. Гарри глянул в фермерский раздел. Одно интересное объявление от пчеловода. Зарплата невысокая, но говорилось что-то про «навыки строительства». Ему нравилось работать на природе, а как он понял, это было невозможно сделать, когда ты живешь в Нью-Йорке.

У дяди Гарольда дома ты был на природе, даже если находился внутри (из-за состояния его трейлера). Со временем Гарри полюбились голоса дикой природы, реки и вездесущего ветра, плутавшего в кроне гигантских деревьев. Леса кишели птицами и мелкой живностью, которые полноправно бродили по своим землям, пользуясь отсутствием человека. Иногда по дороге в продуктовый магазин случалось увидеть каякера, гребущего к стартовой позиции. Дядя Гарольд мог молчать часами, если не прерывался на бубнеж под нос. Гарри привык слушать бормотание внешнего мира.

Он написал в три места – пиццерию, в фермерскую палатку на рынке и пчеловоду. Он мог сослаться на Джеффа, если понадобится рекомендательное письмо. Джефф не знал, что Гарри отсидел в тюрьме, он про это не говорил. Кого еще? Инспектора по досрочному освобождению? Глупая идея. Родителей. Нет. Он покрутился на стуле и увидел Мойру, которая раскатывала кусок теста.

– Эй, Мойра. Можно я напишу твой телефон в личные рекомендации?

Она засмеялась и убрала пряди, упавшие на лицо.

– А ты не промах, Гарри! Я имею в виду, я же тебя только встретила.

Его лицо залило краской.

– Э-эм, да. Прости. Я просто…

– Да, блин, это шутка! Конечно, можешь написать. Ты же не бывший маньяк, правда?

Нет, просто преступник с небольшим сроком, подумал он. К тому же горе-преступник.

Она сказала ему свою фамилию и адрес электронной почты. И пригласила его на свою вечеринку в кафе в пять вечера, он может поехать с ней.

– У меня хорошие друзья. Они тебе понравятся.

Сердце Гарри бешено колотилось. Мойра такая красивая, пахла корицей и топленым маслом. Жизнь поворачивалась к лучшему. Он помахал рукой и вышел из кафе, притворяясь, что ему есть, куда пойти. Надо было убить время до 5 вечера, и он пошел гулять по небольшому центру города Худ Ривер, по направлению к набережной.

Ветер усилился, когда он приблизился к реке и засвистел в ушах. Гарри видел белые волны на зеленой воде и какое-то движение в середине канала. Он видел виндсерферов в прибрежных районах Нью-Джерси, и парочка таких сейчас носилась во все стороны по водной глади, как голодные пластиковые акулы. Но было еще что-то новое – большие штуки, похожие на параглайд, летали над водой. Гарри присмотрелся и увидел надпись: «Зона разбега кайтсерферов. Просьба зрителям быть повнимательнее».

Люди в гидрокостюмах нагнетали воздух в большие кайты. Гарри наблюдал, как один мужик сигнальным жезлом подавал знаки одной женщине, которая держала кайт на другом конце площадки. Она отпустила кайт, и мужик направил его прямо. Гарри видел, как он двинулся к реке с парящим над головой кайтом. Потом он запрыгнул на вейкборд и помчался по каналу. Зрелище завораживающее. Притягивающее людей по всему побережью и из самой его глубины. Они выпрыгивали из воды, замирая в воздухе на невозможно длинные секунды. Они делали вращения и сложные трюки. На длинной песчаной косе он увидел десятки людей в гидрокостюмах, которые то и дело запускали в воздух и приземляли большие цветные кайты.

Гарри откусил булочку с корицей, которую ему дала Мойра, еще тепленькую из печи. Сдобренная медом так, что у него заболели зубы. Мимо него прошел большой мужик с ярко-розовым кайтом и бордом под мышкой. Он положил все рядом с Гарри.

– Черт! Это, видимо, день искупления за прошлые грехи, – усмехнулся он и откинул назад длинные мокрые волосы с лица. – Лучше бы я дома, что ли, остался и разложил носки.

Он говорил как будто для Гарри. Тот спросил:

– День неудачный?

Здоровяк хрустнул шеей.

– Не-а. Не особо. Ветер стихает. Переменный типа, – сказал он, проведя рукой по воздуху. – То сильный, то слабый. Но слушай – это все равно ведь лучше, чем в офисе торчать, правильно?

Парень перевернул кайт и открыл клапан. Воздух со свистом начал выходить, и кайт обмяк до состояния розовой простыни.

Гарри смотрел, как парень начал его складывать.

– Этому сложно научиться? – спросил он.

Тот засмеялся и показал пальцем на батарею трейлеров рядом с водой.

– На обучении в школе тебе точно скажут, что это просто. Но я разумный человек, и говорю людям правду. Это вызов. Тебе нужно выходить на воду, оставаться на воде и во всем разобраться самостоятельно. В школах есть гидроциклы на всякий случай, рации и прочее, но факту тебе нужно научиться различать, что хочет ветер и быть твердым, когда все пойдет наперекосяк!

Он посмотрел на булочки с корицей.

– «Ривер Дэйз»? Ох, чувак, как мне нравятся их булочки с медом.

– Можешь взять одну, – предложил Гарри и пододвинул коробку к нему. – Я обе не съем.

Когда здоровяк начал протестовать, Гарри настоял. Он взял булочку своей большой клешней, и та как будто уменьшилась в размерах.

– Дорого, наверное, – осмелился Гарри.

Кайтер отщипнул кусочек булочки, засунул в рот и кивнул, пережевывая.

– Скажем так, на новехонькое оборудование, полный набор кайтов, расстроповку, трапецию и доску уйдет тысячи четыре-пять.

Гарри присмотрелся к нему. Было не похоже, что у него запросто могут оказаться четыре-пять тысяч долларов.

– Но можно достать поддержанное оборудование за бесценок. Кто-то из этих людей отдает иногда что-то даром в конце лета.

Гарри скептически посмотрел на него, и парень улыбнулся.

– Серьезно, чувак. Некоторые из этих людей просто не знают, куда потратить свои денежки. Поэтому нам нужна революция!

Он ударил кулаком в воздух. Гарри вспомнил Марти и побледнел, но здоровяк засмеялся.

– Шучу-шучу! Я слишком ленивый для такого. Кроме того, мне нужен только ветер.

Он тряхнул головой и убрал волосы с лица.

– И пиво, – сказал он. – Сейчас мне очень нужна банка пива.

Он вытер руки о траву, встал и взял одной рукой сложенный кайт. Протянул другую для кулачного приветствия.

– Спасибо, брат. Меня зовут Йоги, – сказал парень.

– Гарри, – ответил Гарри.

– Еще увидимся, Гарри.

Гарри посмотрел вдаль на воду, на песчаную косу, где лежали две дюжины воздушных змеев, и народ наматывал стропы на планку. Может быть, Мойра подумает, что он крут, если он станет кайтером, подумал Гарри, и провел пальцем по верхней губе.

Что Мойре казалось крутым, стало очевидно позднее в тот же день, на ее вечеринке. Гарри был одним из двенадцати гостей – все парни и еще одна девушка с очень кислой миной, которая вылупилась в свой телефон и ни с кем не разговаривала. Когда Мойра сказала, что ему понравятся ее друзья, она, наверное, подумала, что он любит каякеров – это такие мускулистые орущие громилы с длинными бородами, из-за которых Гарри себя чувствовал самым ущербным костлявым цыпленком.

Она была так добра к нему, но сейчас он видел, что добра она не только к нему, а ко многим парням. Она сновала туда-сюда, флиртовала с каждым, не уделяя никому избыточное внимание. Жарку на гриле она поручила самому большому парню по имени Хути, у которого где-то в Портленде был фургончик с фаст-фудом. Он выглядел так, будто мог поднять Мойру одной рукой, а другой переворачивать котлеты для бургеров. Точно альфа-самец. Другие толпились вокруг него, хвастались достижениями во время дневного катания на реке.

Ему показалось, что он снова попал в старшую школу, только теперь вместо игроков в американский футбол вокруг каякеры. Гарри никогда не умел вписаться в компашку брутальных мужиков. Вместо этого он после школы шел в мастерскую, чтобы не возвращаться в пустой дом. Мистер О’Брайен, старый сварливый учитель по трудам, показал ему, как пользоваться всеми инструментами – циркулярным станком, монтажной пилой, фуговальным, строгальным станком и фрезерной машиной. Никто до тридцати даже не знал, что такое фрезерная машина. Умение соединять брусья в ласточкин хвост – это точно не так круто, как разрезать бурные потоки пятого класса сложности[10]10
  В Международной шкале сложности рек шесть уровней, где пятый – экспертный. Характеризуется длинным стремительным потоком с препятствиями.


[Закрыть].

Гарри сидел в шерстяной рубашке дяди и грязных штанах и чувствовал себя Бильбо Бэггинсом, как тогда, когда того собирались сожрать тролли. Он сидел приунывший рядом с костром и потягивал пиво, размышляя, сколько займет поездка домой в Бизи Корнер по Сто сорок первому шоссе. Каким надо быть идиотом, чтобы подумать, что такая девушка, как Мойра, может им заинтересоваться. Она предложила ему старый велосипед, который оставила ее последняя соседка по комнате.

Мойра хихикала над чем-то, что сказал Хути. Гарри не хочет «перекантовываться» на диване, как она ему предложила в начале. Нельзя было не заметить, что за диван будет нехилая конкуренция. Гарри поднялся ушел в тень. Он немного побродил близ дома, а потом сел на старенький велик и уехал.

Когда Гарри ехал под горку к трейлеру дяди Гарольда, ветер сдувал его с нечеловеческой силой. Ему стало лучше и он понял, что быть в одиночестве не так уж и плохо. Иногда своя собственная компания лучше, чем плохая компания. И он рад, что выбрал ее. Пока еще не было четкого плана, не было работы, друзей. Но все в порядке. Откуда-то Гарри знал, что все будет хорошо. И завтра он пойдет навестить дядю в больнице.

Порывы ветра сносили велосипед. Гарри, который редко мог похвастаться, что сделал правильный выбор, почувствовал на миг дикое счастье и не знал, откуда оно взялось. Он посмотрел в небо над дорогой. Звездный пояс сиял в длинном коридоре, открывавшемся между деревьев. Он слышал, как скрипят и стонут сучья, когда ветер забирается в лес и набирает силу, продвигаясь по глубокому ущелью реки. Он думал о кайтах и белой пене волн на широкой глади зеленой реки. Он проехал двадцать километров и даже не устал.

Он слез с велосипеда у почтового ящика дяди Гарольда и пошел по разбитой дороге в направлении трейлера, запихивая в рот печенья из всякой всячины «Ривер Дейза» – последний горько-сладкий привкус этого дня, проведенного с Мойрой. В голове он составлял список хороших и плохих вещей, которые с ним произошли, и подумывал, записать все эти вещи в блокнот. Он прислонил велосипед к дереву, вскарабкался по лесенке, встал у двери и посмотрел на звезды, прежде чем залезть в кровать. Гарри не чувствовал, как чьи-то глаза смотрят на него в темноте. Наблюдают. Голодные глаза.

8

Пчелиное пространство

Необходимые условия хорошего улья…

5. Ни одна пчела не должна совершать ненужное действие.

«Лангстрот об улье и медоносной пчеле,

руководство для пчеловода» 1878 года

Алиса проснулась с хрустом в шее и ощущением грядущих неприятностей. Она плохо спала: прислушивалась к звукам, исходящим из комнаты для гостей, по которым можно было сделать вывод, что пацану может понадобиться помощь. Хотя она ничего не слышала, но от волнения заснуть все равно не смогла. То же самое было, когда ее мать лежала в хосписе и Алиса провела последние недели ее жизни на диване в городском доме своих родителей. Хотя в хосписе постоянно дежурила ночная медсестра, Алиса спала не дольше пары часов, развернувшись в сторону палаты, где лежала мать. В одну ночь Алиса уснула глубоким сном, и медсестра растолкала ее, чтобы сказать, что Марина умерла.

Прошлой ночью она специально прислушивалась, но ничего не слышала, и спрашивала себя, на кой черт ей сдался этот пацан и зачем она вообще привезла его к себе домой. Это так на нее похоже – очень импульсивный поступок. И надо было попасть под горячую руку Эда Стивенсона! Она так не поступает. Она не участвует в драмах других людей. Ну, очевидно, участвует, потому что она не остановилась, чтобы все обдумать. Это все равно, что стоять на сухом берегу и делать шаг в бушующую реку до того, как измеришь глубину.

Стоило ей отъехать от проезда Стивенсонов, от неистовства не осталось и следа и прилив сил, охвативший ее после того, как она дала отпор агрессору, опустошил ее, она выдохлась так же, как выдыхается шарик, подаренный на день рождения. Начнем с того, что Алиса блефовала, когда угрожала позвонить своему деверю. Хоть Рон Райан на самом деле шериф округа Худ Ривер, он уже несколько месяцев не разговаривал с Алисой и не брал трубку, если она звонила. И хотя она, правда, искала наемных работников, работы для Джейка у нее не было. Ей нужен был физически здоровый помощник на пасеку. Кто-нибудь, кто мог бы поднимать тяжести и рыть канавы.

А предложение проживания и питания – это еще, блин, что за идея?

Она услышала голоса родителей у себя в голове.

«Агрессивно сострадательна!» проухал Ал. «Горжусь тобой, моя девочка».

«Чья бы корова мычала», говорила Марина.

Она посмотрела на Джейка, который сидел с закрытыми глазами, откинув голову назад, и улыбался.

Как только они приехали на пасеку, ей показалось правильным пригласить пацана в гости с ночевкой. Она приготовила ужин, и им удалось обменяться парой неловких фраз, где она особенно избегала каких-либо подробностей о предстоящей работе, а мальчишка старался не касаться поведения своего отца.

Сейчас Алиса сидела в постели и смотрела в потолок, от недосыпа в глазах будто песок. Она понятия не имела, какие у него могут быть физические нужды. Это она его пригласила, но нужно ли было ей теперь за ним ухаживать?

«Это мальчик, а не щенок, Алиса», огрызнулась мама в голове. «Сделай ему завтрак и отложи сложные вопросы на потом».

Вразумляет даже из могилы – в этом вся Марина Хольцман. Алиса выбралась из кровати и натянула одежду. Она услышала, как открылась дверь, и из гостевой комнаты донесся звук текущей воды. Уже неплохо. Уровень тревожности немного упал, и она пошла на кухню.

Заваривая себе кофе, Алиса криво усмехнулась от того, что «доступная среда» в доме все-таки пригодилась. Она сделала ремонт в своем одноэтажном доме, рассчитывая, что родители когда-нибудь приедут к ней жить: пандус, расширенные проемы, полностью доступная гостевая комната и смежная ванная комната. Но никто еще пока не лавировал по коридорам этого дома до вчерашнего дня. Джейк самостоятельно проехал на коляске к передней двери и вниз по коридору. Он крутился на стуле и улыбался.

– Крутая берлога, Алиса, – похвалил он.

Парнишка выглядел уставшим, хоть и улыбался. Алиса тоже была измотана и обрадовалась, когда они пошли спать, закончив ужинать. Джейк сказал, что ему ничего не нужно.

Алиса выглянула в окно на раскинувшееся поле, на залитые светом белые ульи. Она видела, что успел подняться ветер, пока она смотрела на раскидистые ветви тополей и пихт. Она планировала проверить новые ульи, но погода для этого была неподходящая.

«Сначала кофе, дорогая. Всегда первым делом кофе», сказал голос отца.

Она села за стол и открыла прогноз погоды на ноутбуке. Рано утром обещают ветер, который стихнет чуть позднее. Проверит улья потом. Пока она могла показать Джейку пасеку и представить пчелам. Надо найти способ начать разговор о предполагаемой работе и мягко подвести его к мысли, что он никогда не сможет выполнить то, что ей нужно – поднимать громоздкие ящики для расплода и 50-килограммовые медовые магазины, рыть ямы для забора и все такое прочее. У него ни за что не получится сделать что-нибудь из этого из сидячего положения, уж в этом можно не сомневаться. Но она могла позволить ему остаться тут на пару дней, пока не утихомирится его отец. В этом есть смысл, и, конечно, он все поймет.

Она услышала сзади скрип колес по линолеуму и повернулась, улыбаясь искусственной улыбкой того, кто привык жить в одиночестве и прекрасно себя в нем ощущал. Но ее воспитали так, чтобы стараться быть вежливой.

– Доброе утро, – сказала она и резко остановилась, увидев его длинные мокрые волосы, уложенные на одно плечо, как у русалки-панка.

Он смутился и одной рукой взял всю прядь.

– Чума, да? – произнес он, выдавив улыбку и пожав плечами. – Мне очень надо было в душ.

Безумная прическа в таком расклеенном состоянии только подчеркивала его юность и уязвимость, и Алиса размякла.

– Формально мы здесь не одеваемся, – сказала она, махнув рукой на мятую футболку и комбинезон Carthartt. – Это стандартная одежда, чтобы пить кофе в перерывах.

Его лицо просветлело, и он заглянул за ее плечо, на кухню.

– Тут есть кофе?

Алиса привстала, но Джейк подкатил к кухонному столу и налил себе чашку сам. Он подъехал к столу и, присев рядом с ней, выглянул в окно.

– Надо же, я никогда не заезжал так глубоко в сады. У вас фантастическое место. Это все принадлежит вам?

Алиса любила красивую залитую солнцем лужайку и смежный с ним участок леса, но ее удивило, что все это приметил мальчик-тинейджер. Она кивнула и махнула в сторону юга.

– Все до линии забора – моя территория. А с этой стороны – до сарая. С северной – до дороги. Я покажу тебе после завтрака. Ты голодный?

Он кивнул и двинулся следом за Алисой, когда та встала и пошла на кухню.

– Я хочу помочь, – предложил он. – Я делаю офигенные тосты.

Алиса развернулась и улыбнулась вежливой улыбкой хозяйки, которая не любит улыбаться.

– Сегодня я сделаю, а потом посмотрим… Она остановилась.

Услышав, как она засомневалась, Джейк перестал улыбаться. Конечно же, он понял, что ничего не получится.

Он посмотрел в пол, потом снова на нее, как будто собирался с духом.

– Алиса, мне надо вам сказать, что я сильно обязан вам за то, что вы сделали. Я не буду обузой. Я буду справляться со всем, что в моих силах. Я…

Она махнула рукой, изображая беспечность. Она подумала, что бы ее мать могла сказать в такой ситуации, но Марина Хольцман никогда бы так не поступила, – необдуманно, встряв в семейные неурядицы. И коляска тут к тому же. Она понятия не имела, какие у мальчика могут быть особенные нужды.

– Не волнуйся об этом, Джейк. Мы что-нибудь придумаем.

Она сказала это со спокойствием и уверенностью, которые не чувствовала, но это сработало. Пацан улыбнулся и подкатил к столу. Он зарылся в копию вчерашнего номера «Худ Ривер Ньюс», когда Алиса делала завтрак.

За яичницей-болтуньей и тостом она рассказала про пасеку и пчельник, который на данный момент насчитывал двадцать четыре улья и который она надеялась увеличить до пятидесяти и больше в течение лета. Объяснила про пчелиный год, который начинался весной и заканчивался осенью. Все ее ульи – это ульи Лангстрот, сделанные еще Лоренцо Лангстротом в середине 19 века, совершившие революцию в американском пчеловодстве. Из-за выдвижных рамок они считались самыми простыми в содержании для начинающих пчеловодов, рассказывала Алиса.

Джейк сказал, что она не похожа на начинающего пчеловода, с двадцатью-то четырьмя ульями, но она в ответ лишь пожала плечами. Когда они пошли в сарай после завтрака, Алиса решила двигаться медленнее обычного, но делать это незаметно. В отличие от дома, двор не был оборудован для колясочника, она заметила много неожиданных ям и выбоин, когда смотрела, как он едет по дворовым дорожкам. Курицы озабоченно кудахтали при их приближении и кидались в разные стороны. Рыжий Нед торжественно прошагал прямо перед Алисой, уставившись на них, как будто напоминая, что находится при исполнении служебных обязанностей. Алиса указала на него пальцем и улыбнулась:

– Берегись этого голубчика. Он задиристый товарищ.

Сарай был разделен на две зоны: мастерскую и спальное место. В мастерской Алиса показала Джейку пустой улей и вытащила рамки, чтобы показать, как он выглядит до того, как пчелы обустроят там соты. К ним прилипли ошметки пчелиного воска, и Джейк взял в руки один из ульев и вдохнул запах бывшего там когда-то меда.

Она объяснила, чем корпус улья отличается от магазина, а разница, собственно, только лишь в месте расположения. Магазины устанавливались сверху на корпус, и там обычно находится инкубатор для маленьких пчел или расплод гнезда. Она рассказывала, как пчелы строят соты, как из центра улья начинает расти расплод, образовываться мед и перга по краям рамок, которые работают, как хранилища для еды. Накопленный в корпусе мед – это тот мед, который она может забрать себе, потому что это значит, что у пчел уже имеются достаточные запасы корма на зиму, когда они больше не летают.

Джейк ткнул пальцем в клейкую коричневую массу.

– Это мед?

Алиса покачала головой.

– Нет, это называется прополис. Они собирают его с деревьев в округе и используют, чтобы запечатывать щели или бреши. Вроде мастики.

– Они специально летают за этим и потом приносят в улей?

Она кивнула. Прополис, который пчелы используют, чтобы конопатить любую трещинку в улье, – это одно из многих удивительных чудес.

Вроде мальчишке реально было интересно, поэтому она проверила направление и силу ветра в телефоне и решила, что он все-таки не очень сильный. Взяв шляпу и перчатки, она посмотрела Джейку прямо в глаза.

– Если хочешь, могу открыть для тебя улей, чтобы ты посмотрел девочек за работой. У меня есть костюм пчеловода, если захочешь надеть полную защиту. Еще есть отдельно куртка и шляпа с сеткой. Так будет попроще, но ноги останутся голые. Они не агрессивные, но ужалить могут, если боятся тебя. Смотри сам, в чем удобнее.

– Куртка сойдет, Алиса, – сказал он с улыбкой.

– Уверен?

Он кивнул.

– Я все равно ног не чувствую, так что, если они станут меня жалить, я даже не пойму, – пожал плечами он.

Алиса присмотрелась к нему и увидела огонек в глазах. Хулиган или циник? Пока не ясно, и она не знала, что сказать.

Он отмахнулся от нее.

– У меня нет аллергии. Честное-пречестное, – сказал он.

Алиса дала ему шляпу с курткой.

– По крайней мере, мои волосы влезают под эту штуку, – произнес он, усмехнувшись, натянул шляпу на голову и бодро застегнул куртку.

Она взяла сумку с инструментами и пошла показать дорогу во двор. Там земля ровнее, и Джейку вроде было бы проще по ней передвигаться.