Текст книги "Осада и оборона крепостей. Двадцать два столетия осадного вооружения"

Сигильд вновь шагом объехал весь лагерь, произнося то здесь, то там слова ободрения везде, где встречался с тревожными взглядами. Его спокойствие, его искренность и приятное впечатление успокаивали самых робких. К тому времени, когда он достиг крепостных стен на северной стороне, уже наступила ночь. В лесах все еще царила тишина. Когда стало совсем темно, вниз через бруствер по его приказу пропустили несколько мальчишек, нагруженных связками соломы и сухой травы; им было сказано развязать эти охапки в канаве, прокопанной в этом месте у подножия эскарпа. Затем с помощью шестов, опущенных к ним, дети выбрались вверх. Сигильд позволил разжечь только несколько небольших костров, которые укрывала высота крепостной стены, и все ждали результата. Бренн прохаживался, разговаривая вполголоса со своими доверенными людьми и воинами, стоявшими возле тлеющих костров, которые отбрасывали на них ослепительный яркий красный свет, лишь негромко и поспешно обмениваясь немногими словами. То тут, то там прорывался смех, но тут же затихал. Охрана на крепостной стене получила приказ следить во все глаза и при виде врагов не поднимать крика. Часовые должны были поднять тревогу, только бросив куски торфа на костры. Они не должны были высовываться из-за плетневого бруствера. Ночь была ясной, но луны не было.

В середине первой четверти ночи один из командиров спустился со стены и подошел к Бренну.

«Враг приближается», – сообщил он. «Чем ты это докажешь?» – «Я слышал треск сухих веток». Сигильд поднялся на стену в сопровождении нескольких воинов. «По местам!» – тихо скомандовал он. И в этот же момент на костры упало несколько кусков земли, разбрасывая дождь искр.

Сигильд и часовые заметили несколько фигур беловатого цвета, которые, похоже, ползли к контрэскарпу. Некоторые из них очутились во рву и, подталкивая друг друга, стали взбираться на эскарп; им удалось добраться до плетня. Не слыша внутри ни звука, они повернулись и помогли другим. Когда наверху эскарпа их набралось человек пятьдесят, им подали шесты с крюками, которыми они вцепились в плетень; потом те, что остались на контрэскарпе, изо всей силы потянули за эти шесты.

Плетень уступил, и нападающие ринулись к проходу на крепостном валу. Отброшенные мечами защитников, огромное число их скатилось на дно рва. Потом согласно приказу Бренна на солому, раскиданную на дне рва, швырнули горящие угли, они вспыхнули, и в их ярком свете стала видна широкая шеренга врагов. С верхушек башен на них полетели камни из пращей и стрелы из луков, многие защитники готовились перелезть через остатки плетня и ринуться вниз по эскарпу, чтобы схватиться с врагами, но Бренн остановил их, угрожая смертью любому, кто покинет крепостной вал. Внезапность не была достигнута, и ряды врагов заколебались и отступили за пределы досягаемости для метательного оружия.

Тем не менее Бренн приказал починить плетневую ограду, как только это позволят обстоятельства, и удвоил ряды защитников на крепостном валу для того, чтобы создать прочный фронт на пути атакующих. Помимо этого, он поставил между всеми башнями небольшие отряды по двадцать человек, которые должны были быстро поспевать в слабые точки и сбрасывать вниз любого из нападающих, которому удастся добраться до подножия крепостного вала. Потом он отправил нескольких из числа своих доверенных людей на лошадях на восточный и западный участки стены провести разведку или прислать предупреждение в случае, если вражеские атаки произойдут в нескольких местах сразу.

Едва он успел принять эти меры, как враги значительными силами стали возвращаться ко рву; с громкими криками они ринулись вверх, на эскарп. Их там тепло встретили, и ров заполнился мертвыми и ранеными, облегчая переход тем, кто следовал за ними, особенно потому, что многие из нападавших несли с собой фашины. После двух попыток врагам удалось захватить подножие одного из бастионов; но тут их атаковали в лоб резервные отряды, в то время как воины с башен, расположенных справа и слева, ударили во фланг.

То ли зажженная солома не была до конца потушена, то ли осажденные сбросили в ров еще горящих веток, но несколько фашин вспыхнули, сжигая раненых, которые надрывались самыми жуткими криками.

Атака захлебнулась, и командиры наступавшего воинства подали сигнал к отходу.

Какое-то число нападавших оказались живыми в руках осажденных, и Сигильд приказал охранять их и не убивать. Что касается раненых врагов, лежавших у вала внутри укреплений, их перебили.

К середине ночи в лесах на удалении около тысячи шагов загорелись костры. Осажденные потеряли лишь несколько человек, а ров у лагеря был полон убитыми и ранеными врагами. Спокойствие ночи прерывалось лишь стонами раненых.

Сигильд не спал; половину воинов он поставил для ведения особо бдительной охраны стен в течение третьей четверти ночи, а другую половину – в течение последней четверти.

Те, кто не стоял на часах, спали возле костров. Когда приступ на крепость закончился, Бренн отправил гонцов к вождям восьми племен, сообщив им об удачном исходе первого боя.

На рассвете Бренн приказал привести к нему пленников. Двое или трое из них говорили на языке долины, хотя и с иностранным акцентом.

Одетые в подштанники с украшениями и в белые рубахи из некрашеной шерсти с широкой полосой, служившей им поясом, они не очень отличались от тех купцов, что временами заезжали в долину, чтобы обменять желтый янтарь и бронзу на зерно, сыр, дубленые шкуры и шерсть. «Почему вы напали на нас?» – спросил Сигильд. «Нас изгнали с земель, на которых мы жили с самых далеких времен, орды, пришедшие с севера. Эти люди убили много наших, забрали наших жен и перебили наших детей; самые сильные из нас собрались вместе и, переплыв на плотах через широкую реку, пошли в сторону заходящего солнца в поисках дома для себя. За два дня пути отсюда нам сказали, что здесь хорошая страна и она может прокормить многих; поэтому мы пришли сюда. Когда наши вожди увидели, что вы заперлись в этом месте, считая нас своими врагами, они нам сказали, что вначале надо овладеть этим лагерем. Мы подчинились. Мы делаем вам только то, что было сделано с нами». – «Почему вы не послали к нам кого-нибудь из своих, чтобы попросить то, что вам нужно?» – «Я не знаю». – «Вы пришли к нам как враги, и мы встретили вас как врагов. Сколько вас?» – «Очень много». – «Иди найди своих вождей и скажи им, что, если к наступлению ночи вся их толпа не покинет страну Авона, пострадают пленные, которые находятся в наших руках». – «Я не пойду». – «Почему?» – «Потому что наши вожди не оставят эту землю. Убей нас, потому что, если кто-то из вас попадет в руки наших людей, они обречены на смерть, чтобы отомстить за наших товарищей, убитых этой ночью». – «Хорошо». Сигильд приказал связать пленников по рукам и ногам, пока он не решит их судьбу.

Бренн очень беспокоился о том, что враги займут позиции на севере, напротив слабой точки Оппидума. Соответственно, он продолжал вести непрерывную разведку на восточном и западном фронтах, вплоть до реки и другого берега ручья, чтобы не позволить осаждающим укрепиться на каком-либо из этих участков. На крутых склонах плато, напротив сожженного моста, Сигильд устроил небольшой лагерь, охраняемый двумястами воинами. Разведывательные группы, которые он рассылал в больших количествах, имели приказ доставить в лагерь весь фураж и пригнать весь разбредшийся скот, который они смогут найти, вступая в бой с врагами только в случае, если тех будет немного.

Но захватчики, казалось, и не помышляли о новом приступе. Они устроились в лесах на севере и на склонах холмов справа и слева, оставляя реку и ручей между собой и лагерем; в долине были видны группы грабителей, которые разоряли и грабили брошенные жилища. По ту сторону уничтоженного моста враги построили широкий палисад, укрепленный бревнами, а еще через два дня возвели на реке плавучий мост, сколотив его из стволов деревьев, скрепленных вместе и удерживаемых на месте с помощью плотины, сложенной из бревен, закрепленных в речном русле и наклоненных вверх по течению.

Было очевидно, что осаждавшая сторона никуда не спешит, что эти люди живут за счет продовольствия, оставленного в долине, и что они намереваются победить осажденных голодом.

Действительно, жители Вал д'Авона смогли унести с собой только малую толику припасов еды. У них был скот, но животным не хватало корма, и, скучившись вместе, скот погибал в больших количествах; коровы перестали давать молоко, а запасы фуража стремительно уменьшались.

На шестой день блокады вожди племен предложили Бренну пробиться сквозь ряды врагов, пока у их воинов все еще сохранялись силы, и не дожидаться, пока из-за полного отсутствия продовольствия они станут зависимыми от милости захватчиков. Конечно, Бренн отклонил это предложение, заявив, что день освобождения придет и что надо запастись терпением. Тем не менее серьезной угрозой для него стало то, что враги сосредоточили свои силы на северной стороне. Поэтому вечером, перед наступлением темноты он собрал два отряда воинов, один у восточных, а другой у западных ворот. Он заметил, что противник обычно готовит свою утреннюю еду перед самым полднем, а также вечером перед закатом. После вечерней еды оттуда доносилось пение и крики.

Когда наступил подходящий момент, Сигильд разделил каждый из отрядов на две равные части. Первые две половины должны идти вдоль крепостного вала параллельно друг другу до тех пор, пока не дойдут до леса; там они должны напасть на два фланга сторожевой заставы, устроенной осаждающими; они не должны увлекаться этой атакой, а отойти как можно быстрее назад к северному выступу Оппидума. В этом месте вход будет открыт. Тем временем две другие половины, имея при себе колья, объединятся перед этим клином, где построят передовые укрепления-палисад (рис. 7), а затем отойдут на сто шагов вправо и влево.

Воины, охранявшие северный фас крепости, получили приказ проделать в стене проход шириной двадцать шагов и сбросить фашины и куски торфа в ров, а также приготовить плетни для того, чтобы немедленно закрыть этот проход.

Первые два отряда выступили в тишине; тот, что был на левой стороне, вышел чуть раньше восточного отряда – с тем, чтобы оказаться на фланге врага в одно и то же время. Два других отряда шли впереди них и остановились у северной оконечности Оппидума, забив свои колья, как им было приказано, а затем отошли вправо и влево. Шел мелкий осенний дождь, и грунт был скользким. Прошло какое-то время, пока оба отряда оказались на виду у лагеря противника. У осаждающей стороны сторожевых постов не было, но их армия, расположившаяся лагерем перед Оппидумом на расстоянии примерно шестисот шагов от него, укрылась в траншеях за бревенчатыми баррикадами; эти траншеи протягивались на значительное расстояние. Вокруг костров видны были вражеские воины, которые громко разговаривали, пели и пили яблочное вино и медовый напиток, которые они обнаружили в избытке в домах долины. О нападении здесь не могло быть и речи, надо было обогнуть этот участок. Поэтому два отряда все больше и больше удалялись друг от друга и с величайшими трудностями пробирались сквозь болота и через лесные заросли в постоянном опасении, что враги их заметят. В конце концов тот, который продвигался справа, добрался до края вражеских позиций, спрятался в укрытии и стал дожидаться сигнала из рога, который должен был подать левый отряд, потому что Бренн рассчитал, что первый достигнет вражеского фланга раньше, чем последний.

Рис. 7. Передовые укрепления Оппидума

Однако время шло, а Сигильд, который выдвинулся вперед на коне с несколькими воинами вдоль кромки леса, так все еще ничего не слышал. Он послал двух воинов выяснить, где находятся эти два отряда; им было очень трудно пробраться через лес, в то время как вражеские костры, которые они видели в отдалении сквозь стволы деревьев, только добавляли для них трудностей, не давая им возможности разглядеть место, по которому они пробирались. Правый фланг вражеских позиций в направлении реки образовывал длинную кривую, и левый отряд продолжал продвигаться параллельно ему, не находя места для атаки.

Минула полночь, когда этот отряд очутился наконец перед проходом, оставшимся в заграждении, но этот разрыв образовывал внутренний угол, отчего атака становилась очень опасной. Отряд дождался, пока все в лагере утихло. Костры, в которые хворост подбрасывали нерегулярно, отбрасывали то туда, то сюда дрожащий свет, и меньше теней стало мелькать перед жаровнями.

Прибыл один из воинов, посланных Сигильдом; тот считал, что атаку в этом месте откладывать нельзя и что врага надо застать врасплох во время его первого сна.

Один из бойцов подал обусловленный сигнал, и отряды ринулись в этот проход, убивая всех подряд с жуткими воплями, расшвыривая костры и образуя треугольник, чтобы не дать врагам возможности взять их в кольцо. Они продвинулись не очень далеко, потому что от криков нападающих и стонов раненых, как было видно, со всех сторон вставали воины и спешили к месту атаки. Тут маленький отряд собрался вплотную и, прекратив наступление, повернул назад и понесся к Оппидуму, держась края леса и вдоль крутых берегов реки. Затем послышался долгий крик на левом фланге врага; на той стороне тоже началась атака.

То ли враг, начавший преследование левого отряда, сумел окружить его, то ли отряд сам заблудился в темноте, но он не смог вернуться на плато вовремя и продолжал продвигаться по течению реки.

Что касается отряда, посланного направо и который оказался ближе к Оппидуму, то его стали теснить крупные вражеские силы, он отступил в полном боевом порядке и, как и было договорено, вышел прямо к углу между рвами, яростно преследуемый толпой осаждавших. В то же время большинство вражеских сил, начавших преследование этого отряда, приближалось к этому месту.

Бренн допускал вероятность, что нападение, которое он организовал, окажется успешным не везде. Несмотря на темноту, он видел, что его люди не были впереди, как должны были быть, вражеских воинов, которые появились слева; поэтому Бренн быстро ретировался за внешнее укрепление из кольев, которое было построено по его приказу, и дал команду поджечь солому.

Два отряда, находившиеся в засаде справа и слева вне крепостной стены, получили приказ воздерживаться от атаки до тех пор, пока не будет дан условный сигнал. К заграждению из кольев в этот же момент подбежал отступавший правый отряд, а с ним и та часть врагов, которые близко преследовали их, и те, кто искал заблудившийся левый отряд.

Множество воинов очертя голову ворвалось в этот треугольник, образованный кольями. И он стал сценой неописуемой рукопашной схватки; те, кто защищал этот плетень, закрывавший брешь, осмелились не делать никакого прохода для своих братьев по оружию, которые вступили в схватку с врагом. Бренн врезался в самую гущу толпы, пытаясь собрать своих людей. Ему удалось пробить дорогу к плетню, к которому он прислонился спиной; и воины правого отряда, воодушевленные его примером, ощетинились против врага, чьи ряды все росли и росли. Еще каких-то несколько минут, и они будут сметены толпой нападавших; уже последние подошедшие гнали вперед тех, кто был перед ними, и плетень и защищавшие его воины вот-вот будут снесены этой людской волной. Бренн своим длинным мечом создавал вокруг себя круг мертвых и раненых врагов. Затем он крикнул через бруствер, чтобы подали сигнал, и звуки труб заглушили крики сражающихся. Враги, похоже, на мгновение заколебались; затем, сомкнувшись в плотную группу, они ринулись на заграждение, которое уступило перед ними, как будто сметенное мощным потоком.

В тот же миг с обоих вражеских флангов послышались громкие крики; два отряда, сидевшие в засаде, напали на смешавшиеся внутри бастиона вражеские колонны…

Бой не прекращался до рассвета. Те из врагов, кому удалось прорваться в Оппидум, были либо убиты, либо взяты в плен. Треугольник из сломанных кольев был повсюду усеян мертвыми телами. Враги, обескураженные двумя фланговыми атаками и оказавшиеся разрезанными на две части, уже не были в состоянии организовать в темноте наступление и отступили. Тем не менее те, кто был окружен во внешнем укреплении и в бреши в стене, упорно сражались до последнего, и пленные, которых прогнали строем перед Бренном, были все в той или иной степени ранены.

Сигильд был весь в крови и грязи; его огромный черный конь был убит в последнем рукопашном бою, а самого его потоптали.

Он взобрался на ближайшую башню и увидел, что враги остались неподалеку; они строили заграждения в трехстах шагах от Оппидума. Их поведение было угрожающим, и надо было опасаться, что они замышляют новую атаку. Поэтому Бренн приказал немедленно заделать проход, а бруствер усилить крепкими кольями через каждые 2 фута. Кроме этого, он приказал быстро выкопать второй ров с укреплениями за ним в виде вогнутой линии внутри северного выступа Оппидума. Этого оборонительного сооружения не было видно снаружи. Он замыслил устроить выходы с обоих концов напротив башни. Цель была достигнута; враги концентрировали силы на фронте перед слабым выступом Оппидума и подходили все ближе. Защитники же крепости, не ведая о мотивах, по которым Бренн предыдущей ночью предпринял опасную вылазку, качали головой и испытывали тревогу. Если и было убито две или три сотни вражеских воинов, то и они потеряли почти столько же.

Женщины, чьи мужья погибли, заполнили лагерь плачем. И все же Бренну было важно сохранять уверенность в своих братьях по оружию до тех пор, пока не произойдет развязка, которую он приготовил. Он созвал вождей племен.

«Вы хорошо видите, – заявил он, – что мы не можем прорваться сквозь оборонительные рубежи, которыми окружен лагерь. Враг очень многочислен и не дезорганизован. Кроме того, как можем мы думать о том, чтобы бросить стариков, женщин и детей, сделав их добычей врага! Совершенно ясно, что даже если отряд смелых воинов пробьет себе дорогу через такое скопище врагов, женщины, старики и дети не смогут последовать за ним.

Моя цель в вылазке прошлой ночью состояла в том, чтобы заставить врагов сосредоточить все свои силы на севере, к чему они еще более предрасположены, поскольку это самая слабая точка Оппидума. Когда мы таким образом затянем врага на эту сторону, заставив его уйти со склонов холмов, мы спустимся вниз темной ночью в долину, переправимся через реку по мосту, который у меня готов и который пятьдесят человек смогут установить на месте, и помчимся к реке. Когда мы увидим, что продовольствия осталось не больше, чем мы можем взять с собой, друзья, с которыми я поддерживаю связь, проведут нас к соседним племенам нашего народа, которые окажут нам сердечное гостеприимство, потому что хотят помощи в возделывании просторных земельных площадей, которыми они владеют.

Поэтому вам надо попросить свои племена и воинов запастись мужеством – предусмотрены любые обстоятельства.

Но если этому плану суждено осуществиться, мы не должны позволить врагам ни минуты покоя, пока они остаются на нашей земле».

Не имея предложить ничего лучшего, вожди племен, похоже, поверили словам Сигильда. Его уверенный вид, его внешность, энергия, которую он излучал, и тщательность, с которой он вникал во все происходящее, – все это продолжало обеспечивать ему симпатии несчастных беженцев.

В маленьком лагере над сожженным мостом он приказал изготовить, согласно объявленному плану, несколько легких плотов, которые было легко связать вместе. Он часто ходил туда посмотреть на ход работ и, видимо, придавал этому огромное значение. Пленных, которые были тяжело ранены, он приказал перебить; остальным, захваченным в последнем сражении, давалась пища в изобилии. Заключенные в некоем подобии ямы, огороженной кольями, они не могли видеть того, что происходило в лагере. Днем их усиленно охраняли, а ночью по приказу Сигильда за ними почти не следили из предположения, что кто-нибудь из них ухитрится сбежать и убедит врагов, что в лагере не испытывают недостатка в продовольствии. Именно так и произошло. Однажды ночью троим самым крепким пленникам удалось выбраться из ямы и, проскользнув вдоль крепостной стены, вернуться в лагерь осаждающих. И тогда Сигильд приказал умертвить остальных.

Из воинов, не участвующих в охране крепостных укреплений, Бренн создал четыре отряда из трехсот—пятисот человек в каждом; и в определенное время дня и ночи он посылал их через одни или другие ворота беспокоить вылазками врагов по одну сторону своего лагеря. Ни одна из сторон в этих столкновениях не несла тяжелых потерь, а в результате осаждающие находились в постоянном напряжении, это их изматывало и обязывало концентрировать свои силы. Было также очевидно, что враги готовятся к генеральному штурму. Они накапливали вязанки хвороста, вырезали длинные шесты и делали плетеные щиты.

Наутро четырнадцатого дня осады на окружающих крепость холмах были видны только несколько разрозненных групп вражеских воинов, в то время как в долине палисад, созданный напротив сожженного моста, и наплавной мост все еще оставались занятыми значительным количеством вражеских войск. «Наверняка, – сказал Сигильд вождям племен, – враг готовится атаковать нас. Мы должны решительно отразить этот штурм, а потом воспользоваться утомлением врага и беспорядком, чтобы выполнить наш план бегства». Подготовка осаждающих выглядела очень внушительно, а их лагерь напротив северного выступа Оппидума представлял собой очень оживленное место. Сигильд, со своей стороны, не упускал из виду никакого из средств для обороны, хотя и рассчитывал на приход воинов, вызванных на помощь, этим вечером. Он в достатке снабдил башни камнями и дротиками, он укрепил на них и на валах плетневый бруствер и увеличил количество скатов для облегчения доступа на валы.

Обе стороны готовились к решающему столкновению. Площадка за рвом, сооруженным позади выступа, была хорошо укомплектована людьми, и Бренн обучал своих воинов выходить в полном составе через два прохода, образованные оконечностями этого плацдарма, с тем чтобы ударить нападающих во фланг.

Однако тот день прошел без сражений. На закате Бренн поднялся на одну из башен и внимательно оглядел горизонт. Его окружение думало, что он наблюдает за перемещениями врага; но он на самом деле ожидал сигнала от Томара. Прошла ночь, но сигнала не было.

Подавив все проявления глубокой тревоги, которая угнетала его в эту ночь, еще до того, как солнце поднялось над горизонтом, Бренн расставил своих воинов в пунктах, которые, как он полагал, скорее всего подвергнутся атаке.

Враг сформировал два больших отряда в трехстах шагах от Оппидума; противник сосредоточил перед ними немыслимое количество вязанок с хворостом, брусьев и плетней. Солнце уже было высоко над горизонтом, когда они пришли в движение. Вначале вперед тронулась шеренга воинов под прикрытием плетневых щитов, защищавших их от дротиков и камней.

На своем пути, несмотря на град метательных снарядов с башен, они дошли до контрэскарпа рва. Потом враги починили плетневые щиты, и за ними постепенно собралось огромное количество воинов противника с фашинами в руках. Затем через эти щиты они набросали в ров множество фашин. Когда враги сочли, что этого достаточно, они бросили сверху горящие угли.

У осажденных не было средств, чтобы противодействовать такого рода атаке. Они осыпали нападающих градом дротиков и камней, но лишь ранили немногих из них, да те как будто и не обращали внимания на эти снаряды. Ветер дул с северо-запада. Фашины скоро разгорелись, и дым и искры ослепляли защитников. Вскоре вместе с плетнем крепостной стены вспыхнули три башни.

Сигильд, спокойный и невозмутимый, отвел своих людей за вторую линию рвов. «Враги, – заявил он, – не смогут пройти, пока все не сгорит; пусть они забираются на вал и кричат о победе. Потом придет наше время действовать». И в самом деле, сырое дерево горело плохо и создавало много дыма; осажденные бросали ветки кустарника и щепки на раскаленные от огня фашины, чтобы подпитывать огонь, и он продолжал гореть. Враги стали терять терпение; осажденные весело наблюдали за происходящим. Примерно в разгар дня, однако, ветер в некоторых местах стих; осаждающие набросали куски земли и бревна в траншею и, не заметив никаких защитников, подумали, что крепостной вал, утратив свою прочность, брошен. С криками они ринулись вверх по склонам, перепрыгнув наполовину сгоревший плетень, и, не встречая никакого сопротивления, спустились плотной группой в лагерь (рис. 8). Там их внезапно встретил дождь дротиков и камней; но они без колебаний рвались к укреплению у второго рва, которое представляло собой лишь невысокое возвышение рельефа и неглубокую ложбину, полагая, что легко им овладеют.

Но это укрепление было прочным и оснащенным толстыми острыми кольями. Нападавшие, стремясь вперед и помогая друг другу, взобрались на гребень, а там их встречали мечами и пиками, и нападавшие откатывались назад, погибая, и падали на своих товарищей, а их места заняли другие.

Рис. 8. Штурм Оппидума

Тела убитых и раненых, которые в некоторых местах постепенно заполнили ров, создали для идущих сзади бойцов возможность перебраться через ров. Многим врагам удалось пробиться в глубь обороняющихся и в открытые глубокие проходы в их рядах, которые тут же заполнились самыми отчаянными из нападавших. Глубокий фронт, который Бренн создал позади укрепления за вторым рвом, был прорван. И тут он открыл два прохода в оконечностях укрепления, бросив в бой два отряда отборных воинов, которые, держась поближе к опустевшей крепостной стене, атаковали плотный поток нападавших. Толпа была настолько плотной и настолько велико было давление на укрепление за рвом, что для них почти не оставалось места для маневра. Вышеупомянутые два отряда ударили по толпе. Но все новые вражеские воины продолжали прибывать, и отвоеванное пространство тут же заполнялось новыми атакующими, которые, невзирая на атаки на их фланги, бешено рвались к центру.

Тела убитых и фашины заполнили ров на протяжении ста шагов, и ослабленные колья представляли собой слабую защиту для оборонявшихся. Гул битвы привлек огромное количество женщин, устремившихся к этому месту. Они прибежали с голыми руками, хватали камни и с пронзительными криками швыряли их в противника или приканчивали раненых, упавших внутри укрепления за рвом, деревянными пестиками, использовавшимися для приготовления пищи и которыми толкли травы и мясо в каменных ступках. Раздался крик, толпа нападавших раздвинулась, и появились сто человек, которые упорно шли вперед, неся на своих плечах огромный ствол дерева, а их окружали воины, вооруженные топорами. Эта колонна, опрокидывая все на своем пути, будь то друг или враг, проделала широкий проход в укреплении, усеяв его мертвыми и ранеными. Ствол дерева уже вошел более чем наполовину в ряды обороняющихся, когда прибежали женщины и, ринувшись, как волчицы, на фланги вражеской колонны, пробились между воинами и вцепились в ноги несущих. Огромный брус закачался, перевернулся и рухнул всей своей огромной массой и на атакующих, и на обороняющихся. Сигильд, воспользовавшись замешательством, ринулся в брешь во главе отряда воинов, которых он не без труда удерживал в резерве. В свою очередь этот отряд пробил проход сквозь толпу нападавших. Видя этот маневр, воины, вышедшие из двух оконечностей внутреннего укрепления за вторым рвом, удвоили свои усилия. Другие через боковые выходы внутреннего укрепления бросились на дорожку, проходившую по верху крепостной стены, и обрушились на врагов, которые находились внутри и снаружи вала. Последние, столпившись в узком месте, притом что их центр был разгромлен, не были в состоянии использовать свое оружие. Некоторые упали на землю и задохнулись под весом нагромоздившихся сверху тел мертвых и еще живых. Те, кто находились на выступающей части стены, начали поворачивать и бежать в тыл колонне своих наступающих товарищей, которые, не видя того, что происходит сзади, пытались заставить их вернуться и продолжать бой.

Толпу охватило замешательство, и, не обращая внимания на крики командиров, она скапливалась в такой массе во рву, на эскарпах и дорожке на стене, что могла действовать только своим количеством и одновременно превратилась в объект для атаки, поскольку не могла эффективно защищаться. Большинство наступавших бросили свои щиты, которые стесняли движения.

Сигильд продолжал продвигаться вперед, и все воины, не задействованные в защите укрепления за вторым рвом, образовали позади него колонну, которая с каждым моментом становилась все плотнее. Едва выйдя вперед за пределы укрепления, эти воины повернулись и атаковали толпу нападавших с флангов. Оказавшись как бы в клещах, созданных войском Сигильда и теми, кто подходил из выходов в укреплении, враги были перебиты, почти не оказав сопротивления.

Напрасно командиры вражеских войск трубили отступление. Вся масса нападавших, которая скопилась между стеной и укреплением за вторым рвом, не могла ни двигаться вперед, ни отступить. Очень немногим из оказавшихся в этой ловушке удалось вырваться и пробиться к своим.

Защитников сейчас сдерживала лишь усталость; это уже был не бой, а резня.

Хотя воины Вал д'Авона тоже понесли значительные потери, успех в отражении этого штурма опьянил их, и они так страстно желали воспользоваться беспорядком во вражеских рядах, что вышли из Оппидума и бросились на врага. Сигильду пришлось обрушить на их головы самые ужасные проклятия, заявляя, что их месть будет более эффективной, если свершится попозже.

Он, однако, сказал им, что врагов очень много и что потери, которые противник понес, не ослабили его до такой степени, чтобы теперь агрессоров можно только презирать; нет, они теперь будут гореть жаждой мести, и атаковать их в их же лагере означает дать им ту самую возможность, о которой они мечтают. Тем не менее пришлось прибегнуть к власти вождей племен и авторитету друидов, чтобы удержать воинов внутри Оппидума.

На неширокое поле битвы, покрытое телами убитых и раненых, легла ночь. Бренн, отбивший у врага ранее захваченный участок крепостной стены, приказал спешно привести в порядок плетневый бруствер, прикончить раненых врагов, а своих раненых приказал перенести в середину лагеря, где их передали заботам женщин; затем он поднялся на одну из несгоревших башен на этом участке стены, надеясь заметить сигнал Томара. Но ночь была подернута дымкой, и даже костры врагов на расстоянии трехсот—четырехсот шагов были едва видны.