Текст книги "Осада и оборона крепостей. Двадцать два столетия осадного вооружения"

Галлы с беспокойством разглядывали это сооружение, хотя не понимали его назначения; и Катоньятус решил сжечь это устройство ночью. С этой целью он расставил на крепостных стенах позади плетней бочки, наполненные смолой, жиром и сухими ветками; потом он разместил два отряда, готовые выйти из восточных и западных ворот, имея при себе сосуды полные смолы, пакли и жира. Эти отряды должны были продвинуться с внешней стороны обороны и одновременно атаковать фланги осаждающих войск, в то время как воины, находящиеся на крепостных стенах, должны были убрать часть плетней и выкатить бочки, предварительно подожженные, к агеру, чья передняя часть была поднята на контрэскарп рва.

Римляне смогли заметить эти приготовления с высоты своей башни; кроме того, каждый вечер они выставляли сильную охрану на флангах плато. При наступлении ночи легат защищал эти места кольями, и у него было большое количество стимулов (металлических наконечников с крючком на острие, ввинченных в деревянный колышек) (рис. 11), забитых в землю снаружи. Примерно в третьем часу ночи осажденные бесшумно вышли из двоих ворот и подошли на половину полета стрелы к римским постам. По сигналу, поданному изнутри, оба отряда ринулись одновременно на фланги осаждающих противников. Но еще до того, как они смогли добраться до палисадов, многие из них, раненные стимулами, пали, издавая крики боли.

Рис. 10. Вторая осада. Римские агер и «ветка»

Ряды тех, кто смог достичь палисадов, поредели из-за ливня обрушившихся на них дротиков, и, заколебавшись при виде столь многих потерь со своей стороны, галлы уже были более склонны к бегству, чем к продолжению атаки, когда обнаружили, что сами, в свою очередь, подверглись ударам во фланг и в тыл со стороны осаждающих. Защитники, находившиеся на крепостной стене, которые из-за ночной тьмы не могли четко

разглядеть, что происходило, и не знали о том, отчего возникло замешательство – бегства ли римлян, или своих собственных воинов, – не решались метать камни и пускать стрелы.

Тем временем галлы все же подкатили зажженные бочки к передней части галерей, которые уже начали гореть. Во вспышках пламени можно было разглядеть забравшихся на террасу римских солдат, носящих корзины, полные влажной земли, которые они бросали на бочки; и защитники крепости убили и ранили многих из них. В этот момент несколько беглецов, принимавших участие в двух вылазках, вернулись в лагерь с криками, что за ними гонятся римляне.

У Катоньятуса едва хватило времени, чтобы послать войска на защиту двух выходов и прикрытие своих воинов. Сам он занял позицию в центре Оппидума с избранной группой воинов, чтобы быть в состоянии оказать помощь на том участке, на который оказывается наиболее мощное давление. А в это время с помощью вышеописанного отвлекающего маневра у входов римляне, которых стали меньше беспокоить дротики с бастиона, смогли потушить огонь. Они воспользовались последними часами ночи, чтобы продвинуть башню вдоль галерей с помощью роликов аж до конца агера, и наутро воины Вал д'Авона вовсе не удивились, увидев это громоздкое деревянное сооружение, господствующее над всей стеной и башнями крепости.

Рис. 11. Стимул

На рассвете град камней и стрел, полетевших с верха башни осаждавших, не позволил галлам занять свои оборонительные сооружения, а две римские катапульты засыпали находившийся перед ними Оппидум огромными камнями, которые, свистя в полете, убивали или разбивали на куски всех и всё там, куда они падали. Два онагра засыпали камнями подмости, сооруженные защитниками на пути наступления агера, и раздробили их в щепки.

Скоро со стороны башни на крепостную стену был опущен мост, и римляне, продвигаясь в четко организованном порядке, овладели оборонительным сооружением (рис. 12).

Катоньятус и его слуги численностью пятьсот—шестьсот человек не ожидали такого поворота событий и укрылись в цитадели, построенной вне Немеды в южной части Оппидума.

Осаждавшие, которым уже никто не помышлял оказывать сопротивление, сосредоточили свои силы на крепостных валах и заняли башни, убивая всех, кто в них скрывался (скорее в качестве беглецов, чем защитников). Они разделились на три больших отряда: два крыла двинулись вдоль внутренней стороны крепостной стены, захватывая на ней башни одну за другой, и врывались во дворы и дома, убивая всех, кто осмеливался оказать сопротивление. Центральный отряд, построенный в форме клина, двинулся вправо и очистил плато. Несчастные защитники бросились бежать и столпились возле Немеды. Многие пытались войти в цитадель, но входы были закрыты, а мост уничтожен. Таким образом, Катоньятус бросил наибольшую часть своих сторонников и оставил их на растерзание врагу. Воины Вал д'Авона побросали свое оружие и с поднятыми руками умоляли римлян о пощаде. Тут Титуриус остановил резню и заявил защитникам, что им будет сохранена жизнь, если они выдадут Катоньятуса и гельветов, которые укрылись среди них. Показывая на высокое укрепление позади Немеды, осажденные отвечали, что не в их силах сдать Катоньятуса, который укрылся там с небольшим числом своих сторонников, но они немедленно сдадут гельветов, которые находятся среди них. Легат, желая действовать с мягкостью, предписанной ему инструкциями Цезаря, удовлетворился этим заверением. Гельветы были немедленно доставлены, а люди Авона, разоруженные и лишенные доспехов, были отправлены назад в долину, за исключением сотни заложников. Однако немногие уцелевшие среди них вожди были доставлены, закованные в кандалы, в распоряжение Цезаря. Что касается гельветов, которых было от пятисот до шестисот человек, Титуриус оставил некоторых в качестве заложников; остальным, разоруженным, было приказано вернуться в свою страну самым коротким путем: на дорогу им выдали продовольствие.

Рис. 12. Передвижная осадная башня

Здания Немеды и роща вокруг нее не позволяли Катоньятусу видеть то, что происходило внизу, под ее стенами, но, поскольку он больше не слышал боевых кличей или бряцания оружия, он пришел к выводу, что его люди сдались. Что касается его самого и его слуг, знавших, что на пощаду им надеяться нечего, они приготовились к обороне и решили продать свою жизнь как можно дороже.

Глубокий ров, пробитый частично в скале, отделял цитадель от Немеды. Оборонительные сооружения состояли из ограды, сделанной на галльский манер, из стволов деревьев, перемежавшихся слоями камня, и увенчивавшейся плетнем. Большая четырехугольная башня, построенная таким же образом, имела четыре этажа и заканчивалась крышей из камыша, покрывающей сверху амбразуры и служившей укрытием. Внутри огороженного пространства располагались деревянные хижины для гарнизона, поскольку башня, имея размеры двадцать шагов по фронту и двадцать шагов в глубину, а также толстые стены (примерно в три шага), едва ли могла вместить сто человек.

Титуриус произвел разведку подходов. Ров прерывал всякую связь цитадели с Оппидумом и отсекал ее, проходя от стены до стены. В южном направлении цитадель поднималась сразу же над эскарпом, который на этой стороне был таким крутым, что не требовалось никаких рвов. Палисад с внешней стороны, установленный на холмике, преграждал подход к основанию цитадели. Как уже говорилось ранее, стены верхнего города, занимавшего южный склон, тянулись вплоть до крепостной стены Оппидума. Но эти стены были брошены воинами Катоньятуса, которые укрылись в цитадели. Покидая верхний город, они подожгли мост, при виде чего римляне, стоявшие напротив головной части моста, прошли по нему, не встречая какого-либо сопротивления, и сумели потушить огонь. И мост был быстро восстановлен.

Благодаря всему этому легат соединился со своими войсками в северной части, которые в то время заняли верхний город. Время поджимало, и, так как он уже потерял двенадцать дней перед Оппидумом, надо было спешить.

Прежде всего он отправил одного из галльских пленных на переговоры с защитниками цитадели. Он обещал сохранить им жизнь, если они выдадут своего вождя и гельветов, которые могут находиться среди них. Если, с другой стороны, начнется приступ, все они должны рассчитывать только на смерть от меча.

Посланца встретили градом камней, и он вернулся, окровавленный, к легату, который уже не колебался. Был отдан приказ засыпать ров и ускорить эту работу; центурионы с помощью угроз и ударов, если требовалось, заставили добрую толику побежденных носить фашины и землю. Защищаясь щитами, римляне несли ничтожные потери, потому что у осажденных оставалось слишком мало метательных снарядов. Кроме того, Титуриус привез сюда осадные машины, уничтожил те части стены Немеды, которые могли помешать военным действиям, и поставил лучших пращников и лучников на фланги, чтобы крепостную стену цитадели, сильно разбитую метательными снарядами, было невозможно удерживать. Ночью поверхность засыпанного рва была укреплена бревнами, на которые сверху набросали хворост и торф.

В первый час наступившего дня по подготовленной таким образом поверхности медленным шагом двинулась одна когорта, построенная в боевой порядок «черепаха» (рис. 13).

Рис. 13. Штурм цитадели Оппидума

Некоторые из защитников рискнули сопротивляться, но их было немного, и они подверглись обстрелу стрелами и метательными снарядами, которые вспомогательные отряды пращников и лучников беспрерывно посылали по навесной траектории. Скоро крепостная стена была взята; но в штурмующих по-прежнему летели дротики, камни и горящие шары смолы и пакли – но только с башни, а если римляне пытались приблизиться к ней – то и толстые доски и горшки с галечником. Поэтому было необходимо установить защитные щиты даже на цитадели, потому что отступление римлян придало бы мужества защитникам. Здесь римляне потеряли несколько человек, и многие были ранены. Едва ли было возможно поджечь башню; сооружения из бревен, смешанных с камнем, не очень охотно загораются. Тем не менее Титуриус установил одну из катапульт так, чтобы запущенные ею снаряды могли долететь до крыши башни, и, когда убедился, что эта цель достигнута (дело было уже к заходу солнца), повел непрерывный обстрел зажигательными снарядами (дротиками, обернутыми паклей, пропитанной маслом и смолой) крыши, которая скоро вспыхнула. Легат убедился, что так как полы башни были из бревен, то крыша, когда упадет, передаст огонь и на первый этаж; и действительно, крыша скоро упала, и тогда плотный столб дыма, сопровождаемый искрами, вылетавшими как из огромной трубы, взметнулся в небо с вершины башни.

Катоньятус и те его сторонники, которые теснились в цитадели, отчаявшись удержать ее, открыли потайное отверстие хода, выводившего к одной из сторон верхнего города; и без щитов, с мечом в одной руке и факелом в другой они набросились со страшными криками на римлян, которые охраняли палисад с внешней стороны. Те, захваченные врасплох этой колонной галльских воинов, оказали лишь слабое сопротивление и попытались собраться и напасть на фланги беглецов. Уже наступила ночь, а склоны были крутыми, и они были то тут, то там заняты домами и садами, окруженными палисадниками. Римляне были плохо знакомы с местностью и часто попадали в такие места, откуда не было выхода.

Катоньятус и его сторонники, число которых сократилось примерно до двухсот человек, быстро спустились по тропинкам, которые были им знакомы, и, проходя мимо, швыряли горящие факелы на соломенные крыши или в амбары, заполненные сеном и соломой. Жители выскакивали из домов в ошеломлении, не зная, откуда на них напали. Видя группы римлян, которые проходили мимо в поисках выходов, заходя в сады и дома и вламываясь в ворота и сквозь заграждения в погоне за Катоньятусом и его людьми, они кричали «Измена!» и швыряли в них камни, думая, что римляне намерены жечь и убивать. Женщины с растрепанными волосами становились у них на пути, осыпая их проклятиями; другие бросали в них из окон мебель и все, что попадало под руку. Взбешенные этими препятствиями, провалом своей погони и атаками местных жителей и видя, что с этими пораженными ужасом людьми бесполезно разговаривать, римляне убивали всех, кого встречали на своем пути.

Услышав этот рев и видя, как небеса осветились пламенем, легат догадался, что произошло, и послал две когорты через крепостную стену на городской стороне с приказом пройти в строгом порядке по дороге, собирая римские войска и гоня перед собой городских жителей. В то же время он отправил центуриона по наплавному мосту из лодок, который по его приказу был построен через реку выше города, чтобы предупредить римские отряды, которые можно было собрать в нижнем городе и у входа на мост, никого не выпускать из верхнего города.

Катоньятус с большинством своих воинов фактически дошел до моста, но обнаружил, что тот охраняется отрядом римлян. Галльский вождь попытался прорваться сквозь их ряды, но, поскольку мост был довольно длинен, это предприятие было опасным. Командир охраны, старый римский воин, расставил своих бойцов по первой тревоге, понимая, что мост надо защитить любой ценой. Забаррикадировав проход всеми подручными средствами, какие только смогли найти, легионеры ждали отступающих галлов, закрывшись своими щитами. Когда появился сам Катоньятус и, выкрикивая боевой клич, попытался пробиться с ходу, его встретили на близкой дистанции дождем из дротиков. Весь первый ряд галльских беглецов попадал направо и налево; остальные, обезумев от отчаяния, перешагнули через трупы и бросились на шеренгу римлян, которые теперь взялись за мечи. Началась страшная битва, освещаемая лишь проблесками пожара. Римляне, находясь лицом к свету, плохо видели врага, зато галльские воины видели, куда надо бить.

Колонна беглецов тем не менее быстро таяла перед римским строем, бреши в котором немедленно заполнялись новыми воинами. Тут прибыл центурион с пятьюдесятью солдатами, которых он собрал. Увидев поддержку, римская охрана моста перешла в наступление и оттеснила галлов от моста, рубя защитников Оппидума, как кусты в зарослях. Никто из галльских воинов не отступил; все встретили свою смерть в проходе, сквозь который они стремились пробиться.

С большим трудом был восстановлен порядок в верхнем городе, и, только когда жители увидели, что римляне сами тушат пожары, они начали понимать, что произошло.

На следующее утро тело Катоньятуса было найдено лежащим на мосту; его голова была отправлена Цезарю, и, поскольку военная экспедиция завершилась, Титуриус повел легион и наемников назад – на свои квартиры в землях эдуев.

Глава 6
Постоянный лагерь – основание Сите

Спустя шесть лет после только что описанных событий, после того как закончилась осада Алезии (в 52 г. до н. э. здесь был пленен вождь антиримского восстания Верцингеториг. – Ред.), Цезарь приказал построить постоянный лагерь на плато Авон – на месте галльского Оппидума.

Поскольку плато располагалось близко от дороги, связывающей нынешний Шалонсюр-Сон (а тогда – один из центров эдуев Кабиллон. – Ред.) с Лангром (в римское время – Андемантуй – на землях лингонов. – Ред.), Цезарь счел желательным иметь в этой точке, которая по своим природным условиям была благоприятной для обороны, безопасное укрытие для многочисленного отряда, к тому же еще важнее было то, что эта дорога проходила через достаточно беспокойные земли. Лагерь должен был иметь достаточно места, в случае необходимости, для двух легионов и какого-то числа наемников – то есть примерно для двадцати тысяч воинов. Поскольку Оппидум был значительно более просторным, чем требовалось для отряда такой численности, было решено, что римский лагерь будет размещаться в южной части плато, которая была на несколько футов выше северной части бывшего Оппидума и которая отделялась от нее широким рвом.

На рис. 14 приводится схема расположения. Ров шириной 30 футов и глубиной 7 футов под острым углом пересекал плато с северо-запада на юго-восток. В точке А находились Преторианские ворота, а в точке Б – Преториум. В точке Г располагались Декуманские ворота. Двое поперечных ворот – Д и Е – смотрели соответственно на восток и на запад.

Рис. 14. Римский постоянный лагерь

Углубленные дороги галлов пришлось переделать в шоссе; они начинались справа и слева от моста В и шли вдоль пологих подъемов на плато, поднимаясь вверх до развилки, где отходили в сторону дороги из Шалона (Кабиллона) в Лангр (Андемантуй). От этих двух поперечных военных дорог имелись подъемы к воротам Д, Г и Е, площади для сбора воинов З и двум боковым входам в маленький передовой лагерь И на северной оконечности плато. Таким образом, объезд лагеря можно было совершить без труда.

Крепостные стены города, занимавшие южные склоны выступа, были уничтожены, а жители были обязаны селиться на другой стороне реки либо на юго-востоке, либо на юге. Головная часть моста В была отремонтирована.

У ворот лагеря были хорошие клавикулы (внешнее укрепление), каждая с двумя башнями, построенными из камня без раствора, глины и древесины (рис. 15).

Через регулярные интервалы вдоль крепостной стены – которая, кроме фронта, обращенного на северо-северо-восток, в точности повторяла край плато – были сооружены башни или, скорее, сторожевые вышки из дерева. Помимо воды, которая добывалась из колодцев внутри лагеря, римляне собирали воду из ручьев на северном плато с помощью труб, изготовленных из стволов деревьев, просверленных по длине и соединенных своими концами. Этот канал шел вдоль дороги Ж и вел воду к шести большим емкостям, выдолбленным в скале и облицованным цементом. Одна цистерна была под Преториумом и по две – на каждый легион.

На западной стороне палисады соединяли меньший лагерь с рвом, вырытым возле угла Преториума; в то же время на восточной стороне плато эскарп делал эту предосторожность ненужной.

Инженер, которому была поручена планировка, расположил ров под острым углом, как это показано на рис. 14, так чтобы предоставить штурмующим больший фронт, которые, если бы взяли малый лагерь, оказывались перед плацдармом З. Выступающий угол хорошо защищался Преториумом, а скос вала позволял защитникам совершать вылазки через ворота Преториума и те ворота, что обозначены буквой Е, чтобы атаковать врага чуть ли не в тыл и гнать его через восточный склон плато.

Рис. 15. Ворота римского лагеря

Галерея для воинов наверху крепостного вала была на 3 фута выше, чем уровень лагеря, и была покрыта крышей из переплетенных кольев с плетнями, чтобы удерживать от осыпания землю бруствера (см. рис. 15). Ров был шириной 12 футов и глубиной 7, и он опоясывал весь лагерь, причем даже на тех сторонах, где склоны были крутыми.

Немеда была разрушена. Друиды построили ее заново на плато перед лагерем к югу, у входа в лес. Обитателям Вал д'Авона под страхом уничтожения их собственного города запрещалось наносить повреждения защитным сооружениям, пока они пустовали; их даже обязали чинить рвы и защитные сооружения и поставлять продовольствие войскам, которые должны здесь базироваться для защиты страны от вторжения варваров, ибо, поскольку галлов к тому времени умиротворили и подчинили правлению Рима, здесь нечего было опасаться, кроме нападений германцев, которые постоянно угрожали северо-восточным землям Римской Галлии.

Лагерь в действительности несколько раз был занят римскими войсками, и в нем были успешно намечены и проведены новые строительные работы. Край был плодородным, а его положение великолепным, а именно между крупными городами Шалон-сюр-Сон (Кабиллон), Лангр (Андемантуй) и Отён (Бибракта) (не совсем точно. Сейчас на месте Бибракты – городище Мон-Бовре. – Ред.). Лагерь получил название Абония-Каструм, а посему город стали называть Абония – название, которое он сохранял вплоть до IV столетия.

Именно из Абонии Виндекс отправился с группой войск, которую он собрал на равнинах Соны, чтобы поднять Галлию на восстание против Нерона и отдать империю Гальбе. После смерти этого галльского героя римский император Гальба (5 до н. э. – 69 г. н. э., правил в 68—69 гг., убит. – Ред.) пожелал засвидетельствовать свою благодарность городам и странам, высказавшимся в его пользу, и тогда Абония обрела титул и права civitas и наслаждалась продолжительным миром.

Начиная с правления Тита (39—81, император в 78—81 гг., с 73 г. был соправителем отца (Веспасиана). Известен также тем, что в 70 г. взял и разрушил Иерусалим. – Ред.) лагерь уже не предназначался исключительно для войск. В те времена, когда Оппидум был преобразован в постоянный лагерь, все плато, его склоны и часть территории, расположенной к северу, считались агер романус. Это было тем, что мы сейчас называем «землей короны» – агер публикус. Посему местные жители не могли владеть этой землей или строить на ней, либо если и было разрешено занимать какую-то часть, то это были узуфруктуарии (арендуемая чужая собственность), а не свободные землевладельцы.

Этот римский закон, относящийся к временам Республики и прежде всего затрагивающий все провинциальные земли, никогда строго не соблюдался. Его претворение в жизнь было бы трудным делом, и население провинций, как и самой Италии, запрашивало и легко получало jus Italicum (италийское право), состоявшее в полном владении землей с правом использовать ее, продать или передать по наследству. Когда в конце концов в Римской державе было установлено имперское правление, императоры благоволили развитию принципа частной собственности, потому что крупные землевладельцы в то время были единственными лицами, которых можно считать образующими класс аристократии, и это был привилегированный класс. Но с другой стороны, этот класс нес бремя особых функций – таких, например, как городское управление, бывшее тогда очень трудным делом. Следует заметить, что гражданские права, предоставляемые Римом, распространялись не только на города, но и на всю территорию, к ним относящуюся.

Поскольку Вал д'Авон обладал jus civitatis (городскими правами), а место лагеря оставалось незанятым, жители обратились с просьбой, чтобы эта территория, так хорошо приспособленная для обитания, была вновь передана в гражданское пользование. И тогда императором Веспасианом было решено, что агер публикус Абонии должен быть колонизован. Во времена Римской империи колонизация означала официальный раздел, совершаемый agrimensores (землемерами) в соответствии с определенными религиозными предписаниями, части агер публикус на доли.

Эти доли были неравными, и, хотя распределялись по жребию между колонистами – то есть между коренными жителями и иностранцами, которые представлялись заявителями на владение участками, всегда происходило так – мы не можем объяснить почему, – что все участки выпадали соответственно рангу или богатству отдельно взятого лица. И, таким образом, Оппидум был колонизован.

Остатки его крепостных стен скоро исчезли; широкий ров, отделявший большой лагерь от малого, стал дорогой, заканчивающейся наклонными путями на уровне плато; на восточном склоне поднялся театр; вода поставлялась в изобилии посредством отличного акведука каменной кладки баням, возведенным в южной оконечности, и ко всем вновь построенным домам, которые вскоре поднялись повсюду в окружении садов. На месте древнего Преториума был воздвигнут храм, посвященный Августу, в той самой точке, где в древности стояло галльское святилище, а на месте древней южной цитадели возникло второе священное сооружение, посвященное, как считают некоторые, Геркулесу – что вызывает сомнения. Центральную часть плато заняли форум и базилика. За пределами циркумвалационной линии разрослись виллы и заняли собой два склона, восточный и западный.

Нижний город продолжали населять торговцы, мастера, лодочники и более бедные слои жителей; он протянулся по обоим берегам реки. Ранее упоминавшийся мост был перестроен и стал каменным, а в полумиле вверх по реке был сооружен второй, деревянный мост – на продолжении углубленной дороги, по которой разделялось плато.