Текст книги "Письма к подруге"

Довольно о неприятном. Скажу теперь о приятном. Савченко, как и собирался, предложил мне роль в своей картине. По сценарию там есть поп, но ради меня он готов переделать его в попадью. Ты только представь, как он меня ценит! Я сказала ему: «Я мечтаю, чтобы вы сняли “Вассу”». Он улыбнулся (так, знаешь, немного загадочно) и сказал, что эта пьеса непременно будет экранизирована. Надеюсь, что не с Серафимой в главной роли. Она играет Вассу, Хозяйку с большой буквы, боярыню, которая привыкла всеми помыкать, а у нее получается какая-то истеричка. Ох, Фирочка, когда смотрю такие, с позволения сказать, «спектакли», всегда говорю про себя: «Ослепнуть бы мне, чтобы не видеть этого срама». Я так переживаю за искусство, переживаю всегда, когда вижу плохую постановку, даже если она меня впрямую не касается. Мне больно за искусство, за театр, за сцену, которую топчут бездари. А уж в случае с «Вассой» мне больно вдвойне. Когда я у нас в театре возмущалась тем, как «Вассу» поставили «мопсы», наша Фифа сказала мне, что только режиссер вправе критиковать работу режиссера. Мол, если сама ничего ни разу в жизни не поставила, так помалкивай. Я ответила ей, что дело совсем не в этом. Даже человек, совершенно не умеющий стряпать, способен отличить хороший борщ от баланды. Все дело во вкусе и представлении. Если у человека есть вкус и представление о том, что такое хорошо, то он всегда сможет отличить хорошее от плохого. И как бы вдогонку, вскользь, сказала, что я не занимаюсь огульной пристрастной критикой спектакля, который поставила Бирман. Если что-то получилось хорошо, то я это признаю. Например, Рашель у Гиацинтовой получилась очень яркой. Фифу от этих слов передернуло, и на том наша «дискуссия» закончилась.

И не хочется писать о неприятном, да само собой выходит. За всеми этими неприятностями чуть было не забыла написать тебе другую новость и передать привет от Александра Мачерета[80]80
  Мачерет Александр Вениаминович (1896–1979) – советский кинорежиссер и сценарист, теоретик кино. Родился и вырос в Баку.


[Закрыть] (впрочем, сам он сказал: «Передайте Эсфири привет от Саши»). Но это для тебя он Саша, а для меня Александр Вениаминович. Нас познакомила Ниночка. Мы с ней шли по бульвару и встретили Мачерета. Поговорили немного, он очень приятный человек, а когда он упомянул, что вырос в Баку, я сказала, что год прослужила там в Рабочем театре и у меня там живет близкая подруга. Оказалось, что он тебя знает. Ах, как тесен белый свет! Подумать только – два человека знакомятся в Москве и у них сразу же обнаруживается общая знакомая в Баку. Мачерет кинорежиссер. Оказывается, это он снял «Частную жизнь Петра Виноградова»[81]81
  «Частная жизнь Петра Виноградова» – молодежная комедия, снятая Александром Мачеретом на Москинокомбинате в 1934 году.


[Закрыть]. Надеюсь извлечь пользу из знакомства с ним. Видишь, какая я корыстная – едва познакомилась с человеком, а уже рассчитываю на то, чтобы он дал мне роль в своей картине. Что поделать, я смотрю на кинорежиссеров так же, как моя сестра смотрела на холостых мужчин. Можно ли ожидать от него чего-то серьезного или нет? Снявшись в «Пышке», я вошла во вкус и теперь хочу сниматься в новых ролях. С «Пышкой» я, конечно, дала маху. Не сразу поняла, чем обернутся съемки в немой картине, когда на дворе уже эпоха звукового кино. Я только под конец узнала, что «Пышка» снимается для провинции, куда звуковое кино еще не дошло. В крупных городах ее показывали очень мало. Жаль. Я-то мечтала о том, что меня начнут узнавать на улице и можно будет ездить в трамвае без билета. Про трамвай я шучу, но лишняя слава актрисе никогда не мешает. Ладно, буду считать, что первый блин вышел у меня комом, как ему и положено. Посмотрим, что будет дальше. Сорок лет как-никак, полжизни уже прожито, а где поклонники? Алиса Георгиевна не намного меня старше, а попробуй сравни нас. Не подумай, Фирочка, будто я завидую, я просто делюсь с тобой, верная моя подруга, моими мыслями. Тебе я могу доверить все. Ты хорошо меня знаешь, и перед тобой мне нет нужды притворяться. А Екатерине Васильевне было сорок, когда мы с ней познакомились. Так за ней поклонники толпами ходили, засыпали цветами на сцене и домой присылали по две дюжины букетов в день. Ее квартира на Рождественском бульваре от обилия цветов была похожа на оранжерею. Да не в цветах дело, Фирочка, а в том, что я всю жизнь пытаюсь понять – права ли я была, когда решила стать актрисой? Права ли я была, когда спорила с отцом, который советовал мне выбросить «дурь» из головы? Славы мне хочется не ради денег или каких-то благ. Просто славе предстоит закончить мой давний спор с самой собой, положить конец моим сомнениям. Как только я пойму, что могу считать себя настоящей актрисой, так начну жить спокойно. А то ведь у меня как? На один пряник – три оплеухи. Была Зинка, да сплыла. Не успела «Вассе» толком порадоваться, как появилась пронырливая Серафима со своей «копией». И так далее, примеров много, все перечислять не стану, ты и так все знаешь. Тут поневоле задумаешься о том, а уж не случайны ли мои редкие удачи? Талантливым людям, таким, например, как Алиса Георгиевна или Екатерина Васильевна, удача сопутствует постоянно. Что бы там ни было с Камерным театром, но А.Г. на сцене неизменно пользуется успехом в любой роли.

Ох, не буду продолжать, а то разрыдаюсь.

Целую тебя, Фирочка.

Прости меня за грустное и сумбурное письмо.

Твоя Фаня.

26 ноября 1936 года

Милая моя Фирочка!

Доставая конверт из ящика, ты, наверное, подумала, что я взялась за ум и начала писать тебе регулярно. Ох, милая моя, я бы предпочла совсем не писать тебе этого письма, потому что лучше бы не было повода. Лучше бы я написала тебе, как обычно – через месяц-полтора. Но пишу сейчас. Уже не первый день хочу излить тебе душу. Дважды садилась писать, но начинала плакать и руки дрожали.

У Таирова крупные неприятности. У всего Камерного неприятности. Ты, я уверена, уже знаешь, что «Богатырей»[82]82
  Музыкальный спектакль по опере-фарсу А. Бородина «Богатыри» в постановке Александра Таирова, по либретто Демьяна Бедного и в оформлении П. Баженова, премьера которого состоялась 10 ноября 1936 года.


[Закрыть] запретили вскоре после премьеры, но подробностей ты не знаешь. Я тебе все расскажу, чтобы ты представила, на краю какой глубокой пропасти сейчас находится театр.

Как я узнала от Ниночки (я почти все новости Камерного узнаю от нее), Алиса Георгиевна была против постановки «Богатырей», да еще и с глупыми стишками Демьяна Бедного[83]83
  Демьян Бедный (настоящее имя Ефим Алексеевич Придворов; 1883–1945) – известный советский поэт и писатель 20-х годов прошлого века. С начала 30-х годов был в опале.


[Закрыть]. Ты знаешь, милая, как трепетно я отношусь к поэзии и поэтам. Все им готова простить, кроме отсутствия таланта. Бедный – не поэт и у него не стихи, а именно что стишки. Лучше бы Таиров заказал либретто кому-то другому, а не этому мишигинеру[84]84
  Придурку (идиш).


[Закрыть]. Бедный сейчас не в чести, одно его имя уже вызывает неприязнь, вот зачем Таирову было с ним связываться? Что, разве мало в Москве поэтов? Ниночка не знает, чем Бедный прельстил Таирова, а значит, этого не знает и Алиса Георгиевна, иначе бы она ей сказала. Я подозреваю, что Таирова привлекла скорость, с которой пишет Бедный. Он «печет» свои стишки быстрее, чем блины. Раз-два и готово. Возможно, другие поэты не соглашались портить чужие стихи, ведь наш Демьян не написал либретто от начала до конца, а переработал то, что в прошлом веке написал драматург Крылов (не баснописец, а другой). И то, что Таиров с Бедным давно знакомы, тоже сыграло роль. Ох, неужели Таиров не понимал, что с Бедным связываться не стоит?

Еще во время репетиций «Богатырей» я слышала от Ниночки, что спектакль «так себе». У милой доброй Ниночки эти слова равнозначны моему «жуткая дрянь». Все шло не так с самого начала, Алиса Георгиевна была недовольна, но Таиров делал вид, что ничего не замечает. Я предполагаю (я же хорошо его знаю), что он сделал ставку на «Богатырей», хотел заслужить похвалу свыше. Как же – народная тема, революционный поэт написал либретто, вроде бы все должно быть в духе времени. Его же, бедного, все критикуют за то, что его постановки этому духу не соответствуют. Но Таиров перегнул палку. Точнее, стал гнуть ее не в ту сторону. На премьере был Молотов[85]85
  В то время он занимал пост Председателя Совета Народных комиссаров СССР.


[Закрыть], и ему не понравилось, что на сцене высмеивают богатырей. А Таиров не только богатырей высмеивал, но и крещение Руси, чего ему совершенно не стоило делать. (К слову, если ты не знаешь, то он выкрест, крестился, чтобы получить «правожительство»[86]86
  «Правожительство» – право на жительство (постоянное проживание) за пределами т. н. «черты еврейской оседлости» в царской России. Евреи, перешедшие в христианскую веру (вне зависимости от конфессии), могли жить где угодно.


[Закрыть].) Это тоже вызвало недовольство, поскольку крещение считается исторически прогрессивным фактом. Молотов ушел после первого акта. Это был очень плохой знак. Стало ясно, что пьесу запретят играть, и так оно и вышло. Но дело не в запрете, Фирочка, а в том, что по поводу этой пьесы было постановление ЦК[87]87
  Раневская ошибается. О запрете пьесы Демьяна Бедного «Богатыри» было сказано в постановлении не ЦК ВКП(б), а Политбюро ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1936 года.


[Закрыть], и в том, что другие режиссеры сразу же начали пинать Таирова. Я ему за это сразу же простила все обиды. Не выношу, когда пинают упавшего, сердце разрывается от жалости. От Мейерхольда[88]88
  Мейерхольд Всеволод Эмильевич (настоящее имя Карл Майергольд; 1874–1940) – советский театральный режиссер, актер и педагог. Народный артист РСФСР (1923). Был художественным руководителем Государственного театра имени Мейерхольда (ГОСТИМ), который закрыли приказом Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР от 7 января 1938 года с формулировкой: «Театр окончательно скатился на чуждые советскому искусству позиции и стал чужим для советского зрителя». 20 июня 1939 года Мейерхольд был арестован, а 2 февраля 1940 года расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР как враг народа.


[Закрыть] ничего хорошего ждать не приходится. Этот пнет любого режиссера из зависти, потому что сам в искусстве полный профан. В самое тяжелое время у меня даже и мысли не возникало, чтобы пойти к нему на «погост» (так я про себя называю его ГОСТИМ). Помимо того, что он полная бездарность, он еще и страшный самодур и грубиян. Толстой-третий[89]89
  Толстой Алексей Николаевич (1883–1945) – известный советский писатель.


[Закрыть] написал сказку «Золотой ключик». Прочти ее, он там ославил множество народу под видом сказочных героев. Я бы сама не догадалась, но мне объяснили в театре. Главный герой Буратино – это Горький, Мальвина – жена Блока Любовь Менделеева, а сам Блок выведен как Пьеро. В сказке есть злодей Карабас-Барабас, директор кукольного театра, так вот это – Мейерхольд.

Черт с Мейерхольдом, но я очень переживаю из-за того, что сказал Станиславский. Вот надо же было ему, корифею, на старости лет ввязываться в эту свару. Я понимаю, что между ним и Таировым были противоречия, которые порой переходили в конфликты, но нельзя же забывать о милости к падшим. Вот клянусь тебе, Фирочка, что если нашу Добржанскую (ты прекрасно знаешь, как я к ней отношусь) вдруг начнут выгонять из театра, то я ни за что не позволю себе нападать на нее. Может, даже и заступлюсь. Скажу, что молодая еще, не надо ломать ей судьбу. Но пинать ее не смогу. А Станиславский не просто высказался, он вынес приговор. Назвал Камерный театр деляческим, обвинил в формализме и сказал, что Камерный – театр Коонен. Представь себе, Фирочка, – «театр Коонен»! Алиса Георгиевна прорыдала больше часа, когда ей передали эти слова. Никак успокоить не могли. Знаешь, милая, мое уважение к Станиславскому после этих его слов не исчезло, но сильно уменьшилось. Уважаю теперь его только как режиссера, но не как человека, увы. Думаю – неужели его так задел уход Алисы Георгиевны к Марджанову?[90]90
  В 1913 году Алиса Коонен перешла из Художественного театра, в котором начала актерскую карьеру, в Свободный театр режиссера Константина Марджанова (Марджанишвили), где встретила своего будущего мужа Александра Таирова. Сам Марджанов тоже ушел из Художественного театра, в котором он был режиссером.


[Закрыть] Неужели он такой злопамятный? Я слышала от человека, не заслуживающего доверия (от одной большой сплетницы), будто Станиславский настроил Луначарского против Марджанова и потому тот был вынужден уехать из Петрограда в Грузию[91]91
  В июне 1920 года в Петрограде был создан Государственный театр комической оперы, которым руководил Марджанов. В 1922 году Марджанов уехал в Тбилиси, где начал работу по созданию грузинского советского театра.


[Закрыть]. Я еще могу понять и объяснить обиду Станиславского на Марджанова. Ты принимаешь в свой театр режиссера, который учится у тебя, а затем открывает у тебя под носом свой театр, да с размахом открывает, с претензией на то, что его театр станет лучшим в Москве. Конкурентов никто не любит. Но таить обиду на актрису, перешедшую из одной труппы в другую, это низко. Крепостное право давно отменено, и, насколько мне известно, Алиса Георгиевна, поступая в Художественный, не связывала себя никакими долгосрочными обязательствами. Вспомнила к слову рассказ Павлы Леонтьевны о том, как ее травили газетчики в Одессе в 1907 году. Стоило ей только приехать, как в одной из одесских газет написали, что актриса Вульф не держит своего слова и ради лишнего рубля готова на все. Представляешь, Фирочка? Павла Леонтьевна была в растерянности. Она не понимала, кому понадобилось ее порочить? Ведь в Одессе у нее не было ни одного врага. Позже оказалось, что то была месть ростовского антрепренера Крылова. Двумя годами раньше Павла Леонтьевна подписала договор с Крыловым, но затем ее пригласили в Москву к Коршу. Корш уплатил Крылову неустойку в 3 тысячи рублей, чтобы заполучить актрису, на которую имел большие виды. Крылов неустойку взял, то есть согласился на уход Павлы Леонтьевны к Коршу, а спустя два года отомстил! Вот негодяй!

Плохо дело! Ох, как плохо! «Богатыри» не первая запрещенная постановка Камерного, к запретам Таирову не привыкать, но на сей раз к запрету примешано много политики. Таирова обвиняют в политической близорукости, саму постановку называют «политическим провалом» и т. д. В «Правде» напечатали статью «Театр, чуждый народу». Ты только представь себе! Говорят, что Керженцев[92]92
  Речь идет о председателе Комитета по делам искусств Платоне Михайловиче Керженцеве (настоящая фамилия Лебедев; 1881–1940).


[Закрыть] в своем кабинете орал на Таирова так, что было слышно на улице, – неслыханное унижение! Керженцев не любит Таирова с тех пор, как тот уволил с поста заместителя директора Камерного его жену, дамочку, как две капли воды похожую на вашу бакинскую Розу Ефимовну[93]93
  Жена Платона Керженцева Мария Михайловна (1901–1980) работала заместителем директора Камерного театра в 1927–1929 годах.


[Закрыть]. Но вряд ли бы до этого случая он позволил бы себе такое. У Таирова был сердечный приступ, боялись худшего, но, слава Богу, обошлось.

Мы боимся, что театр могут закрыть. Есть основания бояться. Что тогда будут делать Алиса Георгиевна с Таировым? Что будет с другими актерами? Ах, если бы ты знала, милая моя, как мне жаль Камерный. Прикипела к нему душой навек. Думала, что все уже, отвыкла от Камерного – а нет, не отвыкла. Говорю, что я навек отравлена Таировым, вроде бы в шутку, а на самом деле всерьез. Ездила в Камерный, видела всех. Алиса Георгиевна похожа на свою тень. Расцеловала меня, хотела что-то сказать, но начала плакать. Зато Таиров, едва увидев меня, увел в кабинет и начал обстоятельно расспрашивать о моих делах. Посетовал на то, что все никак не может вырваться, чтобы посмотреть «Вассу» в ЦТКА (я оценила этот реверанс), и вдруг сказал: «Простите нас, Фаина, за то, что мы с вами так обошлись». Фирочка, я чуть со стула не упала от удивления. Услышать такое от Таирова! Это так же невероятно, как танцы в Йом-Кипер[94]94
  Йом-Кипур («Йом-Кипер» в произношении ашкеназских евреев), или День Искупления, – день поста, покаяния и отпущения грехов в иудаизме. Считается наиболее святым и торжественным днем в году. Согласно религиозным предписаниям, в этот день запрещены работа, все виды увеселений и развлечений, прием пищи, питье, умывание, наложение косметики, ношение кожаной обуви и половая близость.


[Закрыть]! Я опешила, замерла с раскрытым ртом. Ты же знаешь, милая, какой у меня дурацкий вид, когда я бываю чем-то сильно удивлена. Таиров повторил свои слова. Я пришла в себя и начала убеждать его в том, что ему не за что просить у меня прощения. Вышла трогательная сцена, а затем он сказал, что если бы его театр не находился бы на грани закрытия, то он бы прямо сейчас взял меня в труппу. Я ответила на это, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, но тут же испугалась, что мой ответ может быть истолкован как свидетельство того, что я на него обижена. Снова растерялась, залепетала что-то несусветное, чуть не разрыдалась. Короче говоря, испортила всю сцену.

Павла Леонтьевна пишет, что Ирочка с Юрием Александровичем наконец-то решили придать своим отношениям официальный вид. Я немного удивлена словом «придать», ведь их уже много лет считают мужем и женой. Правда, свадьбы они не играли. Ирочка сначала не хотела, выжидала, а после как-то забылось. Скажу тебе честно, Фирочка, что я бы ни за что не вышла бы замуж за такого человека, как Юрий Александрович. Он невероятный донжуан, ни одной юбки не пропускает. Я не ханжа и все понимаю – мимолетные порывы, внезапные романы и тому подобное, но во всем надо знать меру. Когда он не думает о постановках, он думает о том, как бы кого-нибудь барен[95]95
  Барен – поиметь в сексуальном смысле (идиш).


[Закрыть].

Павла Леонтьевна долго привыкала к ростовскому театру – он огромный, огромная сцена, зал на 2000 мест. Говорят, что для нашего ЦТКА строят нечто еще более грандиозное, но я надеюсь к тому времени уйти в Малый театр. Так вот, Павла Леонтьевна наконец-то привыкла и теперь восхищает ростовчан своей игрой. Ю.А. на новом месте начал с «Любови Яровой», в которой Павла Леонтьевна на этот раз не играет. Эта роль ей уже не по возрасту, хотя Тренев, который приезжал в Ростов на генеральную репетицию, считает иначе. Он убежден, что Ю.А. должен был настоять на том, чтобы Павла Леонтьевна сыграла Яровую. Ю.А. предлагал Павле Леонтьевне сыграть Марью, но она отказалась. Я ее прекрасно понимаю. Выходить в небольшой роли там, где ты когда-то играла главную героиню, очень трудно. Очень больно.

Оказывается, мы с Павлой Леонтьевной играем одну и ту же роль в одной и той же пьесе – Мотылькову в «Славе». Это для меня очень приятно. Всякий раз, когда выхожу на сцену, мысленно беседую с моим добрым ангелом. Помнишь, как твой отец, благословенна его память, говорил: «Когда просишь, проси понятно». Сейчас часто вспоминаю эти слова. Я всегда молила Бога, чтобы Он дал мне возможность сыграть все роли Павлы Леонтьевны. Я имела в виду такие роли, как Софья в «Горе от ума» или ту же Любовь Яровую. Но вышло так, что мы вместе играем старуху Мотылькову. В «Горе от ума» я не «дослужилась» выше Княгини, а в «Любови Яровой» выше Дуньки.

Павла Леонтьевна только недавно написала мне, что у них (у тех, кто приехал из Москвы) не сразу наладилось взаимопонимание с ростовской частью труппы. Но сейчас, слава Богу, все хорошо, притерлись друг к другу. Надо отдать должное Ю.А. – он умеет примирять актеров. Он очень дорожит своим собственным спокойствием и не хочет видеть вокруг себя раздоры. Не все режиссеры такие. Некоторые считают, что в труппе должны постоянно кипеть страсти, и, если пару дней все спокойно, сами затеют какую-нибудь свару. Якобы, находясь в возбужденном состоянии, актеры играют лучше, нежели в спокойном. Это совсем не так. В возбужденном состоянии актеры играют плохо, забывают или путают слова, вносят в действие сумятицу.

Молюсь за Алису Георгиевну, за Таирова и за весь Камерный театр. Прошу, чтобы театр не закрыли, а их больше не обижали. Ниночка через знакомых пыталась разузнать о перспективах, но никто пока ничего сказать не может. Обнадеживает лишь то, что во время последнего разговора Таирова с Керженцевым (если это вообще можно назвать разговором!) не было произнесено роковых слов. Но эта надежда слаба. Прошел слушок, что театр могут не закрыть, а реорганизовать, то есть слить с какой-нибудь труппой. Но что тогда получится? Новый театр? Или Камерный с новым руководителем? Нет, лучше уж пусть закрывают. Таиров не перенесет, если кто-то другой станет командовать в его театре. Боюсь, что в таком случае одним сердечным приступом дело не закончится. Вот еще о приступе – когда это произошло, коллеги-режиссеры в один голос начали говорить, что Таиров притворяется, пытается всех разжалобить. Ах, какая мерзость! Ведь все они прекрасно знают характер Таирова. У него столько гонора, что на трех панов хватит, как говорила моя мама. Он никогда не будет пытаться разжалобить. Что бы ни случилось, он будет ходить с высоко поднятой головой и делать вид, будто все ему нипочем. Даже если бы я не знала подробностей о его приступе, то все равно бы не усомнилась бы в том, что он подлинный. Какими же гадкими бывают люди. Я начала понимать отшельников. Насмотришься на все это, плюнешь да уйдешь в пустыню, подальше от людей.

От нервов все лицо пошло прыщами, как у тринадцатилетней. Грим приходится накладывать в три слоя, отчего лицо невыносимо чешется. На каждую мою болячку добавить еще тысячу и наградить тех, кто желает зла хорошим людям.

Целую тебя, милая моя. Напиши мне о чем-то хорошем. Я так жажду хороших вестей.

Твоя Фаня.

12 января 1937 года

Здравствуй, моя милая Фирочка!

Сегодня у меня свободный вечер, который я решила посвятить написанию писем, и первой пишу тебе. Давно уже собиралась написать, еще с прошлого года. Хотя, если считать по старому стилю, то новый год еще не наступил. В детстве я долго не могла понять, почему у нас с заграницей такая разница в датах. Так же, как не могла понять, зачем нужна буква «ять». Люблю, когда все просто и понятно.

Во вчерашней «Правде» увидела фамилию Тренева. Он вместе с Вишневским[96]96
  Вишневский Всеволод Витальевич (1900–1951) – известный советский писатель и драматург, автор популярной в СССР пьесы «Оптимистическая трагедия».


[Закрыть] и двумя незнакомыми мне писателями требует достроить писательский дом в Лаврушинском переулке. Сто тридцать две семьи ждут жилье, дом почти достроен, но какая-то сволочь из Мосгорбанка не отпускает денег на завершение строительства. Эти банкиры как были скупердяями до революции, так и остались. Они скорее с жизнью расстанутся, чем с копейкой. Представляю, как надо было допечь милейшего Константина Андреевича, чтобы он написал письмо в «Правду». И очень хорошо, что письмо напечатали. Теперь банкиры засуетятся. Переживаю за наших писателей, в особенности за К.А., хотя у самой с жильем беда. Но мы все – я, Павла Леонтьевна, Тата и Ирочка очень любим нашего К. А. Это благороднейший, добрейший человек. Его качества прошли проверку в трудное время в Крыму, а это ведь многое значит. Если бы не он да не Максимилиан Волошин[97]97
  Волошин Максимилиан Александрович (настоящая фамилия – Кириенко-Волошин; 1877–1932) – русский поэт, переводчик, художник-пейзажист, художественный и литературный критик.


[Закрыть], нам пришлось бы тяжко. И так было тяжко, но без них было бы еще тяжелее. Столько лет прошло, а я так и не могу свыкнуться с тем, что Волошин умер, думаю о нем, как о живом. Сердце не отпускает.

В театре тоска. У меня две роли. Играю Вассу и мамашу Мотылькова в пьесе «Слава», которую написал поэт Гусев[98]98
  Гусев Виктор Михайлович (1909–1944) – русский советский поэт и переводчик, драматург, сценарист.


[Закрыть]. Гусев молод, ему еще и тридцати нет, но талантлив и, подобно всем талантливым людям, не мешает, а помогает творить другим. Благодаря ему я могу играть свою Мамашу так, как сама считаю нужным. Если уж автор пьесы говорит «Раневская играет хорошо», то режиссер вынужден с этим согласиться. Некуда деваться. Ох, Фирочка, если бы Горький увидел хотя бы одну нашу репетицию «Вассы», он бы мне помог. Он бы встал и сказал: «Отстаньте вы от Раневской, бездари этакие! Не мешайте ей!» И еще бы добавил, по своей привычке, пару крепких словечек. Гусев, о котором я тебе пишу, написал песню «Полюшко-поле». Ты не могла ее не слышать. Он написал слова, а музыку – композитор Книппер, племянник Книппер-Чеховой[99]99
  Книппер-Чехова Ольга Леонардовна (1868–1959) – известная актриса, жена А. П. Чехова. Всю сценическую карьеру провела в Московском Художественном театре.


[Закрыть]. Напомни мне при встрече о Книппере, я тебе кое-что о нем расскажу такое, чего в письме писать на хочу.

С Вассой дела обстоят хуже, чем с Мамашей. Бедная Лиза взяла привычку устраивать мне разнос после каждого спектакля. Ей не нравится, что с каждым разом я проявляю все больше и больше самостоятельности. Представь себе мое положение, Фирочка. Только что закончился спектакль, в котором я играю главную роль. Такую сложную роль! Я без сил, ощущение такое, будто бы из меня выжали все жизненные соки до последней капли. Мне нужно прийти в себя. Я же живу на сцене, милая моя, а не играю. Я же вместе с Вассой прохожу через все испытания, переживаю все, что пережила она. Мне тяжело, мне нужно прийти в себя, отдохнуть, успокоиться. Я иду в гримерную, а Бедная Лиза, которая не пропускает ни одного спектакля, увязывается за мной следом и начинает назойливо жужжать, будто осенняя муха. «В этой сцене нужно играть так-то, а в этой так-то, а не так, как вы играете». Господи! Да за что же Ты меня так наказал? Что я такого сделала? Я нервничаю, пытаюсь спорить, но наши силы после спектакля неравны. Лиза отдыхала во время спектакля (высматривание, к чему бы еще придраться, работой не назовешь), а я невероятно устала. Поэтому победа остается за ней. Она энергично выговаривает мне и уходит. А я думаю ей вслед: «Чтоб ты росла как лук!»[100]100
  Еврейское проклятие, которое полностью звучит так: «Чтобы ты рос как лук, головой в землю!»


[Закрыть] Спектакль идет не первый месяц, его чаще хвалят, чем ругают. Поругивают иногда, не без этого. Есть такие критики, которые только и умеют, что ругать. Раньше это называлось «гадким характером», а теперь «принципиальной позицией». Но я тебе скажу честно, Фирочка. Если мне и достается от критиков, так за то, что я делаю по требованию нашей Бедной Лизы.

Не знаю, сколько это продлится, насколько хватит моего терпения. Невыносимо тяжело переживать после спектакля Бородинскую битву. Смотрю на сторону. Делаю это осторожно, чтобы не вызвать негодования в ЦТКА. Здесь на каждого, кто хочет уйти, смотрят как на дезертира. Армейские порядки. Помнишь, я писала тебе про знакомство с заместителем директора Малого театра Дальцевым? Толку от этого знакомства пока мало. Я уже говорила ему о том, что мечтаю служить в Малом. Он обещал при случае похлопотать за меня, но этот случай все никак не представится. Но я очень надеюсь, что когда-либо мне улыбнется счастье и я стану играть на одной из лучших сцен страны. Я пишу «одной из лучших», дорогая моя, поскольку Художественный театр для меня значит столько же, сколько и Малый. Там бы я тоже не отказалась бы служить, но… Но пока что я служу в ЦТКА. Мечты мои так и остаются мечтами.

От постоянных нервотрепок расшаталось здоровье. Чувствую себя развалиной. Здесь колет, там болит, да еще и память ухудшилась, что меня очень пугает, ведь актриса без памяти все равно что почтальон без ног. В этом году непременно еду на курорт в июле и в связи с этим хочу узнать о твоих планах. Меня не оставляет мысль о нашем совместном отдыхе. Как я уже писала, получить путевку для моей «двоюродной сестры» мне не составит труда. Ты же знаешь, что я умею дружить с людьми. Кроме того, человек, который ведает распределением путевок, мне кое-чем обязан. Я, можно сказать, спасла его семью от развала, сохранила отца двум прелестным мальчишкам. Его жена, которую я знаю по работе в театре МОНО, собралась от него уходить. Между нами говоря, повод у нее был веский, потому что этот кобель изменял ей налево и направо. Но я убедила ее повременить с разрывом, а ему объяснила, что пора бы уже и образумиться, как-никак пятый десяток пошел. Иначе он лишится всего – и семьи, и ответственной работы. Занималась тем, чем по правилам должен заниматься раввин, ведь мирить супругов – это его обязанность. Помирила, так что путевка тебе будет. Определись с отпуском и напиши мне. Только не тяни, потому что путевки распределяются заблаговременно и в апреле уже ничего хорошего не будет. Ниночка в прошлом году вздумала получить путевку в апреле, так ей, несмотря на то что за нее замолвила словечко Алиса Георгиевна, предложили санаторий у черта на куличках, где-то в Средней Азии. Мол, это все, что осталось. А я хочу в Минводы, там хорошо. Так что ответь мне побыстрее и не ссылайся, пожалуйста, на свои отчеты. У бухгалтеров всегда отчеты – то квартальный, то годовой. Что же теперь, из-за этого и не отдыхать никогда? Чушь! Если твой директор будет артачиться, стукни кулаком по столу. Потренируйся дома, и у тебя получится. Ишь ты, каков мерзавец – развел у себя в конторе крепостное право. Не балуй начальство, Фирочка, а то пожалеешь. Мне вот тоже надо было нашей Бедной Лизе сразу же дать решительный отпор, чтобы она не мучила меня все это время. Но я побоялась, что у меня тогда отберут роль, а теперь уже думаю, что лучше бы и отобрали. Лучше бы я играла себе спокойно Анну, играла бы так, как я считаю нужным. Как говорил наш общий знакомый С., маленькая плитка шоколада лучше большой кучи дерьма. А то бы и вообще никого не сыграла бы в «Вассе», нервы были бы крепче. На сцену надо выходить с настроением, а у меня никакого настроения нет. Прошу у Бога только одного, чтобы Он привел меня в Малый. Очень туда хочу. Очень надеюсь на то, что мое желание исполнится.

В Камерном театре пока что тихо. Непонятно, что это такое. Прошла ли буря, или это затишье перед бурей? Пару раз навещала Алису Георгиевну. Она настроена пессимистически. Говорит, что «в случае чего» (слышала бы ты, с какой болью произносит она эти слова!) оставит сцену и будет преподавать. Бедная она, бедная! Не понимает, что в Москве ее никуда не возьмут преподавать. Она может заниматься этим только в школе при Камерном. Но если не будет Камерного, то не будет и школы. Ей для преподавания придется уезжать подальше в провинцию, а она ведь не мыслит себя вне Москвы. Но уже немного отлегло от сердца. Почти два месяца прошло, а театр пока еще работает. Таиров ставит «Детей Солнца». Он отложил на время эту пьесу для того, чтобы поставить своих несчастных «Богатырей». Лучше бы сразу ставил Горького. Это надежный вариант. Верный гешефт, как говорил мой отец. Сейчас ему только Горького и нужно ставить. Я, словно бы в шутку, спросила у Алисы Георгиевны, почему Таиров не ставит «Вассу». Она улыбнулась (очень грустно) и сказала, что не хочет соперничать со мной. На самом деле я прекрасно понимаю, что Таиров ни за что не возьмется ставить пьесу, которая уже идет в Москве на двух сценах.

На дворе только январь, середина зимы, а я уже безумно скучаю по теплу. Никак не привыкну к московской зиме. Завидую тебе, моя милая, а летом ты станешь завидовать мне.

Целую тебя, Фирочка, много раз.

Твоя Фаня.

21 декабря 1937 года

Здравствуй, Фирочка!

Твой подарок запоздал немного. Я получила его после Хануки[101]101
  Ханука – еврейский праздник свечей, которые зажигают в честь чуда, происшедшего при освящении Храма после победы войска Иегуды Маккавея над войсками царя Антиоха в 164 году до нашей эры. В Храме нашли масло для лампад, которого было достаточно для поддержания огня лишь в течение одного дня, но чудесным образом огонь горел восемь дней подряд, в течение которых были сделаны новые запасы масла.


[Закрыть], потому что твой «почтальон» крепко загулял в Москве. Хорошо еще, что подарок не пропил. Спасибо тебе огромное, милая моя! Сумочка прелесть, в Москве такой не достать. Мне немножко неловко, что я выпросила у тебя этот подарок. Надо было во время нашего отдыха поменьше восхищаться твоей сумочкой. Ах, Фирочка! Как же хорошо мы с тобой отдохнули! Полгода прошло, а я все радуюсь так, будто это было вчера. Давай возьмем себе за правило отдыхать вместе! В театре всех прямо затрясло, когда я пришла с новой сумочкой. Столпились вокруг меня, начали восхищаться – ах-ах, настоящая французская работа! – и спрашивать, откуда я ее достала. Я сказала, что подруга прислала подарок, не вдаваясь в подробности. Теперь они думают, что у меня есть подруга в Париже. Только давай условимся на будущее, Фирочка. Если ты отправляешь мне что-то с нарочным, то дай, пожалуйста, заблаговременно телеграмму, чтобы я успела подготовить что-то для тебя. Из моих знакомых никто, к сожалению, в Баку не едет, а почтой всего не пошлешь. А то уже не в первый раз твой подарок застает меня врасплох. «Здравствуйте, я от Эсфири Соломоновны! Очень спешу!» Все спешат. Даже этот твой Яша тоже спешит. Ну что бы ему стоило позвонить мне до того, как уйти в загул? Тогда бы я успела подготовить ответный подарок тебе. Ты скажешь – купи заранее и держи дома, но так можно сказать лишь в том случае, если не знать моих обстоятельств. Я раньше тебе не писала, потому что это мелочи, которыми не стоит морочить твою голову, но сейчас напишу. Тата уехала с Павлой Леонтьевной в Ростов. Я наняла женщину, по рекомендации наняла, не с улицы привела, чтобы та вела хозяйство. Не прошло и трех дней, как начали пропадать деньги. Выгнала, взяла другую. Та украла лисий воротник. Чтобы было короче – сейчас у меня работает уже четвертая. Эта, как я заметила, таскает еду. Понемногу, так что пока я с этим мирюсь. Разве мне жалко конфет? Я и угостить могу. Если она этим ограничится, то черт с ней – пусть работает. Но что-то мало-мальски ценное дома стараюсь не держать. Собрала все и отвезла к Ниночке. Если куплю тебе заранее подарок, а ты понимаешь, что это будет не какая-нибудь мелкая мелочь, то начну переживать – не украдет ли его моя Маша. Ты можешь смеяться, но у меня боязнь того, что у меня что-то украдут, уже превращается в манию. Ежедневно проверяю – все ли на месте. Положение мое усугубляется тем, что в театре тоже понемногу подворовывают. Кругом воры! Как жить?

Вот начала писать о ворах и совсем забыла главную новость. Все же есть на свете справедливость, милая моя! Есть! Возьми «Правду» от 17 декабря и прочти, что Керженцев пишет о Мейерхольде. Статья называется «Чужой театр», понимаешь? Статья о Камерном называлась «Театр, чуждый народу». Грешно радоваться чужой беде, подобное совершенно не в моих привычках, но в этом случае можно сделать исключение из правила. Нужно сделать, нужно! Потому что это возмездие, кара Божья! Мейерхольд не должен был напускаться на Таирова, когда тот попал в беду. Всякая палка о двух концах, это надо помнить. Когда запретили «Богатырей» и все шло к тому, что Камерный закроют, Мейерхольд сказал: «Наконец-то стукнули Таирова так, как он этого заслуживал». Пусть теперь он вспомнит эти слова! Камерный не закрыли, а вот мейерхольдовский «погост» закроют непременно. Керженцев называет его «полным политическим банкротом» и в конце спрашивает: «Разве нужен такой театр советским зрителям?» Ясно, что вопрос этот риторический. Все уже решено[102]102
  Театр имени Вс. Мейерхольда был закрыт приказом Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР от 7 января 1938 года.


[Закрыть]. Алиса Георгиевна как-то назвала театр Мейерхольда «самодержавным». Так оно и есть, она всегда выражается очень метко. Мейерхольд развел у себя настоящее самодержавие. Делал, что считал нужным, никого не спрашивал, всеми помыкал, всех третировал. Режиссеры бежали от него, потому что он никому не давал самостоятельных постановок, а актеры бежали, потому что не могли больше выносить такого обращения. Артист Жаров, с которым мы вместе играли в «Сонате», начинал у Мейерхольда[103]103
  Здесь у Раневской ошибка. Михаил Иванович Жаров (1899–1981) начал свою карьеру в 1915 году в труппе московского Оперного театра Сергея Зимина. Жаров работал у Зимина администратором и помощником режиссера, а также выходил на сцену в качестве статиста. В 1918 году Жаров поступил в студию при Театре Художественно-просветительного союза рабочих организаций (Театр ХПСРО), которую окончил в 1920 году. Затем он в течение года служил в Опытно-героическом театре, в Первом передвижном фронтовом театре, в Рогожско-Симоновском театре имени Сафонова и только в 1921 году пришел в Театр имени Мейерхольда.


[Закрыть] и рассказывал о нем такое, что просто волосы дыбом вставали. Знаешь, Фирочка, у наших с тобой отцов был тяжелый характер, что уж скрывать между нами, но в сравнении с Мейерхольдом они сущие ангелы, «ромашки небесные», как говорила Ирочка, когда была маленькой. С ним очень трудно работать. Что же касается его режиссерского таланта, то я об этом не скажу ни слова. Скажу только, что в 1905 году Станиславский забраковал все три спектакля, который Мейерхольд ставил в студии на Поварской[104]104
  Театр-студия на Поварской – экспериментальная театральная студия в Москве, существовавшая в мае – октябре 1905 года. Была создана по инициативе К. С. Станиславского и размещалась в помещении театра Немчинова в доме Гирш на углу Поварской улицы и Мерзляковского переулка.


[Закрыть]. Если бы забраковал Немирович-Данченко, то тут еще можно было бы сомневаться, потому что все знают, какой у него резкий, вспыльчивый характер. Настоящий армянин[105]105
  Мать Владимира Немировича-Данченко была армянкой.


[Закрыть]. Но Станиславский скорее похвалит работу начинающего режиссера, чем будет ругать. Он довольно мягок по отношению к начинающим, считает, что в начале пути человек нуждается в поддержке и в советах. Я с ним совершенно согласна. Павла Леонтьевна по отношению ко мне поступала точно так же. Станиславский не принял ни одного спектакля из трех и настолько расстроился, что закрыл к чертям студию! Это говорит о том, что как режиссер Мейерхольд полный ноль. Он не спектакли ставит, он ставит опыты на сцене.