Текст книги "О чем молчали звезды"

Фаниль Исламович Галеев
О чём молчали звёзды

© Татарское книжное издательство, 2019

© Галеев Ф. И., 2019

Часть первая

Трудная ночь

Считать Землю единственным населённым миром в беспредельном пространстве было бы такой же вопиющей нелепостью, как утверждать, что на громадном засеянном поле мог бы вырасти только один пшеничный колос.

Метродор, II век до н. э.

Осмотрев с председателем колхоза недоубранные поля, проверив зерноток и машинный двор, участковый инспектор Закиров вернулся в свой служебный кабинет, расположенный в приземистом кирпичном здании местного самоуправления, и, убрав в сейф скопившиеся за день бумаги, выехал домой.

После председательского джипа его старенький, заезженный мотоцикл казался всего лишь детской коляской, и каждая ямка, каждая кочка на поверхности неухоженной просёлочной дороги живо напоминали о своём существовании.

Село уже было в объятиях тёплой летней ночи. Усеянное звёздами небо сохраняло по краям бледные оттенки, и дома, деревья, телеграфные столбы на фоне этой угасающей бледности казались тёмными, плоскими, словно вырезаны из чёрного картона и наклеены детскими руками на лик небосвода.

Вот уже впереди овраг, на дне которого перекинутый через маленькую речушку бревенчатый мостик, за ним – подъём, а ещё выше, на горке, – небольшая узенькая улочка со старым магазином и старыми домами, словно своё название Старые Кизяклары село получило благодаря им. Оттуда до его дома рукой подать.

Жена с сынишкой, небось, уже заждались. Асия ещё днём звонила, просила приехать пораньше, обещала белишей напечь. Да разве с работой так быстро управишься?..

Миновав мостик, мотоцикл его стал медленно подниматься в гору.

Неожиданно луч фары выхватил из темноты силуэты двух людей. Пригнувшись и неуклюже прикрывая локтями лица, они торопливо несли что-то со стороны магазина к стоявшему у края дороги жигулёнку.

– Э, что это они там делают? – сразу же ёкнуло сердце участкового, и он прибавил газу.

В ту же минуту двое, бросив свою ношу, подбежали к машине и, открыв дверцы, разом исчезли в чреве салона. Машина с выключенными фарами, заурчав, рванулась с места, в считанные секунды достигла конца улицы и, сделав крутой вираж, скрылась за поворотом.

Подъехав к месту, откуда скрылись «жигули», Закиров на мгновение остановился, окинул взглядом полуоткрытую дверь, тёмные окна магазина, лежащий на земле боком ящик с вывалившимися из него бутылками и, поняв всё, выкрутил ручку газа…

Первые минуты погони не принесли желанного успеха. Преступники, похоже, хорошо знали местность и выбирали наиболее удобные и благоприятные пути для бегства. Да и человек, сидевший за рулём автомобиля, чувствовалось, был асом своего дела. Как бы там ни было, а настигнуть беглецов до выезда из села не удалось и теперь продолжать погоню предстояло на открытом участке, где тон всему задавали маневренность, хорошее зрение и высокая скорость, чего участковому с его мотоциклом как раз и не хватало: пыль и ветер били ему в глаза, коляска мотоцикла мешала делать резкие повороты. Видимо, сознавая своё преимущество, преступники, ехавшие в темноте, решили больше не рисковать, включили фары и теперь уже неслись вперёд уверенно, без всяких опасений.

Участковый старался не отставать, с каждой минутой пусть и не намного, но всё же сокращая расстояние между мотоциклом и автомобилем.

Они мчались по пшеничному полю. Дальше начинался лес.

Участковый мысленно прикинул: если преступники, проехав поле, свернут вправо и поедут по краю леса, то они спасены. Минут через десять они доберутся до шоссейки и потом, следуя по ней, выедут на оживлённую автотрассу, а там – ищи ветра в поле. Если же беглецы, желая сократить расстояние, двинутся прямиком через лес, то, сами того не ведая, попадут в ловушку. Дорога эта ведёт в Волчью лощину, там речка, а мост через неё недавно закрыли на ремонт. Попади беглецы туда – он накроет их, как куропаток.

Полоска света от движущегося впереди автомобиля как бы замерла на миг, зависла над полем. Затем она задрожала, словно испугавшись чего-то, и, высветив из темноты стволы деревьев, тихо и плавно растворилась между ними.

– Ага! – обрадовался участковый. – Значит, всё-таки решили ехать через лес. Видать, не слышали ещё про мост… Ну слава Аллаху! Теперь им от меня никуда не уйти!

Осталась позади лесная опушка, и в ноздри уже бил прохладный, сыроватый воздух, напоенный запахом трав и прелой листвы. Дорога, ровная, мягкая, как сыр, тянется через узенькую лесную просеку, стиснутую с обеих сторон стройными рядами деревьев, утопающих в тонкой голубоватой дымке.

Закирову не раз приходилось ездить по этой дороге. Он знал, она никуда не сворачивает, всё время идёт прямо.

Уверенный в себе участковый как-то расслабился и, подняв голову, мечтательно посмотрел по сторонам.

Удивительная игра природы! И этот окутанный ночной мглой лес, и эта окружённая безмолвными деревьями дорога, и эти звёзды в вышине над просекой, похожие на стаю светящихся моллюсков, напоминали ему сейчас дно глубокого океана, а сам он, казалось, не едет, а плывёт сквозь толщу чистой, прозрачной воды, любуясь и наслаждаясь красотами подводного мира.

Фантазия настолько захватила его, что он забылся на какое-то мгновение, потерял бдительность, и когда, опомнившись, посмотрел вперёд, то увидел сваленную на дорогу берёзу, шлагбаумом перекрывавшую ему путь.

Остановить мотоцикл было уже невозможно.

– Сукины дети! Всё же перехитрили! – успел подумать он, резко поворачивая руль вправо. Что было дальше – он не помнил. Его вышибло из сиденья и отшвырнуло куда-то в сторону, в темноту…

Очнувшись, он сразу же схватился за правый бок. Рука его нащупала гладкую поверхность кобуры и внутри неё твёрдое, массивное тело пистолета. Слава Аллаху, на месте!

Только после этого он переключился на себя: сразу же ощутил под собой мшистую, пахнущую грибами землю, на губах липкую солёную кровь, почувствовал боль в спине и пояснице.

Приподняв голову, Закиров огляделся. Поблизости никого не было. Опёршись о землю дрожащими руками, он стал подниматься. Тяжелее всего было поднять голову. Её словно залили свинцом. Поднявшись, он стоял некоторое время, пошатываясь и тупо разглядывая окружавшие его деревья. Ему никак не удавалось определить, где он находится.

Наконец взгляд его упал на жёлтое брюшко коляски лежавшего в кустах мотоцикла, и он, вспомнив, что произошло, стал потихоньку прояснять ситуацию. «Раз я перед падением повернул мотоцикл вправо, – про себя рассуждал он, – значит, просека и дорога должны быть слева от меня, а там, в глубине, чаща леса.»

Участковый вдруг пригнулся и застыл в напряжённой позе.

Что это?!

Сквозь заросли деревьев, словно прорываясь к нему, струился мягкий, рассеивающийся свет, то угасавший, то вновь возгоравшийся и всякий раз менявший свою окраску. Розовые, клубничные, апельсиновые, сине-фиолетовые цвета сменяли друг друга, словно приводимые в действие опытными руками светотехника.

Вынув на всякий случай пистолет, Закиров тихо, крадучись, как кошка, нырнул в глухую темь леса. Он шёл, натыкаясь на пни и кустарники, шёл настойчиво, самозабвенно, словно одержимый, и с каждым шагом его всё больше одолевало желание скорее достичь заветной цели, узнать, что там за деревьями – удача, беда, чудо, опасность…

Свет впереди становился всё ярче и ощутимей. Теперь он уже как бы легко пробивался сквозь листву, свободно лился навстречу участковому, обдавая его каким-то непередаваемо нежным теплом, проникавшим во все его мышцы и клетки и отзывавшимся мягким, приятным покалыванием в кончиках пальцев.

Закиров был словно в состоянии какого-то опьянения. Он уже не шёл, а рвался вперёд, не обращая внимания на безжалостно хлеставшие его ветви кустов и деревьев.

Рывок, ещё рывок – и вот он на широкой лесной поляне.

Неожиданно в глаза ему ударил нестерпимо яркий луч. Закрыв рукой лицо, он отпрянул назад и начал неистово кричать…

Замешательство его длилось недолго. Словно очнувшись от короткого обморока, он, приоткрыв лицо, устремил взгляд в центр поляны и не поверил своим глазам. Там на тонких раздвинутых ножках, переливаясь всеми цветами радуги, стояло некое странное сооружение дискообразной формы с пояском выпуклых округлых окон посредине, источавших бледное жёлто-голубоватое сияние.

Под диском виднелся люк овальной формы, от которого к земле спускался невысокий конусообразный трап.

Откуда-то изнутри диска доносилась чуть приглушённая музыка, похожая на электроорганную, но непривычная для слуха человека. Была она и быстрая и медленная, и весёлая и грустная, и невозможно было уловить в ней хотя бы одно знакомое созвучие.

– Ох уж мне эти новые русские! – с придирчивостью исправного милицейского служаки проговорил Закиров, осенённый пришедшей в голову догадкой. – Денег им некуда девать. Уж так иногда размахнутся! Светомузыку им подавай, лесное кафе на ножках…

Не успел он об этом подумать, как вдруг его сознание молнией пронзила мысль:

– А что, если это не кафе, а летающая тарелка? Пришельцы. О них везде сейчас и говорят, и пишут…

И тут, словно подтверждая его очередную версию, с противоположной стороны леса вышли трое в белых сияющих одеяниях, небрежно посмотрели в его сторону и, не обращая на него никакого внимания, направились к стоящему посреди поляны странному сооружению. Двое из них, поднявшись по трапу, исчезли в проёме люка. Третий же, остановившись, оглянулся назад, точно забыв там что-то.

– Эй, гражданин! – неожиданно прокричал Закиров.

Существо в белом не ответило ему и, будто вовсе не слыша его, спокойно направилось к трапу.

Закирова словно всколыхнуло. Теперь в нём заработал инстинкт добросовестной милицейской ищейки.

В его сознании, подобно кинокадрам, пронеслись недавно пережитые моменты: магазин, машина, фигуры спешащих к ней людей, погоня, накатывающаяся на глаза пыльная дорога…

Он мгновенно выскочил на поляну и закричал теперь уже грозно, требовательно, размахивая сжатым в руке пистолетом:

– Стой! Стрелять буду!

Фигура в белом остановилась, постояла, словно ощупывая его взглядом, затем, помахав рукой, продолжила путь в сторону трапа.

Участковый бросился вперёд.

– Стой, говорю! Ни с места! Пистолет заряжен!

Он побежал к центру поляны, но, преодолев несколько метров, вдруг почувствовал, что на грудь ему стала налегать какая-то тяжесть, как будто воздух, который он так легко и свободно рассекал руками и плечами, сжался и встал на его пути невидимым барьером. И чем быстрее он бежал, тем более осязаемой и непреодолимой становилась эта преграда, а одновременно с этим, казалось, меркло и угасало его сознание.

Он помнил лишь, как упёрся грудью в огромную невидимую оболочку, прильнув к ней всем телом, раздвинул по сторонам руки, как бы пытаясь обнять её, и тут же погрузился в сон – сон дивный, фантастический…

…Он висит, держась руками за недоступную взору воздушную оболочку. Глаза его открыты и устремлены в тёмное звёздное небо. И из этой темноты вдруг медленно, словно проявляясь на цветной фотобумаге, появляется лицо изумительной по красоте незнакомой женщины. Он никогда не видел такой красивой женщины! Ни во сне, ни наяву.

Эту смуглую с золотистым отливом кожу, эти огромные блестящие фиолетовые глаза, казалось, и невозможно было увидеть на земле, где живут обыкновенные люди. Эти иссиня-чёрные шелковистые волосы, это чистое, словно вымытое утренней росой, лицо с тонким, чуть вздёрнутым носиком и маленькими розовыми губками невозможно было создать ни плотью, ни разумом, ни руками человека.

Это прелестное женское личико источало какую-то небесную доброту и мудрость, отчего казалось ещё более обворожительным.

Некоторое время незнакомка смотрела на участкового инспектора молча, чуть улыбаясь краешком губ, потом улыбка сошла с её лица, и тут же в глубине его мозга, его сознания прозвучал самый прозаичный, самый земной вопрос:

– Кто ты? Кто ты?

Губы участкового невольно приоткрылись, и он совсем тихо, не слыша своего голоса, проговорил в ответ:

– Я участковый инспектор Закиров… Участковый инспектор Закиров…

– Что случилось? Что случилось?

– Ограблен магазин на улице Нагорной. Преступники скрылись…

– Кто они?

– Не знаю.

– Где они?

– В Волчьей лощине… В Волчьей лощине…

Он видит, как женщина снова улыбается, опускает ресницы, и глаза его медленно застилает серебристый туман…

– Вставай, Закиров! А ну вставай! – Кто-то сильно потряс его за плечо.

Участковый медленно открыл глаза и увидел склонившееся над ним красновато-прыщавое лицо майора.

– Здорово тебя тряхнуло! – Майор помог ему подняться. – Мотоцикл изрядно помяло. Ну ничего. Хорошо, что сам ещё жив. И пистолет при тебе. А мы, как получили сообщение, сразу выехали на двух машинах. Тех бедолаг взяли прямо там, в лощине, и отправили на автозаке в райотдел. И кто бы ты думал? Петрухин с двумя своими городскими приятелями, чтобы их…

Встряхнув головой, участковый обвёл вокруг себя затуманенными, ничего не понимающими глазами: майор, рядом с ним – молоденький усатый лейтенант. Чуть подальше, у дороги, – милицейский уазик. Возле него – здоровенный сержант со скрещёнными на груди руками, водитель автомобиля.

– Где вы нашли меня? – вяло, сумрачно, как после горького похмелья, спросил участковый.

– Как где? Здесь и нашли, когда ехали обратно, – пожал плечами майор.

– А берёза на дороге?

– Мы её ещё в самом начале убрали…

– А та женщина?

– Какая женщина?

– Ну, та… На поляне. Диск там ещё был, большой такой… Люди в белом…

– Э, брат, да ты никак крепко башкой оземь ударился!

Лейтенант, чуть подтолкнув локотком майора, с укором посмотрел на него:

– Вы уж не очень-то, товарищ майор! Видите, коллега ещё не совсем в себе…

– Ладно! – довольно потёр руки майор. – В себе, не в себе, а ворюг мы цапнули. Участкового нашли. Дело, как говорится, в шляпе. Давайте все в машину!

А за твоей зашибленной каракатицей мы потом трактор с тележкой пошлём. Да, а где же наша Диана? – Он по-свойски подмигнул участковому. – Мы тут на всякий случай служебную собаку с собой прихватили. Бегает где-то здесь, шельма!

Услышав голос хозяина и произнесённое в её адрес нелестное словечко, из-за кустов выскочила огромная немецкая овчарка. Шерсть на ней была вздыблена и будто бы даже чуть светилась в полумраке. Сжимая что-то в зубах и жалобно скуля, она подбежала к майору и, приподняв морду, послушно улеглась перед ним на лапы.

Майор нагнулся.

– Хе, что это ты принесла, дорогуша? Уж не букет ли цветов? Ну и ну! Ты что, сама их собирала в лесу?

Довольный своей шуткой майор зычно засмеялся.

Молоденький лейтенант и на сей раз не поддержал его шутливого тона.

– Кто бы ни собирал, – сказал он серьёзно, не по чину строго, – а полагается этот букет нашему участковому. Хоть сам и пострадал, а вывел нас на след преступников…

Недоумённо пожав плечами, майор вынул букет из пасти собаки и протянул его Закирову.

Молча взяв букет, участковый вздрогнул, ощутив какой-то резкий толчок и разлившееся по телу хорошо знакомое ему тепло. Перед его глазами промелькнули лесная поляна, играющий цветами радуги огромный диск, направляющиеся к нему две фигуры и одна… стоящая чуть в стороне в растерянности и нерешительности.

«Собрала себе букет земных цветов на прощанье и обронила где-то по дороге…» – с нежным сочувствием подумал он.

Нет, он всё ещё не мог поверить в случившееся и устало, вымученно закрыл глаза.

– Ну, будет тебе хандрить! – уже снисходительно, без тени иронии сказал майор, положив руку ему на плечо. – Поехали! Видишь, сержант наш совсем заскучал!

Уазик, оставив позади лес, выехал на открытое поле, по которому ещё недавно, преследуя преступников, лихо мчался на своём мотоцикле участковый.

Сам Закиров сейчас почему-то не хотел думать об этой погоне. И вообще в данный момент он не хотел вспоминать о своей работе.

Перед его глазами всё ещё стоял образ той таинственной и пленительной женщины, столь дивным образом представшей перед ним; ему хотелось созерцать и созерцать, хотя бы мысленно, её глаза, волосы, улыбку, которые он не сможет забыть никогда, до конца своей жизни.

– Вот паразиты! – опять воспрянул майор, сидевший впереди, рядом с водителем и доселе молча смотревший в окно. – Мало того, что магазин грабанули, тебя вместе с мотоциклом под откос пустили, так ещё коготки пытались нам показать, когда мы их брали. Сержант наш – молодец! Настоящий каратист! Быстро загнул им салазки!

В ответ на эти слова сержант довольно крякнул.

– А кто вам сообщил, что они в Волчьей лощине? – рассеянно, будто сквозь сон, спросил участковый, понимая, что одним молчанием от майора не отделаешься.

– Ну ты даёшь! – сказал майор, повернувшись к нему и посмотрев с недоумевающей улыбкой на лейтенанта. – Сам же сообщил и не помнит? Ну, брат…

– Как же я мог сообщить, если сразу пустился в погоню и у меня под рукой не было ни рации, ни телефона? – возразил участковый, уже раскаиваясь, что откликнулся на реплику майора.

– Ну, а это что? – Майор вытащил из кармана магнитную кассету и назидательно потряс ею перед участковым. – Я взял её из дежурной части перед самым выездом. Думал, может, пригодится. Тут, брат мой, всё записано! Вот, послушай, если хочешь!

Майор сунул кассету в кассетницу автомобильного магнитофона и, нажав кнопку, самодовольно откинулся на спинку сиденья.

Сначала послышался шум, треск, какие-то невнятные голоса, звуки. Затем после паузы раздался резкий телефонный звонок, и низкий басистый голос пожилого мужчины заученно произнёс:

– Дежурный по райотделу капитан милиции Камалиев слушает!

А в ответ вдруг звучит до боли знакомое:

– Я – участковый инспектор Закиров… Участковый инспектор Закиров. Ограблен магазин на улице Нагорной… Преступники скрылись в Волчьей лощине…

Майор выключил магнитофон и, снова повернувшись, с вопрошающим видом уставился на Закирова.

– Ну, что теперь скажешь?

Участковый инспектор молчал.

Да, это был его голос. Это были его слова, которые он говорил там, в лесу, во время своего необычного диалога с незнакомкой.

– Отвезите меня домой. Устал я, – обронил он.

Забыв даже попрощаться, Закиров вышел из машины.

В руке у него был букет ещё не потерявших свежести цветов.

Подойдя к воротам своего дома, он остановился, поднял голову и с тлеющей в сердце надеждой посмотрел в подёрнутую предрассветной синевой высь неба. Там были звёзды. Одни лишь звёзды…

Без вести пропавший

Хайрутдинов посмотрел на часы. До прибытия гостей оставалось полчаса.

Райпрокурор подготовил к встрече необходимые документы, материалы, распорядился насчёт обеда, транспорта, гостиницы, словом, сделал всё, чтобы облегчить и ускорить предстоящее разбирательство. Да, именно разбирательство, иного слова не подберёшь.

Поступившая из прокуратуры СССР в прокуратуру республики жалоба по делу, которым Хайрутдинов и его подчинённые занимались уже более двух лет, была, по-видимому, последней каплей в чаше терпения потерпевшей и потому не сулила местным сыщикам ничего хорошего, кроме трёпки от начальства. Тем более что подобные жалобы поступали в органы прокуратуры и раньше, и писались они не каким-то там отпетым кляузником, а уважаемой в районе сельской учительницей, женой бывшего участкового инспектора милиции, тоже, впрочем, человека весьма порядочного и уважаемого.

Ах, участковый, участковый…

Тяжело вздохнув, Хайрутдинов извлёк из лежащей перед ним папки чёрно-белую фотографию, с которой, чуть улыбаясь тонкими губами, смотрел широколобый, большеглазый молодой человек в форме старшего лейтенанта милиции, и, аккуратно прислонив её к бортику настольного календаря, задумчиво облокотился на боковину кресла.

Сколько раз он, оставаясь после работы, усталый, потерявший всякую надежду на успех, сидел здесь, в своём кабинете, наедине с этой фотографией, простенькой на вид, но загадочной, как портрет Моны Лизы, мысленно ведя диалог с самим собой и с тем, кто исчез так неожиданно, не оставив после себя ни малейшего следа. Но тщетно. Пропавший без вести участковый так же, как и леонардовская красавица, лишь загадочно улыбался и никак не хотел выдавать своей тайны.

А ведь, казалось, ничто не предвещало беды. Парень был что надо, отличался трудолюбием, прямотой и честностью, никогда не юлил и не замазывал своих грехов. Что же с ним приключилось, какие силы встали на его пути? Неужели всё началось с той банальной кражи из сельмага и последовавшей за ней ночной погони? Что произошло с участковым потом? Жив ли он и есть ли хоть какая-нибудь надежда на его появление?

Да, вопросов много. И, к сожалению, ни одного ответа…

Раздумья прокурора прервали донёсшиеся с улицы звуки подъехавшего автомобиля. Встав из-за стола, Хайрутдинов поспешил в приёмную, где гостей ожидала его секретарь.

И вот дверь со стороны улицы отворилась, в приёмную, сдержанно улыбаясь, вошли двое высоких, солидных мужчин, один – в прокурорской форме, другой – в штатском. Своего коллегу Хайрутдинов узнал сразу же. Это был заместитель начальника следственного управления прокуратуры республики Назаров. Несмотря на свои шестьдесят лет, он выглядел настоящим бодряком, был модно пострижен, нагладко выбрит, форма сидела на нём, словно влитая, резко выделяя очерченный торс и крутые плечи. Хайрутдинов как-то прослышал, что сотрудники аппарата втихаря называют его Аполлоном, чем тот якобы внутренне гордился, стараясь не терять своей физической формы и сохранить присвоенный ему титул.

Его спутник, статный, седеющий мужчина с тонкими чертами лица, интеллигентной бородкой и усиками, представился сам при обмене рукопожатиями. Им оказался Столяров Геннадий Михайлович, кандидат физико-математических наук, член Комиссии планетологии Русского географического общества.

«Разбирательство, видимо, обещает быть серьёзным, раз прислали столь неординарную фигуру…» – смекнул про себя Хайрутдинов, заводя гостей в кабинет.

Был уже полдень. Угостив гостей заранее приготовленными свежими треугольниками и крепким татарским чаем, прокурор усадил их за свой рабочий стол, и они без лишних разговоров приступили к обсуждению главного вопроса.

Первым делом Назаров извлёк из своего портфеля увесистый том уголовного дела и положил его на стол.

– Это вам, Камиль Гарипович, – сказал он ровным, спокойным тоном. – Возвращаю, так сказать, по миновании надобности. Мы внимательно изучили все материалы, доложили руководству. Претензий к вам нет. Розыск Закирова ведётся целенаправленно и по всем направлениям. И хорошо, что свою работу вы постоянно корректируете, исходя из поступающих писем и жалоб. Но…

Назаров сделал паузу.

Хайрутдинов выжидающе смотрел на него, желая скорее узнать, что означает это «но», часто используемое в беседах между прокурорами при возникновении каких-то сомнений или предстоящем опровержении чего-то. Он приготовился к самому худшему. Но Назаров, вопреки ожиданиям, заговорил мягким и вполне дружелюбным тоном.

– Дело в том, Камиль Гарипович, что нам на сей раз придётся резко менять и тактику, и методы своих исследований. – Он посмотрел заговорщицки на сидящего со смиренным видом уфолога. – Вы думаете, мы случайно приехали сюда с Геннадием Михайловичем? Отнюдь нет, друг мой. Похоже, на сей раз нам придётся иметь дело с чем-то запредельным, неземным, как это ни парадоксально…

Наклонившись, Назаров вынул из портфеля кипу скреплённых бумаг.

– Вот, послушайте, что пишет Закирова, – сказал он, перевернув пару страниц, и начал читать, не спеша, громко, делая акцент на каждом слове:

«Знаю, я замучила вас своими жалобами, да и сама порядком устала. Но обещаю, это моё последнее обращение к вам, больше писать не буду. Проверьте только один факт, один-единственный факт, и я успокоюсь. Районная прокуратура и милиция до сих пор не могут найти моего пропавшего два года назад мужа, не обнаружено и его тело, хотя и говорили, что его, возможно, убили или он сам каким-то образом погиб. Всему есть свои причины, но я много думала и никак не могу объяснить те странности, которые появились у мужа после той аварии в лесу. Милицейское начальство ссылается на травму, которую он получил при падении с мотоцикла. Говорили даже, что Амирхан не в своём уме, несколько раз обследовали и лечили его в клиниках, а потом по состоянию здоровья отправили на пенсию. Но это была лишь уловка, на которую пошли, чтобы защитить честь мундира. В подлинных же причинах произошедших изменений в поведении мужа никто до конца разбираться не захотел. Уверяю вас, Амирхан был в здравом уме, не проявлял никакой агрессивности, говорил внятно и осмысленно. Просто было такое ощущение, что иногда кто-то, проникая в его сознание, управлял его волей и действиями.

Да, мы, женщины, частенько бываем чрезмерно подозрительны. К сожалению, и я была такой же, ревновала мужа, допекала его своими расспросами, устраивала скандалы. А он лишь замыкался в себе, куда-то уходил и не возвращался иной раз до утра. Но теперь я, кажется, всё поняла.

Ради бога, не сочтите меня сумасшедшей, но полгода назад я ездила в соседний район к одной старой ясновидящей и поделилась с ней своим горем. Эта скромная, суеверная, прожившая честную жизнь женщина, сказала мне, что Амирхана сначала привадили к себе, а потом похитили инопланетяне. Пожалуйста, не смейтесь, но ведь контакты с НЛО и инопланетянами не отрицаются сейчас даже учёными. После разговора с ней я перечитала много книг и статей на эту тему. Всё сходится: и замкнутость, и охлаждение к семье, и безотчётная тревога. А пробуждения и вскакивания по ночам, неожиданные и необъяснимые отлучки из дома? Ведь эти признаки были у моего мужа налицо, а они, как известно, характерны для жертв абдукции. И потом, это постоянное влечение к лесу, этот букет цветов, который он принёс в ту ночь…»

– Букет цветов? – неожиданно прервал Назарова уфолог, который до этого сидел с полузакрытыми глазами и, казалось, витал где-то там, в только ему ведомом пространстве. – Что за букет? Его видел ещё кто-нибудь?

– Да, видели работники милиции, – вступил в разговор Хайрутдинов, решив, что вопрос больше относится к его компетенции. – Букет якобы нашла в лесу служебная собака. Потом оперативники вручили его Закирову в качестве приза за проявленную находчивость, а тот передал его дома жене. Букет якобы излучал в темноте голубоватое сияние, а потом куда-то неожиданно исчез…

– Голубоватое сияние… Интересно, – задумчиво проговорил уфолог, затем, как бы отбросив свои мысли, уже спокойно и невозмутимо сказал. – А впрочем, такое случается… Я перебил вас, Анатолий Акимович, извините…

– А что извиняться? В сущности я уже закончил, – Назаров отложил в сторону бумаги. – Дальше всё практически повторяется. Те же догадки, сомнения, просьбы… Короче говоря, Закирова считает, что её муж был похищен пришельцами. Вот так, ни много ни мало…

Улыбнувшись чуть иронично, Назаров вопросительно взглянул сначала на уфолога, потом на райпрокурора. «Ну, а вы что думаете по этому поводу?» – как бы спрашивали источающую синеву, его немигающие глаза.

– Если вас интересует моё мнение, Анатолий Акимович, – решил не затягивать паузу Хайрутдинов, – то скажу, положа руку на сердце, что при всей нелепости утверждений Закировой кое-что в её суждениях заслуживает внимания. Ну, букет лесных цветов, его свечение, внезапное исчезновение – это, возможно, и не такое уж великое чудо. Только есть одно обстоятельство, которое невозможно толком объяснить…

– Что вы имеете в виду? – с любопытством уставился на него уфолог.

– Я имею в виду сообщение, сообщение о совершённой в ту ночь краже, которое передал в дежурную часть участковый инспектор.

– А откуда он его передавал? – сразу оживился уфолог.

– Очевидно, из леса. Ведь до приезда работников милиции он нигде больше не был.

– Кстати, кассету не нашли? – чуть недовольным тоном спросил Назаров.

– Нет, к сожалению, – ответил Хайрутдинов. – Будто корова языком её слизнула. Работники милиции уверяют, что отправили кассету с нарочным в прокуратуру, но кто отправлял и кто был этим нарочным, так и не выяснилось.

– А что было на этой кассете? – заинтересовался Столяров.

– Тут, видите ли, оказия такая вышла, Геннадий Михайлович, – стал пояснять Назаров, видимо, хорошо знавший об этом инциденте. – Вероятней всего, после падения с мотоцикла, придя в сознание, участковый каким-то образом сумел сообщить в дежурную часть милиции о совершённой краже и предполагаемом местонахождении преступников. Сообщение его автоматически записывалось на магнитную ленту, однако кассету потом утеряли.

– Да, но кассета всё-таки была, – подтвердил Хайрутдинов. – Оперативники даже воспроизводили запись в присутствии самого Закирова. Он узнал свой голос, хотя ни о каком сообщении не помнил. Но вопрос в другом: как мог Закиров передать это сообщение, ведь у него при себе не было никаких средств связи. Может быть, вы как-то сможете это объяснить, Геннадий Михайлович?

И Назаров, и Хайрутдинов с надеждой посмотрели на уфолога.

Столяров долго молчал, словно обдумывая варианты ответов на заданные вопросы, но, видимо, в последний момент решив не возвращаться к деталям происшествия, с улыбкой взглянул на застывших во внимании сыщиков и промолвил с каким-то мальчишеским простодушием:

– Ссылаться на домыслы, больное воображение – проще всего. А почему бы не допустить, что с участковым произошло именно то, о чём пишет его жена?

– Похищение инопланетянами? Да Бог с вами, Геннадий Михайлович! – развёл руками Назаров. – Тогда нас самих надо немедленно вести к психиатру. Да, Закирова в чём-то права. Действительно, о контактах с представителями иных миров в последнее время много пишут, показывают фильмы, телепередачи. Но людям всегда было присуще выдавать желаемое за действительное. Не спорю, возможно, существуют где-то обитаемые миры и когда-нибудь состоятся близкие контакты с их представителями, но время для этого ещё не подошло, и, боюсь, придётся ждать слишком долго. А списывать всех безвестно пропавших людей на инопланетян, уж простите… Как сказал один остроумный учёный, самым большим доказательством существования разумной жизни во Вселенной является тот факт, что до сих пор никто не попытался с нами связаться.

– Не знаю, насколько прозорлив был ваш остряк-учёный, – ответил невозмутимо Столяров, – но мне больше импонирует Аврелий Августин, который говорил, что любые чудеса находятся в противоречии не с законами природы, а с нашими представлениями о них.

Назревала жёсткая дискуссия, и уфолог, судя по всему, был к ней готов.

– Вот вы, Анатолий Акимович, отрицаете возможность абдукции, – начал он первым, чуть понизив голос, при этом придав ему твёрдую уверенность, – но послушайте меня, в России ежегодно пропадает без вести около двухсот тысяч человек. Допустим, что половина из них становится жертвами преступлений, несчастных случаев, сбегает от жён, родных, поселяется в лесах, горах и других малообитаемых местах, четверть, предположим, оседает под чужими именами в городах, сёлах, бродяжничает, попадает в лечебницы и так далее. Но позвольте спросить, куда же деваются оставшиеся пятьдесят тысяч, ну пусть двадцать, пусть десять тысяч? Сможете сказать? Сомневаюсь. А вот доказательств существования давних контактов, взаимоотношений с инопланетянами можно привести сколько угодно.