Текст книги "SOS! Любовь!"

Третий сеанс

– В лицее в нашем классе были одни девчонки. Хуже не придумаешь! Круг Дантова ада, где собраны сумасшедшие истерички с синхронным менструальным циклом.

Все супермодницы, только одна панк, это я – можете не сомневаться.

Не столько потому, что слушала «The Cure» или мне нравились всякие там лягушки и пауки, а потому, что в черном я не так бросалась в глаза. Все равно мне за ними было не угнаться, пришлось искать другое решение.

– В каком смысле не угнаться?

– В смысле, что все они богатые, красивые, беспечные, а я – неловкая, робкая и без гроша в кармане; одним словом, гадкий утенок в стае лебедей.

– Понимаю. Я, например, был очень толстым. Пять лет в лицее почти всегда один… Суровая школа, зато отличная закалка.

– Вы были толстым? Не могу поверить.

– В шестнадцать лет я весил девяносто семь кило.

– Да, но вы-то мужчина, у парней все по-другому. А я, со своей огромной грудью, с тринадцати лет терплю унижения. Большие сиськи плюс заниженная самооценка, в результате – бездна отчаяния. Вы не представляете себе, как они надо мной издевались: «Ну как наш молокозавод? Работает?», «Ну и бомбы!», «Где дают такие буфера!» Мне вслед свистели даже строители с лесов. Ужас! Как вспомню, так вздрогну! А парни так и липли ко мне, считали, что мне уже стукнуло восемнадцать и я могу служить им тренажером. Поэтому я сутулилась и всегда носила черное. Сара называла меня «похоронным агентом». В конце концов мама отвела меня к хирургу-ортопеду, боялась, что я буду горбатой.

– Примите мои извинения за всех мужчин. К сожалению, мир жесток, а у подростков в лицее гормональные взрывы.

– Позвольте, но после лицея мало что изменилось. – Подруг у меня не было, сфера общения крайне узкая, а Барбаре вечно было не до меня.

Все искали дружбы с ней, самые красивые, самые крутые парни были в нее влюблены. Летние каникулы она проводила в Форте-деи-Марми, в Кортине или в Майами, а я ездила только в скаутские лагеря. В четырнадцать лет ей подарили мопед цвета антрацит, в восемнадцать – «фольксваген-гольф», а я все ездила на автобусе. Свой восемнадцатый день рождения она отметила на дискотеке, получила аттестат с отличием, а я сдала экзамены на тройки. У нее – неполный третий размер и идеальная форма, у меня – четвертый с лишком. Ее отец лично знаком с Харрисоном Фордом, а мой сбежал из семьи, «дезертир» в общем.

– Вы хотели бы быть такой, как Барбара?

– Да если бы даже мне удалось на денек превратиться в красавицу, я все равно не смогла бы быть такой, как она. Ходила бы в черном балахоне, сгорбившись.

Я часто спрашивала себя: как же так, мы живем на одной планете, и все же она нуждается во мне, потому что ей необходим человек, рядом с которым она будет чувствовать себя уверенно. Она понимала, что я ей не соперница, но иногда, если ей казалось, что я оттягиваю внимание, она сердито поглядывала на меня, указывая мне мое место. Я не обижалась, ведь только благодаря Барбаре я могла познакомиться с парнями, к которым, если б не она, и подойти не решилась бы. Правда, когда ее не было рядом, они не обращали на меня ровным счетом никакого внимания.

– Разве это дружба? Это же сделка с дьяволом!

– Это компромисс. И в дружбе, и в любви всегда нужны компромиссы. Короче, Барбара вбила себе в голову, что нужно приискать мне парня. Мне нравился один, но не из ее круга. Он был не просто худой – тощий, непрерывно курил и одевался во все черное, как и я. Не красавец, не сердцеед. Я понимала, что Барбара на него и не взглянет, значит, у меня есть шанс. Но заговорить с ним первой не решалась.

В то время все были одержимы идеей «первого раза». Каждый день какая-нибудь девчонка приходила с очумелым видом, а остальные, окружив ее плотным кольцом, интересовались: «Ну как? Получилось?»

Барбара тоже не отставала – она встречалась с самым крутым парнем из нашей школы, он занимался виндсерфингом. Приезжал за ней на мотоцикле, дарил сногсшибательные подарки. (Я порадовалась, узнав, что в прошлом году его арестовали за крупное мошенничество.) Однажды Барбара сообщила, что у них получилось и это было великолепно. Все произошло у него дома, когда его родители уехали в горы. Они включили негромкую музыку и всю ночь предавались страстной любви прямо на полу, на белой медвежьей шкуре перед зажженным камином. Рассказ показался мне подозрительным, я была почти уверена, что у него нет никакого камина, к тому же на дворе стоял конец мая. Вообще, история напоминала сцену из фильма Дзеффирелли «Бесконечная любовь», но я промолчала.

Я призналась Барбаре, что мне нравится Клаудио, и она решила, что мой «первый раз» должен быть именно с ним, только нужно решить где и когда.

Учитывая, что я ему ни разу «здрасте» не сказала, говорить о телесном контакте было явно преждевременно. Но Барбара заверила, что это мелочи; поскольку для нее самой проблем в этой сфере не существовало, то даже такой тяжелый случай, как мой, не казался ей безнадежным.

Однажды утром она расписывала нам кинематографические успехи своего отца. Увидев, что Клаудио паркует свой мопед, она подошла к нему и сказала, что я (она ткнула в меня пальцем) влюблена в него.

– Наверное, вы тут же забились куда-нибудь в угол.

– Если бы! Все девчонки обернулись и с усмешкой посмотрели на меня, а я вспыхнула и пошла в класс. Вскоре я стала замечать, что он на меня посматривает, – вероятно, слова Барбары возбудили в нем любопытство. Поначалу я лишь смущенно улыбалась. – Потом нерешительно помахала ему рукой, а в конце недели выдавила: «Привет».

– Ухаживание по старинке.

– Дальше больше. Как-то утром он спросил, не хочу ли я в следующую субботу прогуляться по центру. Я просто онемела от удивления, настолько невероятным показалось мне его предложение. Конечно же, я немедленно рассказала все Барбаре. Та решила, что на первое свидание нужно одеться сексуально, а еще что неплохо бы подыскать местечко, где он сможет меня поцеловать. В оставшиеся дни я, замирая от страха, рисовала в своем воображении различные сценарии. Мое представление о сексуальном наряде сводилось к следующему: черный шерстяной балахон, сверху – черный кардиган, черные чулки и черные армейские ботинки. Но Барбара настаивала, что надо надеть туфли на каблуке. Свои единственные туфли на каблуке я надела один раз, на Новый год, – хотелось порадовать маму. С тех пор они валялись в шкафу. Барбара заявилась ко мне домой и перетрясла весь мой черный гардероб, сопровождая мои наряды комментариями типа «брр», «ну-у», «фу-у» и «какой ужас!». В итоге она заставила меня надеть черную облегающую водолазку, подчеркивающую мои формы, и черные слаксы моей сестры. Зачесала мне волосы назад, собрав их в хвост на затылке, и накрасила глаза черным карандашом. Завершали это великолепие семисантиметровые каблуки; мне казалось, что я расхаживаю на ходулях. Что и говорить, выглядела я на все тридцать.

Удовлетворенно оглядев меня с головы до ног, Барбара решила, что для полноты образа мне не хватает сигареты. Недолго думая, она стащила из маминой сумки сигареты с фильтром и показала мне, как надо прикуривать. Она-то сама не курила и не собиралась, но, по ее мнению, с сигаретой я смотрелась куда лучше.

– Просто невероятно, она прирожденная манипуляторша. И вас это никогда не возмущало?

– Нет, конечно же. Других подруг у меня не было, а она хотя бы давала мне ощущение жизни.

С Клаудио мы договорились встретиться в четыре на школьном дворе, чтобы отправиться в центр на мопеде. Я шла нетвердым шагом, держа на отлете сигарету. Клаудио меня не узнал. Когда я оказалась прямо перед его носом, он изумленно прохрипел: «Привет…» Я со своими каблуками была на целых десять сантиметров выше его – это могло усложнить первый поцелуй.

Кавалер был не особенно речист, изъяснялся в основном междометиями, но меня это устраивало: к чему мне оратор, уж лучше вежливый молчун.

Он помог мне сесть на мопед, и мы полетели со скоростью под восемьдесят, лавируя среди машин, рискуя своими коленками.

Сначала я решила, что он собирается вырывать сумочки у зазевавшихся старушек. К счастью, мы остановились у небольшого музыкального магазина. Проторчали там часа два. Клаудио перебирал диски и обсуждал их с продавцом. Я купила кассету с записями Мадонны (он только фыркнул), потом мы решили пройтись. Он сказал, что слушает «Рамоунз», «Клеш» и «Секс Пистолз», а еще что хочет уехать в Лондон. Я надеялась, что он и меня с собой позовет. Не позвал.

Мы завернули перекусить в какую-то забегаловку. – Я разворачивала свой бутерброд и вдруг почувствовала, что он положил руку мне на колено. На мой вопросительный взгляд он ответил гримасой: «ладно тебе, не заморачивайся». Я представляла нашу близость несколько иначе, он понял, что настаивать бесполезно, и вернулся к своим чипсам.

Когда мы подошли к моему дому, он попытался поцеловать меня, но вышло у него чертовски неуклюже, к тому же ему пришлось встать на цыпочки. Договорились встретиться в следующую среду.

Барбара хотела знать все подробности, ее разочаровало, что мы так медленно продвигаемся, но я пообещала ускорить процесс.

Спустя три недели Клаудио пригласил меня к себе: родителей не было дома, наконец-то мы могли приступить к делу без свидетелей, правда, в нашем распоряжении была его подростковая кровать.

Двое девственников в одной постели – сейчас мне это кажется довольно комичным: неловкие, смущенные, мы абсолютно не знали, что надо делать. Помню выражение его лица в тот момент, когда я сняла лифчик: моя грудь была больше, чем его голова.

Весь процесс занял минут шесть, ему предшествовало три порванных презерватива. Но странно, что, когда мы только начали снимать одежду, Клаудио сказал: «Давай покажи-ка, на что ты способна». Я спросила, что он имеет в виду, а он ответил: «Ладно, не прикидывайся, я-то в курсе».

Я подумала, что сейчас не время спорить, но, когда матч закончился – мы лежали, уставившись в потолок, и ждали, что наконец почувствуем себя совсем другими, взрослыми, – мне вспомнились его слова.

Он решил, что я над ним издеваюсь, и сказал, что ждал от меня большего, учитывая мои прежние связи со взрослыми мужчинами. Настала моя очередь удивляться: как понять его дурацкую шутку, учитывая, что я отдалась ему совершенно непорочной?!

Он с надутым видом сказал, что я, очевидно, забыла о трех своих письмах, в которых говорилось, как бы мне хотелось поскорее приступить к делу.

Психотерапевт обалдело посмотрел на меня:

– Вы хотите сказать, что… Барбара…

– У меня не было никаких доказательств, эти письма он сжег, конечно же, по моей просьбе.

– И это был ваш первый раз?

– Именно!

– Невероятно, вас окружают какие-то паразиты, вас используют, пользуясь вашей открытостью и честностью. Надо ограничивать чужое вмешательство в вашу жизнь. Никто не должен за вас ничего решать и прежде всего злоупотреблять вашей добротой.

– Если б все было так просто!

Кручу на пальце кольцо – в ювелирной мастерской мне его расширили, теперь палец не опухает.

– Красивое кольцо, видно, вы им очень дорожите. Новое?

– Это подарок… мамы.

– Мамы? В самом деле?

– Да, его носила еще моя бабушка…

Улыбается, но, кажется, он понял, что я вру. Должно быть, меня выдал язык жестов: может, я почесала нос или потрогала мочку уха.

– Вы ведете себя так, как будто ваша личность и ваши потребности совсем ничего не значат по сравнению с потребностями других. Пытаясь избежать проблем, вы приспосабливаетесь, маскируетесь, теряете свою индивидуальность, позволяете другим топтать вас, как коврик у двери.

– Я совершенно не умею себя поставить. И потом, уверяю вас, мне так хорошо. Так уж я устроена: стою в сторонке и жду. У людей своих сложностей хватает…

– Вот видите? Вы не хотите никого беспокоить, и другие делают за вас выбор. Но, Кьяра, вы такая же, как все, и даже лучше многих, значит, имеете право на место под солнцем.

Пауза.

– Вы помните тот день, когда ушел ваш отец?

Тяжело вздыхаю: эта тема мне совсем не нравится.

– На самом деле он нас покинул не в одночасье, он уходил много раз. Сначала забывал забрать меня из школы, давал обещания и не держал слова, не возвращался к ужину, что-то врал – ложь во спасение, понятное дело, – а когда у родителей произошел окончательный разрыв, отношения прекратились и с нами. Пришлось примириться с этим фактом. Я-то приняла это, а сестра до сих пор злится, хоть прошло уже тридцать лет!

– И какие выводы вы из этого сделали?

– Что любовь надо заслужить, надо заработать, ничто не дается даром. Если кто-то уходит от тебя, значит, ты недостаточно потрудилась, чтобы быть любимой.

– Но при чем тут отец?! Родители должны любить детей, тем более маленьких, без каких-либо условий. Неужели семилетний ребенок может сделать что-то ужасное, после чего он навсегда утратит любовь и расположение отца?

– Может, я и не сделала ничего плохого, просто я была неинтересной, вот и все. И так всю жизнь: я не интересую людей, и они проходят мимо. Но это не их вина, на их месте я бы сделала то же самое.

– Кьяра, – он смотрит мне в глаза, подбирая слова, – нам с вами придется немало поработать, но, обещаю, мы разрушим ваши комплексы. Вы заслуживаете безусловной любви, вам ни к чему вымаливать ее у подруг, страдающих манией величия, у эгоистичных мужчин.

– Нет, ну не все же эгоисты. Все-таки Андреа подарил мне кольцо!

Черт!

– Бабушкино кольцо?

Краснею.

– Это кольцо у вас на пальце, разве оно не бабушкино? Вы только что мне сказали… – нажимает он.

– Нет… не бабушкино… – чувствую себя так, будто меня поймали на том, что я таскаю сладости из буфета.

– Это он подарил вам кольцо?

– Да.

– А почему вы мне сразу не сказали?

– Не знаю, боялась, что вы меня осудите.

– Почему я должен вас осудить?

– А как еще может отнестись ко мне такой, как вы, с идеальным кабинетом, идеальной авторучкой и идеальной женой?!

– Да откуда вам знать, что я думаю?!

Он пытается справиться с эмоциями, похоже, он с удовольствием перевернул бы сейчас стеклянный стол и воткнул в меня свою авторучку.

– Кьяра, без взаимного доверия мы не сможем работать. Это потеря времени, а для вас еще и денег, в итоге я окажусь профнепригодным, а вы окончательно уверитесь, что психотерапия – это всего-навсего обман.

– Простите… Мне очень стыдно.

– Понимаете, терапия основывается на беспристрастности. Я – не ваш отец и не ваш начальник. Я – нейтральное лицо, которое не выносит суждений. Моя задача – наблюдать, показать вам, что есть точка зрения, отличная от вашей, для того чтобы вы смогли взглянуть на ситуацию с другой стороны и самостоятельно справиться с проблемой. Но если вы будете рассказывать мне то, что, по-вашему, я хотел бы от вас услышать, потому что боитесь разочаровать меня, боитесь, что я потеряю к вам интерес, мы никогда не продвинемся вперед. Смелее! Попробуйте допустить, что возможны варианты.

В любом случае, если вы считаете, что ваш выбор верен и вы будете счастливы, значит, так тому и быть. Следующий шаг: вам придется признать, что тот человек, которым вы в действительности являетесь, может не понравиться другим, потому что они привыкли видеть в вас человека, который им удобен. Вот тот путь, который нам нужно пройти, Кьяра. Бесполезно приходить сюда раз в неделю и рассказывать мне очередную красочную историю из жизни лишь для того, чтобы поразвлечь меня.

– Я вас разочаровала, мне стыдно.

– Тут нечего стыдиться, все поправимо, хорошо, что все выяснилось на этой стадии. Теперь и вам будет понятнее, в каком направлении строить отношения. Вы же не хотите, чтобы ваша жизнь оставалась прежней? Полагаю, если вы пришли сюда, вы хотите что-то в ней изменить.

– Да. Хочу, чтобы Андреа влюбился в меня.

Молчание.

– Если вы уверены, что это правильный выбор и вы будете счастливы, я поддержу вас.

– Он подарил мне это кольцо и сказал, что хочет поговорить с женой, рассказать ей о нас. И еще он пригласил меня в Портофино, мы отправимся туда через неделю, – выпаливаю на одном дыхании, но с некоторым опасением.

Я более чем уверена, что он меня осуждает, и, если бы не деньги, которые я плачу ему за каждый сеанс, он не уделил бы мне и пяти минут.

– Хорошо, посмотрим. – Фолли опер подбородок на сложенные в замок руки, вероятно обрабатывает полученную информацию.

– Это кольцо, которое он подарил… было мне немного мало… Пришлось отдать его ювелиру, чтобы увеличить его. Я не могла его снять, у меня даже палец посинел.

На этот раз Фолли не смеется.

– Сестра сняла его с помощью пассатижей.

Кивает.

– Когда мы возвращались из ресторана, нас остановили карабинеры. Андреа оштрафовали на шестьсот евро за превышение скорости, и еще у него не было с собой прав, – с улыбкой вспоминаю я.

Никакого эффекта. Невозмутимое лицо, как у русского шахматиста.

Ухожу с неприятным ощущением. Похоже, я его чем-то разочаровала и, боюсь, испортила контакт.

Не знаю, почему я не сказала ему правду. Возможно, потому, что сама до конца не уверена в том, что мне нужна любовь Андреа. Может, я боюсь, что подумает обо мне доктор Фолли. Видимо, он прав: я постоянно стремлюсь угождать другим.

И консьерж ничего не насвистывает, даже не улыбнулся.

Вот незадача, сегодня я всех разочаровала.

Паоло в своей студии строчит пост на какой-то сайт путешествий. Он собирается в Патагонию и ищет попутчика, правда, Паоло и Патагония не слишком подходящее сочетание.

Паоло – болезненный и хрупкий, ни дать ни взять чахоточная балерина. Девять месяцев в году он болеет, а оставшиеся три пьет всякие зелья для профилактики загадочных недугов, о которых слышал по телевизору. На улице он надевает маску, руки моет восемьсот раз на день. В ресторане, я сама видела, он несколько раз доставал одноразовую пластиковую посуду.

Думаю, его иммунная система вырабатывает антитела, нейтрализующие его попытки переделать себя: чем больше он разыгрывает из себя мачо, противореча собственной природе, тем сильнее заболевает.

– Ну как? Нашел кого-нибудь?

– Пока никого… пидоры одни, – отвечает с презрительным видом, а сам завязывает вокруг шеи оранжевый платок.

Тип, который пришел фотографироваться, рассказывает, что ему прочат большое кинематографическое будущее. Наверное, в качестве билетера…

Подходит Паоло:

– Видела эту дурацкую рожу? У него по одной волосине на квадратный метр.

– Может, рожа и дурацкая, только говори тише, ведь он не глухой.

– Ему сказали, что у него интересное лицо, а потом попросили восемьсот евро, чтобы внести в базу данных.

– Бедняга… Ну так скажи ему, что ситуация безнадежна.

– И не подумаю. Он должен сам все понять, это естественный отбор. Положи ему тональный крем цвета загара на лицо и на грудь, сделаем из него крутого мачо. А потом сделай что-нибудь с лысиной, так чтобы было незаметно.

– Ты такой злобный, ты заслуживаешь, чтоб на твое письмо ответил сам Ганнибал Лектер.

– О боже! Об этом я не подумал… А если правда ответит какой-нибудь маньяк? – Паоло кашляет.

– Но ведь ты говорил, что тебе нравится риск?

– Да, но такой, невзаправдашний, как на американских горках. Что же мне делать?

– Я же сказала, поезжай на остров Миконос, там ветряные мельницы, красота!

Пожав плечами, направляется к клиенту:

– Так… Как, говоришь, тебя зовут? Джузеппе… Молодец, отличный хвостик. Садись в это кресло, лицо должно выглядеть чувственным, легкомысленным, наивным…

В общем, Паоло изображает из себя Хельмута Ньютона, а мне в этот момент звонит отец:

– Привет, Кьяра, это папа!

Голос звучит где-то далеко, слышу в трубке неприятное эхо.

– Привет, папа, как дела?

– Отлично, здесь всегда лето, просто рай. Надо тебе как-нибудь приехать ко мне в гости.

– Пожалуй, было бы здорово.

– Мы открыли новую гостиницу в Лас-Тунас. Хорошо получилось, был грандиозный праздник и фейерверк. Приезжал даже мой друг Рауль. Я пригласил Дэвида Бланко, музыканта, люди просто с ума сходили. Здесь все только об этом и говорят. У вас ничего не писали про это?

– Про твою гостиницу, папа? Я не видела утренних газет, думаю, что-нибудь напишут.

– Хорошо, хорошо. Ты как? Все в порядке?

– Да, да, все нормально, спасибо.

– Хорошо, хорошо. Твоя сестра работает как вол, знаешь? Она молодец, очень толковая.

– Да, Сара, она такая, уж если возьмется за что-то…

– Сара? Я говорил про Гайю Луну – прирожденная бизнес-леди. Какая хватка, просто гиена! И в кого она такая?!

Смеется.

– Да уж, действительно.

Я тоже смеюсь, хоть и не знаю почему.

– Ну все, мне пора, этот телефон – сплошное разорение. Счет в этом месяце пришел как за аренду квартиры в Милане!

Смеется.

– Ты в порядке, правда? Будь умницей. Пока, эй! Пока!

– Пока, папа.

Уф…

Эти разговоры требуют от меня больших усилий. Я знаю, что Гайя Луна – молодец, он всегда это повторяет. Но было бы неплохо, если бы он иногда говорил, что и мы с Сарой молодцы. Он никогда не спрашивал про Сару, ни разу, такой уж он человек, вечно занят. Если ты открываешь гостиницу на Кубе, у тебя нет времени поинтересоваться, как дела у твоих дочерей.

Где-то в глубине души я его понимаю.

Очень и очень в глубине, но понимаю.

Будущий кумир старается изо всех сил, Паоло заставил его надеть кожаную куртку прямо на голое тело, свесил на лоб три пряди высветленных волос.

– Так, молодец… больше напора, больше страсти во взгляде…

В ад… вот куда ему надо отправиться в отпуск – в ад.

В половине восьмого я решила заскочить в офис.

Андреа после того вечера выглядит немного расстроенным. Как будто он теряет контроль над ситуацией. Он понимает, что его брак обречен: нужно принять радикальное решение, которое полностью изменит его жизнь, а это очень нелегко при всем желании.

Быть пойманным с поличным как раз в тот момент, когда ты хотел сделать откровенное признание, – это ужасно.

Сейчас я нужна ему, как никогда.

Захожу в офис, партнеры засели в комнате для переговоров. Надо использовать момент, чтобы привести в порядок дела. Работы накопилось целая гора: отправить почту, отксерить и подшить документы.

Копировальная машина стоит у дверей кабинета Андреа. Слышу голос, который не спутаю ни с каким другим.

– Нет, милая, приду вовремя, обещаю. Тогда был особый случай, я же тебе говорил. Так уж получилось, но я всегда тебе звоню, шери… Мм… Хорошо, где хочешь, я согласен. Если не возражаешь, я попрошу секретаршу заказать. Отлично… До встречи… Я тебя люблю.

Щелк.

Да… Не слишком ли гармонично для отношений, которые терпят крах?

Кидаюсь к своему столу и делаю вид, что пишу. Через двадцать секунд появляется он.

– Шери, как я рад тебя видеть! Ты, как всегда, прекрасна, – целует меня в губы. – Какое восхитительное колечко, сверкает, как ты…

Берет мою руку и целует. Если б он знал, что я чуть не лишилась пальца…

– Как меня все достало! Это заседание никогда не кончится, а еще предстоит ужин с Ферранте. Закажешь нам столик у Биче? Тебе не трудно? На девять.

– Конечно, сейчас закажу.

Притворюсь, как будто не знаю, что он пойдет с женой.

– Ну как? Ты готова ехать в Портофино?

– Жду не дождусь.

– Мы прекрасно проведем время, вот увидишь. – Он гладит меня по волосам, мягко притягивает к себе и целует за ухом и в шею.

У меня темнеет в глазах, а что я могу поделать? Не могу устоять перед его обаянием.

– Все, бегу, мне пора… Потом позвоню. – Он еще раз целует меня и уходит.

Андреа – мужчина моей жизни, тут уж ничего не попишешь. Именно он.

Как только захожу домой, Лоренцо с заговорщицким видом тянет меня в мою комнату и закрывает за собой дверь. Лицо у него такое, словно он потерял всякую надежду.

– Кьяра, ты мне нужна. Помоги мне, будь на моей стороне, – просит он с грустным видом, сложив молитвенно руки.

– Я всегда на твоей стороне, ты же знаешь.

– Знаю, но Сара уверяет, что не может оставить тебя одну, будто мы уезжаем в Бангладеш. Не могу же я стукнуть ее по голове, спрятать в мешок и увезти, хоть, видит Бог, мне очень хочется так сделать. Нужно, чтобы ты с ней серьезно поговорила. Пусть она, по крайней мере, скажет мне, почему не хочет ехать со мной на Сардинию. Я боюсь, что она меня разлюбила.

– Ты что, она тебя любит, просто у нее такой характер, и, потом, кажется, она почти решилась.

– Решилась? – Лоренцо вытаращил на меня глаза.

– Я сказала «почти решилась», или мне так показалось.

– Правда?

– Да, мне кажется, она сознает, что нет никаких веских оснований, чтобы оставаться здесь. Ведь у вас на Сардинии тоже есть детские сады, так?

– Да на каждом углу!

– Вот и отлично, поэтому тебе остается только ждать, что она сама все поймет. Дай ей время, не торопи. Думаю, мы на верном пути. Стукнуть по голове всегда успеешь.

– Спасибо, большое спасибо! Я самый счастливый человек. – Лоренцо обнимает меня.

Неожиданно дверь распахивается, и на пороге появляется сестра:

– КАКОГО ЧЕРТА ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ, ВЫ ДВОЕ?

Отлетаем друг от друга, как застигнутые на месте преступления.

– Ничего, Сара, совсем ничего, мы… разговаривали.

Чистая правда, добавить нечего.

– РАЗГОВАРИВАЛИ, ЧЕРТ ВАС ПОДЕРИ?!

– Сара, прошу тебя, это совсем не то, что ты подумала! – умоляет ее Лоренцо.

– ЭТО Я не могу поверить! Вы сволочи, негодяи, устроились прямо у меня под носом! А ты, моя сестра, – дрянь, ты хуже, чем твой отец. Видеть тебя не желаю, убирайся, УБИРАЙСЯ!

– Да ты с ума сошла?! Что ты несешь? Думаешь, я тебе изменила с ним? – растерянно смотрю на Лоренцо, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Да это же ни в какие ворота не лезет!

– Сара, мы обнялись, потому что говорили о тебе. – Я попросил Кьяру помочь мне, уговорить тебя поехать со мной на Сардинию…

– НИЧЕГО НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ! МНЕ НЕ НУЖНЫ ВАШИ ОПРАВДАНИЯ! – Она затыкает уши. – Вы даже соврать-то не можете! – Она хлопает дверью.

Мы с Лоренцо, бледные, смотрим друг на друга. Из комнаты Сары доносится безутешный плач.

– Как ей в голову пришло, что мы… – начинаю я.

Лоренцо в слезах барабанит в дверь ее комнаты:

– Сара, открой! Открой, прошу тебя! Не надо так, скажи, что ты пошутила, пожалуйста, открой! Открой!

– Оставь ее в покое. Такая уж у нее импульсивная натура, сделает не подумав, сгоряча наговорит гадостей, ты же ее знаешь…

– ЭТО ТЫ НЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАЕШЬ! БЕССОВЕСТНАЯ!

– Открой, Сара, умоляю тебя, не надо так. Я тебе все объясню, клянусь чем угодно, я не сделал ничего плохого.

– ВСЕ, ВСЕ ВЫ ОДИНАКОВЫ…

– Неправда, я не такой, и ты это знаешь.

– Сара, если ты хочешь на кого-то обидеться, обижайся на меня, он не виноват, зачем ты с ним так?

– Видеть вас не хочу! Лоренцо, я тебя бросаю, слышишь? БРОСАЮ! Катись на свою Сардинию, убирайся куда глаза глядят, чтоб я никогда тебя больше не видела!!!

– Нет, нет, любовь моя, ты что? Ты не можешь меня бросить. Я люблю тебя, я ничего плохого не сделал. – Пожалуйста, открой дверь, хватит шутить.

– Лоренцо, – говорю я шепотом, – я хорошо ее знаю, она может просидеть там дня три. Тем более что сегодня пятница. Как только у нее наступит просветление, она поймет, что наговорила кучу гадостей и глупостей, будет дуться, но выйдет из комнаты.

– Не представляю, как я буду без нее жить… Сара, открой, ну пожалуйста, хочешь, я на колени встану?

– Ладно тебе, все равно она думает, что у нас интрижка, пойдем лучше на кухню кофе пить. Придется вызвать экзорциста для изгнания бесов.

Лоренцо расстроен, всхлипывает, будто кого-то похоронил.

– Наговорила столько гадостей… зачем она так?

– Уверяю тебя, на самом деле она так не думает. Просто ей больно и она хочет, чтобы и другим было больно. И делает вид, что ей никто не нужен. Однажды в детстве она устроила такой же скандал, когда папа забыл прийти на открытый урок по танцам. Она тогда сказала ему: «Уходи совсем. Ты ведь меня не любишь». А он воспринял это буквально и действительно ушел из дому. Конечно, не из-за того, что она сказала, это было простое совпадение, но Сара потом очень переживала. Она гонит от себя людей прежде, чем они уйдут сами.

– Но я люблю ее, почему ей недостаточно того, что я для нее делаю?

– Ей всегда мало того, что мы для нее делаем: она не хочет страдать, боится, и, пока она не научится доверять людям, такие сцены будут повторяться.

– Я боюсь, что она меня бросит.

– Бросит? Тебя? Да где она найдет другого такого?

Лоренцо сидит на полу под дверью Сары. Оставляю его сторожить сестру, а сама иду прогуляться. Прохлада летнего вечера настраивает на размышления.

Почему мы никогда не бываем довольны?

Всю жизнь ищем любовь, а когда находим, делаем все возможное и невозможное, чтобы ее потерять. Хотя, казалось бы, так просто ее удержать: достаточно немного терпения и доброй воли.

Надеюсь, рано или поздно меня тоже ждет счастливый конец. Не знаю, какой путь предначертан колесу моей судьбы, но хочу, чтобы однажды оно повернуло в верном направлении. Я не жду от судьбы бог весть каких подарков, но неплохо бы наконец зажить спокойной жизнью с человеком, который будет меня любить. Мне бы этого хватило. Мне не нужна карьера, не нужен успех, слава. Разве я прошу невозможного?

Поднимаю голову, смотрю на небо, вижу след падающей звезды.

И загадываю желание.