Электронная библиотека » Федор Иванов » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 3 августа 2017, 04:50


Автор книги: Федор Иванов


Жанр: Драматургия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Четыре небольшие пьесы для драмкружка
Федор Иванов

© Федор Иванов, 2017


ISBN 978-5-4483-9403-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рождественская сказка

Монолог Автора

Я очень люблю театр.

Больше того, скажу вам, мечтаю написать хорошую пьесу о любви. Но как-то не вырисовывается у меня ни пьеса, ни сама любовь. В жизни моей.

Обидно! Ведь мне уже скоро 39. Ну, не жениться, так хотя бы пьесу хорошую могу ведь я написать?

А вот не выходит! Никто не виноват, что я не наблюдателен, ленив и не любопытен. Во всем и во всех я вижу только свои отражения.

А для сочинения пьесы этого мало. В пьесе должны действовать живые люди, лица, характеры. Узнаваемые! И яркие в то же время! Пьеса должна исчезнуть, а вместо нее появиться интересная, живая, настоящая жизнь. Судьба!

Мне уж тут посоветовали: «лучше вам стихи писать! Для хороших стихов вполне достаточно одного самовлюбленного автора!»

Стихи я тоже писал, конечно, они, как взгляд, обращенный внутрь. А пьесы…

Пьесы снаружи. Это сотворение мира. Взгляд от себя!

Что ж надо учиться. Надо стать другим….

После работы, (а тружусь я почтальоном), я думаю о действии и характерах. Пьеса моя мне даже снится.

А сегодня я выходной. Может, придумаю что-нибудь. напишу несколько слов, за которые не будет стыдно…

Подождите. Кажется, позвонили в дверь. Пойду, посмотрю, кто там…

Может любовь?

Или пьеса?


Катя. (из-за кулис). Откройте, я из Дэза. Контроль состояния труб.

Можно пройти к стояку?

Автор. Да, пожалуйста!

Катя. (входит) Один живете?

Автор. Да.

Катя. Сразу видно, что один.

Удобства у вас почти без удобств.


(Катя вдруг смотрит на Автора долгим взглядом. Век бы так на него смотрела.)

Катя. Какие у вас волосы: мягкие, вьющиеся. Вы, наверно, добрый?

Автор. Почему? У добрых мягкие волосы?

Катя. Да вроде примета такая..

Но давайте о деле! На собрании были?

Автор. На каком? Первый раз слышу…

Катя. Тут у вас. (машет рукой)

Во дворе, возле трансформаторной, собрание состоялось. Решили всем ставить фильтры на воду.

Автор. Но у меня, простите, «Барьер» есть.

Его вполне хватает.

Катя. А закон? Недавно Госдума решила

всем ставить фильтры на воду.

Автор. Как уже и фильтры? Речь вроде о счетчиках на воду шла, а не про фильтры.

Катя. А вот теперь и про фильтры.

Я вас скидку дам. Четыре процента. Вы не пенсионер?

Автор. Нет.

Катя. Не инвалид?

Автор. Нет!

Катя. Жалко. А то бы вам скидку побольше дала. До 50 процентов.

Автор. Не надо скидку. Раз мы про воду, может, чайку?

Катя. С удовольствием!

А мука у вас есть?

Автор. Зачем?

Катя. Я бы вам пирог испекла.

Небось, давно не ели?

Автор. Давно. А муки у меня нет. Но могу сбегать. Магазин рядом.

Катя. А я уж давно не пекла. Не до кулинарии. Вообще: ни до чего!

Автор. Отчего так?

Катя. У меня мама болеет, я никак ей деньги на операцию не заработаю!

Автор. А сколько надо?

Катя

Сто тысяч.

Автор. (думает)

Катя, вы знаете, вам придется в магазин за мукой сходить, магазин в соседнем подъезде на первом этаже, конечно. А я тут приготовлю плиту. Помыть надо.

(Катя уходит.)

Автор. (вслух) У меня деньги есть. Сто пятьдесят тысяч накоплено на издание пьесы. Пьеса то ли еще будет, то ли нет… А ее маме сейчас надо. Срочно. Ну, значит…

(Берет конверт, пишет крупно: «нашедшему от свидетеля своих снов!» Убегает со сцены.. Возвращается счастливый.)

Положил у лифта. Кто первый увидит, тот первый возьмет. Как же я здорово все придумал!

(Входит Катя.

В руках у нее конверт и пакет муки.)

Автор. Ну что, купили?

Катя. Да. А вот смотрите, что я нашла! Видите?

Автор. Вижу. Конверт. А что там?

Катя. Там деньги. Сумма странная. Надпись странная. Надо отнести в это, в отделение…

Автор. Куда, куда вы отнесете? Человек же написал, что они ваши. Свидетелей снов в суд не вызывают!

Катя. Сейчас их сосчитаю… Ровно сто тысяч! Это вы подбросили?

Автор. А если я, то что? Так просто вы ведь не возьмете!

Катя. Вы хотите влюбить меня?

Автор. Деньги надо давать легко.

Брать тоже.

Катя. Вы хотите, чтобы я взяла?

Автор. Да!

Катя. А разве вам зарабатывать легко?

Жить вам легко, а?

Автор. Нет. Нет, не очень легко!

Катя. Деньги я могу взять только в долг. Раскрою всю правду! Я не работаю в Дэзе! Я проникла в твой дом под видом работницы Дэза. Я хотела познакомиться с тобой. Вот!

Но ты такой, что любая неправда рядом с тобой выглядит чудовищно нелепо. Не заставляй меня принимать твои подарки! Ты дороже для меня всей материи, всего материального… Понимаешь?..

Я полюбила тебя.

Я вылечу маму

И буду твоим другом.

Невестой

Женой.

Просто знакомой.

Я упряма как женщина.

Вы боитесь себя и никогда не уверены в себе, в своих чувствах. А мы, женщины, смелые в простом. В том, что нам понятно! Поцелуй меня!

(Катя откладывает конверт.

Закрывает глаза. Вытягивает вперед губы.)

Последний урок

Лена. Ну, вот, Сергей Федорович!

Наконец-то, все в сборе. Я вот с работы отпросилась!..

Катя. А я у мужа! Знаете, он к вам ревнует!

Сергей Федорович. Ко мне уже и ревновать нельзя? Рад, что мы сегодня вместе. А вы Ирина, ребенка с нянечкой оставили?

Ирина. Да!

Сергей Федорович. Давно такого не было, чтобы вы пришли все втроем. Ну, что ж, я рад. лучше поздно чем никогда. Так говорили еще в древности: «datius sero quam nunquam».

Катя. (смеется) Знаете, Сергей Федорович, я так жалею, что не сумела приготовиться: не дали мне на работе позаниматься, хотя и просила. Опять запарка! Извините.

Конец года уже, а у меня так и не получилось нормально посещать занятия.

Сергей Федорович. Я все понимаю. Если бы не работали, не смогли бы платить по пятнадцать тысяч в месяц за занятия.

Катя. Я так люблю итальянский. я даже свое родовое древо изучила, и, представляете, нашла итальянцев в роду, еще при Екатерине приехали к нам!

Сергей Федорович. Горжусь, что мне выпала честь учить представительницу такого древнего рода.

Лена. Мы так любили ваши уроки, и жалеем, что ходили не всегда… Как бы это сказать точнее…

Сергей Федорович. Ходили по очереди? Ну, спасибо и за это.. Я хотя бы деньги за урок получал…

Ира. Все же у нас уважительные причины были. Не просто так прогуливали!

Сергей Федорович. Хорошо, когда есть уважительные причины! Работа: вот лучшее основания для уважения и самоуважения. У нас впереди ГОС по языку. Как вы думаете сдавать экзамен, красивые, умные и безупречные со всех точек зрения, включая точку зрения нашего деканата?

Лена. Сергей Федорович, а можно с вами откровенно, а? Продайте нам билеты! Вы же их знаете: сами составляли!

Сергей Федорович. Подождите, как же так? Что же это будут за экзамены такие, если…

Лена. Параллельные группы все давно получили и переписали, только мы такие бедненькие у принципиального преподавателя Сергея Федоровича.

Сергей Федорович. Нет, подождите про бедность: раз учитесь, значит, уже не бедные.

Но я сейчас о другом. О чем это я? Какое мне дел до другой группы!

Катя. Сергей Федорович! Ну, дайте же нам билеты из гуманных соображений, чтобы мы не волновались, не переживали…

В Италии тоже экзаменами и дипломами торгуют.

Давайте устроим «экзамены по-итальянски!»

Сергей Федорович. Какое мне дело до Италии! Нет, до Италии дело, конечно, есть, но не до ее преступников! Ну, вот еще одно кино в стиле неореализма на мою голову…

Слушайте, давайте лучше по-русски, без хитрости. выучите материал и сдайте! У вас еще больше месяца в запасе.

Ирина. А что будет на экзамене?

Сергей Федорович. Да все то же то же самое: то, что учили, чем занимались, то и будет! Да не бойтесь вы так!

Лена. Страшно все же как-то, Сергей Федорович, ох, страшно!

С билетами оно как-то спокойнее!

Таня. Сергей Федорович, у нас, между прочим, красный диплом просвечивает!

Сергей Федорович. Просвечивает? Красный?

Лена. Светит, правильнее сказать! Вот если бы вы нам поставили на экзамене по пятерке! Тогда красный у нас у всех точно будет! Вам еще в деканате не говорили?

Сергей Федорович. Нет. А зачем вам красный? На стенку повесить? Перед мужем авторитет укреплять? Гостям показывать? У меня вот синий диплом, и я от этого еще здоровее, еще увереннее себя чувствую!…

Вам не нравится синий цвет? Вы будете так несчастны без красного диплома?

Катя. Ну, если так рассуждать, то вообще ничего в жизни не надо… Азарт человеку нужен! Красный цвет возбуждает!

Сергей Федорович. Это еще один вариант использования: показывать поклонникам и говорить: «Женись, идол, скорее, а то стану кандидатом наук и выйду замуж за профессора!

Таня. А что, прекрасная идея!

Сергей Федорович. Не знаете вы языка на «пять», не знаете. И это не тот предмет, который можно за ночь выучить или шпаргалки написать: в нашем деле обманывать трудно! Наш предмет это десятки моделей и грамматических конструкций, десятки тысяч речевых единиц. Чуда не случится: не знаете вы на «отлично» и все тут!

Лена. Ну, я не согласна, Сергей Федорович!

Катя. Лена! Не приставай к преподу.

Лена. Только тебе можно приставать, да?

Катя. Как бы нам тройку не схватить! Не приставайте вы к Сергею Федоровичу!

Сергей Федорович. Отдохните пока, сходите в буфет, его уже открыли, а я пока тоже отдохну. Ошарашили вы меня. Оглоушили! Что-то тяжело у нас сегодня на уроке. Не понимаем друг друга….

Монолог Сергея Федоровича

Ах, Лена. Лена. А я-то думал, ты близка мне по духу и по судьбе не чужая, и был я готов жениться на тебе без всякого красного и любого другого диплома. Ты меня сегодня просто подкосила. Нет, окатила из ведра ледяной водой, уничтожила меня

как влюбленную личность!

Как я ожил, как весь встрепенулся, когда ты подала мне руку надежды!

Какие слова прозвучали из твоих уст!

Как было в тебя не влюбиться, красивая ты умница!

Помнишь, как я на уроке читал тебе свою поэму? Ты обнадежила меня тогда, упомянула о друге из издательства «ОПЭРЭСЭТЭ».

Мне повезло! Недавно у тебя нашелся школьный, вновь обретенный товарищ!

И как раз в отделе поэзии трудится.

Ты говорила:

«Я вас познакомлю! Такие стихи не должны лежать дома! Я верю в вас! Я помогу вам!»

Как я мог не поверить!

И я сказал тебе:

«Хорошо, Лена, познакомьте нас, но только после экзаменов!»

И ты смотрела на меня честными, хитрыми, не понимающими моей щепетильности глазами.

Я не хотел быть коррупционером, пошляком, наконец, просто бякой перед моим долгом!


(Звенит звонок на урок.

Вместо девушек в аудиторию

входит Декан.)

Декан. Сергей Федорович. Нам надо объясниться.

Сергей Федорович. Что случилось? По какому поводу объясниться?

Декан. Поступило заявление.

Вы у девочек вымогали деньги, билеты им предлагали.

Они просят включить в экзаменационную комиссию другого преподавателя.

Сергей Федорович, Из параллельной группы?

Декан. Не важно.

Сергей Федорович. Простите, но это перпендикулярная неправда. Это они предлагали взятку, а я отказался..

Они решили получить дипломы отличников любой ценой, даже ценой клеветы.

Декан. Может быть, и так. Но поймите ж, Сергей Федорович! У нас вуз коммерческий, зависим мы исключительно от студентов и от их денег. Мне придется выполнить их просьбу, а вам придется…

Сергей Федорович. Понимаю, мне лучше уйти.

Декан. Вы правы.

Сергей Федорович. Ну вот, значит, стихов опять не издадут.

Декан. Что не издадут, простите?

Сергей Федорович. Нет, я так…

Это мысли вслух… Я о другом… Задумался…

Жены Насреддина

Время было веселое: по Ферганской долине дул ветер и сбрасывал паранджу с прекрасных лиц первых, самых смелых на свете, узбечек и таджичек.

Из Москвы прибыл поезд Ленина и привез профессоров Московского университета для помощи братьям и сестрам в налаживании образования.

Из Московской консерватории приехали первоклассные музыканты. В кружки по изучению гармонии за короткое время записалось до трехсот тысяч человек. Средняя Азия пробуждалась! Это было веселое время!

Собрались однажды по воле Аллаха жены и подруги Ходжи Насреддина все вместе на совещание. Первой выступила гордая Назима:

«Сестры, до каких пор мы будем позволять этому ослу Насреддину безнаказанно обманывать нас?»

«Ой, правда, сколько же этот человек причинил нам зла!» поддержала Назиму полненькая Фатима. «Приходил, уходил, обещал заплатить моим родителям калым, но, как всегда, наврал с три короба и только опозорил меня перед соседями».

«Не продолжай, сестра, конец известен. Еще никто и никогда не получил от Насреддина ни одной таньга, ни единого сомони, ни гроша, ни копья!» заметила тихая Фарида.

«Да, он виноват перед всеми нами: не обеспечивал нас, изменял налево и направо, волочился за каждыми еще незнакомыми шальварами. Знаете, что, сестры, давайте судить его!» предложила мудрая Мухбира.

«Какой смысл?» возразила юная Зейнаб. «Неужели вы думаете, что ему станет стыдно, и он исправится?»

«Нет, никакие полумеры и упреки не помогут справиться с этим шайтаном! Если уж судить его, то по-настоящему. К расстрелу через повешение за ногу!» выпалила пылкая Гульсара, похожая на норовистую вороную лошадку.

Женщины знают все. Поэтому им оказалось нетрудно найти преступника. Его вырвали из объятий очередной вечной любви и доставили на базарную площадь.

Дрожащий, бледный, но твердый сознанием своей правоты стоял Насреддин, как скала, среди бурного океана разгневанных женщин.

Первой свидетельницей обвинения выступила первая жена, седая Саламат:

«Что ты держишься за живот, несчастный? Опять объелся пловом?… Сколько раз я говорила тебе: не переедай!»

«Простите меня, о гурии, о пери, я так люблю поесть, а вы все так вкусно готовите, что удержаться просто невозможно!» подхалимски пропел Насреддин.

«Не подлизывайся! Не поможет!» оборвала Саламат.

«Говори свое последнее слово, не тяни время! А то мы сейчас проголосуем за то, чтобы вообще тебя никогда не комить!» заторопилась воинственная Гульсара, похожая на яркий желтый цветок, с глазами, как темные крылья бабочки, полными темного огня.

«Тогда лучше убейте сразу! Но сейчас у меня есть последнее желание: мне я туалет надо!» быстро проговорил Насреддин, словно пытаясь зацепиться на краю крутого обрыва за соломинку последнего слова.

«Это действительно твое последнее слово? Не придуривай! Терпи, как мы терпели тебя!» сказала, как отрезала, Гульсара.

«Давайте сохраним ему жизнь, подруги! Он, конечно, ужасен, но неужели вы думаете, что другие лучше?» заступилась за беднягу нежная Минавар, предпоследняя подруга Насреддина, похожая на горную лань, с длинными ресницами вокруг всегда влажных глаз, и как все лани, не умевшая злиться.

«Другие, конечно, ничуть не лучше, но, наказав Насреддина, мы преподнесем хороший урок всем остальным!» заметила мудрая Мухбира, умевшая думать об Общем деле.

«Накажем тогда Насреддина построже, чтобы другим неповадно было!» решили женщины.

Решили и задумались! Весь вопрос в том, как наказать…

Очень сурово или чуть-чуть помягче? Насреддин, хотя и махровый эгоист, и мерзавец, каких мало, но все-таки бывший муж, человек не чужой!

«Дайте же мне сказать последнее слово!» взмолился несчастный Насреддин..

«Ты уже сказал!» решительно сказала Гульсара.

«Но я еще не закончил. Вы не дали мне договорить!»

«Говори!» разрешили женщины.

И Насреддин произнес перед ними прочувствованную речь, изобличавшую в нем тонкого психолога и незаурядного подхалима:

«Дорогие мои бывшие жены, будущие вдовы, любовницы и подруги. Нет, не было и не будет на свете суда, более справедливого, чем ваш. Я полностью признаю свою вину перед вами. Я порочен, и в этом вы правы, но именно вы виноваты и в этой самой порочности. Есть у меня одно смягчающее обстоятельство, которое вы не можете не принять во внимание!»

«Какое же?» спросили женщины. Им не хотелось показаться несправедливыми!

«Ваша красота! Вот мое оправдание!

Не далее как вчера вечером шел я, глубоко задумавшись, по этой площади. Было безлюдно и тихо, только в небе мерцали горячие узбекские звезды, да где-то в темноте журчала вода в спрятавшемся у края дороги арыке. Я долго и пристально смотрел на звезды, на всех сразу и на каждую в отдельности и, вдруг, верьте мне, о, драгоценные, вспомнил я всех вас. Вспомнил, как в последний час! Всех вас, всех-всех, кого любил, с кем был знаком, с кем был и не был близок. Ваши имена, о любимые мои, вспыхивали во мне, горели, как свечи, сияли, как светлячки лунной ночью!

И я шептал, шептал, как помешанный, как завороженный, как безумный Меджнун, поющий в пустыне!

Имена, Имена, Имена, ваши ласковые, звучные, ваши бессмертные имена, такие же сладкие и благоуханные, как наслаждение:

Твое имя, Фарида, любимая, пришло мне в голову первым! Я помню твой запах, запах чистоты, запах хорошей правильной жизни, мне так ее не хватало, хотя, призываю Аллаха в свидетели, только к ней, к такой жизни, к покою, размеренному семейному счастью стремился я на всем протяжении моего жизненного пути!

Я шептал и твое имя, моя мудрая любовь, прекрасная Мухбира и вспоминал, вспоминал, вспоминал твои глаза летящей птицы, твои мысли, яркие и связные, как туркменский ковер, искренние и верные, как вся твоя основа и суть.

Тебя, Зейнаб, ласкал я в мыслях моих, твою родинку на плече, твою жилку, синюю змейку на тонкой руке целовал без конца, пока не померкли на небе звезды Востока! Помню ее, эту жилку, и никогда не забуду!

Как не забуду пока жив, тебя, дорогая Кистаман, твою кожу, душистую, как персик, твой обжигающий взгляд, твое чудесное старинное имя!

О, мои женщины! О, любимые! Ни легкомысленный шайтан, ни демон забвения, ни див супружеских измен не заставит меня изменить вам, забыть вас, предать нашу любовь!

Как мне забыть тебя, милая Минавар, дитя Света, как забыть тот вечер, когда ты порывисто и доверчиво, как ребенок, испугавшийся бури, прижалась ко мне в первый раз?

Как мне забыть твои ласки, многоопытная Фатима, да продлит Аллах твои дни, о, ты, пережившая троих мужей, мир праху их, но сохранившая свежесть чувств и огонь нетронутой временем страсти!

И понял я, что мне легче умереть, чем отказаться от моей судьбы многоженца, развратника и обманщика!

Что мне легче вынести все гонения тупой бесчувственной толпы, суды всех базаров, осуждение всех хабаров, всей злой людской молвы, всех мулов и ишаков, всех поборников нравственности, сторонников выхолащивания последних настоящих мужчин: таких, как я!

О, Женщины!

Слава Всевышнему, который подарил Земле совершеннейшие творения, которые всегда правы, спорить с которыми осмеливается лишь последний негодяй и безумец, да и то от отчаяния, зная заранее, что дни его сочтены!!

О, Да! Вы тысячу раз правы, и пусть поразит небесный огонь нечестивца, который вздумает перечить Женщине, которая, по воле Аллаха, всегда права…

Каюсь в том, что плохо обеспечивал вас, мало зарабатывал и много тратил, признаюсь в этом со слезами на глазах, признаюсь и краснею до самых корней волос (хотя и не видна краска на моей опаленной солнцем коже) и понимаю ваше справедливое негодование и согласен с любым вашим решением.

И все же, рассудите, о, Женщины, так ли сильно я виноват, как кажется вам сейчас, как нашептывает вам обида? Вам досадно, что я плохо обеспечивал вас…

Но вы же знаете, что я работал с утра до вечера, рассказывая в духанах и чайханах, на базарах и караванных путях смешные истории, веселя людей, бичуя и высмеивая богатое, сильное и наглое зло. Разве я виноват в том, что за эти рассказы мне кидали не золото, а медные гроши?

Я хотел, чтобы после моей смерти, которая так приблизилась из-за вашего праведного гнева, о, Женщины моей судьбы, о, Матери моих детей, я хотел и хочу, чтобы мир стал хоть чуточку светлее и чище! Но, такова воля Аллаха, люди дают слишком мало денег за правду, предпочитая расплачиваться пинками и побоями, и я всю жизнь перебиваюсь с хлеба на воду, да и той, ой-ой, как не хватает в наших любимых солнцем жарких и засушливых краях!

Да, я понимаю, вы разочарованы, раздражены, каждая из вас хочет мужа только для себя, каждая тревожится за будущее своих детей. Но станьте выше себялюбия, хорошие мои! Вы же не можете сделать так, чтобы солнце светило только вам, а дождь поливал лишь ваш огород?!

Так знайте же, что я и есть такое же солнце, круглолицое, жаркое и насмешливое, я и есть та же вода, тот благодатный дождь, что, проливаясь на всех без разбору, оплодотворяет землю, дает начало новой жизни!…

А теперь казните меня, любимые. Я заслужил самую суровую кару и приму ее покорно и с благодарностью! Целую ваши руки! С благоговением принимаю все, что суждено мне принять!»

Женщины молчали, опустив головы.

Юная Зейнаб плакала.

Бусинки слез ярко блестели на ее щеках.

Первой заговорила Гульсара, тряхнув черной, как смоль, гривой.

«Подруги, давайте все-таки не будем его убивать. Лучше вырвем у него то, чем он так гордится, чтобы не смел больше изменять нам!»

Мудрая Мухбира возразила неукротимой воительнице:

«Эх, ты, амазонка!… Скажи, а зачем он вообще тогда будет нужен? Какая от него будет тогда польза? Он станет бесполезен, как высохший колодец, а пить и есть будет еще больше!

Нет, жизнь должна продолжаться, подруги!

И Насреддин для нее еще может пригодиться!»

…В те годы в Средней Азии создавали коллективные хозяйства.

И женщины постановили создать колхоз, в который надлежало сдать Ходжу Насреддина как обобществленное средство производства, находящееся в общественном пользовании всех записавшихся в колхоз освобожденных тружениц Востока.

Колхоз, по предложению Зейнаб, назвали «Красный пахарь». Об этом замечательном названии Зейнаб узнала из письма работниц одной из текстильных фабрик Ивановской области, куда из Узбекистана посылали хлопок. С русскими подругами она состояла в переписке уже несколько месяцев…

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации