Текст книги "Семь в меру ироничных рассказов"

Семь в меру ироничных рассказов
Федор Иванов

© Федор Иванов, 2017

ISBN 978-5-4485-4756-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Медицина

Прошлой ночью проснулся я часа в два от боли в сердце. Щемит, давит, прыгает во все стороны. Выпил валокордина, кое-как до утра провалялся. Решил пойти в поликлинику. Давно я там не был, лет пять не меньше: все как-то некогда, да и повода такого, чтобы вот прямо так взять и пойти, не было.

Отстоял очередь в регистратуре. Направили меня в пятнадцатый кабинет, к нашей участковой. Поднялся на второй этаж, а там народу тьма тьмущая: словно всех инвалидов собрали: кто на коляске, кто на костылях, кто с палкой, кто с клюшкой. Гул стоит, как из пчелиного улья: это больные друг с другом ругаются; кто-то хочет вперед пройти, а другие не пускают; кто-то имеет право, а кто-то не имеет, но все равно ждать не хочет.

Какими словами обзывали друг друга эти люди, не скажу это не для печати. Только, в конце концов, разодрались они в пух и прах. Коляски, как танки, наезжают одна на другую, палки свистят в воздухе, как шашки, глаза сверкают, на щеках румянец взыграл.

«И вся-то наша жизнь да есть борьба…».

Появилась заместительница главврача по лечебной части, пригрозила вызвать милицию и часть очереди увела в другой кабинет. Я пошел вместе с ними. Сидим мы перед запертым тридцать шестым кабинетом, ждем.

Прибегает дама в белом халате: под мышкой толстенная рукопись.

«Это все ко мне?» спрашивает.

«К вам!» отвечаем мы радостно.

«Я вас не приму. У нас сегодня в поликлинике в четыре часа начинается научно-практическая конференция. Я там выступаю с докладом. Мне готовиться надо. Идите в сорок четвертый кабинет. Там примут!

«А как называется ваш доклад?» поинтересовался я из вежливости.

«„Улучшение медицинского обслуживания населения в рыночных условиях“. А вам, собственно, какое до этого дело?»

Пришли мы к третьему по счету кабинету, а из него врача под руки выводят и на носилки кладут.

«Что с ней?» спрашиваем.

«Голодный обморок!» говорят. «Вы знаете, какие у государственных врачей зарплаты?»

Наконец, я все-таки попал на прием к одному терапевту. Посмотрел он мне прямо в глаза и сказал.

«Вам надо к психиатру! Страх смерти есть?»

«Есть! признался я. «Уж больно помирать неохота!»

«Ну, значит, все правильно: идите к психиатру в восемьдесят второй кабинет. Там вас осмотрят и скажут, что делать: или в „Кащенко“ положат, или направят на лечение в диспансер. А по моей части у вас все в порядке».

Побежал я к психиатру, но там мне сказали, что до трех приема не будет, а очередь уже сейчас занимать надо: передо мной сто двадцать три человека помирать никак не хотят. Тогда решил я пойти на работу, чтобы мне прогул не засчитали.

В родном отделе коллеги отругали меня и объяснили, что в поликлинику можно ходить без риска для жизни только, если себя очень хорошо чувствуешь, а если плохо, то надо вызывать неотложку и к поликлинике ближе, чем на пушечный выстрел, не приближаться.

Век живи, век учись…

Кстати, вы не знаете какой-нибудь бабушки, которая травами лечит? Может травы помогут, а?

Дурацкое «счастье»

Надоело дураку на печи лежать. Захотел дурак богатства и славы.

«Да что же это такое? Лежу, живу, хлеб жую, а никто обо мне не знает, не ведает. Покажу-ка я себя людям! Весь мир собой удивлю! Пусть моей дури великой все радуются и восхищаются!»

Пошел дурак по дороге. Идет себе и идет.

Видит вдруг развилка перед ним. Две дороги в разные стороны разбегаются. Одна прямая далеко, под самое небо стремится. Другая, извилистая, петляет, зато кажется короткой.

«Э, нет!» сказал себе дурак, на прямую дорогу глядя. «Так далеко мне не с руки. Авось, поближе чего найду».

И пошел по извилистой дорожке. Хитрый был, хотя и дурак.

Видит толпа стоит. Шумят люди. Сердитые. Недовольные. Серые даже какие-то от недовольства! (Люди всегда недовольны чем-нибудь. Такое уж у них свойство!)

Стал дурак прислушиваться.

«Свободы хотим!» кричит народ.

«Богатства!» вопят одни.

«Работа нам постыла. Надоело уже!» горланят другие.

«Удовольствий давай Секса у нас не было ни хрена!» орут третьи.

«Партократы жрут икру ложками, а мы только вилками!» не отстают четвертые…

Вышел дурак вперед (наглости у него всегда было в избытке!) и гаркнул:

«Я дам вам свободу, денег и удовольствий. Я освобожу вас от обязанностей и наделю одними правами. Если же вы будете мной недовольны, а цены вырастут в два раза, то я лягу на рельсы!»

Народ дивится.

«Что это еще за второе пришествие „Анны Карениной?“»

А дурак лоб свой низкий морщинит, брови хмурит, сопит, но все равно вид у него хоть и решительный, но дурацкий: дураком за версту несет.

Не разобралась толпа. Да и не хотела разбираться. Уж больно ей нужны были грезы о легких деньгах и свобода дурить да куролесить.

Избрали дурака президентом. Это тот, кто пять лет ни за что не отвечает и всем показывает, что он первое лицо. Первый дурень, то есть. А потом единогласно переизбирается еще на пять лет. Если, конечно, ноги до этого не протянет…

Здоровье у нашего дурака было отменным, вопреки всем законам природы и собственной печени, разрушенной пьянством и прочими безобразными невоздержанностями.

Нашел-таки он теплое местечко и был по-своему, по дурацки счастлив!

Жизнь удалась: водки хошь залейся, хошь упейся! Охранники носят! Только ради этого стоило предать и погубить свою страну!..

Вроде бы

Жил-был один такой незаметный человек. Все у него было на месте: и руки, и ноги, и сам он был на хорошем месте, на хорошем счету у начальства, и был собою очень доволен.

Только вот не было у него в жизни ничего настоящего, полного, подлинного. Все на половину шестого или на четверть пятого: работал вполсилы, говорил вполголоса, учился, как попало, трудился спустя рукава.

Был сыном, но добра родителям сделать так и не успел. Женился, но жену не любил. Родились дети, но их он редко видел, и они о том не жалели. Так «вроде бы, как бы, ни шатко, ни валко, ни горячо, ни холодно, вполнакала и вполоборота» прошла его жизнь.

Говорят, что он вроде бы умер. Не верю. Это жить можно понарошку, а помирать-то все равно придется по-настоящему. Ведь умирают всегда по-настоящему! С ним же ничего подлинного, полного, законченного, шершавого и заусеничного случиться не могло. Не такой он человек.

Наверное, по-прежнему сидит вполоборота где-нибудь в полуподвале бара, пьет полрюмки вина и говорит полуправду своим полу друзьям…

Завтра Восьмое марта

Расшумелись мужики за столом: дескать, любим, обожаем, поздравляем, так любим, так обожаем, что даже выпить хочется.

За Дам! Только стоя!

А я правду скажу: я женщин не люблю. Вот не люблю, и все тут! Да и ни к чему им моя любовь. Пусть их лучше мужья любят! Каждую отдельно взятую женщину пускай конкретно любит конкретный муж в каждом отдельно взятом доме.

Я за такую любовь, а не за дурацкие абстракции. Любите ли вы цветы? Сразу вопрос: «а какие именно?» Вот у картошки тоже цветы, но, говорят, ядовитые, аж из семейства пасленовых. За что же их любить-то? То-то и оно!

Нет, конечно, «Женщин вообще» любить легче и приятнее, чем одну, но конкретно. Тем более, если эта одна твоя жена. Ведь эта самая одна обзавелась языком длиннее, чем Миссисипи и Амазонка вместе взятые! Именно она расскажет тебе про тебя абсолютно все! Подробно и убедительно! С примерами из жизни и иллюстрациями: и какой ты импотент, и на сколько кг удовольствий и наслаждений обсчитал ее и обвесил на ярмарке любви, и сколько ты зарабатываешь, и сколько ты пропиваешь, и про то, что сын идиотом и кретином растет, ленивым и нелюбопытным…

Весь в отца, короче!

И неизбежно выйдет в конце ее выступления, что пьешь ты за ее счет…

Нет, женщин «вообще» как некий эротический символ, любить, конечно, легче. Я мужиков понимаю. Но, дорогие мои, надо как-то поднапрячься и совместить несовместимое: любить и символ, и его неумолчную реальность.

Да. Нелегко быть счастливым. Но надо! У нас все равно нет другого выхода!

Лишние мысли

Говорят, летчиков учат, как быть собранными, чтобы не отвлекаться от поставленной задачи; как всю волю собрать в кулак и, несмотря на любые трудности и неожиданности, все-таки выполнить боевой приказ. Хотя я не летчик, а шофер, но и мне полезно было бы овладеть такими знаниями.

Но это я так, мечтаю, не получится у меня. По природе я какой-то разболтанный, развинченный, точно какую гайку в важном месте срезало или реле то ли вовсе забыли во мне установить для экономии, то ли замкнуло мое реле накоротко на всю мою оставшуюся жизнь.

Я не! я» без лишних мыслей. От их крутой ухи бурлит моя лихая башка.

Вот, например, в прошлое воскресенье просит меня жена пойти на базар. Сам понимаю, что надо: холодильник пустой, а впереди целая рабочая неделя. И тут же лишняя мысль появляется: «а как же футбол?». Я этого матча жду-не дождусь. Так хочется, чтобы наши «Оранжевые Тигры», наконец, утерли нос этим зазнайкам из «Желтого Барса»! Нет, уж сегодня мы их точно накажем. Никак этого не может быть, чтобы мы им опять продули!

Ну, и вслед за лишними мыслями лишние слова звучат.

«Ты бы, Маня, сама сходила на этот раз, видишь, на небе облака кучевые, может быть, скоро дождь брызнет, а у тебя зонт хороший большой, а значит, продукты не промокнут. Я убедительно говорю, а, Маня?»

Жена у меня хорошая, она, конечно, пойдет, но так при этом посмотрит, что все ее правильные мысли во взгляде прочесть можно безошибочно!

«Лентяй ты, не о том думаешь! Лишние у тебя в голове мысли!»

Согласен, ладно: лентяй я еще тот! Кстати, все свои недостатки вижу, как на ладони, вот только поделать с собой ничего не могу!

Да, был тут у меня недавно один случай. Послали меня во Владимир, нужно было передать кому-то нужные документы.

Выехал из города рано утром. Глядь, обгоняет меня джип. Серьезный такой, накрученный, с включенными фарами, гудит на всю улицу. И сидят в нем такие же серьезные едоки или ездоки, уж не знаю, как их правильнее назвать: рожи квадратные, красные, затылки круглые, размером с хороший футбольный мяч. Хозяева дороги, одним словом. Решительные до последнего ужаса, будто банк брать собрались.

Вот у них точно с полезными мыслями проблемы!

Ну, ладно, сейчас чего только по пути не насмотришься, никакого кино про войну не надо!

Еду дальше! Не гоню, на своей любимой крейсерской скорости. Проезжаю мимо поста и вижу: стоит тот самый джип, возле него братки, от возмущения уже не красные, а багровые, и два гаишника рядом!..

Молодцы стражи порядка: не будь их, совсем бы дорога в джунгли превратилась. Пусть не порядок, а одна видимость, но и это лучше, чем ничего.

Рулю себе дальше. Время засек, любопытно мне, долго ли их у поста продержат. Через полчаса снова шум, гам, свист гомон и топот: мчатся мои Шумахеры на идиотской скорости: опять фары, гудки, рев движка. Один из них, что рядом с водилой сидел, на этот раз на меня даже посмотреть изволил, хотя слово «смотреть» не подходит, скорее покосился, набычившись.

Да чего с них взять. Все мысли у них лишние! До единой!

Следую далее по намеченному маршруту.

Нахмурилось. Дождичек зашуршал. На стекло побрызгал. Я окошко шире открыл, воздух после дождя такой духовитый, вкусный, травяным настоем да листьями пахнет…

Отвлекся немного. Извините. Вдруг вижу: вдалеке что-то чернеет у обочины. Подъехал. Знакомый джип лежит на склоне, колесами вверх, будто большой черный жук с березы шлепнулся на спину и перевернуться никак не может.

Около машины братки суетятся. У одного из них рожа разбита, это у того, который за рулем сидел.

Тут меня черт дернул тормознуть по привычке: «Может, помощь нужна?» думаю. Остановился, вылез, встал у машины да как гаркну: «Мужики, чем помочь?»

И черт меня дернул тогда улыбнуться. Ну, уж больно вид у них был забавный! Наполовину важные, крутые, наполовину глупые и растерянные, потому что теперь думать надо было, а думать-то они не умели: все мысли у них были лишними!

И один из братков, тот, что рядом с шофером сидел, ко мне повернулся и в ответ на мою улыбку:

«Я тебя зарою ща здесь, огрызок помоичный!»

Ничего себе приключение, правда? Только вы не думайте, что если я болтать люблю, то я хлипкий какой-нибудь! Росту я конечно, небольшого, но лет пятнадцать со штангой забавлялся и железа перекидал, наверно, с Курскую магнитную аномалию.

Только один раз и успел он меня ударить по плечу, а я его, как ту штангу, рывком вверх.

Вес взят, поднят и отпущен с ускорением свободного падения. Под ноги. Как окурок!

Браток чего-то вставать не торопится, потерял боевой задор, значит! А вот кореши его не обрадовались моим спортивным достижениям, а бегом ко мне, причем выражение лиц у них очень далекое от ангельской кротости и любых иных проявлений христианских чувств.

Ну, уж с ними я соревноваться не стал. Прыгнул в машину и с места в карьер, только шины по асфальту визгнули.

Ехал я и все себя корил за лишние мысли. Но, с другой стороны, ведь не робот же я, черт возьми! Пускай уж умные все просчитывают, а мы жизнь нашу одноразовую пусть с дурной, но зато со своей головой как-нибудь да проживем, правда ведь?!

Сила вещей

Не люблю я вещей! Честно говорю: не люблю! И знаете почему? Потому что они владеют нами, а не мы ими. Сколько раз из-за них я попадал в разные истории, не перечесть. Вот вам свежий пример!

Родич мой недавно помер. Пил он изрядно, лупил всех подряд, кто под горячую руку попадется. Ну, помер и помер. Я, кстати, на события этого рода смотрю трезво. Настоящее оре для меня, это когда наваливается лишняя работа.

И вот к данному случаю с родичем, как нельзя больше подходит именно это определение горя. Приходится разъезжать по разным мрачным местам, отстаивать в очередях, отстегивать бешеные подъемные, и все это для чего? А все это для того, чтобы проводить на тот свет еще одного налогоплательщика! Ну, а разные там переживания, муки совести и прочее?…

Ах, оставьте, пожалуйста, не я же помер, в конце концов. Жизнь продолжается, господа. Ну, ладно, отвлекся, извините. Так вот купил я родичу здоровый такой венок, в рост человека, с листочками, цветочками и двумя красными лентами, по ним золотом написано, «От родных и близких» и направился к трамваю, чтобы ехать к месту сбора и выноса.

Вдруг газик милицейский из переулка выруливает. Тормозит возле меня. Из него вываливаются (именно вываливаются животами вперед, как космонавты в невесомости) два сотрудника правопорядка. Не знаю, почему милиция у нас не худеет, есть же разные диеты? В голову мне приходят только две возможные причины: либо им с большими животами удобнее бандитизм подавлять, либо они все поголовно борьбой сумо увлеклись!

Так вот эти двое сразу ко мне подплывают. Один меня ручищами хватает, другой за венок берется:

«Где взял?»

«Купил!» говорю!

«Давай квитанцию или чек!»

«Ребята!» говорю, «я их, вроде, в урну выбросил, когда из магазина выходил…»

«Поехали в отделение, там разберемся!»

Запихнули меня в газик зарешеченный, венок на меня положили… Отделение недалеко оказалось, рядом с Птичьим рынком, он тогда еще на Абельмановке был.

Посадили меня за решетку с толстенными прутьями, веночек мой к стенке напротив прислонили. Сижу я угрюмо на кривой скамейке и на венок злобно поглядываю: «Из-за тебя, непутевый, все мои злоключения!» А он в ответ преспокойно шелестит на сквозняке лентами и помахивает мне своими фальшивыми зелеными листьями.

Через какое-то время стал меня сам капитан допрашивать. Часа два, не меньше, проводил дознание. Оказывается, в том районе есть кладбище, и какие-то дворовые бизнесмены наладили венки оттуда таскать. Ну, сверху гаркнули: «пресечь разбой!» Тут и попал я блюстителям порядка под горячую руку. Еле отвертелся! Обошлось мне это задержание в сто рублей. Все-таки хорошая у нас милиция, с ней хоть договориться можно!

К месту сбора я опоздал, куда ехать не знал, и решил доставить венок домой, а уже потом договориться с родными и близкими и возложить его, как положено.

Повесил веночек на балконе, на дежурный гвоздь, и уехал по своим делам. Сделал, что надо, вернулся, а на меня сосед чуть не с кулаками. Оказывается, венок каким-то коварным образом слетел с гвоздя и, пролетев пять этажей, наделся на громкого моего соседа. Он как рал в тот момент проходил под окнами! Слава Богу, не убил, напугал только! Прочел сосед надпись, чуть в обморок не грохнулся. Оказывается, он с детства венков не переносит и Шопена не любит! Еле уговорил его милицию не вызывать. Хватит с меня уже этого, наелся надолго.

Стал думать, что делать с венком. Решил отнести его в гараж одного моего друга, он сам не ездит и поэтому на меня доверенность оформил. Притащил погребальную принадлежность в гараж и положил в машину, с тем, чтобы отвезти на следующий день на кладбище, когда узнаю, куда ехать.

И надо же так случиться, что в тот же вечер теща друга с дачи приехала и приперлась в гараж, чтобы урожай кабачков в яму заложить. Открыла ворота и увидела в машине венок: «от родных и близких», понимаете ли!

Тут она вся и обмякла. Стало ей не до кабачков. Видно, решила, что с зятем чего случилось…

Когда я узнал обо всем этом, пошел в гараж твердым шагом, взял проклятую штуковину обеими руками и потащил в мусорный контейнер, пока она еще больше зла землянам не причинила. А уж темно было, все будто сажей вымазано, да еще венок глядеть мешает. Короче, ударился я о тот проклятый контейнер прямо лбом. В кровь башку разбил. Но сил у меня все-таки хватило, чтобы решительно забросить врага моего в мусор куда подальше.

Теперь третий день сижу на бюллетене дома. Лечусь. Но венок этот влез мне в подкорку, каждую ночь снится, гонится за мной и нехорошие слова бубнит, после чего просыпаюсь весь в холодном поту.

И вы после этого говорите, что имеете вещи? Нет, ребята! Ваши вещи имеют вас!

Диалектика

Время было обеденное. Мы перекусывали в новом, недавно оборудованном машинном зале МТЗ, заставленном электронными шкафами. Заговорили о женщинах.

Инженер Седых сказал так: «Меняешь их, по молодости, бросаешься от одной к другой, а потом видишь, что все одно и тоже, что первая, что сто первая; только ты не тот, что был: постарел, и все надоело!»

«Нехорошо бросать женщин. Даже собак бросать подло, не то, что женщин!» заметил я поучительно.

«А зачем бросать?» удивился монтер Ахапкин, по кличке «Шкаф», мужчина видный, импозантный, мощный и внушительный. «Они сами уходят. Вначале ты им доказываешь, что хороший, а потом убеждаешь, что плохой! Они же все очень практичные! Ну, зачем им «плохой», скажи? Еще рады бывают, что легко отделались. И «бросать» никого не надо.

Я так и разинул рот, услышав это блестящее логическое построение…

Вот она народная диалектика! Жива! Тонкий человек наш Шкаф. Философ! Куда до него мальчишке Дон-Жуану!