Текст книги "Две пьесы против экстремизма"

Две пьесы против экстремизма
Федор Иванов

© Федор Иванов, 2017

ISBN 978-5-4485-1784-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Друзья

Сцена первая

Обменный пункт

Окошечко. Дверь. У двери охранник. Двое молодых людей входят в обменник

Охранник. По одному, пожалуйста!

Виктор. Почему? Покажите правила!. У него деньги, а я его телохранитель.

Охранник. Не положено! Одному придется выйти немедленно!

Андрей. Виктор, не спорь с начальством. Раз говорят, надо выполнять.

(Вынимает веревку, бросает один конец Виктору, они ловко заматывают охранника веревкой и сбивают с ног на пол.)

Охранник. Что же вы делаете? Вас же посадят!

(Андрей сильно бьет молотком по стеклу кассы. Стекло трескается. Кассирша опускает изнутри решетку.)

Андрей. Витя, забери у него пистолет. Да скорей ты! Дай сюда. Кляп ему в рот, чтобы не брехал. Дверь закрой изнутри. Вот так. Первый этап операции завершен. Вот только как эту выдру с деньгами выкурить?

Виктор. Бежим отсюда, Дрюш! Она уже наверняка милицию вызвала. Чего-то у нас не так, не заладилось.

Андрей. Молчи, паникер. Никуда я отсюда без денег не уйду. Для меня вся жизнь решается здесь. Или заберу свое, или…

Виктор. Не по душе мне это дело. Бандитское оно.

Андрей. Зачем же шел?

Виктор. Тебя не хотел одного отпускать…

А. Какие нежности, подумаешь. Ты, Вить, не голубых ли кровей? Больно благородно рассуждаешь…

Виктор. Сейчас по рогам получишь!

Андрей. Ладно, не отвлекайся! Давай о деле. К деньгам проникнуть не удалось. Эта сова за стеклом (нет, ты погляди, как у нее нос посинел от страха!) уже вызвала всех, кого можно и нельзя.

Виктор. Вот и я про то. Пойдем отсюда, а?

Андрей. Молчи! Я уже все сказал! Пустой не уйду. Отсюда или в богатство, или под нож патологоанатома. Сейчас нас окружат. И мы тогда выдвинем требования. Деньги нам. Свободную дорогу нам. Охраннику и кассирше свободу. Так ты со мной?

Виктор. Да.

Андрей. Тогда ждем господ легавых.

Сцена вторая

В милиции.

Кабинет начальника отделения милиции.

Майор. (говорит по телефону) Они позвонили сами. Чего им надо? Денег! Мне их тоже надо. Однако я банки почему-то не захватываю… Здание оцепили? Надежно, говорите? Глядеть в оба! Молодежь пошла больно шустрая. Да, вот еще. Позвоните родителям. Пусть приедут. Попробуем обойтись без крови. Может, папашино нежное слово и воспоминание о ремне на стене помогут. Уже позвонили? Хорошо. Представлю к награде.

(Входит Отец.)

Отец. Здравствуйте, товарищ майор.

Майор. Здравия желаю. Присаживайтесь.

Отец. Ну, чего натворил мой Андрей? Говорите же искорей1

Майор. Да так, по мелочи. Шалит мальчик. Банк с товарищем захватил.

Отец. Что-то сердце замирает. Как захватил? Вы не шутите?

Майор. Буду я шутить при исполнении. Ворвались в обменный пункт, связали охранника, блокировали кассира. Требуют денег.

Отец (с надеждой) Вы им дадите?

Майор. Срок мы им дадим. Лет восемь, учитывая возраст и прочее.

Отец. А если сдадутся добровольно?

Майор. Ну, тогда, может несколько месяцев всего. Это как суд решит!

Отец (решительно) Мне надо переговорить с Андреем. Можно к нему?

Майор. Лучше бы по телефону. Он сейчас не адекватен. И у них пистолет!

Отец. Неужели вы можете предположить, что мой Андрюша будет стрелять в родного отца, как в какую-нибудь ворону? Это же абсурд! Нет, я хочу поговорить с ним сам лично, глядя в глаза, без свидетелей. А кто с ним там?

Майор. Второго зовут Виктор.

Отец. Виктор? Я его прекрасно знаю… Сколько раз у нас обедал. И к экзаменам они вместе с Андреем готовились,.,, А этот тихоня чего там делает?

Майор. Не знаю. Ведет он себя совершенно пассивно, в переговорах не участвует. Всем заправляет ваш Андрей.

Отец. Да, Андрей прирожденный лидер. Он и дома у нас командует.

Майор. Не могу удержаться, чтобы не спросить… Что же вы так плохо воспитали сына, интересно мне знать…

Отец. А это не я, а вы его так воспитали, господин представитель государства. Ваше телевидение, пресса, радио с утра до ночи внушает молодым: счастье в богатстве. «Стань богатым во что бы то ни стало, только деньги имеют цену» трендят своими трендами с утра до вечера. Неважно, какой ценой добыты средства. Их можно не зарабатывать, а получать спекуляцией, растить процентами, делать из грязи, деньги не пахнут: они ваш идол, ваша национальная идея-фикс. Ваши магазины заполнены товарами. Все, что умеет говорить, вопиет: «Купи меня»! Принеси деньги. А постоянное повышение цен, тарифов, всего, что угодно, кроме зарплаты?! Как все это действует на молодых, на х неокрепшие нервы, психику, мораль? Многие полностью опустошены, попросту выпотрошены морально, совсем, полностью!

А количество убийств и грабежей по телевизору не уменьшается! Наоборот…

Майор. А я вот телевизор не смотрю. Некогда, да и не хочется.

Отец. А им есть, когда и очень даже хочется. Вы как представитель государства виноваты в том, что случилось. Я хотел видеть моего сына другим: хорошим инженером, достойным гражданином, защитником своей земли, я не призывал его ни к чему плохому. У него есть способности, Он мог бы нормально жить и трудиться, так, как жил и трудился я. Так почему он сидит с пистолетом и готов уложить несколько человек за несколько пачек валюты?

Майор. Да, с профилактикой у нас пока плоховато. Все больше на пожар выезжаем, когда случится что-нибудь. А насчет культа наживы… Я с вами согласен. Да. С этим не поспоришь. В наше время люди как-то лучше были, хотя жили труднее. Вот почему так, не пойму? От изобилия материального люди лучше должны становиться?

Отец. Изобилия говорите? А у кого оно? Сколько народу по помойкам роется, а?

С чего бы им стать лучше? И богатые тоже лучше не станут, потому что неправедным путем их богатство нажито. Простите, у вас воды не найдется таблетку запить?

Майор. Сейчас принесу. Графин в соседнем кабинете.

(Отец запивает водой лекарство.)

(Звонок.)

Майор. Слушаю. Выходить отказываются? Требуют денег? Нет, погоди штурмовать. Ребята молодые… Попробуем еще с другой стороны? Здесь у меня отец сидит. Да, отец того самого, заводилы. Он хочет с ними вступить в переговоры. Пусть попробует. Хуже не будет! Проводите его к линии оцепления.

Сцена третья

В обменном пункте

Виктор. Что-то время долго тянется. Ждем-ждем, а ничего не происходит.

Андрей. Подожди. Немного осталось. Произойдет!

Виктор. А, помнишь, Андрюша, как мы сидели за одной партой у Светланы Васильевны?

Андрей. Чего тебя на воспоминания потянуло? Не старик еще!

Виктор. Помнишь, когда ты узнал, что у нашей первой учительницы день рождения, убежал с урока и нарвал ей огромный букет сирени, а твоих родителей вызвали в школу за прогул.

Андрей. А помнишь, как меня отлупили ребята с соседнего двора? Вернее, начали лупить, а ты меня спас. Просто пошел на них с палкой, и трусливая шпана разбежалась. Ты всегда умел быть настоящим другом, Витя!

Виктор. Чего же ты меня никогда в грош не ставил? И теперь вот не слушаешься. Брось ты эту канитель. Сдай пистолет. Еще не поздно.

Андрей. Молчи, трус! Опять за свое? Вот навязался на мою голову! Я тебе сказал: уходи! Почему ты не уходишь? Хочешь мне нервы трепать?

Виктор. Ой, смотри, кто к нам идет! Твой отец!

Андрей. Только этого не хватало. Сейчас будет читать свои проповеди про честную жизнь. Еще, пожалуй, расскажет, как он на космос работал и с Королевым встречался. Давай его не пустим?

Виктор. Как это можно? Нет, ты, как хочешь, а я хамить ему не могу. Сколько раз у вас за столом сидел… Если он один, без милиции, надо впустить

Андрей. Один, кажется, никто за ним не маячит…

(Виктор открывает дверь и впускает Отца.).

Отец. Добрый день, Виктор. Здравствуй, еще раз, Андрюша. Вы чего это, с ума посходили, а? Ишь, чего выдумали: банки захватывать! Только нас, стариков, позорите. Я жил честно, с Королевым встречался, а вы тут…

Андрей. Хватит, замолчи! Зачем пришел? Вы все сговорились меня мучить: и Виктор, и ты. Не будет по-вашему. Не уступлю!

Отец. Ну, скажи, зачем тебе деньги? Да еще ворованные, чужие… Что тебе не хватало? Сыт, одет, обут, учишься в престижном вузе? Хватит с жиру беситься.

Андрей. Денег много не бывает. Тебе этого не понять. Привык жить в убожестве, как совок, и живи, а я не хочу! Понял? И вообще, лучше бы ты ушел. Потом поговорим.

Отец. Андрей, это тебе надо уйти. Если я совок, это вовсе не значит, что мой сын должен быть сливной трубой! Отдай мне пистолет и сдайся милиции. Без глупостей. Майор сказал мне, что тогда тебя простят. Ну, посидишь несколько месяцев, в крайнем случае. Еще не все потеряно, Андрей. Отдай пистолет, слышишь?

Андрей. Ни за что!

Отец. А я говорю, отдай!

Андрей. Не приближайся, старик! Не подходи! Буду стрелять!

Виктор. Андрюха, не смей!

Отец. Ну, стреляй, стреляй в отца, ты. нелюдь! Какого гада я породил!

(Отец бросается на Андрея, выбрасывает вперед руку, пытаясь выбить пистолет. Виктор бросается вперед, закрывая Отца своим телом. Пистолет стреляет.

Виктор падает. Отец подхватывает его. Бережно кладет на пол. Андрей отбрасывает пистолет и наклоняется над Виктором.)

Андрей. Витя, Витя, что с тобой? Не умирай, слышишь?

Виктор. Жжет в груди. Пожар. Разгорается. Воды дай…

Андрей (распахивет дверь, кричит)

Сюда! Помогите! Принесите воды! Скорее!

(Вбегают милиционеры, валят Андрея, на пол, заводят руки за спину, надевают наручники…)

Конец

Иван и Ширган

Сцена первая

Иван и Мама

Мама. Кто звонил, сынок?

Иван. Да Василий.

Мама. Физрук ваш?

Иван. Он самый. Мам, мне надо идти, некогда

Мама. Что же, и не поешь ничего? И куда же ты пойдешь?

Иван. В школу вызывают. Васька говорит, там помочь надо. Сила мужская требуется. Ну, я пошел, мам…

Мама. Ну, что ж, иди, раз надо. Все у тебя дела, дела, а мне, видать, на роду написано, одной все время быть. Ну, дай я тебя поцелую. Не буду больше ворчать. Плохо со стариками жить. Все у них болит, все не так, плохо… Когда жизни остается всего ничего, все кажется не очень-то нужным!. Когда вернешься?

Иван. Не знаю, я позвоню тебе, мам… Ну, пока!

Мама. До свидания, Ванечка.

(Иван быстро уходит. Мать подходит к окну, провожает сына глазами. Стоит задумавшись. Звонит телефон. Мама берет трубку:)

Алло, да я. Простите, не узнала, а это ты, Валя! А почему у тебя такой голос, встревоженный?

Что? Школу захватили. Господи, да Ванюша только что туда пошел. Ах, я глупая! Он же все знал и скрыл от меня! Валя, я тоже должна следом за ним… Да не смогу я дома высидеть, сердце так и выпрыгивает из груди. И ты придешь? Ну, тогда встречаемся у школы. Все.

(Кладет трубку. Уходит со сцены.)

Сцена вторая

Иван и Василий возле школы.

Рядом с ними группа людей. Директриса, начальник ОВД, участковый, журналист.

Участковый. Ведь я же просил вас запирать двери школы и никого не впускать!

Директор. Они и были заперты. Он выбил окно, неужели не видите вон стекло разбитое.

Начальник ОВД. Что же мне у каждого окна по милиционеру ставить? Да и кто идет в милицию работать? Все те же кавказцы за квартиру да регистрацию!

Журналист. Да, лично у меня самая большая потеря за эти десять лет вот какая: я потерял дружбу народов. Нет во мне этого чувства, следа не могу найти, хоть убей! За что мне любить тех же чеченцев? Сколько крови нашей выпили? И я должен, значит, верить в благородные идеалы, увещевать бандитов, а они будут убивать наших детей? Чепуха! Нет, увольте!

Начальник ОВД. Воевать, так воевать. Всякого, пойманного с оружием на распыл. Чтобы другим неповадно было! Но что мне с этим конкретным подонком делать? Какие он выдвигает условия? Вывести войска из страны, разоружиться в одностороннем порядке, дать ему десять триллионов? Черт бы их всех драл…

Журналист. Спецназ вызвали?

Начальник ОВД. Вызвали, конечно… Вот-вот будут.

Журналист. Так, я не понял,:кто-нибудь вступал с ним в переговоры?

Начальник ОВД. Да, через рупор. Он готов выпустить двоих детей, в обмен на любого мужчину.

Участковый. Он, по-моему, просто издевается. Дескать, трусы вы все, и я вам это докажу, и женам вашим, и детям раскрою на вас глаза…

Ваня. Василий, слышал? Бандит предлагает обмен. Пойдем?

Василий. Нет, Ваня, я в эти игры не играю. Почем ты знаешь, что он не обманет? Этот гад, и детей не выпустит, и меня шлепнет! Это же такие типы, что верить им никак нельзя. Пусть освобождением детей занимаются профессионалы. Им за это деньги платят. Я в заложники не пойду. Человек же себе не враг, верно? Не хочется бесполезно погибать во цвете лет. Если бы заранее знать, рассчитать… Э, да что там, легко на смерть идти, когда великая цель есть, и все просчитано, и известно наверняка, что осечки не будет…

Иван. Эх, Вася, а дети… Не великая это цель? Где же ты видел такую войну, на которой заранее все просчитано? Не было такой и не будет.

(Иван подходит к Директрисе:))

Иван. Елена Игоревна! Я пойду в школу.

Директриса. Ну что же, эти слова делают вам честь. Только я бы не советовала. Какую пользу вы можете там оказать? Вы не врач, не милиционер, не «черный пояс»…

Иван. Мое место там. С детьми.

Директриса. Хотите стать вторым Янушем Корчаком? Похвально, молодой человек. Что же, я не могу вам ничего запрещать в такой ситуации. Смотрите сами.

(Иван милиционеру.)

Скажите ему в рупор, чтобы не стрелял. Я иду.

Участковый (кричит.) Ширган, не стреляйте. К вам идет человек от нас. Не стреляйте.

(Сует в руки Ивана белую тряпку:)

Вот, Возьмите, помашите ему для верности. Может, он меня не расслышал. И какой он, этот бес, понимает ли он вообще русский язык? Одни вопросы, а ответов нет. А черт, ничего нельзя предугадать заранее!

(Иван идет к школе, подняв руку с тряпкой и медленной ей помахивая. Перед ним, словно бы сама собой, распахивается дверь,. Заходит. Дверь с шумом захлопывается.)

Сцена третья

Классное помещение. Парты, стулья шкафы, доска. Иван сидит, понурившись за учительским столом. Ширган расхаживает по комнате.

Иван. Ты же обещал отпустить за меня двоих детей? Где же твое слово, джигит?

Ширган. Аллах простит меня за обман неверных псов. С ним я всегда сумею договориться.

Иван (тихо) Значит, Васька был прав!

Ширган (с любопытством смотрит на Ивана) Я даже удивляюсь, откуда берутся такие чудаки, вроде тебя. Вот я бы не пошел ни в какие заложники. Ты не коммуняка, случайно? К какой партии принадлежишь? Присоединяйся к воинам Аллаха! Сейчас же у вас в России все раскололись, шайтан знает, сколько партий, мнений. Эх, Гитлера на вас нет! Помял бы вас, гнилые общечеловеки, с вашими мнениями, как медведь болонку…

Иван. Ты где так по-русски шпарить научился, Ширган?.

Ширган. Где, где, в Москве: три курса кончал. У меня незаконное высшее.

Иван. Незаконченное, ты хочешь сказать?

Ширган. Ну, да… И незаконное тоже, чуть-чуть за деньги!

Иван. На кого же ты учился?

Ширган. Самому мирному делу учился: на агронома!

Иван. Ну, и чего дальше?

Ширган. А дальше мы воевать начали, и я избрал другую специальность: пошел по дороге Аллаха.

Иван. Как же ты мог пойти против русских? Ведь русский язык для тебя родной! Я этого никогда не пойму… Учился на русском, учебники читал на русском, жил среди нас… Куда же ты? Кто ты без России? Кто ты без русского языка?

(Помолчав, продолжает.)

Скажи, как дошел до жизни такой, что вот, в школу врываешься, детей захватываешь? Не могу я этого понять разумом. Как же надо ненавидеть, Хорошее ненавидеть, не дурное, чтобы такой грех на душу взять?! Скажи, обижали тебя, били, скажи, что с тобой делали, почему такую адскую злобу затаил к мирным, ни в чем перед тобой лично не виноватым людям?

(Ширган молчит. (Пауза длится не меньше 10 секунд) Думает. Видно, что ему хочется дать серьезный, обоснованный ответ.)

Нет, не обежали меня. Русские самый мягкий народ по отношению к другим, большим и малым. Самый глупый народ на земле. Именно поэтому вы обречены. Мы переклюем вас, как коршуны воробьев… А было так: наши воевать начали. И тут у меня уже не осталось выбора: «За кого ты?» Конечно за своих. Конечно, против неверных. Наша сила в этом! К тому же, мы поняли (не все, но самые умные), что сейчас настало наше время. Власть денег. Чтобы получить какое-то значение, надо идти к деньгам. Не в обкомы и райкомы, как раньше, а в банки, синдикаты и тресты. Вот какое нынче время. И мы стали делать деньги, неважно на чем. На работорговле, фальшивых авизо, расстрелах. Мы все равно завоюем вас, оружием или деньгами, все равно. Мы будем здесь повелевать, как сицилийцы в Америке. Потому что мы с гор, волки мы, а вы овцы. А Аллах наказал волкам резать овец! Ты понимаешь, какой петрушка заварился?

(Он нарочно коверкает слова и смеется.)

Иван (задумчиво) Понимаю, Понимаю, если все так, как ты говоришь, то у нас есть только один выход, поступить с вами так, как вы поступаете с нами, не жалеть ни ваших жен, ни ваших стариков, ни ваших детей. Война до последнего живого бандита или чеченца: если все так, как ты говоришь, крнечно! Ширган (хохочет) Кто же вам даст воевать? Вы же теперь демократы. Сразу Европа и Штаты щелкнут по носу! Нет, ребята, ваша карта бита. Мы обложили вас со всех сторон с нашей демократией. Демократия власть народа. Так, народ это мы, значит, наша власть и будет, а вы быдло, сброд, скоты, без Аллаха, без идей, без будущего! Ничего у вас нет, кроме скотской жажды одним наживаться, другим выживать…

Иван (угрюмо цедит) Ты зачем заманил меня сюда? Чтобы оскорблять?.

(Глаза Ивана суживаются, руки непроизвольно напрягаются.)

Ширган. Что, не нравится? Ничего, привыкнешь, нам с тобой тут еще долго сидеть. А заманил я тебя, чтобы иметь надежного парламентера для связи с общественностью. И как первого кандидата на тот свет

(Добродушно смеется.)

Ладно, до вечера я тебя убивать, пожалуй, не буду. Слушай, гяур, пойдем водку пить! Водка единственное, чего вы хорошего для жизни придумали!

Иван (мрачно шутит) А как же Аллах? Не заругает?

Ширган. Об этом не беспокойся. Аллах остался на Кавказе! Со своим Аллахом я как-нибудь найду способ договориться. Подумай лучше о себе и о своих учениках. От тебя многое зависит: сумеешь повлиять на почетный караул, вон на тех баранов, что толпятся возле школы, может, и отпущу живым. Если нет, то пеняй на себя.

Иван. Я хочу встретиться с детьми. Где они?

Ширган. Я загнал их в подвал, чтобы не пищали. Там же, в подвале, десять тонн тротила. При попытке штурма, взрывчатка будет взорвана.

(Кричит.)

Видишь провод? Везде, где бы я ни был, он со мной. Скажи этим козлам, что я и мертвый успею нажать на кнопку, понял? Понял? Вот это ты и скажешь своим воякам, там, за забором… Потом ты вернешься, и я разрешу тебе повидаться с детьми.

*Иван молча кивает головой.

Оба выходят.)

Сцена четвертая

Там же: Иван, Ширган, дети

Ширган. Ну, что, все передал?

Иван. Да, слово в слово.

Ширган. А они что?

Иван. Они гарантируют тебе жизнь, если никого не убьешь…

Ширган. Жизнь? Нужна мне их собачья жизнь. Пусть подавятся своей жизнью! Мне жизнь нужна, чтобы пить их кровь, неужели они даже этого до сих пор не поняли?

Иван. Опять ты за свое. У меня возник гуманитарный вопрос… Скажи, а ты в дружбу народов верил? Ну, когда учился, хотя бы?

Ширган. Нет, в дружбу народов я никогда не верил. Да и что это такое?

Иван. Ну, это, когда войны нет, а есть взаимопомощь, совместно налаженная жизнь, уважение к другим людям, наконец!

Ширган. То есть, как при социализме? Вот это ты правильно заметил. Дружба народов это песня советского времени, социализма по сути, а не по вывеске. Посмотри, когда все рухнуло, как быстро сбились люди в национальные банды? На рынках, на улицах, везде? Как быстро человек порос шерстью, как отчетливо проявилось его звериное нутро? Некогда нас стало думать о дружбе народов. Время сейчас думать о самом себе и своих детях. А о дружбе народов должно заботиться справедливо устроенное государство, согласен?

Иван. И государство должно думать, и люди, каждый отдельный человек. Ведь дружить может не государство, а человек с человеком. Без дружбы Ивана, Петра, Махмуда, останется одна голая политика.

Ширган. Ну, ты, меня прямо распропагандировал, если б мог, сейчас побежал бы в КПРФ записываться…. Ты водку пить будешь?

Иван. Нет, я не пью, я же сказал тебе…

Ширган. Это ты зря. Выпей, легче станет! Хороший ты парень, Ванек, жалко, если придется тебя укокошить.

Иван. А ты кончи это дело миром, Ширган? Что у тебя общего с фанатиками? Ты образованный человек, рассуждаешь вполне здраво. Подумай, к чему приведут бессмысленные жертвы? Удастся ли тебе договориться с Аллахом, если спросит, ради чего ты убивал невинных?

Ширган. Не переживай, Ванька. Я не верю ни в какого Аллаха. Деньги надо зарабатывать. Безработица, ты же знаешь? Беру любые заказы, захватываю любые дома, чтобы…

(Ширган говорит все медленнее, заплетающимся языком. Глаза его пустые, слипаются.)

Ширган. Слушай, Иван, я две ночи не спал. Дай честное слово, что не впустишь милицию! Тогда посплю! Добрее стану!

Иван. Нет, не могу дать честного слова.

Ширган. Ну, тогда я свяжу тебя. Вытяни руки вперед. Вот так. А теперь я привяжу тебя к себе. Порядок. Не вздумай бежать. Помни, что кнопка всегда со мной.

(Засыпает. Иван пристально смотрит на Ширгана. Сжимает кулаки. Шагнул вперед. Замер, наклонившись. Поднял соединенные замком руки. Весь большой и тяжелый в праведном гневе. Замер. Выпрямился. Разжал кулаки. Сел на пол, бессильно уронил на пол связанные руки, понурил голову, закрыл глаза.)

Иван. Не могу!

(Ширган, не шевелясь, медленно приоткрывает один глаз. С любопытством украдкой смотрит на Ивана. Потом рывком садится):

Ширган. А я бы ударил! Да еще как бы ударил! Баба ты, а не мужик, Ванька. Да тебя даже жены бить будут, если я раньше не убью, ха-ха-ха.

(Молчит. Выдерживает паузу для важности, потом говорит очень серьезно:)

Ширган. Ты, наверно, самый лучший из русских, Иван. Я понимаю: благородство в человеке от силы, от осознания своей силы, от щедрости. А выигрывает обычно тот, кто наносит первый удар, неожиданно и в неожиданное место. Вот так!

(Кидается, как кошка, прыжком с места на Ивана и прижимает его к полу сцены.)

Понял, как надо? И зачем только нас с тобой судьба свела. Вот что, ты хотел видеть детей: я тебе разрешаю. Только не всех и не сразу. Сейчас я приведу парочку: убедишься, что живы.

(Отпускает Ивана. Оба встают.

(Ширган отряхивает пыль. Ивану не до пыли сейчас.. Ширган выходит. Возвращается с мальчиком и девочкой. Дети бросаются к Ивану, хватают за руки, виснут на руках!)

Девочка. Дядя Ваня, забери нас отсюда. В подвале скучно. Мы хотим домой. Хотим есть, хотим к тебе на урок.

Иван (Ширгану) Детей накормить надо! Отпусти меня с мальчиком и девочкой: я их отведу родителям, а обратно принесу еды и попить!

Ширган. Ладно. Я разрешаю. Ты не ударил меня спящего. Ты мог бы стать настоящим горцем, если бы тебя правильно родили: у нас в горах, а не на вашей скучной равнине! Отпускаю: верни их родителям.

(Уходят со сцены.)