Текст книги "Смысл жизни"

Возьмем, например, мою жизнь – жизнь буддийского монаха. Я верю в буддизм и по собственному опыту знаю, что буддийские практики очень полезны для меня. Однако в силу привыкания за многие предыдущие воплощения могут сформироваться определенные вещи, вроде гнева или привязанности. Поэтому я обычно поступаю так: сначала определяю позитивные аспекты той или иной практики, затем развиваю в себе решимость и стараюсь применить их. Вначале эффект от этого почти незаметен, но постепенно, по мере освоения различных новых позитивных практик, негативные схемы или привычки автоматически подавляются в сознании. Таким образом, практика дхармы* – это постоянная внутренняя битва, в ходе которой прежнее негативное кондиционирование или привычки заменяются новыми, позитивными. Независимо от того, чем вы занимаетесь, нет такого дела, которое нельзя было бы облегчить или ускорить регулярной тренировкой. Тренируясь, мы изменяем себя. В практике буддизма существуют разнообразные методы сохранения душевного равновесия в трудных ситуациях. Тот, кто постоянно практикует эти методы, рано или поздно достигает состояния, в котором негативная реакция на внешние раздражители будет исключительно поверхностной, подобно волнам, которые бороздят поверхность океана, но не тревожат его глубины. И, хотя мой опыт в этой области не так велик, я сам убедился в справедливости данного утверждения. Теперь, когда я получаю какое-нибудь неприятное известие, в моем сознании возникает некоторое беспокойство, но оно очень быстро проходит. Точно так же быстро проходит и гнев, и раздражение. Все эти негативные эмоции не проникают вглубь сознания. Никакой ненависти. Я достиг этого постоянной и длительной практикой, а не мгновенно.

Я считаю, что этичное поведение является одной из составляющих внутренней дисциплины, необходимой для достижения счастья. Это можно назвать этической дисциплиной. Великие духовные учителя, такие как Будда, советуют нам совершать благоразумные поступки и избегать неблагоразумных. Определить, является ли поступок благоразумным или неблагоразумным, можно по тому, в каком состоянии сознания он совершен – в дисциплинированном или недисциплинированном. Дисциплинированный ум ведет к счастью, недисциплинированный – к страданию. Можно сказать, что дисциплинирование сознания – суть буддийского учения. Под дисциплиной я понимаю самодисциплину, а не дисциплину, которую вам кто-либо навязывает извне. Я также имею в виду ту дисциплину, цель которой – преодоление негативных качеств. Банде грабителей также нужна дисциплина, чтобы успешно ограбить банк, но в нашем случае она бесполезна. Даже в повседневной жизни обучение является чрезвычайно важным условием успеха и счастья. Знания не приходят сами собой. Необходима тренировка, необходимы регулярные занятия. И это обучение является довольно непростым, иначе, почему студенты всегда с таким нетерпением ждут каникул? Тем не менее, все мы стремимся получить образование, т. к. знаем, что оно является залогом будущего успеха и счастья.

Точно так же правильное поведение не приходит само собой, его необходимо достигать сознательной тренировкой, особенно это справедливо для современного общества. Традиционная классификация поступков на правильные и неправильные, а также обучение правильному поведению считались уделом религии. В наше время религия несколько утратила престиж и влияние, а достойной замены ей – развитой мирской этики, например, – так и не появилось. Таким образом, сейчас необходимости вести правильный образ жизни уделяется гораздо меньшее внимание, чем раньше. Именно поэтому я считаю, что нам нужно сознательно прилагать усилия для получения подобной информации. Так, например, я верю в изначальное благородство и доброту человеческой натуры, но считаю, что этого недостаточно, что мы должны также развивать в себе осознание и оценку этого факта. Изменение самовосприятия посредством обучения и понимания может очень серьезно повлиять на нашу жизнь и взаимоотношения с окружающими людьми.

Одна из проблем современного общества заключается в том, что мы относимся к образованию лишь как к средству стать умнее и сообразительнее. Иногда даже кажется, что малообразованные люди более невинны и искренни. Но, хотя наше общество и не делает на этом акцент, основная задача знаний и образования – помочь нам понять важность благоразумных действий и дисциплинирования сознания. Правильно использует свой ум и знания тот, кто старается добиться перемен в себе, чтобы сделать свое сердце добрее.

Мы рождены для поиска счастья. Очевидно, что в основе счастья лежат чувства любви, привязанности, близости и сострадания. Я считаю, что у каждого из нас есть основания для того, чтобы быть счастливым, чтобы проявить теплоту и сострадание, ведущие к счастью. Одно из моих основных убеждений заключается в том, что потенциал для сострадания дается нам уже при рождении. Я также считаю, что в основе человеческой природы лежит именно доброта. В соответствии с буддийской доктриной „природы Будды“, все человеческие существа изначально благородны и неагрессивны. Однако эту точку зрения можно принять и не исповедуя буддизм. Я основываю это убеждение на иных идеях. Я считаю, что любовь и сострадание – это не только религиозные принципы, но и неотъемлемые элементы повседневной жизни. Во-первых, если рассмотреть всю нашу жизнь, от рождения до смерти, можно увидеть, что на всем ее протяжении нас питает любовь других людей. Взять, например, сам факт нашего появления на свет. Наше первое действие после рождения – сосание молока матери или кормилицы. Это – акт любви, сострадания. Без этого мы не выжили бы, это очевидно. И для совершения этого действия необходима взаимная любовь. Если бы ребенок не испытывал любви и привязанности к женщине, дающей молоко, он мог бы отказаться его сосать. Если бы, в свою очередь, мать или кормилица не испытывала любви к ребенку, у нее могло бы не появиться молоко. Это жизнь, это реальность. Далее, даже наше физическое естество рассчитано на любовь и сострадание. Душевный покой, любовь и сострадание оказывают благоприятное воздействие на физическое состояние и здоровье человека. И наоборот – раздражение, страх, возбуждение и злоба действуют на наш организм разрушительно.

Любовь оказывает влияние и на наше эмоциональное здоровье. Чтобы понять это, нам достаточно задуматься над тем, что мы чувствуем, когда другие проявляют по отношению к нам любовь и привязанность. Или понаблюдать, как испытываемое нами чувство любви автоматически и естественно изменяет наш внутренний мир, что мы ощущаем при этом. Эти положительные эмоции делают счастливее нас и наши семьи, а также все общество в целом.

Поэтому, на мой взгляд, можно сделать вывод, что в основе человеческой природы лежит доброта. И если это действительно так, есть смысл в том, чтобы попытаться привести свою жизнь в соответствие с этим основным элементом человеческой природы. Конечно же, мы не можем игнорировать тот факт, что существуют конфликты и напряженность не только в сознании отдельных людей, но и в семьях, в обществе, нации и мире в целом. Исходя из этого, некоторые считают, что человек изначально агрессивен. В доказательство своей теории они приводят факты из истории человечества, утверждая, что человек гораздо агрессивнее остальных млекопитающих. Или же они говорят: „Да, сострадание является частью нашей природы, но и злоба также нам присуща. Они в равной мере присутствуют в каждом из нас“. И все же я по-прежнему убежден в том, что человек по своей природе благороден и сострадателен. Эти качества доминируют в нем. Конечно же, гнев, жестокость и агрессия могут пробуждаться в каждом, но я считаю, что это происходит на вторичном, или более поверхностном уровне. В некотором смысле, они возникают тогда, когда мы не можем достигнуть любви и привязанности. Они не являются частью нашей основной, глубинной природы. Таким образом, хотя агрессия и может возникать, я усматриваю причину конфликтов не в человеческой природе, а скорее в человеческом интеллекте – неуравновешенном человеческом интеллекте, его заблуждениях, играх воображения. Анализируя эволюцию человечества, можно прийти к выводу, что физически человек гораздо слабее многих других животных, и только благодаря интеллекту мы приобрели множество инструментов и методов, дающих нам возможность противостоять воздействиям окружающей среды. По мере того как постепенно развивались человеческое общество и условия его существования, возрастала и роль нашего интеллекта и познавательной способности. Потому я считаю, что первичной для нашей природы является доброта, а интеллект является более поздним приобретением. Я также считаю, что интеллект, не уравновешенный состраданием, может стать разрушительной силой и привести к катастрофе. Но важно понимать, что если конфликты в человеческом обществе являются результатом неправильного использования интеллекта, с помощью интеллекта же можно попытаться найти пути решения этих конфликтов. Если использовать интеллект в сочетании с добротой или состраданием, наши действия становятся конструктивными. Доброе сердце в сочетании со знаниями и образованием – вот основа для того, чтобы уважать мнения и права других людей, основа для согласованных действий, которые позволяют преодолевать агрессию и разрешать конфликты.

Итак, независимо от того, сколько плохого может содержаться в каждом из нас, я считаю, что единственное решение всех наших конфликтов, как внутренних, так и внешних, заключается в возврате к нашей основной, глубинной природе – доброте и состраданию.

Зверьков В. [22].

Говорить о смысле жизни нелегко. С одной стороны, человеческая культура накопила несметное множество трудов, мнений, взглядов и объяснений по этому поводу и сказать что-то новое вряд ли возможно. С другой, если эта тема затронута, то, как правило, неспроста – известных ответов, очевидно, не хватает, или не хватает сил их искать и принимать. Но если есть вопрос, есть необходимость в таком разговоре, потому что мы страдаем не столько потому, что остаемся без ответа, сколько потому, что наши чувства безответны.

Известный психолог-экзистенциалист Виктор Франкл сравнивает желание познать смысл собственного существования с жаждой: потребность в питье, по сути, является доказательством существования воды – иначе как могла бы возникнуть жажда? Воды может не хватать в данный момент, в данных условиях, но это не значит, что ее нет вообще.

Трудно не согласиться с этим рассуждением. В то же время интеллектуальные доводы этой самой жажды не утоляют. Хотя вероятность, пусть даже отдаленная, подобно всякому обетованию, лучше неопределенности и непоколебимых сомнений в лучшем будущем.

Не спеша с ответами и иными обещаниями, хотелось бы отметить очевидную разницу в ощущениях, переживании этой трудноразрешимой темы в периоды кризисов и времена относительного благополучия, в минуту отчаяния и в миг бурных переживаний искренней радости. В одних случаях жизнь как будто истощена и обескровлена, ее буквально приходится вдыхать каждым вдохом, ей практически не за что зацепиться. В других – жизнь ясна и красноречива без слов, вопрос о ее смысле и ценности не просто выглядит разрешенным, он попросту не возникает, а, будучи озвученным выглядит нелепо или даже кощунственно. Отметим еще одну деталь – речь идет о содержаниях нашего сознания, наших переживаниях – они меняются в зависимости от условий, между тем как сами условия – и те, и другие, и третьи – вполне укладываются во все то же понятие жизни, по определению полярно разнообразной.

Наибольшую трудность для нас представляют периоды, когда явным образом исчерпаны прежние взгляды на жизнь, а новые еще не сформированы. Психологи (вслед за философами) называют такие ситуации экзистенциальным кризисом – кризисом самого существования индивида. Утрата любимого человека, разочарование в профессии, в людях, внезапное разорение, инвалидизирующие травмы, заточение в тюрьму или иная изоляция (одиночество) – все это делает невозможным продолжение привычного образа жизни. Эти события связаны с потерей важных жизненных опор и нередко сопровождаются тяжелыми переживаниями депрессии (которая имеет свою динамику и требует специализированной помощи), отнимающей столь ценные в такие времена душевные силы. Попытка найти ответ на вопрос о смысле жизни в таких случаях – по сути, защитный психологический механизм, призванный восстановить ситуацию сознательного контроля над происходящим: если я понимаю, в чем смысл, значит, я способен разобраться во всем и смогу найти выход. Самым травматичным для человека является даже не само трагическое событие, а переживание собственной беспомощности перед ним и его неподконтрольность.

В такие периоды, следует признать, происходит расставание не только с прежней жизнью, но и с прежним ее смыслом – он становится недееспособным, ограниченным, устаревшим – ввиду новых, к сожалению, трагических событий. И нам не под силу пережить возникший диссонанс, конфликт: смысл жизни мертв, а я – еще нет. Оказывается, смысл не совпадает с жизнью (в нашем восприятии), и жизнь может продолжаться без смысла! Оглядываясь назад, мы можем обнаружить в ходе нашей жизни – не всегда болезненную – неоднократную смену ее смыслов: достаточно разграничить ее чисто возрастными периодами. Пусть раннее детство не обременено размышлениями о столь тонких материях, редкий подросток не испытывает томления по состоянию, когда на все вопросы (не всегда четко оформленные) найдутся ответы. А спустя несколько лет эти искания обретают форму вполне конкретных профессиональных, образовательных и личностных усилий – уже почти безусловно ценных для индивида. Жизнь смысла оказывается быстротечнее вопроса о смысле жизни – если принимать его появление в разные возрасты за выражение одного и того же искания (что само по себе спорно! Очевидно, что – пусть не формулировка – понимание глубины и направленности этого вопроса ребенком, подростком и взрослым будут несравнимо различающимися).

Психологи, психотерапевты склонны усматривать за проявлениями озабоченности смыслом жизни иные, не всегда явные и представленные в сознании конфликты. Не без оснований! (Хотя обесценивать усилия понять жизнь и продать ей черты высокой разумности, с моей точки зрения, – крайне разрушительный и не адекватный самой жизни подход). Психологическая наука и практика наглядно демонстрируют связь сознательных представлений (в том числе, конфликтных) с эмоциональной жизнью человека, с историей его отношений и развития. В приложении к обсуждаемой теме это отнюдь не означает психологизации философских категорий, это, скорее, раскрывает более широкое их понимание, дает человеку возможность не только испытывать озадаченность базовыми вопросами существования, но и приближаться к пониманию их реальной глубины и даже испытывать предчувствия их разрешения (я намеренно осторожен в определении состояний внутренней ясности относительно экзистенциальных загадок – субъективные переживания легко ставятся под сомнения внешнего наблюдателя).

Возвращаясь к сказанному в самом начале, хочется повторить: разговор о смысле жизни, безусловно, важен. Не только с точки зрения обретения ответа (над которым человечество будет трудиться всю свою историю). О жизни, вообще, важно говорить – а не только более или менее пассивно проживать ее. Потому что в словах мы не только выражаем себя, но и творим себя заново. И вместе с собою – свои новые смыслы, свою новую жизнь.

Зеланд В. [23].

Цель и смысл жизни любых существ состоит в управлении реальностью.

Реальность имеет две формы: физическую, которую можно потрогать руками, и метафизическую, лежащую за пределами восприятия, но не менее объективную. В некотором смысле мир представляет собой дуальное зеркало, по одну сторону которого находится материальная вселенная, а по другую простирается метафизическое пространство вариантов – информационная структура, в которой находятся сценарии всех возможных событий. Там записано все, что было, есть и будет, оттуда же нам приходят сны, ясновидение, интуитивные знания и озарения.

Мысленная энергия материальна, и она не исчезает бесследно. Когда группы людей начинают думать в одном направлении, их „мысленные волны“ накладываются друг на друга, и в океане энергии создаются невидимые, но реальные энергоинформационные структуры – маятники. Эти структуры начинают развиваться самостоятельно и подчиняют людей своим законам. Человек, попавший под влияние деструктивного маятника, теряет свободу – ему приходится быть винтиком в большом механизме. Маятник „раскачивается“ тем сильнее, чем больше людей – приверженцев – питает его своей энергией. У каждого маятника своя характерная частота колебаний. Например, качели можно раскачать, только прилагая усилия с определенной частотой. Эта частота называется резонансной. Если количество приверженцев маятника уменьшается, его колебания угасают. Когда приверженцев совсем не останется, маятник останавливается и как сущность умирает.

Чтобы выкачать из человека энергию, маятники цепляются за его чувства и реакции: негодование, недовольство, ненависть, раздражение, беспокойство, волнение, подавленность, смятение, отчаяние, страх, жалость, привязанность, восхищение, умиление, идеализация, преклонение, восторг, разочарование, гордость, чванство, презрение, отвращение, обида, чувство долга, чувство вины и т. д.

Главная опасность для человека, поддавшегося влиянию деструктивного маятника, состоит в том, что маятник уводит свою жертву в сторону от тех линий жизни, где человек обретет свое счастье. Необходимо освободиться от навязанных целей, в борьбе за которые человек уходит все дальше от своей стези.

Маятник, по своей сути, является „эгрегором“, но этим далеко не все сказано. Понятие „эгрегор“ не отражает весь комплекс нюансов взаимодействия человека с энергоинформационными сущностями.

Скуки, как таковой, не существует – есть лишь постоянная и неутолимая жажда управлять реальностью.

Оценки, основанные на сравнении, порождают поляризацию.

Равновесные силы устраняют поляризацию путем столкновения противоположностей.

Предмет или свойство, которому придается особое значение, притягивает к себе объекты с противоположными качествами.

Правило маятника: „Делай, как я!“

Правило Трансерфинга: позвольте себе быть собой, а другому – быть другим.

Поляризация устраняется правилом Трансерфинга.

Осознанность: в данный момент я не сплю и ясно осознаю, что делаю, зачем и почему именно так.

Первый закон маятника: он стремится увеличить энергию конфликта.

Второй закон маятника: он делает все для стабилизации своей структуры.

Маятники координируют существование организованных структур.

Закрепощение воли (намерения): структура учит хотеть то, что надо.

Для того чтобы освободиться от зомбирующего влияния структуры, нужно выбрать себе роль играющего зрителя.

Процесс достижения цели является двигателем эволюции.

В структуре человек теряет себя и перестает понимать, кто он и чего хочет.

Зависимость возникает из-за того, что стрелка внимания попадает в петлю захвата маятника.

Для того чтобы „слезть с иглы“, необходимо переключить внимание, занять его чем-нибудь другим, изменить сценарий и декорации.

Харизма эпохи притягивается намерением группы людей, как облако из пространства вариантов.

Получая любой энергетический кредит, провозглашайте декларацию намерения.

У маятника выиграть невозможно – нужно либо отказаться от опасной игры, либо затеять свою, с тем, чтобы стать фаворитом маятника.

Для того чтобы затеять свою игру, необходимо позволить себе быть собой.

Мир представляет собой дуальное зеркало, по одну сторону которого находится материальная действительность, а по другую – метафизическое пространство вариантов.

Человек осознает реальность так, как его научили это делать.

Жизнь подобна бессознательному сновидению наяву, потому что человек не имеет точки опоры относительно реальности.

Спуститесь в зрительный зал и наблюдайте. Действуйте отстраненно, сдавая себя в аренду и оставаясь наблюдателем.

Снижение уровня важности, движение по течению вариантов и координация дают возможность двигаться вслепую в сновидении наяву.

Жизнь каждого живого существа – это сновидение Бога.

Цель жизни, а также само служение Богу заключается в сотворении – творении вместе с Ним.

Процесс достижения цели является двигателем эволюции.

Изменчивость видов в процессе эволюции формируется намерением.

Бог творит реальность и управляет ею через намерение всего сущего.

Каждому живому существу Бог предоставил свободу и власть формировать свою реальность в меру своей осознанности.

Если вы изъявляете намерение, считайте, что это намерение Бога. Как вы можете сомневаться в том, что оно будет исполнено? Не просить, не требовать и не добиваться, а создавать.

Йегер В. [25].

В чем смысл существования космоса? В чем смысл существования дерева, животного, человека? Антелус Силезиус написал: „Роза есть без „почему“, она цветет, потому что она цветет. Она не придает себе значения, она не спрашивает, видят ли ее“. Анаше существование имеет больше обоснований? Почему мы не цветем и не исчезаем как цветок? Мы не можем искать смысл нашего существования вне нашего бытия. Он должен сам быть обоснованным в нашем бытии. Данное действие нашей жизни имеет высокую цену. Мы можем и не получить другие формы своего проявления.

Почему мы на Земле? Этот вопрос был первым в древнем катехизисе. Ответ гласил: „Мы на Земле для того, чтобы познать Бога, любить Его, служить Ему и однажды остаться вечно жить рядом с Ним“. Под этим я еще могу сегодня подписаться. Однако мои разъяснения по данному вопросу имеют совсем другой результат, в отличие от моего учителя религии.

Есть всепроникающая жизнь, которую мы называем Бог, абсолют, конечная действительность, истинное бытие. Это истинное бытие является глубиной нашего существования. Это бытие, которым мы живем. А если выразиться еще лучше: это бытие, которое живет в нас и над нами. Мы являемся его формой выражения.

Наше самосознание мешает нам познать наше истинное бытие. Мы не знаем, кто мы такие. Мы не можем знать, кто мы есть в действительности. Мы можем это только познать. Наше самосознание отсекает нас от опыта познания, но не от самого бытия. Если мы отрезаны от познания Божественного бытия, то оно и не оказывает никакого влияния на нашу жизнь. Одно только философское, теологическое, ритуальное или сакраментальное ознакомление с истинным бытием не может в полной мере раскрыть его силу. Формы выражения религии должны вести нас в глубины познания Божественного начала.

Смысл нашей жизни заключается в том, чтобы познать свою Божественность и Божественность всех живых существ. Когда мистики рассуждают о Божественном начале в человеке, они иногда говорят: „Я есть Бог“. Это можно ложно истолковать, с точки зрения пантеизма. Человек не перестает быть человеком, однако эта человеческая форма является формой выражения Бога. Если христианские мистики не находятся под давлением догматики, они выражаются так же ясно, как и мистики Востока. Святой Иоанн Креста (Хуан де ла Крус) написал: „Наше пробуждение является пробуждением Бога, а наше воскресение является воскресением Бога“.

Конечную действительность Бог не знает ни внутри, ни снаружи. Волна не может быть вне моря. Волна – это море, но она также и не-море. У восточных мистиков существует для этого выражение „не-два“. Если смотреть на море сверху, то можно увидеть тысячи волн, а если смотреть снизу, то видно только море.

Для более наглядного примера можно также использовать линейку. С одной стороны она имеет цифровые деления, а с другой – пустая. Обе вместе они составляют линейку и представляют единое целое. Так и человек не перестает быть человеком, когда он познает Бога. Он познает эту форму существования человека как Божественную форму. „Волны познаются как море“. Если мы в него попадем, то познаем единство всех волн с морем и, тем самым, взаимосвязь всех живых существ посредством Божественного моря и Божественной жизни.

Что находится в конце этого познания, мы не можем больше определить. Пожалуй, это является возвращением к тождеству Бога, к тому, что Таулер назвал основанием, Экхарт – божеством, Тереза – глубинным оплотом, дзэн – природной сущностью.

Исходя из этого, нет ничего, что бы не являлось формой выражения Бога.

Если заменить выражение „жизнь Бога“ на слово „энергия“, то можно провести аналогию с H₂O. Соединение H₂O может быть представлено по-разному: в виде воды, в виде пара и в виде льда. Божественная жизнь может проявляться и познаваться в совершенно иных формах. Религиозная жизнь – это бытие, связанное с Божественным началом. Она не имеет ничего общего с подчинением моральным предписаниям, религиозным истинам или ритуалам. Это намного больше того, что полагает Экхарт, когда говорит, что мы должны уступить дорогу Богу, чтобы Он мог быть в нас.

Это значит, что перед нами поставлена высокая задача: поддерживать все свои ментальные, психические и мыслительные силы, чтобы мы могли познать проявление Божественного начала. Бог является единственной реальностью. Она всегда и во всем настоящая. Мы „игровая форма“ Бога, „симфония Бога“. Мы пляска танцоров Бога. К этому танцу относятся также смерть и рождение.

Нашей настоящей проблемой является уверенность в том, что мы должны умереть. Данную нам жизнь не сохранить вечно. Рано или поздно, но она закончится. Мы не можем избежать гибели. Осознание этого мы постоянно пытаемся опровергнуть и изобретаем множество механизмов, которые помогут нам избежать смерти. Однако все то, чего мы избежали, возвращается к нам снова, хотя и под другой маской. Мы знаем о смерти, но не можем вынести этих знаний. Поэтому мы стремимся к активному образу жизни. Буйство нашего самосознания не может окончательно вытеснить страх перед смертью. Когда-нибудь смерть нас настигнет. Но самым главным является то, как мы ее воспринимаем: как ступень развития или как страшное зло. Верующий человек приобретает основополагающее знание: тот, кто познает жизнь или верит в нее, перестает бояться смерти. Жизнь не может умереть. Умереть может только одна форма жизни. Это основа всех знаний и познания каждого мистика.

Смерть и воскресение относятся к структурному принципу творения. Наше „Я“ противится этому процессу возникновения и исчезновения. Оно держится за форму. Оно хочет удержать эту форму существования. Оно цепляется за оболочку и забывает о содержании. Мы как заколдованные. В индуизме это называют „великой волшебницей Майя“.

Почему такое познание жизни не распространяется по Земле с быстротой молнии? Почему мы не можем просто отбросить смерть? Потому что я – а сделать это могу только я один – сначала должен познать смерть. Я должен освободиться от всего, что мое „Я“ хотело бы удержать. Мистическая смерть – это смерть нашего „Я“. Но человек судорожно держится за это „Я“. Мы, западные люди, даже отождествляем свое „Я“ с жизнью. Мы хотели бы это „Я“ увековечить. То, что мы считаем, будто с нашим „Я“ мы можем „быть как Бог“, кажется первоначальным грехом человека. Это „Я“ есть не что иное, как точка пересечения наших физических сил, которая ложно убеждает нас в своей самостоятельности. От такой иллюзии следует освобождаться. „Я“ – это лишь маленькая частица, которая плавает в нашем общем сознании. Это только один из органов общего сознания бытия. Однако он ведет себя как истинный правитель и, таким образом, находится в постоянной борьбе с глубинами нашего бытия. Активность этого кажущегося самостоятельным „Я“ и как результат данной активности – эгоцентризм – являются настоящей болезнью нашего времени, прежде всего, на Западе: там ее называют „невроз личности“.

Тот, кто не может освободить свое „Я“, кто не может умереть, кто не может смотреть смерти в лицо, тот не может и жить. Многие люди уже готовы сориентировать себя по-новому. Однако по пути смерти своего „Я“ (а это мистический путь) пошли лишь немногие, а до конца этот путь прошло еще меньше людей. Ибо они боятся смерти.

Не каждый человек, который страдает от самого себя, пребывает уже в том состоянии, чтобы ступить на мистический путь. Освободиться может только сильное „Я“. „You have to be somebody, before you can be nobody“ – „Нельзя быть никем, пока не являешься кем-то“. Для иных людей, прежде чем становиться на мистический путь, было бы лучше сначала укрепить свое „Я“ или, по меньшей мере, пройти в то же время терапевтическое лечение.

Постижение смысла своей жизни является важнейшим заданием, которое должен выполнить человек, перешагнувший половину жизни. Это значит, что он готов к зрелости и смерти. Без смерти не может быть воскрешения к всеобъемлющему бытию. Надо научиться быть готовыми к смерти. Мы должны действительно освободить наши физические тела и наше „Я“. Тот, кто уже в этой жизни испытал возможность такого освобождения, примет его как основную тенденцию и в следующей жизни. Речь идет, по сути, о том, чтобы изменить в положительную сторону наши основные структуры, наш основной образ и основные тенденции. В совокупности они являются сеткой, которую мы заново плетем, перевязываем или латаем. Это домашнее задание нашей жизни. Мы не можем просто намеренно изменить основной образ. Дело скорее в том, что мы меняемся изнутри. И это превращение исходит не от нас самих, а от Божественных сил, которые проявляются в нас. Освободиться – это значит отказаться от собственных тенденций, с тем, чтобы Божественное начало могло проявиться в полную силу. Мы учимся умирать, чтобы жить. Смерть является важнейшим свойством нашей жизни.

Когда мы умрем, мы не почувствуем, что умерли. Наша жизнь будет продолжаться. Из переживаний исхода в осознании приближения смерти видно, что восприятие и испытания существуют вне повседневного сознания. То, что потом ощущается, в эзотерике называется астральным телом, у христиан – душой. Хотя совсем необязательно, что оба названия обозначают одно и то же. Итак, когда мы умираем, мы покидаем наше тело. Смерть – это только отделение нашей глубинной идентичности от этой физической оболочки. Умирает только форма, а не жизнь. Жизнь дает миллиарды форм проявления их существования – и снова забирает. Наше собственное существование является не статичным, а динамичным. Эта динамика проявляется все время в новых формах. Наша истинная идентичность находится в течение жизни. У нас нет собственной жизни. Все, что существует, является отблеском Божественного. Мы живем не своей жизнью, а жизнью Бога.