Текст книги "Свет погасших звезд. Они ушли в этот день"

8 января – Борис БАРНЕТ

Этого режиссера по праву считают классиком советского кинематографа. Им он стал еще в далекие 30-е годы, когда снял фильм «Окраина», вошедший в золотой фонд советской кинематографии. Спустя полтора десятка лет режиссер снял еще один шедевр – шпионский боевик «Подвиг разведчика». Однако, блестяще начав свою жизнь в кинематографе, закончить ее на столь же мажорной ноте этому режиссеру не удалось. Звание классика как дамоклов меч висело над ним, требуя постоянного подтверждения. И в этой вечной борьбе под кинематографическим солнцем победа осталась не за режиссером. Финал его жизни оказался трагическим.

Борис Барнет родился 18 июня 1902 года. Еще будучи школьником, он увлекся живописью и достиг хороших результатов. Однако в дальнейшем верх взяла любовь к театру, и Барнет после окончания школы поступил в Первую студию Художественного театра. Однако на время Гражданской войны о театре пришлось забыть: Барнет ушел на фронт санитаром.

Вернувшись с войны, Барнет внезапно увлекся боксом. Он поступил в Главную военную школу физического образования трудящихся и одновременно с этим выступал на ринге. Причем выступал довольно неплохо. Вполне вероятно, он мог бы стать прекрасным спортсменом, если бы в начале 20-х на ринге его случайно не заметил известный кинорежиссер Лев Кулешов. Тот в те годы отдавал предпочтение динамичному американскому кино и именно в красавце Барнете увидел задатки будущего актера-героя. Короче, Кулешов уговорил его стать актером, и Барнет поступил в кинотехникум, в мастерскую все того же Кулешова. Именно в его картине Барнет впоследствии и сыграл свою первую роль в кино. Это была комедия «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков», выпущенная в 1924 году. Как и положено, первая роль Барнета во всем соответствовала его облику – он сыграл роль акробата и боксера ковбоя Джедди.

В 1925 году он снялся еще в одной картине – сыграл роль репортера в приключенческом фильме «Мисс Менд». Однако в этой же картине Барнет выступил и как соавтор сценария и сорежиссер (режиссером фильма был Ф. Оцеп). Именно после этой картины Барнет стал совмещать две профессии – актера и режиссера. (Как актер он в дальнейшем снялся еще в пяти картинах.)

Первой самостоятельной режиссерской картиной Барнета стал фильм «Девушка с коробкой», выпущенный в 1927 году. Дебют оказался настолько удачным, что о молодом режиссере заговорили как о новой яркой личности в советском кинематографе. После этого последовали новые удачи: «Дом на Трубной» (1928), «Окраина» (1933), которая стала вершиной в творчестве Барнета, «У самого синего моря» (1936).

Личная жизнь Барнета протекала столь же бурно, как и творческая. Его второй женой (с первой он развелся в конце 20-х) была актриса Елена Кузьмина. Свою первую роль в кино она сыграла в 1928 году, когда училась на последнем курсе ФЭКСа, – это был фильм «Новый Вавилон». Ей тогда было всего 19 лет. Тогда ее и увидел Барнет. Их знакомство вскоре закончилось свадьбой и рождением дочери Наташи. В «Окраине» Кузьмина уже играла главную роль – Маньку. В фильме «У самого синего моря» она вновь была ведущей – сыграла рыбачку Машу.

Между тем в 1935 году Барнету присвоили звание заслуженного артиста РСФСР, и он уже по праву считался одним из талантливых молодых режиссеров советского кино. Ему прочили блестящее будущее, и он был вполне удовлетворен своим личным и творческим благосостоянием. И вдруг, в 1936 году, его семейная жизнь расстроилась. И виной всему оказался не менее известный режиссер кино Михаил Ромм, который пригласил Кузьмину на главную роль в свой фильм «Тринадцать». Съемки проходили вдалеке от Москвы – в пустыне под Ашхабадом. Именно там между актрисой и режиссером и вспыхнул внезапный роман. Свидетелем этого была вся съемочная группа, и кто-то из доброжелателей тут же дал знать об этом Барнету в Москву.

Когда весть достигла адресата, Барнет буквально взорвался. Как мы помним, в прошлом он был прекрасным боксером и проигрывать не умел. Поэтому он решил во что бы то ни стало поговорить с Роммом по-мужски и отправился в пустыню, к месту съемок. Как рассказывает В. Вульф, перед этой важной встречей Барнет так разволновался, что решил для храбрости поддать. Однако он не учел одного обстоятельства: после того как на съемках фильма произошел скандал с актером Николаем Крючковым (он систематически пьянствовал), было принято решение все спиртное в съемочной группе уничтожить. Столкнувшись с этой проблемой, Барнет в конце концов не нашел ничего лучшего, как влить в себя флакон одеколона «Сирень». И только после этого отправился к Ромму.

Между тем с Роммом, который в отличие от Барнета не был ни боксером, ни вообще активным физкультурником, происходили не менее сильные переживания. Он знал, что на съемки приехал разъяренный муж Кузьминой и что встречи с ним ему не миновать. Поэтому он тоже решил залить свои переживания спиртным. Естественно, ничего не нашел и выпил полфлакона одеколона, но другой марки.

Однако встреча двух знаменитых режиссеров, как это ни странно, прошла вполне мирно. Как ни старались завистники, но никакого скандала не произошло. Барнет внезапно простил своего обидчика и отпустил жену на все четыре стороны. Дочь Наташа ушла вместе с матерью. Как гласит одна из легенд, однажды Барнет пришел в дом своего обидчика, чтобы навестить свою дочь. А та внезапно сказала: «А моего папы нет дома». Оскорбленный Барнет пулей выбежал из дома и с тех пор предпочитал встречаться с дочерью вне стен этой квартиры.

После развода с Кузьминой наш герой был женат еще два раза, причем оба раза на актрисах. Его третьей женой стала театральная артистка Валентина N (в дальнейшем она стала женой режиссера Г. Козинцева). Послушаем ее рассказ о Б. Барнете:

«Борис Васильевич знал меня с детства, поэтому относился ко мне и как к жене, и как к ребенку. Он говорил: „Как удобно стало ходить с тобой под руку, а не водить тебя за ручку“. В Москве мы жили в крохотной комнатушке, но там собирался весь цвет литературы. И Катаев, и Светлов, и Олеша – все крутились в этой комнате. У нас была необыкновенная дружба, но как муж он был невыносим. Его любили все – женщины, мужчины, дети, собаки, кошки, птицы – все. И он любил всех…»

Четвертой женой Барнета была актриса Театра имени Вахтангова Алла Казарновская. С нею он познакомился в 1945 году, когда готовился к экранизации пьесы А. Островского «Волки и овцы». Казарновская должна была играть роль Купавиной.

Почти все 40-е годы Барнет находился в творческом кризисе, снимая фильмы, которые не соответствовали уровню его таланта. Во многом кризис был вызван тем, что в 1940 году Барнету не дали выпустить на экран одну из лучших его работ – комедию «Старый наездник» (фильм появится на экранах страны только в 1959 году). После этого интерес к творчеству у Барнета пропал, он стал всеми силами стремиться на фронт. Чтобы его мечта осуществилась, он в 1943 году вступил в ряды ВКП(б). Однако это не помогло – у него обнаружили тяжелую хроническую болезнь, несовместимую с пребыванием в армии.

Во время войны Барнет снял два сюжета для «Боевых киносборников»: «Мужество» и «Бесценная голова». В 1944 году свет увидела его новая картина «Однажды ночью», но ее прокатная судьба сложилась неудачно. Фильм не понравился киношному руководству, которое назвало его «мрачным» и выпустило ограниченным тиражом.

Судьба могла улыбнуться режиссеру через год, когда вместе с Яковом Протазановым они задумали экранизировать пьесу А. Островского «Волки и овцы». Уже были проведены актерские пробы к фильму, создана съемочная группа, когда внезапно все остановилось. Почему? В августе 1945 года Яков Протазанов скончался, а снимать одному Барнету запретили. Казалось, что удача навсегда отвернулась от режиссера. И тут внезапно на горизонте возник сценарий М. Блеймана, К. Исаева и М. Маклярского «Подвиг разведчика». В его основе был рассказ о том, как советский разведчик Федотов в оккупированной Виннице выкрал секретную переписку фашистского генерала. Фильмов с подобным сюжетом в советском кинематографе еще не было, и Барнет загорелся идеей снять такую картину.

Работа над фильмом началась в Киеве в декабре 1946 года и продолжалась до июля 1947 года. Одну из центральных ролей в этой картине – генерала Кюна – сыграл сам Барнет. В том же году картина была выпущена в прокат и мгновенно стала его лидером, собрав более 22 миллионов зрителей. Это был триумф режиссера, равного которому он не переживал со времен «Окраины». К сожалению, больше таких побед ему добиться не удалось.

С конца 40-х Барнету пришлось снимать кино, которое в большинстве своем не отвечало его дарованию и мастерству. Например, сразу после «Подвига разведчика» он (в содружестве с А. Мачеретом) снял довольно слабый фильм «Страницы жизни». Даже жена Барнета Казарновская умоляла его не браться за этот фильм, считая, что лучше жить скромно, чем браться за что попало. Но Барнет не мог отказать руководству киностудии, поскольку в противном случае остался бы вообще без работы. Следом он снял еще один подобный фильм – «Ляна», где весь сюжет крутился вокруг того, как в Кишинев на смотр художественной самодеятельности прибывает группа артистов, среди которых одна из лучших звеньевых-виноградарей Ляна. Сам Барнет в ноябре 1954 года со съемок «Ляны» в одном из писем жене писал:

«У меня на душе тревожно. Работа идет трудно.

Мои титанические усилия привели к тому, что даже в этом пьяном и хулиганском городе, каким является Кишинев, особенно от 11 часов вечера до 2–3 часов ночи, группа не пьет. Во всяком случае, никто не «напивается». Под моими окнами в гостинице шумит и клокочет ресторан.

Ночные драки, вопли и крики, битье посуды довели меня до того, что я обратился к самому высокому начальству с просьбой унять «клиентов»…»

Фильм «Ляна» не имел большого успеха в прокате и памятен лишь тем, что в нем одни из первых своих ролей в кино сыграли Муза Крепкогорская, Раднэр Муратов и будущий великий комедиограф Леонид Гайдай (он же был на этом фильме и ассистентом режиссера).

В 50-е годы на счету Барнета были фильмы: «Щедрое лето» (1951), «Концерт мастеров украинского искусства» (1952), «Ляна» (1955), «Поэт», «Борец и клоун» (оба – 1957).

Последний фильм режиссер снимал чуть ли не из-под палки. Первоначально режиссером картины был Константин Юдин (это он снял такие кинохиты, как «Сердца четырех», «Близнецы», «Смелые люди»). Однако в разгар работы (в марте 1957-го) Юдин внезапно скончался, и встал вопрос о том, кому доверить работу по завершению картины. Выбор руководства пал на Барнета, который к тому времени превратился в режиссера, работающего «на подхвате» – то есть снимал все, что дают. Фильм он доснял, и, кстати, получился он не самым плохим из того, что было сделано режиссером до этого. И все же ради этой картины Барнету пришлось наступить на горло собственной песне. Его давней мечтой был фильм о «народовольцах», к постановке которого он готовился много лет, часами просиживая в библиотеке, копаясь в архивах. Но едва он заводил речь о подобном фильме в высоких кабинетах, как ему отвечали жестко и коротко – нет. В итоге Барнету приходилось снимать кино, к которому он в глубине души относился, в лучшем случае, со скукой, в худшем – с презрением. Но иного выхода у него не было – надо было думать, как прокормить жену и грудного ребенка (в начале 50-х у режиссера родилась дочь Оля).

В 1958 году Барнет приступил к съемкам очередного фильма – «Аннушка». И опять это была «не его» картина, и взялся он за нее из-за полного безденежья. Первоначально снимать картину должны были два молодых режиссера, а Барнет был их протеже на студии. Но затем этих режиссеров к съемкам не допустили, а поскольку фильм был уже заявлен, то снимать его все равно пришлось. И это дело поручили Барнету в приказном порядке. Директор «Мосфильма» Сурин так и сказал режиссеру: «У вас полно долгов, вы все равно ничего не делаете, в ближайшее время мы ни с чем вас запускать не можем. Единственная возможность остаться на плаву – этот сценарий». И Барнет согласился. Хотя в то время сильно болел и режиссерский сценарий писал прикованным к постели: два раза в день к нему приходила медсестра и делала уколы. И хотя к началу съемок Барнет поправился, однако эта работа доставляла ему мало удовольствия. В одном из писем жене он писал:

«В группе у меня, кроме полных балбесов и лунатиков вроде второго режиссера Натансона и ассистента Полоки, есть и радости. Это художник Бергер, без которого я пропал бы!.. Теперь об артистах. В Москве Скобцева понравилась. Я материала еще не видел. Кажется, что мне удалось (без особых усилий) выбить из нее жантильность, и, о чудеса кино, она стала почти совсем простой бабой – Аннушкой. Таланту невеликого, но очень неглупа и (тоже чудеса кино) симпатичный работяга человек. Вчера, уже отснявшись в одной сцене, уехал Бабочкин в Москву. Мы расстались с ним очень дружно, что, как говорят люди, в последнее время редко ему (Бабочкину) удается. К великому своему удивлению, я обнаружил, что он на редкость человек непрофессиональный. У него нет ни мастерства, ни школы, ни техники. С ним, как с малым ребенком, нельзя ничего зафиксировать на репетиции. Приходится снимать по методу „пронеси, Господи, хоть один дублик“.

Оказалось, что Бог есть, и мне все же удалось сделать по одному хорошему дублю из каждой сцены…»

Как и у каждого творчески одаренного человека, у Барнета периодически происходили стычки с чиновниками от искусства. Причем в отличие от большинства своих коллег по искусству Барнет порой не умел приспосабливаться к текущей обстановке и иногда путал жизнь с боксерским рингом. Поэтому в среде чиновников за ним прочно закрепилось мнение как о человеке неуправляемом.

На одном из съездов кинематографистов Барнет прямо с трибуны назвал министра кинематографии СССР Большакова «человеком, не имеющим собственного мнения». В другом же случае он едва не причинил травму министру в его же кабинете. Дело было так.

В то время когда Барнет находился в Киеве, на съемках очередного фильма, министр приказал его жене и маленькой дочери в течение 10 дней освободить их московскую квартиру. Когда режиссер узнал об этом, он тут же примчался в Москву и отправился на прием к министру. Буквально с первых же минут их разговор перерос в откровенную перебранку, которая завершилась весьма неожиданно – Барнет схватил со стола массивную чернильницу и метнул ее в своего обидчика. К счастью, у того оказалась отменная реакция: в последнюю секунду он успел увернуться от «снаряда» и спас свою голову от травмы. Однако чистый, отутюженный костюм чиновника все-таки пострадал – он оказался забрызган чернилами. Все эти и масса других подобных поступков, естественно, сказывались на творческой судьбе талантливого режиссера. По словам режиссера Геннадия Полоки:

«У Барнета были человеческие слабости, одна из них – пьянство. Алкоголизм разрушает организм, но самое главное – он отбирает у человека характер. А Барнет и так не был сильным. В приступе ярости он, казалось, все вокруг мог разнести, но, остынув, снова становился мягким, уступчивым, растерянно ищущим для себя опору. Он был человеком загульным и, когда после очередного загула приходил в себя, обычно испытывал чувство страшной вины. Из него тогда можно было вить веревки, и многие этим пользовались.

Я частенько вынужден был пить вместе с ним, потому что ему после инфаркта пить было категорически нельзя. Алла Казарновская, его супруга, попросила меня: «Вы молодой, здоровый человек, если Борис Васильевич предложит вам выпить вместе с ним, пожалуйста, берите все на себя». И я старался. Мучительно было наблюдать, как разрушается эта могучая личность».

С 1959 по 1965 год Барнет снял всего два фильма: «Аленка» (1961) и «Полустанок» (1963). Критика не жаловала эти картины, да и сам режиссер был ими не удовлетворен. В итоге, вошедший в историю советского кинематографа создателем таких шедевров, как «Девушка с коробкой», «Окраина» и «Подвиг разведчика», к началу 60-х Барнет растратил весь свой авторитет и на родном «Мосфильме» числился по разряду второсортных режиссеров, от которого уже не ждали никаких открытий. Эта ситуация все сильнее и сильнее угнетала Барнета. К тому же не все ладно было у него и со здоровьем. В самом конце 50-х ему сделали операцию – вырезали полжелудка. Все эти обстоятельства и стали причиной разыгравшейся вскоре трагедии.

В 1964 году Барнет загорелся снять фильм о В. Ленине, но директор «Мосфильма» Сурин внезапно возразил: «Барнету снимать о Ленине? Никогда!» Тогда Барнет в сердцах написал заявление об уходе со студии. Прямо в кабинете директора на промокашке, которая подвернулась ему под руку. После чего решил податься на Рижскую киностудию. В те дни сценарист М. Маклярский (это он был одним из авторов «Подвига разведчика») принес ему сценарий будущего фильма «Заговор послов». Жене Барнета он не понравился, и она посоветовала мужу не браться за него. Но тот проигнорировал мнение супруги, мотивируя это огромным желанием работать и доказать своим коллегам, что его еще рано списывать со счетов. Это обстоятельство и предопределило исход дела – в августе 1964 года Барнет уехал в Ригу для съемок картины. Однако уже вскоре пожалел об этом. Ни одного артиста из тех, кого он хотел бы снимать, к нему на съемки не отпустили. Сценарий его тоже не удовлетворял, он пытался его переделать, но до конца это дело довести так и не удалось. В один из дней он позвонил жене в Москву и стал жаловаться на свои неудачи. Жена буквально закричала в телефонную трубку: «Бросай все! Возвращайся!» Барнет пообещал, однако слова своего не сдержал. Он не хотел возвращаться назад проигравшим. Однако и победителем ему стать было уже не суждено.

Решение уйти из жизни пришло к Барнету в декабре того же года. Член сценарной коллегии Рижской киностудии Освальд Кубланов рассказывал впоследствии о случае, который произошел с Барнетом именно в те самые дни. Они зашли в магазин рыболовных принадлежностей, и Барнет, покупая леску, сказал: «Большую рыбу выдержит. И… повеситься на ней можно…» На этой леске он и в самом деле вскоре повесился.

23 декабря 1964 года Барнет пишет своей дочери прощальное письмо. Вот его текст:

«Олюшка, прости меня, родная моя, любимая!

Лучше так, как я сделал, чем «коптить» и прозябать на старости лет.

Я потерял веру в себя, но верю, что ты, моя умная, моя хорошая, найдешь в себе мужество и не осудишь меня.

Аллонька, эти мои слова к Оле – обращены и к тебе.

Прости! Я виноват во всем. Я виноват перед тобою, но, вместо того чтобы отвечать и нести ответственность перед тобой, я – «убежал». Было бы сил побольше, было бы веры в себя побольше – не убежал бы.

Как я хочу, чтобы у тебя, впереди, были светлые, счастливые дни.

Борис.

Мне назначена республиканская пенсия (так мне сказали в Комитете – в Москве). Вспомни об этом, когда понадобится устраивать материальные дела Оли.

Алла, Олюшка, дорогие, милые. Не упрекайте меня. Что же делать?

Сознание причиняемого вам горя, неожиданного удара усложняет всю эту мою последнюю «процедуру». Страх причиняемого вам горя сильнее всех остальных страхов, но положение, как говорится, «ни туды – ни сюды».

Алла, поговори в Комитете: мне назначена республиканская пенсия – это очень важно для Оли, для пенсии для нее. Не думайте, пожалуйста, что я свожу счеты с этой штукой, именуемой жизнь, таким «несчастненьким» и жалким. Ведь мне уже седьмой десяток. Пора.

Р. S. Еле-еле дотянул до 8 января».

8 января 1965 года на 63-м году жизни Борис Барнет покончил жизнь самоубийством, повесившись в номере рижской гостиницы.

Фильм «Заговор послов» доснял режиссер Николай Розанцев. Он вышел на экраны страны в 1966 году и занял в прокате скромное 23-е место (17,9 млн. зрителей).

9 января – Махмуд ЭСАМБАЕВ

У этого артиста была уникальная судьба. Будучи в детстве безграмотным и забитым мальчиком из бедной чеченской семьи, он в итоге сумел достичь вершин карьеры: стал выдающимся танцором, покорившим весь мир. Его искусству рукоплескали жители многих городов мира, ему устраивали аудиенции короли и королевы, президенты и генеральные секретари. Прозванный в детстве «внуком Робинзона Крузо» за рваные штаны и рубашку, которые он неизменно носил, этот человек, став знаменитым, одевался столь роскошно, что его портреты в полный рост печатали на обложках самых престижных журналов мод. На Западе этого человека звали «господин Мамудо», а у себя на родине он был известен под именем Махмуда Эсамбаева.

Махмуд Эсамбаев родился 15 июля 1924 года в Чечено-Ингушской АССР в крестьянской семье. Любовь к танцу проснулась в мальчике еще в детстве, когда он слыл лучшим танцором на их улице в ауле. А потом, когда его семья переехала в Грозный, Махмуд увлекся цирком: стал висеть на деревьях, подражая воздушным гимнастам. И однажды чуть не погиб, сорвавшись вниз. В итоге ему пришлось две недели провести в больнице с сотрясением мозга. После этого свои цирковые эксперименты Махмуд оставил, зато танцами продолжал увлекаться до самозабвения.

Какое-то время отец смотрел на это увлечение сына снисходительно, но когда тот стал уделять танцам слишком много внимания, решил его от них отучить. И стал регулярно стегать сына прутом, приговаривая: «Забудь о танцульках, забудь!» Видя это, их соседи частенько шутили: «Эх, нам бы кожу со спины Махмуда! Из нее такая подошва получилась бы – век не сносить».

Между тем если танцевал Эсамбаев хорошо, то в школе учился крайне плохо. Особенно ему не давалась математика, и учительница вечно корила его за это у доски перед всем классом. По словам самого Эсамбаева: «Учительница относилась ко мне идеально плохо, а я в ответ учился идеально плохо – был не просто двоечником, а железным двоечником. У меня ни одной тройки не водилось, не говоря уже о четверках. Такие оценки я видел только у других. Классная руководительница называла меня чучмеком, тыквой, шакаленком и гирей на ногах. Еще она била линейкой по голове: тыц, тыц со всей силы. Но после папиных прутов эти удары были для меня, как прикосновения гусиным пером…»

Как ни билась учительница над успеваемостью Махмуда, он оставался неисправимым. А однажды сказал ей: «Дора Васильевна, математик из меня не получится. Но я буду знаменитым танцором, на мои концерты нельзя будет попасть. Я возьму два билета и принесу вам. Вы будете уже старенькая, будете сидеть в первом ряду и плакать, вспоминая, как заставляли учить меня арифметику». Эти слова окажутся пророческими. Как и другие, сказанные Эсамбаевым тогда же, в детстве. Он, босоногий мальчишка в рваных штанах, за которые сверстники прозвали его внуком Робинзона Крузо, заявил, что, когда вырастет и станет знаменитым, будет всегда красиво одеваться.

В старших классах мечты о славе постоянно преследовали Эсамбаева. Причем диктовались они не чрезмерным тщеславием Махмуда, а… голодом. Он мечтал о славе как о единственной возможности наесться, что называется, от пуза. На этой почве с ним однажды произошел трагикомический случай. Его отправили от школы на конкурс художественной самодеятельности, где он завоевал одно из призовых мест. В награду юному танцору дали грамоту, чемоданчик из крокодиловой кожи, а также разрешили бесплатно посетить буфет, где он заказал себе кучу сладостей: пирожные, конфеты, мороженое. В итоге так объелся, что ему стало плохо и пришлось срочно вызывать врача. Тот констатировал элементарный заворот кишок.

После ошеломительного успеха на конкурсе Эсамбаев решил бросить учебу в школе. Рассуждал он следующим образом: «Если мне с моими двойками удалось завоевать первое место на конкурсе, то к чему мне вообще нужна учеба?» И после шестого класса Эсамбаев бросил школу, получив на руки справку, что он отчислен за неуспеваемость. Гнева отца он не боялся, поскольку тот не умел ни читать, ни писать. Поэтому Эсамбаев ему соврал: мол, в справке написано, что его отпустили из школы, так как он уже умеет и читать, и писать. «Чем же ты теперь будешь заниматься?» – спросил отец. «В школе сказали, чтобы я шел танцевать». Хитрость сработала – отец не стал возражать, чтобы его сын поступил в хореографическую студию при Доме культуры. Студийные педагоги сразу отметили у нового питомца хорошую музыкальную память, чувство ритма, редкую гибкость, умение моментально, на ходу, улавливать показанное.

Между тем отец, глядя на то, как сын целыми днями пропадает в своей студии, внезапно не выдержал и заявил, что никаким танцором его сын не будет, а будет… судьей. «Это очень престижная профессия», – сказал отец и стал покупать Махмуду учебники по юриспруденции. Но Махмуд продолжал тайком бегать в студию. Тогда отец отправился туда сам и запретил педагогам учить его ребенка. А вечером побил Махмуда, чтобы окончательно выбить из него всю дурь. Но и это не помогло: мальчик продолжал посещать танцевальный кружок. Тогда отец поступил по-другому: устроил сына работать в булочную, чтобы у него не было свободного времени. Но из этого опять ничего не вышло. Едва работники булочной узнали, что мальчик подает большие надежды как танцор, они стали отпускать его на занятия в студию, а его работу брали на себя.

Дебют Эсамбаева на профессиональной сцене состоялся в 1939 году. Тогда в молодой Чечено-Ингушской АССР организовали Государственный ансамбль песни и танца и Эсамбаев танцевал на его сцене танец «Полянка». Но тогда его выступление не произвело впечатления, поскольку танец Эсамбаева отличался пластичностью, даже женской мягкостью, а у чеченцев в чести были другие танцы – мужественные, темпераментные. Однако, даже несмотря на критические замечания, Эсамбаев не изменил своему амплуа и продолжал танцевать так, как ему нравилось. Он стал первым из чеченцев, кто стал исполнять танцы других народов. Кроме этого, он принимал участие в спектаклях драматического театра: в «Храбром Кикиле» играл роль царского писаря, а в драме «Сурхо – сын Ади» – адъютанта князя Мусоста.

Только после этих успехов отец Эсамбаева наконец смирился с тем, что его сын станет танцором. Хотя этот факт дался отцу с трудом. Когда Эсамбаев принес домой свою первую получку, выданную ему в ансамбле – 300 рублей 40 копеек, – отец долго не мог поверить, что за танцы могут столько платить. И в итоге отправился к руководству ансамбля, чтобы лично удостовериться в этом. Когда ему показали официальный документ, где черным по белому была написана зарплата его сына, отец Махмуда только развел руками. А потом сказал такое, чего никто не ожидал услышать. «Поэтому страна и живет плохо – козлы, которые под музыку скачут, деньги гребут, а работяги вроде меня получают копейки», – сказал отец.

Когда началась война, Эсамбаев стал выступать с фронтовыми концертными бригадами. Во время выступления в госпитале в Минеральных Водах на Эсамбаева обратил внимание директор тамошнего Театра оперетты и пригласил талантливого актера в свою труппу. Причем не просто актером, а премьером. И хотя первая же репетиция закончилась провалом – коллеги даже назвали Эсамбаева неотесанным, – потом молодой танцор сумел реабилитироваться и с честью станцевал в премьерном спектакле «Роз-Мари» танец «Черное с белым». Затем были танцы «Бродвей» в оперетте «Сорванец», цыганский танец в «Холопке», русский – в оперетте «Раскинулось море широко».

В 1944 году по приказу Сталина всех чеченцев в считаные дни отправили в ссылку в Казахстан. Однако Эсамбаева та кара не коснулась, поскольку он в то время находился в Пятигорске. Но он, едва услышав об этом переселении, сам явился в отделение милиции и попросил отправить его вслед за родней. Четырнадцать суток ему пришлось ехать в теплушке, был даже момент, когда он подумал, что никогда не доберется живым до места назначения. А когда добрался, едва не погиб от холода, поскольку к родителям его не пустили и ему пришлось искать себе другое жилье. Эсамбаева тогда приютила украинская семья, благодаря которой он и выжил.

В течение нескольких месяцев Эсамбаев работал в Алма-Атинском оперном театре имени Абая, после чего в ноябре 1944 года перешел в другой коллектив – в Киргизский театр оперы и балета во Фрунзе. Прошло совсем немного времени, и звезда Эсамбаева в этом коллективе засияла в полную мощь: он исполнял испанский танец из балета «Лебединое озеро», венгерский из «Раймонды», танец «Краковяк». Тогда же Эсамбаев и женился: его женой стала 18-летняя красавица Нина Ханумянц. В этом браке у них родилась дочь Стелла.

В 50-е годы Эсамбаев продолжал работать в театре оперы и балета. Танцевал в таких спектаклях, как: «Бахчисарайский фонтан», «Тарас Бульба», «Весна идет!», «Красный мак», «Под небом Италии». Это все были мужские роли, однако в 1955 году Эсамбаев сыграл и роль диаметрально противоположную – злую фею Карабос в балете «Спящая красавица». Сыграл так вдохновенно, что в шутку в театре стали говорить: надо балет переименовать в «Карабос».

В театре оперы и балета Эсамбаев проработал 12 лет, после чего в июне 1956 года решил уйти на эстраду: перешел в Киргизскую филармонию. Однако первые же гастроли Эсамбаева по Уралу стали и его последними выступлениями в этой филармонии. После одного из концертов за кулисы пришел представительный мужчина, который предложил Эсамбаеву перейти в Москонцерт. Отказаться от такого заманчивого предложения было равносильно самоубийству. Хотя первое время Эсамбаеву пришлось в столице несладко.

Когда Эсамбаев приехал в Москву, на вокзале его никто не встретил. В итоге артисту пришлось первую ночь коротать на скамеечке на Курском вокзале. А потом он случайно встретил на улице своего давнего знакомого Льва Крамаревского, и тот, узнав, что Эсамбаеву негде ночевать, взял его к себе на постой. На этом полоса везения Эсамбаева не закончилась. Вскоре он познакомился с известным балетмейстером Элеонорой Грикуровой и попросил ее помочь ему поставить индийский танец. «Хочу выступать с ним на эстраде», – сказал Эсамбаев. Но Грикурова посмотрела на эту идею скептически: «В ваши 32 года вам уже поздно танцевать индийские танцы». Эта фраза задела Эсамбаева, и он решил доказать, что балетмейстер не права. И на глазах у изумленной Грикуровой стал выделывать такие «коленца», что балетмейстер была поражена. И согласилась его обучать. Так на свет явился их совместный танец в стиле Бхарат-Натья «Золотой бог». Успех его был настолько ошеломительный, что в народе пошли слухи, будто танцор – чистокровный индиец по имени Али Мухаммед Султан. Когда эти слухи дошли до самого Эсамбаева, он немедленно внес в это дело ясность: вышел на одном из концертов на сцену и объявил, что он не индиец, а чеченец. Однако на его популярности это нисколько не отразилось: билеты на его выступления в кассах невозможно было достать. Однажды даже знаменитый балетмейстер Игорь Моисеев пришел на его концерт и выразил восхищение работой Эсамбаева на сцене. С этим танцем Эсамбаев покорил и зрителей Международного конкурса по народному и характерному танцу, который проводился в рамках VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве летом 1957 года. Стоит отметить, что в этом конкурсе участвовали 3109 человек из 47 стран мира и 945 из них были награждены медалями. Две из этих медалей достались Эсамбаеву.