Текст книги "Свет погасших звезд. Они ушли в этот день"

Как мы помним, большой мечты сниматься в кино у Сергея никогда не было. Но, когда в его жизни начались проблемы переходного возраста, мама именно в кинематографе увидела ту спасительную соломинку, которая могла бы отвадить сына от дурного. И Полина Васильевна чуть ли не собственноручно привела его на съемочную площадку. Произошло это в самом начале 1973 года. В те дни на «Беларусьфильме» режиссер Николай Калинин задумал экранизировать дилогию Анатолия Рыбакова «Кортик» и «Бронзовую птицу» и усиленно искал исполнителей на главные детские роли. По большому счету, шансы получить роль у Шевкуненко были. Правда, роль одну из многих, но отнюдь не главную. Однако автор дилогии Рыбаков был когда-то дружен с его отцом Юрием Александровичем, что во многом предопределило дальнейший ход событий. Но бесспорно и другое: не будь Сергей талантлив, вряд ли протекция автора книги сыграла бы решающую роль в его утверждении на роль Миши Полякова.

Съемки «Кортика» и «Бронзовой птицы» велись параллельно весной – осенью 73-го в Гродно и Вильнюсе. По мнению многих участников съемок, Шевкуненко довольно споро справлялся с ролью и совершенно не тушевался в присутствии маститых актеров, как и он, занятых в картине: Зои Федоровой (она была другом их семьи), Эммануила Виторгана, Михаила Голубовича, Романа Филиппова и других. А актеров-сверстников, которых в картине было большинство, Шевкуненко и вовсе переигрывал почти во всех сценах фильма. Поэтому отнюдь не случайно, когда в самом начале июня 1974 года состоялась премьера «Кортика», именно на долю Шевкуненко выпал самый большой успех. Как принято говорить в подобных случаях: на следующий день он проснулся знаменитым.

Практически каждое десятилетие советский кинематограф выдавал «на-гора» одного, двух, а то и сразу нескольких детей-звезд. В 50-е это были: Олег Вишнев («Васек Трубачев и его товарищи»), Слава Муратов («Последний дюйм»), Паша Полунин («Судьба человека»), в 60-е: Вова Семенов («Нахаленок»), Коля Бурляев («Иваново детство»), Сеня Морозов («Семь нянек»), Сережа Тихонов («Деловые люди»), Лина Бракните («Три толстяка»). Парадоксально, но факт: впоследствии только двое из этой когорты детей-звезд избрали кино своей профессией – Николай Бурляев и Семен Морозов. Остальные выбрали другой путь: кто-то стал библиотекарем (Бракните), кто-то военным (Муратов), кто-то таксистом (Полунин). А судьба некоторых почти в точности повторила судьбу нашего героя Сергея Шевкуненко.

Сережа Тихонов проснулся знаменитым в 1963 году, когда сыграл Вождя краснокожих в комедии Леонида Гайдая «Деловые люди». Затем были роли еще в двух фильмах: «Сказка о Мальчише-Кибальчише» и «Дубравка». Больше никогда талантливый актер-подросток в кино не снимался. В киношных кругах ходили разные версии на этот счет. Например, говорили, что Сергей связался с дурной компанией и по этой причине его не взяли во ВГИК. Спустя несколько лет Сергей погиб: якобы во время одной из разборок кто-то из недругов толкнул его под трамвай. По другой версии – он погиб в автомобильной катастрофе вскоре после того, как вернулся из армии в начале 70-х.

Не менее трагично сложилась судьба и Володи Семенова. После «Нахаленка» он снялся еще в нескольких фильмах, однако, когда подрос, его шарм и обаяние, которые так нравились режиссерам, исчезли. И парню показали от ворот поворот. За свою недолгую жизнь Семенов сменил множество профессий, но к какому-то одному берегу прибиться так и не смог. В итоге он стал бомжем и умер в 2004 году в абсолютной нищете и забвении.

С середины 70-х на небосклоне советского кинематографа зажглось имя еще одного юного дарования – 14-летнего Сережи Шевкуненко. После триумфальной премьеры «Кортика» о нем прочно утвердилось мнение как о талантливом юном актере, и предложения сниматься в других картинах посыпались как из рога изобилия. Однако из всего вороха предложений он выбрал одно, которое импонировало ему больше всего, – приключенческую картину Вениамина Дормана «Пропавшая экспедиция». В апреле 1974 года Сергей закончил работу над «Бронзовой птицей», а спустя полтора месяца отправился на Урал, где проходили съемки «Экспедиции».

В новой работе повзрослевший Шевкуненко играл роль своего сверстника – таежного проводника Мити, сопровождающего геологическую экспедицию профессора Смелкова, разыскивающую золото на реке Ардыбаш. В отличие от двух предыдущих картин, где герою Шевкуненко приходилось больше говорить, чем действовать, в новом фильме все было наоборот – здесь его герой говорил мало, зато активно действовал: он стрелял, скакал на лошади, взбирался на крутые горные кручи. И – по мнению большинства – с ролью справился блестяще. Говорят, на съемках Сергей был тайно влюблен в Евгению Симонову, и, вполне вероятно, именно эта юношеская влюбленность сыграла свою положительную роль в его игре: в присутствии дамы сердца он хотел выглядеть не хуже своих более взрослых партнеров. Увы, но эта любовь оказалась безответной. Симонова была старше Сергея на четыре с половиной года, и у нее на съемочной площадке был другой кавалер – ее будущий супруг Александр Кайдановский.

Когда Сергей снимался в «Экспедиции», его мать была спокойна – она видела, что сын увлечен съемками и не думает ни о чем дурном. Однако осенью 74-го работа над картиной была благополучно завершена, и у Сергея вновь появилась масса свободного времени. К тому времени он закончил 8 классов 74-й средней школы и дальше продолжать учебу не захотел. Тогда, используя свои связи на «Мосфильме», Полина Васильевна устроила сына учеником слесаря в механический цех киностудии. Первый рабочий день Шевкуненко на новом месте датирован 26 марта 1975 года.

Несмотря на то что для 15-летнего Шевкуненко был установлен укороченный рабочий день (6 часов), большого интереса к работе он не проявлял. Это было странно, учитывая, что новое место поднимало Сергея в глазах его сверстников: во-первых, он единственный среди них работал, во-вторых – зарабатывал неплохие для подростка деньги – 60 рублей. И все равно Шевкуненко чувствовал себя неуютно. Разгадка этого явления крылась в самом коллективе, куда он пришел. Там к нему относились без того уважения, к какому он привык в дворовой компании, а порой и вовсе пренебрежительно. Прозвище «Артист», которым наградили парня в цехе, звучало в устах осветителей и слесарей язвительно: эй, «артист», принеси то, эй, «артист», принеси это. Естественно, ни о каком рвении со стороны Шевкуненко после подобных шуточек и речи быть не могло. А тут еще и киношная карьера юного артиста пошла под откос.

В декабре 1975 года на экраны страны вышла «Пропавшая экспедиция». К тому времени Дорман уже работал над продолжением фильма – «Золотая речка», где собирался сохранить тот же актерский костяк. И только одного человека он в новый проект не взял – Сергея Шевкуненко. Режиссер, наслышанный о проблемах юноши, просто не захотел взваливать на себя лишнюю обузу и дал сценаристам команду избавиться от Мити. И те «отправили» парня учиться в город. Когда об этом узнал Шевкуненко, ничего, кроме злости, он не испытал. К тому времени он уже по-настоящему заболел кинематографом, который позволял ему ярко выделяться среди сверстников, быть на голову выше большинства из них. И вот теперь эту возможность у него отнимали. Но быть одним из многих Шевкуненко явно не хотел. Он был эгоцентриком по натуре, человеком, который считал, что все внимание окружающих должно вращаться исключительно вокруг него. Для любого артиста такой характер – большое подспорье в профессиональной карьере. Но, поскольку Шевкуненко от актерской профессии отлучили, он решил наверстать упущенное хотя бы в той среде, где его продолжали понимать и ценить, – в дворовой компании. Ведь взрослые с таким упорством и настойчивостью записывали его в «плохие мальчики», что он искренне поверил, будто это его единственное призвание. И, попадись ему хоть однажды на пути толковый педагог, направь он бьющую через край энергию парня в нужное русло, судьба Шевкуненко могла сложиться совсем по другому сценарию. Но таких людей, увы, не нашлось. А родная мама была слишком загружена работой и другими проблемами, чтобы уделять собственному сыну достаточно внимания. Поэтому на все его последующие поступки стоит смотреть именно сквозь эту призму.

Без сомнения, отлучение Шевкуненко от кинематографа во многом произошло по его собственной вине. Будь он по характеру рассудительным и самокритичным парнем, вполне мог бы трезво разобраться в случившемся и сделать правильные выводы. Но он, к сожалению, был человеком импульсивным, из тех, кто сначала совершает поступки, а потом начинает думать, правильно он поступил или нет. Да и возраст у него был такой, когда такая черта, как самокритичность, людям почти несвойственна. Поэтому, вместо того чтобы задуматься о своем будущем, он пошел самым легким путем – еще сильнее озлобился. С этого момента взрослый мир стал для него тем средоточием зла, с которым он стал всеми силами бороться. И любого, кто пытался его перевоспитать (в том числе и собственную мать), он стал считал своим врагом.

Стоит отметить, что к подобной позиции Сергей пришел не сразу. И немалую роль при этом сыграла его киношная карьера. А начался этот процесс еще несколько лет назад, когда он общался с друзьями сестры – весьма критически настроенными к советскому строю людьми. Но тогда он был еще совсем юным, чтобы задумываться о неблагополучной ситуации в обществе, где слова и дела очень часто расходились друг с другом. Когда же Сергей окунулся в мир кино, процесс осмысления действительности пошел еще быстрее. Шевкуненко выпало играть в фильмах с ярко выраженной идеологической окраской. Он играл вожака пионеров, который помогал своим старшим товарищам – комсомольцам и коммунистам разоблачать матерых врагов революции. Однако цинизм ситуации заключался в том, что едва на съемочной площадке заканчивалась работа, как те же актеры, пять минут назад игравшие коммунистов, легко травили… анекдоты про Ленина. Для 15-летнего подростка, каким в ту пору был Шевкуненко, это было шоком. Потом он к этому привык, а чуть позже и сам стал поступать так же. А когда пришло время, с такой же легкостью преступил и закон.

Еще будучи школьником, Сергей имел первые опыты с алкоголем. Тогда в молодежной среде было модным «раздавить» в компании пару-тройку бутылок портвейна и отправиться на поиски разного рода сомнительных приключений. Когда же Шевкуненко устроился работать на «Мосфильм», возлияния стали регулярными – среди тамошних работяг было много любителей «зеленого змия», которые старались приобщить зеленого пацана к изнанке трудовой жизни, в том числе и к так называемой «прописке» – когда первая зарплата пропивалась в родном коллективе.

Несмотря на все «художества» Шевкуненко, руководство киностудии не торопилось выгонять его с работы. Этому были свои объяснения. Руководители студии продолжали чтить память его уважаемого отца и с таким же уважением относились к его вдове. За те десять лет, что Полина Васильевна работала на «Мосфильме», ничего плохого про нее не то что сказать, даже подумать было нельзя. Она продолжала трудиться ассистентом режиссера и работала с такими корифеями советского кинематографа, как Александр Столпер («Четвертый», 1972), Сергей Юткевич («Маяковский смеется», 1974) и др. Ее творческая карточка была буквально испещрена благодарностями. А в одной из характеристик, данной ей для поездки в творческую командировку в ГДР, отмечалось: «За время работы на студии тов. Шевкуненко П. В. зарекомендовала себя как скромный и честный человек, исполнительный и добросовестный работник, к любой порученной работе относится с большой ответственностью. П. Шевкуненко пользуется доверием и уважением в съемочном коллективе. Дисциплинированна, морально устойчива…»

Еще одна причина, по которой студия не торопилась расставаться с Сергеем, – тогдашние законы, которые обязывали руководителей всеми мерами перевоспитывать трудных подростков, а не выкидывать их на улицу. Но переделать Шевкуненко было уже невозможно. Единственное, на что хватало его начальников, – вкатывать ему выговоры за прогулы. Так было дважды: 9 июня, когда Сергей в 8 утра ушел с работы на свадьбу к двоюродной сестре, и 23 июня, когда он ушел с работы в час дня, не поставив об этом в известность своих начальников. Вот почему, когда на «Мосфильм» пришел запрос из 76-го отделения милиции по поводу Шевкуненко, его начальники выдали ему убойную характеристику. В ней отмечалось: «Шевкуненко С. Ю. работал без желания. Уходил с рабочего места (прогуливал). Проявлял грубость к матери и взрослым работникам цеха. На замечания старших не реагировал».

Единственным местом, где Сергей чувствовал себя легко и свободно, была дворовая компания, где он продолжал верховодить. Вообще Москва начала 70-х считалась хулиганским городом. В основном это были дети из простых и неблагополучных семей, родившиеся аккурат в короткий промежуток хрущевской «оттепели» (конец 50-х – начало 60-х). Пока их родители дни напролет трудились, пытаясь обеспечить семье достаток выше среднего (именно в те годы мечта о красивой и достойной жизни стала в советском обществе преобладающей), дети были предоставлены сами себе. Многие из них посещали различные кружки и секции, однако были и такие, кто находил радость в криминальном времяпрепровождении. Такие подростки собирались в «бригады» и с помощью кулаков наводили «порядок» у себя в районе, а также на прилегающих к нему территориях. Массовые драки с участием подростков в Москве в 70-е годы приобрели массовый характер. Я в те годы жил в районе Курского вокзала (улица Казакова) и хорошо помню те «махьяны» (на тогдашнем молодежном жаргоне так называли массовые драки). Наш район враждовал с районом Сыромятников, и на этой почве периодически устраивались побоища. В качестве оружия обычно использовались очень популярные в те годы солдатские ремни.

Конечно, милиция пыталась бороться с хулиганством, однако полностью искоренить его не могла, поскольку у этого явления была питательная почва – низкая культура, безотцовщина, алкоголизм. Пик хулиганства в СССР пришелся на 1966 год, когда было зафиксировано рекордное количество преступлений по этой статье – 257 015. В следующем десятилетии хотя и произошло снижение преступлений подобного рода, однако не настолько, чтобы пребывать в успокоенности. Так, пик хулиганства в 70-х пришелся на 1973 год – 213 464. В отдельных городах СССР эта проблема становилась поистине вселенской – например, в Казани, где молодежные группировки переродились в настоящие банды и начали убивать людей. В конце 70-х по этому поводу были проведены широкомасштабные чистки в МВД Татарии, а суд над одной из таких банд («Тяп-Ляп») широко освещался в печати.

Вообще пропаганда в те годы делала все от нее зависящее, чтобы отвадить молодежь от хулиганства. Тот же кинематограф тоже в этом активно участвовал: в конце 70-х было снято несколько фильмов на эту тему, а один из них – «Несовершеннолетние» – в 1977 году стал лидером проката, собрав на своих сеансах 44 миллиона 600 тысяч зрителей (1-е место). Но палка оказалась о двух концах: прокат за счет подобного рода фильмов пополнял государственную казну баснословными прибылями, а идеологический эффект антихулиганских фильмов равнялся нулю – молодежь почему-то выбирала себе в кумиры не положительных персонажей, а их антиподов. В результате в те годы в советском кинематографе появился молодой антигерой, который в чем-то был похож на героя нашего рассказа. Молодой актер, игравший этого антигероя, был настолько обаятелен, умен и завораживающе циничен, что невольно привлекал к себе внимание зрителей, уставших от засилья на советских экранах кондовых комсомольских секретарей и передовиков-стройотрядовцев. Звали этого актера Леонид Каюров. Однако в параллели Шевкуненко с Каюровым вышла парадоксальная история. Если наш герой, играя в кино положительных пионерских вожаков и таежных подростков, помогавших большевикам, в итоге стал преступником, то Каюров, создававший диаметрально противоположных персонажей – хулиганов («Несовершеннолетние»), пособников бандитов («Следствие ведут знатоки. Дело № 13», «До третьего выстрела»), трудных подростков («Последний шанс»), – стал в итоге священником, настоятелем одного из подмосковных храмов. Воистину неисповедимы пути господни.

Но вернемся в Москву 70-х. Район улиц Пудовкина и Мосфильмовской в те годы тоже считался хулиганским, и добропорядочным гражданам ходить по вечерам там было опасно. А верховодил мосфильмовской шпаной Сергей Шевкуненко. Парадоксально, но, скажи в то время любому советскому мальчишке об этом, он поднял бы говорившего на смех. Ведь Шевкуненко был кумиром детворы, снявшись в роли правильного пионера Миши Полякова. Но такова была изнанка кинематографа: на экране актер мог представать в образе благородного рыцаря, а в жизни быть чуть ли не исчадием ада. Нечто подобное произошло и с нашим героем. Стремление Шевкуненко к лидерству было явлением отрадным, и, сложись все несколько иначе, он мог бы сделать успешную карьеру в том же кинематографе – ведь не каждый начинающий студент ВГИКа имел за плечами главные роли в трех популярных картинах. Но Сергей выбрал иной путь приложения своих талантов.

Осенью 1975 года Сергей в очередной раз угодил в милицию за участие в групповой драке. Дело отправили в комиссию по делам несовершеннолетних при исполкоме Гагаринского райсовета. Как ни странно, узнав об этом, руководство «Мосфильма» попыталось выручить парня, хотя легче было его попросту утопить, учитывая те неприятности, которые он успел доставить студии. Тем более что на ней Шевкуненко уже не работал с 27 июня. Однако студия протянула Сергею руку помощи: в комиссию было отправлено ходатайство, где отмечалось, что руководство студии готово взять парня на поруки. Не получилось. В середине ноября 75-го на «Мосфильм» пришел ответ из комиссии, где сообщалось, что ходатайство отклонено. А в январе 1976 года на студию пришло еще одно письмо, где была поставлена точка в затянувшемся споре: «За кражи, драки и злоупотребление спиртными напитками направить Шевкуненко С. Ю. в СПТУ для трудных подростков».

По советским меркам спецучилище – это аналог колонии. Для большинства подростков попасть туда – настоящая беда. Но бедой для Шевкуненко это не стало. Амбиций в нем было выше крыши, постоять за себя он умел, поэтому свалившиеся на него там невзгоды он перенес если не легко, то, во всяком случае, без излишней трагедии. Как итог: уже спустя пару месяцев он умудрился и там стать неформальным лидером. И его эгоцентризм получил очередную подпитку в виде обожания и восхищения окружающих. Увы, но ни к чему хорошему это опять не привело.

В училище Шевкуненко проучился всего ничего – неполных четыре месяца. После чего угодил в еще более строгое учреждение – колонию. С одной стороны, приключившаяся история выглядела до глупого банально. Но, с другой стороны, все происшедшее стало закономерным итогом того, что происходило в судьбе Шевкуненко все предыдущие годы.

28 марта 1976 года Шевкуненко вместе с приятелем распили бутылку портвейна, после чего мирно разошлись. Однако по дороге домой, в одном из дворов по улице Пудовкина, Шевкуненко внезапно заметил собачника, выгуливавшего свою овчарку. Поскольку Сергея дома тоже ждал пес такой же породы, он, движимый импульсом, стал заигрывать с собакой. Чем вызвал неудовольствие со стороны ее хозяина. Тот в грубой форме потребовал, чтобы «парень убирался туда, куда шел». В противном случае пригрозил спустить на него свою собаку. Последняя угроза особенно сильно оскорбила Шевкуненко, и он полез в драку. Победа в этом поединке оказалась за бывшим артистом. Но, на его беду, собачник оказался человеком злопамятным – в тот же день сел и написал заявление в 76-е отделение милиции. Однако даже появление этого документа еще не было поводом к крутым переменам в судьбе Шевкуненко. Ведь на трезвую голову тот мог бы разрешить проблему с оскорбленным собачником полюбовно. Но не вышло. В те дни в стране началась очередная кампания по борьбе с хулиганством, и органам правопорядка необходимо было «гнать план». И Шевкуненко, который был на особом счету у органов, что называется, попал под горячую руку. Ситуацию могло спасти ходатайство за Шевкуненко его коллег – кинематографистов, но они, наученные горьким опытом, сочли за благо не вмешиваться. В итоге на Сергея было заведено уголовное дело, на основании которого Гагаринский суд Москвы вынес ему свой вердикт – один год лишения свободы по статье 206 часть II УК РСФСР (хулиганство).

По установившейся в те годы в СССР традиции, фильмы с участием запятнавших себя артистов или режиссеров из проката изымались. Однако в случае с Шевкуненко эта традиция была выполнена лишь наполовину. Два его дебютных фильма, «Кортик» и «Бронзовая птица», действительно были положены на полку до лучших времен, а вот последняя картина – «Пропавшая экспедиция» – шла не только в кинотеатрах, но и демонстрировалась на голубых экранах. И премьера ее по ТВ состоялась аккурат в те самые дни, когда Шевкуненко уже сидел в тюрьме по первой ходке, – в феврале 77-го. Эта премьера здорово помогла Сергею – к нему и до этого зэки относились нормально, но после демонстрации фильма зауважали еще сильнее.

Год тюрьмы – не самый суровый срок даже для 17-летнего юноши. Однако страшным было другое – эта судимость ложилась несмываемым пятном на биографию Шевкуненко. И если бы не хлопоты матери, которая после освобождения сына пустила в ход все свои связи и устроила его осветителем на «Мосфильм», Шевкуненко пришлось бы здорово помучиться в поисках достойного места работы.

В качестве осветителя Шевкуненко принимал участие в съемках нескольких картин. Кто знает, но, может быть, глядя на то, как снимаются молодые актеры, Шевкуненко тоже втайне мечтал встать на их место. Ведь то прекрасное время, когда он сам выходил под свет софитов на съемочную площадку, еще не успело забыться – с момента съемок «Пропавшей экспедиции» минуло всего три года. Но мечты Шевкуненко были несбыточными, поскольку ни один режиссер давно уже даже в мыслях не держал взять его в свою картину хотя бы в эпизод. Будь жив его отец, у которого при жизни было много влиятельных друзей, он наверняка бы вмешался в судьбу сына. Но отца давно не было в живых, а те, кто некогда ходил у него в друзьях, теперь, после отъезда его дочери за границу, зареклись переступать порог дома семьи Шевкуненко. В итоге, даже при наличии мамы – ассистента режиссера и трех фильмов, где он играл главные роли, Сергей Шевкуненко своим человеком в мире кино так и не стал. Как, например, другой его ровесник – Андрей Ростоцкий.

Андрей происходил из киношной семьи: его отец – Станислав Ростоцкий – был известным режиссером, мама – Нина Меньшикова – популярной актрисой. Во многом именно благодаря своим родителям Андрей с малых лет увлекся кинематографом, и проблема выбора будущей профессии перед ним не стояла – только кино. И сниматься он начал, еще будучи подростком, на киностудии, где трудился его отец, – имени Горького. Причем роли у него, как и у Шевкуненко, были сплошь положительные. В одном фильме он играл десятиклассника, в другом – молоденького лейтенантика и т. д. Однако еще на заре его киношной деятельности, когда Андрей учился на первом курсе ВГИКа, его карьера могла закончиться. Из-за частых съемок он пропускал много занятий, и вгиковское руководство решило отчислить его из института. Но худшего так и не произошло. По одной из версий, от отчисления Ростоцкого уберег приз, врученный ему на институтском фестивале за роль в фильме «Это мы не проходили», по другой – вмешался его отец, который имел большой вес не только на Студии имени Горького, но и в Союзе кинематографистов СССР. К сожалению, у Сергея Шевкуненко таких заступников не оказалось, и он своим человеком в мире кино так и не стал. А тут еще в киношном мире грянула новая трагедия, которая поставила окончательный крест на возможности Шевкуненко вернуться в кинематограф.

13 апреля 1978 года в Москве погиб молодой и талантливый киноактер Станислав Жданько. В этом деле оказалась замешана его гражданская жена – признанная звезда советского кино Валентина Малявина. В тот роковой вечер она находилась в одной квартире с погибшим, и его смерть, в сущности, произошла у нее на глазах. По словам Малявиной, Жданько просто заигрался, явно перепутав реальную жизнь с кинематографической площадкой. Добиваясь от нее очередного признания в любви, Жданько схватил в руки нож и вонзил его себе в грудь. Видимо, в планы актера входило только напугать возлюбленную, но рука нетрезвого Жданько вонзила нож сильнее, чем того требовала имитация. Чем-то эта трагическая история напоминает наш рассказ – о Сергее Шевкуненко. В его сознании в определенный момент тоже произошла удивительная метаморфоза: он стал путать реальную жизнь со съемочной площадкой. И в итоге тоже погиб. Только чуть позже Жданько и не от ножа, а от пули. Но вернемся в конец 70-х.

В течение года Шевкуненко балансировал на грани между тюрьмой и волей. И в 1978 году окончательно перечеркнул все надежды близких и друзей на свое счастливое возвращение в нормальную жизнь. И опять все получилось до глупого банально. В тот злополучный день Сергей выпивал в компании таких же, как и он, рабочих киностудии. Когда в бутылках еще плескалось вино, скудная закуска внезапно иссякла. Время было позднее, и достать продукты было негде. Но именно Шевкуненко решил проявить смекалку, вновь бравируя перед сослуживцами своей ролью неформального лидера. Дескать, вам бы только за мамкины юбки держаться, а я все могу. И на глазах изумленных собутыльников Шевкуненко действительно смог. Взял и взломал студийный буфет, унеся оттуда закуски на несколько десятков рублей. Расплата не заставила себя долго ждать. Очередная выходка Шевкуненко была квалифицирована как грабеж, и ее виновник отправился в тюрьму уже не на 12 месяцев, а на все четыре года (статья 89 УК РСФСР).

Шевкуненко вышел на свободу осенью 1981 года. Аккурат в те самые дни, когда киношный мир Страны Советов потрясла очередная кровавая трагедия. Был убит популярный киноактер Юрий Каморный. И в этом случае есть прямая параллель с героем нашего рассказа. Каморный в кино играл исключительно сильных и смелых героев, не боявшихся риска и опасностей. Следуя заветам своих героев, Каморный и в обычной жизни старался ни в чем им не уступать. Так, чуть ли не у единственного из советских актеров, у него была большая коллекция холодного оружия, которую он собирал на протяжении многих лет. Именно она и стала невольной виновницей трагедии. В роковой день 27 ноября 1981 года Каморный стал размахивать одним из своих коллекционных кинжалов перед глазами юной возлюбленной. Та, испугавшись, подняла крик. Соседи немедленно вызвали милицию, которая не стала разбираться, кто размахивает холодным оружием, и применила свое оружие – огнестрельное. Одна из пуль попала в бедренную артерию актера, и он умер от потери крови еще до приезда врачей.

Между тем даже вторая судимость Шевкуненко еще не поставила окончательный крест на его судьбе. В тюрьме Шевкуненко показал себя примерным заключенным и был выпущен на свободу досрочно через год после заключения под стражу. Это досрочное освобождение помогло матери Сергея вновь ходатайствовать перед руководством «Мосфильма», где к ней продолжали относиться с уважением (одно время она даже исполняла обязанности инспектора генерального директора киностудии), о восстановлении сына на работе. 8 декабря 1981 года его снова приняли на студию в качестве осветителя 2-го разряда. Правда, в штат сразу не зачислили, а дали ему двухмесячный испытательный срок. И что сделал Шевкуненко? Он вновь совершил преступление, тем самым собственноручно похоронив последнюю хрупкую надежду на возвращение к нормальной жизни.

Говорят, на ход событий в значительной мере повлияла трагедия, которая произошла в Москве 11 декабря. В тот день в своей собственной квартире на Кутузовском проспекте была убита выстрелом в голову звезда советского кинематографа Зоя Федорова. К герою нашего рассказа эта женщина имела самое непосредственное отношение: она давно дружила с Полиной Шевкуненко и, сама познавшая тюремные университеты (она несправедливо сидела в тюрьме с конца 40-х до середины 50-х), искренне сочувствовала судьбе Сергея. И именно благодаря ее вмешательству того снова взяли на «Мосфильм» осветителем после второй отсидки.

Гибель Федоровой больно ударила по Сергею. Но еще сильнее его оскорбили последующие события, когда чуть ли не на следующий день после убийства его вызвали в милицию, где суровые оперативники стали допытываться, что он делал в день трагедии. «Вы что, озверели? – пытался защищаться Шевкуненко. – Зоя Алексеевна была мне как мать!» Но его никто не слушал – бывшему зэку не доверяли. И еще какое-то время его продолжали проверять на причастность к этому преступлению. Именно в те самые дни Сергей и сорвался.

Выйдя на свободу, Шевкуненко связался не с самыми законопослушными гражданами, что вполне объяснимо. Еще несколько лет назад в друзьях у него ходили сплошь дети знаменитых киношников, которые жили с ним по соседству на улице Пудовкина либо учились в одной школе. Но по мере все новых и новых криминальных загибов Сергея, эти друзья один за другим от него уходили. И когда в очередной раз он вышел на свободу, из былых товарищей рядом с ним почти никого не осталось – разве один-два, не больше. Да и те хотя и поддерживали с Сергеем дружеские отношения, однако жили уже другой жизнью: учились во ВГИКе, переженились. Наблюдая за их благополучной жизнью, Сергей в душе наверняка завидовал им. А амбиций в нем продолжало быть выше крыши. И он не мог позволить, чтобы его бывшие друзья разъезжали на дорогих авто по фестивалям и выставкам, а он сшибал бы пятаки на опохмелку. Поэтому побудительных мотивов к очередному преступлению у него могло быть несколько. Тут и злость на власти за обвинение в убийстве чуть ли не единственного друга его семьи, и желание не выглядеть в глазах своих бывших товарищей сирым и убогим.

Очередное преступление Шевкуненко совершил 24 января 1982 года. В тот день он в компании троих новых приятелей (двух мужчин 31 года от роду и 21-летней женщины) коротал время за выпивкой. В ходе посиделок один из собутыльников проговорился о том, что на Брестской улице живет его знакомая – женщина из разряда зажиточных. Сказано это было вскользь, но Шевкуненко за эту фразу ухватился. Именно он, уточнив, что хозяйка в данный момент дома отсутствует, и предложил нанести даме незапланированный визит. На вполне резонное добавление, что женщина живет на 8-м этаже, Шевкуненко ответил, что эту проблему он целиком берет на себя. «И вообще, вам ничего делать не придется – все сделаю я сам!» – подвел последнюю черту под этим разговором бывший артист. Так, собственно, все и вышло.