Текст книги "Свет погасших звезд. Они ушли в этот день"

4 января – Инга АРТАМОНОВА

Имя этой спортсменки знали во всем мире. Ее победам на самых престижных катках мира рукоплескали сотни тысяч людей, ее талантом восхищались миллионы людей во всех уголках мира. Она четыре раза становилась чемпионкой мира по бегу на коньках, и этот результат так и не был побит ни одной конькобежкой Советского Союза. Поэтому, когда в самом начале 1966 года все телеграфные агентства мира облетела весть об убийстве этой спортсменки, все были в шоке. До этого еще ни один знаменитый спортсмен в мире не умирал столь жестоким образом – от удара ножом, нанесенного ревнивым супругом.

Инга Артамонова родилась 29 августа 1936 года в Москве. Ее детство было не особенно радостным – девочке пришлось пережить и войну, и развод родителей, и тяжелую болезнь (врачи обнаружили у нее туберкулез). Однако, несмотря на это, Инга росла девочкой очень активной и боевой. Их дом стоял рядом с домом № 26 на Петровке, во дворе которого был каток. По словам близких, буквально с раннего утра до позднего вечера Инга пропадала на этом катке с братом Владимиром. Увлечение спортом у нее было настолько сильным, что вскоре ее отдали в секцию академической гребли, существовавшую на водном стадионе «Динамо». Там она прозанималась до окончания школы и добилась превосходных результатов: стала мастером спорта и двукратной чемпионкой страны среди девушек. Многие прочили ей прекрасное будущее и включение в сборную СССР. Однако в 1954 году Артамонова внезапно бросила академическую греблю и перешла в конькобежный спорт. Отметим, что далось ей это нелегко, так как ни один из тогдашних тренеров в этом виде спорта не хотел брать к себе 17-летнюю девушку-переростка.

В 1955 году Артамонова провела свой первый сезон в качестве конькобежки и многих огорчила – от нее привычно ждали побед, а она пропустила вперед даже явных аутсайдеров. Кое-кто из журналистов тут же поспешил записать ее в бесперспективные. Но Артамонова не была бы собой, если бы сразу смирилась с этим поражением. «Клянусь, что на следующий год я обыграю всех!» – сказала она тогда своему тренеру. И слово свое сдержала.

В сезоне 1956 года она стала чемпионкой страны, оставив позади себя таких титулованных спортсменок, как Лидия Селихова (дважды чемпионка мира), Софья Кондакова и др. Ее тут же включили в сборную СССР и не ошиблись: она и на мировом первенстве вошла в число рекордсменов. А в 1957 и 1958 годах и вовсе стала чемпионкой мира. В то время она была в полном расцвете своего таланта и сил и готовилась к новым победам. Однако на чемпионат мира в 1959 году ее не взяли.

Дело в том, что во время чемпионата мира в 1958 году Артамонова внезапно влюбилась… в шведского конькобежца Бенгдта. Естественно, что об этой связи тут же стало известно тем, кто по долгу службы обязан был присматривать за советскими спортсменами, выступающими за рубежом, – сотрудникам КГБ. Инге было сделано первое предупреждение, чтобы она и думать не могла о том, чтобы связать свою судьбу с иностранцем. Однако Артамонова этому совету не вняла. Когда через какое-то время от Бенгдта ей пришло предложение руки и сердца, она всерьез подумывала его принять. Но ее быстро осадили. «Если вы надумаете уезжать из страны, не забудьте, что здесь у вас останутся ваши родственники. Им будет несладко», – предупредили ее сотрудники КГБ. И Инга дрогнула. Предложение шведа она отвергла и осталась в СССР. Однако после этой истории доверия ей уже не было. Из сборной страны ее вывели, и она пропустила чемпионат мира в 1959 году (он, кстати, проводился в Швеции) и дважды Олимпийские игры – в 1960 и 1964 годах.

Видимо, чтобы хоть как-то исправить положение, в котором она оказалась, Артамонова в 1959 году принимает решение выйти замуж за своего одноклубника по «Динамо» конькобежца Геннадия Воронина. Их близкое знакомство было предопределено тем, что они оказались соседями по двухкомнатной квартире, которая принадлежала обществу «Динамо». Оба в то время были неудачниками: Ингу выбросили из сборной, Геннадий постоянно проигрывал своему сопернику по спринту Евгению Гришину (этого спортсмена не зря называли «человек-молния»). Почти каждый вечер они коротали время на общей кухне, плакались друг другу в жилетку и в конце концов решили пожениться.

Семейная жизнь двух известных спортсменов начиналась вполне пристойно. Молодые прекрасно относились друг к другу и какое-то время жили дружно. Мир и спокойствие в семье позволили Артамоновой вновь стать победителем в спорте. В 1962 году она завоевала пять золотых медалей чемпионата СССР, установила четыре мировых рекорда за два дня. За весь тот сезон она не проиграла ни одного (!) старта и в конце концов завоевала «золото» на чемпионате мира. О ее успехах тогда писали все советские газеты. Впереди ее ожидало возвращение в сборную СССР и выступление на Олимпийских играх в Инсбруке. Однако…

В те годы лучшими в конькобежном спорте среди женщин считались две спортсменки: москвичка Инга Артамонова и Лидия Скобликова из Челябинска. Обе прекрасно выступали как во внутренних соревнованиях, так и за рубежом. Однако последняя в отличие от Артамоновой обладала одним, но существенным достоинством: идеологически она была безупречна. Поэтому именно на нее и сделало ставку тогдашнее спортивное руководство. В результате Артамоновой были созданы такие условия, что она не смогла ровно пройти отборочные соревнования и в сборную не попала. В Инсбрук отправилась Скобликова. И надо отдать ей должное, выступила она там блестяще. Забег на 500 метров она преодолела за 45 секунд (мировой рекорд), на 1000 метров – за 1 минуту 32,2 секунды.

Свое невключение в сборную Артамонова переживала тяжело. Она понимала, что это была последняя Олимпиада, в которой она смогла бы участвовать и побороться за высшую награду. Эту депрессию она переживала одна, так как ее муж к тому времени стал для нее совершенно чужим человеком. От его былого внимания к ней и доброты не осталось и следа. Теперь он постоянно устраивал ей скандалы, а иногда и бил. Обстановка в семье еще больше накалилась, когда в их почтовый ящик чья-то услужливая рука стала регулярно подбрасывать анонимки, в которых рассказывалось о том, как Инга «изменяет» своему мужу. Кто писал эти пасквили, до сих пор так и не выяснено. Все это изматывало Артамонову так сильно, что порой ей не хотелось вообще возвращаться домой. Но терпеть неблагополучие в семье приходилось. Инга понимала, что развод может навсегда перечеркнуть ее спортивную карьеру.

Между тем на чемпионате мира в Финляндии в 1965 году Артамонова в очередной (четвертый) раз завоевала золотую медаль. Рассказывают, что за несколько дней до отъезда на мировое первенство Инга взяла в руки молоток и забила в стену гвоздь рядом с тремя лавровыми венками, которые она привезла с трех предыдущих чемпионатов. Так она была уверена в своей очередной победе. И ведь действительно победила, пробежав всю дистанцию с улыбкой на устах! К сожалению, это был ее последний триумф. Через несколько месяцев ее убили. Как же это произошло?

В канун нового, 1966 года Артамонова приняла окончательное решение расстаться с Ворониным. Она собрала вещи и ушла к матери. Однако муж не собирался так просто отпускать ее от себя. Какая-то непонятная постороннему обида терзала его душу. 4 января 1966 года Воронин пришел в дом своей тещи. Пришел, по обыкновению, выпившим.

– Выйдем в другую комнату, поговорим, – бросил он Инге. Та встала с дивана, однако выходить из комнаты отказалась. Она боялась Воронина, а здесь рядом с ней был ее брат, который мог ее защитить. Поэтому она сказала:

– Ну что тебе? Говори.

В следующую секунду случилось неожиданное. Воронин выхватил из кармана нож и сделал молниеносный выпад – ударил им в грудь Артамоновой. При этом произнес всего лишь одну фразу:

– Вот тебе!

Артамонова вскрикнула: «Ой, мама, сердце!» – и стала оседать на пол. Брат успел подхватить ее на руки и только тут заметил в груди сестры клинок без рукоятки (та осталась в руках у Воронина). В следующую секунду Инга выдернула нож из груди и, шатаясь, направилась в коридор. Мама бросилась следом, а брат схватил убийцу в охапку и повалил его на пол. Но потасовка была короткой. Более сильный Воронин сумел вырваться и выбежал на балкон, где избавился от улики – бросил вниз рукоятку от ножа. Поскольку телефона в доме спортсменки не было, ее брат бросился на улицу к автомату – вызывать милицию.

Как выяснилось позже, Артамонова вместе с мамой спустилась на два этажа – в квартиру, где жил врач. Раненая спортсменка легла на тахту, а мама побежала к знакомым звонить в «Скорую». В это время у Артамоновой заклокотало в груди, в горле послышался хрип, и она потеряла сознание… Ни врач, жившая в этой квартире, ни приехавшие на «Скорой» медики уже ничем не могли помочь.

Уже буквально на следующий день после этого происшествия Москва полнилась слухами о нем. Чего только люди не говорили о смерти чемпионки: что ее убил любовник, что она покончила с собой, что ее застрелил муж, уличивший ее в лесбийской любви, и т. д. Официальные власти откликнулись на это событие 6 января коротким некрологом в газете «Советский спорт»: «Преждевременно и трагично оборвалась жизнь Инги Артамоновой… Выдающаяся советская спортсменка… замечательный человек, всю свою жизнь она посвятила развитию советского спорта… В жизни Инга совершила спортивный подвиг… Ей принадлежат многие рекорды мира… Инга завоевала своими замечательными человеческими качествами, выдающимися спортивными достижениями, теплым и товарищеским отношением к людям всеобщую любовь и признательность среди широких кругов спортивной общественности как в нашей стране, так и за ее пределами…»

Между тем главный виновник происшествия – Геннадий Воронин – был арестован милицией на следующий день после убийства. Началось следствие. Вот что вспоминает об этом брат спортсменки В. Артамонов:

«Воронин врал безбожно. И что он не понимал, как это произошло; и что Инга сама пошла на нож; и что мать дернула Ингу за руку и Инга наткнулась на острие. Придумал даже такую трогательную деталь: будто бы он взял лежавшую на диване куклу и произнес: „Вот, Инга, нам бы с тобой такого пупсика…“

Следователь почему-то не поставил преграду лжи Воронина, позволив тому ссылаться на прошлое жены. Больше, чем тяжелые условия семейной жизни, в результате чего она и хотела развестись, его интересовало, договорились ли супруги о разводе накануне Нового года и «законно» ли решила Инга встречать Новый год без мужа. На самом же деле, опасаясь угроз убить ее, если захочет развестись, она и назвала ему другое место встречи (угрозы убить при их ссорах не раз слышали я сам, мама, наш отчим). С нашими возражениями следствие, однако, считаться не пожелало. Как, впрочем, и с заявлениями прославленных конькобежцев о характере Воронина. «Могу охарактеризовать его коварным человеком, действующим продуманно, исподтишка» (Борис Шилков). «Геннадий избивал ее, мы часто видели Ингу с синяками. Хорошего о нем ничего не могу сказать» (Борис Стенин). «Было известно, Геннадий издевается над ней, бьет, он часто выпивал. Я никогда не слышала, чтобы она давала какой-либо повод для ревности» (Тамара Рылова). «Я часто видел ее с синяками на лице. Он пил и жил за ее счет» (Константин Кудрявцев, тренер сборной СССР).

Как стало известно в ходе расследования, не Инга изменяла мужу, а он – ей, в чем и сам позднее признался. Призналась и одна из его любовниц, оказавшаяся «подругой» Инги, – вот какие «чудеса» бывают! Уж не она ли и подбрасывала анонимки?

Читая между строк «дела», можно увидеть, что следователь сочувствует убийце (Инга больше зарабатывала, и это, видите ли, расстраивало мужа) и таким образом спасает его от 102-й статьи – возможного расстрела. Назначенная потом 103-я послужила, думаю, хорошей зацепкой для дальнейшего снижения наказания убийце. Через месяц-полтора решением Верховного суда РСФСР ему отменили пребывание в тюрьме, а уже в 1968 году и вовсе освободили из-под стражи!!! Следующие три года убийца находился в свободном режиме, работая на «стройках народного хозяйства».

Упор был сделан на ревность – в показаниях Воронина, его родственников и друзей, в концепции всего следствия. Одновременно – очернение Инги. Следователь умудрился принизить вклад Инги в спорт, и это принижение вошло в обвинительное заключение. При этом усилили достижения Воронина, названного призером Олимпийских игр, которым тот никогда не был. В решение Верховного суда РСФСР проникло даже, что мы с мамой, оказывается, вовсе не видели, как Воронин нанес удар ножом!

Поразила «находчивость» самого убийцы: он стал выдвигать идею измены Родине со стороны Инги: дескать, до замужества имела отношения с иностранцем, хотела выехать из Союза… А себя показывал «патриотом», создавая впечатление, что, хоть и убил, верно все же понимает политику партии и государства. Вообще нетрудно заметить определенную «режиссуру», и довольно умело проведенную, хотя и не совсем тонко. Вот почему я не исключаю того, что Воронин был всего лишь киллером, как мы сегодня называем наемных убийц. Не потому ли его и выпустили так быстро? И не потому ли ему было позволено лгать в своих следственных показаниях, что уже заранее все было расписано в чьем-то жутком сценарии, начиная от интриг и кончая освобождением убийцы? Вопрос, кто направлял это грязное дело, от кого оно шло. От самого «верха», от спортивного руководства, завистников, соперниц? А что, если в одну точку сошлись намерения сразу всех недоброжелателей?! Возможно, каждый поначалу хотел лишь поинтриговать, попортить нервы спортсменке, подорвать репутацию, ухудшить спортивную подготовленность, внести раздор в семейную жизнь… А произошла трагедия».

С тех пор прошло более 30 лет. Инга Артамонова похоронена на Ваганьковском кладбище, на том же участке, где позже будут похоронены Сергей Столяров (1969), Владимир Высоцкий (1980), Владислав Листьев (1995).

А что же стало с Геннадием Ворониным? Вот что писал о нем в середине 90-х А. Юсин: «Воронин отсидел, спился, но жив. Мне рассказывала олимпийская чемпионка Людмила Титова, как-то по конькобежным делам побывавшая в Дзержинске Нижегородской области, что Воронин подошел к ней: „Ты чего не здороваешься?“ – „Я с незнакомыми людьми не здороваюсь“. – „Но я же Воронин“. – „А с такими нелюдями тем более“. После этих слов он отошел.

Вице-чемпион Европы Юрий Юмашев встретил его позднее: «Воронин – маленький лысый старичок – подошел ко мне со стаканом: „Давай выпьем за все хорошее…“ Подумал: не жилец он уже, жалкий, опустившийся… А ведь кого убил!»

Достижение Инги Артамоновой, ставшей четыре раза чемпионкой мира, не побито ни одной российской конькобежкой до сих пор. Хотя со дня ее гибели прошел 41 год.

7 января – Валентина СПЕРАНТОВА

Эту замечательную актрису по праву называли «Ермоловой детского театра»: за свою долгую жизнь в искусстве она переиграла на сцене Центрального детского театра множество ролей мальчиков и юношей и почти столько же озвучила их на радио. И хотя лицо этой актрисы было известно не всем поклонникам ее таланта, однако голос знала вся страна. Для миллионов советских детей он значил столько же, сколько для взрослых голос Юрия Левитана.

Валентина Сперантова родилась 11 декабря 1904 года в городе Зарайске Рязанской губернии. Ее отец был секретарем уездного Съезда, мать домохозяйкой. В семье Сперантовых было одиннадцать человек, поэтому скромного жалованья отца едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Именно из-за непосильной ноши отец Валентины подорвал свое здоровье и скончался, когда ей было 10 лет. В те годы на плечи хрупкой Вали легли недетские заботы: она занималась хозяйством, ходила в магазин, возилась с малышами.

В семье Сперантовых издавна все увлекались театром и часто устраивали любительские спектакли для друзей и знакомых. Иногда эти представления давались в уютном садике при доме Сперантовых. Подмостки были сооружены под старой липой, и в этот импровизированный театр умещалось несколько десятков человек, которые рассаживались на скамейках или на специально принесенных с собой табуретках. Когда Валя была маленькой, она в этих спектаклях не участвовала, пребывая только в роли зрительницы. Но когда подросла, тут же влилась в домашний театр, играя в основном… мальчишек. Позднее это же амплуа станет определяющим и в ее взрослой актерской карьере: Сперантову даже будут называть «главным мальчишкой Советского Союза».

Однажды на спектакле домашнего театра побывали актеры Зарайского драмтеатра, которых искренне восхитила игра Валентины. После представления они предложили ей участвовать в спектаклях их театра. И, когда девушка согласилась, тут же ввели ее на роль Золушки. Валентина тогда еще училась в школе второй ступени.

В 1918 году судьбу Сперантовой круто изменила еще одна встреча. В их городе проездом оказался некий актер из Москвы, который, коротая время до поезда, зашел в их театр и, увидев игру Сперантовой, посоветовал ей ехать в столицу. «Здесь ваш талант пропадет», – сказал актер Валентине и дал свой московский адрес. Однако, когда спустя несколько месяцев Сперантова и в самом деле приехала в Москву и явилась к тому актеру, тот развел руками: мол, увы, ничем не могу помочь. Сперантова была в шоке и от пережитого разочарования заболела тифом. А когда выздоровела, твердо решила бросить театр и стать художницей. После чего поступила во ВХУТЕМАС. Но от судьбы ей уйти все равно не удалось. Около полугода она старательно рисовала пейзажи и натюрморты, но едва прочитала в газете о том, что открылась театральная студия «Молодые мастера», как немедленно отправилась туда поступать. И ее приняли с первого же захода, хотя Сперантова была среди абитуриентов самой молодой и самой маленькой.

Во время учебы в студии Сперантова едва не умерла по собственной же глупости. В те годы в народе ходила теория о вреде аппендикса и тысячи людей ложились под нож хирурга. Не стала исключением и Сперантова, которая вместе с подружкой решила удалить себе аппендикс, не дожидаясь его воспаления. Причем в качестве врача выбрали себе знакомого студента-медика (судя по всему, он их и подбил на это дело, желая бесплатно попрактиковаться). В результате проведенной операции в кишках Сперантовой остались спайки. И она стала мучиться жуткими болями в животе. Иной раз она даже сознание теряла – так невыносимо больно было ей. Потом боли постепенно утихли, но иногда все-таки возвращались обратно, и тогда Сперантову снова скрючивало в три погибели. Окончательно эти боли прошли только после лечения в Карловых Варах в пятидесятые годы.

Между тем студию Сперантова закончила в 1925 году и долго решала, куда ей податься. Наконец выбрала Первый детский театр, который располагался на Триумфальной площади (потом – площадь Маяковского). Но когда пришла туда, узнала, что в труппу театра требуются только актеры, а актрисы даже не допускаются к просмотру. Однако Сперантова решила рискнуть. Вошла в кабинет главного режиссера Юрия Бонди и попросила ее посмотреть. Бонди поначалу хотел ее выгнать, но потом внезапно передумал. Он разглядел в ее облике и манере говорить мальчишеские признаки. И, хотя в его труппе не было ни одного вакантного места, он зачислил Сперантову в штат театра.

На первых порах молодой актрисе доставались сплошь одни вводы на небольшие роли… мальчишек. Она играла Джо Гарпера в «Томе Сойере», беспризорного Сережу в «Самолете». Правда, была у нее и одна женская роль – Нинка-Хромушка в «Кольке Ступине». Бонди был восхищен ее игрой и уже собирался дать ей первую главную роль, как вдруг случилось несчастье: в марте 1926 года режиссер скончался. Театр возглавил режиссер Григорий Рошаль (потом он уйдет в кино), который в те годы был приверженцем формалистической пролеткультовской эстетики. И в его спектаклях Сперантова снова ушла на вторые роли. К счастью, Рошаль пробыл в их театре недолго, и после его ухода Сперантова сразу «выстрелила» прекрасной ролью: Егоркой в «Черном Яре». Это был первый крупный успех молодой актрисы, который сделал ее имя известным в театральных кругах. В 1928 году, когда Сперантова зашла по каким-то делам в Наркомпрос, с ней захотела увидеться сама Надежда Константиновна Крупская, которая уже была достаточно наслышана о молодой актрисе, играющей мальчишек. Похвалив Сперантову за ее талант, Крупская пожелала ей дальнейших успехов в работе.

В 30-е годы Сперантова стала уже одной из ведущих актрис Детского театра. В основном она играла мальчишек (Степка в «Бежином луге», Том Кент в «Принце и нищем», Ганя в «Доме № 5»), но были в ее послужном списке и женские роли (Липочка в «Свои люди – сочтемся», дочь мельника в «Русалке», Птаха в «Кладе»). В 1936 году Сперантова выступила и как режиссер: поставила спектакль «Сказки Андерсена».

В те годы детский театр и кино были на большом подъеме и пользовались огромным успехом у советской детворы. Попасть на детские спектакли и киносеансы было так же трудно, как и на взрослые. Поэтому Сперантова, которая в кино в те годы не снималась, а играла только на сцене Детского театра, все равно считалась очень известной актрисой. Как писала режиссер Мария Кнебель: «Я была далека от детского театра, но имя Сперантовой было широко известно. Она была одной из популярнейших травести. Играла с одинаковым успехом мальчиков и девочек, умела перевоплощаться, умела подчинять голос, пластику, характер общения зерну авторского образа. Созданные ею роли казались мальчиками и девочками, которых мы знали, видели в жизни…»

Между тем вершиной творчества Сперантовой стала роль Вани Солнцева в спектакле «Сын полка» по повести Валентина Катаева. Этот спектакль был поставлен сразу после войны, в 1945 году, и имел фантастический успех. Он шел при неизменных аншлагах несколько лет, и эти аншлаги были вызваны только одним: блистательной игрой Сперантовой, которая, будучи уже зрелой женщиной в возрасте 41 года, так виртуозно играла мальчика 13 лет, что в это невозможно было поверить. Вот зрители и шли в театр, чтобы воочию увидеть это чудо.

С середины 30-х Сперантова стала работать и на Всесоюзном радио, озвучивая там роли все тех же мальчишек в самых разных спектаклях: Тимура в «Тимуре и его команде», Иртыша в «Бумбараше», Димку из «Р. В. С.», а в «Мальчише-Кибальчише» одна сыграла все роли, начиная от Мальчиша-Кибальчиша и заканчивая Главным Буржуином. С 1945 года, когда в эфир стала выходить популярная детская передача «Клуб знаменитых капитанов», Сперантова стала играть в ней роль Дика Сэнда из «Пятнадцатилетнего капитана». В те годы не было на радио популярней актрисы, чем Валентина Сперантова, на имя которой (а чаще на имена ее героев) шли тысячи писем со всех концов необъятной страны.

В первый раз Сперантова вышла замуж в конце 20-х, причем ее мужем стал человек, далекий от искусства. Николай Гусельников был строителем, строил Днепрогэс. В этом браке у них родилась дочь Оксана. Однако семейное счастье длилось недолго. Их дочери было всего лишь несколько лет, когда в середине 30-х Гусельникова направили на очередную стройку – в Караганду. Там он встретил другую женщину и в Москву больше не вернулся. Сперантова ждала мужа несколько лет, а когда поняла, что разбитую чашку уже не склеить, снова вышла замуж. На тот раз за человека из творческой среды. Ее мужем стал бывший директор театра Мейерхольда Михаил Никонов. В 1940 году у них родилась дочь Наташа.

Когда началась война, Сперантова стала участвовать во фронтовых бригадах, а двух своих дочерей они с мужем отправили в эвакуацию – в город Пожву Пермской области. В 43-м дети вернулись обратно, и родителям удалось получить отдельное жилье. Правда, это были отнюдь не хоромы, а старый дом XVIII века на Садовом кольце, в котором когда-то были кельи. К тому же в доме оставалась влетевшая, но не разорвавшаяся фашистская бомба, которую саперы во время войны так и не удосужились обезвредить. А потом и сами жильцы перестали их беспокоить звонками, посчитав, что эта бомба не опасная и набита песком. И только в 1998 году, когда этот дом все-таки снесли, выяснилось, что бомба настоящая: ее вывезли за город и взорвали.

К началу 50-х годов Сперантовой было уже 45 лет, а она все еще играла подростков. Однако, как ни старалась актриса, годы все-таки давали о себе знать. И когда в начале 50-х она сыграла Чиполлино в спектакле «Приключение Чиполлино», ее ждал провал. Дети, приходившие на эту постановку, частенько смеялись над актрисой и кричали ей из зала обидные реплики, называли «тетенькой». И одной из первых, кто предложил Сперантовой уходить из амплуа травести и переходить на взрослые роли, была режиссер Мария Кнебель. Она тогда ставила в Центральном детском театре «Горе от ума» А. Грибоедова и предложила Сперантовой роль княгини Тугоуховской. Поначалу актриса наотрез отказывалась от этого предложения, полагая, что уход из амплуа, в котором она проработала более 30 лет, грозит крахом ее карьеры. И даже собиралась уйти из театра. Но Кнебель сумела уговорить ее остаться и сыграть роль княгини. Так в карьере Сперантовой начался новый этап – взрослый. И до конца того десятилетия актриса сыграла несколько заметных ролей: Коробочка в «Мертвых душах», Кукушкина в «Доходном месте», Миссис Корни в «Оливере Твисте», Миссис Гарпер в «Томе Сойере», Ольга Петровна Шилова в «Неравном бою». По словам Кнебель: «В том, как работала Сперантова, восхищало врожденное чувство правды. Что бы и кого она ни играла – ребенка ли, старуху ли, драматическую или комедийную роль, – душевные запасы на все были наготове. Казалось, дотронешься до ее души, и сразу что-то откликнется живой, правдивой неожиданностью».

Несмотря на то что Сперантова была очень популярна как театральная актриса, в кино ее сниматься не приглашали по одной простой причине: скрыть свой возраст перед камерой актриса, игравшая детей, не смогла бы. И когда в 1953 году она все-таки дебютировала в кино, роль ей досталась «взрослая» – она сыграла бабушку Симы в детском фильме «Алеша Птицын вырабатывает характер». После этого она семь лет не снималась.

В 1960 году Анатолий Эфрос экранизировал пьесу Виктора Розова «В поисках радости», которую он поставил в Центральном детском театре тремя годами ранее. Фильм назывался «Шумный день», и в обеих постановках роль матери главных героев – Клавдии Васильевны Савиной – сыграла Сперантова. Это был настоящий триумф актрисы, после которого к ней пришла всесоюзная слава уже как к киноактрисе. После этого роли в кино посыпались на нее как из рога изобилия. Достаточно сказать, что только в 60-е годы она снялась в десяти картинах, самыми заметными из которых были: «Два билета на дневной сеанс» (мать Лебедянского), «Случай из следственной практики» (мать Валентина), «Служили два товарища» (эпизод).

В 1970 году Сперантовой было присвоено звание народной артистки СССР. В то десятилетие работа актрисы в кино была не менее активной: на ее счету было 13 фильмов. Самыми известными были два телефильма Алексея Коренева: «Большая перемена» (1973), где актриса сыграла школьную вахтершу тетю Глашу, и «Три дня в Москве» (1975), где Сперантова предстала в образе неугомонной бабушки. На том же телевидении Сперантова снялась в 1972 году в фильме Константина Худякова «Страница жизни» – в роли учительницы – и была удостоена за эту роль золотой медали на Всесоюзном телефестивале. Помимо медали, ей еще должны были вручить подарки – кованый подсвечник и дубленку, расшитую блестками, – однако эти награды своего героя не нашли: ночью, накануне награждения, их украли неизвестные. Когда об этом сообщили Сперантовой, она отнеслась к этому спокойно, даже пошутила: «Надеюсь, медаль не украли? Вот и замечательно».

В 1974 году, к своему 70-летию, Сперантова была удостоена Государственной премии РСФСР имени Н. Крупской за театральную работу.

Последним фильмом в творческой карьере Сперантовой стала картина «Доброта», в которой она снималась, уже будучи больной.

Еще в начале 70-х Сперантову начало подводить сердце, из-за чего врачи посоветовали ей снизить нагрузки в театре. Из-за этого в первой половине того десятилетия актриса сыграла только четыре новых роли в ЦДТ, а во второй – всего одну. Причем премьера последнего спектакля случилась за несколько месяцев до ее смерти.

Однако, несмотря на болезнь и раннюю смерть мужа, с которым она прожила больше 30 лет (Михаил Никонов умер в 60-е на 55-м году жизни), Сперантова совсем не берегла себя и не сидела сложа руки. Она часто выговаривала своим коллегам, если те много работали, но когда разговор заходил о ее собственной творческой активности, всегда отвечала: «Не могу без работы». Сперантова по-прежнему работала на радио (в 1974 году она отметила 40-летие своего первого радиоэфира) и преподавала в Театральном училище имени М. Щепкина. Однако в декабре 1977 года ей в очередной раз стало плохо с сердцем, и ее немедленно госпитализировали в одну из столичных клиник. Сперантова даже писать могла с трудом из-за постоянных болей в груди. Поэтому на свой счет она не заблуждалась, хотя врачи уверяли ее, что все обойдется. Не обошлось. 7 января 1978 года, в Сочельник, сердце замечательной актрисы остановилось.