Текст книги "Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека»"

Окрыленный этим, Генсек через несколько дней вернулся в Москву, где его с нетерпением дожидались члены Политбюро, уже прознавшие, где все это время пропадал их генеральный. На первом же, после своего приезда в Москву, заседании Политбюро Брежнев ознакомил соратников с итогами своей поездки в Белоруссию, причем выглядел он при этом столь уверенным и решительным, что все поняли – Суслов проиграл. И действительно: вскоре Суслов, Шелепин и Мазуров «отозвали» свою злополучную записку, и она нигде не обсуждалась.

Параллельно с этими событиями развивались и другие – в Узбекистане, где Рашидов нанес мощный удар по своим оппонентам. Первой была выведена из игры Президент республики и член Бюро с 1959 года Ядгар Насриддинова. Как мы помним, Ядгар была бывшей детдомовкой и женщиной с весьма твердым характером, от которого приходили в трепет многие мужчины. Практически все свое время она отдавала работе, являя порой настоящие чудеса выносливости, которой могли позавидовать многие представители сильного пола. Особенно это стало заметно после 1966 года, когда из жизни ушел муж Насриддиновой, а их дети (сын и дочь) уже были относительно взрослыми.

С этого момента Ядгар чуть ли не удвоила свое рвение, буквально сгорая на рабочем месте. И эта активность всерьез настораживала Рашидова и его людей, которые видели, что Насриддинова из всех «ферганцев» может быть наиболее приемлемой кандидатурой на место первого секретаря. И в этом опасении не было ничего необычного: несмотря на то, что среди высших партийных руководителей советских республик еще никогда не было женщин, однако Узбекистан вполне мог дать такой прецедент, поскольку после того как в 1966 году в дружественной СССР Индии к власти пришла Индира Ганди (как мы помним, она стала премьер-министром страны вместо внезапно скончавшегося Шастри), на женщин-политиков в мире стали смотреть несколько иначе – без привычного предубеждения. Однако занять место Рашидова Насриддиновой было не суждено.

Поводом к опале знаменитой узбекской женщины-Президента стала… свадьба ее сына, которая произошла в 1969 году. А что такое свадьба на Востоке? Это не только одно из самых торжественных, но и сакральных событий, собирающее до нескольких тысяч человек. Это разгул настоящего пиршества и подлинный карнавал музыки, красок и веселья. Говорю это как очевидец, который первую узбекскую свадьбу воочию увидел именно тогда – летом 1969 года. И хотя было мне в ту пору не очень много лет (я готовился пойти в 1-й класс), однако воспоминания об этом событии живы в моей памяти до сих пор.

Между тем свадьба, которую справляла Ядгар Насриддинова для своего сына, по меркам того времени была не самой пышной: на только что отстроенной даче жениха (подарок матери) собралось всего несколько сот человек, включая и почти всех членов Бюро ЦК КП Узбекистана во главе с Рашидовым. Торжество обслуживали около 150 человек, из которых 50 – официанты и официантки. 200 человек выполняли роли шоферов, которые курсировали между городскими гостиницами, где проживали гости (отметим, что только жених, будучи студентом МГУ, пригласил на торжество 17 своих однокашников), и дачей. Было накрыто несколько десятков столов, которые ломились от привычных для этих мест явств: плова, шашлыков (3 тысячи порций – не самое большое количество для подобных мероприятий) и т. д.

Прошло всего немного после этого события, как информация о нем уже дошла до Москвы, до самого Брежнева. В информации указывалось, что Президент Узбекистана грубо нарушила нормы партийной этики, устроив пышную свадьбу для своего сына фактически на государственные деньги. Эта депеша легла на благодатную почву: Брежнев тогда руками Алиева «строил во фрунт» азербайджанскую элиту и не прочь был помочь Рашидову «построить» узбекскую. Именно «построить», а не наказать. В итоге Насриддинову отозвали в Москву и назначили Председателем Совета Национальностей СССР. В сентябре 1970 года Брежнев приехал в Узбекистан, чтобы лично узаконить и другие перестановки в высшем эшелоне узбекистанской элиты, а также стать гарантом для тамошних кланов, что эти перестановки не повлекут за собой «закручивания гаек».

На ХХ Пленуме ЦК КП Узбекистана (25 сентября) Рашидов провел существенные кадровые ротации в составе Бюро. Его покинули: секретарь ЦК по идеологии «ташкентец» Рафик Нишанов (его отправили послом СССР на Цейлон и Мальдивы), председатель Совета Министров УзССР (с 1961 года) «бухарец» Рахманкул Курбанов (вместо него в кресло премьер-министра был посажен джизакец Нармахонмади Худайбердыев, который одно время (в начале 60-х) уже был в составе Бюро, но в 1964 году был выведен из него и с тех пор занимал должность министра сельского хозяйства), секретарь ЦК «хивинец» Назар Матчанов (его назначили председателем Президиума Верховного Совета УзССР вместо Я. Насриддиновой).

Незадолго до этого из кандидатов в члены Бюро были также выведены: бывший 1-й секретарь Ташкентского обкома М. Абдуразаков и М. Турсунов. На сентябрьском Пленуме новыми секретарями ЦК были избраны: Ю. Курбанов, А. Салимов. В должностях заведующих отделами ЦК были утверждены: В. Архангельский (пропаганды и агитации), М. Хайруллаев (культуры), В. Казимов (транспорта и связи).

Вскоре после этого Москва сменила и второго силовика – командующего Туркестанским военным округом (смена первого силовика – председателя КГБ – произошла, как мы помним, еще в ноябре 69-го): место Николая Лященко занял генерал армии С. Белоножко. Отметим, что в конце июня 1969 года был воссоздан, упраздненный сразу после войны Среднеазиатский военный округ с управлением в Алма-Ате. В него вошли выделенные войска из Туркестанского военного округа, которые должны были отныне «прикрывать» территории трех республик – Казахстана, Киргизии и Таджикистана.

В итоге, когда в начале марта 1971 года состоялся 18-й съезд Компартии Узбекистана, состав его Бюро выглядел следующим образом: Ш. Рашидов (1-й секретарь), В. Ломоносов (2-й секретарь), Н. Худайбердыев (председатель Совета Министров), Н. Матчанов (председатель Президиума Верховного Совета), М. Мусаханов (1-й секретарь Ташкентского обкома), А. Бесчастнов (председатель КГБ), С. Белоножко (командующий Туркестанским военным округом), И. Анисимкин (секретарь ЦК), А. Салимов (секретарь ЦК), Т. Осетров (1-й заместитель председателя Совета Министров).

Отметим, что впервые с хрущевских времен (если точнее – с начала 60-х) в состав Бюро был вновь введен председатель КГБ – «глаза и уши» Москвы, что было весьма симптоматично: это ясно указывало на то, что Центр возвращал Комитету тот контроль за высшей элитой, который пытался сузить Хрущев.

Кандидатами в члены Бюро были избраны: К. Камалов (1-й секретарь Каракалпакского обкома), Н. Махмудов, С. Расулов, С. Султанова. В декабре число кандидатов вырастет еще на одного человека – Г. Орлова.

В этом списке обратим внимание на К. Камалова, поскольку незадолго до этого Рашидов женил своего сына Владимира на его дочери. Отметим таже еще один династический брак, который осуществил Рашидов: он выдал одну из своих дочерей за Мирзу Мусаханова, который в январе 1970 года из кресла первого заместителя председателя Совета Министров пересел в кресло 1-го секретаря Ташкентского обкома (вместо Малика Абдуразакова). Тем самым Рашидов еще сильнее укрепил свои позиции во властной элите.

Значительные изменения будут произведены в руководстве отделами ЦК: из 16 назначенцев только пятеро сохранят свои посты, будучи назначенными еще на предыдущем съезде. Это были: Г. Орлов (отдел организационно-партийной работы), Т. Зинин (сельскохозяйственный), А. Ахунджанов (торговли, плановых и финансовых органов), М. Саидов (строительства и городского хозяйства), Д. Ходжаев (председатель партийной комиссии ЦК). Среди новых назначенцев окажутся следующие: В. Архангельский (отдел пропаганды и агитации, с сентября 1970 года), Р. Абдуллаева (культуры), М. Хайруллаев (науки и учебных заведений), У. Рустамов (информации и зарубежных связей), В. Кадыров (административных органов), И. Рахматов (тяжелой промышленности), В. Казимов (транспорта и связи; с сентября 1970 года), М. Шамухитдинов (легкой и пищевой промышленности), А. Тихомиров (водного хозяйства), К. Таиров (общий отдел), Т. Умаров (управляющий делами).

Приезд Брежнева в Узбекистан, кроме прочего, преследовал цель не только укрепить позиции Рашидова во власти, но и успокоить его относительно скорых перестановок в высшем кремлевском ареопаге. Дело в том, что на раннюю весну 1971 года намечался очередной, 24-й по счету, съезд КПСС, где Брежнев собирался произвести изменения в Политбюро. В частности, он предполагал ввести в его состав сразу четырех кандидатов: Виктора Гришина (1-го секретаря МГК КПСС), Федора Кулакова (заведующий Сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС), Владимира Щербицкого (председатель Совета Министров Украинской ССР) и Динмухамеда Кунаева (1-й секретарь ЦК КП Казахстана).

Отметим, что двое из этих деятелей – Гришин и Щербицкий – стали кандидатами одновременно с Рашидовым (в октябре 1961 года), а двое других значительно позже – весной 1966 года на 23-м съезде КПСС. Поэтому избрание в состав Политбюро Кулакова и особенно Кунаева, который возглавлял республику, считавшуюся главным конкурентом Узбекистана в южном регионе, было для Рашидова фактом из разряда неприятных. Хотя, конечно, он был прекрасно осведомлен о том, что Кунаева Брежнев считает своим близким другом, подружившись с ним еще в середине 1950-х в бытность свою руководителем Казахстана. Однако от чувства горечи все равно было трудно отделаться. Брежнев это понимал, что, видимо, и стало еще одним поводом к его приезду в Ташкент.

Глава 23
От музыки до кино

Тем временем большая политика меньше всего волнует жителей Узбекистана, что вполне закономерно: стабильная жизнь в республике способствует тому, чтобы люди меньше всего обращали внимание на то, что происходит на политическом Олимпе. Тем более приезд самого Брежнева в республику наглядно продемонстрировал жителям Узбекистана, что Центр по-прежнему доверяет Рашидову и, значит, поводов к беспокойству за политику своего руководства у рядовых граждан не возникало.

В начале марта 1971 года в спортивной жизни Узбекистана произошло очередное знаменательное событие: туда пришел… хоккей с шайбой. Событие, на первый взгляд, экстраординарное, поскольку этот зимний спорта в одной из самых теплых советских республик должен был выглядеть непривычно. Но это только на первый взгляд, поскольку хоккей с шайбой к тому времени в СССР превратился в один из самых любимых видов спорта для миллионов советских людей, невзирая на то, в какой части страны и при каком климате они жили. Поэтому, в Ташкенте, например, в середине 70-х возникнет своя хоккейная команда мастеров «Бинокор», которая будет выступать в низшем дивизионе. Однако помимо имен ее игроков жителям Узбекистана в не меньшей степени (если не в большей) были известны имена таких прославленных хоккеистов, как Вячеслав Старшинов, братья Майоровы, Валерий Харламов, Александр Якушев, Владислав Третьяк. Ведь за блистательной игрой сборной СССР на чемпионатах мира и Олимпийских играх с огромным интересом наблюдали жители даже самых отдаленных уголков Советского Союза. Но вернемся в Ташкент начала весны 1971-го.

Тогда в столице Узбекистана был проведен первый хоккейный турнир на Кубок Узбекской ССР и призы газет «Правда Востока» и «Советский Узбекистан». Причем на это соревнование удалось зазвать не середняков всесоюзного чемпионата, а самых что ни на есть его грандов: московские команды ЦСКА (чемпион 1970 года) и «Спартак» (чемпион 1969 года), а также воскресенский «Химик» и горьковское «Торпедо». Матчи проходили 5–9 марта на льду ташкентского Центрального спортзала «Юбилейный» и вызвали небывалый ажиотаж – трибуны были переполнены. Что вполне объяснимо, учитывая, что в составе ЦСКА и «Спартака» играли многие игроки национальной сборной СССР.

Между тем победитель турнира был выявлен в последний день в игре, где встретились ЦСКА и «Спартак». Сильнее оказались последние, которые забросили в ворота армейцев восемь шайб, пропустив в свои только пять.

Сразу после завершения турнира в Ташкенте впервые гостил популярный вокально-инструментальный ансамбль «Веселые ребята» из Москвы. Их концерты состоялись в концертном зале имени Я. Свердлова 10–14 марта и, как и хоккейные баталии, вызвали не меньший ажиотаж. Ведь данный ВИА считался первопроходцем в этом жанре (второй подобный коллектив в СССР после «Поющих гитар», которые появились на два года раньше – в 1966 году) и входил в число одних из самых популярных в стране. Особенно сильным этот ажиотаж стал в 1970 году, когда ансамбль выпустил на фирме грамзаписи «Мелодия» свою первую грампластинку, где звучали две песни из репертуара «Битлз»: «Старенький автомобиль» (на русском языке) и «Облади, обла-да» (на английском). Этот миньон разошелся колоссальным тиражом в 14 миллионов экземпляров, часть из которого достигла и территории Узбекистана. Вспоминает солист ансамбля Ю. Петерсон:

«В 1970 году мы записали пластинку с песнями «Битлз». Она продавалась в магазине «Мелодия» на Калининском проспекте в Москве. Мы с Леней Бергером (еще один солист «Веселых ребят». – Ф. Р.) ходили смотреть, как она продается. Там было настоящее столпотворение! Уже где-то через полгода билеты на «Веселых ребят» перепродавались спекулянтами по сумасшедшим ценам. Например, в Ташкенте билет на концерт «Веселых ребят» вместо номинала в 3 рубля продавался с рук по 25…».

Во время ташкентских гастролей в марте 1971 года репертуар ансамбля состоял из следующих произведений: «Алешкина любовь» (еще одна песня из первого миньона), «Записка», «Школьный бал» Сергея Дьячкова, «На чем стоит любовь» (тоже была представлена из первом миньоне), «Тебе все равно», «Рыбацкая песня» Олега Иванова, «А ты люби ее, свою девчонку», «Не просто быть вдвоем» Давида Тухманова, «Наташа и я» польского автора Богуслава Крынчика; а также песен из репертуара «Битлз» и певца Рэя Чарльза. Отметим, что в составе коллектива работал один узбек – солист Владимир Фазылов, который был родом из Бухары, а в то время учился в московском текстильном институте (чуть позже, через год, это он исполнит супершлягер «Люди встречаются», который войдет во второй миньон этого ансамбля).

Между тем именно в начале 70-х в Узбекистане родится свой собственный первый профессиональный ВИА – «Ялла» из Ташкента. Вообще то время было отмечено настоящим бумом: когда практически во всех союзных республиках появлялись собственные ВИА. Так, в Азербайджане это была «Гая», в Грузии – «Иверия», в Узбекистане – «Ялла» и т. д.

Как пишут музыковеды В. Щелкин и С. Фролов:

«Первым руководителем «Яллы» был выпускник ленинградской консерватории, пианист Евгений Ширяев. Потом он стал известным композитором и сочинил много хороших песен. Одна из них – известная «Березы русские» (на слова известного киноактера Талгата Нигматулина. – Ф. Р.) в исполнении певца Мансура Ташматова. Ширяеву удалось собрать в «Ялле» волшебные голоса из студентов Ташкентских вузов, сделать профессиональные инструментальные аранжировки и тем самым сделать коллектив не только поющим, но и одновременно играющим. А это гораздо сложней, чем просто петь в микрофон. Прекрасное начало, которое и определило стиль, направление, богатый репертуар коллективу на все последующие годы дал первый состав. Это пианист, аранжировщик и музыкальный руководитель Евгений Ширяев, солист и художественный руководитель Герман Рожков, Шахбаз Низамутдинов, Алиаскар Фатхуллин, Фарух Закиров, Равшан Закиров (родные братья Батыра Закирова. – Ф. Р)…».

Отметим, что музыкальный стиль и почерк «Яллы» были ни на кого не похожими. Современная музыка, исполняемая этим коллективом, тесно гармонировала и перекликалась с восточным фольклором. Видимо, это и сделало выступление еще самодеятельного ансамбля «Ялла» большим открытием и дебютом на первом телевизионном конкурсе «Алло, мы ищем таланты!». Это случилось в самом начале 1971 года на отборочном туре передачи, который проходил в Свердловске. «Ялла» приехала туда с двумя песнями: узбекской «Кызбола» Энмарка Салихова (дословно «Девушка-парень», или «Боевая девчонка») и не менее знаменитой песней из художественного фильма «Простая история» под названием «На тот большак…».

Кстати, название «Ялла» родилось благодаря песне «Кызбола». Там шло нечто вроде припева без слов: «Ял-ла-ла-ла» и кто-то из участников коллектива воскликнул: «Да вот же готовое название для ансамбля!».

В Свердловске «Ялла» выступила блестяще и получила право выступить в финальном туре, который проходил в Москве и транслировался по телевидению на всю страну. Вот как это описывают все те же В. Щелкин и С. Фролов:

«Выступить по телевидению было почетным делом. А как волновались музыканты коллектива! Им выпало выступать последними. Пятеро молодых парней с электрогитарами и в стилизованных национальных костюмах пели русскую народную песню «Плывут туманы белые». Там в припеве было: «А почему несмелые девчонкам больше нравятся». Но все эти переживания настолько помогли ребятам, что их настроения точно вписались в исполнение конкурсной песни. Надо было видеть и слышать, – с каким чувством запевал ее солист ансамбля Равшан Закиров. Настоящий успех принесла национальная песня «Рамазан», вошедшая в золотой фонд ансамбля. Жюри единогласно отметило талант нового коллектива. Композитор Леонид Афанасьев, автор многих известных песен, в том числе «Гляжу в озера синие» из телефильма «Тени исчезают в полдень». Он отметил их бережное обращение с фольклором и что электрогитары звучат у музыкантов как узбекский тамбур и рубаб. Они стали лауреатами…».

Между тем из этого рассказа выпала весьма драматическая деталь – эпизод, когда некоторое время всем зрителям и самим участникам «Яллы» показалось, что награда обошла их стороной. Вот как это описывает один из артистов «Яллы» (в последующем – ее руководитель) Фарух Закиров:

«Все с замиранием сердца ждали, когда ведущий Александр Масляков начнет объявлять имена 12 дипломантов конкурса, это из нескольких десятков участников. Вот он называет пятого, шестого, седьмого дипломантов. Они выходят на сцену, исполняют свои песни. У нас настроение приподнятое – мы уверены в успехе. Но вот объявляют уже десятого и одиннадцатого – опять не мы. Мой младший брат Равшан перед выходом на сцену всегда выпивал сырое яйцо. Во время объявления победителей он нервно крутил яйцо в руках. Масляков объявил имя двенадцатого дипломанта… Но это не «Ялла». Как же так! Душит обида, у нас на глазах слезы. Яйцо в руках Равшана потекло прямо на костюм. За всем этим пристально следит камера телеоператора. Зрители и наши конкуренты пристально оглядываются на нас с недоумением, пожимают плечами. Никто ничего не понимает, и все нам искренне сочувствуют.

Но вот улыбающийся Масляков вышел на сцену и объявил: что есть еще один – тринадцатый дипломант, которому жюри фестиваля присудило особый приз. И это – вокально-инструментальный ансамбль из Узбекистана – «Ялла»! Что началось в зале – не передать словами. Мы были ошеломлены: наши конкуренты вскакивали с мест и устремлялись к нам, чтобы поздравить с победой! Мы плакали, но это были слезы радости…».

Тем временем в марте 1971 года очередные новшества произойдут в телетрансляциях на среднеазиатский регион: будет запущена программа «Восток», которая охватит территории Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, Киргизии, Казахстана, Урала и Сибири. Эта программа позволит жителям этих регионов смотреть передачи в удобное для них время. Ведь до этого, к примеру, телетрансляции из Москвы доходили до Средней Азии с опозданием на несколько часов и многие из них шли далеко за полночь, когда большая часть зрителей уже спала (так, передачу «Спокойной ночи, малыши!» в Узбекистане показывали после 9 вечера, а «Кинопанораму» – ближе к часу ночи). Теперь эта проблема была решена. Программа 1 «А» («Восток»), сдвинутая по времени на три часа раньше, давала возможность телезрителям Средней Азии смотреть передачи ЦТ в удобное для них время. Тогда же в Узбекистане начались и первые цветные телепередачи.

Раз уж речь зашла о ТВ, приведу на этих страницах программу телепередач за один день – 14 марта 1971 года:

1-я программа. Ташкент: 18.55 – Программа телепередач. На узбекском языке: 19.00 – «Веселые минуты». На русском языке: 19.25 – «Ахборот». 19.35 – Для воинов Советской Армии. На узбекском языке: 20.05 – Поет Зейнаб Люманова. 20.35 – «Ахборот». 20.50 – «Навстречу съезду кинематографистов УзССР» (на русском языке). 22.40 – «Я шагаю по Москве» (художественный фильм). 23.55 – Программа телепередач. Москва: 24.00 – «Время». 00.30 – Программа телепередач.

2-я программа. Москва: 20.00 – Новости. 20.15 – «Коммунист и время». 20.45 – «Повесть о настоящем человеке» (художественный фильм). 22.15 – «За каменной стеной» (телеспектакль). 23.45 – «Перекоп» (телевизионный документальный фильм).

3-я программа. 18.00 – Душанбе.

Достаточно активно в те годы развивался и узбекский кинематограф. Впрочем, о его тогдашнем развитии следует рассказать особо.

Начать же следует с того, что большинство республиканских кинематографий являлись дотационными (то есть датировались из Центра, поскольку их продукция себя почти не окупала). Как вспоминает один из тогдашних руководителей Госкино СССР В. Баскаков:

«По существу, за счет «Мосфильма», «Ленфильма» держалась вся кинематография, отчасти – студии имени Горького. Вся республиканская кинематография дотировалась (кроме украинской, которая больших доходов не давала, но покрывала свои расходы). (На Украине функционировали две киностудии – имени А. Довженко в Киеве и Одесская. – Ф. Р.). Все неигровое кино датировалось за счет художественного кино. Все студии Кавказа и Средней Азии были убыточны. Другого такого фильма, как «Аршин Мал-Алан» не было, чтобы вся страна его смотрела! (Этот фильм, снятый на Бакинской киностудии режиссерами Рзой Тахмасибом и Николаем Лещенко, собрал в 1945 году 16 миллионов 270 тысяч зрителей и занял 8-е место в прокате. – Ф. Р.). Есть же предел восприятия национальных фильмов. В Рязанской области даже хороший таджикский фильм смотреть не хотели. Более того, был социологический подсчет, что грузинские фильмы в Грузии смотрели относительно меньше зрителей, чем в среднем по стране. В Грузии и на Кавказе вообще шли индийские и арабские фильмы в прокате (не меньшим успехом они пользовались и в Средней Азии. – Ф. Р.). Но индийские, арабские, французские и итальянские картины входили в общую копилку, и с их помощью кинематограф покрывал свои расходы…».

Между тем описанная выше ситуация была более характерна для 70-х годов, когда в республиках резко сократился выпуск кассовых хитов. До этого ситуация была несколько иной – тогда случались периоды, когда республиканские киностудии себя окупали (для этого фильм должен был собрать в прокате свыше 10 миллионов зрителей). Взять, к примеру, кинематографии республик Средней Азии, Казахстана и Закавказья (а это большая часть советских республик – целых 8: Узбекистан, Таджикистан, Туркмения, Киргизия, Казахстан, Азербайджан, Армения и Грузия).

Например, во второй половине 50-х в фаворитах из перечисленных выше республик была Грузия, которая почти ежегодно выдавала «на-гора» один-два кассовых боевика. Например, в 1957 году это был детектив «Тайна двух океанов» (31 миллион 200 тысяч зрителей), комедия «Заноза» (29 миллионов 300 тысяч), в 1959-м – исторический фильм «Мамлюк» (27 миллионов 600 тысяч), мелодрама «Фатима» (26 миллионов 800 тысяч), в 1960-м – военно-героическая драма «Прерванная песня» (26 миллионов 900 тысяч).

Остальные кинематографии из перечисленных выше республик несколько отставали от грузинской, лишь изредка выдавая «на-гора» какой-нибудь кассовый хит, сборы от которых все равно были ниже грузинских. Так, в Казахстане это была «Девушка-джигит» (1955; 27 миллионов 800 тысяч); в Азербайджане: «На дальних берегах» (1958; 27 миллионов 500 тысяч), «Мачеха» (1959; 21 миллион 800 тысяч); в Таджикистане – «Я встретил девушку» (1958; 25 миллионов); в Армении – «Песня первой любви» (1958; 24 миллиона 600 тысяч).

Что касается узбекской кинематографии, то потолок кассовости ее хитов в те годы колебался в пределах от 15 до 20 миллионов («Авиценна», «Во имя счастья» – оба фильма сняты в 1957 году; «Когда цветут розы» – 1959). Однако в 1959 году (аккурат, когда к власти в Узбекистане пришел Ш. Рашидов) узбекские мастера кино получили новое здание киностудии «Узбекфильм», что позволило им претендовать на большее. В 1963 году на студии был снят первый фильм о подвиге узбекского народа в годы Великой Отечественной войны «Ты не сирота» (режиссер Шухрат Аббасов), который принес «кассу» почти в 23 миллиона. И хотя до результата грузинского шедевра «Отец солдата» (1965) он не дотянул всего чуть-чуть (тот собрал 23 миллиона 800 тысяч зрителей), однако не забудем, что грузины снимали свой фильм (кстати, тоже первый о Великой Отечественной войне), при поддержке главной киностудии страны – «Мосфильма».

В 60-е годы внезапно «выстрелила» киностудия «Таджикфильм»: ее боевик «Операция «Кобра» собрал в кинотеатрах по всей стране 34 миллиона 600 тысяч зрителей. Увы, но это оказался единственный «тридцатимиллионник» данной киностудии и все остальные ее хиты собирали уже меньшую аудиторию – до 27 миллионов.

У других киностудий из упомянутой «восьмерки» среди хитов того десятилетия значились: у Армении – «Чрезвычайное поручение» (1966; 30 миллионов 800 тысяч), у Азербайджана – «Следствие продолжается» (1968; 28 миллионов 200 тысяч); у Казахстана – «Там, где цветут эдельвейсы» (1966; 25 миллионов 300 тысяч); у Туркмении – «Решающий шаг» (1966; 23 миллиона 300 тысяч). Как и прежде, не было кассовых хитов у кинематографистов Киргизии.

Между тем лидерами «восьмерки» по частоте выпуска кассовых лент тогда были кинематографии Грузии и Узбекистана. Причем первые некоторое время шли впереди. Так, самыми кассовыми лентами «Грузия-фильма» тогда были: детектив «Игра без ничьей» (1967; 29 миллионов 700 тысяч) и уже упоминаемый «Отец солдата». У «Узбекфильма» самым кассовым хитом оказался детектив «В 26-го не стрелять!» (1967; 32 миллиона 900 тысяч).

Даже разрушительное землятресение 1966 года не смогло помешать узбекским кинематографистам сохранить свои лидирующие позиции среди среднеазиатских и закавказских кинематографий. Если «Узбекфильм» выдавал «на-гора» до 10–12 картин в год (шесть художественных и шесть телевизионных, что было предельной квотой по кинопроизводству для республиканских киностудий), то его конкуренты вдвое меньше: «Казахфильм», «Таджикфильм», «Азербайджанфильм» – 5–7 фильмов, «Туркменфильм», «Киргизфильм» – 4–6 фильмов. Такая ситуация сложилась не случайно: именно на «Узбекфильме» была лучшая проявочная лаборатория, рассчитанная на обслуживание нужд всех республик Центральной Азии, лучший дубляжный цех, первенство которого безоговорочно признавали коллеги из других стран, современные павильоны и т. д.

В конце 60-х узбекские кинематографисты сделали мощный рывок вперед по части создания кассового кино, наладив выпуск истернов, которые их ближайшие конкуренты – грузины – отказывались снимать из принципиальных соображений, переключившись на, так называемое, «поэтическое кино». Отметим, что узбеки тоже не чурались этого направления (взять, к примеру, такие прекрасные ленты Эльера Ишмухамедова, как «Нежность» и «Влюбленные», собравшие по 9,8 млн. и 20,5 млн. зрителей соответственно), однако истерны тогда стали занимать в их киноиндустрии доминирующее положение, поскольку приносили куда больший доход. Картины этого жанра, повествовавшие о становлении советской власти в Средней Азии и борьбе с басмачеством (эту волну истернов в советском кино породили «Неуловимые мстители», которые стали настоящей сенсацией киносезона-67), стали выпускаться на «Узбекфильме» практически ежегодно и зритель (особенно молодой) охотно голосовал за них рублем.

В итоге в первой половине 70-х «Узбекфильм» полностью доминировал в республиканской «восьмерке» по части кассовости.

Только в одном 1971 году из его стен вышли следующие хиты: «Гибель черного консула» (19 миллионов 700 тысяч), «Он был не один» (19 миллионов 400 тысяч), «Чрезвычайный комиссар» (15 миллионов 400 тысяч). В 1973 году истерн «Седьмая пуля» собрал на своих сеансах 22 миллиона 500 тысяч зрителей. Сборы от этих фильмов перекрыли даже грузинские: например, одна «Седьмая пуля» по части кассовости стоила сразу пяти лент, снятых на «Грузия-фильме».

Отметим, что в эту истерновую кампанию включились тогда практически все среднеазиатские киностудии, а также одна закавказская – «Азербайджанфильм» – создавшая в 1970 году один из лучших республиканских истернов – «Семеро сыновей моих» (в подражание американской «Великолепной семерке»). В итоге только за пять лет (1969–1973) во всесоюзный прокат вышло более десятка среднеазиатских и азербайджанских истернов, среди которых самыми кассовыми оказались следующие ленты:

1969 год – «Встреча у старой мечети» («Таджикфильм»), «Всадники революции» («Узбекфильм»); «Красные пески» («Узбекфильм»), «Выстрел на перевале Караш» («Киргизфильм»).

1970 год – «Засада» («Киргизфильм»), «Разоблачение» («Таджикфильм»), «Чрезвычайный комиссар» («Узбекфильм»).

1971 год – «Гибель черного консула» («Узбекфильм») «Конец атамана» («Казахфильм»), «Семеро сыновей моих» («Азербайджанфильм»);

1972 год – «Алые маки Иссык-Куля» («Киргизфильм»), «Последний перевал» («Азербайджанфильм»), «Горячие тропы» («Узбекфильм»);

1973 год – «Седьмая пуля» («Узбекфильм»).

Как видим, лидером в этом списке был именно «Узбекфильм». В общей сложности шестерка перечисленных выше узбекских истернов собрала во всесоюзном прокате более 100 миллионов зрителей, что было отличным показателем для периферийной киностудии. И хотя высоколобая критика подобные ленты обычно не жаловала, однако рядовой зритель охотно нес в кассу свои кровные, чтобы увидеть на широком экране лихие погони и перестрелки, снятые на фоне среднеазиатской экзотики: в раскаленных песках пустыни и на фоне древних минаретов. Кстати, упреки по адресу подобных картин – дескать, большинство из них сняты на низком художественном уровне – явно натянуты. Достаточно вспомнить большинство американских или итальянских вестернов: шедевров среди них тоже очень мало, а основная масса – типичный маскульт.