Текст книги "«Враги народа» за Полярным кругом (сборник)"

Главное Управление госбезопасности НКВД, ставшее в 1943 году отдельным Наркоматом (с 1946 года – Министерством) госбезопасности, не оставило в покое челюскинцев и после войны. Прямым репрессиям подвергся челюскинский зоолог Лев Осипович Белопольский. 26-летний в 1933 году специалист по полярной фауне, прошедший уже несколько экспедиций (в 1930–1931 годах изучал фауну Чукотки, в 1932 году был участником экспедиции на «Сибирякове»), он прославился на «Челюскине» тем, что с молодым задором решил доказать вздорность поморских поверий о том, что печень белого медведя непригодна в пищу. В результате – жесточайшее отравление, и врач Константин Никитин еле его выходил. После возвращения в Арктический институт стал одним из инициаторов организации заповедника «Семь островов» на Кольском полуострове, с 1938 года – его директором. Во время войны, в 1942 году, организовал и возглавил довольно своеобразную и рискованную экспедицию на Новую Землю – для заготовки на птичьих базарах яиц и тушек птиц для мурманских и архангельских госпиталей [Чертков]. В 1943–1946 годах директорствовал в Судзухинском заповеднике в Приморье, затем вернулся на «Семь островов», организовал его филиалы. В марте 1952 года работу прервал неожиданный арест. Вместе с ним был арестован и его 81-летний отец Иосиф (Осип) Романович Белопольский, один из ветеранов российской социал-демократии, большевик, организатор партийных издательств в Одессе и Санкт-Петербурге. Как выяснилось, их вина состояла в том, что один был отцом, а другой – старшим братом Валентина Белопольского, который в конце 1940-х годов заведовал охотничьим спецхозяйством Ленгорисполкома и попал под каток знаменитого «ленинградского дела». По обвинению в «преступной связи с врагами народа и способствовании им в проведении вредительско-подрывной работы» он был расстрелян 31 октября 1950 года. Через полтора года МГБ вспомнило о его родственниках и 21 мая 1952 года Особое Совещание МГБ решает выслать Льва Осиповича как социально-опасного элемента на пять лет. Он этапирован в Новосибирскую область, где через два года получает определение Военной Коллегии Верховного Суда, резко изменившей сферу своей деятельности с расстрелов на реабилитацию, отменяющее постановление ОСО и освобождающее Л.О.Белопольского от высылки на поселение. В 1956 году он перебирается в Калининград, организует и возглавляет биостанцию Зоологического института Академии наук, в 1967 году становится заведующим кафедрой зоологии позвоночных Калининградского университета, которой и руководил 22 года, почти до своей кончины в 1990 году.

Л.О.Белопольский (справа) с отцом и братом Валентином. Конец 1920-х гг.

Л.О.Белопольский. Середина 1930-х гг., орден Трудового Красного Знамени – за поход на «Сибирякове», орден Красной Звезды – за «челюскинскую эпопею» (из семейного архива – Архив НИПЦ «Мемориал»)

* * *

Таков скорбный список прямых политических репрессий против «героев-челюскинцев», подвергшихся арестам, расстрелам, лагерям и ссылкам в стране, в «едином порыве» бросившейся их спасать. Но было ведь на людей и давление самого разного свойства, не только «органов» (хотя они своего не упускали), но и давление общих изменений в стране. Иначе с чего бы потомственный помор и, по свидетельству земляков [Смирнова], искренне и глубоко верующий человек, знаменитый полярный капитан Владимир Иванович Воронин с конца 1920-х годов перестал вешать в своей каюте иконы с лампадой и тщательно скрывал свою религиозность? А как оценить роль партии и «органов» в поистине трагической судьбе блестящего учёного и организатора Петра Петровича Ширшова? Партячейка «Челюскина» при приеме в партию припоминает ему исключение из комсомола, трактуя бытовые грехи четырехлетней давности как «связь с чуждыми по идеологии людьми», но не смеет отказать дважды орденоносцу (таких людей не на военной или чекистской службе в стране тогда можно было пересчитать по пальцам). После 1947-го года, когда была арестована его жена, актриса Е.Гаркуша и обвинена во всех грехах – от измены родине до спекуляции, – «органы» и их глава Берия превратили жизнь министра Морского Флота и директора академического Института океанологии (до таких карьерных высот не добрался ни один челюскинец) в ад. Недавно изданная книга его дочери М.П.Ширшовой [Ширшова] в какой-то мере описывает страдания этого незаурядного и сильного человека от чекистской грязи на «чистых руках» и скорую мучительную кончину. Нельзя не отдать должное мужеству Марины Петровны, которое понадобилось ей при знакомстве с дневниками отца и архивным уголовным (а ведь так эти «дела» и продолжают официально называться!) делом матери – по себе знаю, каково читать «дела» даже незнакомых людей.

Так ли уж радужна была жизнь того самого «Деда-Мороза», Отто Юльевича Шмидта в страшные 1930-е? Он, конечно, не мог исключить того, что органы имеют «материалы» и на него, и НКВД их действительно имел, выбивая на допросах узаконенными решением партии «методами физического воздействия». Позволю себе привести несколько отрывков из документа, именуемого в делах НКВД «Протоколом допроса» (копия документа хранится в архиве НИПЦ «Мемориал» – прим. авт.), по понятным причинам не называя имени человека, давшего эти, с позволения сказать, показания – это имя известно большинству полярников. Скажу лишь, что даны они после пяти месяцев пыточного лубянского следствия, и что через полгода этот человек по неправедному приговору будет расстрелян. Итак: «Судя <…> по дальнейшей линии поведения О.Ю.Шмидта, он был завербован для шпионской работы <…> в 1931 году в Ленинграде. Б. мне прямо заявил, что теперь в лице О.Ю.Шмидта мы имеем человека, который может оказать Германии крупные услуги <…> Так началась моя антисоветская деятельность, направленная на исполнение директив германской разведки по срыву освоения Северного морского пути и естественных богатств Крайнего Севера. Я действовал вместе с О.Ю.Шмидтом. <…> После организации Главсевморпути наша линия подбора антисоветских кадров привела к образованию во всех звеньях Главсевморпути, в частности в ВАИ (Всесоюзный Арктический институт) и Гидрографическом управлении, активно действовавших антисоветских гнезд. <…> Вместе со своим сообщником О.Ю.Шмидтом я практиковал и другой метод, рассчитанный на то, чтобы отвлечь внимание общественности, партии и правительства от наших вредительских дел…» и так далее. По меркам НКВД, обвинения по двум пунктам 58-й статьи – 6-му (шпионаж) и 11-му (контрреволюционная организация) были готовы для предъявления, предрешён был бы по ним и приговор. Понимали ли чекисты всю абсурдность таких обвинений? Конечно, понимали! Один из арестованных после падения Ежова московских чекистов говорил на следствии: «При ведении следствия <…> добивались признаний в шпионской… деятельности, признаний часто нелепых, вроде передачи в виде шпионских сведений данных о режиме льдов в Северном Ледовитом океане» [«Бутовский полигон» ]. Важно было самому следователю написать нужным языком или продиктовать подследственному нужные фразы и нужные слова: шпионаж, вредительство, контрреволюционная деятельность, весьма ограниченный набор слов-символов, и отправить протокол наверх, а там – ещё выше, а для людей ранга Шмидта – совсем наверх, а там уже решали по другим мотивам и соображениям, человеческой логике неподвластным.

Хотелось бы привести здесь и мнение человека, через много лет наблюдавшего О.Ю.Шмидта в конце его жизни, человека с нестандартным и чётким умом, ставшего впоследствии видным учёным и правозащитником. Итак, Г.С.Подъяпольский [Подъяпольский, c. 16]: «О.Ю.Шмидт … изредка приходил в Институт (основанный Шмидтом Институт геофизики АН СССР – авт.), хотя, как говорили, был уже смертельно болен. … Он мало уже походил на газетные фотографии времен челюскинской эпопеи … В середине 50-х годов меня очень интересовала личность О.Ю.Шмидта с её, как мне казалось, сложным и трагическим противоречием. С одной стороны, он был бесспорно крупным учёным, внёсшим определенный вклад в мировую науку. С другой стороны, он был членом партии с 1918 года, пользовался личным благоволением Сталина и, надо думать, должен был если не сразу, то спустя короткое время догадаться, что грандиозная шумиха вокруг спасения челюскинцев, в центре которой он оказался, является в первую очередь одной из дымовых завес социалистической гуманности, под которой уже раскручивалась на полный ход сталинская машина массового уничтожения. Что он в действительности думал по этому поводу, в частности о той марионеточной роли, которую в великих событиях сталинской эпохи выпало сыграть ему самому? … Наверное, в О.Ю.Шмидте действительно хватало всего понемножечку – и от крупного учёного, и от конъюнктурщика, и от хитрого политика, и от донельзя наивного человека. Но это же можно сказать слишком о многих…».

А сколько людей, причастных к спасению челюскинцев, без которых не было бы спасения и «эпопеи», попали под молох репрессий? Вот краткая история одного из них. И член «чукотской Тройки» А.Небольсин, и челюскинцы [«Дневники „Челюскинцев“», «Как мы спасали…» ] вспоминают гостеприимного заведующего факторией Севморпути в Ванкареме Георгия (чукчи звали его Иорген) Кривдуна, обеспечившего приём, размещение, питание, отправку пеших групп челюскинцев. Чекист Небольсин, говоря о нём как о коммунисте, то ли сознательно врет, то ли показывает свою профессиональную неосведомлённость: Г.Кривдун был сыном отправленного в 1930 году в пятилетнюю ссылку зажиточного терского казака Терентия Кривдуна и вряд ли покинул родные окрестности Владикавказа по своей воле. Бросившаяся спасать своих сыновей Страна Советов через два с небольшим года одного из действительно бросившихся и отблагодарила: в октябре 1936 года Кривдун, заведующий факторией на мысе Шмидта, арестован и 16 июля 1937 года Особым Совещанием НКВД приговорён к шести годам лагерей. На запрос о его дальнейшей судьбе из архива МВД пришёл обескураживающий ответ: «сведениями не располагаем». Обвинение ему было предъявлено по тому же экзотическому 13-му пункту 58-й статьи, что и А.Н.Боброву в 1931 году (см. выше), а ведь гражданская война окончилась семнадцать лет назад, когда Г.Кривдуну было 22 года. Когда он успел послужить контрреволюционным правительствам, да так, что об этом вспомнили через столько лет? Впрочем, 13-й пункт 58-й статьи срока давности не имел и чекисты активно им пользовались до тех пор, пока не занялись «власовцами» и другими «преступниками» времён Великой Отечественной.

* * *

Нельзя не рассказать об одной трагической, хотя и не связанной с репрессиями, судьбе одного из челюскинцев, морского зоолога Владимира Стаханова. Как и Белопольский, он увлёкся зоологией еще в отрочестве и вместе с ним был членом знаменитого КЮБЗа – Кружка юных биологов Московского зоопарка, которым органы ОГПУ заинтересовались как раз в 1934-м году [«30 октября», 2007]. Стаханов был участником экспедиции на «Сибирякове», а до этого – участником нескольких арктических экспедиций, несмотря на тяжёлую болезнь – костный туберкулёз. В 1930 году он женился на одной из первых красавиц Москвы – Ирине Саблиной и иногда приводил её на занятия КЮБЗа: «занятия кружка под угрозой срыва – не можем отвести глаз от Ирины Борисовны» (К.Смирнов) [«Без четверти век» ]; брак, впрочем, не был долгим. В уже упоминавшемся письме членов семей челюскинцев Сталину среди подписей – и подпись Ирины Саблиной, хотя они с Владимиром уже были разведены. Это коллизия активно обсуждалась в прекрасно осведомлённом кюбзовском сообществе, наверняка – с иронией. Не это ли было одной из причин усиленного внимания «органов» к КЮБЗу, члены которого к тому же неосторожно распевали сатирические народные куплеты о героической «челюскинской эпопее»: «Капитан Воронин судно проворонил…». Судьба же Владимира Стаханова была печальной: через год после завершения «эпопеи» он умер от костного туберкулёза, резко обострившегося в «Лагере Шмидта». Талантливому учёному было всего 26 лет. Брать в арктическое плавание тяжело и неизлечимо больного человека – ещё одно доказательство легкомыслия при подготовке экспедиции и абсолютной уверенности в её полном успехе.

* * *

Теперь – о другом, о том, что отдельные герои-челюскинцы отнюдь не были законопослушными гражданами своей страны. Известны два приговора по уголовным статьям участникам экспедиции на «Челюскине». Василий Громов, кочегар, «сибиряковец», более того – на «Сибирякове» секретарь комсомольской ячейки, дважды орденоносец (не путать с журналистом Борисом Громовым), в ноябре 1940 года был арестован и в марте 1941 года приговорён к трём годам лишения свободы за мошенничество (статья 169 УК) и самовольное присвоение себе звания (статья 77). 26 марта 1942 года освобожден в связи с прекращением дела. Судя по последней дате, он попал под освобождение осуждённых по уголовным статьям, когда весной 1942 года обнаружилась резкая нехватка людей призывного возраста (в это время ему было 29 лет). Выяснение судьбы В.Громова теперь нужно вести не в архивах МВД, а в архивах Министерства обороны.

30 марта 1941 года в Рыбинске был арестован бывший плотник бригады строителей 28-летний Алексей Юганов, тот самый, кого из-за его недюженной силы и отменного здоровья врач Никитин посадил с собой и больным О.Ю.Шмидтом в самолёт Молокова – достаточно посмотреть на фотографию этого здоровяка [«Поход „Челюскина“», т. 1], чтобы оценить решение врача: случись что, этот богатырь вынес бы Отто Юльевича на своих плечах. Юганов был обвинён в банальном «совершении хулиганских действий в общественных местах» (статья 74 УК), и через день уже выслушивал приговор участкового народного судьи (срок заключения в архивной справке не указан, максимальный срок по статье – один год). Почти сразу он был направлен в дорожно-строительный лагерь НКВД в районе Брест-Литовска, то есть в первые дни войны оказался на острие немецкого удара и вряд ли выжил в этой мясорубке.

* * *

Хочется всё же закончить этот достаточно мрачный рассказ чем-то позитивным. Нижеследующая история бытует среди коктебельско-московских старожилов на уровне легенды, хотя один из них заверял меня в её правдивости, так как слышал рассказ от самого героя. В должности матроса шёл на «Челюскине» 23-летний уроженец Белоруссии Александр Миронов, вообще-то представлявшей в экспедиции всю архангельскую прессу (напомню, что почти вся команда состояла из архангелогородских поморов). Человеком он был весёлым, остроумным, немного фантазёром, но и работягой, и был очень любим командой. Имел он и полярный опыт, плавал на Шпицберген и на Новую Землю. После челюскинской эпопеи он продолжал жизнь эдакого морского бродяги, продолжая заниматься журналистикой, а потом и писательством, пересказывая в рассказах для детей разные морские байки. В 1950-х годах он вернулся на родину и даже был принят в Союз писателей Белоруссии. Одним из первых он оценил прелести крымского поселка Планерское, упорно называемого всеми Коктебелем, и купил там маленький домик. В конце 1950-х годов Миронов обратился в Союз писателей за разрешением на поездку в США и, естественно, получил отказ, а в придачу – назидательную лекцию от куратора Союза от КГБ. Тогда он извлёк свой старый матросский заграничный паспорт, поступил матросом на какое-то грузовое судно, идущее в США, чтобы, пока идёт погрузка-разгрузка (а это занимало дней десять) «слинять» с парохода и «прошвырнуться» по Америке. Тут на его удачу случилась забастовка докеров, и Миронов автостопом почти месяц мотался по восточным штатам, зарабатывая на еду то мытьём посуды, то ещё каким-либо немудрящим способом. Но неизменно из каждого места своих ночёвок он посылал в Союз писателей Белоруссии открытку с приветом куратору. К отплытию своего корабля он был на его борту и капитан, во избежание скандала, вынужден был его принять. Самое удивительное, что никаких последствий это фантастическое действо в те смутные для чекистов «оттепельные» времена не имело, ведь сам же вернулся, ну разве что нарушил трудовую дисциплину. Заграничный паспорт, конечно, отобрали, тем дело и ограничилось.

* * *

Сказанным выше, конечно, далеко не исчерпываются «корректировки» в истории «челюскинской эпопеи». Нами скорее приведены несколько примеров того, какова, по-нашему, была подоплека отдельных событий, связанных с «эпопеей», действительно неординарной. Мы сделали попытку проследить судьбы некоторых её участников, судеб чаще трагических, хотя следовало бы выяснить и судьбы другие, судьбы простых участников событий. Представляется, что написание истинной истории эпопеи «Челюскина» и челюскинцев станет темой непредвзятых историков, специалистов других отраслей. Разгадка «тайн» истории – дело не одного человека и не одного года. «Челюскинская эпопея» – эпопея советская, и всё, что было тогда на судне и на льдине, – точный слепок с тогдашнего советского общества со всеми его проблемами, героизмом и подлостью, свойственной всем людям борьбой за жизнь и собраниями партячейки…

Литература

1. Архив Александра Н.Яковлева. История в документах Россия XX век (электронный альманах) – www.idf.ru/documents/info

2. Без четверти век (75 лет КЮБЗ): сб-к воспоминаний. М.: ABF, 1999

3. Белов М.И. Научное и хозяйственное освоение Советского Севера. 1933–1945 гг. // История открытия и освоения Северного морского пути: Т. 4. Л.: Гидрометеоиздат, 1969.

4. Большая советская энциклопедия: Т. 61. 1-е изд. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1934.

5. Большая советская энциклопедия: Т. 47. 2-е изд. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1957.

6. Большая Советская энциклопедия: Т. 29. 3-е изд. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1978

7. Бочек А.П. Доклад начальника Северо-Восточной Полярной экспедиции Наркомвода Народному комиссару водного транспорта тов. Янсону Н.М., 1934 // http://kpr.chukotnet.ru/Public/bochek/boolg.html

8. Бутовский полигон. 1937–1938 // Книга памяти жертв политических репрессий: Вып. 4. М., 2000.

9. Визе В.Ю. Моря Советской Арктики: Очерки по истории исследования. М.;Л.: Изд-во Главсевморпути, 1948.

10. Власть и художественная интеллигенция // XX век. Документы. / Сост. А.Артизов, О.Наумов под общей ред. А.Н.Яковлева. М., Междунар. Фонд «Демократия», 1999

11. Водопьянов Б. Плыл по ледовитым морям… // Нева. 1987. № 11.

12. Волков Н.А. 40 лет челюскинской эпопеи // Известия Всесоюзного географического общества. 1974. Т. 106.

13. Героическая эпопея: Арктический поход и гибель «Челюскина»: (Фотоальбом), М., 1935.

14. Гусарова С.А. Академик Ф.П.Решетников (К 50-летию Ледового похода) // Проблемы развития советского искусства и искусства народов СССР: Сборник: Вып. XV. Л., 1984.

15. Джапаков А, Попов Ю. Триумфально плененные // Меридиан. 1999. 6 декабря.

16. Дневники «Челюскинцев». Л.: Гослитиздат, 1935.

17. Жертвы политического террора в СССР: М., Звенья, 2004. (CD).

18. «Известия» (газ.). 1 февраля 1935 г.

19. Как мы спасали челюскинцев: Сборник / Под ред. О.Ю.Шмидта, И.Л.Баевского, Л.З.Мехлиса. М.: Изд. ред. газ. «Правда», 1934.

20. Каневский З. Загадки и трагедии Арктики. М.: Знание, 1991.

21. Корякин В. Долгое эхо рокового рейса // Вокруг света. 2004, № 4.

22. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов (1898–1986): Т. 6 (1933–1937). – 9-е изд. М.: Политиздат, 1985.

23. Краткая географическая энциклопедия: Т. 4. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1964.

24. Кремлёвский кинотеатр. 1928–1953: Документы // сост. К.Андерсон, Л.Максименков и др./ М., РОССПЭН, 2005

25. Левинсон Г. Что было после «ледовой эпопеи». К 75-летию гибели парохода «Челюскин» // http://polit.ru/analytics/2009/04/09/cheluskin_print.html

26. «Пароход не подходил для ледового плавания»: Версия капитана «Челюскина» В.И.Воронина // Источник. 1996, № 1.

27. Первые Кавалеры Золотой Звезды. М.: Патриот, 2004.

28. По следам челюскинской эпопеи (радиограммы, письма, дневники, воспоминания, публикации). Магадан: Магадан. кн. изд-во, 1986.

29. Подъяпольский Г. Золотому веку не бывать… М.: Звенья, 2003.

30. Поход «Челюскина»: В 2 т. / Под ред. О.Ю.Шмидта, И.Л.Баевского, Л.З.Мехлиса. М.: Изд. ред. газ. «Правда», 1934.

31. «Правда» (газ.). 13 апреля 1934 г.

32. Расстрельные списки. Москва. 1937–1941. «Коммунарка», Бутово. М.: Звенья, 2000.

33. Репрессии в Красной армии (30-е годы): Сб. документов из фондов Государственного Военного Архива / Состав. А.Кристиани, В.М.Михалева. Неаполь, 1996 – Итал., рус.

34. Русский Икар. Николай Николаевич Данилевский //Бутовский полигон. 1937–1938. Книга памяти жертв политических репрессий. Вып. 7. М., 2003.

35. Славным завоевателям Арктики: Сборник под ред. И.Р.Грозы, П.С.Дубенского. М.: Соцэкгиз, 1934.

36. Семенов С. Из записной книжки челюскинца // Семенов С. «Однотомник». М.: «Сов. писатель», 1936.

37. Смирнова Н. Шаг навстречу. М.: Муравей, 2002.

38. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР/ № 6, 5 апреля 1936: Госиздательство «Советское законодательство».

39. Советский энциклопедический словарь: 2-е изд. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1983.

40. «30 октября»: Газета «Московского „Мемориала“», 2002. №№ 28, 29.

41. «30 октября»: Газета «Московского „Мемориала“», 2007, №№ 78, 79.

42. Уголовный кодекс РСФСР 1926 года. М.: Юриздат, 1952.

43. Хмызников П., Ширшов П. На «Челюскине». Л.: Изд-во Главсевморпути, 1936.

44. Ширшова М.П. Забытый дневник полярного биолога. М.: Аванти, 2003.

45. Чертков В. Ищу Арктику. М.: Сов. Россия, 1986.

В статье использованы материалы из фондов Государственного архива Российской Федерации, Российского Государственного архива экономики (Москва), Архива НИПЦ «Мемориал» (Москва). Архива НИЦ «Мемориал» (Санкт-Петербург) и фонды Государственного Музея Арктики и Антарктики (Санкт-Петербург). Сведения о репрессиях участников экспедиции получены по запросам НИПЦ «Мемориал» (Москва) из Центрального архива ФСБ РФ, архивов Управления ФСБ РФ по Новгородской области, Управления ФСБ РФ по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области, Главного информационно-аналитического центра МВД РФ. Всем этим организациям и их сотрудникам автор выражает свою искреннюю признательность и глубокую благодарность.