Текст книги "Так говорил Каганович"
Автор книги: Феликс Чуев
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
О моей фамилии
…Каганович говорит о моей фамилии: Чуев – это древняя фамилия. Чуешь, слышишь. Чутко, слышно…
Я показываю ему фотографии, подаренные и надписанные мне Молотовым: вот эта у него дома висела, Сталин здесь, вы… Молотов говорил: «Это наша рабочая группа».
Показываю книгу «Как мы строили метро». Каганович ее раньше не видел. Там есть его речь с такими словами: «Стройте так, чтоб не капало».
Обложка книги «Как мы строили метро», которая была издана в 1936 году
– У нас много книг о метро, – говорит Мая Лазаревна. – Сейчас пишут о нем, что опасно стало ездить. Было лучшее в мире, а теперь худшее.
Прошу что-нибудь написать на этой книге.
– Сейчас подумаю, напишу, – говорит Каганович. – Сам себя обслуживаю, – пытается подняться на костылях, я помогаю.
– Любит сам все делать, – замечает Мая Лазаревна.
– А сейчас я на костылях.
Михаил Моисеевич Каганович (1888 года – 1941 года) – советский государственный и партийный деятель
Спрашиваю о его брате Михаиле Моисеевиче Кагановиче, который был наркомом авиационной промышленности.
– Мне трудно об этом, – говорит Лазарь Моисеевич. – В следующий раз. Это мой старший брат. Он член партии с 1905 года. Он приехал в деревню, деревенские мы, связал меня со старыми большевиками, и это дало, так сказать, мне толчок в партию. Так что он мой, так сказать, родитель в партии. И очень тяжело говорить о нем. Оговорили его. Старый большевик, был замом у Орджоникидзе.
Всего нас братьев было пять и сестра; я младший. А Михаил – рабочий-металлист. Был до Шахурина наркомом. Много сделал для авиационной промышленности. Есть его выступления. Его речь на съезде партии очень показательна.
Ездил ли Каганович к Гитлеру?
Каганович расспрашивает меня о работе в секретариате Союза писателей РСФСР, о С.В. Михалкове1717
Сергей Владимирович Михалков (1913 – 2009) – советский русский писатель, поэт, драматург и публицист, военный корреспондент, сценарист, баснописец, общественный деятель. Соавтор текста гимна Советского Союза и автор текста гимна Российской Федерации, председатель Союза писателей РСФСР, а с 1992 по 2008 год – председатель Международного сообщества писательских союзов. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1967). – Прим. ред.
[Закрыть], Г.М. Маркове1818
Георгий Мокеевич Марков (1911—1991) – русский писатель, сценарист и драматург, журналист, военный корреспондент, общественный деятель. Председатель правления Союза писателей СССР в 1977—1986 годах. – Прим. ред.
[Закрыть], В.В. Карпове1919
Владимир Васильевич Карпов (1922 – 2010) – российский и советский писатель, публицист и общественный деятель. – Прим. ред.
[Закрыть]…
– Я прочитал книгу Стаднюка2020
Иван Фотиевич Стаднюк (1920—1994) – советский прозаик, сценарист, драматург и военный журналист, наиболее известный своими книгами об украинском селе и о пройденной им Великой Отечественной войне, написанными на русском языке. – Прим. ред.
[Закрыть], – говорит он. – По-моему, неплохо, хорошо, честно написано. Стаднюк не углубляется, но честно написано.
– Мне один писатель говорил, что вроде бы вы перед войной вместе с Молотовым ездили к Гитлеру. Я даже поспорил с ним.
– Нет, не было, – отвечает Каганович. – Я был занят своими делами в НКПС. Почему я должен был ехать? Молотов ехал тогда специально один. Очень неприятная поездка для него. Он вам рассказывал?
– Да. Говорил…
– Что было на съезде писателей? – интересуется Каганович.
– Чтоб что-то интересное – я бы не сказал. Расулу Гамзатову2121
Расул Гамзатович Гамзатов (1923 – 2003) – выдающийся советский и российский поэт, прозаик, переводчик, публицист и политический деятель. Герой Социалистического Труда (1974). Народный поэт Дагестанской АССР (1959). Лауреат Ленинской (1963) и Сталинской премии третьей степени (1952). – Прим. ред.
[Закрыть], Михаилу Алексееву2222
Михаил Николаевич Алексеев (1918 – 2007) – русский советский писатель и журналист, военный корреспондент. Герой Социалистического Труда (1978). Лауреат Государственной премии СССР (1976). – Прим. ред.
[Закрыть], Егору Исаеву2323
Егор (Георгий) Александрович Исаев (1926—2013) – русский советский поэт, переводчик и публицист, лауреат Ленинской премии (1980), Герой Социалистического Труда (1986). Секретарь Союза писателей СССР. – Прим. ред.
[Закрыть] не дали говорить, сняли с трибуны. Хотели стариков выгнать, помоложе поставить.
– У Горького есть рассказ, – говорит Каганович, – не помню, как называется. Идет старушка и плачет. Ее спрашивают: чего ты плачешь? – Умер наш руководитель. – Так он же был плохой! – А может быть, другой будет хуже.
А вот говорят, что есть у нас писатели-миллионеры. И есть беднота, конечно. Я думаю, что бедные – особенно среди поэтов.
Не приговоры, а решения
Я возвращаюсь к вопросам о репрессиях…
– Трудно отвечать, трудно все оправдывать, – говорит Каганович.
– Но, с другой стороны, я представляю ваше положение: вам принесли из НКВД материал. Кто должен разбираться? Они должны досконально знать все дело. Приговоры Сталин подписывал тоже?
– Не приговоры, а решения, – поправляет меня Каганович.
– И Сталин тоже?
– Да.
– И Хрущев тоже в этом участвовал?
– Он тогда не был членом Политбюро. Участвовал как секретарь МК.
– В этих делах обвиняют по гражданской линии Хрущева, а по военной – Мехлиса.
– Мехлис был комиссар. Он выезжал на фронты, на тяжелые участки, должен был там расчищать и бороться с дезертирством.
– Но его не любят в армии.
– Видите ли, я вам скажу что: легко сейчас судить, когда нет нужды в твердой руке и в борьбе – и в жестокости. Посылают его на фронт, армия бежит… Трусы были и бежали. Надо было все это собирать, проявить твердую руку. Про Жукова пишут: да, конечно, он был тверд, когда нужно было руку приложить… Мехлис – он был жесткий. Делал то, что Сталин поручал. Иногда перебарщивал.
– О Хрущеве какого вы мнения?
– Я его выдвигал. Он был способный человек.
Н. С. Хрущев (в центре) и Л. М. Каганович на совещание московских железнодорожников. Середина 30-х годов
Видите ли, мне Сталин говорил: «У тебя слабость к рабочему классу». У меня была слабость на выдвижение рабочих, потому что тогда мало было способных. Он способный рабочий, безусловно.
– Не был дураком.
– Нет. Не был, – говорит Каганович и тут же добавляет: – Самоуверенный. Попал не на свое место. В качестве секретаря обкома, крайкома он бы мог работать и работать. А попал на пост секретаря ЦК, голова у него вскружилась, а главное, он линию непартийную повел шумно очень. То же самое о Сталине можно было по-другому провести.
О диссидентах
…С диссидентами еще можно схватиться. А есть диссиденты у нас? Много?
– Есть. И новые группировки появились среди молодежи. Даже фашистские. Рассказывают, у одного парня дома висят портреты Гитлера, Геринга…
– А кто он такой?
– Лет восемнадцать ему. Семья рабочая. Отец смотрит так: молодо-зелено, перебесится… Есть партия «итальянцев» – неофашисты. Есть «юные ленинцы». Эти изучают историю партии и пишут в ЦК: «Вы нас не ищите, не найдете, мы пока еще не настолько сильны, чтобы выступать против вас, но мы изучаем материалы и пытаемся доказать, как вы отступили от Ленина, подтасовали документы».
– Это троцкистская группа, – делает вывод Каганович. – Есть и националисты.
– И «рокеры»-мотоциклисты. Выражают протест – носятся на мотоциклах во всем черном, наводят ужас собственным видом как черти. Поклонники рок-музыки…
– А почему рок-музыку популяризируют сейчас? – спрашивает Каганович. – По телевизору.
– У меня сыну пятнадцать лет, в девятом классе учится, начал увлекаться. Я говорю: «Ну что ты этих обезьян понавешал, битлов?» Он отвечает: «Папа, какие обезьяны? Один из них – коммунист».
– Вы его в комсомол не можете затянуть?
– Он комсомолец, но говорить с ним трудно.
– Надо направить.
– Наш в комсомол вступать не будет, – говорит Мая Лазаревна.
– Ее внук, мой правнук, – уточняет Каганович. – В восьмом классе.
– Мой сын мне снисходительно заявляет, – говорю я, – «в твое время были другие увлечения, в наше время – такие».
– Хрущева кто-то запутал, – размышляет Каганович.
– Степан Микоян, сын Анастаса Ивановича, говорил мне, что не Хрущев придумал выступить против Сталина, а Микоян подсказал, это, мол, его заслуга.
– Очень интересно, – говорит Каганович.
– Мол, Хрущев бы сам до этого не додумался.
– Не исключено, – соглашается Каганович.
Без личной обиды
– Но если раньше шла принципиальная борьба, Сталин боролся с Троцким, с правыми, а здесь, мне кажется, сыграли роль личные отношения.
– Да, тут сыграло, конечно… Когда люди не умеют отвлечься от личной обиды на общегосударственное и общепартийное понимание, это поведет черт знает куда.
– Из-за сына, говорят.
– Ведь главное у коммуниста что? – продолжает Каганович. Когда им овладевает мысль, он как бы не слышит ни реплик, ни вопросов и продолжает в разговоре гнуть свое. – Ну, я, например, скажу о себе. Меня держат вне партии.
Молотова восстановили в партии два года всего назад. Двадцать пять лет почти был вне партии. Но я отключаю всякие внутренние, психологические, душевные состояния, которые привели бы меня к обиде на партию, к злобе на партию и даже на тех, которые стоят у руководства. Потому что для меня выше всего – единство партии, партия в целом, политическая идейность. А это уже важно. Есть люди, я знаю много троцкистов, лично знал очень много, которые попали в контрреволюционеры, перешли к врагам из-за личной обиды. Надо быть человеком высокого идейного уровня, чтобы не попасть в такую кашу.
Это то, что, так сказать, ну, более-менее соединяло меня с Молотовым, – его идейные позиции.
Вы чай хотите?
– Чай! Теперь говорят: «Приглашаю вас на рюмку кофе!» – восклицает Мая Лазаревна.
– А кофе у нас нет, – говорит Каганович. – Не могли найти печенье.
– Сухарики нашла, – говорит Мая Лазаревна. – Большие очереди.
– Видимо, такие настроения, – говорит Каганович. – Хотели бы, чтоб любой из нас мог взять и облаять Сталина.
– Если б Молотов или Каганович это сделали, как бы радовались!
– Облаять нельзя.
Маленков живет рядом
– Как Маленков сейчас? – спрашиваю.
– Живет здесь, рядом со мной, в соседнем доме, ни разу не видел.
– И не звонит вам? Этого я не могу понять. Были в одной когорте.
– Разные люди.
– Вместе шли. Вас называли тогда «антипартийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова».
– Поэтому он, видимо, и не хочет. Боится, видимо, поэтому.
– Раньше не боялся, а теперь боится? Молотов говорил, что тоже его давно не видел.
– Он его один раз только видел, – утверждает Каганович (Молотов говорил мне, что они несколько раз встречались. – Ф. Ч.). – А я его ни разу не видел. С тех пор прошло почти тридцать лет.
– С тех пор не видели ни разу? Странно.
– В восемьдесят седьмом году, в июне, будет тридцать лет, как нас свергли.
– Маршал Баграмян говорил, что у нашей партии есть одна особенность: она никогда не признает своих ошибок. Я думал, что вы с Маленковым и сейчас как-то связаны. Мне Молотов рассказывал: приезжал Маленков к нему на дачу, всех перецеловал и уехал. Так и не поговорили. Странно.
– А о чем Молотов больше всего с вами говорил? – спрашивает Каганович.
Трудно даже перечислить все темы. Мы говорили о революции, о Ленине, Сталине, о коллективизации, о троцкистах, левых и правых. Он много рассказывал о процессах над ними. Считал политику Сталина правильной. Были ошибки, говорил, но в основном считал, что все правильно. В отношении тех людей, в частности, которых знали лично. Говорили о начале войны. Как Шулленбурга принимал двадцать второго июня. Ходит легенда, что Сталин был растерян, мол, до третьего июля ничего не делал, настолько его шокировало немецкое нападение. Говорили об истории нашего государства, о литературе – он читал много книг, журналов, – я не успевал столько прочесть…
«Жидив нэ хватэ!»
Я рассказал Кагановичу анекдот, над которым в свое время смеялся Молотов. Нина Петровна Хрущева повезла сдавать на приемный пункт поросенка в коляске, а навстречу идет Молотов. Заглянул в коляску: это ваш внучек? Вылитый дедушка!
Лазарь Моисеевич, в свою очередь, рассказал мне один из анекдотов, сочиненных Мануильским. Лектор делает доклад о том, что революции будут вспыхивать повсеместно и коммунизм победит. В первом ряду сидит дед и время от времени говорит: ни, цёго не будэ! Лектор обратился к нему: почему? – Жидив нэ хватэ, ответил дед.
– В его понимании революцию должны делать только евреи! – раскатисто хохочет Каганович.
С моей стороны последовал анекдот о лекторе, говорившем об ускорении и перестройке, а такой же дед из первого ряда произносит время от времени одну и ту же фразу: люминий надо лить!
– Почему люминий? Какой люминий? – вопрошает лектор.
– Люминий лить, самолеты делать и улетать отсюда к чертовой матери!
Дмитрий Захарович Мануильский (1883-1959) – советский политический деятель. Академик АН УССР (12.02.1945)
– Это уже диссидентский анекдот, – делает вывод Каганович. – У Маркса современная политическая теория, – продолжает он. – Ну, конечно, приспособления много к Марксу. У Маркса есть очень мудрая мысль. В одном письме к Энгельсу он писал, когда они принимали обращение ко Второму интернационалу: можно иногда другим языком, но выражать те же мысли. Коммунистический манифест – там язык более прямой, штыковой, а обращение ко Второму интернационалу было более покладистым…
– Мне понравилось ваше выражение: человек с переднего хода и с черного хода.
– Ты сейчас на ходу рождал какие-то мысли, – говорит Мая Лазаревна отцу.
– Есть такие ловкачи, – говорит Каганович, – которые только так – с черного хода. У каждого был свой черный ход. У Пушкина, у всех.
– Пушкина бы из комсомола исключили, – говорю я.
– В Достоевском отдельные черты тоже, наверно, были малопривлекательны…
Пересолили
– Мы виноваты в том, что пересолили, думали, что врагов больше, чем их было на самом деле, – говорит он, возвращаясь к теме репрессий. – Я не выступаю против решений партии по этому вопросу. А как вам Молотов отвечал на этот вопрос?
– Он говорил, что были ошибки, но в целом линия партии была правильной. Тухачевского, например, он считал негодяем.
Борьба не личная
– Сталин вел принципиальную борьбу, а не личную, с Троцким ли, с Бухариным ли, – говорит Каганович. – А у многих психология была такая, что шли за тем, кто лично нравился, а не за идеей.
– Наверно, были враги и в органах НКВД, которые давали наверх соответствующие данные…
– Вот я вам и хотел сказать – попробуй проверь! Дело не в страхе каком-то, не в том, что мы дрожали за собственную шкуру, а дело в том, что общественность была так настроена. Если тебе говорят, что это враг, а ты будешь его защищать? Разве может пойти человек против совести? Это сложный вопрос. Кого мы знали, защищали. И я в том числе.
– Всего двадцать лет прошло после революции, были живы и белые офицеры, и кулаки, и нэпманы… Вы считаете, был контрреволюционный заговор в тридцать седьмом году?
– Был! Был! – горячо восклицает Каганович. – И готовили террористические акты.
– Была ли у Сталина в последние годы болезненная подозрительность? – спрашиваю. – Ходят такие разговоры.
– Я думаю, что после таких переживаний… Мы не наблюдали таких перемен, но видели, что он стал какой-то более суровый. В первые годы Сталин был мягким человеком… При Ленине, после Ленина. Много пережил.
В первые годы после Ленина, когда он пришел к власти, они на Сталина набросились. Многое пережил в борьбе с Троцким. Потом якобы друзья – Бухарин, Рыков, Томский – тоже набросились на него. Врагов, ненавистников у него было много. После этого – «шахтинское дело», Промпартия…
Трудно было не ожесточиться… Невозможно.
Международное положение. А ему надо было вести страну спокойно, уверенно. Сколько переживаний! Пятая колонна была у нас. Пятая колонна была. Если бы мы не уничтожили эту пятую колонну, мы бы войну не выиграли. Мы были бы разбиты немцами в пух и прах.
Россия была бы отброшена, как татарским игом, на много веков назад. Вот это надо людям растолковать, растолковать. При этом, конечно, мог измениться и характер. И ошибки были. Но надо же знать главное, главный итог. А главный итог в том, что мы не только вышли из такой войны победителями, Сталин оставил такое наследство, что наша страна во всем мире поднялась на достойную державы высоту!
Россия – победительница!
И, несмотря на такие ужасающие разрушения, так быстро поднялась наша социалистическая страна – тут героизм всего народа, всех трудящихся, но без руководства этот героизм был бы уничтожен и разбит. А наша страна вышла на такую высоту сейчас, вы задумайтесь только, Россия, отсталая, безлошадная, подумать только, черт подери, фактически сейчас на равных и в военном отношении с Америкой! Так вы подведите этот итог! Откуда? Кто же участвовал в этом руководстве, черт подери! Кто работал тогда? Тут можно восторгаться до слезы! Как винить? Как же можно так?..
Каганович распалился. Умолк и говорит:
– Посидел немного, и нога побаливает.
– Может, приляжете?
– Нет, нет.
Лазарь Каганович в 1920-х годах
Я смотрю фотографии на стене:
– Какие молодые вы здесь!
– А там я с бородой, – говорит Каганович. – Куйбышев, Сталин, Калинин, Каганович, Киров. Двадцать девятый год. Пятидесятилетие Сталина. Молотов в отпуске был. Киров приехал из Ленинграда.
– У нас есть фотография, – говорит Мая Лазаревна, – папа с бородой, с вьющимися волосами, ну такой красивый!
Я попросил подписать мне две книги – о стахановском движении и о строительстве метро. Мая Лазаревна принесла ручки в двух декоративных сапожках.
– Я папе всегда дарю сапоги – по его первой профессии!
– Мы знаем из истории партии вашу первую профессию, – говорю я.
– А вы читали рассказ Голсуорси о сапожнике? – спрашивает он.
Попробовал перо на бумажке, а потом подписал обе книги.
«Товарищу Чуеву Ф.И.
Московское метро – одна из величайших строек социализма в СССР.
Л.М. Каганович. 26.12.1986 г.».
Затем на другой:
«Уважаемому Феликсу Ивановичу Чуеву.
Стахановское движение – результат победы первой пятилетки и фундамент грядущих побед социализма-коммунизма.
Л.М. Каганович. 26 декабря 1986 г.».
На этой же книге ранее сделал надпись Молотов, которая начинается просто: «Ф. Чуеву…»
– Что же он не написал «уважаемому»? – спрашивает Каганович.
– Он мне рукопись свою подарил, там просто: «В знак дружбы».
– Рукопись? О чем?
– «К новым задачам. О завершении построения социализма».
– Теперь у вас тут автографы главных антипартийцев, кроме Маленкова. Вас обвинят во фракционной деятельности, – улыбается Каганович.
– Нет еще «и примкнувшего к ним Шепилова2424
Дмитрий Трофимович Шепилов (1905 , – 1995) – советский государственный и партийный деятель, учёный-экономист. Член КПСС с 1926 года, член ЦК КПСС (1952—57), кандидат в члены Президиума ЦК КПСС (1956—1957), Секретарь ЦК КПСС (1955—56, 1957). – Прим. ред.
[Закрыть]». Говорили: самая длинная фамилия.
– Внизу надо: и примкнувшие к ним Шепилов и Чуев. Если мне понадобится, вы мне дадите эту книгу, потому что хотят писать историю метро, а у нас нет этой книги.
– Конечно. Я бы добавил к вашей надписи на книге: «в эпоху великого Сталина».
– Тогда получится так, что я, Молотов, другие, отрицаем, что у Сталина были ошибки. Сейчас так могут толковать. Мои хорошие слова о Сталине, о его достоинствах могут толковать так, что будто я отрицаю решения партии.
Не только враги. Односторонне могут толковать, что я отрицаю решения партии о критике ошибок. А я этого не отрицаю. Но я против того, чтобы этими ошибками затемнить то великое, положительное, что сделал Сталин. Вот моя формула.
Чисто партийная формула! Чисто партийная, марксистская, диалектическая формула, ничего общего не имеющая с отрицанием решений партии. За что ж исключать нас из партии? – восклицает Каганович и громко смеется. – Больше того, я к этому добавлю, что ошибки были не только у Сталина, а у нас у всех, у сталинского руководства в целом были ошибки.
– Дай Бог, чтоб меньше ошибались те, что после вас, – в более легких условиях, не в таких, как вы.
Я прочитал стихотворение «Зачем срубили памятники Сталину…»
Каганович был очень взволнован. Он напряженно, не отрываясь, смотрел на меня. Помолчал, потом сказал:
– Вы мне, пожалуйста, дайте. Я его в историю введу. Оно не затеряется. Вы мне дайте его, пожалуйста. Это надо куда-то спрятать, чтоб не пропало…
Каганович пригласил меня приходить к нему, рассказывать о литературных делах, что можно почитать… Советовал написать большую вещь.
Ему сейчас девяносто три года. До сих пор очень переживает исключение из партии.
Два письма Кагановича
Среди бумаг В.М. Молотова я прочитал два письма.
Письмо первое
«Здравствуй, дорогой Вячеслав!
Горячо и сердечно поздравляю тебя с 68 годовщиной Октябрьской революции!
Пишу из Кунцевской больницы, где я лежу уже четыре месяца по случаю перелома бедра правой ноги.
Врачи считают возможным перевод меня в ближайшее время на долечение в домашних условиях – в дачных условиях.
Я обратился в Совет Министров с просьбой о предоставлении мне утепленной дачи, но… пока воз и ныне там.
Мои физические страдания усугубляются переживаниями партийного характера. 5-го августа я послал письмо в ЦК и лично т. Горбачеву, но ответа не получил, я даже усомнился, получили ли они его.
Я посылаю тебе копию этого письма. Не теряю надежды на выздоровление и возвращение в партию.
Желаю тебе здоровья и благополучия.
Твой старый товарищ и друг.Лазарь . 7.XI.1985 г.».
Письмо второе
«В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС
ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ТОВАРИЩУ ГОРБАЧЕВУ
М.С. Уважаемый Михаил Сергеевич!
Обращаюсь с просьбой – восстановить меня в рядах Коммунистической партии Советского Союза, в которой я состоял с 1911 года.
Выполняя задания партии в большевистском подполье, а после победы революции на руководящей партийной и советской работе, я отдавал все свои жизненные силы и энергию революционной борьбе за победу пролетариата, из среды которого я вышел, за победу партии, Советской власти и дела социализма. С 1941 по 1945 гг. был членом Государственного Комитета Обороны, членом Военного Совета Северокавказского и Закавказского фронтов, ранен на Туапсинском направлении.
Я сознаю, что в моей многолетней работе были и серьезные ошибки, и недостатки. Однако они не могут затемнить все то положительное, что было в моей партийной работе, в том числе в период моего пребывания в Политбюро ЦК на протяжении 30 лет.
Прошу Центральный Комитет и Политбюро учесть это и удовлетворить мою просьбу. Заверяю, что оправдаю доверие партии и ее Центрального Комитета как верный марксист-ленинец.
Восстановив меня в партии, Центральный Комитет даст мне возможность быть не только идейным коммунистом, а и активно действующим партийцем, дисциплинированно выполняющим обязанности члена партии.
Еще раз настоятельно прошу ЦК дать мне возможность завершить жизненный революционный путь в боевых рядах моей родной Коммунистической партии.
С коммунистическим приветом
Л.М. Каганович,Герой Социалистического Труда, персональный пенсионер союзного значения5 августа 1985 года».
Ответа не было. Возможно, переживания Кагановича обострились еще и потому, что в июне 1984 года был восстановлен в партии Молотов…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
