Текст книги "Так говорил Каганович"
Автор книги: Феликс Чуев
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 2
Теперь могут писать ложь
31 декабря 1988 года (телефонный разговор)
– Лазарь Моисеевич, здравствуйте! Я вас поздравляю с Новым годом, желаю здоровья.
– Спасибо. Вас тоже поздравляю и желаю вам успеха в вашем творческом труде.
– Спасибо. Как у вас дела?
– Ну, дела мои известны вам.
– Работа подвигается немножко?
– Так что работа, так сказать…
– Пишут много сейчас, надо подумать над этим.
– Да, да.
– Наверно, не со всем вы согласны?
– Конечно, не согласен. Ну, могут писать ложь, теперь кто угодно. Самое главное, мы социализм построили, они пытаются его развалить.
Вот это обидно.
Нет, за социализм надо бороться. Обязательно.
29 сентября 1989 года (телефонный разговор)
– У меня плохо со зрением стало, – жалуется Каганович. – Потерял зрение. Сильно. Не могу читать.
– Может, к кому-то из глазников… Федоров…
– Нет, я пока не собираюсь. Врачи говорят по-разному.
Одни говорят – нужна операция, другие – нет.
– Операцию я б не стал делать. Это опасно.
– Вот именно. В моем возрасте опасно.
– Вообще в любом опасно.
– Верно, верно. А как вы живете?
– Ничего. Пишу книжку о Вячеславе Михайловиче.
– Серьезно?
– Хочу написать то, что он рассказывал о сталинском руководстве.
– Вам большое спасибо.
– Есть моменты, по которым я бы хотел вас спросить.
Молотов был немножко отстранен в последние годы от Сталина и не все знал. Как умер Сталин? Он себя неплохо чувствовал?
– Я вам скажу сейчас по телефону: он себя, по-моему, неважно чувствовал, но так ничего, неплохо. Я тоже последнее время у него меньше бывал. Там у него бывали больше всех Хрущев, Маленков и Берия. Да, больше всего они…
– А Булганин тоже, пишут?
– Нет, неверно. Неверно.
– В основном эта троица?
– Троица, да.
(О Булганине мне вспоминается эпизод, полученный тоже, как говорится, из первых рук. Дело было после войны, готовились к очередному параду, а министром обороны стал Булганин, не умевший ездить на коне. Парады на автомобилях еще не принимали, и пришлось Николаю Александровичу учиться ездить верхом. За этим занятием его застал Сталин. Посмотрел и сказал:
– Ты сидишь на лошади, как начальник военторга!
В чем-чем, а в меткости определений и чувстве юмора Сталину трудно отказать. И как ни сложен его образ, этот камушек из мозаики не выбить. А выбьешь – сразу станет заметно. – Ф. Ч.)
– То же самое мне и Вячеслав Михайлович говорил. Я ему однажды принес книжку Авторханова «Загадка смерти Сталина». На Западе вышла, вы, наверно, слышали.
– Да слышал, знаю я его. Жульническая книга.
– Еще много разговоров о храме Христа Спасителя. Чуть ли не вы сами его взрывали!
– Но-о-о! Я могу вам подробно рассказать об этом деле, но только не по телефону, конечно.
Николай Александрович Булганин (1895-1975) – советский государственный деятель. Член Президиума (Политбюро) ЦК КПСС (1948—1958, кандидат в члены с 1946 года), член ЦК партии (1937—1961, кандидат с 1934). Маршал Советского Союза (1947, лишён этого звания в 1958 году), генерал-полковник.
– Говорят, вроде Киров первый предложил взорвать?
– Тоже вранье. Я не знаю, может быть, он и предлагал, я не слышал этого. Но вообще я вам расскажу. Это ведь были предложения организации архитекторов. Еще в двадцать втором году они внесли предложение… чтобы, так сказать, взорвать. Эта идея фигурировала среди архитекторов и дошла до ЦК. Я-то лично сомневался в этом деле. Вначале.
Глава 3
Семь человек и четырнадцать мнений
7 октября 1989 года
Был у Кагановича. В 17 часов приехал к нему. Ему 96-й год. Выглядит неплохо. Серая рубаха навыпуск – наподобие френча. Те же костыли. Рассказал ему новый анекдот.
Вопрос: что нужно для того, чтобы выйти из партии?
Ответ: три рекомендации от беспартийных.
Каганович тут же спросил: а что нужно для того, чтобы восстановиться в партии?
Лазарь Моисеевич рассказал, как его в 1925 году посылали работать на Украину:
– Я был у Фрунзе. Он мне говорит: «Я очень боюсь за вас. Я хорошо знаю Украину. Вы человек способный, они вас там съедят».
Я Сталину это рассказал. Он говорит: «Ничего они вас не съедят. У них в Украинском политбюро семь человек и четырнадцать мнений».
«Как же так, товарищ Сталин, – семь человек и четырнадцать мнений?»
«Сначала один расходится с другим, а потом расходится с самим собой», – ответил Сталин.
– То же самое у нас в Союзе писателей, – заметил я.
– Карпов как?
– Старается всех примирить.
Говорим о Бондареве, его объединении «Единство», о Распутине, Солоухине, Адамовиче…
– Ленин уже плохой. В Ярославле молодой поэт выпустил сборник стихов на свои деньги, там есть такие строки:
«В мавзолее лежит людоед».
Или строка:
«Коммунизм – это есть соловецкая власть
Плюс, когда всем все до лампочки».
Или:
«На подсолнечном Марксе».
– Видите, – говорит Каганович, – Ленин еще в восемнадцатом году написал статью о том, что эсэровского у нас много.
– Говорят, не надо было коллективизировать сельское хозяйство. Сталин, Молотов, Каганович – негодяи.
– А есть те, кто противостоит?
– Есть. Но многие боятся вылазить. Положительное о Сталине – нельзя. Дескать, это безнравственно. Принес в «Москву» очерк о Молотове, Алексеев говорит: «Давай подождем, когда народ поумнеет».
Я знал Бажанова
– Печатают в «Огоньке» Бажанова, – говорит Каганович. – Я знал Бажанова. Он у меня работал в орготделе ЦК, потом перешел в секретариат Сталина… Он пишет о себе: секретарь Политбюро. Это вранье. Технический секретарь, записывающий… В двадцать восьмом году бежал. Он троцкист, видимо, был. А потом стал белым. Способный парень был. Но жуликоватый. Он в годы Отечественной войны хотел организовать отряд белых, тысячу человек против нас, перейти границу, создать вокруг себя армию против России. Сейчас именно такие бажановы и в моде. Сейчас это герой нашего времени.
Разговор зашел о Ельцине.
– Вы слышали его выступление в Америке? Человек заявляет: я, когда облетел вокруг статуи Свободы, стал свободным. Дескать, лучше капитализма ничего не придумаешь…
– Что-то будет в стране, – говорю я. – Могут военные прийти к власти…
Борис Георгиевич Бажанов (1900-1982) – перебежчик, сотрудник аппарата ЦК ВКП(б), помощник (личный секретарь) И. В. Сталина (1923—1927)
– Ленин говорил, – отвечает Каганович, – что если мы проморгаем, если мы не научимся работать, если мы не будем побеждать спекулянта, а спекулянт будет нас побеждать, то можно проиграть…
Это завещание нам.
– Сейчас упирают на статью Ленина «О кооперации», что он якобы пересмотрел свои взгляды на социализм.
Экономически, но не политически
– Это вранье, – утверждает Каганович. – У Ленина сказано, во-первых: кооперация плюс советская власть, власть рабочих, заводы и фабрики наши, кооперация, при этом условии можно построить социализм. Значит, нужна рабочая власть, то есть диктатура пролетариата. Мы отступаем. Мы не отдадим ни одной капли наших завоеваний. И еще он говорил: вы, меньшевики и эсеры, вы ставите нам палки в колеса, мы вас предупреждаем, если вы будете мешать нам строить социализм, если будете враждебны нам, мы вас поставим к стенке!
– Хрущев говорит, что спросили у Молотова, Кагановича и Ворошилова на двадцать втором съезде: вы за реабилитацию Тухачевского? Они ответили: да, мы за. Тогда, мол, когда же вы были правы – тогда или сейчас? Это было?
Хрущев говорит неправду
– Вранье. Это вранье чистейшее. С Хрущевым такого разговора не было. И он, между прочим, именно Хрущев, когда было дело Якира и других, он выступал с речами на Украине и говорил: это враги народа! Мы их расстреляли и расстреляем всех других врагов народа! – Он же выступал с речами: прикончим врагов народа!
Их реабилитировали после нас.
– А как вы ему разрешили этот доклад читать?
– Президиум ЦК вынес решение создать комиссию, которая бы разобралась во всех делах по репрессиям. Было много заявлений от арестованных о политической амнистии. Комиссию создали, чтобы она разобралась и доложила Президиуму. В комиссии был Поспелов и другие. Комиссия разбиралась, выезжала на места, составила доклад, доложила Президиуму. Президиум начал анализировать и вынес решение: после съезда собрать пленум ЦК и на нем заслушать доклад комиссии. И сделать потом политические выводы. Оценить то, что было.
Когда был двадцатый съезд партии, в проект отчета ЦК, представленный Хрущевым, предложили поправки. Некоторые наши поправки были приняты, некоторые – нет. Я возражал против того, что не хотели писать, что борьба рабочих продолжается, допускаются парламентские формы. Молотов поддержал. Это было принято, записано. Другие поправочки были. Но о Сталине там было – завоевания. Индустриализация, коллективизация сельского хозяйства, культурная революция и так далее. То, что было при Сталине. Были ошибки, но… ЦК утвердил отчет. Большинство Президиума ЦК, мы шли за единство, чтобы у нас на съезде не было раскола. И Молотов, и я, и Ворошилов, и другие товарищи, мы шли за единство партии. И Хрущев в отчетном докладе это сделал.
Доклад на XX съезде
Даже, по-моему, после выборов это было, или до… В кулуарной комнате съезда, куда мы обычно выходили, собрали вдруг Президиум ЦК – кто стоя, кто сидя – комната маленькая. Раздали нам красные книжки.
Хрущев сказал: «Надо выступить на съезде».
Мы говорим, что условились на пленуме ЦК – после съезда, в спокойной обстановке выработаем резолюцию. Съезд уже кончился. Мы выступали с речами едиными, мирно, без раскола.
«Надо сейчас», – говорит Хрущев. Полистали, посмотрели, даже как следует не прочитали, не успели. А съезд ждет. Перерыв сделали. На пятнадцать минут. Мы идем заседать – заседание комиссии Поспелова.
Хрущев потом написал: предложили, чтобы я сделал доклад. Это он врет. Он сам сказал: «Я сделаю доклад». Возражали. Возражал я, Молотов, Ворошилов. Не скажу, чтобы мы активно выступили против… Невозможно было. Факты были, факты есть, съезд ждет. Это он неправду пишет, что Молотов и Ворошилов не возражали, а Каганович возражал. Но активно не решились, невозможно это. Может, это ошибка наша была. Расколоть съезд не хотели. Из-за стремления к единству мы не хотели расколоть съезд. Я вам честно рассказал, как было дело. Я активней возражал, чем они. Мы трое выступили.
– Как вы считаете, правильно расстреляли Тухачевского и военных или они были невиновны?
Тухачевский мог претендовать…
– Вопрос состоит в том, что мы все были под властью идей наступления на Советскую власть. Фашизм наступает. Фашизм ведет антикоммунистическую линию. Еще были во власти того, что борьба идет внутри страны и борьба эта может кончиться восстанием, гражданской войной. Так оно и было бы. Так и было бы.
И фашизм победил бы наверняка, потому что раскол бы внесла гражданская война. Далее. Были политические группировки – правая и троцкистская. Троцкий имел корни в армии. Правые имели корни в армии своей политикой правокулацкой. И в армии, конечно, были настроения антипартийного порядка.
Михаил Николаевич Тухачевский (1893-1937) – советский военный деятель, военачальник РККА времён Гражданской войны, военный теоретик, Маршал Советского Союза (1935)
И все-таки какая-то группировка командного состава была. Не могла не быть. Она была. Вся эта верхушка в Германии проходила учебу, была связана с немцами. Мы получили сведения, у Сталина были данные, что у нас есть связанная с фашистами группа. Называли Тухачевского и Якира. Тухачевский когда-то был в плену в Германии и бежал из плена. Есть какая-то группировка. Что многие из них носили у себя в портфеле жезл Наполеона – это несомненно. Тухачевский был, по всем данным, бонапартистских настроений. Способный человек. Мог претендовать.
– Вы, наверно, знали Якира по Украине…
– Я из этого секрета не делаю. Дело было так: я с Якиром дружил. Он был моим другом. Я к нему очень хорошо относился в последние годы. В первые годы я к нему относился подозрительно. В двадцать пятом году меня послали генеральным секретарем ЦК Украины. На Украине были Петровский, Фрунзе, Раковский… Я тогда молодым был. Мне трудно было. Освободилось место командующего Украинским военным округом. На Украине тогда поднимали голову троцкисты, рабочая оппозиция и зиновьевцы.
В ЦК Украины большие колебания были, Квиринг2525
Эммануил Ионович Квиринг (1888 – 1937) – советский государственный деятель. Представитель поволжских немцев. Доктор экономических наук (1934). – Прим. ред.
[Закрыть] был секретарем, старый большевик, хороший человек. В шестнадцатом году его жена приехала в Екатеринослав из-за границы, Ленин ее послал. Я ее знал. Квиринг колебался, Петровский колебался, решили туда послать Кагановича. И я поехал, повел борьбу за спасение организации на платформе ЦК. Они присылали ко мне своих людей, пробовали меня.
Предложили Якира на округ. Я Якира знаю. Проявлял колебания троцкистские. Поэтому, если мы его возьмем командующим округом… Я написал Сталину. Сталин мне прислал большое письмо, в котором писал: «Якира мы знаем. Фрунзе его особенно знает. И ручается за него. Я прошу вас не отказываться от него». Это предисловие.
Иона Эммануилович Якир (1896-1937) – советский военный деятель, командарм 1-го ранга (1935). Видный военачальник времён Гражданской войны
В тридцать седьмом году, когда было дело Тухачевского и Якира, меня вызвали в ЦК. Там Ворошилов, Калинин, Молотов. Сталин меня спрашивает: «Как вы относитесь к Якиру?» Я говорю: «Я – хорошо». – «Что же это – хорошо?» – «Я знаю его как крепкого командира».
Я говорю: «Вы, товарищ Сталин, хорошо помните, что я возражал против Якира в двадцать пятом году, и вы мне писали письмо, в котором просили принять Якира командующим и что Фрунзе за него ручается. Вы знаете, как я отношусь к вашему слову. Я ему поверил, бывал у него на военном совете, он бывал у меня. Я ему доверял».
Сталин так посмотрел: «Верно, верно. Я писал письмо. Вопрос исчерпан».
Где данные для реабилитации?
– Сейчас пишут, что документы, на основании которых их репрессировали, были фальшивыми, их подбросила разведка…
– Это еще вопрос, – говорит Каганович. – Я не имею данных, на основании которых их реабилитировали. Я не имею данных. Однако все теперь им кланяются! Приветствуют! Это не так просто, как изображается дело. Пишут вранье.
Храм Христа
– А как насчет храма Христа Спасителя?
– Были предложения снести дом Коминтерна на Манежной площади, возле Кремля, взорвать, – говорит Каганович. – Но слишком близко. Потом Калинин сказал, что есть мнение архитекторов – строить Дворец Советов на месте храма Христа Спасителя. Это было предложение АСА – Союз архитекторов так назывался. Еще в двадцать втором, двадцать третьем, двадцать четвертом годах Щусев и Жолтовский предлагали поставить Дворец Советов на месте храма Христа Спасителя, говорили, что храм не представляет художественной ценности. Даже в старину так считали.
Другая ценность – что народ собирал деньги. Но даже Щусев и тот не возражал, говорил, что храм бездарный. Представляли проект именно на это место. Я же предлагал на Воробьевых горах. Когда проявились мнения, решили, что идея Щусева хороша – недалеко от Кремля, на берегу Москвы-реки, место хорошее. Я лично сомневался. Скажу откровенно: я никогда не руководствовался в своей работе национальными мотивами. Я интернационалист. Я исходил из того, что это решение вызовет прилив антисемитизма. Поэтому я и сомневался и высказывал сомнения.
Сталин сразу не решился принять это предложение. Он выявлял мнения, колебался. Говорят, Киров это тоже поддержал. Я этого не знаю. Когда составили план, подписали: Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Булганин.
Проект Дворца Советов
– Что означали эти подписи? Взорвать храм?
– Построить Дворец Советов на этом месте. Когда мы выходили, Киров, Орджоникидзе и я, я говорю: «Ну хорошо, все черносотенцы эту историю в первую очередь свалят на меня!» Киров хлопнул меня по плечу: «Эх ты! Я и не думал, что ты такой трусливый! Волков бояться – в лес не ходить! Волков нечего бояться!»
– А когда взрывали храм, ты даже не знал! – говорит Мая Лазаревна, – Я это помню хорошо. Ему не сказали, – обращается она ко мне.
– Говорят, что вы сами взрывали, – замечаю я.
– Ерунда, – отвечает Каганович.
– Прямо с трибуны Дома литераторов было сказано: Каганович нажал рычаг и сказал: «Задерем подол матушке-России!»
– Я даже не знал про то, что связано с командой… (М.Л. Каганович сообщила мне, что отец даже написал ей письмо, опровергающее подобные слухи. «В день, когда взрывали храм, папы даже не было в Москве», – говорит она. – Ф. Ч.)
– Зря, конечно, это сделали.
– Зря, зря, – соглашается Каганович.
– Видите, что из этого получается?
– Я это знал. Я был против этого дела. Не потому что такой уж святой… А просто я знал… чем это кончится.
– Настроение было другое. Борьба с религией?
Взорвали Сухареву башню…
– Пишут: в Москве взорвали Сухареву башню. Она была очень ветхая. Машин вокруг нее! Сплошной поток… Каждый день душат по десять человек. Но я сопротивлялся ее сносу. Пришел на собрание архитекторов. Взял с собой Щусева, Жолтовского, Фомичева и других и поехали к Сухаревой башне.
Поднялись на нее, осмотрели все кругом и пришли к заключению, что демонтировать ее не резонно, а сделать вокруг нее движение – надо разрушить все вокруг, в том числе больницу Склифосовского, которая имеет особую ценность как архитектурный памятник старины, поэтому предложили тоннель сделать.
Потом выяснилось, если сделать тоннель, то сама башня Сухарева не выдержит его, и, во-первых, это огромный въезд и огромный выезд – у нас для этого сил нет. И разрушение домов вокруг, и сооружение тоннеля, таким образом, исключается. Поэтому решили разрушить.
– Мнение такое: Сталин – грузин, Каганович – еврей, вот они и разрушили все русские памятники.
– Удобно придраться. Говорят, что и Страстной монастырь я взрывал, а монастырь был взорван через два года после того, как я из Москвы ушел.
– Сейчас метод такой: любое вранье бросать в народ, а потом пусть опровергают! Пишут, что Сталин был агентом царской охранки.
– Это же сволочь пишет! – возмущается Каганович. – Еще и подписывается. Ученый… Это же наглецы! Ленина обвиняют…
Москва, Сухарева башня, западный фасад.
Открытка. 1932 год
Жена Сталина
– А про вас говорили, – обращаюсь я к Мае Лазаревне, – что вы были женой Сталина.
– Мне было пятнадцать лет, и я ужасно боялась, как бы сам Сталин про эти слухи не узнал, как бы до него не дошло, – говорит Мая Лазаревна.
– Американцы писали, будто моя сестра была женой Сталина, – говорит Каганович.
– Или племянница?
– Сестра. А у меня единственная сестра старше меня, она в двадцать четвертом году умерла. (Как известно, жена Сталина Н.С. Аллилуева ушла из жизни в 1932 г. – Ф. Ч.) Как говорят, бреши, бреши, что-нибудь останется. Я-то знаю все. Эта сплетня давно ходит, писала заграничная пресса, Литвинов опровергал.
(Эта сплетня была весьма живучей. Главный маршал авиации А.Е. Голованов рассказывал мне про генерал-полковника Ермаченко2626
Василий Васильевич Ермаченков (1906 – 1963) – советский военачальник, генерал-полковник авиации (1944 год), один из первых кавалеров Ордена Ушакова 1 степени. – Прим. ред.
[Закрыть], который женился на молодой, а старая жена по сложившейся традиции пожаловалась в политотдел. Когда генерала вызвали для разбора, он вспылил: «Сталину можно, а мне нельзя?»
«А ходили слухи – абсолютная чепуха! – что после смерти Аллилуевой Сталин женился на дочери Кагановича», – смеялся Александр Евгеньевич.
Генерала Ермаченко за его слова разжаловали, и Голованов принял участие в его судьбе, устроив начальником аэропорта Быково. А при удобном случае рассказал о нем Сталину. Тот возмутился и велел восстановить его в звании и должности.
Государство без гласности стало Страной Слухов, Сплетен, Россказней. – Ф. Ч.)
– Но и в последнее время, когда гласностью, казалось бы, объелись, появилась другая версия, будто Сталин женился на Мае Лазаревне не после смерти Аллилуевой, когда Мая была еще пионеркой, а в последние годы жизни, и в 1953 году она шла за его гробом, держа за руку девочку, так похожую на диктатора…
– Во-первых, я не шла за его гробом, – говорит Мая Лазаревна, – а во-вторых, посмотрите на мою Юлю – похожа она на Сталина?
…В ноябре 1991 года в «Неделе» появился материал о том, что племянник Кагановича, некий С. Каган, проживающий в США, написал книгу о дяде, которого он посетил в 1981 году в Москве. Вскоре издательство «Прогресс» выпустило в русском переводе его книгу «Кремлевский волк».
Однако родственники Л.М. Кагановича сообщили мне, что никакого такого американского племянника они не знают и у Лазаря Моисеевича сей Каган никогда не был.
Писать книги, конечно, никому не возбраняется, но желательно писать правду. В книге С. Кагана я обнаружил столько ошибок, искажений, нелепицы – от биографии Кагановича до описания его квартиры в Москве, что анализировать творение С. Кагана не собираюсь. «Это не ошибки, а откровенная ложь!» – горячо поправляет меня Мая Лазаревна…
Появилась в израильской газете и статья, написанная другим, уже истинным племянником. Михаил, сын старшего брата Арона, приезжал с сыном из Киева в июле 1991 года и навестил дядю совсем незадолго до его смерти.
До Л.М. Кагановича дошли кое-какие сведения, и он прямо в лоб, как ему и было свойственно всегда, строго спросил племянника:
– А правда, Михаил, что ты собираешься уехать с семьей в Израиль? Это да или нет?
Племянник отрицал, сказав, что приехал с сыном в Москву вручать кубок – сын работал журналистом в спортивной редакции.
На самом же деле они приехали в Москву за визой и вскоре действительно отбыли в Израиль, но дяде об этом уже не суждено было узнать…
Каганович говорил, что имела хождение версия насчет его сестры. С. Каган в книге «Кремлевский волк» пишет о младшей сестре Кагановича Розе, ставшей женой Сталина. Но все дело в том, что сестра была не младшая, а старшая, звали ее не Роза, а Рахиль, и умерла, как уже говорилось, задолго до смерти жены Сталина, оставив пятерых детей…
– Но ходит такой разговор, что был «салон Розы Каганович». Кто она такая? – спрашиваю Лазаря Моисеевича.
– Это глупость. Роза Каганович – племянница, дочь моего брата старшего.
– И чем она знаменита?
– Ничем. Жила в Ростове, а из Ростова после войны переехала в Москву с мужем и сыном, и жили здесь всей семьей. Очень плохая двухкомнатная квартира в Доме Советов на Грановского.
– Рассказывают, что собиралось там общество, все повышения оттуда шли по блату…
Обложка книги «Кремлевский волк»
– Вот видите, какая-то сволочь сочиняет, – отвечает Каганович.
– Мне маршал Голованов рассказывал: «Думаю, что это мне ходу не дают после войны? Пошел в ЦК: скажите напрямую, в чем дело? Почему на меня так косятся? Один откровенно говорит: Александр Евгеньевич, ну зачем вы это сделали, такая карьера, любимец Сталина, самый молодой маршал! Зачем выдали дочку за английского адмирала?» У Голованова четыре дочери. Самой старшей тогда было тринадцать лет. Пустили сплетню, и все ей поверили.
– Говорят, будто я разрушал в Москве ценности, – продолжает Каганович. – Это вранье. Оправдываться я не буду, поскольку не было этого. Со мной ходили и выбирали те дома, которые мешают движению. Памятник первопечатнику у Метрополя должны были снести, он стоял посреди улицы, мешал движению, когда едешь по Лубянскому проезду. Решили проезд перенести куда-то. Я сказал:
– Нет, нельзя куда-то.
Поехали ночью, я запретил сносить. «Здесь наверху стоит домик, поднимем памятник выше». Организовали перенос, перевоз. Я приезжал смотреть, как перевозят.
А памятник Минину и Пожарскому, видите в чем дело, он мешал парадам. Надо было его перенести. Стали место искать. Собирали архитекторов и решили перенести к храму Василия Блаженного. Осмотрели, выдержит ли фундамент? И мы организовали очень сложное перенесение памятника. Укрепили фундамент…
А через месяц будто бы я предлагал взорвать храм Василия Блаженного.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
