Текст книги "Аскетические творения. Послания"

Слово IV
Его же [Слово] о молчании (MD 10)⁴⁸⁵

1. Надлежит вам, братие, являть многое хранение [своих] телесных чувств, так как жало греха через них проникает в душу, умерщвляя ее и делая ее неподвижной на всякое благое дело. Ибо, как гласит [Писание]: «Взыде смерть сквозь окна ваша» (Иер. 9, 21)⁴⁸⁶.

2. Особую осторожность следует соблюдать вам по отношению к языку, как к органу, доставляющему множество зол тому, кто небрежен, ибо преткновение от языка весьма ужасно, поскольку, как мы слышим, лучше упасть с высоты на землю, нежели низвергнуться, преткнувшись о язык⁴⁸⁷. Для упавшего с высоты это падение влечет либо болезнь, либо телесную смерть, но он не изведывает пагубы для души, поскольку [даже] в горечи смерти обрел надежду на отпущение грехов посредством [предшествующего] самоукорения и благодарения [Бога]⁴⁸⁸. А не хранящий уст своих и душу свою губит, и ближнему наносит тяжкий вред. Первый претерпевает [только] телесный ущерб, а второй подвергает опасности свою душу. В одном случае вред причиняется единственному [человеку], а во втором – многим [людям]; и хотя часто имеющий бесстыдный язык, осознав свою опрометчивость, [пытается] через раскаяние загладить свое прегрешение, однако оскорбленному [брату], воспринявшему пагубные помыслы, он внушает память о зле и науку зла, а тем самым соделывает его сердце обителью для диавола. Поэтому и пророк, зная, что падение вследствие [невоздержанности] языка является одним из самых тяжелых, призывает чад Церкви [к покаянию], указывает им путь к спасению и заповедует в качестве первого способа [достижения] добра иметь узду на языке и узы на устах. Он говорит, что, если хочешь обрести жизнь и «дни благи, удержи язык твой от зла и устне твои, еже не глаголати льсти» (Пс. 33, 13–14). Словом «зло» он запрещает всякие разнузданные речи и злословие, а словом «лесть» препятствует [проявляться всякому] лукавству и [обнаруживаться] его последствиям, то есть притворству, угодничеству, лжи и загадочным речам, которые незримо уязвляют брата⁴⁸⁹.

3. Горе мне, несчастному, ибо, подобно тому как я превратным образом употребил другие мои [телесные] члены, так же случилось это и с языком. Ведь я получил этот орган от Бога не для того, чтобы мне произносить хулу на Него, или глумиться над братом, злословить его и осуждать его, обвинять и лгать, или [совершать] какой-либо другой вид зла, который возникает посредством этого члена [тела], но я получил его для того, чтобы произносить правые догматы, возвещать глаголы Божии, воспевать Творца, хвалить ближнего и советовать ему полезное, осуждать самого себя, оправдывать брата и одерживать победу над диаволом – общим врагом нашего рода.

4. Итак, «кто премудр и сохранит» (Пс. 106, 43) язык [свой], а также осознает ведением [своим] добродетель молчания? [Чтобы ответить на этот вопрос, следует знать, что] для затворившего язык отверзаются двери ведения. Сохраняющий уста свои неприкосновенными соблюдает и ум свой. Обуздывающий губы свои твердо стоит в [крепости] ограждения помыслов своих. Муж безмолвный не позволяет взять в плен сердце свое. Муж, воздержанный в языке, обращает душу свою к Богу и, наблюдая [за собой], приготавливает себя к принятию Божественных даров. Ведь вместе с пророком он поет: «Услышу, что речет о мне Господь: яко речет мир на люди Своя, и на преподобный Своя, и на обращающий сердца к Нему» (Пс. 84, 9). Удерживающий язык свой легко побеждает страсти, а также поучается в словесах Божественных заповедей (см. Пс. 112, 47), чтобы не возглаголили уста его «дел человеческих» (Пс. 16, 4). [Пребывающий] в ведении и молчащий⁴⁹⁰ умертвил человека, [живущего] по чувству, и оживил человека, [живущего] по уму, ибо [сказано]: «Аз убию, и жити сотворю» (Втор. 32, 39). Также [пребывающий] в ведении и молчащий закрыл свои телесные очи, а очи душевные отверз: он узревает умное Солнце, преходящим пренебрегает, а будущее рассматривает, словно в зеркале⁴⁹¹. Еще: [пребывающий] в ведении и молчащий воспринял в себя страх Божий, пришел в памятование о собственных грехах, стал думать о грядущем Суде, породил «дух умиления»⁴⁹² и внедрил в себя сокрушение. Он, пребывая в келлии своей, словно в могиле, оплакал свой ум, умерщвленный похотями. [А затем] он встретил Ангелов, ставших помощниками в трудах его и утешающих его. Ведь сказано: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 13, 3). [Пребывающий] в ведении и молчащий сохраняет то сокровище, которое имеет, а то, которое не имеет, приобретает; «продерзивый же устнама» (Притч. 13, 3) и то, что имеет, расточает и не переносит, чтобы оно было собрано другими. [Пребывающий] в ведении и молчащий стал чужестранцем для [этого] мира и, отослав свой ум в век грядущий, успокоился от всех тех [попечений], в которых плавают [люди], бросаемые волнами мятежного [моря] жизни сей. [Пребывающий] в ведении и молчащий собирает свои мысли, [уводя] их от развлечения чувств⁴⁹³; он чувствует [смрадный] чад собственных страстей, но, посредством стенаний и печали [по Богу], иссушает свою сластолюбивую связь с плотью и поспешает возжечь в себе огонь Божественной любви. [Пребывающий] в ведении и молчащий вспахал свое сердце, словно плугом, страхом Божиим, насадил [в нем] помысел покаяния, оросил его мыслью о смерти и вырастил плод беспристрастия⁴⁹⁴. [Пребывающий] в ведении и молчащий [еще] до кончины [своей] удаляется от удовольствий [преходящей] жизни [сей] и, будучи в мире, он живет, словно не пребывая в нем⁴⁹⁵; он бывает видим, но не делается известным, ибо, не разговаривая ни с кем, он остается непознанным очами тех, кто зрит его. Восхваляемый, он укоряет себя, ибо [полагает, будто] обманул видящих [в нем праведника], а обвиняемый, он вместе [с другими] осуждает себя, поскольку [считает], что правы те, которые его обвиняют. Поэтому он и не думает оправдываться, поскольку все попечение его направлено на то, как предстать пред страшнейшим Престолом Христовым, а также на размышление день и ночь о том, как сможет он примириться с нелицеприятным Судией в День Суда.

5. Мысля всегда об этом, возопим к Богу: «Положи, Господи, ограждения о устнах моих» (Пс. 140, 3) и [даруй мне] ведение понимания помыслов наших, чтобы соблюдали мы пути наши и не согрешали языком и ведением нашим, но отверзали и закрывали уста наши только в страхе Божием. Ведь лишь Ты один можешь охранять вхождение ума нашего в ведение и исхождение его посредством речи. Тебе подобает слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Слово V
Его же [Слово] о посте (MD 12)

1. Радостно примем наступление следующего обычным порядком и священнейшего поста, поскольку пренебрежение им повергло нас в забвение. Приближение его заставляет нас сразу же вспомнить как о тех [видах] зла, которые мы претерпели через преступление [заповеди] этого поста, так и о тех [видах] благ, которые мы снова удостоимся, соблюдая его.

2. Свидетелями того, о чем мы говорим, являются и первый, и второй Адам: первый стал родоначальником тления, потому что не постился⁴⁹⁶, а второй, называется Первенцем нетления⁴⁹⁷, потому что, восприняв наше естество, восполнил и то, что нам недоставало. Ведь Христос, постясь в пустыне, обратил в бегство искусителя и доставил нам победу.

3. Поэтому мы должны познать пришествие поста из [присущих ему] дел, чтобы, познав истинный характер воздержания из свойственных посту свершений, стать нам возлюбившими красоту этого воздержания и имевшими нужду в подведении итогов борений поста. Ибо таким образом удалившиеся, вследствие своего сластолюбия, от объятий этого поста, то есть от чистоты и благочестия, могут узнать запечатленный [в нас] образ его.

4. Первое борение поста есть воздержание от роскошных и жирных блюд, которое избавляет желудок от тяжести множества [видов] пищи и делает тело легким для служения добру, а зрение ума соблюдает в чистоте, словно легкостью диеты рассеивая туман испарений еды и отделяя [от ума] своим светом, как некий мрак, [тяготу материи].

5. Второе борение есть умеренное вкушение пищи – зелени, бобов и воды, которое утверждает суровость поста и, словно [небесная] твердь, разделяет приливы сытости, не унижая благодати воздержания.

6. Третье борение поста есть умерщвление всякого лукавого действия и подавление стремления к пустословию. Ибо когда уничтожается деятельность, определяемая наслаждением, которая расслабляет и изнеживает как душу, так и тело, то [из этого] произрастают способы добродетели, а из уст текут благовременные слова и божественные гимны.

7. Четвертое борение есть отражение (при первом появлении их в мысли) приступов воспоминаний о том, что [мы], преисполненные страсти, некогда видели или совершали, чтобы таким образом не позволить душе соуслаждаться вместе с рассеиванием помыслов и не разрешить ей быть увлеченной в глубокую бездну согласия [на грех]⁴⁹⁸.

8. Пятое борение есть отделение [от себя] похоти очей и лукавых речей, чтобы мысль, когда двери зрения и слуха одновременно открываются и закрываются, пребывала невозмутимой, а ум проводил время в свете ведения.

9. Шестое борение есть удаление из мысли простых мечтаний, запечатленных [там], – удаление с помощью трезвенной молитвы и постоянного и смиренномудрого размышления над Божиими глаголами.

10. Ум, прошедший через таковые состязания поста, освободившийся от желания здешних [вещей], избавившийся от земного попечения и удалившийся от всякой мысли о сущих, [пребывающих долу,] переходит к Богу; своим желанием привязавшись к Нему и через любовь соединившись с Ним, он полностью наслаждается бьющей оттуда, словно из источника, радостью и удостаивается неизреченного блаженства. Ибо посту присуще сохранять в том, кто соблюдает его, дары, полученные от Бога.

11. Это есть то, чему [человек] научается от своего праотца. Ведь до тех пор, пока праотец руководствовался постом и воздерживался от [вкушения плода] с запретного древа, то благодаря посту ему были доступны для трапезы [плоды] со всех деревьев в раю. Когда же он отверг пост и вкусил от запретного плода, то лишился и удовольствия от вкушения [плодов] со всех других деревьев.

12. Таким образом, пост избравших жизнь с ним обнажает от желания тленных [вещей], облачает их в одеяние Божественной любви и наполняет их вечной радостью во Христе Иисусе, Господе нашем. Ему же слава вовеки. Аминь.

Слово VI
Его же [Слово] о духовной любви (MD 15)

1. Сестры и матери! Я хочу воспеть дело [духовной] любви, однако не могу представить [перед вами] благолепие ее. Ведь она – самая прекрасная из добродетелей⁴⁹⁹ и, как глава [всяческих] благ, постигается делом и опытом. Поэтому эту дивную любовь знают точно [только] те, которые удостоились шествовать ее путем. Ибо носящие на [одних] устах [своих] любовь лишь говорят о ней, а стяжающие любовь в сердце [своем] являют ее всем посредством славных дел, – и они, конечно, лучше первых. Впрочем, даже если исключительное свойство любви превосходит наше слово, тем не менее [следует] кратко воспеть ее, чтобы укрепить многих ревнителей, возлюбивших эту любовь.

2. Любовь, возлюбленные сестры мои, есть дело, свершаемое в душе, возгревающее сердце, просвещающее ум, пробуждающее мысль для размышления над Божиими глаголами и все тело побуждающее к трудам над Божественными заповедями⁵⁰⁰. Изначала Бог предоставил человеку дар любви, которую тот и принял, словно богато украшенную одежду, и облачился в нее, но грабитель душ наших разодрал одеяние и явил человека нагим и преисполненным всякого непотребства⁵⁰¹.

3. Как же был разодран хитон любви и как же он вновь восстанавливается? Послушай об этом. Когда человек от всего сердца любил Бога и совершал наилучшее для себя, тогда вся любовь души была нераздельной, поскольку всей любящей силой [своей] душа прилеплялась к Богу. Тогда душа, облаченная в красоту любви, словно в порфиру, сияла и казалась блистающей золотом голубицей⁵⁰². Однако когда человек начал любить золото, серебро, драгоценные камни и всякое иное вещество земли, а также роскошь, все многообразие яств, умирающую жизнь плоти и кратковременную славу человеческую; когда он желание своей души приложил ко всем этим вещам – тогда разделился и был разодран на куски хитон любви, а сама любовь расторглась и была передана этому миру. Вот тогда человек предстал покинутым, нагим и жалким. Ибо подобно тому, как если разрывается одеяние какого-либо человека, то напоказ выставляется непристойность плоти его, поскольку он лишается покрова своего, так и диавол, похитив, разделив и рассеяв по вещам тленного мира прекрасное желание души, полученное от Бога, обнажил душу от благой любви и одновременно лишил ее Божией помощи.

Ведь когда душа отступила от Божественной любви, тогда она удалилась и от помощи Божией⁵⁰³.

4. А о том, что не любящий Бога лишается и самой помощи Его, показывает и тропарь, который мы поем. Ибо душа, обнаженная от добродетели и любви, зрящая свое безобразие и скорбящая о своем жалком состоянии, говорит: «Чертог твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь: просвети одеяние мое»⁵⁰⁴. Другими словами, она изрекает: «Чертог Твоей помощи, Спасе, вижу, преисполненный всякой благости, но не имею одежды любви, чтобы войти в оплот Твоей помощи. Поэтому просвети мысль мою ризой любви, о Дарующий Свет, и спаси меня, чтобы, украшенная любовью, я удостоилась и спасения».

5. Желая опять насадить эту любовь в сердцах людей, Сын Божий пришел на землю и душу, которую диавол разделил по похотям мира, опять сшил, соединил [с самой собою] и целиком возвел ее к любви Божией, облачив ее в прежнюю ризу и вернув ей [богоподобную] красоту. Поэтому Он и говорит: «Огонь пришел низвести Я на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12, 49). Как я думаю, «огнем» Он здесь называет любовь, которую погасил диавол и которую Христос вновь зажег Своим святым житием и священными заповедями⁵⁰⁵. Любовь есть знак и признак Христа. Он говорит: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35)⁵⁰⁶.

6. Насыщение грехами изглаживает любовь, ибо [Писание] гласит: «по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24,12)⁵⁰⁷. Ибо как обилие воды приводит в гниение семена, так и обилие беззаконий изглаживает из души движения любви.

7. Уязвленный этой любовью великий апостол говорит: «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Рим. 9,3). Ибо такова любовь⁵⁰⁸. Ведь как воск свечи сжигается огнем и огонь становится светом, который освещает держащего [свечу], так и любовь Божия, обитающая в душе, воспламеняет сердце и возгревает саму душу, чтобы она могла отдать свою плоть на труды и опасности ради спасения человеков.

8. В своей душе я вижу искру этой любви; возгораемый ею, я пренебрегаю собственной жизнью: пересекаю моря и реки, перехожу через крутизны гор, и зимние бури обрушиваются на мое тело. Однако во всех этих [испытаниях] любовь насыщает [и укрепляет] меня, заставляя терпеливо переносить скорби. Ибо пламя расположения к вам рассеяло зиму нахлынувших [на меня] искушений⁵⁰⁹, чтобы нечто произошло и я бы посоветовал вам что-либо, а также чтобы я освободил вас от теснивших вас [со всех сторон] скорбей и удостоверил в своей любви к вам и в своем стремлении и заботе о вашем спасении.

9. Плод каждого человека познается из образа жизни и поведения его. Ведь Господь говорит: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7, 20). Подобно тому как мы, видя плоды деревьев и пробуя их, познаём, какие деревья являются хорошими, так мы из дел узнаём, какие души являются боголюбивыми и человеколюбивыми, а также считаем слова их верными и надежными, поскольку они основываются на Божественных Писаниях и на собственном опыте.

10. Поэтому вам нельзя быть уносимыми всяким ветром лжеучения (ср. Еф. 4,14), отгонять от себя благодать Святого Духа, отступать от Церкви и впадать в безразличие. [Наоборот,] соединившись друг с другом в полноте удостоверенности, не прекращайте воспевать Господа, возлюбившего нас, искупившего нас Своей честною Кровью и сочетавшего нас в единую Церковь и единое стадо. Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков.

Слово VII
Его же [Слово] о смирении и различных добродетелях (MD 14)

1. Подобно тому как алчущий, взыскуя хлеба, мечтает об этом хлебе и жаждет его, так и взыскующий добро имеет ведение об этом добре и стремление к нему; а вследствие такого ведения он изыскивает и надлежащие способы к тому, чтобы обрести добро и вкусить его. Писание гласит: «Взыскающие же Господа не лишатся всякого блага» (Пс. 33, И)⁵¹⁰.

2. Подлинным же Благом, Благом по природе и Первоблагом, является Бог, от Которого и посылается все доброе нам⁵¹¹. Ибо подобно тому, как исходящие от солнечного диска лучи достигают земных [вещей] и освещают их, так и исходящие от великого и неприступного Света Божественные дары творят благое в тех, которые причаствуют им, изменяя этих причаствующих благодаря труду [по возделыванию] добродетелей и вследствие их горячей любви к Богу. Ведь как изрекает [апостол], «всякий дар совершенный нисходит свыше» (Иак. 1,17).

3. И когда добродетели, соответствующие спасительным заповедям, бросаются, подобно семенам, в [землю] сердца, то призывается, подобно земледельцу, произволение для преуспеяния [и прихода] в меру полного возраста Христова⁵¹². Ведь все добродетели, как стеснения ради Бога⁵¹³, удаляют душу от плоти и мира, разрушают стену наслаждения, а дом святого ведения они, наоборот, возводят. Между этими [добродетелями] наблюдается различие, которое требует, чтобы делатель [таковых заповедей] со знанием дела приступал к ним, гармонично осуществляя их в доброй целостности. Ибо воздержание и терпение составляют основу, настойчивостью в трудах и шероховатостью их соскабливая гладкость наслаждения. Поскольку это наслаждение пригвождает ум к тленным [вещам], то таковые добродетели прежде всего стремятся расторгнуть связь души с плотью и миром посредством терпения добровольных трудов, а также и терпения скорбей, невольно случающихся [с нами].

4. Две названные добродетели закладывают основу искомой чистоты. Бдение же, молитва, псалмопение, чтение Божиих глаголов и постоянное размышление, а также безмолвие завершают, посредством малого и [постепенного] добавления, строение души ради добра⁵¹⁴; привязанность же к миру они изгоняют прочь, мысль возносят горе, чтобы не пресмыкаться ей и дальше в земных помыслах; ум же они освобождают от всяких страстных мечтаний, являя [ему] чистый воздух Божественных созерцаний.

5. Тогда и только тогда главнейшая из добродетелей – любовь⁵¹⁵ принимает в наследие [от других добродетелей] чистый ум, сочетает и соединяет его с Богом, сладостью Божией радует созерцание ума и память о светолитии, превышающем своим сиянием ум, делает этот ум неразлучным с таким светолитием. Любовь есть крыша чистоты, удаляющая всякое мирское и плотское наслаждение и скорбь, с удовольствием принимающая тяжкие труды и утверждающая душу в [ее] общении с Богом, Который и утешает ее. Ибо [Писание] гласит: «Любовь не мыслит зла… все покрывает… все переносит» (1 Кор. 13, 5,7).

6. Но пусть и смирение, будь оно печальным или радостным, пребывает [с вами], поскольку оно есть нерасторжимая связь, скрепляющая [все] здание добродетелей и лелеющее чистоту посредством того, что оно уничтожает оскверняющее [нас] тщеславие; оно не превозносится, сокрушает сердце и радостно приветствует мудрое [осознание собственного] ничтожества⁵¹⁶. Но поскольку [все] стройное сочетание добродетелей вводит святое смирение в середину, то появляется и священное воспоминание об этом смирении, приходящем в самом конце; оно занимает место в числе первых [добродетелей], чтобы явить свое собственное внутреннее расположение и научить [ему других]. Ибо [Господь] изрекает: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним» (Мк. 9,35). Итак, по мере [нашего скромного духовного] рассуждения кратко представим деяния такого смирения, чтобы нерадивым подать руку помощи для их исправления, а [усиленно] подвизающихся укрепить и помочь им избавиться от [возможного] падения.

7. Смирение есть связь преуспеяний [человека] и уничтожение [его] грехов. Смирение сохраняет добродетели, не позволяя [нам] являть свои свершения. Смирение изглаживает прегрешения, убеждая нерадивого исповедовать их, чтобы навлечь на них презрение. В смиренномудром смирение обретает вид пресмыкающегося, но затем оно являет его голубем, блистающим золотом, возносит на небо и упокаивает [его там]. Смирение имеет два крыла, и тот, кто воспаряет благодаря этому смирению, избавляется, подобно птице, от петли и «сети [ловящих]» (Пс. 123, 7), ибо оно не дает ему ни свои свершения тщательно рассматривать, ни на чужие грехи обращать пристальное внимание; наоборот, оно заставляет избегать внешних похвал и осуждать себя изнутри: первое уничтожает тщеславие, а второе упраздняет гордыню. Смирение украшает скромного двумя делами: молчанием о [своих] преуспеяниях и исповеданием [собственных] прегрешений; этим [человек] возвеличивает других [людей] и уничижает самого себя, других считает достойными спасения, а в собственном спасении сомневается. Умеренный скрывает [свои] добродетели, а сердце его взирает на Того, Кто ведает тайное и от Кого он ожидает воздаяние (см. Мф. 6, 4). Однако уста его [всегда] готовы свидетельствовать против самого себя. Тем самым он обретает пользу и от того, и от другого⁵¹⁷.

8. Сокровище, которое лежит в неохраняемом месте, не может остаться неприкосновенным – и добродетель, которой чванятся, не может следовать вместе с тем, кто уходит [от здешнего мира] туда [в мир иной]. Видел я [некогда] неких [людей], прятавших сокровище, и одновременно заметил их осмотрительные и изощренные ухищрения. Они зарывали золото глубоко в землю, а поверхность земли покрывали ненужным мусором и таким образом посредством ничтожнейшего хлама сохраняли многоценное сокровище.

9. Таков и навык [подвизания] в смиренномудрии. Ибо пренебрегая зримым, оно сохраняет достоинство духовного; считая преходящую славу человеческую за ничто, оно наследует славу Божию; худшее [в нас], то есть тело, оно возвышает добродетелями, а лучшее, то есть ум, смиряет через сопряженную с ним в одном ярме плоть; землю плоти оно возносит горе посредством осуществления заповедей, приготавливая ее к тому, чтобы она была восхищена «в сретение Господу» (1 Фес. 4, 17) и чтобы она не служила через свою дружбу с дольним «твари вместо Творца» (Рим. 1, 25); оно склоняет небесный ум взирать на ничтожество тела, чтобы уподобиться ему сказавшему: «Поставлю престол мой… выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис. 14, 13–14). Смирение, противостоя таким образом ухищрениям софиста зла⁵¹⁸, сокрушает его стрекала – я имею в виду наслаждение, творящее мрак, и преходящую славу, посредством которых он терзает, околдовывает и умерщвляет тех, кто был убежден им. С помощью наслаждения [этот софист зла] совлекает ум долу – к попечению о плотских похотях, а также отделяет ум от Бога. А с помощью славы [лукавый] делает тщетными труды ради добродетели подвижника. В первом случае [диавол] наказывает душу страстями, а во втором случае являет подвижника лишенным [небесных] наград за то, что он взирал на людей, а не на Бога.

10. Итак, дело смиренномудрия являет себя исключительным, а красота его превосходит все другие добродетели. А теперь посмотри на силу его. Все добродетели уничтожают противоположные им пороки: правда губит несправедливость, целомудрие – распущенность, воздержание – неумеренность, терпение – малодушие, молитва – отчаяние, безмолвие – многоглаголание. И подобным же образом прочие [добродетели] истребляют соответствующие противоположности. Однако тщеславие строит козни всем добродетелям и разрушает их, ибо всякий [человек], подвизающийся в какой-либо добродетели, [обязательно] удручается тщеславием, [невольно] кичась этой добродетелью, но смирение истребляет тщеславие, злоумышляющее на него. Ведь оно защищает праведника и радует его. [Писание] гласит: «Возвеселится праведник, егда увидит отмщение» (Пс. 57, 11), то есть когда увидит истребление безбожной гордыни. Это и проясняет пророк, добавив: «руце свои умыет в крови грешника» (Там же), [что означает: ] в истреблении грешника (об этом говорят слова «кровь грешника») праведник обретает чистоту сердца (о такой чистоте изрекается – «умыет руки»), В сей жизни [праведник] остается безвестным вследствие отсутствия тщеславия в нем, ожидая своего явления со Христом, поскольку он, по причине смирения, [подвизается] в сокровенном делании⁵¹⁹, которое закрыто от людей. Ибо если «нечист [пред Богом всяк] высокосердый» (Притч. 16,5), то смиренномудрый, разумеется, является чистым [пред Богом].

11. И как сказано выше, заметь прекрасное превосходство смирения. Ибо оно не только защищает праведника и творит радость в нем, изгоняя и уничтожая тщеславные помыслы, похищающие его богатство, но также оправдывает и утешает грешника, снимая тяжесть его грехов покаянием и исповедью, а также торжествуя победу над бесами, внушающими нам злое, и рассеивая их. Ибо [Писание] гласит: «Праведный себе самаго отглагольник в первословии» (Притч. 18,17) и «Глаголи ты [грехи] твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43, 26)⁵²⁰.

12. Итак, увидел ли ты силу, неслыханное богатство и премудрую глубину смирения? Оно само пребывает долу, а [добровольно] пребывающих долу возносит горе. Оправдывает и спасает грешников через [их] осознание [себя таковыми], через обнаружение [перед Богом своего] безобразия⁵²¹ и через самоукорение. А праведников оно прославляет и возвеличивает через смиренное осознание собственной ничтожности и незначительности⁵²², мудро обретенное [ими] для отражения горделивых помыслов, которые воюют с праведниками под личиной христианского жития⁵²³. Став огненной колесницей для радушно принимающих его и превращая в пепел лукавых духов, смирение делает беспрепятственным шествие горе тех, кто покинул эту жизнь⁵²⁴.

13. Итак, подвижник благочестия, своим тайным деланием долу стремись к [почести] вышней награды (см. Флп. 3,14), но [остерегайся того, чтобы], став обольщенным [мирской] славой, не лишиться тебе плодов своих тяжких трудов. [Ибо тогда,] насыщая себя быстро чахнущими похвалами и питая слух сотрясениями воздуха, ты уже здесь сполна получишь награду свою⁵²⁵, а там же, отосланный в ад, ты будешь мучительно алкать и жаждать, совершенно отпав от неизреченной славы, которой окружают себя смиренные. О грешник! Через покаяние восстань вновь и выстави на всеобщее обозрение свои грехи⁵²⁶, пренебрегая позором от людей и обращая взор свой, [как на высший образец,] на мытаря (см. Лк. 18,9-14).

14. Избегающий пустой славы человеческой и [добровольно] принимающий на себя уничижение [от людей] имеет крылья смиренномудрия, благодаря которым праведник стоит и не претыкается, а павший грешник встает и оправдывается. Любящий горнюю славу не ненавидит [свое] уничижение, а не отвергающий [собственное] уничижение отвергает человеческую славу. Если спасаемый праведник уничижает самого себя – ведь [Писание] гласит: «Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие» (Лк. 17, 10), – то тем более отвратившийся от греха должен уничижать и осуждать себя. Смирение, расширяя свои крылья, подобно птице, защищает и ослабевающего праведника, и обращающегося [к добродетели] грешника: одного оно убеждает [быть твердым], а другого возгревает [к свершению добра].

15. Преуспевающий [в добродетелях], имеешь ли ты правду [в своем преуспеянии]?

Избежал ли ты лап зла? Расторг ли ты узы [своего] пленения? Враг видит [все] это и с еще большим безумием устремляется на тебя, посредством гордыни [постоянно] следуя за тобой. Подражай Моисею⁵²⁷. Сердечной молитвой возопи к Богу⁵²⁸. Восприми смирение распятого ради тебя Христа и, словно жезлом, ударь им по плотскому и славолюбивому помышлению своему, как [ударил Моисей по водам] Красного моря (см. Исх. 14, 15–21). Уничижением и осуждением себя скрывай добродетели свои – и таким образом ты истребишь врага своего. Сочетай с преуспеяниями своими смирение, [достигаемое] с помощью самоуничижения, а с помощью муки и бесчестия возьми крест свой и следуй за Христом (см. Мф. 10, 38; 16, 24; Мк. 8, 34; Лк. 9,23). Возвысившись над земною дружбой и обыкновением, умертви все плотское помышление [свое], через любовь привлеки к себе Христа – и Христос будет жить в тебе, водимом Его Духом⁵²⁹. Кающийся, сопряги со множеством исповедуемых тобою грехов и смирение – оно, как сильнодействующее лекарство, очистит всякую скверну плоти и духа. Залогом этого служит мытарь, оправдавшийся не вследствие своей искренности, но вследствие сочетавшегося с этой искренностью смирения. Ибо если бы он был спасен своей искренностью, то тем более был бы спасен фарисей, говорящий о своих подлинных свершениях (см. Лк. 18,10–15)⁵³⁰.

16. По искренности своей они оказываются равными: один стяжал добродетели, а другой – грехи, и ни один из них не солгал. Ведь если бы мытарь был оправдан своей искренностью, то тем более был бы оправдан фарисей за свои [нравственные] свершения. Поэтому искренность ни мытаря не оправдала, ни фарисея не осудила, но различное умонастроение⁵³¹ единых в своей искренности справедливо разделило их. Фарисей, смешавший с искренностью пагубное превозношение [своими] свершениями, был осужден на жалкую участь, а мытарь, сочетавший смирение с искренностью [осознания своих] прегрешений, был оправдан⁵³². И посмотри, [каковы] своеобразные свойства смиренномудрия: стоя в храме и молясь, [мытарь] не устремлял взор свой к небу, но пребывал мрачным, рыдал, бил себя в грудь и презирал себя, являя перед всеми свою грешную жизнь, а когда фарисей унизил его, то он ничего не ответил⁵³³. Видишь, какого заступника [имеем мы в лице] смирения? И мытарь был оправдан, тесно сочетав с самим собою это смирение посредством [выставления себя на] позор, самоосуждения и самоукорения. За смиренномудрием следует и искренность, однако за тем, кто искренен, не обязательно следует смирение. Ибо мы видим многих, которые бывают искренними, но при этом превозносятся, а потому и не получают никакой [духовной] пользы – наоборот, они претерпевают большой ущерб вследствие своего неразумия⁵³⁴.

17. Примеры тому: фарисей и мытарь. Первый выставил на всеобщее обозрение свершения свои, которые имел, а второй явил перед всеми всю свою греховную жизнь. Враг душ наших не только соразмерно противопоставляет прочим добродетелям противоположные им [пороки] и тем способствует уничтожению этих добродетелей, но и, воюя против истины, усиленно старается ниспровергнуть ее посредством лжи. Однако если он не в силах сделать это, то примешивает к истине гордыню, чтобы, не имея возможности исполнить задуманное явным образом, осуществить это коварным и тайным способом. Как враг, он вводит ложь, но посредством гордыни он шествует вместе с истиной подобно другу: первое – для ниспровержения истины, а второе – для обвинения и осуждения совести, а также – для прекословия и пристрастия к спорам. [Лукавый] знает как о карах, грозящих грешникам, так и об обещанных праведникам наградах. Поэтому он старается, чтобы сластолюбцы возненавидели добродетели из-за греховного наслаждения, а любящие добродетели лишились награды из-за пустой славы. Одно он делает ради того, чтобы [грешники] были подвергнуты карам, а другое чтобы показать бесполезность добродетелей. [Диавол] есть явный и законченный злоумышленник и советник: он – коварный злоумышленник, когда внушает [нам] лучшее, и [коварный] советник, когда подсказывает правое. В отношении [людей] благих он вначале изображает дружбу, но заканчивает неприкрытой враждой, а в отношении [людей] порочных он сразу же проявляется таковым, каков он есть. Когда его просят изречь истину, то он ее скрывает, лжет и тщеславится; когда же его изобличают и вынуждают признать истину, то он перекладывает вину [за свою ложь] на другого, а поэтому его признание истины не приносит никакой пользы, поскольку он проявляет свою заносчивость и осуждает другого, а делая это, осуждает сам себя.