Текст книги "Аскетические творения. Послания"

Слово II
Его же Слово о бдении и молитве, священной двоице и матери добродетелей, разубеждающее тех, кто по незнанию злословит радеющих об этой [двоице], и увещевающее каждого христианина изучить ее, поднимающую, словно на крыльях, избравшего ее и возносящего его к любви Блаженной Троицы (MD 2)

1. Для имеющих немощные очи те, которые идут впереди них, держа в руках свет, кажутся несносными не потому, что свет причиняет вред, и не потому, что несущие свет дурно расположены к ним, но потому, что в глубине их собственных очей сокрыта немощь: она, изобличаемая и вызываемая наружу, доставляет много неприятностей глазам. И если острота [стрекала], таящегося в них, не вымоется слезами, не получат они облегчения и не смогут смотреть на свет.

2. То же самое случается с [людьми], изнуренными обитающим в [их] душе грехом и имевшими чувствилища внутреннего человека³⁹⁰, ослабленными вследствие недуга страстей. Ибо те, которые имеют помыслы души омраченными вожделением к вещам мира сего, не в силах взирать на Свет Божества, сияющий [только] в чистых мыслях [людей благочестивых]. Ведь как удостоятся Божиего Света те, которые возлюбили противоположное Ему [душевное] расположение? Поэтому они, видя [подвижников], словом проявляющих ради пользы других святое ведение, осуществляемое в сокровенности их души, впадают, омрачившись в [своей способности] истинного различения, в одну из двух крайностей: либо они настаивают на том, что спасительные речи, произносимые этими [подвижниками], выходят за пределы возможного, и считают такие речи скорее за словесные выдумки, чем за [обнаружения] тайнозрительной реальности³⁹¹, либо, испепеляемые ревностью, издеваются над духовным трудом [подвижников] как над [явной] прелестью, а проповедующих этот труд и словом и делом называют попавшими [в сети прелести]³⁹². [На самом же деле эти хулители] сами впадают в богохульство иудеев. Ибо как иудеи, видя Господа, с полнотой власти творящего Божии знамения и в Духе Святом изгоняющего бесов, называли Его впавшим в прелесть и одержимым бесом, а также, преисполнившись крайнего безумия, говорили, что Он изгоняет бесов [силою] веельзевула (Мф. 12,

24; Мк. 3, 22; Лк. 11,15), так и эти [нынешние хулители] клевещут на действие Всесвятого Духа, проявляющееся в верных сердцах, называя его действием прелести. И подобная хула ввергает их в честолюбие, заставляя отрицать отпущение [грехов] как в веке нынешнем, так и в веке будущем: цепями такого осуждения они самым справедливейшим образом сковывают самих себя. Ведь отпущение грехов дается верующим через Святой Дух, поскольку Господь после того, как Он даровал ученикам Святого Духа и сказал: «приимите Духа Святого», добавил: «кому простите грехи, тому простятся» (Ин. 20, 22–23)³⁹³. Эти же [люди], закрывающие умные очи своей души, преградили и [доступ] к самим себе благодати Святого Духа, через которую удостаивается отпущения [чужих грехов] тот, кто желает «иметь Бога в разуме» (Рим. 1, 28). Разумеется, возводящие хулу на Святого Духа отчуждают себя от свободы и ныне, и в Царстве будущего века³⁹⁴.

Ведь [апостол] говорит: «Закон духа жизни освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 8, 2)³⁹⁵. Не нося [в себе] этого духовного закона, [начертанного] на скрижалях сердца и прочитываемого молитвой, как могут они воспринять учение о свободе и войти в жизнь, когда удерживаются в рабстве страстей и покрыты мраком неведения? Обитающие в лишенной света области рассудочного мышления³⁹⁶ и скованные цепями безразличия не могут шествовать к свету трезвения и созерцать восход «Солнца правды» (Мал. 4, 2), творящего, словно день, безмятежное состояние души и кротость сердца. Благодаря этому порывы страстей пускаются в бегство, изгоняемые [из души], словно дикие звери, теплотою Духа, а ум выходит на делание духовных добродетелей³⁹⁷, руководимый светом правого суждения. [Названные же хулители] не изведали опыта этого блага и не имеют его в самих себе, а ведь именно благодаря такому опыту тот, кто избирает, наподобие Моисея, путь продвижения к истине, являемой в душе, восходит на гору Божественного познания, удостаивается Богоявления, слышит Божий глас и воспринимает закон Духа³⁹⁸. Они же были преданы [Богом] «превратному уму» – мыслить и «делать непотребства» (Рим. 1,28), вследствие чего, с одной стороны, по причине суемудрия и мудрования об излишнем они пребывали неучами в духовном ремесле, а с другой – [всегда] имея на устах своих злословие и хульные речи, они препятствовали желающим постичь это светоносное ремесло; то есть они и сами не вступают на [спасительный] путь, и другим не позволяют этого делать. Само собою разумеется, что каждый [из них] тяготеет к сродному и желает привлечь к собственному мнению того, кто придерживается иных взглядов, – и покой не наступит до тех пор, пока какое-либо из двух убеждений не возобладает над противоположным. И то, что можно видеть в [естественно] противоположных вещах, это же наблюдается и в отношении противоположных мнений. Как там, когда одно преобладает над другим, например горячее является губительным для холодного и, наоборот, холодное – для горячего, так и здесь одни убеждения воюют с противоположными и, одолеваемые жаждой соперничества, стараются одолеть их. И как можно это видеть, противоположная сторона желает оставаться [замкнутой] в самой себе до тех пор, пока оба мировоззренческих течения пребывают равными³⁹⁹. Подчинение [одного другому] происходит тогда, когда одно, вследствие своей слабости, уступает другому, ибо «кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2, 19). [Упомянутые хулители,] оказавшись вне самих себя, не желают шествовать путем мысли. А не желающие поступать по духу, согласно [апостолу] Павлу (Рим. 8,4; Гал. 5,16), называют духовное знание необразованностью и прелестью, а учителей и глашатаев этого знания – людьми необразованными и заблуждающимися⁴⁰⁰.

3. Вследствие чего они стали следовать путем собственной похоти. Мы же по мере [наших сил постараемся] показать красоту этого неизреченно восходящего, [подобно солнцу,] и светорождающего труда тем, которые с любовью расположены [к нему], чтобы быть запечатленными в [своей] мысли следами такого спасительного пути. Духовный труд, или духовный закон, существует как особенный мир⁴⁰¹, находящийся и возникающий в заповедных областях души, где созидается небесный человек, состоящий из добросовестного внимания и непрестанной молитвы, подобно тому как зримый человек состоит из души и тела. Поэтому из творения чувственного человека познай образ наипростейшего расположения и созидания незапечатленного [ничем из материального] этого [небесного человека]⁴⁰². В этом зримом мире человек был создан Богом на шестой день (см. Быт. 1, 26–31), а в умозрительном мире мысли небесномыслящий человек созидается Богом соответственно [его внутреннему] расположению к духовному⁴⁰³. Ведь когда желание души ускользает от пятеричного чувства, склонного к чувственным [вещам], и направляется к ведению духовного, тогда Бог, взяв ум от [его] деятельности, соответствующей чувству, как [Он брал] прах от земли (см. Быт. 2, 7), вдыхает в этот ум созерцание Себя и дарует ему призывание святого имени Своего. [Так Он] делает внутреннего человека «душою живою» (Быт. 2, 7) и просвещает его ум для ангельского поклонения Себе и «разумного служения» (Рим. 12,1). [Тогда внутренний человек] является как гонитель [лукавых] приражений, служитель Божественных умозрений, губитель страстей, земледелец добродетелей, противник похотей, приверженец Божией любви, разрушитель [порочных] мечтаний, обнаружитель мудрости, царь естественных помыслов, владычествующий [над ними] с помощью духовного разума, укротитель [житейских] попечений, попечитель [внутреннего] покоя, чужеземец для ощущений века сего, друг ведений будущего века⁴⁰⁴, покинувший [эту] тленную жизнь, насельник непреходящего мира, беглец из отечества, ввергнутого в [междоусобные] брани, гражданин неприступного града, презирающий временные [блага] и ревнующий о бессмертных, невежда в делах человеческих, но посвященный в воления Божии. [Тогда внутренний человек становится] иноязычным для мыслящих о земном (см. Флп. 3,19) и толкователем горних [тайн] для тех, чье «жительство – на небесах» (Флп. 3, 20)⁴⁰⁵; [он делается] избегающим [чувственно] являемых удовольствий как [вещей] несуществующих и любящим не являемые [чувственным образом] блага как то, что пребывает [вечно]; мертвым для вещественных похотей и живым для сокрытой во Христе жизни (см. Кол. 3, 3). Он не устремляется ни к чему земному – ни к богатству, которое лишено нерасхищаемого богатства; ни к неге, которая истощает неистощимую негу и производит неутолимый голод; ни к славе, которая приносит бесславие; ни к чести бесчестной, которая делает малоценной «драгоценную жемчужину» (Мф. 13, 46) почитанием того, что малоценно; ни к начальствованию, которое порабощает непорабощаемую [силу] души⁴⁰⁶ начальствам и властям лукавых духов (см. Еф. 6, 12); ни к похвалам, которые лишают силы [внутреннюю] стойкость помыслов, [необходимую] для служения Богу. И кратко сказать, ничто из того, что очаровывает или угнетает людей, не низвергает долу с высоты Божественного служения этого внутреннего человека. Ибо разумение его располагается, словно в раю, в духовном рассуждении души⁴⁰⁷, трудясь [там] в памятовании о Боге посредством молитвы и храня ум посредством [постоянного внутреннего] бдения. Пребывая [в таком раю], он тайнозрительным образом воспринимает заповедь, [позволяющую] ему различать добро от зла и побуждающую его вкушать всякую мысль, связанную с Божественным Светом, а помысла похоти, как содержащего в себе познание добра и зла (или [познание] наслаждения и муки), всячески избегать, поскольку этот помысел влечет, через забвение Бога, вечную смерть⁴⁰⁸. Сияние этого духовного рассуждения восходит в душе, когда ум хранит трезвение, обращает взор свой к тому, что соответствует сердцу⁴⁰⁹, и призывает Бога, чтобы разогнать бесовский мрак. И подобно тому, как [какой-либо человек], пребывая в своем жилище и радея о всем своем имуществе, если видит некоего вора, желающего его ограбить, то он, забрав богатство из своей сокровищницы, выходит [из дома] и обращается к властям за помощью, – так и ум, пребывая в жилище ведения и радея о [своих] помыслах, если видит сатанинский прилог, пытающийся совершить насилие над ним, возносит свои умозрения от мира сего и притекает к Богу, являя Ему воздыхание свое. И Господь, не пренебрегающий стенанием нищих и воздыханием убогих (см. Пс. 11, 6), принимает дары ума и усвояет Себе все расположение его. Тогда душа сразу становится троном Бога, а жилище бедного ума смотрится как хоромы Царя. Ангельское войско посылается против бесовской фаланги и карает [бесов за беды] души.

4. Если мысли души бодрствуют, то сияние Духа наполняет ее всякой славой, но если ум нерадеет об исследовании самого себя и становится ленивым в Божественном размышлении, то помыслы порока поднимаются в сердце, заволакивая ум покровом тьмы. Тот, кто болеет недугом [духовного] невнимания, подчиняется уделу неразумия, незаметно отступает во мрак любви к чувствам, отлагает любовь к Божественному Свету, отделяется от [правого] разума, лишается ведения и оказывается в области страстей. Тогда помышления его начинают трудиться над возделыванием пороков и помыслы его, словно муравьи, расползаются по чувствам, собирая мысли пагубной похоти.

5. Этот напор неразумного [начала] души прекращает трезвение вкупе с молитвой. Трезвение есть окончание кружения [души]⁴¹⁰, управление [своими] помыслами, [бодрственное] состояние ума и движение разума⁴¹¹. Трезвение есть чистота ума, [благочестивое] устроение нравов, бодрствование души, сила [духовного] делания, неподвижность для плотского разжжения. Трезвение упраздняет развлечения души, [направленные] на земное⁴¹², а молитва делает эту душу возносящейся горе, к небесному. Трезвение рассматривается как место Божие [во время мира], сторожевая башня души, в которой обитает Бог и о которую сокрушаются и ломаются все стрелы мирской похоти. Ибо пророк говорит: «И бысть в мире место Его и жилище Его в Сионе. Тамо сокруши крепости луков, оружие и мечь и брань» (Пс. 75, 3–4)⁴¹³.

Там, где трезвение становится зримым, там и памятование о Боге сокрушает, словно [вражеские] доспехи, забвение [Его], уничтожает неведение [Бога], словно меч [вражий], и нерадение [о Божественном], словно брань. Они суть могущественные силы страстей, ими [эти страсти] возбуждаются и к ним возвращаются⁴¹⁴. Трезвение делает ум предстоятелем перед Богом, а Бога, в свою очередь, являет Созерцателем ума⁴¹⁵. Ибо [Писание] гласит: «Заутра предстану Ти, и узриши мя» (Пс. 5, 4). [А это значит: ] «Утром в молитве представлю пред Тобою первую мысль мою, а Ты управляющей силой даров Своих воззри на меня, даруя мне молитву нерассеянную, радость духовную, мысль, чуждую мечтаний, истинную любовь, кротость души и мир сердечный». Трезвение делает ум созерцателем Бога. Бог, являя Себя Моисею, глаголет ему: «Се место у Мене, и станеши на камене… и положу тя в разселине камене… и тогда узриши задняя Моя» (Исх. 33, 21–23). Трезвение есть место, приближающее к Богу; посредством него ум, удостоившийся стояния на камне веры, помещается в непостыдной надежде, от которой он восходит к священной любви и видится как идущий позади Бога, поскольку оббживающая сила утверждает мысль души в благочестивой памяти Божией⁴¹⁶.

6. Трезвение тщательно следит за проявлением в душе чудесных видений и воспринимает ведение тайн, изрекаемых в уши мысли. Великий Григорий, заимствуя слова [пророка] Аввакума, показывает это, говоря: «На стражи моей стану, и посмотрю», и узнаю, что «еже видети, что возглаголет во мне» (Авв. 2, I)⁴¹⁷. Под «стражей» пророк подразумевает трезвение ума и безмолвие мысли, в котором рождается вследствие [своей] предельной чистоты и неподдельности ведение неизреченных [тайн], и оно делается явным для души. Трезвение ума называется «стражей», поскольку оно убеждает душу ухаживать и заботиться о своих листьях⁴¹⁸, или частях, ибо когда помыслы души собираются вместе к ее уму, а ум, в свою очередь, не удаляется от сердца, но устремляется к нему, лелея попечение [о горнем] и ища Царства Божия, тогда таковое усердие и попечение становится стражем частей души, через самого себя соблюдающим достоинство главнейших добродетелей⁴¹⁹. Трезвение постигает страх Божий, порождает отдохновение от скорби, является повивальной бабкой при рождении [духовного] восхождения и экстасиса⁴²⁰. Ведь сам пророк изрекает: «И убояся сердце мое от гласа молитвы устен моих, и вниде трепет в кости моя, почию в день скорби моея, да взыду в люди пришельствия моего» (Авв. 3,16). И опять: «Господи, услышах слух Твой, и убояхося; Господи, разумех дела Твоя, и ужасохся» (Авв. 3,1–2)⁴²¹. Он говорит, что, слившись с самим собой и оказавшись в самом себе, а также отстранив от себя мысль о всем, что окрест меня, я узрел схватку сродного в [своей] душе⁴²²; увидел я и злоумышления и козни неразумных страстей против Божественных добродетелей, возвеличивание [различных видов] гордыни против ведения Божиего, сопротивление вражды миру, беснование возлюбившего порок безумия, свирепствующего на душу, притворное содействие [душе, подвизающейся] в добродетелях, порока, [скрывающегося] под личиной [добра]. И когда узнал я не проявляющееся явно уничтожение и коварное рассеивание сущности ума и всякое другое многообразное движение лукавых духов, тайно сплетаемое и незримо распространяемое, [чтобы опутать] разумную способность [духовного] различения, то «убояся сердце мое» и «вниде трепет в кости моя» (Авв. 3,16).

7. И это потому, что человек, молящийся устами и языком поющий псалмы, но в сердце своем сожительствующий с пороком, устами приближается к Богу, но сердцем далеко отстоит от Него⁴²³. Вследствие чего я был устрашен [своим] тайным общением с врагом, хотя и был предназначен стать общником Божиим, а поэтому приведена в смятение сила моя. Однако через хранение ума я был научен, что схождение Бога Слова к человеку произошло ради того, чтобы разумное [начало] души было освобождено от неразумного рабства страстей, а отнятая врагом власть вновь была дарована человеку, чтобы он, освободившись от многих скорбей и стяжав отдохновение, мог мужественно противостоять греху и в чистоте служить живому Богу. Поэтому через Вочеловечивание Бога Слова я восхожу к отрицанию плотского наслаждения и расторгаю узы сладострастия. Ведь если я, таинственным образом услышав о Божественном Вочеловечивании, устрашился вследствие невыносимой силы Божества, то, с другой стороны, постигнув [чудные] дела этого спасительного Домостроительства, исшел [из самого себя] вследствие беспредельного богатства Божественной Доброты.

Трезвение есть путь Божий и движение к Истине. Давид и Исаия научают этому: первый молясь о том, чтобы [Господь] руководил им на пути к этой Истине, а второй увещевая народ приготовить [такой путь. Ибо говорится]: «Настави мя, Господи, на путь Твой, и пойду во истине Твоей» (Пс. 85, 11) и «Глас вопиющего в пустыни: уготовайте путь Господень, правы сотворите стези Его» (Ис. 40, 3). Ведь если хранение сердца уготовано в уме, то силы души воспринимаются как идущие прямыми стезями Господа. Господь Бог наш – прям⁴²⁴, и «правоты виде лице Его» (Пс. 10, 7)⁴²⁵.

8. Трезвение есть дом Божий и супруг молитвы⁴²⁶. Как говорит Давид: «Вниду в дом Твой со всесожжением, воздам Тебе молитвы моя, яже изрекосте устне мои и глаголаша уста моя в скорби моей» (Пс. 65, 13–14). Душа входит в оплот ума, когда все ее помыслы целиком воспламеняются огнем божественной любви и когда густые испарения молитв, всесожигаемые божественною любовью на жертвеннике трезвения, возносятся к Богу. Поэтому пророк и просит, чтобы молитва его направлялась прямо [к Богу], как фимиам: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою» (Пс. 140, 2). Ведь как фимиам, приготовленный из многих видов благовоний, издает единое, [хотя и] смешанное благоухание, так и душа, запечатлевшись различными добродетелями, сосредотачивается в самой себе в единовидной мысли любви⁴²⁷. И подобно тому, как навык страстей рассеивает силы души на похоти мира сего, так и естество добродетелей собирает воедино эти силы к божественной любви, словно матерь своих чад. Фимиам, пребывая вне огня, издает очень мало благоухания, а брошенный на раскаленный уголь, он услаждает чувство стоящих рядом, поскольку благовоние посредством дыма достигает их обоняния. И душа, проводящая время вне божественной любви, не благоугождает Богу, но как только [ее] световидные помыслы приближаются к кадилу сердечного безмолвия, то душа сразу же воспламеняется огнем божественной любви – и тогда она вся целиком устремляется горе и воспаряет вверх, ибо когда она обитает в Боге посредством ведения, то удаляется от удовольствий здешней жизни, поскольку не имеет никакого пристрастия к [различным] видам чувств.

9. Трезвение пробуждает сердце и просвещает его и когда тело бодрствует, и когда оно спит, по словам [Соломона]: «Аз сплю, а сердце мое бдит» (Песн. 5,2). Свидетельствует об этом и Иаков: покинув свою землю, [по дороге] прилег на землю и увидел [во сне] лестницу, по которой восходят и нисходят Ангелы [Божии] (Быт. 28, 10–22)⁴²⁸. Ведь когда душа, отправившись в странствие и [отрешившись] от [присущей ей] связи с органами чувств, простирается в благомыслии смиренномудрия, словно на подвижническом ложе, то владычественное начало⁴²⁹ свое возлагает, словно главу, на камень (см. Быт. 28, 11), на веру Христову, тогда чувства тела спят, не будучи заняты попечением о насущных [вещах], а сердце бодрствует, делая неусыпным око души. Тогда хранение мысли представляется как лестница, воспаряющая горе, по которой помыслы, труждающиеся над добродетелями и простирающиеся к ведению горних [вещей], восходят и снова нисходят, смиряемые немощью естества⁴³⁰. Трезвение есть заповедь пророков: «Приготовься, Израиль, призывати имя Господа Бога твоего» (Ам. 4, 12)⁴³¹; оно же является и заповедью Христовой: «Бодрствуйте и молитесь» (Мф. 26,41; Мк. 14,38). Трезвение заставляет Бога внимать человеку: «уготованию сердца их внят ухо Твое» (Пс. 9, 38), – говорит блаженный Давид. И Христос считает блаженными тех, кто предан трезвению: «Блаженны чистые сердцем», то есть пребывающие в трезвении и хранящие [свой] ум; а причина [такого блаженства Им также указывается]: «ибо они Бога узрят» (Мф. 5,8). Оно есть дар, непрестанно желаемый и взыскуемый [нами]; жаждущие и стремящиеся стяжать его должны ежедневно молиться так: «Даруй нам, Боже, бодрствующий ум, помыслы целомудренные, сердце трезвенное, сон легкий и избавление от всякого диавольского мечтания».

10. Само же это благотворное трезвение любит возлюбивших его, а взыскующие его и глаголющие: «Когда приидеши ко мне?» (Пс. 100, 2) – обретут его, и оно, явившись, ответит встретившим его: «Я сокрыто облаками нерадения, и мракотворное забвение⁴³² ненавидит меня. Мрачное неведение затемняет меня. Смертоносное нерадение преследует меня. Я встаю рано в беспристрастном уме. Восхожу, [подобно солнцу,] в мысли, лишенной [страстных] мечтаний. Приносящим великую радость являюсь я в кроткой душе. Пути свои прокладываю в незлобивом сердце. Пред очами моими не предстоит [никакое] лукавство. Ибо “предзрех Господа предо мною выну” (Пс. 15, 8), а “чуждии восташа на мя… и не предложиша Бога пред собою” (Пс. 53, 5). “Не прильпе мне сердце строптиво” (Пс. 100, 4). Изгоню прочь хулу; “вечер и заутра, и полудне” (Пс. 54, 18), и во всякое время слежу я за путями духовных врагов моих. Рассказываю душе о засадах страстей⁴³³ и возвещаю уму о том, как победить их. Облекаю помыслы в доспехи молитвы и повелеваю им молчаливыми звуками петь вместе с Давидом: “Бог нам прибежище и сила” (Пс. 45, 2), Помощник при восстаниях страстей, “обретших ны зело” (Пс. 45, 2)». Поэтому не будем страшиться, когда зло нападает на нас, пытается отвратить нас от сладости Иисусовой⁴³⁴ и обратить нас к плотским страстям и мирским влюбленностям. Нам же «прилеплятися Богови благо есть, полагати на Господа упование наше спасительно есть» (Пс. 72, 28)⁴³⁵, поскольку в тот час, когда мы отделяем себя от памяти о Господе и внемлем враждебным бесам, в этот час мы и умираем, так как «удаляющие себя от Него погибнут» (Пс. 72, 27). Это, напевая, внушаю я тем, кто обретает меня, чтобы они поступали так. Поэтому придите ко мне, [все] желающие, и вкусите труды добродетелей моих, пейте вино умиления и сокрушения. Оставьте стяжание [мирских] вещей, наслаждения плоти, суетные утруждения и бесполезные попечения. Взыскуйте нищету, злострадание и скорби ради Христа. Стяжайте кротость и жажду правды, дабы мир⁴³⁶ просиял в мыслях ваших. Извергните из сердец ваших формы, образы и виды страстей и начертайте на мыслях ваших имя Христово, чтобы «изобразился в вас Христос» (Гал. 4,19), делая вас «наследниками Божиими и сонаследниками Христу» (Рим. 8, 17). Вознесите помыслы ваши от телесных попечений и устремите взор к молитвенному размышлению о духовном⁴³⁷. Услышьте знаменитого Даниила, глаголющего: «Воздвигох очи мои, и видех» (Дан. 10, 5). Возлюбите целомудрие и чистоту, ибо очи мои обращены на тех, которые незыблемо [пребывают] в вере и не взирают с распущенностью на лица женщин⁴³⁸. Тот, кто служит мне, ходит по стезе исполнения заповедей, а лжец, наглец и клятвопреступник не служит мне; не радуюсь я и пустословию. При появлении первых мыслей⁴³⁹ лукавой похоти я убиваю все постыдные страсти, ибо, видя прилоги [этих страстей]⁴⁴⁰, я не позволяю помыслам приходить в движение. Ведь когда образы помыслов запечатлеваются [в нас], то происходит согласие мысли⁴⁴¹, и душа, словно раба, попадает в плен [к нашим] врагам, а я изгоняюсь из своей области. Зная это, я восстаю против [всякого] мечтания, отвращаясь от сдружения⁴⁴² с ним. Видя меня столь труждающимся, супруга моя – молитва – сразу же присоединяется ко мне (ибо весьма любит меня), поскольку я лаю на воров и бужу хозяина дома – ум; ее непобедимой силой уничтожаются [и изгоняются] из верующей души все помыслы, возделывающие беззаконие, вместе с их мечтаниями. И вот я открыл таинственные пути мои. Шествуйте по ним, ибо Дух Божий руководит ими, и тот, кто водится Духом, становится сыном Божиим. Как говорит [апостол], «все водимые Духом Божиим, суть сыны Божии»» (Рим. 8,14).

11. Но пусть молитва – сама царица добродетелей⁴⁴³ – выглянет с высоты чистоты и громогласно заявит своим данникам, совлекшим свои одежды и облачившимся в ее одеяния: «Я даю подвижникам на время передышку от телесных трудов, ибо тех, кто платит мне дань утруждениями души и тела, я взамен вознаграждаю плодами Духа (см. Гал. 5, 22–23), – удостоившиеся таких плодов становятся превыше бесовских козней. Я есть сокрытое поле: его приобретают те, которые с усердием отвергают от себя все [блага этого] мира⁴⁴⁴. Я есть та, которая выводит ум [из соблазна] чувственного ощущения здешних [вещей], рассекая “главы сильных” (Авв. 3, 14), то есть страстные мечтания, властвующие над душой, чтобы добиться ее согласия на грех. Я есть огонь, который пришел низвести на землю Господь (см. Лк. 12, 49), возжигаемый в невещественном теми, кто [еще] вещественен⁴⁴⁵. Я есть оплот против врагов: “Вси языцы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им” (Пс. 117, 10). Я есть учительница ведения Христова: “воньже аще день призову Тя, се познах, яко Бог мой еси Ты” (Пс. 55, 10). Я есть утешение отчаявшихся: “Благодушествует ли кто, пусть поет псалмы; отчаивается ли кто, пусть молится”⁴⁴⁶. Пребывающий в безмолвии [и отвлекающий свою мысль] от [всякого греховного] помысла беседует со мной. Пребывающий в молчании внимает мне. Не позволяющий очам [своим] предаваться кружению⁴⁴⁷ сохраняет меня, ибо любовь к телесным зрелищам обкрадывает любовь того, кто собеседует со мной. Тот, кто следует по пути неуклонного созерцания, во мне пребывает, и я в нем (см. Ин. 6, 56): он приносит плод благости, кротости, милости, смиренномудрия, веры, воздержания и других даров (см. Гал. 5, 22–23). Однако кто не пребывает со мной, извергается вон из Божественного ведения: он отвергается как горделивый и покрывается мраком как нечистый; помыслы мира захватывают его, ввергая его в огонь плотских наслаждений, и он сгорает [в нем]. Я есть пламенный и обращающийся меч (см. Быт. 3, 24), поскольку я постоянно вращаюсь и разбрасываю в сердце [искры] несказанных умозрений, воздвигая [их] против мыслей, сражающихся [с нами]⁴⁴⁸. Я сохраняю познающие силы души, а желания преходящих благ предаю огню. Того, кто малодушествует и не принимает моих трудов с надеждой и терпением, я делаю [пребывающим] вне блаженной жизни, но того, кто познает меня, припадает ко мне и непрестанно желает быть со мною через постоянное покаяние и [добровольное] приятие скорбей и многих искушений, я делаю одним духом с Господом (см. 1 Кор. 6, 17). Ведь если я умерщвляю плотские движения, то [одновременно] оживотворяю умозрения души. Я есть падение тех, кто желает отпасть от меня, и восстание тех, кто [твердо] пребывает во мне и благоговеет перед Богом; я есть слово, прекословящее духам злобы⁴⁴⁹. Ведь непрерывно произнося в глубине души [молитву] “Господи Иисусе”, я усваиваю весь ум и [все] помыслы души моему созерцанию и произнесению вслух, [а тем самым] оказываюсь прекословящим неразумным страстям и обычным [житейским] попечениям.

12. Я есть день Господень, сотворенный Им, поскольку я действую при призывании многовожделенного имени Его⁴⁵⁰, радуя всех тех, кто постоянно устремляет свой взор на меня. “Сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь” (Пс. 117, 24). Также: “В той день погибнут вся помышления их” (Пс. 145, 4). Ибо когда мой свет сияет в душах верных, тогда из них исчезают размышления [всякого] мирского мудрования, поскольку я переношу их в бессмертный мир, запечатлевая на этих душах радость неизреченных благ. Видя меня, Авраам обрадовался (см. Ии. 8,56). Ведь он обрадовался в [своей] душе, усмотрев в прообразе то, что я являю в истине преданным мне от всего сердца и без небрежения. Авраам взошел на гору, чтобы принести в жертву Исаака; и когда он связал ему ноги, приготовившись к закланию, то был остановлен Ангелом: неожиданно Авраам получил обратно Исаака живым, принеся в жертву вместо него барана (см. Быт. 22, 1-19). Так преобразовательно он был введен в таинство дня Воскресения Христова⁴⁵¹. Потому Авраам и возрадовался, получив откровение этого таинства. Вследствие чего, о человек, непоколебимо придерживайся меня в сокровенных глубинах своего сердца – и ты ясно узришь проявление таинства. Ревностно взойди на мой крест и духовно и трезвенно произнеси в мысли своей имя Господа и Бога твоего. Тогда увидишь помысел правого суждения, связанный по ногам смиренномудрым и верующим умом и послушный служению Божиим волениям, но отнюдь не умерщвляемый. Ибо “меч духовный” (Еф. 6,17) предназначен не для того, чтобы отсекать от сердца чистый помысел естества, но, наоборот, чтобы спасти и сохранить его. Ведь если он будет уничтожен, то кто будет соработничать с умом [в достижении] наилучшего? Поэтому [духовным] рассуждением истины уничтожается непостоянное и надменное суждение неразумного чувства и мечтания. Ведь когда это суждение умерщвляется ударом [духовного меча] разума, тогда чувство становится орудием добродетелей, действующих в телесных членах, а мечтание, изолированное [от чувственных впечатлений]⁴⁵², приносит в ум образы смыслов, сокрытых в зримых формах [вещей], которые проявляются в душе посредством созерцания⁴⁵³. Я есть освобождение попавших в узы нерадения, свет ослепленных неведением, исправление падших, страж приходящих ко мне, любовь отвергших [все] мирское, крепость благих помыслов. Я даю приют сиротствующему уму, ушедшему в странствие от [этого] мира, и душе, овдовевшей от плотской привязанности. Я гублю путь страстей и помыслы гордыни, а в сердцах смиренных я воцаряюсь. Не отведавшие меня чужды радости, но являются причастниками [мирской] печали; они сопричаствуют [душевным] колебаниям, малодушию, двусмысленности и преисполнены трусости перед бесами, дикими зверями, людьми, изменениями стихий и различными болезнями; часто они впадают в немощь и трепещут перед тенями человеческими.

13. Некоторые полагают, что для достижения совершенной добродетели достаточно телесных трудов, и, предав себя утруждению, не стяжали желания меня. Они не знают, что пост, воздержание, бедность, сон на голой земле, [добровольное] лишение сна, коленопреклонения и все другие телесные [труды] совершаются ради того, чтобы обрести меня – царицу добродетелей и дверь к плодам Духа. Вследствие этого они, целиком полагаясь на труды свои и совсем не заботясь о любви ко мне и о молитвенном размышлении, остаются в [области] чувства, как иудеи [пребывают в области] буквы, и не стараются обрести сокрытые добродетели, доставляемые мною. Ведь они считают, что уже достигли совершенства и стали свободными от [житейских] попечений, а на самом деле потеряли [всякое] рачение о лучших из добродетелей, будучи похищаемы тайными страстями порока⁴⁵⁴. Земледелец в надежде на зимнюю жатву бросает в землю семена, и подвижник, горя желанием радеть обо мне, осуществляет телесные труды свои. Сеющий и не собирающий жатву гибнет от голода, а подвергающий себя телесным утруждениям и не молящийся в сердце [своем] обнаруживает, что труды его бесполезны. Ведь в обоих случаях удовольствие [возникает] из того и другого. Плоды созревают, но внезапный град или порывы противоположных ветров уничтожают их, и земледелец является самым бедным из всех [людей]. Также и когда телесные труды приумножаются, а молитва не совершается в душе ревнителя [благочестия], укрепляя его на [добрые] дела, оберегая их и пробуждая душу для размышления над благими мыслями, то тогда дуют [ветры враждебных] духов гордыни, ярости, гнева и других страстей, незримо приводимых в движение. Они рассеивают душу по местам дурных мыслей и негодных дум – и человек представляется тогда наиболее жалким из всех [людей]. Если я отсутствую, то не губятся лукавые помыслы, сердце не делается сильным, душа не стяжает мир и радость Духа, ум не упивается ведением Бога и не освобождается от [прелестных] форм [этого] мира; он не облачается в любовь, не обретает он своего движения в мудрости, не укрывается в оплоте смиренномудрия, восход чудных созерцаний не озаряет его и ни один из даров Божиих не осуществляется в нем.