Текст книги "Такие разные миры"

Я вновь развернулась и хотела уже пойти вперед, старательно стирая из памяти происходящее.

Но Элиас неожиданно схватил меня за руку.

Нет, он не притронулся к самóй коже, только к ткани моей толстовки, но и этого вполне хватило, чтобы я в ужасе выпучила глаза.

– Упс. – Элиас понял свою ошибку очень быстро и убрал руку так резко, что со стороны могло показаться, что он обжегся. – Виноват. Я и забыл, какие вы недотроги.

Он издевался надо мной: я так ясно расслышала эти нотки в его голосе, что меня пронзило острое недоверие и даже в какой-то степени разочарование.

– Оставь меня в покое, – сказала я, делая шаг в сторону.

– Почему? – Ухмылка на его лице казалась острее лезвия заточенного ножа. – Вы слишком святые для того, чтобы общаться с неверными? Может, руку мне отрубишь теперь?

У меня в душе все перевернулось. Меня как будто предали, что весьма смешно, учитывая, что я знакома с ним всего несколько минут.

Но какая надежда возникла за столь короткий срок!.. И с каким треском она разбилась.

– Да пошел ты… – процедила я.

И, не оставив ему времени ответить, влетела в школу с желанием никогда в жизни его больше не видеть.

* * *

Я сидела в столовой и пыталась всеми силами игнорировать урчание в животе. Желудок требовал еды, но мозг и гормоны глушили голод. Я лишь пялилась в открытое окно, из которого дул свежий воздух, отпивая немного апельсинового сока из своего стакана.

Остальные уплетали ланч за обе щеки, некоторые даже не пережевывали еду тщательно. Ученики, разумеется, болтали во время трапезы без умолку, будто молчание в течение единственной минуты способно свести их с ума.

Как правило, подростки любят сбиваться в кучки или же дружить парами. Вот и в столовой было так же. Одна я сидела за самым дальним столом и игнорировала это дурацкое правило.

Пока ко мне вдруг не подсела Руби – та самая девочка, заговорившая со мной первой. Пожалуй, она единственный приятный здесь человек.

– Привет! – поздоровалась Руби, поставив свой поднос с коробкой клубничного молока, парой сэндвичей и зеленым яблоком. – Надеюсь, не помешала?

Помешала, можешь идти по своим делам, – хотелось сказать мне, но я всегда старалась быть вежливой с теми, кто вежлив со мной, поэтому оставила эту грубость в своих мыслях.

– Нет, – ответила я. – Все нормально.

– Почему ты не обедаешь? – Она кивнула в сторону моего одинокого стакана с соком.

– Нет аппетита.

– Дай угадаю. – Девушка повернулась назад и сразу же указала рукой на сидящих за столом Кристину, Честера, Руфа и Элиаса, которых я почему-то не заметила. – Из-за них, да?

– Нет, – честно ответила я.

Ну, отчасти честно.

– Я же знаю. Они тут любители издеваться над новичками. А ты еще и в этой одежде… Они просто не могли пройти мимо. Особенно Кристина.

Я посмотрела на компанию друзей и вспомнила наш утренний диалог.

– Ты, главное, не огорчайся…

– Я не огорчаюсь из-за таких глупостей, – безразлично произнесла я и отпила немного сока. – Меня сложно чем-нибудь задеть.

– Это здорово! – Она искренне улыбнулась. – Тогда ты в нашей школе выживешь.

– Руби! – донесся до нас громкий голос парня, который выискивал свою девушку глазами по всей столовой.

– Я здесь! Иди сюда! – крикнула в ответ та.

Тогда к нам подошел ее высокий бойфренд, с которым я уже успела познакомиться в первый школьный день. Сейчас он был одет во все черное: кожаная куртка, джинсы, майка, а на голове была повязана бандана с изображением черепа. Казалось, что он из кожи вон лез и старался выглядеть как какой-нибудь плохиш из фильмов.

– О, привет, – неуверенно поздоровался он, словно считая свое приветствие чем-то не совсем законным. – Как дела?

– Нормально, – ответила я.

Он поставил свой поднос на стол, и мы образовали мини-компанию друзей, ничем не отличавшуюся от тех, кто обедал вокруг нас. Моя интровертная сущность бунтовала.

– Ее обижает Крис, – сказала Руби своему парню, и тот посмотрел на меня с сочувствием.

– Я могу с ней поговорить, – произнес Рэй таким голосом, будто был королем всей школы и именно он решал подобные проблемы.

Мне совсем не хотелось казаться нытиком и ябедой, поэтому я быстро поблагодарила его и сообщила, что мне совершенно плевать и на Кристину, и на ее тупоголового дружка Честера.

– Ты не знаешь их так хорошо, как мы, – вдруг произнесла Руби и с жалостью посмотрела на меня. – Однажды Кристина избила Челси Спроус. Очень тихая и скромная была девочка, и компашка этим воспользовалась. Честер заманил ее в душевую, а там поджидала Кристина. Оставила кучу синяков и облила газировкой. Представь себе! Челси пролежала несколько часов без сознания, пока ее не нашла другая ученица. А главное, Крис ничего за это не было, как и Честеру. Они ведь могут делать все, что вздумается, а учителя закрывают глаза. Этим они и опасны.

Вновь взглянув через ее плечо, я заметила, как Кристина целовала своего парня в губы прямо на глазах у всех и как это проигнорировала учительница, проходившая неподалеку. Кристина с омерзением провожала взглядом проходивших мимо нее ботанов, мальчиков и девочек не в самых дорогих нарядах и не самой привлекательной внешности, и я видела настоящую злобу в ее глазах и знала, что все это неспроста.

Обычно такими становятся после глубочайшей травмы. Но если Кристина попытается нанести мне какой-то вред, то у нее уже появятся вполне реальные, но уже физические травмы. В этом она может быть уверена.

Потому что я не Челси Спроус и никому не даю себя в обиду.

Глава 5

Домой я вернулась не сразу.

Сперва мы с Руби заглянули в торговый центр, где она, если верить ее словам, еще на прошлой неделе присмотрела себе «обалденную юбку с вырезом», которую очень хотела надеть на их с Рэем скорую годовщину. Я не желала идти с ней и таскаться по магазинам, но Руби была, пожалуй, единственным человеком в школе, кто отнесся ко мне с добротой, поэтому в каком-то смысле я чувствовала себя перед ней в долгу. Она явно видела во мне подругу.

Мы долго ходили по улочкам с популярными магазинами, заглядывали чуть ли не в каждый из них, пока Руби наконец не остановилась возле большого плаката с изображением красивой девушки в яркой одежде. И в этом магазине, у входа в который и висел плакат, одни штаны, пожалуй, стоили как три месячные зарплаты моего папы.

Руби быстро прошла внутрь, взяв меня за руку, и начала медленно прогуливаться между рядами. К слову, она совсем не смущалась того, чтобы прикоснуться ко мне. Моментами возникало даже далекое ощущение, что мы с ней друзья с самого детства. И как мне кажется, это нормально, просто это я ненормальная.

– Как ты думаешь, если я надену это платье в ресторан, то не буду выглядеть слишком вульгарно? – спросила Руби.

Это она говорила про короткое, доходившее до колен синее платье со вшитыми наплечниками. Оно было сплошь усыпано блестками, будто его окунули в воду, состоящую на девяносто процентов из звезд.

– Если тебе нравится, можешь взять, – ответила я, мимолетно окинув наряд взглядом. – Тут ни к чему мое мнение.

– Ну, если бы ты шла на свидание с парнем на вашу годовщину… Что бы ты надела?

Я даже представить себе не могла подобную ситуацию. Фантазия забилась в уголок, не желая выдвинуть хотя бы примерные картинки. Так что я промолчала. И, видно, мое молчание Руби приняла за своего рода обиду или что-то похожее, потому что она быстро решила исправиться.

– Извини, если я сказала что-то не то. Я понимаю, у вас совершенно другой менталитет и… Ну, вы другие.

– Ничего плохого ты не сказала. Мне просто ничего не приходит в голову. У меня попросту нет ответа на твой вопрос, прости.

Руби задумчиво сжала губы, глядя мне в глаза, а потом пожала плечами и зашагала дальше. Я последовала за ней.

Так, к концу похода по магазинам она обзавелась тем самым синим «звездным» платьем, двумя юбками, топиком и парой туфель на платформе. Руби выбирала холодные тона, отдавая предпочтение голубому, синему, белому и бирюзовому. А я посчитала, что они ей очень к лицу, хоть и совсем не разбиралась в подобных нарядах.

Домой я вернулась уже ближе к вечеру, когда небо начало темнеть, прогоняя солнце. Как и ожидалось, мама ждала меня у порога.

– Где ты была? – спросила она спокойным тоном.

Этот ее тон был куда страшнее, чем если бы она повысила голос, чего она никогда не делала.

– С подругой прошлись по магазинам. Ничего такого.

– Ты не могла предупредить меня или отца? У тебя были карманные деньги на телефон-автомат.

– Прости, я забыла.

Я сняла рюкзак и бросила его у шкафа с обувью. Мама, конечно же, неодобрительно покачала головой, однако молча подняла рюкзак и поставила на стул в прихожей.

На кухне, под светом желтоватой лампы, окруженный ароматом свежезаваренного арабского чая, сидел Кани и выполнял, по-видимому, домашнее задание. Когда он меня увидел, его лицо озарилось улыбкой, и брат весело со мной поздоровался:

– Привет, ухти!

– Привет, Кани, – ответила я, потрепав его по голове и садясь на стул. – Как успехи в школе?

– Очень неплохо, скажу я тебе. Давно мне не было так здорово с друзьями.

– И много их у тебя появилось?

– Да практически весь класс.

Я была рада его успехам и даже немного завидовала.

Просто моего младшего брата никто никогда не шугался так, как меня. Внешне он ничем не отличался от остальных мальчишек, и этот факт всегда играл в его пользу. Кани больше походил на англичанина, вобрав в себя гены папы, а не на выходца из Ближнего Востока.

– Ламия, пожалуйста, не делай так больше, – сказала мама, вновь напоминая о походе в магазин. – Всегда предупреждай… А сейчас поешь. На сковороде уже все подогрето.

После этих слов она вышла из кухни. Мы с Кани остались одни.

Я заметила какую-то странную улыбку на лице младшего брата, которой не видела раньше, и, налив чаю, уселась перед ним поудобней.

– Что случилось? – В голосе сам собой проявился интерес.

Кани как-то нервно поднял глаза и быстро опустил их обратно к учебнику, коротко ответив:

– Ничего.

Это заставило меня заинтересоваться еще больше.

– Так, рассказывай. Что-то в школе?

Кани обернулся, чтобы проверить, есть ли кто из родителей на кухне, и, удостоверившись в обратном, вновь повернулся ко мне, наклонился ближе и тихо спросил:

– Я же могу тебе доверять, да, ухти?

– Конечно. Зачем ты спрашиваешь?

Он немного замешкался, что-то тщательно обдумывая.

– Ну, в общем… – Его голубые глаза бегали по всей комнате, совсем не глядя на меня. – В общем, мне понравилась одна девочка…

Я расплылась в улыбке. И это была самая искренняя и честная улыбка, выданная мною за последние полгода. Мне даже казалось, что я совсем разучилась радоваться за кого-то, не притворяясь.

– Оке-е-ей, – протянула я, садясь в позу лотоса прямо на стуле. – Расскажи мне о ней. Она красивая?

Кани слегка улыбнулся, пока взгляд уткнулся куда-то в неведомое пространство. Наверное, он просто вспоминал ее внешность во всех деталях.

– Да, очень. Ну, я бы не влюбился в нее, будь она некрасивой, правда же?

– Понятие «красота» очень относительное.

– Она красивая! Для всех красивая!

– Ладно, – усмехнулась я. – Поэтому ты так улыбаешься, выполняя эти скучные домашние задания? Из-за нее?

Кани опустил голову и немного помолчал, прежде чем ответить:

– Она не мусульманка. У нее очень религиозная христианская семья. Понимаешь, ухти? Они не из тех христиан, которые на деле вообще ничего не соблюдают. У нее папа священник, а мама часто носит платок.

– Это ведь не проблема, – постаралась успокоить его я. – Религия не мешает нам любить других людей, ведь все мы созданы единым Богом.

– Не выйдет. – Лицо брата быстро омрачилось, словно и не было той улыбки. – Она на меня совсем не обращает внимания. И с ней постоянно разговаривает один придурок из параллельного класса. Мне кажется, он ей нравится.

Я подвинулась ближе к Кани и положила руку на его плечо, чтобы он поднял глаза и взглянул в мои. Он так и сделал.

– Послушай, из-за своих предположений ты можешь упустить ее. Будь смелее. Ты не должен уступать какому-то придурку из параллельного класса. Если она действительно тебе нравится и если не откажет тебе прямым текстом, у тебя есть все шансы. А то, что она христианка, – не самое главное. Действуй, Кани. Подойди к ней, поговори, и все станет понятно. Зато в будущем ты не будешь жалеть о том, что этого не сделал.

Я замолчала, позволив комнате окунуться в тишину, ведь именно она и нужна, чтобы хорошенько подумать. А Кани после моих слов улыбнулся. Улыбнулся очень радостно и облегченно.

– Спасибо, ухти, – сказал он. – Я знал, что могу рассказать об этом только тебе. Ты самая лучшая старшая сестра. Но не говори ничего маме, хорошо?

Вместо ответа я поднесла указательный палец к губам и кивнула, и брат понял все без слов.

Доверие и открытость – вот, что нас сближало. У нас никогда не было друг от друга секретов, мы не ссорились, не дрались и не обзывали друг друга, как это нередко делают сестры и братья. Мы всегда были настоящей семьей. Нас с ним отлично воспитали.

* * *

Попрощавшись с Кани и пожелав ему спокойной ночи, я вернулась в свою небольшую, но уютную комнату.

Прошло достаточно времени после переезда, а я еще не все коробки распаковала. Они стояли в углу и терпеливо ждали своего часа. Кровать в моей комнате стояла прямо перед большим окном, завешенным жалюзи и черно-белой шторкой. На подоконнике всегда лежали наушники, стояли свечи и маленький кактус, который я купила в один из походов в дешевый магазин с мамой. Покрашенная в белый деревянная кровать была небрежно застелена одеялом с узорами, а сверху накинуты шесть подушек разных цветов. На тумбочке стояла черная лампа в белый горошек, и обычно эти самые горошинки помогали мне заснуть, когда не получалось; я просто пересчитывала их, пока не проваливалась в сон. Рабочий стол стоял у противоположной стены, всегда заваленный учебными книгами. На нем стоял старенький компьютер, который папа подарил мне на четырнадцатилетние. Я пользовалась им не так часто, поэтому он частенько покрывался слоем пыли, пока я не изъявляла желание его протереть.

Бросив на спинку стула платок, я плюхнулась на кровать, почти зарываясь лицом в свои любимые мягкие подушки. Приоткрыла сначала шторку, затем жалюзи и принялась разглядывать огоньки, горящие в окнах чужих домов.

Прямо возле нашего небольшого двухэтажного дома с низкими потолками и тонкими стенами, через узкую дорогу, расположился роскошный особняк, в котором жила какая-то богатая семья. Сегодняшней ночью в его окнах ярко горел свет.

Мы еще не успели познакомиться с хозяевами. Да что уж там, я ни разу их не видела. Но в голове прочно закрепились точные образы: какие-нибудь богатые засранцы, возомнившие себя королями.

Лежа на боку и наблюдая за тенями, которые мелькали за приоткрытыми шторками, я неосознанно опустила взгляд ниже и взглянула на входную дверь, которая вдруг, словно услышав мои мысли и желание хотя бы раз увидеть обитателей дома, открылась. На улицу вышла высокая худая женщина в белом халате, которую явно мало заботил ее внешний вид. Будь я на ее месте, меня бы это тоже мало заботило, учитывая то, как хорошо она выглядела даже в домашней одежде и с простым пучком светлых волос на голове. Она легкой походкой дошла до почтового ящика и забрала небольшой конверт. Почти так же быстро женщина исчезла за дверью, и внутри вновь началась чья-то жизнь, скрытая за завесой.

Поймав себя на мысли о том, что я только что шпионила за человеком, я быстро закрыла занавески и уставилась в потолок. В голове воцарился бардак. Я размышляла о школе, о семье, о своих взаимоотношениях с матерью и предстоящих экзаменах. Можно сказать, эти экзамены – смысл моего сегодняшнего существования, и если я не смогу сдать их на хорошие баллы, то, скорее всего, погружусь в глубочайшую яму депрессии и разочарования в самой себе.

Впрочем, мне не привыкать.

* * *

Достав толстенный учебник, едва умещавшийся в руке, и закрыв дверцу, я удивленно проводила взглядом небольшой клочок бумаги, упавший к моим ногам: похоже, он выпал из моего шкафчика. Я подумала было проигнорировать его, ведь голоса в голове начали трубить тревогу: «Кто-то наверняка написал на нем какие-нибудь гадости». Но любопытство взяло верх над осторожностью и попытками уберечь себя, так что я все же наклонилась и схватила записку двумя пальцами.

«Хэй-йо! Если ты получил эту записку, значит, ты выиграл эту чертову жизнь! Приглашаю тебя на тусовку в честь моего дня рождения послезавтра. Надевай что-нибудь яркое, я тебя жду!

Адрес: Остин стрит, дом 52, Форест Хиллс»

И подпись в самом нижнем углу: Честер Бака.

Я столько раз перечитывала эту записку, стоя рядом со шкафчиками и игнорируя возню вокруг, что клочку бумаги впору было вспыхнуть от моего пристального взгляда. Недоверие, презрение, неприязнь и даже в какой-то степени ненависть – вот что бурлило во мне, пока взгляд плавно двигался от строчки к строчке.

Я повернулась и заметила Руби и Рэя, болтающих друг с другом. Они не переставали глупо улыбаться и смеяться над наверняка идиотскими шутками. Не тратя времени на раздумья, я решила подойти к ним. Как-никак теперь мне казалось, что я могу делать это спокойно, не считая их источником возможной опасности.

– Привет, Руби, Рэй, – быстро сказала я и протянула им записку. – Что это значит, как вы думаете?

Руби взяла из моих рук клочок бумаги, прошлась взглядом по тексту и с удивлением посмотрела на Рэя, который, в свою очередь, казался не менее удивленным.

– Откуда это у тебя? – спросил он.

– Кто-то подбросил это в мой шкафчик.

– Честер пригласил тебя на свой день рождения.

Это и без того было очевидно, поэтому я даже успела пожалеть о том, что вообще решила показать им приглашение.

– Это удивительно, потому что их вечеринки в честь дня рождения обычно закрыты для посторонних. Они приглашают только, как у нас любят говорить, избранных.

– Может, они ошиблись и подкинули записку не в тот шкафчик? – произнесла я то, о чем действительно задумывалась.

– Нет, Ламия. Тут твое имя написано.

Руби указала на надпись на обратной стороне записки: «Для Ламии Уайт». Теперь меня одолело раздражение. Я не стала забирать записку, закатила глаза и кинула короткое «ясно», прежде чем развернуться и потопать дальше.

– Хэй, куда ты? – окликнула Руби и, крепче прижимая учебники к груди, остановила меня. – Так ты придешь? Нас с Рэем тоже пригласили. Можем поехать вместе.

– Нет, никуда я не пойду. Разве это не очевидно?

– Но почему? На твоем месте любая другая новенькая была бы уже на седьмом небе от счастья.

– Неужели не понятно, что они хотят в очередной раз надо мной поиздеваться? Они обещали, что я пожалею о том, что смела им дерзить, так что ничего хорошего от них ждать не приходится. Я не любитель подобных вечеринок, так что можете ехать без меня.

Не дав Руби возможности еще что-нибудь произнести, я быстро ушла к лестнице и поднялась на второй этаж, чтобы найти кабинет биологии. Однако, неожиданно заметив Кристину и Честера, идущих с противоположной стороны коридора, затормозила и мигом спряталась за стену. Очень не хотелось сейчас выслушивать от них еще какие-нибудь едкие комментарии, не хотелось тратить на них свою энергию, которая была мне очень нужна для подготовки и сдачи экзаменов. Нет у меня времени на школьные драмы и роль главной героини в них.

– От кого прячешься? – раздался шепот прямо над моим ухом.

Я подскочила на месте и резко развернулась, услышав вслед за шепотом короткий смешок.

– Упс, я тебя снова напугал?

Элиас стоял в углу и довольно смотрел на то, как я пыталась выровнять свое дыхание. Его черные глаза загорелись озорством.

– Тебя пригласили на день рождения, – сказал он так, будто это должно было заставить меня подпрыгнуть от радости. – Пойдешь?

Я поправила учебники и тетради в своих руках, потом платок на голове и пошла прочь.

– Ты чего такая грубая? – быстро настигнув меня, поинтересовался Элиас. – Обиделась на мои слова? – Он снова засмеялся. – Я же просто шучу.

– Ты дружишь с Кристиной. Это уже веская причина обходить тебя стороной.

Я удивилась самой себе и неожиданно появившемуся интересу к его персоне. Вернее, нет, не так. Я удивилась тому, что вновь позволила себе с ним заговорить. Обычно такого не случалось.

– Будь дружелюбней. – Элиас снова усмехнулся, и я подумала, что это, должно быть, обычное выражение его лица. – Разве вас не учат быть покорными?

Меня поглощало желание дать ему пощечину, которую он навсегда бы запомнил. Но, разумеется, я этого не сделала.

Развернувшись, я зашагала в противоположном направлении, но успела увидеть, как дернулась его рука, как он хотел вновь схватить меня, но будто сдержался, вспомнив о том, что у нас так не положено. Хотя у него вполне могли быть и другие мотивы, которые мне не понять.

В общем, я пошла по коридору дальше и вошла в свой класс.

Кабинет аж трясся от шума, что учиняли подростки, и я, переживая очередные неприятные ощущения, вошла и начала искать удобное место. Элиас вскоре тоже оказался здесь. Его весело встретил Честер, выкрикнувший через весь класс:

– Ты где ходил, брат? Чего первый урок пропустил?

– Готовился к завтрашней вечеринке, – ответил Элиас. – Напился, чтобы не думать о том, что меня будет ожидать.

С такой скоростью, будто за мной кто-то гонится, я прошла дальше, отметила взглядом самое желанное местечко у окна, почти в конце кабинета, и устремилась туда.

Но не успела я даже учебники достать, как Элиас уселся за соседнюю парту. Я резко повернулась и наградила его пронизывающим до костей и вместе с тем полным недоумения взглядом.

– Ты же не против, если я составлю тебе компанию? – едко улыбнулся он и подпер ладонью щеку, опершись локтем о стол. – Восточная красавица.

Я ощутила, как по коже пробежали мурашки от осознания ужаса, что за этим снова последует. И так, в общем-то, и получилось: каждый присутствующий в классе счел необходимым вылупиться в нашу сторону. Среди десятков пар глаз я заметила взгляды Кристины и Честера, которые шептались, почти впритык прижавшись друг к другу. Хотя нет, я соврала. Кристина сидела у него на коленях.

– Хэй, ребята, чего уставились? – махнув рукой, устало произнес Элиас. – Глазки в учебники, пожалуйста.

И все, кроме членов элитной компашки, тут же послушно отвернулись, словно приказ отдал король, а не всего-навсего одноклассник. Но пара человек все же решились наблюдать за нами исподтишка.

Хотелось пересесть на другое место, но как только я об этом подумала, в класс вошел мистер Хэммингс, учитель биологии, и мне пришлось смириться.

– Доброе утро, мои юные проказники! – начал он, поправляя свой разноцветный галстук. Улыбался он так, будто сегодня какой-то праздник. – Я очень рад видеть всех в здравии! Как проходит ваш учебный процесс?

– А вы как думаете, сэр? – крикнул кто-то. – Подготовка к экзаменам отнимает все наше время!

– Мне очень жаль это слышать, Маккензи, но что поделать? Учеба требует жертв, если вы хотите вырасти образованными и успешными людьми. Высококлассными специалистами в той области, что выберете… Я, кстати, слышал о новенькой у вас в классе. Можно познакомиться с мисс Уайт лично?

Он начал выискивать в классе девушку с фамилией Уайт, то бишь меня, хотя вряд ли знал, как я выгляжу.

Но все уже смотрели на меня.

Я встала со своего места и постаралась казаться дружелюбной, когда смотрела на мистера Хэммингса, лицо которого тут же просияло при виде меня.

– Это очень интересно, – протянул он, улыбаясь, как Чеширский кот. – Мисс Ламия Уайт, верно? Откуда вы родом? У вас такая занятная фамилия…

Конечно, он хотел услышать о моей национальности, но я решила ответить не так, как он ожидал:

– Я родилась здесь, в Штатах.

– Интересно-интересно… Вы, должно быть, мусульманка? Придерживаетесь ислама?

– Да, так и есть.

– И как вам дается учеба в нашем чудном заведении?

– Пока неплохо. Не считая того, что меня считают террористкой. В остальном все нормально.

Сама не знаю, почему я вдруг сказала об этом. Прозвучало ужасно нелепо и жалко, будто я бедная девочка, которая подвергается насмешкам и не может за себя постоять. Выражение мистера Хэммингса сразу это подтвердило.

– Это ужасно! – воскликнул он, обводя взглядом каждого сидящего в классе. – Кто, скажите мне на милость, разбрасывался подобными оскорблениями?

Ученики лишь глупо захихикали.

Кристина криво улыбалась, поглядывая на меня, и в ее взгляде читалось, что она очень довольна собой и своим поведением. Она внаглую и открыто пялилась на меня, совсем не пытаясь оставаться в стороне, чтобы создать иллюзию полного своего безучастия.

И учитель тут же заметил странное выражение ее лица.

– Что здесь смешного, мисс Никотера?

– А то, что это правда. Я всего лишь назвала вещи своими именами. Не удивлюсь, если она шпионка из какой-нибудь «Хезболлы»[16]16
  Военизированная ливанская шиитская организация и политическая партия, выступающая за создание в Ливане исламского государства по образцу Ирана.


[Закрыть].

– Так это вы называли мисс Уайт террористкой? И почему я не удивлен… – Мистер Хэммингс присел на край своего стола и скрестил руки на груди, будто очень хотел услышать, что Кристина скажет дальше. – Аргументируйте мне свои мысли. У вас ведь должны быть неопровержимые доказательства, раз вы так уверенно утверждаете нечто подобное.

Кристина молчала, и я мысленно ликовала, глядя на ее недоуменное лицо.

– Нечего сказать? – вскинув брови, поинтересовался мистер Хэммингс. – Позвольте кое-что уточнить, мисс. Насколько я понял, вы всех мусульман причисляете к убийцам или потенциальным убийцам, верно? Но давайте начнем с того, что, если бы у вас была хотя бы половина мозга, вы никогда бы такого не утверждали. – Кристина ахнула и очень недовольно свела брови, видно, готовясь сокрушить преподавателя и как-то заткнуть его. – Прошу прощения за свои слова… Знаете, как-то во времена Холодной войны Элтон Джон пел: «Я надеюсь, русские тоже любят своих детей». И, в общем-то, так оно и есть. Большинство людей, большинство членов абсолютно любого общества стремятся зарабатывать на жизнь, защищать свои семьи, растить детей и смотреть вечерние шоу по телевизору. Большинство мусульман, которых так любят называть террористами, находятся в своих странах и защищают родину от настоящих террористов – людей, вторгнувшихся на их земли. А те люди, что взрывают метро и убивают простых мирных жителей, – это самые настоящие сектанты… А знаете ли вы, сколько в мире было насилия, учиненного людьми, исповедующими другие религии? Почему-то никто не причисляет их к бандитам и убийцам. Почему же? Неужели вы не слышали о крестовых походах? Об ужасах, которые тогда творили эти люди?

Мистер Хэммингс сделал небольшую паузу, будто собирался набрать воздух в легкие, и спустя несколько секунд продолжил:

– Я сам убежденный христианин. Мой отец работал в церкви, мама каждый день ходила на церковную службу, и меня очень расстраивает подобное отношение к нашим братьям мусульманам. Я уважаю любую религию, и никто не заслуживает быть несправедливо названным террористом. Вы когда-нибудь читали Коран, мисс Никотера? Хоть раз читали хотя бы кусочек перевода? Уверен, что нет. Ну так вот, убийства невинных запрещены и стоят на втором по счету месте в числе смертных грехов. Вы попробуйте перестать слушать СМИ и изучите этот вопрос, войдя в среду самих мусульман. Пообщайтесь и узнайте много нового от самих приверженцев религии, которым гораздо лучше известно, позволены ли им убийства или же нет.

Я слушала мистера Хэммингса, разинув рот. Смотрела на него, как на спасителя и удивительного человека. Внутри меня разом встрепенулась сотня чувств, и душа загорелась ярким пламенем.

Подобного от учителя я не ожидала.

– Мисс Уайт, можете садиться, – кивнул мистер Хэммингс и улыбнулся уголками губ. – А вы, мисс Никотера, подумайте на досуге над моими словами. И извинитесь перед мисс Уайт, пожалуйста, за свое невежество. – Учитель как ни в чем ни бывало хлопнул в ладоши и сказал: – Что ж, прошу прощения, юные дамы и господа, у нас урок биологии, а мы коснулись религиоведения. Каюсь! Давайте приступим к сегодняшней теме. Напомните, на какой странице мы остановились, будьте добры.

Сев за свою парту, я уже не слышала того, что говорил учитель. И, наверное, я так бы и осталась в мире своих затуманенных мыслей, если бы не Элиас, который зашептал мне:

– Кажется, старик на тебя глаз положил. Иначе как объяснить то, что он только что оправдал всех чокнутых исламистов?

Я очень медленно повернулась в его сторону, и мне снова стало тошно. Если Кристина пыталась унижать меня прилюдно, то Элиас видно явно стремился оскорблять прямо в лицо, при близком контакте. Он ходил за мной, задавал дурацкие вопросы, которые не имели никакого отношения к его настоящему интересу.

Меня затошнило оттого, что придется как-то от него избавиться.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – твердо произнесла я так, словно это должно было сработать в тот же миг, как по щелчку пальцев.

Элиас издал смешок, губы его скривились в ухмылке, а в черных глазах загорелось явное удовольствие.

– Наивная девочка, – сказал он, опираясь на ладонь и наклоняя голову вбок. – Это не тебе решать. Или ты еще этого не поняла?

Я опустила голову и уткнулась в свой учебник, делая вид, что внимательно изучаю текст, хотя боковым зрением следила за каждым малейшим движением сидящего рядом парня. Было крайне неприятно осознавать, что на душе сделалось жутко от его взгляда.

– Будешь меня игнорировать? – спросил Элиас. – Неужели я так сильно наскучил тебе?

Я молчала, заставляя себя не поворачиваться в его сторону.

Немного поиграет – и надоест. Тогда он оставит меня в покое. Ведь именно так всю мою жизнь и происходит. Главное – просто не замечать.

– Хэй, восточная красавица, я с тобой вообще-то разговариваю. Ты не можешь игнорировать меня вечно.

Я продолжала молчать, а в голове не прекращался гул голосов, твердящих заткнуться и сидеть ровно, пялясь в учебник. Все тело было готово к тому, что он попытается ко мне прикоснуться. Тогда, конечно, я вывихну ему руку. Ну, хотя бы попытаюсь, это уж точно.

Но ничего такого не произошло.

– Скажи, зачем ты приперлась в Штаты? У вас там, в Афганистане, совсем жить негде? Тебя уже засватал какой-нибудь восьмидесятилетний Абдуллах? По вашим обычаям ты вроде как уже старая дева.

На этот раз я не стала прятать взгляд и посмотрела прямо ему в лицо. Он сидел здесь, в нескольких сантиметрах от меня, улыбался, как дурак, не прекращая изучать взглядом. Я видела в его черных глазах огонек интереса, любопытства и азарта. Я очень хорошо знала этот взгляд.

Многие, кто знакомился со мной, казались весьма доброжелательными и дружелюбными на первый взгляд. Им было интересно. Я в своем роде экзотика, музейный экспонат, человек-загадка. Одни побаивались меня, другие в наглую расспрашивали о целях в жизни и «собираюсь ли я брать автомат и начать воевать против неверных?». Я давно привыкла к этому, поэтому взгляд Элиаса казался мне полным ненависти.