Текст книги "Мик Джаггер"

Предварительные заказы альбома превысили 100 000; предзаказ дебютного альбома «Битлз» «Please Please Me» составлял всего 6000 экземпляров. И более того, на пути к первой позиции в британских чартах «The Rolling Stones» обогнал «With the Beatles», чья популярность наконец упала после полугода на вершине «Топ-20». «Стоунз», ликовал Олдэм, «подмяли „Битлз“» на британском рынке. Теперь пора в Америку.

Глава 6
«Мы часто сидели в постели и решали кроссворды»

Покорить» Америку – высшая цель и величайший восторг любой британской группы. И немногим выпадала столь полная неудача, какую пережили «Роллинг Стоунз» на своих первых американских гастролях в июне 1964-го. К добру ли, к худу ли, вскоре страна обратит внимание на Мика, но в тот первый трехнедельный визит его лицо едва ли различали среди пятерых, и всем им разочарование и унижение были отмерены равной мерой.

«Стоунз» не просто пришли по следам триумфального шествия «Битлз», случившегося четырьмя месяцами раньше; они к тому же оказались в арьергарде так называемого британского нашествия – потока других британских групп, ринувшихся через Атлантику и в американские чарты вслед за Джоном, Полом, Джорджем и Ринго. На конверте американского издания их первого альбома «Стоунз» названы «новыми кумирами Англии», что ставило их в один ряд с «мягкой» поп-музыкой, которую они презирали, – всякими Gerry and the Pacemakers, Dave Clark Five, Билли Дж. Креймером и The Dakotas.

Когда «Битлз» в феврале прибыли в Нью-Йорк, у них имелся сингл «I Want to Hold Your Hand», номер первый в американских чартах. У «Стоунз» не было столь эффектной визитки. Их подаренный битлами британский хит «I Wanna Be Your Man» вышел на студии «Лондон рекордз», американском подразделении «Декки», но затем был спешно изъят, поскольку вторая сторона называлась «Stoned», что в Америке понималось как «пьяный». Его затем выпустили вместе с «Not Fade Away», но даже на рынке, якобы пожиравшем все британские группы без разбору, сингл еле-еле пробрался в «Топ-50» «Биллборда».

Благодаря стараниям Эндрю Олдэма заатлантические слушатели ждали «Роллинг Стоунз» примерно как нового штамма герпеса. «Готовьтесь, американцы, – грозилась „молния“ Ассошиэйтед Пресс, распространенная по газетам и средствам широкого вещания. – По следам „Битлз“ надвигается вторая волна британцев, на вид как овчарки и такие же злые… грязнее, непредсказуемее и растрепаннее „Битлз“…» Великолепная четверка улетала в Штаты, и ее подгоняли надежды и даже молитвы всей страны, как Невилла Чемберлена на пути в Мюнхен или крикетную сборную на пути в Австралазию. 1 июня «Стоунз» еще не успели покинуть аэропорт Хитроу, а один член палаты общин уже выразил опасения, что музыканты навредят англо-американским отношениям.

Даже на фоне этой грязной работы сарафанного радио Олдэму не удалось добиться широкого освещения гастролей в Америке. Его завернули на телеканалах Эн-би-си и Си-би-эс, а что оскорбительнее всего – не пустили на «Шоу Эда Салливана», которое показало «Битлз» аудитории более 70 миллионов человек и тем закрепило их успех. Как ни парадоксально, самая громкая публикация случилась там, где обычно грязью и неряшливостью не интересуются, – в журнале «Вог». Дайана Вриленд, легендарный редактор американского издания «Вог», согласилась опубликовать фотографию Мика авторства Дэвида Бейли, которую отвергли все британские журналы, хотя сама ни о Мике, ни о его группе в жизни не слыхала. «Мне плевать, кто он, – сказала она Бейли. – Он отлично выглядит, я беру фотографию».

Сообщив, что «Стоунз» «неряшливее и непристойнее „Битлз“», «Вог» описал их емче любого британского издания и к тому же с намеком на этакую женственную испарину, которая, пожалуй, в конечном итоге пригодилась имиджу Мика больше, чем все Эн-би-си, Си-би-эс и Эды Салливаны, вместе взятые: «Новое зрелище для лондонских посвященных – угрюмый молодой человек Мик Джаггер, один из пяти „Роллинг Стоунз“, певцов [sic], которые в июне поедут через всю Америку с концертами. Британцы видят в „Стоунз“ извращенную, тревожную сексапильность, и Джаггер тут впереди своих коллег. Женщин он завораживает, мужчин пугает…»

С самого приезда «Битлз» – три тысячи поклонников с плакатами набились на смотровую площадку, стекла трещат – для городских СМИ прибытие британских поп-групп в нью-йоркский аэропорт Джона Ф. Кеннеди стало рутинным событием. Для «Стоунз» студия «Лондон рекордз» устроила откровенно уцененную версию стандартной процедуры, подписала несколько десятков девочек-подростков послушно покричать, когда группа спускалась по трапу из экономкласса, наняла пару староанглийских овчарок – вот, мол, родственные души – и преподнесла Чарли Уоттсу тортик на двадцать третий день рождения. На последовавшей за этим пресс-конференции журналисты были удивлены, даже разочарованы, когда выяснилось, что «Стоунз» вежливее и красноречивее большинства прежних захватчиков. «Кто у вас лидер группы?» – спросил один репортер. «Мы… мы все», – прошепелявил образцовый студент ЛШЭ Мик без малейшего намека на кокни.

«Битлз» провели первый день в Нью-Йорке со своим менеджером и внушительной свитой в люксовых номерах на вершине самого роскошного манхэттенского отеля «Плаза» на перекрестке Пятой авеню и Сентрал-парк. «Стоунз» первый день провели в отнюдь не роскошном отеле «Астор» на Таймс-сквер, по двое в убогом номере, со свитой (то есть гастрольным администратором Иэном Стюартом). Чтобы сэкономить средства – весьма настоятельная проблема этих гастролей от начала до конца, – Олдэм ночевал на диване в офисе своего друга и кумира Фила Спектора.

Едва его подопечные заселились в «Астор» (который, о чудо, ни словом не возразил), Олдэм умудрился скормить британской прессе историю про то, что «Стоунз» в подлинно битловском стиле спровоцировали беспорядки посреди Манхэттена и вопящие толпы теперь не дают им выйти из гостиницы. Увы, на фотоснимках агентства, поступивших в Великобританию одновременно с этой байкой, музыканты гуляли по Таймс-сквер, а в округе не наблюдалось ни одной истерички.

Не то чтобы их совсем не замечали. Они прибыли в страну, где каждый «мужественный» мужчина, начиная с президента Линдона Джонсона, стригся, как заключенный, оставляя разве что хохолок, похожий на зубную щетку. «Битлз» за прически не гоняли, поскольку их стиль смутно намекал на классический английский театр – на Лоренса Оливье в «Ричарде III» или «Гамлете». Но куафюры «Роллинг Стоунз» могли означать только гомосексуальность, каковая – за вычетом неких просветленных районов Гринич-Виллидж – здесь полагалась еще противоестественнее и отвратительнее, чем в Великобритании. Волшебное первое свидание с Нью-Йорком Мику и остальным подпортили типично лобовые замечания аборигенов: «Эй ты, петух» или «Ты глянь, петухи!» – и тот факт, что в Англии слово «петух» по-прежнему означало всего лишь птицу, отнюдь не смягчал удара.

Гостеприимность города на несколько градусов потеплела, едва они познакомились с Мюрреем «К» Кауфманом, радиодиджеем «УИНС»[119]119
  «1010 WINS» (с 1924) – нью-йоркская радиостанция, принадлежащая «Радио Си-би-эс», одна из первых американских радиостанций, транслировавших рок-н-ролл, и одна из старейших исключительно новостных радиостанций в США (с 1965).


[Закрыть], который получил замечательную рекламу своей передаче, в феврале скорешившись с «Битлз». Теперь он взял под крыло и «Стоунз», водил их по ночным клубам вроде «Пепперминт-Лаундж»[120]120
  The Peppermint Lounge («Мятный зал», 1958–1965) – популярный танцзал на Западной 45-й улице, где не только популяризовали твист, но также зародился танцевальный стиль гоу-гоу.


[Закрыть] – где родился, а теперь бился в предсмертных судорогах твист – и знакомил с полезными нью-йоркскими друганами от шоу-бизнеса вроде Боба Кру, автора песен и продюсера The Four Seasons.

Между собой «Стоунз» почитали Мюррея нелепым персонажем, но он оказал им одну громадную услугу. Случилось это на вечеринке у него дома, в сумрачном многоквартирнике у Центрального парка, под названием «Дакота», где спустя шестнадцать лет навсегда застынет в ужасе история «Битлз». В этот вечер Мюррей дал Эндрю Олдэму ритм-энд-блюзовый сингл «It’s All Over Now», сочиненный гитаристом Сэма Кука Бобби Уомэком и записанный The Valentinos – Уомэком и тремя его братьями. Если б ее спели «Стоунз», вышло бы идеально, твердил диджей. А права можно купить прямо в Нью-Йорке у менеджера Уомэка, бухгалтера, сменившего карьеру на поп-импресарио, по имени Аллен Клейн.

Для Мика и Кита главной достопримечательностью Нью-Йорка был театр «Аполло» – знаменитая гарлемская площадка, где играли черную музыку, где началась карьера Билли Холидей, Эллы Фицджеральд, Ареты Франклин, Стиви Уандера и многих других. Без сопровождения белым в Гарлем вход был по-прежнему заказан, и составить им компанию пришлось просить Ронни Спектор из The Ronnetes – в которую Кит до сих пор был влюблен по уши. Поскольку невозможно было найти среди ночи такси в центр, которое они к тому же не могли себе позволить, ночевать пришлось на полу в квартире у матери Ронни в испанском Гарлеме. Утром она приготовила им яичницу с беконом, а они с безупречной вежливостью ее поблагодарили.

К вящему их восторгу, в «Аполло» была Неделя Джеймса Брауна. Браун, «крестный отец соула», совершенно гипнотизировал зрителей, сочетал ритм-энд-блюз и соул с шоу а-ля Барнум[121]121
  Финеас Тейлор Барнум (1810–1891) – американский шоумен, крупный антрепренер и гениальный манипулятор, владелец и основатель ряда крупнейших цирковых предприятий, в том числе «Американского музея Барнума» и «Большого странствующего музея, зверинца, каравана и ипподрома Ф. Т. Барнума», впоследствии «Барнум и Бейли».


[Закрыть], под сопровождение его вокальной группы The Famous Flames не замирал ни на миг, танцевал, будто на невидимом движущемся тротуаре (за двадцать лет до «лунной походки» Майкла Джексона), падал на колени, садился на шпагат, наконец, якобы переносил припадок, и двое телохранителей выбегали из-за кулис, закутывали его в плащ и практически уносили. До финального падения занавеса таких драматических инфарктов случалось штуки четыре или пять.

Мик так трепетал перед «крестным отцом», что ни разу не исполнил ни одного из самых потрясающих номеров Брауна – ни «Papa’s Got a Brand New Bag», ни «Please Please Please», ни даже «It’s a Man’s Man’s World», хотя это последнее соображение мог бы разделить всей душой. Теперь в пропахшей марихуаной темноте «Аполло» он тщательно подмечал каждое па Брауна – потом надо будет порепетировать перед зеркалом. Когда Ронни протащила их с Китом за кулисы, Мик узрел фигуру почти монаршью, в окружении слуг и лизоблюдов; в бизнес и музыку Браун вникал равно внимательно, следил за каждым пенни и своих музыкантов гонял в хвост и в гриву, штрафуя любого, кто опаздывал или выходил на сцену в нечищеной обуви. Это тоже были важные уроки на будущее.

Из Нью-Йорка «Стоунз» полетели в Лос-Анджелес на свою единственную общенациональную телесъемку. Не престижное шоу, отнюдь не Эд Салливан, а «Голливуд-Палас» – сборное ревю, которое на той неделе вел Дин Мартин. Когда они явились в студию в неодинаковых костюмах, продюсер ужаснулся, предложил им денег на поход в одежный магазин, но успеха не добился. На репетициях они с великим «Дино» не виделись – вместо него выступал дублер; только во время эфира стало ясно, что их заманили играть боксерскую грушу пьяно-юморного ведущего. «А вот кой-чего для молодежи, – возвестил Мартин тоном безграничного страдания. – Пять молодых музыкантов из Англии… „Роллинг Стоунз“. Как по мне, если целые стоуны, уж лучше „роллс-ройсом“. Не знаю, о чем они там поют, слушайте сами…» Мик пару секунд попел «I Just Want to Make Love to You», и ведущий опять принялся язвить: «„Роллинг Стоунз“! Отличные, правда? [Подчеркнуто закачены глаза.] Люди твердят, что у этих групп слишком длинные волосы, но это оптический обман. У них просто узкие лбы и высокие брови».

Гастроли спланировало американское агентство GAC – тоже, видимо, исходившее злобой. Первый концерт в Сан-Бернардино, Калифорния, прошел неплохо, и заполненный зал воодушевленно взревел, услышав название родного города в Миковой версии «Route 66». Потом группа, пересаживаясь с одного внутреннего рейса экономкласса на другой, отдалилась от шоссе 66: Сан-Антонио, Миннеаполис, Омаха, Детройт, Питтсбург и Харрисбург. На разогреве у них выступал американский исполнитель баллад Бобби Ви, чьи музыканты носили одинаковые шерстяные костюмы, воротнички и галстуки, от которых недавно еле спаслись «Стоунз». Кое-где выступления проходили на ярмарках рядом с карнавальными аттракционами, родео и цирками, включая слоненка и труппу дрессированных тюленей. Предварительная реклама была до крайности неровная, и аудитория варьировалась между восторженными двумя-тремя тысячами и равнодушными несколькими десятками, среди которых большинство составляли деревенские гомофобы ковбойской наружности.

Расцвет «Стоунз», дерзких королей американских дорог, еще только маячил в отдаленном будущем. Сейчас их обступали вооруженные, коротко стриженные и негодующие полицейские, и группа изо всех сил старалась не переступать черту. В одной унылой кирпичной гримерке Мик и Брайан пили ром с колой, а Кит, что для него нетипично, ограничился просто колой. Зашел полицейский, заорал, велел вылить содержимое стаканов в унитаз. Кит возмутился, а коп вытащил пистолет. И, по воспоминаниям Кита, в отличие от более поздних трансамериканских вояжей, «секса почти не светило… В Нью-Йорке или ЛА всегда что-нибудь подворачивалось, но если тебе приспичило в Омахе 1964 года – всё, тебе кранты».

На маршруте, однако, им предстоял пункт, который почти заслонял все эти мелкие – и временные – минусы. В Чикаго Олдэм забронировал (с расчетом на следующий британский сингл) сессию на «Чесс рекордз», легендарной студии, где записывались Чак Берри, Мадди Уотерс, Вилли Диксон и примерно все остальные крупные звезды ритм-энд-блюза и блюза, преобразившие чопорное Миково детство. То была, пожалуй, величайшая услуга, которую оказал ему Свенгали, – помимо настойчивых советов, вопреки собственным инстинктам, плюнуть на мораль.

Студия, где записывали всевозможную черную музыку, основана была двумя белыми, польскими иммигрантами Леонардом и Филом Чессами, чья фамилия изначально звучала как «Чиз». Двадцатидвухлетний сын Леонарда Маршалл с тринадцати лет трудился на компанию и в период работы в отделе подписки посылал альбомы неизвестному английскому поклоннику блюза по имени Майк Джаггер. Вообще-то, Чессы не пускали к себе на студию чужаков – тем более молодых, белых и британских, – но Маршалл имел представление о лондонском блюзе и уговорил отца и дядю сделать исключение.

У Чессов (Южная Мичиганская авеню, 2120) группа два дня проработала с самым востребованным звукорежиссером студии Роном Мэлоу. (Олдэм доставил музыкантов на студию, но ему хватило ума не прикидываться продюсером, и он скромно держался в сторонке.) Мэлоу обращался с благоговейными молодыми британцами так, как с любыми другими настоящими музыкантами; те в ответ работали усердно и слаженно и за двухдневную сессию записали четырнадцать треков.

Первым пунктом списка шел подарок Мюррея К – «It’s All Over Now». Версия The Valentinos балансировала на грани бурлеска – гермафродитский вокал и темп, заимствованный из «Memphis, Tennessee» Чака Берри. Рон Мэлоу превратил ее в дребезжащий гитарный поп-трек с рычащим басовым риффом – лакомым куском для всякого музыкального автомата, – но сохранил резкость «Стоунз» и намеки на всевозможные влияния блюзовой Мекки, которая их окружала. Вся группа звучала как никогда, но главным образом прогрессировал вокал Мика, теперь выхолощенный до гопницко-южного рыка, балансирующий между жалостью к себе («Well, I used to wake ‘n mawnin’, git ma brekfusst in ba-a-id…»[122]122
  Зд.: «Я прысыпался по утрянке, она мне – завтрак в пыстель» (искаж. англ.).


[Закрыть]) и презрительно-агрессивным триумфом («Yes, I used to looeerve her, bu-u-rd it’s awl over now…»[123]123
  Зд.: «Я любил ее раньше, но тыперь уже всё» (искаж. англ.).


[Закрыть]). Изначально текст Бобби Уомэка повествовал о бестолковой подруге, которая «тратит мои деньги… задирает нос», что Мик подправил до «задирает хвост».

Маршалла Чесса забавляло, что Мик, Брайан и Кит вели себя в студии так, как, по их мнению, полагалось себя вести блюзовым мастерам, «глушили „Джек Дэниэлс“ из горла, хотя наши-то парни налили бы в стакан и прихлебывали по чуть-чуть». Отчасти, конечно, они просто нервничали, ждали, что в любую минуту настоящие чикагские блюзмены разорвут их на куски за самонадеянность. Однако сталкивались они со сплошным дружелюбием. В первый день записи в студию к Мэлоу заехали два их величайших героя, Вилли Диксон и Бадди Гай[124]124
  Бадди Гай (Джордж Гай, р. 1936) – американский блюзовый гитарист и вокалист, один из основоположников чикагского блюза.


[Закрыть], – оба хотели послушать и засыпали «Стоунз» комплиментами. На второе утро они вошли в вестибюль студии вместе с безупречно одетым человеком с лицом как из черной глины – то был не кто иной, как Мадди Уотерс, без чьих песен (не в последнюю очередь «Rollin’ Stone») их группы и не случилось бы на этом свете. Мадди вел себя по-королевски, но, увидев, как Иэн Стюарт тащит аппаратуру «Стоунз», подхватил усилок и занес в студию.

Под конец второго дня из своего поместья/гостиницы «Берри-парк» поглядеть на «Стоунз» приехал сам великий Чак Берри. В великодушии к молодым музыкантам он, вообще-то, не был замечен, но от поклонения невольно смягчился – чему также способствовало количество каверов в исполнении «Стоунз», за которые ему полагались отчисления. «Свингуйте дальше, джентльмены, – на безупречном берри посоветовал им Чак. – Звучите вы превосходно, если позволите мне высказать свое мнение».

Кит навсегда запомнил фантастически прекрасного сессионного музыканта «Чесс» Биг Реда, громадного черного альбиноса, в чьих руках гитара «гибсон» «смахивала на мандолину». В перерывах между своими записями Мик, Кит, Чарли и Стю прокрадывались в соседнюю студию и слушали Биг Реда, но так и не собрались с духом позвать его к себе. «Мы думали: нам невероятно повезло просто здесь оказаться, так что давайте поучимся всему, что подвернется, – вспоминал потом Кит. – Как будто нам давали лишний урок».

А что же Мик? Перед отъездом из Великобритании он на редкость искренне и страстно заявил интервьюеру, что главная его цель в Америке – познакомиться со всеми его блюзовыми кумирами, до которых удастся дотянуться, и даже «увидеть и услышать лично, как они работают, – уже великое дело». Встречи с Чаком, Мадди, Вилли, Бадди, Биг Редом в Чикаго были пока самыми потрясающими событиями в его жизни, но потом их поглотила всеобъемлющая амнезия Джаггера. «Я не помню, как мы ездили в „Чесс“, – заявит он. – Я только в книжках об этом читал».

После возвращения в Нью-Йорк дела однозначно наладились – гостиница получше («Парк-Шератон», хотя номера по-прежнему двухместные) и два подчистую распроданных концерта в знаменитом Карнеги-холле, как у «Битлз». После второго концерта в гостинице устроили вечеринку, где присутствовал музыкальный корреспондент «Нью-Йорк пост» и близкий друг Боба Дилана Эл Ароновиц[125]125
  Альфред Гилберт Ароновиц (1928–2005) – американский рок-журналист, первый менеджер The Velvet Underground (брошенный ими ради Энди Уорхола); известен тем, что познакомил Боба Дилана с «Битлз».


[Закрыть]. «Едва войдя, – вспоминал он, – первым делом мы увидели, что Мик сидит на постели в окружении стайки элегантных телок, которые так трепещут, будто все разом хотят об него потереться… Так, думаю, ясно – Мику открылся дивный мир обслуживания в номерах».

Тогда же впервые мельком проявилось то отношение к женщинам, которым Мик так прославится впоследствии. К нему, окруженному этим сералем, подошла Глория Стейверз, влиятельный редактор «16 мэгэзин», – сказала, что ей очень понравился концерт. «Вы считаете, мне это льстит?» – ответствовал Мик.

Американский сингл с «мерсийской» песней «Tell Me» способствовал росту продаж альбома, в целом складывалось ощущение, что группа наконец чего-то добивается, и было очевидно, что гастроли надо продолжать и после запланированных трех недель. Однако – к недоумению новоявленных американских поклонников, Ароновица и Мюррея К, – Олдэм потащил группу домой по расписанию. Сам он объяснил это тем, что они обещали сыграть на летнем балу в оксфордском колледже Магдалины. В действительности же группа не могла себе позволить провести в Штатах ни одной лишней минуты. По подсчетам Олдэма – и по контрасту с будущими американскими набегами, – гастроли принесли каждому из них по десять старых шиллингов, то есть по пятьдесят пенсов.

* * *

В Великобританию они вернулись в разгар премиального сезона в прессе, и это существенно повысило всем самооценку. В читательском опросе «Нового музыкального экспресса» «Стоунз» в категории «лучшая британская вокальная группа» уступали только «Битлз», а в списке «лучший сингл года» «Not Fade Away» проигрывал только «She Loves You». «Рекорд миррор» объявила их «лучшей британской группой», а Мика – подчеркнув его по-прежнему необычную безгитарность – «лучшим членом британской группы». Американский кошмар тоже вскоре полностью окупился. 26 июня вышла «It’s All Over Now» – предзаказ составил 150 000, и всего через две недели она стала их первым британским № 1.

Раздувать угли Тони Калдеру не понадобилось – не понадобились даже поправки в оригинальный текст The Valentinos, от которых Эндрю Олдэм ожидал фурора. С Миковым тягучим южным прононсом многим вместо «задирает хвост» слышалось «пускает в рост», словно какой-то ростовщик. И вообще, «ass» на британский слух гораздо менее вульгарно, нежели старое доброе англосаксонское «arse»[126]126
  И то и другое означает «задница», но «ass» также означает «осел».


[Закрыть]. Так или иначе, никто ни словом не возразил, и сингл без малейшей цензуры крутили на Би-би-си.

«It’s All Over Now» была неотразима – расхристанный, слегка сбивчивый звук, ничего общего не имевший с высоким шиком битловской студии на Эбби-роуд, и проблески порочной подлинной жизни, так непохожие на честный битловский рай: Мик получает свой «brekfusst [и кто его знает, что еще] in ba-a-id», а его «achin’ ha-id»[127]127
  Зд.: «Ба-альная голова» (искаж. англ.).


[Закрыть], без сомнения, отчасти объясняется похмельем. Не то чтобы это был первый взрослый сингл, бросивший вызов инфантильным британским чартам; его опередили The Animals, только что выпустившие «The House of the Rising Sun». В ней намеком проскальзывал порок – британские женщины еще не подозревали, что им такое нравится.

Последовала расплата – реакция поклонников чистого блюза и ритм-энд-блюза, особенно тех, кто преданно следовал за «Стоунз» из клуба в клуб и теперь считал, что группа предала их лично, продавшись коммерческой поп-музыке. (Лишь немногие просвещенные осознавали, что «It’s All Over Now» была записана в эпицентре ритм-энд-блюза, на «Чесс рекордз», и что вряд ли можно быть «чище», нежели ее автор и первый исполнитель Бобби Уомэк с The Valentinos.) Положение усугублялось тем, что сингл потеснил с первой позиции «The House of the Rising Sun», классический и бескомпромиссно спетый блюз.

В тот период, в отличие от более поздних, Мик еще не боялся высовываться из-за парапета. Когда вокруг «It’s All Over Now» разразился скандал, он уже подставился, публично объявив новую группу под названием The Zephyrs «мусорной кучей» и тем самым нарушив неписаное правило британских поп-групп гладить друг друга по шерсти. А теперь он резко сообщил «Мелоди мейкер» («Стоунз» были прекрасно знакомы с The Animals): «Не обманывайте себя, „The House of the Rising Sun“ – никакой не ритм-энд-блюз… это не больше ритм-энд-блюз, чем шуры-муры…» В следующем номере еженедельника Мик получил за это по рогам от читателя Кита Темпла из Ист-Кройдона: «А кто виноват в том, что ритм-энд-блюз понимается превратно? Мик Джаггер. Полтора года назад он бахвалился, что „Стоунз“ играют чистый ритм-энд-блюз, любимую музыку. Их обвиняли в коммерциализации, Джаггер эти упреки отвергал. И однако, „Стоунз“ попали в первую строчку с „It’s All Over Now“ – с рок-композицией. Не обманывай себя, читатель, будто „It’s All Over Now“ привела в чарты ритм-энд-блюз. Это не больше ритм-энд-блюз, чем „The House of the Rising Sun“».

В выносе на первой полосе того же выпуска, под карикатурным изображением головы Мика, содержалось на редкость смиренное, заискивающее извинение за грубый отзыв о The Zephyrs: «Я не хотел [их] рассердить, ничего такого, мне их пластинка не понравилась, но я не хотел их обижать… Собственно говоря, [она] не хуже, чем наш первый сингл „Come On“… Я хотел бы встретиться с ними и описать мои впечатления лично». «ДЖАГГЕРА СНОВА РУГАЮТ, – гласила „молния“ под колонкой. – См. раздел „Письма“ на последней полосе». Раздел писем был озаглавлен: «РИТМ-ЭНД-БЛЮЗ? ДА НИ В ЖИЗНЬ» под шапкой «ВО ВСЕМ ВИНОВАТ ДЖАГГЕР».

Критику, впрочем, по большей части обезвредил второй миньон «Стоунз» «Five by Five» – пятерка безукоризненно ритм-энд-блюзовых композиций, записанных на «Чесс», в том числе «Confessin’ the Blues» Джея Макшенна и «If You Need Me» Уилсона Пикетта; все это сопровождалось аннотацией Эндрю Олдэма, в которой отмечалось, что первый альбом «Стоунз», набитый аутентичным ритм-энд-блюзом, продержался на первой позиции в британских чартах тридцать недель (на самом деле двенадцать). Поклонники-пуристы вздохнули посвободнее, – видимо, Китово рычащее роковое тремоло и мимолетные картины из Миковой спальни – всего лишь краткая аберрация.

К середине лета 1964 года чрезмерно рьяные попытки слушателей узреть спальню Мика воочию нарушили жизнь трио на Мейпсбери-роуд. Поклонники, вслед за первопроходицей Джеки Грэм ступившие на тропу, что вела в его убежище в Уиллсдене, в основном не обладали деликатностью Джеки, круглосуточно торчали у калитки дома 33, в любое время дня и ночи трезвонили в дверь, залезали в сад, подглядывали в окна и таскали на сувениры цветочки или даже травинки. Личные обстоятельства обитателей квартиры тоже изменились: Олдэм женился на Шейле Клейн, Кит встречался с фотомоделью «Вог» Линдой Кит, Мик по-прежнему был с Крисси.

Олдэм обустраивал гнездышко с Шейлой, а Мик с Китом вместе переехали в дом 10а на Холли-Хилл, в Хэмпстед, тогда, как и сейчас, весьма популярный район, где на каждом втором доме висит голубая мемориальная табличка в честь какого-нибудь прошлого обитателя, деятеля искусств или наук. Квартира их, как выразился бы агент по недвижимости, была «в стиле шале, с длинной гостиной и спальней ниже уровня пола»; кроме того (прощай, Эдит-гроув), квартиру регулярно навещали уборщики. Крисси Шримптон поселилась вместе с Миком, хотя, блюдя лицо перед семьей, продолжала снимать свою студию с Лиз в Олимпии, на западе Лондона.

Уже несколько месяцев появляясь с Миком в роли его постоянной подруги, Крисси регулярно мелькала на фотографиях – волосы как у Алисы, черные глазищи, уместно надутые крупные губы, – а ее знаменитая фамилия заостряла интригу и без того растущей Миковой славы. Крисси, подобно Джейн Эшер, «классной телке» Пола Маккартни, стала предметом зависти едва ли не всякой британской девушки.

Но Крисси ненавидела эту свалившуюся на нее жизнь любовницы поп-звезды. «Поклонники нападали на меня, кидались вещами, порой бывало взаправду страшно. Помню, мы сидели в машине и держали крышу, потому что сверху навалились девчонки, и мы боялись, как бы нас не придавило». Под маской необузданной девицы пряталась глубоко традиционная барышня, которая в семнадцать лет переспала с Миком, лишь поскольку искренне верила, что они поженятся. «Я-то думала, что это абсолютная любовь и я останусь с ним до конца жизни. Все эти истерики поклонников я ненавидела, не любила носиться по клубам и все прочее, что полагается делать роковым девчонкам. Я хотела родить детей и жить нормально».

Она по-прежнему решительно отказывалась вслед за Джин нырять в мир высокой моды, работала секретаршей в «Декке», и ее дневной распорядок не совпадал с ночным распорядком Мика – выступлениями, записями, вечеринками. Даже когда женская аудитория «Стоунз» прознала о существовании Крисси, Олдэм считал, что не стоит чрезмерно ее выпячивать на концертах и публичных мероприятиях. «В те дни женщина была существом второго сорта. Ей полагалось держаться в тени и помалкивать».

Сестра не подпускала ее к Бейли и вообще к «Вог»; теперь же на гастролях или в клубе «Ад Либ», где «Стоунз» выступали чаще всего, Крисси мало общалась с музыкантами из Микова круга. Одно исключение составляла «Герцогиня» – роскошная молодая негритянка в обтягивающем комбинезоне из золотистого ламе, игравшая на гитаре в группе Бо Диддли. Еще был Мики Моуст, молодой певец, ставший продюсером и ответственный за «The House of a Rising Sun», которую Мик так неизящно раскритиковал. «Жену Мики тоже звали Крисси, так что мы были два набора Мики + Крисси».

Ее главной союзницей в кругу «Стоунз» была постоянная подруга Чарли Уоттса Ширли Шеперд, учившаяся на скульптора в Королевском колледже искусств; они с Чарли обручились в апреле 1964 года. Ширли, волевая и прямолинейная, столь непохожая на мягкого и вежливого Чарли, не желала давать клятву анонимности, навязанную Крисси и другим женщинам «Стоунз». Мик с Чарли отдыхал душой, как ни с кем из коллег, Крисси дружила с Ширли, и тем летом, в краткий перерыв между гастролями, они вчетвером поехали отдыхать на Ибицу. В гостинице Ширли обнаружила, что ей с Крисси полагается зарегистрироваться отдельно, чтобы пронырливые папарацци не связали их со «Стоунз». «Один попытался сфотографировать книгу регистраций с нашими фамилиями, – вспоминает Крисси, – и Мик его ударил. А когда мы уезжали, нам было велено лететь отдельным рейсом, без Мика и Чарли. Я согласилась, конечно, но вот Ширли Мику было не запугать».

Кроме того, Ширли – одна из немногих в окружении Мика – смела подмечать недостатки его внешности. «Наши парни на пляже выглядели неважно, – говорит Крисси. – Мик ужасно тощий, а у Чарли толстый живот, и еще он всегда загорал в носках. Помню, Ширли сказала: „Да уж, на солнце им лучше не показываться. Вечерами они смотрятся лучше“».

С тех пор Ширли бросила подчиняться декретам Мика и Олдэма, можно сказать, из принципа. «Железобетонное правило гласило: „На гастролях никаких девчонок“, но Ширли ездила почти всегда, потому что без нее Чарли не желал просыпаться и умываться, – рассказывает Крисси. – Нам не полагалось заходить в студию, когда группа записывается, но она решила, что хочет пойти, и взяла меня с собой. Мик просто взбесился, велел нам убираться, а Ширли мне прошипела: „Ни с места!“ Ну и мы сидели, а Мик нам корчил „Нанкеров“ через стекло. Если он заходил в гримерку и видел, что там чьи-нибудь подруги, он так ярился, что девчонки ему салютовали и кричали: „Хайль Джаггер!“»

Родители Крисси в своем Букингемшире воображали, будто дочь живет в обстановке малопредставимого разврата, однако по большей части дело обстояло совсем не так. К примеру, наркотики в британской музыкальной среде тогда еще почти не всплывали. «Стоунз» всегда пили (вполне законные) амфетамины, чтобы не засыпать, а в Америке их уже подкурили марихуаной, которую исторически предпочитали блюзмены и джазисты, но всерьез злоупотребляли только Брайан и Кит. Мик, разумеется, пил, но с алкоголем дружил не очень; как-то после концерта Бо Диддли в Хаммерсмите Мик перепился, и Крисси пришлось звать на помощь одного музыканта из группы Диддли, чтоб Мик хотя бы стоял на ногах. Однако образ запойных пьяниц надлежало культивировать – это элемент беззаконности «Стоунз». Однажды в центре Лондона Мик столкнулся с давним другом по Дартфордской средней и Blue Boys Аланом Эзерингтоном. «Он был за рулем „форд-зефира“, на заднем сиденье пузырь вискаря, – вспоминает Эзерингтон. – Я сказал: „Это на тебя не похоже, Мик“, а он в ответ забубнил в том смысле, что это только для имиджа».