Текст книги "Записки начальника Разведупра. Июль 1940 года – июнь 1941 года"

Одно объяснялось весьма скромным служебным или общественным положением какой-то части наших нелегальных сотрудников с вытекающими отсюда ограниченными возможностями для их работы. Другое – обилием наших друзей из числа самого простого трудового люда без малейшей профессиональной разведывательной подготовки, старавшихся нас насторожить, о чем-то предупредить. А разве мало интересного можно было услышать от словоохотливых туристов, вездесущих и «всезнающих» газетчиков, от неосторожных на слова служащих, в том числе военных и полицейских?

Было и третье объяснение, причем очень серьезное. Это дезинформация, преднамеренное распускание определенными высшими инстанциями вражеского лагеря нужных им слухов, по возможности хорошо продуманных и спланированных.

Нагромождение всех и всяких данных шло не из одной какой-то страны или из двух-трех, а со всех концов земного шара, из всех или почти изо всех государств мира. Хорошо помню, насколько трудной, ответственной, а порой и острой была наша задача по оценке поступающих данных, по отсеву не заслуживающего внимания, по отбору заслуживающего внимания и по указанию на то, что является достоверным, что требует дополнительной проверки, а что является дезинформацией. Причем эта квалификационная работа была необходима и для указаний «вниз», и для докладов «вверх». В очень многих случаях вопросы этого рода не могли решить ни работники информации, ни работники агентурных отделов, ни те и другие вместе. Требовалось прямое участие, а часто и решение самого начальника Разведупра сразу же или после совместного обсуждения с работниками соответствующих отделов и с кем-то из заместителей, чаще всего с И. И. Ильичевым и А. П. Панфиловым, а также с К. С. Колгановым.

Казалось бы, чего проще – разослать в высшие политические и военные инстанции телеграфные донесения из-за границы. Но они поступали ежедневно во множестве, и совесть говорила: нельзя же загромождать, отбирай действительно важное для конкретной инстанции. Когда же возникала мысль «послать – не послать», мы говорили себе: лучше послать. Пожалуй, такие мысли чаще всего возникали о данных внешнеполитического, точнее, дипломатического характера. При этом думалось: наверно, это уже известно без нас (по линии Наркомата иностранных дел). И тем не менее я не помню случая, когда бы нам «сверху» сказали: «Это не надо», или «Такой материал не присылайте», или «Это уже известно».

По периоду своей работы в РУ не помню ни одного случая, когда бы наше донесение подвергалось критике, опротестованию, а тем более отмене со стороны инстанций, которым Разведупр подчинялся и которые обязаны были им руководить, или со стороны командующих, штабов и военных советов округов и фронтов.

Но вот вопрос, стоящий перед каждым разведчиком, особенно перед руководителем разведки: о доверии и достоверности. Речь идет о доверии к своим работникам, легалам и нелегалам, и о достоверности поступающих к нам в Разведывательное управление данных. Несмотря на родство слов, совершенное различие между этими понятиями очевидно.

В ходе своей практической работы я видел, что этот вопрос оказывался актуальным не только для меня, начинающего в разведке, но и для моих сотоварищей, профессиональных разведчиков с большим опытом работы.

Твердо заявляю: мы, руководители Разведупра, доверяли своей агентуре, ценили ее, дорожили ею. Да и как же можно было вести дело иначе? Ведь мы его строили на достойных людях, на тех, кто шел к нам не из низменных расчетов, а из благородных побуждений идейного и морально-политического порядка. Они чувствовали наше к ним отношение и платили нам тем же: доверием и твердой надеждой, что в случае беды не будут оставлены нами на произвол судьбы.

Короче говоря, в получаемом материале нужно было разбираться претщательнейшим образом. И в сообщениях самых надежных и доверенных наших людей могли быть и достоверные, и недостоверные данные, правда могла соседствовать с правдоподобием, реальные факты – с домыслом и вымыслом. Максимум усилий надлежало уделить проверке и перепроверке, сопоставлениям и сравнениям, привлечению вспомогательной информации, причем порою поступившей откуда-то со стороны.

При всем этом работники разведки, в том числе Разведупра, всегда помнили, что они работают не для себя, что их данные нужны и высшим органам, и Вооруженным силам. И нужны вовремя. Поговорка «Дорого яичко ко Христову дню» здесь особенно уместна. Время было решающим фактором.

Мы никогда не уклонялись от представления добываемых нами данных и представляли их в документах разнообразных видов. При этом свою роль не сводили к передаточной роли, к пересылке или отсылке документов, а выражали свое мнение, свое к ним отношение. И выражали, беря на себя ответственность, причем не шаблонно или формально. Мы говорили: «По достоверным данным», «По данным, заслуживающим доверия» или то-то «заслуживает внимания». Нередко писалось, что данные требуют проверки, и это вполне понятно, так как принцип «Доверяй, но проверяй» в делах разведки не менее, а, скорее всего, более обязателен, чем в любом другом деле. Тем более надо было проверять, когда что-то в полученных данных вызывало сомнение.

Сомнение, недоверие возникали нередко и по крупным вопросам политического и военного характера. Иногда, в зависимости от обстоятельств, мы в своих докладах и материалах в высшие инстанции называли действительное имя нашего источника.

Как-то раз, спустя уже более четверти века после начала Великой Отечественной войны, мне пришлось услышать сетования одного военного историка на то, что в Разведупре якобы не придавалось должного значения достоверным сообщениям замечательных военных разведчиков. Тогда достаточно спросить: на основании каких же сообщений мы докладывали высшему политическому и военному руководству страны данные по острейшим вопросам предвоенных лет? Чьим сведениям мы придавали «должное значение», если не своих источников? На основании чего брали на себя ответственность перед советским правительством, ЦК ВКП(б) и высшим военным командованием?

Не на основании же потоков газетной информации, различного рода слухов, догадок, домыслов (хотя кое-что полезное содержалось и в них!).

А каким горячим было то время и на какие вопросы нужно было отвечать!

Победив в «странной войне» коалицию западных государств, Гитлер с лета 1940 года приступил к претворению в жизнь своих дальнейших планов. В сентябре 1940-го в Берлине был официально подписан пакт «Ось Рим – Берлин – Токио». В октябре того же года войска Муссолини вторглись в Грецию. В декабре Гитлер подписал план «Барбаросса», то есть план «Восточного похода», войны против Советского Союза. Весна 1941 года: оккупация гитлеровскими войсками Болгарии, вторжение больших масс немецко-фашистских войск в Югославию, оккупация немцами и итальянцами Греции.

И по всем этим событиям основой сведений военной разведки и наших донесений высшим инстанциям являлись достоверные, заслуживающие внимания сообщения наших славных разведчиков. Причем то обстоятельство, что эти сведения не сразу оказывались исчерпывающими или нуждались в дополнительной проверке, не играло решающей роли, не задерживало нас. Мы не допускали перестраховки и боязни ответственности, не оттягивали представление своих докладов руководству ВКП(б), советскому правительству и высшему военному командованию. В самом сжатом виде приведу примеры.

Мы считали очень важным поскорее ознакомить высшие звенья советского военного командования с тем, как гитлеровские вооруженные силы в мае – июне 1940 года осуществляли генеральное наступление на Западном фронте против объединенных сил Франции, Англии, Бельгии и Голландии. В декабре 1940 года с освещением этого вопроса я выступил на широком и представительном совещании руководящего командного и политического состава в Москве. В основном говорилось о так называемой июньской «битве за Францию»[164]164
  Речь идет о втором этапе Французской кампании вермахта, получившем кодовое наименование «Рот» и длившемся с 5 по 22 июня 1940 г. (Примеч. сост.)


[Закрыть]. Было сказано об участвовавших в наступлении немецко-фашистских силах, их сосредоточении, группировке и размахе операции. Были приведены данные о боевых плотностях в живой силе и технике на всем тысячекилометровом фронте от швейцарской границы до устья Соммы. Отдельно – на сковывающих направлениях и особенно в двухсоткилометровой полосе главного удара. Достигаемая степень концентрации сил и средств на решающих направлениях подчеркивалась сообщением о том, что между Намюром и Седаном, то есть в полосе группы армий «А», у немцев в среднем одна пехотная дивизия получала полосу атаки, составлявшую всего два с половиной – три километра. Всего же в полосе главного удара гитлеровцы ввели в дело четыре полевые армии с общим количеством в 65 пехотных дивизий и не менее девяти танковых дивизий, а также главные силы авиации.

Приведенные в выступлении данные давали много простора для размышлений, анализа и собственных выкладок всем нашим операторам, нашим высшим штабам, начиная с Генерального и его начальника, командующим военными округами и другим военным инстанциям.

Не помню точно когда, но, кажется, вскоре после этого всеармейского совещания мне представилась возможность выступить на Главном военном совете с сообщением о развитии вооруженных сил гитлеровской Германии. Заседание проходило в особняке Наркомата обороны по соседству с Генеральным штабом. Среди участников были некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б), и выступление перед таким составом для меня было первым в жизни.

Особое внимание старался обратить на ускоренное развитие и значительное количество состоявших на вооружении вермахта бронетанковых сил, зенитных и противотанковых средств, артиллерии на механической тяге и авиации. Помнится, этот доклад был встречен с самым живым и глубоким интересом всех участников заседания, и я ушел удовлетворенный проявленным к нашему вопросу деловым вниманием и подходом.

Положение на Балканах в связи с агрессивной политикой Италии и Германии не могло не беспокоить советское правительство и, естественно, составляло предмет больших забот нашего Разведывательного управления.

Захватив в 1939 году Албанию, Италия во главе с Муссолини усиленно готовилась к следующей грабительской акции – против Греции. Гитлеровская Германия к 1940 году многое «успела» в укреплении своего экономического, политического и военного положения в Румынии, Болгарии, а также в Венгрии. Все больше усиливался ее нажим на Югославию, вмешательство во внутренние дела Югославии при помощи крупных сил прогитлеровской пятой колонны.

Несомненно, рост гитлеровского влияния встречал в этих странах растущее сопротивление истинно патриотических и просоветских сил, но их возможности в условиях обстановки того времени были недостаточными.

У советской военной разведки были сильные позиции во всех Балканских государствах, поэтому она достаточно хорошо знала истинное положение в каждом из них. Вторжение в Грецию, Югославию, оккупация немецкими войсками Румынии и Болгарии советскую сторону не захватили врасплох. Очень быстро были выявлены численность, состав и группировка войск агрессора.

Постоянное знание истинной группировки немецко-фашистских вооруженных сил, особенно против Советского Союза, являлось одной из важнейших задач Разведупра. Непростой задачей это было. Войска постоянно передвигались с одного театра военных действий на другой, причем на огромном пространстве от Нарвика (северная Норвегия) до Египта и от Балтийского моря до Эгейского. Наряду с этим одна за другой проводились крупные мобилизации и формировались новые общевойсковые соединения, части авиации, части специального назначения, организация Тодта и т. д.

Могу без обиняков утверждать, что военная разведка с этой своей задачей справилась успешно и своевременно.

Уже в ноябре 1940 года мы доносили (вплоть до штабов военных округов), что с осени этого года было «установлено увеличение германских войск против наших западных границ». При этом подчеркивалось, что «это требует к себе серьезного внимания, так как общее количество германских сил на Востоке во многом превосходит силы, необходимые для охраны границ»[165]165
  Разведывательная сводка № 8, пункт «Изменения в стратегическом развертывании германской армии».


[Закрыть].

На 15 ноября 1940 года в результате проведенных за год мобилизаций и оргмероприятий состав германской армии достиг уже 229–242 дивизий, в том числе 15–17 танковых и 8–10 моторизованных[166]166
  Там же.


[Закрыть].

Из этой общей массы от 112 до 120 дивизий (включая 15–16 танковых и моторизированных) находились на востоке – на нашей границе, на территории Восточной Пруссии, Польши, Словакии, Венгрии, Румынии, Прикарпатской Украины[167]167
  Там же.


[Закрыть].

Точные указания на то, сколько, каких и где дивизий находится, уже давали полную возможность определить, что центр тяжести в группировке вооруженных сил гитлеровской Германии на ноябрь 1940 года переместился с запада на восток.

Как свидетельствует упомянутая разведывательная сводка № 8, собственно на Западном фронте на 15 ноября вермахт имел: 38 дивизий (из них 2 танковые) в районе Брест, Шербур, Кале, Роттердам и восточнее, 10–11 дивизий в Норвегии, 6–8 дивизий на швейцарской границе и 12–14 дивизий стояли вдоль западного морского побережья Франции вплоть до стыка с Испанией. Итого: 66–71 дивизия вместо тех 124 дивизий (в том числе 12 танковых), с которыми 5 июня 1940 года сухопутные силы гитлеровской Германии начали, а к 22 июня 1940 года закончили победой свой второй и последний этап операции во Франции[168]168
  Данные о 124 дивизиях (в т. ч. 12 танковых) см.: Вторая мировая война. М., 1958. С. 86. (Примеч. Ф. И. Голикова.)


[Закрыть].

Большие мобилизационные мероприятия и новые формирования, активно продолжавшиеся в Германии и с началом 1941 года, дали нам основание доложить, что к апрелю 1941 года вооруженные силы Германии насчитывали уже «до 10 миллионов человек»[169]169
  Из разведывательной сводки № 3, апрель 1941 г.


[Закрыть]. Если в феврале 1941 года мы предполагали, что «в результате этих мероприятий количество дивизий германской армии к весне 1941 года может быть доведено до 250–260 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных»[170]170
  Разведывательная сводка № 1, февраль 1941 г.


[Закрыть], то к 1 июня 1941 года мы докладывали об этом уже утвердительно. В разведсводке № 5 говорилось, что на 1 июня 1941 года наземные вооруженные силы Германии имеют 286–296 дивизий, в том числе 20–22 танковых, 20–25 моторизованных, 4–5 парашютно-десантных, 4–5 авиадесантных, 15 горных и 16 дивизий СС.

Интересно сравнить сведения о количестве сосредоточенных против СССР германских дивизий к июню 1941 года по тогдашним сведениям нашего Разведупра и сегодняшним данным. Вот книга Издательства политической литературы «Армия Советская», тираж 100 тысяч. На 155–156 страницах читаем: «К весне 1941 года германская армия имела 214 дивизий, в том числе 21 танковую и 14 моторизованных… И вот из этих 214 испытанных, обстрелянных дивизий 153, в том числе 19 танковых и 14 моторизованных, было направлено на восток, к границам Советского Союза».

Что же доносило по этому поводу наше Разведывательное управление почти 30 лет тому назад? В той же разведсводке № 5 оно утверждало, что по состоянию на 1 июня 1941 года гитлеровское командование против Советского Союза уже имело сосредоточенными вдоль наших западных границ (считая Финляндию и Румынию) около 130–131 немецких дивизий с глубиной их расположения в 400 километров (то есть вплоть до района Данциг, Познань, Торн, Эльбинг). При этом в том же документе мы указывали, что «германское командование продолжает (подчеркнуто мной. – Ф.Г.) сосредоточение войск к пограничной полосе с СССР, производя массовые переброски частей из глубины Германии, оккупированных стран Западной Европы и Балкан». А в глубине Германии, как мы утверждали в этом же документе, главное военное командование гитлеровской Германии на 1 июня имело в своем общестратегическом резерве 44–48 дивизий. И уж во всяком разе минимум половина из них была предназначена против СССР.

Таким образом, общий состав сил гитлеровской Германии, развернутых и предназначенных для начала действий против Красной армии, на 1 июня 1941 года составлял не менее 150–155 немецких дивизий. Как совершенно очевидно, в этот подсчет не включено количество наземных дивизий и отдельных бригад тогдашних гитлеровских союзников – Румынии, Венгрии и Финляндии. Их численность нам была известна точно, как верно говорится в упомянутой книге «Армия Советская» на стр. 156, «в общей сложности против Красной армии стояло в полной готовности 190 дивизий…»

Точность наших данных – результат исключительной добросовестности военных разведчиков на местах и специальных проверок получаемых сведений работниками Разведупра.

Кроме выявления всей массы немецких войск в общестратегическом плане, по тому, как их группировки были нацелены для действий против СССР по операционным направлениям, удалось определить и состав этих группировок.

Не лишне хотя бы на трех примерах показать, сколь тщательным и квалифицированным был контроль и наших друзей, и наших сотрудников над немецкими войсками на территории Польши, Восточной Пруссии и Словакии в период подготовки гитлеровцев к вторжению в нашу страну.

Пример первый. Из общей численности в 105–107 дивизий, к 1 июня уже находившихся здесь, были точно зафиксированы места расположения штабов семи армий, двадцати двух корпусов и семидесяти пяти дивизий. Номера дивизий и армий были установлены в подавляющем большинстве, а номера корпусных управлений – наполовину.

Пример второй. Уже к концу 1940 года в поле нашего зрения попали факты и маршруты оперативно-стратегических рекогносцировок представителей верховного немецкого командования на территории Польши по планам военных действий против СССР. Из нашего документа – разведывательной сводки № 1 за 1941 год – можно узнать, что фельдмаршалы Браухич и Лист в ходе такой поездки посетили города Варшаву, Радом, Люблин, Сувалки, Остроленку, Холм, Томашев и Санок (это совсем недалеко от Львова!), а генерал-полковник Кюхлер с тем же фельдмаршалом Листом побывал в местечке Гибы Сувалкского района.

Пример третий. Для апреля 1941 года характерен усиленный подвоз немецким войскам, сосредоточивавшимся против СССР, средств материально-технического обеспечения. И наша сводка № 3 за апрель сообщает о том, как из глубины Германии шел поток грузов с боеприпасами, горючим и смазочными материалами.

Хотелось бы подчеркнуть, что наши возможности в разведке вооруженных сил Германии были не только на периферии гитлеровского рейха, скажем на территории Польши, Румынии, Болгарии, Словакии и т. д. Нет! Прежде всего – в самой Германии, начиная от пограничной зоны и вплоть до Берлина.

Я уже говорил, что мы опирались на помощь большого числа добровольных помощников из трудовых слоев населения как самой Германии, так и оккупированных ее армией стран. Это были простые, бескорыстные и честные люди, которые независимо от партийной принадлежности, вероисповедания, социального положения бесстрашно встали в ряды движения Сопротивления и сделали их многомиллионной силой. «Кто же были они, эти люди?» – задает вопрос, например, газета «Известия» в статье «Бессмертие павших». И справедливо отвечает: «Ученые и рабочие, артисты и инженеры, военнослужащие и врачи. Бывший министр социал-демократического правительства Пруссии в годы Веймара Адольф Гримме, человек, далекий от коммунизма, писал уже в наши дни об этих антифашистах: “Это была лучшая кровь Германии, подлинная ее элита, элита и по своим личным качествам, и по политическим талантам, и по дальновидности, и по истинно национальному самосознанию”»[171]171
  Колосов Л., Петров Н. Бессмертие павших // Известия. 1969. 7 октября.


[Закрыть].

Приведу пример. «Красная капелла» – под таким кодовым названием значилась в секретных нацистских документах подпольная антифашистская организация Шульце-Бойзена – Харнака. Она составила одну из самых ярких и славных страниц в истории антифашистской борьбы в Германии. Ее боевые группы к середине 1942 года насчитывали свыше двухсот человек. Некоторым участникам организации удалось устроиться на работу в те или иные нацистские учреждения. Это давало им возможность своевременно узнавать о планах гитлеровского руководства и использовать полученную информацию в целях антифашистской пропаганды. Так, Шульце-Бойзен приводил в своих листовках секретные сведения, которые добывал, работая в главном штабе ВВС. Его жена Либертас информировала подпольщиков о деятельности министерства пропаганды, где состояла внештатной сотрудницей. Гюнтер Вайзенборн[172]172
  Речь идет о немецком писателе-антифашисте, участнике движения Сопротивления Г. Вайзенборне. (Примеч. сост.)


[Закрыть] устроился редактором последних известий берлинского радио, Мильдред Харнак – преподавательницей Берлинского университета. Арвид Харнак благодаря своему высокому посту в министерстве экономики получал важные материалы, касающиеся вопросов военного производства. В руки подпольщиков попадало все больше доказательств подготовки нападения гитлеровской Германии на Советский Союз[173]173
  Подробнее см.: Лавров А. Они сражались с фашизмом // Правда. 1969. 8 октября.


[Закрыть].

Именно потому, что мы опирались на таких благородных и самоотверженных людей, у нас не было провалов, а имелась реальная возможность следить за состоянием германской экономики, иметь основные данные о военно-воздушных силах, бронетанковых войсках, о развитии всех видов артиллерии, о широком размахе военно-инженерной подготовки Восточного театра военных действий Германии против СССР.

Кстати сказать, строительство дорог, укрепленных районов и полос заграждения военизированной организацией Тодта с наступлением 1941 года особенно усилилось. Вопросы германской экономики в наших разведывательных сводках только за один 1940 год освещались шесть раз.

Естественно желание сопоставить эти данные нашего Разведупра с тем, что написано в книге генерала гитлеровского вермахта Курта Типпельскирха «История Второй мировой войны»: «К 22 июня, дню начала наступления, в районах стратегического развертывания было сосредоточено: 81 пехотная дивизия, 1 кавалерийская дивизия, 17 танковых, 15 моторизованных, 9 полицейских и охранных дивизий. В качестве резервов главного командования на подходе находились еще 22 пехотные, 2 танковые, 2 моторизованные дивизии и 1 полицейская дивизия»[174]174
  Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М., 1956. С. 169.


[Закрыть]. Итого: 150 дивизий.

По этому же вопросу приведу цитату из книги коллектива военных историков «Вторая мировая война 1939–1945 гг.»: «Немецко-фашистские войска (с учетом резерва главного командования, не считая пяти немецких дивизий, находившихся в Финляндии, а также войск союзников) были расположены по направлениям, границы которых указаны выше[175]175
  Об этом см.: Вторая мировая война 1939–1945 гг.: Военно-исторический очерк. М., 1958. С. 140–142. (Примеч. сост.)


[Закрыть]. На главном направлении, в центре фронта, располагались 62 дивизии и две бригады, или около 43 %, на южном участке фронта – 54 дивизии, или до 36 %, и на северном участке фронта – 31 дивизия, или 21 %»[176]176
  Вторая мировая война 1939–1945 гг.: Военно-исторический очерк. М., 1958. С. 143.


[Закрыть]. Итого: 152 немецкие дивизии (с пятью, располагавшимися в Финляндии).

Наконец, официальным свидетельством по данному вопросу является сказанное в книге «50 лет Вооруженных сил СССР»: «Для нападения на Советский Союз выделялось 153 дивизии, в том числе 33 танковые и моторизованные…»[177]177
  50 лет Вооруженных сил СССР. М., 1968. С. 249.


[Закрыть].

Не вызывает сомнения, что Генеральный штаб Красной армии знал данные Разведупра о германской армии, изучал их и учитывал в своих оперативных разработках. В подтверждение сошлюсь на некоторые источники. Вот что говорится в книге «Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»: «Генеральный штаб Советской армии имел достаточно полные сведения о наращивании сил противника у наших западных границ. Согласно разведывательным сводкам, на 1 февраля 1941 г. Германия имела у наших западных границ 66 дивизий, на 20 апреля их было уже 84–89, а на 1 июня – 120–122, в том числе 14 танковых и 13 моторизованных (Разведсводка РУ ГШ по Западу № 5 от 15 июня 1941 г.). Кроме того, считалось, что против СССР развернуто до 16 дивизий и 7 бригад румын, а также до 16 дивизий и 3 бригады финнов. Более скудными были данные о численности и группировке авиации противника»[178]178
  78 Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1961. С. 159.


[Закрыть].

Совершенно очевидно, что здесь не приняты во внимание немецкие дивизии, развернутые на 1 июня 1941 года на наших границах с территорией Румынии и Финляндии.

В той же книге на стр. 99 силы Германии на 15 мая 1941 года оценивались следующим образом: всего около 284 дивизий, из них танковых – 22, моторизованных – 20. По состоянию на это же число у нашей границы считались сосредоточенными 120 дивизий (в том числе танковых – 13, моторизованных – 12).

Здесь же указывалось, что всего Германия для войны против СССР может выставить до 180 дивизий (в том числе танковых – 19, моторизованных – 15), а с учетом войск Финляндии (до 20 пехотных дивизий), Венгрии (до 15 пехотных дивизий) и Румынии (до 25 пехотных дивизий) против СССР может быть развернуто до 240 дивизий.

В капитальном труде «50 лет Вооруженных сил СССР» на стр. 250–251 приводятся важные данные о мероприятиях Наркоматов обороны и Военно-морского флота по ускоренному повышению боеспособности Вооруженных сил. Так, «весной 1941 года Генеральным штабом совместно со штабами военных округов и флотов был разработан план обороны государственной границы 1941 года.

В феврале 1941 года правительством был утвержден план мобилизации Вооруженных сил, соответственно которому в округах и войсковых штабах в течение мая – июня был проведен ряд мобилизационных мероприятий. В начале июня проводится учебный сбор, по которому в воинские части вызываются 755 тыс. человек приписного состава и 38,5 тыс. направляются в укрепленные районы приграничных округов.

Учитывая дальнейшее нарастание угрозы войны, по указанию советского правительства, Генеральный штаб в мае – июне 1941 года начал передислокацию ряда дивизий и корпусов приграничных округов ближе к границе; командование приграничных округов получает указание немедленно приступить к строительству фронтовых командных пунктов и форсировать строительство укрепленных районов. Во второй половине мая – начале июня начинается выдвижение на запад войск из внутренних военных округов.

14–19 июня командование приграничных округов получает указания вывести фронтовые (армейские) управления на полевые пункты, а 19 июня – приказ о маскировке аэродромов, воинских частей и военных объектов. Флоты и флотилии получили указания повысить боевую готовность и усилить корабельные дозоры.

Таким образом, учитывая сведения о приготовлениях Германии к нападению на СССР, поступавшие из различных источников в Москву, и данные военной разведки о сосредоточении большого количества войск противника у наших западных границ, советское правительство и военное командование в первой половине 1941 года провели целый ряд крупных мероприятий, которые имели важное значение для повышения боевой готовности наших Вооруженных сил. Но многих мероприятий к началу войны завершить не удалось».

Несомненно, заслуживает большого внимания непосредственное свидетельство крупного участника событий предвоенных дней – Маршала Советского Союза М. В. Захарова, до войны начальника штаба Одесского военного округа. Вот что он пишет в своей книге «Накануне великих испытаний»: «С апреля 1941 г. в приграничных районах появились вполне определенные признаки осложнения обстановки. Из разведывательных сводок Разведывательного управления Генерального штаба командованию округом было известно о непрерывном увеличении количества немецких войск в Польше за счет переброски их из Франции и о появлении соединений немецко-фашистских войск на территории Румынии…»[179]179
  Захаров М. В. Накануне великих испытаний. М., 1968. С. 154.


[Закрыть].

Не сомневаюсь, что это же мог написать или подтвердить каждый начальник штаба всех наших военных округов от Баренцева до Черного моря.

Это тем более несомненно, что все штабы наших приграничных округов имели сильную фронтовую разведку как в пограничной полосе, так и на глубину в несколько сот километров.

А о том, какой была обстановка в пограничной полосе, достаточно ясно говорят строки I тома «Истории Великой Отечественной войны»: «Из разных источников (от органов советской разведки, пограничной службы, от дипломатических представительств, многочисленных зарубежных друзей Советского Союза, в особенности из Польши, Румынии, Чехословакии, Финляндии, Венгрии, а также из самой Германии) поступали неопровержимые данные, свидетельствовавшие о крайне опасном положении, создавшемся у границ СССР в результате действий гитлеровской Германии»[180]180
  История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945: В 6 т. М., 1960. Т. I. С. 403.


[Закрыть].

Теперь, спустя много лет, когда вся многогранная деятельность разведки того времени многократно и тщательно проверена и перепроверена жизнью, временем, документами, свидетельствами очевидцев, специальными комиссиями, действительными и мнимыми историками, можно с непоколебимой уверенностью сказать, что наша военная разведка с честью и достоинством выполнила стоявшие перед ней задачи. И никто и никогда не сумеет умалить ее заслуги или опровергнуть значение ее работы в деле общей победы над врагом. В этом состоит величайший подвиг советской военной разведки, который навсегда войдет славной страницей в историю наших Вооруженных сил.

В исторической литературе можно встретить противоречивые и часто искаженные суждения о роли нашей военной разведки перед Великой Отечественной войной. Иногда даже, намеренно или ненамеренно, руководителям военной разведки приписывают действия, каких на самом деле не было и не могло быть. В частности, что наша военная разведка будто бы давала И. В. Сталину неправильную информацию о готовящемся нападении гитлеровской Германии на Советский Союз, что не докладывала всех данных Генеральному штабу, так как подчинялась лично Сталину. Все это является вымыслом. В действительности же дело обстояло так.

Во-первых, военная разведка сумела своевременно вскрыть и доложить политическому и военному руководству страны истинные планы и замыслы врага, установить его конкретные намерения. В сложной, резко меняющейся обстановке военная разведка, несмотря на один раз допущенную серьезную ошибку в выводе[181]181
  81 Очевидно, имеется в виду вывод, сделанный в докладе Ф. И. Голикова в НКО СССР от 20 марта 1941 г. См. документ № 34. (Примеч. сост.)


[Закрыть], не дала противнику себя запутать в хитросплетенные сети дезинформации, а последовательно, шаг за шагом и всегда своевременно докладывала руководству о подлинных планах врага, его главных усилиях. В этом отношении венцом деятельности нашей военной разведки надо считать своевременное раскрытие содержания плана «Барбаросса» и его главных элементов.

Во-вторых, нашей военной разведке удалось установить и раскрыть не только планы врага и его намерения, но и сроки их осуществления, несмотря на неоднократные их переносы. Венцом деятельности разведки в этом отношении является своевременное установление возможных сроков нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, сроки осуществления того же плана «Барбаросса».

В-третьих, советская военная разведка с поразительной для разведки точностью своевременно и полно вскрыла общий состав и группировку вооруженных сил гитлеровской Германии перед нападением, ее дислокацию и нумерацию основных соединений.

В-четвертых, с началом войны, несмотря на колоссальные организационные и технические трудности и потери, наша военная разведка сумела быстро перестроиться на военный лад, резко усилить ее оперативное звено, правильно нацелить все остальные звенья на решение главных задач и успешно обеспечивать разведывательными данными политическое и военное руководство в новых условиях.