Текст книги "Восьмой грех"

Глава 14

Лаборатории замка Лаенфельс были оборудованы различными приборами и инструментами так, что любой университет мог бы позавидовать: высокоскоростная вычислительная машина размером с платяной шкаф, электронный микроскоп и центрифуги, компьютерный томограф последнего поколения, термолюминесцентная опытная установка и дюжина мониторов с высоким разрешением во всех комнатах, соединенных между собой. Лаборатории плавно переходили одна в другую и занимали весь верхний этаж неприступного замка.

В это утро все было не так, как обычно: никакой спешки, никакой работы – только покой и тишина, царившие повсюду.

В средней лаборатории перед монитором компьютера сидел профессор молекулярной биологии Ричард Мьюрат, возле которого собрались все остальные: цитолог Дулацек, занимающийся генеалогией Джо Вилленборг, токсиколог профессор Мазик, химик Эрик ван де Беек и гематолог Ульф Груна.

Войдя в лабораторию, Аницет бросил взгляд на Мьюрата, потом быстро, не говоря ни слова, уселся за свой компьютер. Никто, казалось, не заметил его появления. Как завороженные, мужчины продолжали смотреть на экран.

Плотно сжатые губы выдавали напряжение Мьюрата. Профессор пытался сопоставить два почти бесконечных ряда штрихкодов. И каждый раз, терпя неудачу, он мотал головой. Все видели, что Мьюрат был в отчаянии, потому что новые попытки не приносили результата. Наконец он отодвинул мышку в сторону и повернулся в хромированном кресле.

– А вы уверены, что это не мошенничество? – тихо спросил он, обращаясь к Аницету.

Впалые щеки магистра вмиг покраснели. Казалось, он вот-вот лопнет от злости. Аницет глубоко вздохнул. Но прежде чем он успел ответить, специалист по генеалогии Джо Вилленборг положил руку на его запястье и спокойно произнес:

– Не поймите вопрос Мьюрата превратно. Профессор – один из тех ученых, которые оценивают свою специальность выше, чем реальность. Я уверен, что он смог бы доказать вам родство ежа с зайцем или наоборот, если бы только нашел для этого молекулярную гипотезу.

Доктор Дулацек, исследователь клеток, громко рассмеялся. Все как по команде посмотрели на него.

– Наука, – сказал Дулацек, – становится интересной и начинается там, где она для большинства людей заканчивается.

А Мазик, токсиколог, которому была адресована фраза и который держал в памяти тысячи смертоносных формул и мог даже хлебные крошки превратить в смертоносное оружие, добавил:

– Где заканчивается наука, начинается вера, и это, как известно, самая большая проблема человечества.

С этими словами Мазика согласились все присутствующие. Только Аницет оставался безучастным и по-прежнему смотрел на монитор. Каждый из ученых знал, что молчание Аницета опасно. Значит, в любой момент он может разразиться припадком бешенства. Этим и был знаменит магистр.

Аницет был единственным из «пылающих», о котором здесь знали достаточно много. Будучи кардиналом и одним из кандидатов на папский престол, он в последний раз проиграл, ибо выбор был сделан в пользу консервативного кандидата. Аницет не мог простить этого и поклялся отомстить Церкви.

Впрочем, о других жителях замка Лаенфельс можно было сказать то же самое: каждый из них, несмотря на высочайшие достижения в своем деле, оказался непризнанным и разочарованным. Все они потерпели неудачу в карьере и теперь были готовы посчитаться с человечеством по-своему.

Самый суровый закон, а в замке Лаенфельс были невероятно строгие законы, обязывал всех «пылающих» держать в абсолютной тайне свое прошлое.

О Мьюрате, которому дали прозвище Мозг, было известно, что он затаил обиду вследствие того, что его не наградили Нобелевской премией. Оставив университетскую карьеру, он по непонятной причине бросил жену и сбежал, присоединившись к братству. Однако во всех газетах писали о революционном открытии в исследовании генов, открытии, которое превзошло самые смелые предположения, но было проигнорировано Нобелевским комитетом.

Несмотря на то что Аницет и Мьюрат были разными, как белое и черное, они подружились. Жажда науки спаяла их, как два куска раскаленного металла, хотя у них были разные мотивы. По этой причине Аницет всегда отвечал на вопросы Мьюрата сдержанно, даже миролюбиво.

– Да, я уверен, что у нас в руках оригинал плащаницы Иисуса из Назарета, а не подделка. Перед началом проекта я тщательно, всеми доступными средствами отследил историю плащаницы. Будьте спокойны, профессор, я был тогда кардиналом курии и главой тайного архива Ватикана и мог использовать такие средства и возможности, о которых другие только мечтают.

– Кто бы сомневался, – с неприкрытой иронией заметил химик Ван де Беек. Он был самым старшим, и его острого языка побаивались.

Аницет пропустил мимо ушей реплику химика и продолжил:

– Когда в пятидесятых-шестидесятых годах двадцатого века молекулярная генетика праздновала первые победы, в Римскую курию пришло письмо от профессора из Гарварда, Джона Тайсона. Он был фанатично верующим человеком и писал, что его наука может причинить вред Церкви. При этом он упомянул Туринскую плащаницу и описал страшный сценарий будущего Церкви. Я не хочу вдаваться в подробности. Профессор заверял, что будет лучше, если все самые значительные реликвии Церкви признают подделками.

– Довольно абсурдно, – отозвался генеалог Вилленборг. – Но могу себе представить зачем!

– Я тоже, – присоединился Ульф Груна, гематолог.

– Это нам всем хорошо известно, – перебил гематолога Аницет.

Дулацек кивнул.

Но Ульф Груна не унимался и, повернувшись к Аницету, спросил:

– Почему вы так уверены, что кардинал Гонзага нас не обманул?

Вопрос ученого вывел Аницета из себя.

– Я не знаю! – рыкнул он. – Я и не предполагал, что вы будете преследовать меня своими нападками. До этого мне казалось, что мы все в одной упряжке. Может, вам все-таки стоит вспомнить, что кардинал Гонзага – государственный секретарь!

– Точно! Ведь у государственного секретаря есть все возможности, чтобы изготовить фальшивку!

Аницет надменно улыбнулся.

– Господь спасет нас от обмана. Мне не нужно объяснять вам, что это значит для карьеры Гонзаги. Один только факт, что он привез нам плащаницу лично, опровергает все ваши абсурдные домыслы. А впрочем, я знал эту плащаницу как свои пять пальцев еще в то время, когда она хранилась в тайном архиве Ватикана…

– Вы хотите сказать, – перебил его Вилленборг, – что вам знаком объект, который вы считаете оригиналом, и что вы досконально изучили его? – Доктор сделал паузу и, посмотрев на своих коллег, продолжил: – Тогда почему у вас до сих пор нет доказательств, что это оригинал, а не копия, выполненная по заказу Ватикана?

Аницет чувствовал, что все взгляды обращены на него. Подергивающиеся уголки рта выдавали его неуверенность. Он промолчал.

– Все знают, – добавил Мьюрат, – что под Санкт-Петербургом есть склады, где хранятся невероятные вещи, мумии времен Иисуса. На основе их тканей с помощью натрия хлорида любой одаренный мошенник сможет сделать правдоподобную копию. Так же, очевидно, был изготовлен и этот предмет. – Он пренебрежительно посмотрел на экран монитора, где все еще оставались два длинных штрихкода.

Аницет высморкался. Подняв вверх указательный палец, который заметно дрожал, он возразил профессору:

– Предлагаю вам вначале поискать ошибки у себя, они могут быть и в ваших методах исследования. У вас есть самые современные и самые дорогие приборы, но вы не в состоянии сделать каких-либо выводов относительно этой плащаницы. Если вы сомневаетесь в подлинности реликвии, тогда я потребую ответа и с вас. Но пока вы не предъявите доказательств, мы будем считать, что именно в эту плащаницу было завернуто тело Иисуса из Назарета. Я понятно выражаюсь?

Мьюрат недовольно пробурчал:

– Что ж, тогда повторим все сначала. – А потом громко и отчетливо произнес: – Следуя нашему плану, нам придется вернуться на много недель назад. Я надеюсь, вы это понимаете?

Аницет поднял руки:

– Мы должны брать пример с курии. В Ватикане вопросы решают не за день, не за неделю и даже не за месяц. И я думаю, если бы господа кардиналы оперировали другими величинами, то они не справились бы и за годы. Какое значение имеет для нас пара лишних недель!

Доктор Дулацек, привыкший дискутировать с Мьюратом, так как их науки соприкасались в особо спорных моментах, в ту же секунду задал провокационный вопрос:

– А кто-нибудь уже думал над тем, насколько вообще верна теория Мьюрата? Я хочу сказать, не ищем ли мы решение проблемы, для которой нет предпосылок, а это, собственно, и есть проблема?

Мьюрат, гордый, как павлин, тяжело вздохнул и снова посмотрел на монитор. Но прежде чем он подобрал нужные слова, Дулацек продолжил:

– Поймите меня правильно, я очень уважаю своих коллег. Но Мьюрат не первый, у кого важная научная гипотеза ведет себя подобно атому расщепленного ядра.

– А как, позвольте спросить, ведет себя атом при расщеплении ядра? – поинтересовался Аницет.

– Он разваливается. И ничего больше.

Мьюрат мгновенно вскочил и набросился на Дулацека.

– Жалкий цитолог, убогий! – в гневе закричал он и вцепился в горло Дулацеку.

Ни Дулацек, ни окружающие не успели помешать профессору, и тот, повалив противника на пол, начал душить его. Вскоре лицо Дулацека приобрело темно-красный оттенок, он задыхался. Токсикологу, профессору Мазику, довольно крепкому мужчине, удалось их разнять в последнюю секунду и тем самым спасти Дулацека от разбушевавшегося молекулярного исследователя.

Глава 15

Уже два дня от Катерины ничего не было слышно. Мальберг догадывался почему. Своим молчанием она его наказывала. Катерина считала, что Лукас обманул ее доверие: не сказал о том, что он был в квартире Марлены после убийства. Мальберг вынужден был признать, что допустил ошибку. Он не мог винить Катерину, которая, очевидно, связывала его с тем, что произошло в доме на Виа Гора.

Домашнего адреса журналистки он не знал. Лукас не нашел ее имени и в телефонной книге Рима. Мальберг решил поискать Катерину в редакции «Guardiano» на Виа дель Корсо.

Вход в роскошный дом в стиле барокко охраняли два швейцара, одетые в черное. Они внимательно осматривали каждого посетителя. Портье, ухоженная женщина средних лет, дружелюбно кивнула Мальбергу и вежливо осведомилась:

– Чем могу помочь, синьор?

– Я бы хотел поговорить с синьорой Лимой.

– Вы записаны, синьор?

– Нет. То есть… – Мальберг запнулся. – Я по личному делу. Но, собственно…

Портье повела бровью.

– Присаживайтесь! – сказала она тоном, не допускающим возражений, и указала на серые стулья. – Как вас представить?

– Моя фамилия Мальберг.

Некоторое время Лукас наблюдал за людьми, которые заходят в парадный холл, и не заметил, как перед ним появилась Катерина. Она, казалось, очень волновалась. По ее испуганному взгляду Мальберг понял, что явился сюда некстати.

– Мужайтесь, – тихо произнесла девушка, прежде чем Лукас успел что-то сказать. Он растерянно посмотрел на нее. – Прокурор сегодня утром подписал постановление о вашем аресте.

Мальберг истерически засмеялся, но Катерина прикрыла ему рот рукой.

– Тише, ради бога. Это действительно серьезно. Вы под подозрением, это связано с убийством Марлены Аммер.

– Я?..

– Во время расследования полиция нашла письмо с вашим именем, в котором вы сообщаете дату вашего приезда в Рим, а это день убийства. Как вы знаете, в Италии очень строгий закон о даче свидетельских показаний. Полиция узнала из опроса свидетелей, что вы в день убийства прибыли в Рим и остановились утром в гостинице «Cardinal» и незадолго до убийства выходили в город.

– Но откуда вы все это знаете?

– Как я вам уже говорила, у репортера криминальной хроники, пардон, бывшего репортера, есть хорошие связи в полиции.

– Значит, убийца я, – цинично констатировал Мальберг.

– Но это еще не все! Вы ведь взяли кредит в банке на четверть миллиона евро и ездите с чеком в кармане. Это совсем нехорошо для вас, Лукас.

Мальберг отсутствующе смотрел сквозь Катерину. Ему тяжело было осознавать свое теперешнее положение.

– И вы считаете, что обвинение справедливо? – глухо спросил он.

Катерина склонила голову набок, будто хотела сказать: «А что бы вы думали на моем месте?» Наконец она ответила:

– Должна признаться, до сегодняшнего утра, пока я не узнала об обвинении, у меня были подозрения, что именно вы убили Марлену Аммер. Образованному, опытному мужчине не составило бы труда выдумать историю, обеспечивающую ему алиби. Я сознаюсь, что даже злилась на себя, что так слепо доверилась вам. Однако эта невероятная история заинтересовала меня. А теперь еще случилось нечто странное. – Она пристально посмотрела на Мальберга.

– Нечто странное? – тихо повторил Лукас и побледнел.

В этот момент Мальберг выглядел так беспомощно, что казалось, он вот-вот произнесет: «Да, это был я. Я убил Марлену Аммер».

Катерина осмотрелась по сторонам и, убедившись, что их никто не подслушивает, серьезно сказала:

– Когда мне сегодня утром положили на стол газету…

Она не успела договорить, потому что откуда-то из громкоговорителя раздался голос: «Катерина Лима, срочно подойдите в кабинет сорок семь. Катерина Лима, срочно подойдите в кабинет сорок семь».

– Простите, я на минутку. – Девушка кинулась к телефонному аппарату и набрала 4730. После короткого разговора она вернулась.

– Мой шеф, – пояснила она извиняющимся тоном. – Если вы не против, давайте пообедаем где-нибудь в городе, только подальше отсюда. Скажем, на остановке такси возле вокзала Термини около часа дня. И еще: будет лучше, если вы не вернетесь в гостиницу.

Мальберг молча смотрел, как Катерина вошла в лифт.

В начале второго Катерина появилась в назначенном месте. Мальберг с облегчением устремился ей навстречу. Он уже сомневался, придет ли она вообще. Но то, что она ему второпях рассказала в редакции, совсем не вызывало доверия. По дороге на вокзал он долго ломал голову, что же прочитала в газете Катерина.

Сидя в углу ресторанчика на Виа Ковур, они заказали пасту. Мальберг без настроения ковырял вилкой лингуине, пока Катерина доставала из сумочки утреннюю почту. Она развернула газету и указала на страницу. Там была статья в две колонки и фотография, под которой было написано: «Несчастный случай с государственным секретарем кардиналом Филиппо Гонзагой».

Катерина тихо прочитала сообщение: «На Пьяцца дель Пополо произошла авария, в которой легко пострадал государственный секретарь. Кардинал Гонзага ехал вместе со своим водителем в его личном автомобиле. Водитель резко остановился без видимой причины. Ехавшая сзади машина экспресс-почты не успела вовремя затормозить и врезалась в автомобиль кардинала. При этом Гонзага, который не был пристегнут ремнем безопасности, вылетел с заднего сиденья вперед и потерял сознание. Кардинал и водитель были доставлены в клинику «Гимелли». При эвакуации автомобиля был найден пластиковый пакет, в котором находились сто тысяч долларов США. О цели поездки и о происхождении денег пока ничего не известно. На вопрос, почему государственный секретарь ехал не на служебной машине, Ватикан не дал разъяснений. Кардинал и его водитель уже выписаны из клиники».

Мальберг, ничего не понимая, смотрел на Катерину.

– В сложившейся ситуации, – рассерженно сказал он, – меня, честно говоря, мало интересуют подобные новости.

– Это все меняет, – холодно ответила Катерина и молча положила на стол фотографию, на которой были запечатлены похороны Марлены. Девушка указала на дюжину людей в черном и вопросительно посмотрела на Лукаса.

– Я думал, вы отдали карту памяти тому долговязому типу на кладбище.

Катерина хитро улыбнулась:

– Ах, знаете ли, репортеры умеют пользоваться некоторыми маленькими трюками. Журналист сразу учится прятать чипы с важными снимками в сумке, а на их место ставить в фотоаппарат другие.

– Но я все равно не вижу связи между фото и газетной статьей.

– А теперь? – В одну руку Катерина взяла снимок, а в другую – увеличенную газетную вырезку.

– Это, – Мальберг начал заикаться, – это же…

– …государственный секретарь, кардинал Гонзага!

– Но что понадобилось кардиналу на похоронах Марлены?

– Я бы тоже не прочь узнать об этом.

Мальберг отодвинул тарелку с пастой в сторону и закрыл руками лицо. Потом он взглянул на довольное лицо Катерины. Девушка смотрела на него так же, как карточный игрок, который неожиданно выложил козырь.

– Присутствие кардинала на похоронах – это не случайность! – воскликнула она.

– Конечно нет. Между Марленой и кардиналом наверняка была какая-то тайная связь.

– Ну, если вы меня спросите…

– Естественно, я вас спрошу!

– У этой женщины тайная связь могла быть не только с государственным секретарем. Приглядитесь к людям, одетым в черное. – Катерина протянула Мальбергу другое фото.

– Вы считаете, что этих людей с восковыми лицами можно скорее представить в сутанах, чем в постели с женщиной? – спросил Лукас.

– Именно так я и думаю.

– Но какие дела могли быть у Марлены в Ватикане, если такие высокопоставленные чиновники пришли к ней на похороны?

– Это как раз тот вопрос, которым нам с вами предстоит заняться.

Мальберг долго смотрел на Катерину, потом наконец произнес:

– Судя по вашим словам, недоверия ко мне больше нет?

– Ну, можно и так сказать. – Она рассмеялась, но потом серьезно добавила: – Не забывайте, что приказ о вашем аресте еще не отменен.

– Но ведь у нас теперь есть доказательства, что Марлена была замешана в каких-то махинациях!

– Каких-то махинациях? – Катерина усмехнулась. – То, что на ее похоронах присутствовала половина курии, еще ничего не доказывает. Это косвенная улика, которую следствие вряд ли будет учитывать. С другой стороны, очень странно, что Марлену Аммер похоронили без указания фамилии и имени. Что это вообще значит – «похороны неизвестного»?! Все эти странные обстоятельства, а также связь между ними вызывают подозрения.

– Кстати… – Мальберг полез в карман и вытащил записную книжку Марлены. – Взгляните-ка.

Катерина вопросительно посмотрела на Лукаса:

– Что это?

– Записная книжка Марлены. Я нашел ее в квартире на Виа Гора.

Катерина с интересом перелистывала страницы.

– Тут какие-то странные имена. Что бы это значило?

– Я вам скажу. Вначале я подумал, что это даты церковного календаря, например, Oculi – первое воскресенье летнего поста.

Катерина внимательно слушала его.

– А что означают имена? – спросила она.

– Это пророки Ветхого Завета.

– Другими словами… – начала Катерина, которая сразу же обнаружила связь.

– …лица, с которыми встречалась Марлена, очевидно, как-то связаны с Церковью, – закончил фразу Мальберг.

– Тогда, по всей вероятности, мы не ошиблись в наших предположениях, – сказала девушка и на мгновение замолчала. – Боюсь, нам одним не справиться с расследованием.

– Вы боитесь, Катерина?

– Конечно. Только идиоты бесстрашно идут напролом.

– Что же мне делать? Пойти в полицию и сказать: «Да, я там был, в этой самой квартире, но к убийству не имею никакого отношения»?

– Едва ли это поможет. Вас наверняка тут же арестуют, не оставив ни малейшего шанса доказать невиновность. А тюрьмы Рима пользуются дурной репутацией. Я предлагаю поступить иначе: на первое время вам нужно укрыться у меня. Там немного тесно, но пока, к сожалению, я не вижу другого выхода.

– Вы готовы ради меня на такое?

– У вас есть предложение получше? – Катерина усмехнулась. – Я уверена, что более безопасного места вам сейчас не найти. Пойдемте со мной!

Катерина Лима жила в районе Трастевере, на Виа Паскара, недалеко от вокзала. Здесь все дома выглядели одинаково: высокие пяти-и шестиэтажные здания позапрошлого века. А некоторые были постарше, с красивыми, чего не скажешь об их лестницах, окнами.

Что же касается жителей Трастевере, то нигде в Риме нельзя было найти такого разношерстного населения, как здесь. Богатство и бедность, шик и упадок, молодежь и старики – все здесь смешалось. Изначально в этом районе жили неимущие, но потом, в пятидесятых годах, Трастевере постепенно превратился в популярный спальный район. Пентхаус с видом на излучину Тибра у базилики Святой Сицилии стоил баснословные деньги. Однако наряду с шикарными квартирами и дорогими ресторанами здесь по-прежнему располагались жилища тех, кто каждое лето праздновали Festa de Noantri[13]13
  Праздник других (итал.).


[Закрыть].

По дороге в Трастевере, куда они ехали на такси, Катерина рассказывала Мальбергу об этом районе, но он слушал ее вполуха. Лукас, мысленно планируя свои дальнейшие действия, прекрасно понимал, что сейчас он полностью зависит от Катерины. Новый поворот событий превратил его, охотника на убийц Марлены, в беспомощного, загнанного зверя. Еще недавно он не мог смириться с мыслью, что Марлены больше нет, и только теперь осознал, что ему во что бы то ни стало необходимо пролить свет на это темное дело.

– Мы на месте! – голос Катерины испугал его, и он невольно вздрогнул.

Судя по ее рассказам, Мальберг готов был увидеть более страшное место и даже был несколько разочарован видом дома неопределенного цвета, в котором жила Катерина.

– Второй этаж! – сказала она, поднимаясь по лестнице, обложенной белым кафелем. К его удивлению, она постучала в дверь. Открыл молодой темноволосый человек атлетического телосложения.

Катерина поцеловала его в щеку.

– Это Паоло, – представила она Мальбергу молодого человека. – А это синьор Мальберг из Мюнхена. Он поживет у нас некоторое время.

Паоло протянул Лукасу руку, как будто в том, что Катерина привела в дом незнакомого мужчину, не было ничего необычного.

«Как глупо было надеяться, – подумал Мальберг, – что такая красивая девушка живет одна».