Текст книги "Перед дверью в лето, на пороге…"

Перед дверью в лето, на пороге…
Аверс и Реверс
Филипп Зеленый

© Филипп Зеленый, 2016

Иллюстратор Ирина (Ра) Симонова

Редактор Евгения (Скади) Лифантьева

Корректор Алена Михайлова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аверс

Про жизнь

 
На пороге, перед дверью в лето
Я кручу забытого ферзя,
Почему-то коль как только МОЖНО,
Так тотчас же нечем и Нельзя?
Ненавижу утренние сборы,
Ненавижу дальние пути,
Когда цели нет в конце дороги,
Когда просто не к чему идти.
Ненавижу солнышко над трассой,
Белую росу на сапогах,
Но не вижу способа остаться,
Вечно оставаться на ногах.
На цепи не всякий пес живет спокойно,
Всякий волк косится взором в лес.
Что не видел ты за далью беспокойной?
И каких еще ты ждешь чудес?
 

 
Музыка листьев.
Опавшие звуки.
Вкрадчивый шелест
И песня разлуки.
 

 
Пнёт порою судьбина под зад
Выходить из чащобы по крошками,
По неведомым мутным дорожкам
Сквозь кусты и мосты, наугад.
И в момент, когда кончится лес
И отпустит тебя злая сила,
Что полвека в урмане носила,
Ты поймешь, что не очень-то рад.
Нет ты рад, что прямая дорога
И вдали где то дом – милый дом,
Только чуешь, что место остыло
И тебе будет холодно в нём.
Твое место в траве на болоте,
Подо льдом белоликой воды,
Где на самой последней охоте
Ты счастливо избегнул беды.
 

 
Улыбнуться весне через лёд мостовых
И снегами тихонько растаем,
Звон капели, как мат на устах постовых,
Неизбежен и вновь ожидаем.
 

 
Все, наверное, кончиться плохо,
Как того и предсказывал лёд,
И не вывезет тачка гороха,
И заклинит в жару пулемёт,
И назад ты опять не вернешься,
Хоть устал возвращаться назад,
И опять кое с кем разминешься,
Хотя встречи – дороже наград.
И опять бросит землю под ноги
И не скажет никто – буду ждать!
И опять шить на лацкан тревоги
И не веря в себя – побеждать…
 

 
С Вселенной – дохлый номер взять ответ.
Мелькают вехи, города и лица,
Была и кончилась великая столица
И был закат, и скоро ждем рассвет.
 
 
Наш ряд творцов калашных – враг сукну,
Под ним идеи, судьбы, похоронки,
Разверзнуты небесные заслонки,
И сам Господь ведет тебя к окну.
 
 
В плену у символов словесной пустоты,
В цепях у мрака старых предрассудков,
Рабы у лени, чресел и желудков,
Алкаем мы небесной красоты.
 
 
Но впереди лишь тяжесть высоты
И пазлы разлетевшихся рассудков.
 

 
По утренней строчке вчерашних следов
Бежит моя память вприпрыжку,
Здесь был сладкий мед, дым горящих садов,
А здесь теплый круг, аромат чьих-то слов,
Дорога-дорога и фея из снов,
И бег вокруг радуги, пусть бестолков,
Как песня суровых ветров-сквозняков —
Достойный внесения в книжку.
 

 
Прощай, душа – я ухожу
Туда, где вместе нам не выжить,
Где каждый шаг привыкли крыжить
И класть раздельную межу,
Где златом мерен каждый вдох,
Где кандалами каждый вязан
И каждый каждому обязан
Дарить доверия итог.
Я ухожу, чтобы вернуться
Другим и как бы невзначай
В глаза любимой окунуться.
Душа – прощай, и жизнь – прощай!
 

 
Я знал ее не так уж долго,
Не так уж плохо, видно, знал,
Сменив на верность чувство долга,
Судьбе отречься приказал.
 
 
Сменив сюртук на эполеты
И камень в сердце – на свинец,
На вечность обменяв обеты,
Разлуке положил конец.
 

 
Возвращение. Куда? В дом, которого нет.
Квадрат окна разбит на части.
Счастье – увидеть свет?
Тепло, уют, покой – где все?
Здесь. И это счастье?
Ведь тут тебя дождались вновь.
Так что же давит на тебя,
На плечи тяжким грузом?
Что заслоняет Божий свет?
О, рыцарь, – спросит небо Аваллона, —
Готов, исполнен ли обет? Твой…
Тот, что грозился плескать из чаши через край,
Где твой ответ? Ты видел рай?
Не слышу! Ну!
Нет… Не-е-ет… Так с выдохом, со стоном
Я на коленях пред тобой,
Наградой мне не запах яблок,
Не сидр, не эль, а волчий вой.
И гиканье Чужой охоты
На рваном зеркале небес.
Погонщик мой, упрямый бес,
Все ждет подножки и расплаты,
Перед фортуной все солдаты,
Кому в ферзи, кому под стол,
И вот твой жребий не прошел.
Зачем кидаться вправо-влево?
Стрела всегда отыщет цель:
Земля, вода, фашины, небо…
Упрямый парень Азазель
Все жжет и жмет чужие души.
Да нам-то что?
До нашей суши когда еще догонит Бог
Все равнозначие дорог.
Не объяснить и не понять,
Лишь удивляться вновь и вновь,
Как выживает здесь любовь
В котлах из зависти и скуки,
В делении на хмельной угар,
На души выжегший пожар,
Но… Не глядя на страхов ряд,
Монетки медные звенят
И пляшут в блюдечках на днищах
Под пальцами облезлых нищих.
Не все забыто и пропито.
Куда б катился этот мир?
Иначе, впрочем, не только голодом гоним
Себя сжигающий факир —
Он ищет славы, ищет власти
Над суетой базарных рыл,
Пускай на миг нет больше страсти,
И он горит, горит огнем,
И так весь мир сгорает в нем…
Ужасно… Страшно… И прекрасно!
Что наша жизнь? Игрушка, фишка
На предками расчерченной доске,
Мы ж закисаем здесь в тоске,
А кто-то с хрустом лезет в дамки,
А кто-то копит флеш рояль,
А мы махнем на все рукою
Дороги две: одна к запою,
Другая – вновь навстречь судьбе,
Где кто-то плачет по тебе!
 

 
Не могу, не могу, не могу —
Меня тянет в далекие страны,
К городам, где когда-то я был,
На дороги, где не был сто лет.
Аж корежит, как я не могу
Быть обычным,
Хотя бы и странным,
И, смиренно сидя на заду,
Ждать у жизни счастливый билет.
Успокойся – кричат мне друзья,
Успокойся – работа и деньги,
Успокойся – и будет все в кайф:
Вот цирроз, вот жена, вот лапша.
Только сколько не тратить слова —
Все без толку, как видно, с рожденья
Коль дорогой больная душа,
То не выйдет с тебя ни шиша.
 

 
Не смотри так с тоской сквозь экран
На дороги, что были не пройдены,
Интернета окутал дурман
Все глаза моей чокнутой родины.
 
 
На локальных сетях не камлай
Прямо в мозг вставить пару как дозу,
Ты сегодня опять не ОНлайн —
Грустный смайлик готов к каматозу.
 
 
Так когда же опять я узрю
Твой зеленый цветок на странице,
Твою аву вконтакте смотрю
И слезу утираю с ресницы…
 

 
Длилась вечность полсекунды,
Долгий вдох на грани бритвы,
С недоклеенных обоев
Мошкой падали молитвы.
Стены-руки, стены-люди
Во потьмах кромили солнце,
А душа рвалась на волю,
Билась в узкое оконце.
Краем солнечного следа
Шли зачем -то струны к богу,
С зачерствевшим саквояжем
Собиралась жизнь в дорогу.
Боль змеилась, вилась в танце,
Пила мышцы, в кости билась,
А вокруг шагало лето.
Ну а Вечность? Вечность – длилась!
 

 
Хочется счастья на теплой ладони,
Хочется счастья, что друг твой не тронет,
Хочется счастья, что богу не властно:
Просто влюбиться – открыто и страстно…
 

 
В молчании утренней звезды – особый свой ответ,
Дома, деревья и столбы несут печати лет.
И в песнях птиц, и в шуме трав скрываются следы,
И что-то чертит водомер по плоскости воды.
И что рисуют облака, о чем молчит гранит?
Что дни несутся как река, но память лишь – хранит.
 

 
Что-то кончается,
Что-то начнется.
Нитка свивается,
Лодка качнется.
Стопится фура
С заезжим зверинцем.
Старая дура
Обломится с принцем.
Ось колеса
Упадет на дорогу,
Все небеса
Уподоблены богу.
Долгий глоток
Затяжным поцелуем,
Черный платок —
Мы его не минуем.
Тропки извивы
Давно прочертили.
Норны из Фивы
С Е2 в Е4.
Стих завершается,
Песня – поется.
Что-то кончается,
Что-то начнется…
 

 
У Вас в глазах то тусклый звездный свет,
То минареты с криком муэдзинов,
То стук бильярда в блеске лимузинов,
То тень крыла бегущих мимо лет.
 
 
Пусть встреча маловероятна снова,
Но буду вспоминать, вертясь в делах волчком,
О цвете цифр и образности слова,
И хомячках, политых молочком.
 

 
Между двух огней —
Дорога до Ада.
Между двух огней —
Дорога до Рая.
Между двух дорог
Я стою, продрог,
Я стою и пою, играя.
Мне ли здесь решать,
Далеко ль идти?
Я скачу по клеткам в прицеле.
Я в конце столбца
Иль в начале строк,
Я стрелой пробиваюсь к цели.
Позади огонь – впереди огонь:
Я на трассе от Ада до Рая.
Я дошел иль нет до обрыва строк?
Я дожил до конца, играя.
 

 
Мое сердце по форме – роза ветров,
Лепестки как стрелы
Всегда и всюду.
По Муркоковой ль теме
Иль просто в миру
Никогда я спокоен не буду!
Чаша Весов – перелом, передел,
Хаос – Закон вдребезг.
Сегодня ты чистишь свой старый ковер,
А завтра ты топчешь вереск.
Вчера была трасса,
А нынче покой,
И так до конца веков.
Средь новых созвездий тебе горят
Фары грузовиков.
Твоя любовь навсегда одна,
А где она есть – найдем!
Лишь бы топила страсти волна,
И сердце пылало огнем.
Когда же остыну и сделаюсь сэр,
И предпочту Закон,
Прощальную свечку затеплят друзья
У пожелтевших икон.
 

 
Шаг. Мостовая. Глазницы окон.
Взгляд прозрачен и легок.
Шаг. Фонари за туманом дождя.
Город, ты тоже один,
Один в неверном свете огней.
Фары. Дождь. Сумерки мира.
Песни листвы на земле. О ней?
Шаги. Старый город в бетонной оправе,
Камень и Память. Отказано в праве, мне.
Что ж, колея не избита, жизнь
Прожита. Начата. Легкий хлопок
Шампанское, пиво – угар, поток.
Нет, нет, не поток – прилив.
Горько раскаяться, в воду ступив.
Жизни река – Время. Пространство. Любовь.
Горько смеяться, однажды пролив —
– Взгляд, пиво, вино или кровь.
Наверняка. Бей или кричи, пой или молчи.
Взгляд станет светлей,
Та же хвоя с елей – молчит:
Вечная осень – поэта душа? Нет.
Запахом меда, воды с Иртыша – свет.
Светская завесь гранитных столбов. Тьма.
Шаг – и земля поет под ногой.
Ты не сходи с ума, ритм.
Листья рябины, старый покров лиц.
Нет тротуару, нет мостовой границ.
Старость – едва ли, страсть – в узде,
Выбито на картоне.
Старые улицы, свет фонарей
Плещется о ладони…
 

 
Снег как вздох: пушистый, плавный,
Над пунктиром старых стен,
Ветер мягкой, нежной дланью
Ткет рисунок на холсте.
 
 
Снег ложится,  чинный, важный,
С благородной сединой,
На район многоэтажный
И на двор унылый мой.
 

 
Стучите – и откроется в двери небес глазок,
И надзиратель сверху скажет хмуро:
«Зачем стучать? Вы не отбыли срок.
Вам не попасть к нам даже с Байконура.»
 
 
Проси – и будет дадено на хлеб,
И на воду нам скинут спасжилеты.
И может сократиться до встречи долгий миг
С свинцом, что покидает пистолеты.
 
 
«Жди  – и дождешься», – сказано не зря,
Но сердце точит некая заноза:
Ассоль дождалась алых парусов,
Каренина же Анна – паровоза.
 

 
В топке яро бьется рыжий пламень,
До скончанья смены два часа,
Мои веки тяжелы, как камень,
И зарей не брезжат небеса.
 
 
Чувствую себя канатоходцем,
Шаг над бездной сонных грез тяжел,
Главное – не перестать бороться,
Не единожды уже я здесь прошел.
 
 
Продираясь сквозь свою дремоту,
На себя смотрю со стороны,
Вот дурак, нашел себе работу —
Пламень в топке нежить до весны.
 

 
Музыка листьев.
Опавшие звуки.
Вкрадчивый шелест
И песня разлуки.
 

 
Стих должен быть гибок,
Бегуч, как ртуть,
Короток и завершен.
Должен сверкать
И быть ядовит,
Горек, зубаст и смешон.
Светить, как маяк,
Разжигать огонь,
Сквозь бурю и волны —
Плыть.
Стих – как дыханье,
Как солнце и снег,
Стих просто должен – быть…
 

Про любовь

 
Давно не верю я в случайность наших встреч,
Судьба – игрок известный и азартный,
А я король мечей со старой карты,
И этим вряд ли можно пренебречь.
 
 
Знакомы с вами мы уже с весны,
Глядишь, и не увидимся уж боле,
Но нить судьбы – послушна божьей воле —
Свивается, как утренние сны.
 
 
Ну что ж, Танюш, махнемся адресами,
Глядишь, схлестнутся линии судьбы,
Порой до сказки – пять минут ходьбы,
Когда дорогу выбираем сами,
 
 
Но небо насмехается над нами,
И я не верю в случаи судьбы.
 

 
Нам порою мешают слова,
Смысл уводят от истиной сути,
Будто капли стремительной ртути
Изменяют места и права.
Нам порою мешают мозги
С их привычкой все резать и мерить,
Очень сложно бывает поверить:
В дар  даются не только долги.
Нам порою мешает любовь,
Так затаскано древнее слово,
В ней порою уж больше плохого,
И рифмуют все – кровь да морковь.
Нам порою мешаемся Мы,
Ибо сами себя мы не знаем,
Как с врагами порой поступаем,
А потом проклинаем умы.
 

 
Читаю твои стихи,
Вслушиваюсь в слова,
А между строк – родники,
Сочная, в пояс – трава.
В песнях твоих то лязг
Стали, где строй на строй,
То лебединый плач
С белой рекой-сестрой.
Там и огонь сердец,
Там и болотный свет —
Я не встречал таких
Тысячу смертных лет.
Хочется вникнуть вглубь,
Губы к губам прижать,
Нежно тебя обнять,
Телом твоим дышать.
Хочется выпить все
И отпустить в ковыль.
Были мы или нет?
Сказка то или быль?
 

 
Я встал и вышел в ночь,
И дверь за мной закрылась,
Отрезав от меня
Уют чужой семьи,
А ты ушла в оффлайн
И об подушку билась,
В своих устах слова
Коверкая мои.
А я пошел сквозь город,
От апреля пьяный,
Разбрызгивая в лужах
Марево огней,
Вдыхал угарный газ
Весенне-жгуче-пряный
И вслух мечтал я об…
Да только не о ней.
А город тек сквозь ночь,
Манил меня огнями,
Совал мне алкоголь
И истину весны,
Но душу я продал
В желании зарплаты
И ту, кого желал,
Обрел, свалившись в сны…
 

 
Что может быть интимнее, чем магия любви?
Один коктейль, замешанный из сока и крови,
Твой свитер, ее платье, дрожание ресниц,
Ее заколка брошена промеж твоих страниц,
Дрожание эфира и мысли в унисон,
И изложить, проснувшись, свой непонятный сон,
Дурачиться как дети и целовать в глаза,
Гонять на лисапеде, забывши тормоза,
Носить ее на ручках, терпеть ее кота —
Что за любовь без этого? Фигня и пустота!
 

 
Ты играешь в игру под названием жизнь,
Жестко, по старым правилам,
Тяжко – ты зубы сожми, держись!
Кинули? Так и ты – подставила.
Нет, не ногу – это порок, ниже, не твоя форма.
С милой улыбкой, в глаза укол,
С росчерком стали у горла.
Ты жаждешь любви и страсти из книг
Сильной, в водах кипящих,
И с гордой улыбкой проходишь меж вех
Тихих, но – настоящих.
К чужим огонькам болотных тайн
Влечет тебя путь познания,
Сколько готова ты заплатить
За призрачное призвание?
 

 
Холодный свет ночных огней —
теплей твоей руки.
Призывней ясных глаз твоих —
хмельные кабаки.
И даже стужа декабря —
теплее ваших встреч.
На что надеяться ему
и что теперь беречь?
 

 
Я встретил тебя в суматошный год,
Когда все неслось по касательной,
Ты показалась мне милой, смешной,
Нежной и …обязательной.
Спустя два года встреч и разлук,
Пройдя сквозь запои и драки,
Я снова сижу и скулю в монитор,
Как на луну – собаки.
Когда я был пьян (а я часто был пьян),
Я видел все или – или,
Или любовь – или смерть и бедлам,
Как чаша – такие и гири.
Деремся – так драться! Гулять, так – гулять!
И так до последнего дня.
Но на какой-то момент вдруг ты
Остановила меня.
Ты не сказала мне: «Милый, прости,
Конечно, хочу с тобой,
Но у меня нынче новый стиль —
Считать это мир игрой.
Я часто – не Я, ты – не виноват,
Что видишь меня одну,
Но в мире война, и я – солдат,
А ты все равно в плену.»
Ты не сказала мне много слов
Конечно, ведь я не пойму,
Но я в плену, и мой плен суров,
И вот я пою на луну.
В песне моей очень мало рифм
О нежности, счастье и вере,
Скорее я как старик-гребец,
Прикованный страстью к галере.
Я, как и ты, долго жил напролом,
Веря: любовь – страсть и битва,
Но в твоем образе вижу ответ:
Любовь – это долг и молитва.
Страсть только сжигает – не дарит покой,
И интереса в ней нет,
Она не протянет без той, другой
Даже десяток лет.
Страсть интересна, она кружит
Переполняет и рвет
Но кроме песен, скандалов, стихов,
Что еще создает?
Что она строит на долгий срок?
Какой воздвигает храм?
Часто призрак ее как любви
Пытаются впарить и нам.
Любовь – это труд, каждодневный бой
Без песен, знамен и огня.
Ты уверена, что об этой любви
Ты вопрошала меня?
В этом бою (это странный бой)
Битва идет – не кипит,
Каждый встречает в бою себя
И ради любви – простит.
Вынесет, молча – иначе никак —
Того, кто пал в бою,
Неважно, друг он тебе иль враг —
Он тоже сказал  «люблю».
Подставит спину, горло и грудь,
Лишь бы продлить тот бой,
Песню об этом я всем пою,
Жаль не о нас с тобой.
Ты все еще веришь своим стихам,
Танцуешь на лезвиях бритв,
А я так устал ходить по ножам
И жаждать сражений и битв.
Я так устал от твоей игры,
Где любящие правы вдвойне,
Никто не прав и всяк виноват —
Вот правда тебе и мне.
Близиться утро, уходит луна,
Двоиться в глазах монитор,
Я не пророк и не я судья,
Но выбор суров и скор,
Каждый выбрал давно для себя,
Но не хочет терять
– Моя, игрушка, Моя! Моя!
Не дам тебе с ней играть!
Что не похоже? А мне так – вполне.
Смешно, грустной смешинкою
Я б поделился наверно своей
Самой красивой машинкою.
Больно – значит так и должно быть,
Дарить от души – что дорого,
А иначе – драконом на золоте жить:
Круто, почетно но – холодно…
 

 
Вы улетели мыслью в дали
И вряд ли видели меня,
Но под ресницами плясали
Лучи весеннего огня.
 
 
Полоска тонкая металла
Венчала палец на кисти,
И нежность в воздухе витала,
И стих узор пошел плести.
 
 
И храм маршрутки был мгновеньем
Улыбки вашей осветлен,
И под порывом вдохновенья
Я был задумчив и влюблен.
 
 
Недолги встречи на дороге,
И я сошел из храма грез,
Но луч улыбки я в итоге
В копилке памяти унес.
 

 
Дорога ложится, как карта,
Под гул самолетных турбин,
Как гордая Троя, как Спарта,
Я вновь перед небом один.
Иду за своею мечтою,
Тревожу девичьи сердца,
За тонкой гламурной бронею
Так часто не видно лица!
И в полночь, где страстные тени,
Где жажда нас рвала повдоль,
Еще раз к запретному раю
Ты мне прикоснуться позволь!
Губами к губам прикоснуться
И груди ладонями сжать,
И сердцу не дать встрепенуться,
И мысли не дать убежать!
И в миге рождения чуда
Меж потной и грубой возни
Ты Фениксом из ниоткуда
Легонько момент тормозни!
Запомни, прочуствуй, изведай
Всю горечь моей теплоты,
А утром  умчат нас дороги
В свой край мировой пустоты.
 

 
Так вышло – я не верую в любовь,
Я потерял ее меж городами,
На перекрестке с ветром и годами,
Так вышло – я не верую в любовь.
Так вышло – я не верю в то, что есть,
Как честь, как совесть – чуждо, но возможно,
Порой узнать ее бывает сложно,
Так вышло – я не верю в то, что есть.
Так вышло – я не верю в зеркала,
В прошедшие обиды и причуды,
В щадящие о людях пересуды,
Так вышло – я не верю в зеркала.
Так вышло – я ищу, во что не верю,
Про что забыл, не начав вспоминать,
На ощупь, на нюх, на привычку понимать,
Как нужна горсть тепла любому зверю,
Учусь любовь, не веря, обретать.
 

 
Помнить губ и тела ароматы,
Да – не верить, ждать,
И не возмочь любить.
Жизнь война,
а мы ее солдаты!
Словно в омут память —
Жить так значит жить!
 

 
Когда монеты диск блеснет над бочкою медовой,
То кто тогда с прыжка взойдет плясать на стол дубовый?
На реверсе орлиный лик и связки алебард,
На сцене яро джигу жжёт заезжий черный бард.
Пусть факелы отгонят тьму до потолочных лаг,
Нам главно спину не скривить и не замедлить шаг!
Печатай шаг, тяни носок, тоску из сердца – вон!
В запале тело и душа, в мозгу лишь бубна звон,
Волынки вой и барабан в свой варварский мотив.
– Еще прыжок, Ещё! Ещё! Пошел речитатив.
Как волки, сбросив гончих псов, мы дышим через пасть,
Какое там пассе-шассе! Тут главно – не упасть!
Держусь и жгу, верчу, лечу, касаясь потолка,
А на плече моём лежит изящная рука.
Кусает губы кент в толпе, он – сам себе дурак,
Сегодня время пьяных джиг, а не усобных драк.
Огня, огня! Еще огня! Вот песнь моей души!
И с маху в стойку кошелёк – последние гроши.
Хмельной угар – слепой восторг, надрыв последних сил.
Эх, я в восторге! Я там был. я счастлив, что сходил!
 

 
Снег и вечер.
Вечер, снег
Мягко лег на плечи.
Ближе к дому,
Ближе к сну,
дышится все легче.
Пуст кошель,
Во фляге дно
Плещется с луною,
Только как-то все равно,
Главное – с тобою.
Вдоль реки пройтись легко,
Постоять на бреге,
Губ пригубить молоко,
Теплое от неги.
 

 
Как описать полутона?
Игру и блеск противоречий?
Вот это – я, а вот – она,
Но мне от этого не легче…
 
 
Конечно, это не вопрос,
А так – загадка мирозданья:
С чего душа твоя полна
Тех чувств, что будят подсознанье?
 
 
Не надо напрягать мозги,
Сродни задаче парка репы,
Ведь наши встречи так редки
И ужасающе нелепы.
 

 
Я не хотел в Вас видеть что-то боле,
Чем собеседника осенних вечеров.
Я не хотел дурманиться тобою
Иль стать персоной частой Ваших снов.
Я не хотел познать с тобою боль разлуки,
Да, видно, все же Вами приболел:
Я не хотел чтоб расставались руки…
Я не хотел.
Я не хотел.
Я не хотел…
 

 
Я вдруг почувствовал, как натянулись струны,
Висящие на грифе пустоты,
Как распустились осени цветы
И зазвучали золотые руны.
 
 
И где-то далеко от этих мест
Ты посмотрела в небо цвета стали,
Твои глаза меня искать устали
И возводить хрустальные мосты
 
 
Вдруг ветер-озорник в прощальном танце
Опавших листьев ворох приволок,
Усыпав радостно у ног
Асфальт весь златом и багрянцем…
 
 
Скажи, пропой, чего я жду
От этой встречи торопливой
И вспоминаю день дождливый,
И ту далекую среду.
Кому – пустяк, а мне помеха,
Так что ж искать всему ответ?
Известно – правды в мире нет,
Точнее есть, но так, для смеха,
И все же, маленькая веха
Так много заслонила лет.