Текст книги "Дочь кардинала"

Замок Кале

11 июля 1469 года

На Изабелле белоснежное шелковое платье с золотистыми рукавами, на мне – белое с серебром, и я иду за ней, неся ее накидку из горностая. Ее волосы сегодня убраны под белую вуаль в особую прическу, и от этого она кажется рослой, почти богиней или даже великаншей. Джордж, жених, в пурпурно-лиловом бархате, цвете императоров. Здесь собрался почти весь английский двор. Если король и не знал об этом тайном венчании, то обязательно должен был догадаться о нем, проснувшись утром и не обнаружив большей половины придворных на месте. Даже его мать, герцогиня Сесиль, махала рукой свадебному кортежу, отъезжавшему от Сэндвича, благословляя судьбу своего любимого сына Джорджа, понимая, что это ускорит конец ее непокорного старшего сына Эдуарда.

Ричарда с его учителем и друзьями оставили в замке Уорик. Отец не стал говорить ему, куда мы отправляемся. Он даже не знал о том, что здесь состоится великое бракосочетание. Я размышляю о том, сожалел ли он, что был оставлен в стороне от этих событий, если бы знал о них, и очень надеюсь на то, что он считает, что упускает прекраснейшую возможность и что его обводят вокруг пальца. Пусть Изабелла и старшая из дочерей Невилл, самая красивая и грациозная и, по заверениям окружающих, самая воспитанная, но я обладаю тем же самым наследием, что и она, и тоже могу вырасти в красавицу. Тогда Ричард поймет, что упустил свой шанс жениться на богатой красавице и его какая-нибудь захудалая испанская принцесса оказалась вовсе не таким сокровищем, каким могла бы стать я. Я с удовольствием представляю себе, как он будет сожалеть, видя, как я хорошею, как мои волосы приобретают золотой оттенок, как у королевы, а улыбка – ту же притягательность, что у нее. Пусть он увидит, как я выхожу замуж за богатого принца, утопаю в мехах, и поймет, что я потеряна для него навсегда и недоступна, как Джиневра.

Это не просто свадьба, это торжество власти моего отца.

Никто из тех, кто видит сейчас, как почти весь двор собрался по его зову, как они кланяются ему, идущему по богатым галереям замка Кале, размещенного в крепости, которую он удерживает для Англии вот уже долгие годы так, будто он король, никто не мог усомниться в том, что в руках этого человека сосредоточена власть, равная королевской, а может, и превышающая ее. Если Эдуард решил игнорировать советы моего отца, то он вполне мог решить, что есть еще много людей, которые сочтут его лучшим человеком и более сильным лидером, более богатым и однозначно обладающим более вымуштрованной и сильной армией. А сейчас брат короля на глазах у всех, несмотря на запрет короля, по собственной воле берет в жены мою сестру и со свойственной ему очаровательной улыбкой приносит ей клятву верности.

Празднования бракосочетания продолжались весь день и завершились только глубокой ночью. Из кухни приносили блюдо за блюдом, музыканты не сбавляли темп, столы ломились от мяса и фруктов, хлеба и сладостей, густых английских пудингов и французских деликатесов. По сравнению с этим пиром роскошь обеда в честь коронации королевы меркнет. Мой отец так же величественен, как герцог Бургундский, и более силен, чем французский король. Изабелла торжественно восседала в центре главного стола, жестом руки рассылая блюда к столам, которым было необходимо оказать знаки внимания. Джордж, красивый, как настоящий принц, наклоняется к ней и что-то шепчет ей на ухо, улыбается мне, словно стараясь охватить и меня своим вниманием. Я не могу не улыбаться ему в ответ: в Джордже, наряженном в этот великолепный свадебный костюм, есть что-то необычайно привлекательное, и он кажется мне таким же блестящим и уверенным, как сам король.

– Не бойся, малышка, тебя тоже ждет великолепная свадьба, – шепчет мне отец, проходя позади моего стола, где я сижу во главе девушек, находящихся на воспитании или в услужении у моей матери.

– Я думала…

– Я знаю, – обрывает меня он. – Но Ричард умом и сердцем предан своему брату, королю. Он никогда не сделает ничего против воли Эдуарда. Да я и не смог бы его об этом попросить. А вот Джордж. – И он бросил быстрый взгляд в сторону Джорджа, который как раз подливал себе в кубок вина из мальвазии. – Джордж любит себя больше, чем кого-либо другого. Он согласится на путь, наиболее выгодный для него самого, и у меня на него есть большие планы.

Я жду, надеясь, что он скажет что-нибудь еще, но вместо слов он похлопывает меня по плечу.

– Ты должна будешь отвести сестру в спальню и помочь ей приготовиться, – говорит он. – Мать скажет тебе, когда придет время это сделать.

Я перевожу взгляд на мать, которая внимательно осматривал залу, оценивая усердие слуг, наблюдая за гостями. Она кивает мне, и я поднимаюсь на ноги. Изабелла внезапно бледнеет, понимая, что свадебное пиршество подошло к концу и пришло время консумации брака.

Шумный и веселящийся эскорт провожает Джорджа в новую спальню моей сестры. И только уважение к моей матери удерживает их от откровенных непристойностей. Но солдаты из гарнизона и остальные гости выкрикивают советы и пожелания и бросают им под ноги цветы в знак благословения. Мою сестру и ее молодого мужа укладывают в постель архиепископ и двадцать фрейлин и пятеро рыцарей ордена подвязки. В спальне клубится облако благовоний, источаемых кадилами полдюжины священнослужителей, и раздаются громогласные пожелания нашего отца. Мы с матерью последними выходим из комнаты, я, глянув на лицо Иззи, замечаю, как она побледнела от испуга. Рядом с ней Джордж откинулся на подушках, обнаженный по пояс, с виднеющимися светлыми волосами на груди и широкой уверенной улыбкой.

Я мешкаю на выходе. Эта ночь станет первой за всю нашу жизнь, когда мы будем спать порознь. Мне не хочется спать одной, и мне кажется, что я не смогу уснуть без умиротворяющего тепла моей сестры. Не может быть, чтобы Иззи хотела променять меня на этого громкоголосого, пьяного и светловолосого Джорджа. Сестра смотрит на меня, будто пытаясь что-то сказать. Мать, чувствуя, что между нами существует связь, кладет мне руку на плечо и тихо подталкивает к выходу из комнаты.

– Анни, не уходи, – тихо говорит Изабелла. Я оборачиваюсь и вижу, что она дрожит от страха. Она тянет ко мне руку, словно стараясь задержать меня хотя бы еще на минуту. – Анни! – уже шепчет она. Я не могу противиться мольбе в ее голосе и поворачиваю назад, но мать крепко берет меня за руку и закрывает за нами обеими дверь.

В ту ночь я спала одна, отказавшись от компании одной из служанок. Если я не могу быть со своей сестрой, то мне не нужны никакие компаньоны. Я лежала на холодных простынях, и мне не с кем было обменяться впечатлениями о прошедшем дне, не с кем пошутить, некому меня помучить. Даже когда мы ссорились, как кошки в корзине, я все равно ощущала защиту и поддержку в ее присутствии. Она стала частью моей жизни, как сами стены замка Кале. Я родилась и была воспитана для того, чтобы идти за ней следом – за самой красивой девочкой в нашей семье. И я всегда следовала за ней – за амбициозной, решительной, настойчивой, никогда не молчащей старшей сестрой. А теперь я внезапно осталась одна. Я долго лежу без сна, просто смотря в темноту, пытаясь осознать, какой теперь будет моя жизнь, кода рядом со мной больше не будет старшей сестры, которая всегда говорит мне, что делать. И я понимаю, что утром все уже будет по-другому.

Замок Кале

12 июля 1469 года

Утром все отличалось от прежнего куда больше, чем я представляла себе в свою первую ночь, проведенную наедине с собой. Со стороны кухонного дворика доносился скрип колес и гомон, слышный у самого мола, в арсенале раздавались голоса, суета и шум со стороны бухты – все это никоим образом не напоминали звуки празднества великой свадьбы. Отец готовился выйти в море.

– Где-то близко пираты? – спрашиваю я своего учителя, ловя его за руку, когда он проходил мимо меня в сторону кабинета отца, относя письменные принадлежности. – Прошу вас, сэр, ответьте, это пиратский рейд?

– Нет, – отвечает он, но лицо его напрягается и бледнеет, словно от испуга. – Все куда хуже. Идите к матери, леди Анна. Я не могу сейчас с вами разговаривать, я должен идти к вашему отцу и исполнять его приказы.

Хуже пиратского рейда могло быть только нападение французов. Если так, то это значит, что началась война, а половина королевского двора заперта здесь, в этой крепости, под угрозой осады. Хуже этого еще ничего не происходило. Я со всех ног бросаюсь в комнаты матери, но там все оказывается неожиданно тихо. Мать сидела рядом с Изабеллой. Сестра была все еще в своем новом платье, но на ней самой не было и следа прежнего восторга и торжества. Изабелла скорее кажется мне разъяренной. Женщины, сидевшие в кругу и вышивавшие рубашки, хранили какое-то взбудораженное, наэлектризованное молчание. Я склоняюсь в глубоком реверансе перед матерью.

– Миледи, – обращаюсь я к ней. – Прошу вас, скажите, что происходит?

– Можешь сказать ей, – холодно бросает мать Изабелле. Я тут же спешу подойти к сестре, беру стул и усаживаюсь рядом с ней.

– Как ты? – тихо спрашиваю я ее.

– Все в порядке, – отвечает она. – Все оказалось не так уж и страшно.

– Было больно?

Она кивнула.

– Ужасно. И противно. Сначала ужасно, а потом противно.

– Что сейчас происходит?

– Отец пошел войной против короля.

– Нет! – вскрикиваю я слишком громко, чем заслуживаю осуждающий взгляд матери. Я быстро прижимаю ладонь к губам, хотя понимаю, что ничего не могу поделать с выражением ужаса на своем лице. – Изабелла, не может быть!

– Так было запланировано с самого начала, – яростно шепчет она в ответ. – И я стала соучастницей. Он тогда сказал мне, что у него большие планы. Я-то думала, что он говорил о свадьбе! Я и подумать не могла, что речь идет вот об этом!

Я перевожу взгляд на невозмутимое лицо матери, которая на этот момент буквально прожигала меня своим недовольным взглядом, будто моя сестра каждый день выходит замуж за изменника королевской крови и я позволяю себе неслыханную вульгарность, выражая по этому поводу какие-либо эмоции.

– А наша мать знала? – шепчу я. – Когда она об этом узнала?

– Она знала обо всем с самого начала, – зло отвечает сестра. – Они все всё знали, все, кроме нас с тобой.

От потрясения я замолкаю. Я смотрю на женщин, сидящих в покоях матери и шьющих рубашки для бедных так, будто ничего особенного не произошло, будто это не наш дом шел войной на самого короля Англии, которого сами и возвели на трон каких-то восемь лет назад.

– Он вооружает флот. Они выступают с минуты на минуту.

Я тихо пискнула от ужаса и тут же снова прижала руку ко рту, чтобы из него больше не вырвалось ни звука.

– Ладно, здесь мы не сможем поговорить, – говорит Изабелла, вскакивая на ноги и склоняясь в поклоне матери. Она увлекает меня в аванзал, потом оттуда вверх по витым каменным лестницам на стену замка, где мы могли бы наблюдать за развернувшейся внизу суматохой: стоящие возле причалов корабли суетливо грузят оружием. Солдаты несут свое вооружение и заводят по сходням лошадей. Я вижу Ворона, черного коня отца, на голову которого накинут капюшон, чтобы тот ступал по трапу спокойнее. Конь рвется и норовит гарцевать: ему не нравится деревянный звук и эхо от его копыт. Поведение Ворона только укрепляет меня в моих подозрениях: впереди – опасность.

– Он и правда это делает, – потрясенно говорю я. – Он и правда расправляет паруса, чтобы идти на Англию. А что же мать короля? Герцогиня Сесилия? Она же все знала. Она видела, как мы уезжали из Сандвича. Разве она не предупредит своего сына?

– Она все знает, – угрюмо подтвердила Изабелла. – И знала раньше, довольно давно. И мне теперь кажется, что об этом знают все, кроме короля… и нас с тобой. Герцогиня Сесилия ненавидела королеву с самого начала, как только впервые услышала, что Эдуард сочетался тайным браком. И сейчас она изменяет и королеве, и королю. Они все это спланировали еще несколько месяцев назад. Отец заплатил, чтобы на севере и в центре страны разгорелись мятежи. Моя свадьба должна была стать им сигналом для начала действий. Ты представляешь, он назвал им точную дату, когда я приму брачные узы, чтобы они могли рассчитать время. И теперь, когда все началось, это выглядит как самое настоящее восстание. Им удалось обмануть короля, он считает, что это местные вспышки недовольства, и он уже вышел из Лондона, чтобы усмирить то, что считает незначительными беспорядками. Когда отец высадится в Лондоне, короля там не будет. Он не знает, что моя свадьба на самом деле всего лишь сигнал для общего сбора. Он не знает, что гости, бывшие на моей свадьбе, теперь отплывают, чтобы выступить против него. Мой отец скрыл предательство под моей свадебной фатой.

– Ты говоришь о короле? Короле Эдуарде? – глупо переспрашиваю я, будто бы речь могла идти о нашем старом враге, спящем короле, который внезапно очнулся и встал с кровати в Тауэре.

– Конечно, о короле Эдуарде.

– Но папа же его любит!

– Любил, – поправляет она меня. – Мне утром Джордж все рассказал. Все переменилось. Отец не может простить Эдуарду того, что тот поставил Риверсов превыше всех. Никому не заработать ни пенни, не получить куска земли, все должно доставаться только им, да и так уже досталось. В Англии ничего не решается без них. Без нее.

– Она же королева… – робко говорю я. – Самая прекрасная королева…

– Она не имеет права забирать себе все, – отрезает Изабелла.

– Но бросать вызов королю. – Я понижаю голос. – Разве это не предательство?

– Отец не будет бросать вызов прямо королю. Он потребует у него выдачи своих дурных советчиков. Ее семью, семью Риверсов. Он потребует, чтобы король восстановил в полномочиях добрых советчиков, то есть нас. Он вернет себе звание канцлера от дядюшки Джорджа Невилла. Он заставит короля советоваться с ним во всем. Отец снова будет определять ход и заключения союзов, и соглашений между государствами. Мы всё вернем на свои места, займем те места, которые по праву принадлежат нам, советникам и правителям государства за плечом короля. Но есть кое-что, чего я не знаю… – Ее голос дрожит, несмотря на звучные слова. Неожиданно я понимаю, что она потеряла самообладание. – Я не знаю…

Я наблюдаю за тем, как большую корабельную пушку медленно опускают на канатах на артиллерийскую палубу.

– Что? Чего ты не знаешь?

Ее лицо искажено ужасом, почти как вчера, когда мы оставили ее на супружеском ложе и она прошептала мне: «Анни, не уходи!»

– Что, если это все – простая уловка? – произносит она так тихо, что мне приходится приблизить к ней лицо почти вплотную, чтобы услышать. – Что, если это – просто уловка, трюк, с помощью которого они обманули спящего короля и злую королеву? Ты еще слишком маленькая, чтобы помнить, но ни отец короля Эдуарда, ни наш отец никогда не восставали против спящего короля. Против него вообще никто в открытую не восставал. Они только позволяли себе высказывания о необходимости более мудрых советов и советников. И все равно они подняли на него войска Англии, утверждая, что король должен лучше выбирать себе советчиков. Отец так всегда говорит.

– А потом, одержав над ним победу в битве…

– Они посадили его в Тауэр и сказали, что он останется там до конца своих дней, – заканчивает мысль она. – Они забрали у него корону, хотя всегда утверждали, что лишь хотели помочь ему в тяжком труде правления. Что, если отец и Джордж планируют сделать то же самое с королем Эдуардом? То, что отец и Эдуард сделали со спящим королем? Что, если отец изменил Эдуарду и собирается посадить его в Тауэр вместе с Генри?

Я вспоминаю прекрасную молодую королеву, так уверенно улыбавшуюся на коронации, и представляю ее в заточении в Тауэре, проводящую последние дни взаперти вместо того, чтобы наслаждаться своей властью и танцевать до утра.

– Он не может этого сделать, он присягал в верности, – говорю я, не веря в происходящее. – Мы все присягали. Мы признали Эдуарда полноправным королем, помазанником Божиим. Мы целовали руку королевы. Мы соглашались с тем, что у Эдуарда больше прав на престол, чем у спящего короля. Мы называли его цветком дома Йорков и собирались все войти в благоухающие сады Англии. Мы танцевали на ее коронации, когда она была так красива и счастлива. Эдуард – король Англии, и другого быть просто не может. А она – его королева.

Изабелла нетерпеливо качает головой:

– Ты думаешь, все так просто? Ты и правда думаешь, что все обстоит именно так. Как тебе кажется? Мы приносили присягу, когда отец считал, что сможет править из-за спины короля Эдуарда. Что, если сейчас он думает, что ему удастся это сделать с помощью Джорджа? С моей и Джорджа помощью?

– Он посадит тебя на трон? – недоверчиво переспрашиваю я. – Ты наденешь ее корону? Займешь ее место? Не будешь ждать смерти Эдуарда? Просто возьмешь и заберешь у них все?

Она совсем не выглядит обрадованной и восторженной, как всякий раз, когда мы играли в эту игру в детстве. Она кажется потрясенной. Даже испуганной.

– Да.

Замок Кале

Лето, 1469 год

Молодой муж Изабеллы, Джордж, мой отец и все гости, собравшиеся на свадебное торжество, оказываются новой силой, присягнувшей на верность друг другу, готовой к нападению на Англию. Они выходят в море, высаживаются в Кенте и отправляются маршем в равнинные земли. Из городов к ним присоединяются все новые люди, крестьяне бросают свои лопаты и устремляются вслед за армией моего отца. Его по-прежнему помнят здесь как лидера, освободившего Англию от проклятья спящего короля, любят как командира, удерживающего Ла-Манш и не подпускающего ни пиратов, ни французов к нашим берегам. Поэтому, когда он говорит, что всего лишь желает научить молодого короля тому, как следует править страной, и освободить его от губительного влияния его жены, недальновидной и тоже злой, грозящей Англии проклятьями, если они допустят передачи всех полномочий в руки женщины-правителя, ему все верят.

Народ Англии научился ненавидеть злую королеву, Маргариту Анжуйскую. При первом упоминании об еще одной женщине, сильной и целеустремленной, которая злоупотребляла своим положением королевы, жены короля, пытаясь править вместо него королевством, они вспыхивали от оскорбления, нанесенного их мужской гордости. Мой дядюшка Джордж, чей пост лорда-канцлера был отобран у него королем и его женой, перехватывает короля на дороге, по которой тот направляется на воссоединение со своей армией, задерживает его и под охраной отправляет в наше имение, замок Уорик. Отец захватывает отца королевы и ее брата, когда те едут в Уэльс. Он направляет специальные войска в Графтон в графстве Нортгемптон и перехватывает мать королевы прямо в ее собственном доме. События следуют одно за другим слишком быстро, чтобы король успел отреагировать. Отец открывает успешную охоту на членов семейства Риверсов еще до того, как те осознают, что превратились в дичь. Так пришел конец власти короля, конец влиянию плохих королевских советчиков, конец семьи Риверсов. Из всей этой многочисленной семьи трое находятся в руках отца: отец королевы, ее мать и ее брат.

Постепенно, со все более нарастающим ужасом мы понимаем, что разворачивающиеся события – это не простая угроза нашего отца проучить упрямого правителя. Захваченные члены королевской семьи не были взяты ради получения выкупа – это было объявление войны Риверсам. Отец обвиняет отца самой королевы и ее миловидного младшего брата в измене и приказывает их казнить. Без всяких судебных разбирательств он перевозит их из Чепстоу в нашу цитадель, Ковентри, где предает их казни безо всяких шансов на прощение или смягчение приговора. Казнь проходит за пределами серых каменных стен. Красивый юноша, женатый на древней старухе, годящейся ему в бабки, расстается с жизнью слишком рано, и его голову за густые темные кудри высоко поднимает рука палача. Лорд Риверс кладет свою голову на плаху, покрытую кровью его собственного сына. Королева, сраженная горем, разлученная с мужем, в страхе перед грозящей ей судьбой, запирается со своими маленькими дочерьми в лондонском Тауэре и посылает за матерью.

Но связаться с матерью ей не удается. Мать королевы, та самая, которая специально усадила всех детей на коронации за отдельный стол, которая так по-доброму мне улыбалась, находится в руках моего отца в замке Уорик. Отец организовывает суд и свидетелей, которые дают против нее показания. Один за другим выходят они перед судом и рассказывают о горящем свете в ее окне по ночам, о том, как она что-то шептала над водами реки, протекавшей возле ее дома, о слухах, что она слышит голоса и что перед смертью кого-либо из членов ее семьи она видит знаки, по которым распознает надвигающуюся беду. Потом они обыскивают ее дом в Графтоне и привозят в качестве доказательств ее вины разные предметы для проведения ритуалов некромантии: две свинцовые фигурки, связанные вместе золотой нитью в ознаменование дьявольского союза. С очевидностью эти фигурки представляли собой прообразы короля и дочери Жакетты, Элизабет Вудвилл. Тайное венчание стало результатом колдовства, и причина безумного поведения короля с той самой минуты, как он увидел нортхэмптонскую вдовушку, тоже заключалась в возведении на него колдовского заклятья. Мать королевы оказалась ведьмой, которая и привела к этому браку с помощью колдовства, а сама королева была дочерью ведьмы, а значит, сама наполовину ведьмой. Разумеется, отец должен будет подчиниться явному наказу, данному в Библии: «Ворожеи не оставляй в живых», – и казнит ее, исполняя Божью волю и свой долг.

Он пишет обо всем этом матери в Кале, которая читает его письмо вслух ровным голосом, в то время как сидящие вокруг нее девушки забывают о своем шитье и от изумления широко открывают рты. Конечно, мне хочется, чтобы Ворон прошел победоносной рысью по всему королевству, но мне не приносит радости мысль о том, что милый юноша Джон был вынужден положить свою голову на плаху. Во время коронации он казался мне агнцем, ведомым на заклание, когда его заставили идти об руку с его престарелой невестой, а теперь он действительно ушел из жизни раньше своей дряхлой жены. Мой отец пошел против законов природы, равно как и законов короля. Мать королевы, Жакетта, так мило улыбавшаяся мне на вечере коронации, овдовела из-за палача моего отца. Я помню, как она входила в обеденный зал рука об руку со своим мужем, и они оба светились гордостью и радостью, подобно пламени свечи. Но мой отец убил ее мужа и сына. У королевы больше нет отца. Лишится ли она и матери? Неужели отец сожжет леди Риверс?

– Она – наш враг, – рассудительно говорит Изабелла. – Я знаю, что королева красива и казалась нам очень доброй, но ее семейство очень жадное и дает королю плохие советы, поэтому отец их уничтожит. Теперь они наши враги. Ты должна теперь думать о них как о наших врагах.

– Я так и думаю, – отвечаю я, но вижу ее в белом платье, с высокой прической, увитой кружевной вуалью, и понимаю, что не смогу считать ее своим врагом.

Большую часть лета мы пребываем в сильнейшем волнении, ожидая новостей, которые говорили о том, что Эдуард, бывший король, живет как гость поневоле в нашем замке Уорик, что отец раздает указы от его имени и что в результате его действий репутация Риверсов разрушена безвозвратно. Отец всем говорит, что собранные доказательства не оставляют сомнений в том, что королевский брак был заключен с помощью колдовства и что все это время король находился под действием сильнейшего заклятья. Отец его спас и охраняет его в своем замке и непременно убьет ведьму, чтобы освободить его от заклятья. Мать ждала известий в Кале, и мы оставались там же, где ожидали его, пока он вел одно победоносное сражение за другим, свергая спящего короля. Нам казалось, что мы снова переживаем те дни прошлого и наш отец так же непобедим. Теперь под его опекой находится второй король, и он посадит своего нового ставленника, марионетку, на трон. Французские слуги, которые приезжают к нам в город Кале, рассказывают, что французы называют отца создателем королей и утверждают, что никто не может занимать престол Англии без его позволения.

– Создатель королей, – мурлычет мать, словно пробуя слово на вкус. Она улыбается своим гранд-дамам, даже мне. – Господи, какие же глупые вещи иногда говорят эти люди! – наконец бросает она.

Затем к нам приходит корабль из Англии, и его капитан прибывает в замок, чтобы переговорить с матерью наедине. Чтобы поведать ей о новостях: весь Лондон гудит от слухов, что король Эдуард был урожден бастардом и что он был сыном не своего отца, а плодом греховной связи его матери с каким-то лучником. Эдуард никогда не был наследником дома Йорков, незаконнорожденный плебей и вообще никогда не должен даже помышлять о троне.

– Неужели люди действительно говорят, что леди Сесиль связалась с лучником? – громко спрашиваю я, в то время как одна из дам шепотом передает другой последние сплетни. Мать короля, наша двоюродная бабка, была одной из самых солидных дам нашего окружения, и только абсолютный глупец мог заподозрить ее в подобном поведении. – Герцогиня Сесиль? С лучником?

Одним резким яростным движением мать награждает меня оплеухой с такой силой, что моя прическа мигом сбивается набок, а украшения летят из нее в разные стороны.

– Прочь с глаз моих! – кричит она в гневе. – В следующий раз думай, что говоришь о старших! И чтобы подобных вещей я от тебя не слышала!

Мне пришлось ползать по полу, собирая рассыпавшиеся украшения.

– Миледи… – пытаюсь я попросить прощения.

– Немедленно иди в свою комнату! – обрывает она меня. – А затем отправляйся к святому отцу за епитимьей за сплетни.

Я торопливо покидаю комнату, сжав в руках свой эннен[6]6
  Сложный женский головной убор на каркасе из китового уса, металла, накрахмаленного полотна. – Здесь и далее примечания редактора.


[Закрыть] и украшения, и в нашей спальне обнаруживаю Изабеллу.

– Что случилось? – спрашивает она сразу, замечая на моей щеке красный след ладони.

– Мать, – коротко отвечаю я.

Изабелла достает из рукава свой носовой платочек, специально вышитый к ее свадьбе, и протягивает его мне, чтобы я могла утереть слезы.

– Держи, – мягко говорит она. – За что она дала тебе оплеуху? Иди сюда, я тебя причешу.

Я подавляю всхлипы и сажусь на сиденье перед маленьким серебряным зеркальцем, а Изабелла вытаскивает шпильки из моих волос и расчесывает спутавшиеся локоны гребнем из слоновой кости, подаренным ей молодым мужем после их единственной брачной ночи.

– Что случилось?

– Я всего лишь сказала, что не могу поверить в то, что король Эдуард был навязанным королю отцу бастардом, прижитым герцогиней от кого-то другого, – осторожно отвечаю я. – И пусть меня хоть до смерти забьют за эти слова, я все равно не могу в это поверить. Наша двоюродная бабушка? Герцогиня Сесиль? Да кто посмел о ней сказать что-то подобное! Она такая замечательная, истинная леди. Кто станет так чернить ее имя? Разве за такое не режут языки? Как думаешь?

– Я думаю, что это ложь, – сухо отвечает она, сворачивая мои волосы в жгут и закалывая его шпильками. – И именно за это тебе сегодня досталась оплеуха. Мать сердится на то, что это – ложь, которую мы не можем оспорить. Мы не должны ее повторять, но и подвергать ее сомнению нам тоже не стоит. Эту ложь наши люди разнесут по всему Лондону и Кале тоже, и мы не должны с этим спорить.

Это объяснение приводит меня в полное замешательство.

– Но зачем нашим людям так говорить? Почему им нельзя запретить это делать, как мне? Зачем вообще кому-то говорить, что герцогиня Сесиль изменила своему мужу? Опозорила себя?

– Подумай сама, – советует мне сестра.

Я сосредоточенно разглядываю свое отражение в зеркальце: как отливает бронзой красиво уложенный Изабеллой жгут моих волос и как хмурится мое юное лицо. Изабелла терпеливо ждет, пока мой разум разберется в хитросплетениях интриг нашего отца.

– Это отец позволяет нашим слугам повторять эту ложь?

– Да, – отвечает она.

– Потому что, раз Эдуард становится незаконным наследником престола, его место займет Джордж, – наконец выдаю я.

– И станет истинным королем Англии, – дополняет она. – Все идет к тому, что Джордж займет трон, я сяду рядом с ним и отец будет править с нашей помощью вечно. Его называют создателем королей. Он сотворил Эдуарда, теперь он просто уничтожает свое творение, чтобы затем сотворить Джорджа.

В зеркале я вижу, что ее лицо мертвенно бледно.

– А я думала, что тебе хочется быть королевой, – робко говорю я. – И тебе приятно, что отец добудет для тебя трон.

– Когда мы были детьми и играли в королев, мы не знали, какую цену за это платят женщины в настоящей жизни. Но теперь знаем. Королева, предшественница Елизаветы, та самая злая королева, Маргарита Анжуйская, подобно нищенке, ползает на коленях, умоляя короля Франции о помощи, ее муж заключен в Тауэре, ее сын, принц, лишен земель. Нынешняя королева прячется в Тауэре, ее отец и брат сложили головы на плахе, как самые простые воры или разбойники, а ее мать ожидает смерти на костре из-за обвинения в колдовстве.

– Иззи, прошу тебя, не говори, что отец сожжет Жакетту Вудвилл! – шепчу я.

– Сожжет, – повторяет сестра с мрачным лицом. – А зачем еще было арестовывать ее и чинить над ней суд? Когда я хотела стать королевой, я думала, что все произойдет, как в одной из этих историй, как в легенде. Мне представлялись только красивые платья и благородные рыцари. Но теперь я вижу, что престол не знает жалости. Это шахматная партия, и я – одна из фигур на поле моего отца. Если мне суждено будет пасть под ударом, он даже не станет сожалеть обо мне, а просто заменит меня новой фигурой.

– Ты боишься? – шепчу я. – Ты боишься, что падешь под ударом?

– Да, – коротко отвечает она.

Англия

Осень, 1469 год

Отец держит Англию в кулаке. Торжествуя победу, он посылает за нами, чтобы мы могли разделить его ликование. Мать, Изабелла и я садимся на лучший корабль отцовского флота в Кале и прибываем в Лондон в положении дам нового королевского дома. Прежняя королева Елизавета прячется от всех в Тауэре, бывшего короля отец переводит в наш замок в Миддлеме и оставляет там под охраной. В отсутствие двора как такового мы неожиданно становимся его центром в Лондоне, как и во всем королевстве. Мою мать и мать короля, герцогиню Сесиль, везде видят вместе, и Изабелла всегда идет за ними следом: две самые знатные дамы общества и невеста, которая станет королевой после следующего заседания парламента.

Это наша победа: создатель королей низвел короля, который своим поведением вынудил его найти себе замену, и эта замена становится одновременно мужем его дочери. Мой отец решает, кто будет править Англией. Именно он коронует и низвергает королей. Изабелла беременна, она тоже выполняет указы отца, она тоже участвует в сотворении короля: она растит под сердцем короля Англии. Каждое утро возле статуи Пресвятой Богородицы мать возносит молитвы о том, чтобы у Изабеллы родился мальчик, который сможет принять титул принца Уэльского, а потом и трон. Мы – семья победителей, которую Всевышний благословил этим младенцем. Бывший король, Эдуард, сумел родить только трех дочерей, у него нет сына, нет наследника, пусть даже новорожденного, который бы только спал под присмотром кормилиц и смог бы помешать Джорджу занять трон. Его прекрасная королева, такая красивая и плодовитая, смогла принести ему только девочек. Но вот теперь мы входим в Англию как новая семья королевской крови, из которой происходит будущая молодая королева, и она уже носит ребенка под сердцем. Ребенка, зачатого в первую брачную ночь, единственную, которую новобрачные провели вместе! Это ли не благодать Всевышнего! Кто может усомниться, что нам предписано судьбой занять этот трон, а моему отцу – стать свидетелем того, как его внук родится наследным принцем, чтобы потом стать королем!