Текст книги "Дочь кардинала"

– Сын злой королевы? – вырывается у меня. Внезапно все детские истории и страхи возвращаются ко мне. Я с детства считала Маргариту Анжуйскую страшной злодейкой, волчицей, возглавлявшей шайку безжалостных мужчин, уничтожавших все и вся на своем пути, в своем неуемном стремлении к власти везде тянувшей за собой вечно пребывающего в бессознательном состоянии короля, пока она терзала Англию, убивала моего деда и дядюшку, пыталась убить моего отца на кухне с помощью вертела от жаровни, при дворе – мечом, и наконец потерпевшая поражение от его руки. Ее победили отец и Эдуард, наш Эдуард, сражавшийся в снегу, на холме, в самой ужасной битве за всю историю Англии. Затем, подобная смертоносной кровавой буре, она исчезла на холодном севере. Отец и Эдуард схватили ее мужа и оставили его спать в Тауэре, где он не мог причинить никому вреда, но она и ледяной мальчик, ее сын, непонятным образом зачатый матерью-волчицей и вечно спящим королем-отцом, больше никогда и никому не попадались на глаза.

– Принц Эдуард Ланкастерский, сын королевы Маргариты Анжуйской. Сейчас они живут во Франции под покровительством ее отца, Рене Анжуйского, титулярного короля Венгрии, Майорки, Сардинии и Королевства Иерусалимского. Она – кровная родственница королю Франции Людовику. – Отец сознательно не обратил внимания на мое детское восклицание. – Он поможет нам организовать вторжение в Англию. Мы низложим дом Йорков, освободим короля Генриха из Тауэра, и ты станешь коронованной принцессой Уэльской. Мы с королем Генрихом будем править Англией вместе до самой его смерти, да хранят его святые. А затем я буду наставлять и помогать тебе и принцу Эдуарду Ланкастерскому, будущим королю и королеве Англии. Твой сын, мой внук, станет следующим королем Англии, возможно, Иерусалима тоже. Подумай об этом.

При этих словах Джордж подавился своим вином так, словно чуть не утонул в своем бокале. Сначала он закашлялся, а потом стал задыхаться. Отец ждет, пока шум прекратится, наблюдая за его мучениями без тени сочувствия.

– Для тебя, Джордж, это – задержка в достижении желаемого, – легко признает он. – Но ты будешь наследником престола после принца Эдуарда и станешь деверем королю Англии. Ты останешься так же близок к торну, как был всегда, и семья Риверсов будет низложена. Твое влияние на историю будет сильным, а награда за усилия велика, – тепло кивает ему отец. На Изабеллу, которая собиралась стать королевой Англии, а теперь оказывается ниже меня, он даже не смотрит. – Джордж, я прослежу за тем, чтобы ты сохранил свой титул и все свои земли. Ты ничего не теряешь.

– Я теряю, – тихо вмешивается в разговор Изабелла. – Я потеряла своего ребенка и не получила ничего взамен.

Ей никто не отвечает. Она стала настолько незначительна, что никто не обязан ей отвечать.

– А что, если король все еще спит? – спрашиваю я. – Что, если он так и будет спать, когда ты вернешься в Лондон? Что, если ты не сможешь его разбудить?

В ответ отец лишь пожимает плечами:

– Это не имеет значения. Спит он или бодрствует, я буду править от его имени до тех пор, пока принц Эдуард и… – тут он улыбается мне, – принцесса Анна не займут трон и не станут королем Эдуардом и королевой Анной Английскими.

– Восстановление дома Ланкастеров! – Джордж не выдерживает и вскакивает на ноги. На его губах все еще остался след от вина из мальвазии, а лицо искажено яростью. Изабелла робко протягивает руку и касается его сжатого и дрожащего кулака. – Неужели мы прошли через все это для того, чтобы восстановить в правах дом Ланкастеров? Мы претерпели столько невзгод и опасностей на море и на суше ради того, чтобы вернуть Ланкастеров на престол? Я предал своего брата и бежал из собственного дома в Йорке, чтобы вернуть на трон Ланкастеров?!

– Дом Ланкастеров – неплохая ставка в этой игре, – заявляет отец, одной этой фразой отбрасывая в сторону союз с Йорками, который его семья пестовала и лелеяла вот уже два поколения. – А права твоего брата на престол на самом деле весьма призрачны, потому что он, как ты и утверждаешь, на самом деле королевский бастард.

– Я назвал его бастардом, чтобы занять его место на престоле! – кричит Джордж. – Мы сражались за то, чтобы на троне оказался я. Мы дискредитировали Эдуарда, чтобы сделать мои позиции сильнее. Мы никогда не чернили моего дома, мы никогда не порочили Йорк! И никогда не говорили о том, что королем может стать кто-то другой, кроме меня!

– Это оказалось невозможным, – произнес отец с легким сожалением, словно речь шла о давно проигранной битве в какой-то далекой стране, а не о событиях, произошедших этой весной в Англии. – Мы попытались сделать это дважды, Джордж. Ты же знаешь. Эдуард оказался для нас слишком сильным, и на его стороне было слишком много союзников. Но, заключив союз с Маргаритой Анжуйской, мы сможем рассчитывать на половину Англии, которую она поведет за собой. И весь дом Ланкастеров, который так и не присоединился к твоему брату, встанет на нашу сторону. Она всегда имела сильное влияние на севере и в серединных землях. Джаспер Тюдор поднимет за нее Уэльс. Эдуард никогда не сможет справиться с союзом, объединившим тебя, меня и Маргариту Анжуйскую.

Мне крайне непривычно слышать, что имя, которым раньше только проклинали, принадлежит нашему союзнику.

– В детстве мне снились кошмары об этой женщине, а теперь она стала нашим доверенным другом.

– А теперь тебе, Анна, пора идти с матерью к портнихе. Изабелла, ты тоже можешь идти вместе с ними. Вам всем сошьют новые платья для церемонии обручения Анны.

– Моего обручения?

Он улыбается так, словно даровал мне великую радость.

– Да, сейчас будет обручение, а венчание – сразу же, как мы получим благословение папы.

– Я прямо сейчас буду обручена?

– Да, послезавтра.

Собор Святого Маврикия, Анже

25 июля 1470 года

На главном алтаре церкви, сомкнув руки, стоят две молчаливые фигуры, только что принесшие клятву верности. Свет, струящийся из огромного окна позади них, освещает мертвенно-бледные лица. Они наклоняются друг к другу, словно обещают любить друг друга до гробовой доски. Они обнимают друг друга, словно стараясь убедиться в истинности своих обещаний. Постороннему глазу это таинство, сопровождаемое пристальными взглядами и объятиями, может показаться исполненным любовью.

Но на самом деле это бок о бок стоят два непримиримых врага: Маргарита Анжуйская и мой отец. Здесь между нашими родителями только что был заключен великий союз, который ее сын и я просто исполним своими телами. Сначала она возлагает свою руку на фрагмент святого креста, привезенного сюда из Иерусалимского королевства, и даже из дальнего угла собора я слышу ее голос, приносящий клятву верности моему отцу. Потом наступает его черед. Он кладет руку на крест, и она поправляет ее таким образом, чтобы вся его рука вместе с пальцами лежала на священном кусочке дерева, словно даже сейчас, во время свершения таинства принесения клятвы, она ему не доверяла. Он произносит свои слова, затем они поворачиваются друг к другу, чтобы обменяться поцелуем примирения. Они теперь союзники, они будут союзниками до самой смерти, они принесли священную клятву, и ничто теперь не может их разлучить.

– Я не могу! – шепчу я Изабелле. – Я не могу выйти за ее сына, не могу стать дочерью злой королевы и спящего короля. Что, если их сын действительно сумасшедший, как все говорят? Что, если он меня убьет? Прикажет обезглавить, как двоих йоркских лордов, охранявших его отца? Говорят, он настоящее чудовище, у которого еще с самого детства руки по локоть в крови. Говорят, он убивает людей просто ради развлечения. А что, если они отрубят мне голову, как дедушке?

– Тише, – говорит она, беря мои холодные руки в свои и мягко их гладя. – Ты говоришь, как ребенок. Ты должна быть смелой. Ты станешь принцессой.

– Я не могу стать частью дома Ланкастеров!

– Можешь, – возражает она. – Ты должна.

– Ты как-то сказала, что боишься, что отец использует тебя как пешку.

– Правда? – пожимает она плечами.

– Что использует тебя как пешку и пожертвует тобой, когда будет необходимо.

– Если ты станешь королевой Англии, он не станет тобой жертвовать, – заметила она. – Если ты станешь королевой Англии, он будет любить тебя и служить тебе со всем усердием. Ты всегда была его любимицей, так что тебе стоит радоваться, что ты стала сосредоточием его амбициозных устремлений.

– Иззи, – тихо говорю я, – когда ты была сосредоточием его устремлений, он чуть не утопил тебя в море.

В сумраке собора ее лицо кажется зеленоватым.

– Я знаю, – говорит она безо всяких эмоций. Пока я думаю, что на это сказать, к нам быстро подходит мать и сухо говорит:

– Я должна представить тебя ее величеству королеве.

Я следую за ней по длинному проходу между рядами собора, и свет, преломляющийся через огромный витраж, превращает пол под моими ногами в роскошный пестрый ковер. Мне приходит в голову, что вот уже второй раз мать ведет меня представлять королеве Англии. В первый раз я увидела самую красивую из известных мне женщин. Во второй – самую свирепую и зловещую. Королева замечает наше приближение, поворачивается к нам и ждет с убийственным терпением, пока я дойду до ступеней, ведущих в часовню. Мать опускается перед ней в глубоком реверансе, и я следую ее примеру. Когда я понимаюсь, перед моими глазами предстает невысокая плотная женщина, одетая в роскошное платье из золотой парчи, ее высокий головной убор был украшен золотыми кружевами, а с ее широких бедер свисал золотой пояс. Ее круглое лицо было жестким, а розовый пухлый рот – неулыбчивым.

– Ты – леди Анна, – говорит она по-французски.

– Ваше величество. – Я склоняюсь перед ней.

– Ты выйдешь замуж за моего сына и станешь моей дочерью.

Я снова кланяюсь. Очевидно, она не беспокоится о моем счастье. Когда я снова поднимаю на нее глаза, ее лицо буквально лучится триумфом.

– Леди Анна, сейчас ты всего лишь простая юная леди, никто, и только я сделаю тебя королевой Англии. Ты сядешь на мой трон и наденешь мою корону.

– Леди Анну готовили к этой великой чести, – говорит моя мать, но королева не обращает на нее ни малейшего внимания.

Она делает шаг вперед и сжимает мои руки в своих, как будто принимает у меня клятву верности.

– Я научу тебя, как стать королевой, – тихо говорит она. – Научу тебя всему, что знаю о смелости и способности управлять. Мой сын будет королем, но ты будешь стоять рядом с ним и будешь готова защищать престол ценой своей жизни. Ты станешь такой королевой, какой была я: способной править, заключать союзы и хранить им верность. Когда я прибыла в Англию, я была еще совсем девочкой, ненамного старше тебя, и быстро поняла: чтобы удержать трон Англии, жена должна прилепиться к мужу и денно и нощно бороться за его престол. Денно и нощно, Анна. Я перекую вас в меч для Англии, так же, как меня когда-то перековали в его лезвие. Я научу тебя быть лезвием, перерезающим глотки предателям.

Я думаю о тех ужасах, в которые эта королева погрузила страну своими фаворитами и амбициозными устремлениями. Я вспоминаю, как отец клялся, что спящий король намеренно вверг себя в сон, потому что не мог вынести бодрствования с этой женщиной. Моя память возвращается в те годы, когда мой отец правил Англией, а эта женщина неистовствовала в Шотландии, собрав армию, которая пришла на юг как шайка разбойников: полуодетыми ворами, насильниками и убийцами, разорявшими все на своем пути. Это происходило до тех пор, пока страна не возроптала против этой королевы, а жители Лондона не закрыли ворота своего города перед ней и не стали молить ее лучшую подругу Жакетту Вудвилл увести северную армию в их родные земли.

Видимо, что-то из моих мыслей отразилось у меня на лице, потому что королева коротко засмеялась и сказала:

– Легко быть щепетильной, когда ты еще юная девочка, и можно позволить себе иметь принципы, когда тебе есть что терять. Но когда ты становишься женщиной и у тебя есть сын, который рожден, чтобы занять трон спустя долгие годы ожидания, и когда ты – королева, которая должна сохранить свою корону, то ты будешь готова на все, абсолютно на все. Ты будешь готова ради этого убивать, даже невинных, если придется. И тогда ты будешь рада тому, что я научила тебя всему, что знаю сама. – Она улыбается мне. – Когда ты сможешь сделать все, именно все, что потребуется ради того, чтобы сохранить свою корону и положение своего мужа, тогда ты поймешь, что ты усвоила мой урок. Тогда ты на самом деле станешь моей дочерью.

Она вызывает у меня отвращение, но я скована ужасом и не смею сказать ни слова.

Она поворачивается к алтарю, и рядом с отцом я замечаю тонкую фигуру: это принц Эдуард. Перед ним стоит епископ, и его миссал раскрыт на молитве венчания.

– Подойди сюда, – говорит злая королева. – Это будет твоим первым шагом. Я помогу тебе сделать все остальные. – И она берет меня за руку, чтобы подвести к нему.

Мне четырнадцать лет, я дочь отца, обвиненного в измене, изгнанного из дома, за голову которого назначена награда. И я сейчас буду обручена с мальчиком, почти на три года старше меня, сыном самой ужасной женщины во всей истории Англии, и с помощью этого брака отец собирается вернуть эту женщину, которую простые люди зовут не иначе как «волчицей», на трон. И с этого момента я должна буду называть это чудовище матерью.

Я быстро оглядываюсь на Изабеллу, которая кажется теперь такой далекой. Она пытается ободряюще улыбнуться, но в полумраке собора черты ее бледного лица кажутся мне застывшими. Я помню, как в конце своего свадебного пира она говорила мне: «Не уходи». Одними лишь губами я проговариваю эти слова ей, потом поворачиваюсь и иду к алтарю, чтобы выполнить волю своего отца.

Амбуаз, Франция

Зима, 1470 год

Я никак не могу поверить в то, что сейчас со мной происходит. В холодном свете зимних рассветов я просыпаюсь в постели рядом с Изабеллой, и мне приходится некоторое время лежать в неподвижности, оглядывая каменные стены и тусклые в неверном утреннем свете шпалеры, чтобы напомнить себе, где я нахожусь, как сильно изменилась наша жизнь и какое невероятное будущее меня ожидает. Потом я снова говорю себе: «Я – Анна Уорик, это все еще я. И я помолвлена с принцем Эдуардом Ланкастерским, я принцесса Уэльская на время жизни старого короля, а после его смерти я стану Анной, королевой Англии».

– Ты опять что-то бормочешь! – сердито одергивает меня Изабелла. – Прямо как старуха. Заткнись, это звучит нелепо.

В ответ я сжимаю губы. Это уже стало моим ритуалом, так же неизменно соблюдаемым, как заутренняя служба. Я не могу начать свой день, не повторив, какие изменения произошли в моей жизни, словно мне не верится, что я здесь, и для того, чтобы свыкнуться со своими невероятными перспективами и немыслимыми надеждами, мне необходимо снова и снова произносить их вслух. Сначала я открываю глаза и вижу, что нахожусь в одной из самых красивых комнат великолепного шато Амбуаз. В этом сказочном замке мы – гости человека, некогда бывшего нашим величайшим врагом, а теперь ставшего нашим лучшим другом, короля Франции Людовика. Я помолвлена с сыном злой королевы и спящего короля, и теперь я должна звать ее леди матерью, а его, короля Генриха, своим отцом. Изабелла не станет королевой Англии, а Джордж не будет королем. Она будет моей гофмейстериной, а я – королевой. Но что более невероятно – отец уже захватил Англию ураганным штурмом, ворвался в Лондон и освободил спящего короля, Генриха, вывел его перед народом и громогласно провозгласил королем Англии, вернувшимся к своему народу и возвратившим себе трон. И народ принял его. Не веря самим себе, здесь, во Франции, мы учимся праздновать и ликовать возвращение Ланкастеров на престол и при упоминании красной розы говорить «наш дом»: мы меняем местами все привычные мне с детства понятия.

Королева Елизавета, страшась открытой враждебности моего отца, бежит в укрытие вместе со своей матерью и дочерьми, она снова беременна и покинута своим мужем. Теперь пол ее будущего ребенка уже неважен: сын ли, дочь или выкидыш, которого ей пожелал Джордж, ее дитя больше не взойдет на трон Англии, потому что дом Йорков потерпел сокрушительное поражение. Королева в изгнании, а ее муж, некогда всемогущий красавец король Эдуард, некогда наш друг и наш герой, бежал из Англии как последний трус, сопровождаемый только своим верным братом Ричардом и полудюжиной приближенных лиц. До нас доходили вести, что они скрываются и со страхом ожидают своей судьбы где-то во Фландрии. В следующем году отец пойдет на них войной. Он выследит и убьет их, как преступников и людей вне закона, которыми они сейчас стали.

Королева, которая была так прекрасна в своем триумфе и так холодна и непреклонна в своей немилости, вернулась туда, откуда и начинала: стала нищей вдовой, без надежды на будущее. Я знаю, что должна радоваться этому, что ее нынешнее несчастье – расплата за тысячи унижений и оскорблений, которые она нанесла нам, мне и Изабелле, но не могу избавиться от постоянных мыслей о ней. Как она перенесет роды в темноте святилища возле Вестминстерского аббатства? Как ей удастся выбраться оттуда?

Отец покорил Англию и вернулся к своему обычному неотразимому амплуа победителя. Джордж во время всей этой кампании был его верным соратником и пребывал рядом с ним во всем, несмотря на нескончаемые призывы от дома Йорков, и отец сдержал все данные ему обещания. Я присоединюсь к ним, как только выйду замуж за принца Эдуарда. Мы ждем только одобрения моей помолвки папой римским. Заключив брак, мы присоединимся к отцу в Англии, и там нас провозгласят принцем и принцессой Уэльскими. Я окажусь под опекой королевы Маргариты Анжуйской, и она станет моей учительницей и наставницей. Нам снова пришлют меха горностая из гардероба королевы Елизаветы, только на этот раз они будут предназначаться для украшения моих платьев.

– Замолчи! – восклицает Изабелла. – Ты опять за свое!

– Я не могу в это поверить, – признаюсь я ей. – И не могу понять. Мне приходится повторять это себе снова и снова, чтобы заставить себя принять происходящее.

– Ну, тогда подожди немного, и ты сможешь проверить на своем муже, понравится ли ему просыпаться под шепот сумасшедшей, – жестоко заявляет она. – А я наконец смогу утром поспать.

Это заявление заставляет меня замолчать. Изабелла прекрасно знала, что делает и как я на это отреагирую. Я вижу своего жениха каждый день, когда он приходит к матери после полудня и когда мы вместе отправляемся на ужин. Он берет мать под руку, а я иду за ними следом. Она ведет себя как королева, а я – всего лишь будущая принцесса. Он старше меня на целых три года и, наверное, именно поэтому ведет себя так, словно едва меня замечает. Должно быть, он относился к моему отцу с тем же ужасом и ненавистью, с которыми мы были приучены относиться к его матери. Возможно, в этом и кроется причина его холодности по отношению ко мне. Может быть, поэтому я чувствую, что мы все еще чужие друг другу, почти враги.

Он унаследовал черты матери: светлые, почти медного оттенка волосы, ее круглое лицо и маленький рот с вечно недовольно поджатыми губами. Он грациозен и силен и был взращен для того, чтобы скакать верхом и сражаться. Говорят, что он хорош в бою, поэтому я знаю, что он смел. Он был в битвах с раннего детства, и там его сердце могло ожесточиться, поэтому едва ли стоило ожидать от него нежности к девушке, особенно к дочери его бывшего врага. Ходили слухи, что в возрасте семи лет он велел отрубить головы йоркским рыцарям, защищавшим его отца, хотя они доблестно защищали спящего короля во время битвы, и пока никто не отрицал их правдивости. Хотя, возможно, я и сама в этом виновата, потому что так и не спросила у приближенных его матери, правда ли, что такой маленький мальчик был способен на такой жесткий поступок, да и вообще, имело ли место подобное событие: чтобы мальчик беззаботно отдал приказ о казни? Я не смею спросить его мать, правда ли она предложила своему семилетнему сыну выбирать вид казни для двух достойных рыцарей. Я вообще ни о чем ее не спрашиваю.

Его лицо всегда настороженно, а глаза полуприкрыты и не видны из-за ресниц. Он почти не смотрит на меня, все время отводя взгляд в сторону. Когда к нему кто-то обращается, он никогда не смотрит в глаза собеседнику, словно не доверяет себе, а опускает взгляд книзу. Только на свою мать он смотрит, и только она может заставить его улыбнуться. Словно в целом мире он доверяет только ей одной.

– Он вырос с осознанием того, что у него отобрали трон. Нашлись даже те, кто отказывал ему в праве наследия после спящего короля, утверждая, что он не его сын, – как-то сказала мне Изабелла. – Поговаривали, что он сын герцога Сомерсета, королевского фаворита.

– Так говорил наш дед, – напомнила я ей тогда. – И делал он это специально, чтобы опорочить королеву. Она сама мне так сказала и добавила, что именно поэтому она насадила его отрубленную голову на копье на одной из стен Йорка. Она считает, что в жизни королеве приходится постоянно сталкиваться с клеветой и что у нее нет других защитников, кроме себя самой. Она говорит…

– «Она говорит, она говорит…» Кто-нибудь, кроме нее, здесь вообще может хоть что-нибудь сказать? Ты все время о ней говоришь, но ведь она же снилась тебе в ночных кошмарах, когда ты была совсем маленькой! – напоминает мне Изабелла. – Ты еще просыпалась с криком, что к нам пробралась волчица и спряталась в сундуке у изножья нашей кровати. Ты тогда еще просила меня укутать тебя потеплее да обнять покрепче, чтобы она до тебя не добралась. И теперь ты цитируешь каждое ее слово, собираешься выйти замуж за ее сына и совсем забыла обо мне.

– Кажется, он совсем не хочет на мне жениться! – в отчаянии выпаливаю я.

Она пожимает плечами. В эти дни Изабеллу вообще мало что интересует.

– Может, он и не хочет. Может, ему приходится исполнять то, что ему велят, как и нам всем. Может, у вас все сложится гораздо лучше, чем у нас.

Иногда он наблюдает за мной, когда я танцую с остальными придворными дамами, но в его взгляде нет восхищения, даже нет простого тепла. Он смотрит так, словно пытается меня оценить или понять. Он смотрит на меня как на задачу, которую он хочет решить. Фрейлины королевы говорят мне, что я красива: маленькая королева, статуэтка. Они хвалят мои вьющиеся каштановые локоны, голубизну моих глаз, девичью фигуру и нежный румянец кожи, но он никогда не говорит мне ничего подобного или чего-то, позволившего бы мне думать, что я ему нравлюсь.

Иногда он ездит с нами верхом. В таких случаях он скачет рядом со мной, но даже и тогда не говорит мне ни слова. Он держится верхом хорошо, как Ричард. Я время от времени смотрю на него, и он кажется мне привлекательным. Я пытаюсь ему улыбаться и вести беседу. Мне следует радоваться, что отец выбрал мне мужа, который почти одного возраста со мной и так красив, когда сидит на коне. К тому же он – будущий король Англии. Только вот его холодность кажется мне непреодолимой.

Мы разговариваем каждый день, но эти разговоры малозначительны. Мы всегда находимся под присмотром его матери, и если она не слышит чего-то из моих слов, она тут же подает голос:

– Что это вы там ему шепчете, леди Анна?

И тогда мне приходится повторять слова, которые сами по себе звучат чрезвычайно глупо, например: «Я спрашивала у его высочества, водится ли во рве рыба» или «Я говорила его высочеству, что мне нравится печеная айва».

И когда я говорила что-либо в этом роде, то она улыбалась ему с таким видом, словно ей с трудом верилось, что ему придется мириться с подобным убожеством всю его жизнь. Тогда его лицо смягчается улыбкой, он иногда коротко смеется. Она всегда смотрит на своего сына, как волчица, которой ее называли в народе, смотрит на своего детеныша, со страстным обожанием и так, словно он принадлежит ей полностью и только ей одной. Он смысл всей ее жизни, она готова ради него на все. Меня она просто купила для него, а посредством этой покупки – единственного командора, способного победить короля Эдуарда Йоркского, его бывшего наставника, научившего его всему, что тот знает об искусстве ведения боя. И чтобы вернуться на трон, принцу Эдуарду, ее обожаемому волчонку, придется жениться на этой невыносимо приземленной девчонке. Им приходится мириться с моим существованием, потому что я – это цена, которую они платят за услуги великого полководца, моего отца, а она, королева-волчица, полна решимости сделать из меня подходящую для своего сына пару, чтобы я стала королевой Англии.

Она рассказывает мне о тех битвах, которые ей пришлось вести, чтобы удержать трон за своим мужем и наследие за своим сыном. Она говорит о том, как научилась быть нечувствительной к страданиям и радоваться смерти врагов. Она учит меня тому, что быть королевой – значит видеть в любом препятствии на своем пути очередную жертву, которую надо принести. Иногда судьба распоряжается так, что в поединке может выжить только один из двоих, ты или твой враг или твой ребенок или ребенок твоего врага. И когда тебе приходится выбирать, то ты, разумеется, выберешь свою жизнь, свое будущее и будущее своего ребенка. И ты не постоишь за ценой.

Иногда она смотрит на меня с улыбкой и восклицает:

– Анна Уорик! Малышка Анна Уорик! Кто бы мог подумать, что именно ты станешь женой моего сына, а твой отец – моим союзником!

Эти слова настолько созвучны моим утренним ритуальным словам, что я не выдерживаю и отвечаю:

– Неправда ли, это невероятно! После всего, что случилось между нашими семьями!

И тогда ее глаза мгновенно становятся льдисто-холодными, и она одергивает меня:

– Ты ничего не знаешь о том, что было. Когда я сражалась за свою жизнь, пытаясь не отдать трон в руки заговорщиков, ты была просто ребенком, которого защищал один из предателей. Я не раз видела, как колесо фортуны описывает полный круг от взлета до падения, а ты не видела еще ничего и ничего в этой жизни не знаешь.

Она так резка, что я тут же опускаю голову, и Изабелла, которая сидит рядом со мной, слегка подается в мою сторону, чтобы я чувствовала ее поддержку и не так переживала о том, что мне устроили выволочку на глазах у всех фрейлин, включая мою мать.

Бывает, она зовет меня в свои личные комнаты и учит меня тому, что я, по ее разумению, должна знать и уметь. Однажды, когда я пришла к ней, на столике была разложена карта королевства.

– Вот, – сказала она тогда, расправляя ее одной рукой. – Вот это настоящее сокровище.

Я смотрю на карту. В библиотеке отца в замке Уорик тоже есть карты, и на одной из них изображено королевство Англии, только там карта гораздо меньше и на ней изображены лишь низины вокруг нашего дома. На карте же, которую раскрыла передо мной королева, изображено южное побережье Англии, ближайшее к Франции. На ней были тщательнейшим образом изображены южные порты, а по направлению к северу и западу изображения становились схематичнее и более похожими на наброски. Земля возле портов отмечена как богатая на сельскохозяйственные угодья, способные прокормить флот и сухопутные войска, а у ведущих от заводей и портов рек обозначены глубины устий и отмели.

– Эту карту изготовил сэр Ричард Вудвилл, лорд Риверс, мой друг, – сказала королева, указав перстом на его подпись. – Когда мы опасались нападения твоего отца, он специально исследовал южные порты, чтобы обеспечить мою безопасность. Жакетта Вудвилл была моей лучшей подругой и фрейлиной, а ее муж – моим лучшим защитником.

Пристыженная, я наклоняю голову, но так здесь все происходит каждый раз. Отец был ее злейшим врагом, и почти все, о чем она мне рассказывает, касается истории войны, которую она вела с ним.

– Тогда лорд Риверс был мне близким другом, а Жакетта, его жена, была мне как сестра. – На какое-то мгновение она кажется мне удрученной, и я не смею произнести ни слова в ответ на ее речь. Жакетта, как и все остальные, умеет выбирать стороны победителя и пользоваться благами от правильно сделанного выбора. Так она стала матерью королевы, а ее внуки стали принцессами и принцем, потому что, находясь в укрытии, ее дочь, Елизавета, дала жизнь младенцу мужеского пола, которого назвала Эдуардом, в честь его отца, находящегося в изгнании. Жакетта и королева Маргарита расстались, когда отец выиграл битву при Таутоне. Тогда Риверсы сдались на милость победителя, сложили свои цвета и присоединились к дому Йорков. Тогда Эдуард выбрал овдовевшую Елизавету из семьи Риверсов себе в жены. В тот момент он действовал без совета и одобрения моего отца, и эта роковая ошибка стала его первым шагом к неминуемому поражению.

– Когда мы вернемся в Лондон, я прощу Жакетту, – пообещала королева. – Мы встретимся, и я дарую ей свое прощение, и она снова будет рядом со мной. Я утешу ее в ее горе от утраты ее возлюбленного мужа, – тут она бросает на меня гневный взгляд, – павшего по воле твоего отца, – напоминает она мне. – Который к тому же обвинил ее саму в колдовстве.

– Он же ее отпустил. – Я с трудом размыкаю уста.

– Ну что ж, будем надеяться, что она за это ему благодарна, – саркастично замечает она. – Твой отец решил назвать одну из самых выдающихся женщин королевства и мою лучшую подругу ведьмой? – качает она головой. – Невероятно!

Я снова молчу. Для меня этот факт так же невероятен, как и для нее.

– Ты знаешь, как угадать в происходящем движение колеса фортуны? – внезапно спрашивает она меня.

Я качаю головой.

– Жакетта сама как-то мне об этом говорила. Она сказала, что я познаю жизнь, когда поднимусь выше всех остальных и упаду ниже низких. – Она протягивает вперед руку с выставленным указательным пальцем, словно показывая мне на что-то, и рисует в воздухе круг. – Вознесешься и падешь, – продолжает она. – И мой тебе совет: берегись, когда окажешься на высоте, а падая, забери с собой своих врагов.

Наконец, после нескольких заявлений, мы получили от папы разрешение на брак. Мы с Эдуардом были далекими родственниками, и для заключения брака нам был необходим этот документ. Тут же была проведена тихая церемония с небольшим празднованием, и нас с молодым мужем проводили в постель наши матери. Я так боюсь своей царственной свекрови, что иду в спальню без малейшего протеста, даже не задумываясь о принце и о том, что произойдет ночью. Я просто сажусь на кровать и жду его. Когда они входят в комнату, я почти не замечаю его, потому что все мое внимание поглощено алчным лицом его матери, которая снимает с его плеч плащ и шепчет ему «доброй ночи», чтобы потом покинуть комнату. То, как она на него смотрит, заставляет меня вздрогнуть. Мне кажется, она жалеет, что не может остаться и посмотреть.