Текст книги "Наследство рода Болейн"

Екатерина

Рочестер, 31 декабря 1539 года

Я одна его заметила. Не люблю смотреть, как травят собаками быка или медведя, и петушиные бои тоже не люблю. По-моему, страшная гадость, так что я устроилась поодаль от окна. На самом деле я поглядывала на одного юношу, очень симпатичного, я уже видела его раньше. Вдруг входят шестеро пожилых мужчин, лет тридцати, не меньше. Впереди – король, старый, огромный. На всех одинаковые накидки, похожие на маскарадные костюмы. Я сразу смекнула: хочет выдать себя за странствующего рыцаря, старый дурень. Королева притворится, что не узнает его, и начнется бал. Конечно, я обрадовалась, стала соображать, как бы исхитриться потанцевать с тем парнем.

Потом король ее поцеловал, и все пошло наперекосяк. Я сразу же заметила – она понятия не имеет, кто это. Почему ее не предупредили? Она решила: какой-то старый пьянчужка полез с ней целоваться, наверное, на пари. Конечно, возмутилась, оттолкнула его – ведь в дешевом плаще, потрепанный, он совсем не похож на короля. Сказать по правде, вылитый торговец – походка вразвалку, покрасневший от вина нос, что-то высматривает. Такой поздоровается на улице – мой дядюшка нипочем не ответит. Толстый, вульгарный старик, типичный подвыпивший фермер в базарный день. Круглая, жирная, распухшая рожа, жидкие седые космы. Непомерно толст, из-за раны на ноге хромает и переваливается на ходу, как матрос. Без короны на голове просто жирный старый дед.

Король отступил, а она вытерла рот и – какой ужас, я чуть не вскрикнула – сплюнула. Пахло от него действительно ужасно. Потом с достоинством произнесла: «Убирайтесь!» – и отвернулась.

Наступила чудовищная, мертвая тишина. Никто не решался сказать ни слова. И тут я поняла – словно кузина Анна Болейн подсказала, – настала моя очередь. Танцы, давешний молодой человек – все вылетело у меня из головы. Я позабыла о себе, а ведь этого почти никогда не случается. Как озарение нашло – притворюсь, что не узнала его, тогда он сам себя не узнает и весь печальный маскарад, все непомерное тщеславие старого болвана не рухнет у нас прямо на глазах. Сказать по правде, мне стало его жалко. Захотелось вывести короля из замешательства, неприятно же, что тебя отвергли, отшвырнули, как вонючего пса. Я бы промолчала, заговори кто-нибудь другой. Но невыносимое молчание длилось и длилось. Он оступился, чуть не упал прямо на меня, у старого жалкого дурня было такое смущенное, унылое лицо, что я не выдержала:

– О-о-о! Простите меня, милорд, я совсем недавно при дворе, я тут чужая, как и вы. Могу я осведомиться, как вас зовут, милорд?

Джейн Болейн

Рочестер, 31 декабря 1539 года

Леди Браун велела фрейлинам отправляться в постель, прорычала приказ не хуже капитана дворцовой стражи. Молодежь в неистовом возбуждении, а Екатерина Говард хуже всех, дикая и невоспитанная. Каждую секунду изображает, как только что говорила с королем, как поглядела на него из-под длинных ресниц, как умоляла его, прекрасного незнакомца, новичка при дворе, пригласить леди Анну на танец. Представление длится без конца, и все просто умирают от хохота.

Только леди Браун не до смеха, лицо грозней грозовой тучи. Я разогнала девчонок по постелям, велела перестать дурачиться. Им лучше бы вести себя достойно, брать пример с леди Анны, а не подражать неумному и своевольному поведению Екатерины Говард. Они наконец улеглись, пара за парой, смирные, будто ангелочки, мы задули свечи, оставили их в темноте и заперли двери. Только вышли, началось перешептывание – нет такой силы на земле, что угомонила бы сегодня этих девчонок, нечего и пытаться.

– Как вы себя чувствуете, леди Браун? – с участием спросила я.

Она помедлила с ответом, но ей тоже очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Я с ней явно заодно и попусту болтать не стану.

– Ужасное начало, – тяжело вздохнула она. – Конечно, все в конце концов уладилось, танцы и пение всегда помогут, и леди Анна быстро пришла в себя, как только ты ей объяснила, в чем дело. Но начало просто отвратительное.

– Король?

Она кивнула и плотно сжала губы, словно останавливая саму себя на полуслове.

– Мы обе так измучены, – начала я. – Может, выпьем по стаканчику подогретого эля, прежде чем отправляться на покой? Сэр Энтони ночует сегодня здесь?

– Бог знает, когда еще он придет, – неожиданно искренне ответила она. – Не сомневаюсь, придворным короля сегодня глаз не сомкнуть.

– Да? – Я уже вхожу в приемную королевы. Остальные дамы, похоже, удалились, огонь в камине чуть теплится, но кувшин с подогретым элем и пара высоких пивных кружек все еще стоят рядом с догорающим поленом. Разливаю эль по кружкам. – Неприятности?

Она наклонилась ко мне поближе и перешла на шепот:

– Муж сказал, король клянется, что не женится на ней.

– Быть не может!

– Именно так король и сказал! Именно так. Заявил, что она ему совсем не по душе.

Она отпила эля и посмотрела на меня поверх кружки.

– Леди Браун, вы, верно, ошиблись…

– Мне муж успел шепнуть. Только мы, дамы, вышли из комнаты, король схватил его за воротник, чуть не задушил, и прошипел, что в полном ужасе от леди Анны – она совсем не такая, как ему описали.

– Так и выразился?

– Слово в слово.

– Но вид у него был весьма довольный, когда мы уходили.

– Прямо-таки довольный, скажете тоже. Мы все тут актеры, но король, видно, не собирается играть роль восторженного жениха.

– Придется, помолвка-то объявлена, и контракт подписан.

– Он сказал, она ему не понравилась. Теперь он во всем будет винить тех, кто эту помолвку устроил.

Я должна немедленно сообщить обо всем герцогу, надо его предупредить до того, как король вернется обратно в Лондон.

– Будет винить тех, кто эту помолвку устроил?

– И тех, кто привез Анну. Он вне себя от ярости.

– Томаса Кромвеля? – тихонько предположила я.

– Это уж точно.

– Не может же король отослать леди Анну обратно?

– Они поговаривают, надо найти повод для расторжения помолвки, какой-нибудь недостаток. Оттого сэру Энтони и остальным вряд ли удастся лечь спать этой ночью. Ее свита из Клеве не привезла с собой копию документа о расторжении той, давней помолвки. А раз ее нет, можно попытаться доказать, что брак заключать никак нельзя, он не будет действительным.

– Опять то же самое! – Я на мгновение забыла всяческую осторожность. – Они в том же самом, слово в слово, обвиняли королеву Екатерину. Мы себя снова выставим дураками.

– Да, опять то же самое, – кивнула она. – Но лучше уж поводу найтись сразу, тогда ее в целости и сохранности отправят домой. А иначе придется выходить замуж за недруга. Ты же знаешь короля, ни за что не простит – подумать только, отплевывалась от его поцелуев.

Я благоразумно промолчала. Рассуждать на эти темы слишком опасно.

– Брат ее, похоже, совсем неумен, – заметила я после паузы. – Жди беды, если он не позаботился о безопасности сестры.

– Не хотела бы я сегодня быть на ее месте. Ты знаешь, я с самого начала говорила – она королю не придется по нраву, я и мужу моему то же самое сказала. Только он сам все лучше всех знает, союз с Клеве важнее всего, нам нужна защита от Франции и Испании, от этих папистов. В каждой стране Европы найдутся паписты, что готовы хоть сейчас выступить против нас. И в самой Англии есть паписты, что не прочь убить короля прямо в королевской постели. Надо усилить реформы. Ее братец – глава союза всех протестантских герцогов и принцев, наше будущее с ними. И тут такой скандал – только король появился, готовый уже поухаживать и полюбезничать с ней, а она его возьми и оттолкни, словно он пьяный торговец какой.

– Не очень-то он был похож на короля в тот момент, – скромно заметила я, опасаясь слишком углубляться в эту тему.

– Да уж, не в лучшем виде себя показал.

Леди Браун тоже сама осторожность. Ни одна из нас не осмелится признать вслух, что наш прекрасный принц разжирел, превратился в страшилище, в старого урода и теперь даже мы наконец это заметили.

– Пора в постель. – Она решительно отодвинула кружку.

– И мне пора ложиться.

Подождала, пока леди Браун дойдет до спальни и закроет за собой дверь, на цыпочках прокралась в залу, где обнаружила человека в ливрее дома Говардов. Он пил вместе с остальными и, похоже, уже был порядком пьян. Я поманила его пальцем. Он тихонько встал и подошел ко мне.

– Немедленно отправляйся к милорду герцогу, – приказала я шепотом, приблизив губы к уху слуги. – Отыщи его, прежде чем он повидается с королем.

Он кивнул, сразу поняв, в чем дело.

– Скажи ему, и только ему одному, – королю не понравилась леди Анна, он попытается расторгнуть брачный контракт и будет во всем винить тех, кто навязал ему такую невесту.

Слуга снова кивнул. Я на мгновение задумалась, не упускаю ли чего важного.

– Это все.

Незачем напоминать одному из самых неразборчивых в средствах людей в Англии, что это наш соперник Томас Кромвель задумал и устроил сей брак. Теперь подвернулась неплохая возможность избавиться от Кромвеля, мы уже однажды проделали нечто подобное с Уолси. А когда Кромвеля не будет, королю понадобится новый советник. И кто лучше всех подходит на такую высокую должность? Ну конечно же, Норфолк.

– Отправляйся немедленно, найди герцога, прежде чем он увидится с королем, – повторила я. – Милорда герцога надо предупредить.

Слуга поклонился и тут же вышел из залы, даже не простившись с собутыльниками. Похоже, он враз протрезвел.

Я отправилась к себе. Я делила комнату с одной из придворных дам, она уже давно посапывала, широко раскинувшись на нашей общей постели. Я тихонько сдвинула ее руку со своей подушки и скользнула под теплое одеяло. Только мне не спалось, в тишине слышала я рядом легкое дыхание и думала о бедной леди Анне, ее невинном личике и прямодушном взоре. Права ли леди Браун, считая, что жизнь бедняжки в опасности только оттого, что ей предстоит стать женой короля, которому она пришлась не по вкусу?

Конечно же нет, леди Браун просто преувеличивает. Молодая особа – дочь германского герцога, у братца хватит влияния защитить сестру. Зато королю очень нужен союзник. Потом я вспомнила – брат отправил ее в Англию, не снабдив даже документом, подтверждающим законность помолвки. Отчего он о ней не позаботился, почему послал одну в медвежью берлогу?

Анна

По дороге в Дартфорд, 1 января 1540 года

Хуже некуда. Я полная дура. Хорошо, что путешествую в паланкине, сидеть неудобно, зато наконец я одна. Как мне надоели все эти люди: внешне благожелательны, а втайне смеются надо мной, обсуждают катастрофу – первую встречу с королем.

Нет, правда, в чем я-то виновата? У него был портрет, Ганс Гольбейн мне не польстил, король мог внимательно рассмотреть, изучить, раскритиковать мою внешность, он прекрасно знал, как я выгляжу. Это у меня не было его изображения, я, как и все, представляла его юным принцем, занявшим трон в восемнадцать лет, прекраснейшим королем в мире. Конечно, я знала, что ему почти пятьдесят. Знала – выхожу замуж не за прекрасного юношу, даже не за прекрасного принца. Знала – он мужчина в расцвете лет, даже старше. Но я не знала, как он выглядит. У меня не было нового портрета. И я не ждала… такого.

Может, он не так уж и плох. Легко представить, каким он был. Широкие плечи украшают мужчину любого возраста. Говорят, он по-прежнему ездит верхом, охотится, когда не беспокоит рана в ноге, по-прежнему деятелен. Сам объезжает страну, не передает власть более энергичным советникам, его ум остался при нем, насколько можно судить. Но у него маленькие поросячьи глазки, капризный рот, круглое, как луна, лицо заплыло жиром. Должно быть, и зубы гнилые, потому что изо рта пахнет. Когда он схватил меня в объятия и поцеловал, вонь была нестерпимой. Он отлетел от меня и чуть не расплакался, избалованное дитя, да и только. Сказать по правде, оба мы были не на высоте. Я тоже вела себя не лучшим образом, раз оттолкнула его.

Господи, но зачем же я еще и плюнула?

Плохое начало. Ужасное, недостойное начало. Почему он сразу начал приставать? Легко теперь говорить – он любит переодеваться, маскироваться, притворяться обычным человеком, но так, чтобы его с легкостью узнавали. Надо было предупреждать. Наоборот, мне каждый день вбивали в голову: при английском дворе соблюдаются формальности, все делается по строгим правилам, я должна изучить порядок старшинства, нельзя по ошибке обратиться к младшему члену семьи раньше, чем к старшему, такие вещи важнее всего в жизни. В Клеве мне каждый день повторяли: английская королева должна быть безупречна, полна достоинства, холодна, никакой фамильярности, тем более легкомыслия, чрезмерного дружелюбия. Твердили: жизнь английской королевы зависит от ее незапятнанной репутации. Угрожали: меня ждет судьба Анны Болейн, если буду такой же распущенной, влюбчивой, страстной.

И что я должна была делать, когда толстый старый пьяница полез ко мне целоваться? Разве я могла подумать, что этот урод – король? Все же, видит Бог, несмотря на отвратительный вкус во рту, не надо было мне отплевываться.

А может, все не так плохо? Сегодня утром он прислал мне в подарок собольи меха, очень дорогие, отличного качества. Малютка Екатерина Говард оказалась умнее меня – не узнав короля, она сердечно приветствовала его и получила золотую брошь. Сэр Энтони Браун сопроводил подарки приятной речью. Оказывается, король поехал вперед приготовиться к нашей официальной встрече, она состоится в пригороде Лондона, это место называется Блэкхит. Дамы заверили меня – до тех пор больше неожиданностей не предвидится, можно расслабиться. Оказывается, переодевание – любимая забава короля. Когда мы поженимся, надо быть готовой – он явится с фальшивой бородой или в огромной шляпе и пригласит меня на танец, а мы все притворимся, что не узнаем его. Я улыбнулась, сказала: как мило, – но про себя подумала: какая глупость, какое ребячество, какое тщеславие! Неужели в такого, каким он стал сейчас, можно влюбиться с первого взгляда? Возможно, когда он был моложе и привлекательнее, его любили просто за красоту и обаяние, даже не зная, что он король. Но сейчас, через много-много лет, нужно ли изображать восхищение? Но я не выдала своих мыслей. Сейчас лучше помолчать, одну игру я уже испортила.

Девушка, которая любезно приветствовала короля и тем спасла положение, – моя новая фрейлина Екатерина Говард. В суматохе сборов, насколько позволил мой английский, я ухитрилась поблагодарить ее за помощь.

Она присела в реверансе, и Лотти перевела ее бойкий ответ:

– Она говорит, что счастлива оказаться полезной. Раньше она не бывала при дворе и действительно не узнала короля.

– Почему же она заговорила с незнакомцем, явившимся без приглашения? – Я озадачена. – Не надо было обращать внимание. Подумаешь, влез какой-то невежа.

Лотти перевела, в глазах девушки ясно читалось: нас разделяет не только язык. Словно мы из разных миров, словно я прилетела на белых крыльях из снежной дали.

– Was? – удивленно спросила я по-немецки и протянула к ней руки. – Что?

Она придвинулась ближе и, не сводя с меня глаз, что-то зашептала Лотти на ухо. Я глядела на них с улыбкой. Милая девушка, хорошенькая, как куколка, и такая серьезная.

Лотти, едва сдерживая смех, повернулась ко мне:

– Она говорит, короля нельзя не узнать. Кто еще мог пройти мимо стражи? Кто еще такой высокий и толстый? Но при дворе все играют в эти игры, притворяются, что не узнают, считают прекрасным незнакомцем. И пусть ей только четырнадцать и бабушка считает ее дурой, она знает, что все мужчины в Англии жаждут, чтобы ими восхищались, и с возрастом они становятся только тщеславнее, а разве в Клеве мужчины не такие?

Смеюсь над ней и над собой.

– Скажи ей, Лотти, мужчины везде одинаковы, а настоящая дура – это я. Пусть и дальше дает мне советы, хоть ей всего четырнадцать и что бы там ни говорила ее бабушка.

Екатерина

Дартфорд, 2 января 1540 года

Ужас, ужас! Боже милостивый, это превосходит самые страшные ожидания! Нет, я не вынесу. Дядюшка явился сюда из самого Гринвича и немедленно потребовал меня к себе. Что ему надо? Конечно, ему уже доложили, как я заговорила с королем. Теперь отошлет меня домой, к бабушке, за нескромное поведение. Мне этого не вынести, в Ламбете я умру со стыда, в Хоршеме – с тоски. Утоплюсь! Как там эта речка называется, Хорш, Шем? Словом, просто утиный пруд. Вот утону, тогда пожалеете.

Когда мою кузину королеву Анну обвинили в супружеской измене, он не был на ее стороне. Она, видно, испугалась, голову потеряла от страха, но, клянусь, мне сейчас еще хуже.

Мы встречаемся в комнате леди Рочфорд – мой величайший позор необходимо сохранить в тайне, только между нами, Говардами. Вхожу – она преспокойно сидит у окна. Наверное, сама же и донесла дядюшке, старая сплетница. Я скорчила страшную гримасу – пусть знает, мне известно, кого благодарить за мою погибель.

– Лорд дядя, только не отсылайте меня в Хоршем! – выпаливаю, едва переступив порог.

– Добрый день, племянница, – хмурится, голос неласковый.

Приседаю в реверансе, чуть на колени не падаю.

– Пожалуйста, милорд, не отсылайте меня в Ламбет, умоляю. Леди Анна не рассердилась, она рассмеялась, когда я рассказала…

Осеклась. Пересказывать дядюшке наш разговор с будущей королевой – дескать, ее жених не только стар, толст, но и тщеславен непомерно – не самая лучшая идея.

– Я ничего ей не сказала, – поспешно поправляюсь, – но она осталась довольна, обещала во всем советоваться, пусть даже бабушка считает меня дурой.

Язвительный смешок – он явно согласен с бабушкой.

– Ну, не совсем советоваться, сэр, просто я ей понравилась, и королю тоже – он прислал мне золотую брошку. Пожалуйста, дядя, позвольте мне остаться. Я больше рта не раскрою, даже вздохнуть не посмею. Умоляю! Я ни в чем не виновата!

Снова смешок.

– Правда не виновата. Пожалуйста, дядя, не отворачивайтесь от меня. Поверьте, я буду хорошо себя вести, вы еще станете мной гордиться, я постараюсь…

– Тише! Я доволен тобой.

– Я все сделаю…

– Сказал же – я тобой доволен.

– Правда?

– Ты была восхитительна. Король с тобой танцевал?

– Да.

– И беседовал?

– Да.

– Как тебе показалось, он тобой увлекся?

Я задумалась. Не то чтобы «увлекся». На юнцов, что заглядывают за вырез и краснеют, если им улыбнуться, он не похож. Кроме того, я просто подвернулась под руку, когда леди Анна дала ему отпор. Он был так потрясен, что со всяким бы заговорил, лишь бы скрыть обиду и замешательство.

– Он говорил со мной, – повторяю беспомощно.

– Я очень доволен, что король почтил тебя вниманием.

Дядя говорит медленно, словно он – школьный учитель, а я – непонятливая ученица.

– О!

– Очень доволен.

Интересно, а леди Рочфорд хоть что-нибудь понимает? Она улыбается, кивает.

– Он послал мне брошку, – решаюсь напомнить.

– Дорогую?

– По сравнению с соболями леди Анны – нет.

– Надеюсь, что так. Золотую хоть?

– Золотую и очень красивую.

– Это так? – спрашивает он леди Рочфорд.

– Да.

Они обмениваются улыбками, видно, хорошо понимают друг друга.

– Если его величество снова удостоит тебя беседой, постарайся быть милой и любезной.

– Хорошо, милорд.

– Поток щедрот начинается с небольшого знака внимания. Королю не понравилась леди Анна.

– Но он ей таких соболей подарил – загляденье, – напоминаю я.

– Знаю, это не важно.

Мне кажется, еще как важно, но я не возражаю, гораздо умнее вовремя промолчать.

– Ты увидишь короля сегодня, постарайся ему угодить, он и тебе подарит меха. Поняла?

– Да. – Про меха я поняла.

– Хочешь заслужить и подарки, и мое одобрение – будь с ним мила. Леди Рочфорд поможет советом. Она мудрая, опытная придворная дама. Немногие знают о короле больше ее. Леди Рочфорд объяснит, как себя вести. Король отличает тебя, значит, скоро влюбится. Таковы наши надежды и наши намерения.

– Влюбится в меня?

Оба кивают. С ума они, что ли, посходили? Он же старик, небось давным-давно забыл о любви. Принцесса Мария, его дочь, гораздо старше меня, чуть ли не в матери мне годится. Старый, страшный, зубы гнилые, на ходу переваливается, как утка. Какая уж тут любовь! Я для него – внучка, вот что!

– Он же женится на леди Анне, – пытаюсь я возражать.

– Ну и что?

– Он слишком стар, чтобы влюбляться.

Дядя так хмурится, что я взвизгиваю от страха.

– Дура, – бросает он коротко.

Неужели дядя на самом деле прочит старого короля мне в любовники? Должна ли я объяснять, что уже не девственница? Подмоченная репутация значит в Ламбете очень многое.

– Но мое доброе имя?

– Чепуха! – Дядя опять смеется.

Леди Рочфорд, моя будущая наставница при этом распутном дворе, хранительница моей драгоценной чести, говорит:

– Я все попозже объясню.

Понимаю: надо помалкивать.

– Хорошо, милорд, – шепчу я нежно.

– Славная девочка! Я дам леди Рочфорд денег – тебе на платье.

– О, благодарю вас!

Ему нравится мой восторг.

– Оставлю вам слугу для особых поручений, – обращается он к леди Рочфорд. – Похоже, дело того стоит. Кто бы мог подумать? Во всяком случае, сообщайте, как пойдут дела.

Она встает, делает реверанс. Дядя молча выходит, мы остаемся вдвоем.

– Чего он хотел? – Я совсем сбита с толку.

Она оглядывает меня со всех сторон, словно прикидывает размер платья.

– Не важно. – А голос такой добрый. – Он тобой доволен, это самое главное.