Текст книги "Без ума от тебя"

Глава 9

Свидание с Джоном было последним в череде из десятка фиаско, устроенных через приложение в надежде найти родственную душу. Разработчики уверяли, что оно «создано, чтобы быть удаленным». Харриет все больше утверждалась в мысли, что разработчики не наврали.

В тридцать два ей следовало бы игнорировать совершенно надуманную опасность «перешагнуть тридцатилетний рубеж одинокой».

Еще до встречи с Джоном Харриет знала, что он – конец этой конкретной дороги. В тот день она пребывала в сомнениях, де, «еще одного такого вечера я не перенесу». Она складывала карты и покидала казино и, соответственно, пыталась отменить свидание.

Логика была хитроумной: «это не ты, а я (а как это можешь быть ты, раз мы с тобой даже не встречались)» – перестановка требовала проявить уважение, объясниться по телефону, пусть это будет неловко. Но когда она позвонила, автоматический голос проинформировал о том, что аппарат отключен, а сообщение на WhatsApp осталось непрочитанным.

Потом она узнала, что Джон находился в цехе – тестировал заварное тесто на кипятке для пирога с сыром и ананасами. («Не та концепция», – позже объяснил он.) Харриет так и не сказала, с какой целью звонила. Возможно, звезды с самого начала им не благоприятствовали. Это они были пирогом с сыром и ананасами.

Совесть не позволяла ей забить на свидание, поэтому она надела серое шерстяное платье, которое было «на выход», и подкрасила губы красной помадой, а потом, уже в такси, стерла ее, опасаясь, что помада смотрелась слишком призывно. Потом приготовилась ломать себе голову над вопросом, сколько бокалов может выпить – чтобы, с одной стороны, было вежливо, с другой – без ложных намеков, – и заняла позицию в своем любимом баре «У Альфреда».

В плане интернет-знакомств Харриет была безнадежна. Просто катастрофа. Она не умела себя подавать, не умела выбирать. В отличие от нее Лорна и Рокси были профессионалами экстра-класса, крутили романы направо и налево и выстраивали поклонников в очередь, как треки в плейлисте. Поначалу Харриет велась на их слова о том, что ей просто не хватает уверенности в себе. Как только поймает волну, ей не будет равных! Ни фига.

В итоге она всегда думала, насколько неуверенной выглядит и в каком отчаянии, должно быть, кажется, если ее последующие вежливые отказы вызывают такую бурю возмущения. Она близко не была готова к всплескам пассивной агрессии в ответ на «осуществление личного права выбирать интимного партнера».

Да ладно, Харриет! Ты не дала нам шанса. Давай попробуем на следующей неделе.

Да, знаю, я сказала, что хочу второе свидание, но подумала и поняла, что мне не хочется. В общем, всего тебе хорошего.

Что вообще такое «искра» и как ты надеешься ее найти за полтора часа?

Что за дела? Я думал, мы классно провели время. Честно говоря, меня достало, женщины говорят, что ищут хорошего парня, а потом кидают непонятно почему.

Дейв печатает…

Дейв печатает…

Дейв печатает…

Дейв печатает…

Дейв печатает…

Ладно проехали.

– Проблема ясна, – сказала Лорна. – Ты заморачиваешься. Ты придаешь значение тому, чем закончилось свидание. А я через долю наносекунды забуду о том, что обо мне думает Дейв, Который Печатает. Тебе всегда есть дело до того, что о тебе думают, – это замечательно, но порой осложняет жизнь.

Более прагматичная Рокси вторила:

– Блокируй их, и дело с концом.

Лорна нарисовала довольно точный психологический портрет Харриет, правда, той хотелось не прорывной терапии, а найти бойфренда.

Приложение посеяло сомнения в том, действительно ли ей того хотелось.

В одиночестве было много плюсов, пусть даже арендная плата била по карману. Она была на мели, а в целом у нее все было. Спасибо, приложение. Харриет долго прижимала палец к экрану, так что иконки задрожали, и щелкнула по «Х», избавляясь от него. Оставалась последняя формальность – «Джонатан Барраклаф», чей телефон был недоступен. Еще один рывок, и она свободна.

Харриет сидела в баре, с потолка которого свисали разномастные светильники, – ждала возможности поставить точку в истории с приложением, болтала ногами и пила красное вино. Он опаздывал на двадцать минут, и хотя они не были знакомы, его безукоризненно вежливые и грамматически правильные фразы наводили на мысль, что опаздывать ему несвойственно.

Парень, чей вид напоминал того теннисиста перед историческим плевком, ворвался в бар с криком: «СРОЧНО ВЕДЕРКО, ЛЮБУЮ ТАРУ СРОЧНО!» Персонал перепугался, парню кинули тазик, и он под изумленные взгляды посетителей эффектно блеванул в него.

Бармен протянул ему салфетку, парень вытер рот.

– Пищевое отравление, – пояснил он присутствующим, как только обрел способность говорить. – Профессиональные риски. Прощу прощения. Никогда не ешьте яйца по-шотландски, приготовленные фанатом «Челси»!

В баре произошло оживление, послышались аплодисменты. Парень галантно поклонился, после чего рванул в мужской туалет с намерением ополоснуть тазик. «Ни в коем случае, – настаивал он, – это не входит в ваши обязанности, вам за это не платят!»

Харриет прикидывала, что могло случиться. По крайней мере, это свидание будет самым коротким из всех. Она допила вино и собралась уходить. Как предписывает этикет поступать в подобных случаях? Предпочтительнее, чтобы она просто исчезла и как бы не видела, что он блевал?

Она решила задержаться, попрощаться как полагается и пожелать скорейшего выздоровления. Хотя приди ему желание затаиться в туалете до ее ухода, она не стала бы его винить.

И удивилась, когда он с самым невозмутимым видом возник у ее стола.

– Пожалуй, нужно сказать, что худшего впечатления при первой встрече произвести невозможно. Я как Тони Блэр в 1997 году, но готов выразить надежду на лучший исход.

Они оба засмеялись, Харриет – от приятной неожиданности.

– Я имею дело с тестированием рецептов, поэтому у меня всегда с собой зубная щетка, паста и ополаскиватель, – он достал из кармана футляр и продемонстрировал его содержимое, точно Крокодил Данди – комплект охотничьих ножей. – Ну что, готов составить вам компанию, если вы не против.

– Но вам же нездоровится, – удивленно проговорила Харриет.

– Это ерунда. С моей работой к такому привыкаешь, раз и все, – он замолчал, очевидно, сообразив, что похваляться умением блевать не слишком сексуально. – Не сказать, чтобы это происходило очень часто. Но даже при отменном здоровье и всех предосторожностях, при том количестве цехов, которые я посещаю, рано или поздно сталкиваешься с чем-то неудобоваримом. Трагедия в том, что в данном случае это было офисное мероприятие, на которое сотрудники приносят домашние блюда, а собранные средства идут на собак-поводырей для слепых. Что вы пили?

Джонатан отправился за выпивкой – теперь, когда он стал знаменитостью в баре, ему налили за счет заведения, – и Харриет восхитилась его самообладанием.

Несмотря на то что свидание изначально было безнадежным – еще до того, как новый знакомец срыгнул обед, – обнаружился неожиданный плюс: надежды утратили значимость. Уже стало неважно, как все пойдет. Харриет развеселилась – это было то особое веселье, которое возникает неожиданно, на пустом месте.

Джон был ей симпатичен. Такие люди ей попадались нечасто, и это само по себе было привлекательно.

Он без стеснения признался в том, что у него чувствительная натура, внимательно слушал ее, от души и к месту смеялся ее попыткам шутить. Обычно мужчины снисходительно улыбались в ответ, как бы говоря: «Вижу-вижу, куда ты клонишь, будь у меня время, я бы показал тебе, как это нужно делать».

Джонатана так сильно буллили в закрытых частных школах, что он попросил перевести его в обычную, там он обрел популярность и стал счастлив.

– В каком-то смысле я создал себя заново. Приобрел жизненные навыки, уйму механизмов приспособления, которые отлично служат мне с тех пор. Возможно, из-за этого я более стеснителен в отношениях с противоположным полом, чем мог бы.

Она понимала, как сформировалась его личность: безупречные манеры, не по возрасту доброжелательная манера поведения, стремление угодить. Харриет даже захотелось чуточку его защитить.

И естественно, Джон задал неизбежный вопрос про ее родителей.

– Они оба умерли.

– О, простите. Я могу узнать почему?

– Они в течение года скончались от рака, когда мне исполнилось шесть.

– О господи!

– Само собой, я почти ничего не помню. Меня воспитали бабушка и дедушка. Мамины родители. В Хаддерсфилде.

– О, это так грустно. Мне очень жаль.

– О, Хаддерсфилд совсем не плохое место, – сказала Харриет, но лицо Джона оставалось безрадостным.

– А ваши бабушка и дедушка еще живы?

– Нет. Они умерли, когда мне было двадцать с небольшим.

– О боже.

– Как ни печально, но этого следовало ожидать – они были в преклонном возрасте.

– И вы совсем-совсем одна?

– У меня есть подруги. Еще тети, дяди, двоюродные братья и сестры – в Ирландии у меня куча родни с папиной стороны. Мне не одиноко.

– Бедняжка, – пробормотал Джон, качая головой.

– Спасибо, но я не бедняжка, – ответила Харриет в несвойственной ей решительной манере. Она выпила слишком много вина на пустой желудок. – Не надо на меня смотреть с таким скорбным видом, точно я – героиня Томаса Харди. У меня было другое детство, но оно не было грустным. Оно было очень даже хорошим. А в жалости есть что-то оценочное, хотя я знаю, что это было непреднамеренно.

– Верно замечено, – Джон выглядел слегка пораженным: – Жалость – точно не то, что я чувствую сегодня. – После долгой паузы он сказал: – А не навернуть ли нам карри, вы как?

– Я – за, – улыбнулась Харриет.

Они пошли ужинать, и под конец этого вечера Джон, не выказывавший никаких поползновений для дальнейшего сближения, сказал, сажая ее в такси:

– Я был бы рад увидеться с вами еще раз, если вы не против.

И Харриет не раздумывая согласилась.

Последующие вечера с Джоном проходили столь же непринужденно. Отвергнутые поклонники Харриет, вероятно, вознегодовали бы, узнав, что критерий «искра» утратил свою актуальность. Джон добрых тридцать пять минут распинался о том, почему его самый любимый альбом – «Белая лестница» Дэвида Грея, и фыркнул, узнав, что Харриет нравятся «трендовые малоизвестные группы». (Вообще-то Tindersticks не настолько малоизвестные.) Искры не было. Но от искр случается пожар.

У них было четыре свидания, а потом Джон предложил поужинать у него.

Прежде он не упоминал о том, что живет на широкую ногу. На Харриет это произвело впечатление. Дом выходил окнами на теннисные корты, ворота были автоматические, имелся специальный винный шкаф, и в этой своей огромной кровати с беспружинным матрасом с эффектом памяти он то и дело спрашивал, что еще для нее сделать. («Может, перестать все время спрашивать об этом», – был ее невысказанный ответ.)

Он ощущал себя экскурсоводом по неведомой жизни, готовым из кожи вон лезть ради благожелательного отзыва пятизвездочного клиента. И, о боже, казалось, он влюбился в Харриет. Порой она ловила на себе его умильные взгляды – его восхищал сам факт ее существования.

Харриет не подмечала в себе нарциссизма, но в то первое время, когда все было внове, трудно было оставаться безучастной к тому, насколько он был опьянен ею. Ей хватало здравого смысла понимать, что так боготворить ее больше никогда не будут.

Глава 10

В субботу Харриет проснулась рано от неприятного стука капель по мансардному окну в гостевой комнате Джонатана, и к тому времени, когда машина выехала на автостраду М62, ливень стоял стеной, и дворники работали на максимальной скорости. Судя по свинцово-серому небу, дождь зарядил на целый день, – если повезет, возможно, утихнет к вечеру. На этот раз путь был неблизкий – Харриет ждали в отеле «Рэдиссон Блю» в Манчестере, и она очень надеялась, что молодожены, Райан и Эл, с юмором отнесутся к капризам погоды.

С надеждами пришлось попрощаться, когда она вошла в просторный номер для новобрачных. Райан, все еще в клетчатой фланелевой пижаме, рыдала, уткнувшись лицом в подушку, а мама держала ей волосы, чтобы дорогая салонная укладка не превратилась в кошму. Визажистка второй раз с чинным видом распаковывала чемоданчик, смирившись с тем, что ее предыдущие усилия оказались напрасны.

– Все окна небесные отворились, того гляди кости прокаженных на свет вымоет, – заметила бабушка Пэт, что, надо сказать, прозвучало совсем пессимистично. Бабушка Пэт производила впечатление женщины, готовой к любым невзгодам.

– Типун тебе на язык, мама! – цыкнула на нее Линн, мать Райан, и жестом показала, де, закрой рот на замок. Бабуля пожала плечами и снова принялась потягивать херес «Харвис Бристоль Крим» из чайной чашки.

– Это как… белый шум, звуки дождя для сна.

Райан на мгновение приподняла голову и снова зарыдала, упав лицом в подушку.

Харриет решила, что от комментариев про иронию судьбы лучше воздержаться, и принялась фотографировать висящее на вешалке свадебное платье из органзы с блестками. Когда она закончила, Линн тихонько попросила оставить их наедине, чтобы поговорить с Райан.

– Если она не возьмет себя в руки в ближайшее время, тридцать пять штук пойдут псу под хвост.

Харриет, разумеется, никогда этого не говорила, но столько свадеб затевалось с головокружительно возвышенными надеждами на #Идеальный День, чтобы как в Инстаграме[2]2
  Признан экстремистской организацией и запрещен на территории РФ.


[Закрыть], а заканчивалось ссорами и страданиями. Ей не только не улыбалась мысль стать миссис Кто-то, она не хотела стресса. Однажды на ее глазах у молодоженов разыгрался скандал из-за того, какой формы должны быть их именные костеры – круглыми или квадратными. Согласитесь, к тому моменту, когда ты орешь в лицо разъяренному жениху: «ДЕБИЛ, КВАДРАТ – ЭТО ОТСТОЙ, КАК В САМОМ СТРЕМНОМ БАРЕ!» – смысл всего мероприятия уже теряется.

Харриет вышла в парадный вестибюль отеля и, присев рядом с тремя подружками невесты, стала поедать завернутый в бумажную салфетку хашбраун-ролл. На расстоянии вытянутой руки хлестал муссонный ливень, и ощущение было такое, точно стоишь под водопадом.

На головах у Холли, Кэти и Джо были поролоновые бигуди. Все трое говорили с сильным йоркширским акцентом и курили Marlboro Lights, держа сигареты на отлете наманикюренными пальчиками. Поверх эластичных чехлов телесного цвета, которые станут основой сегодняшних нарядов, девушки накинули гостиничные халаты, на ногах у них были пушистые тапочки. Харриет всегда нравилось превращение «из куколки в бабочку», и троица весело согласилась позировать в арке на фоне ливня, как будто они еще в костюмерной на съемках музыкального клипа. Пусть Харриет не хотелось собственной свадьбы, она обожала фотографировать людей, для которых этот день был в радость.

– Знаю, она в ярости из-за того, что таролог сказала ей, что свадьбу нужно назначить сегодня, – сказала Холли, стряхивая пепел на пол. – Но это же гребаный Манчестер. Шансов ноль, даже не миллион к одному. Если так переживаешь из-за дождя, поезжай за границу.

Это было верно подмечено, а еще Харриет подумала, повезло же невесте нарваться на некомпетентного таролога. Прежде чем выслушивать советы, всегда нужно удостоверяться в их профессиональной квалификации. В противном случае легко повестись на старый трюк с колодой карт и шелковым тюрбаном, купленным на eBay ради честных целей. Она сделала мысленную пометку рассказать об этом Лорне и поймала себя на том, что никогда не делала мысленных пометок, чтобы поделиться чем-то забавным с Джоном. Он бы не понял фишки, похлопал бы глазами и вопросил:

– А что, разве есть аккредитованные тарологи?

– Она думала про Кипр, но ее бабуля Пэт дальше Манчестера не поедет, даже в Харрогейт, потому что там плохая кухня, – сказала Джо.

Значит, архитектором этого хаоса была бабуля Пэт. Еще Харриет с интересом для себя узнала, что в Харрогейте имелась собственная кухня.

– С этим просто нужно смириться, так ведь? – подала голос Кэти. – У моей двоюродной сестры в день свадьбы на почве стресса появилась сыпь – пришлось поверх платья без бретелек надевать болеро, а она специально ради этого случая титьки делала. Деньги на ветер.

– Не скажи. Те же титьки отправились с ней в медовый месяц, – заметила Джо, гася сигарету.

Харриет очень нравилась их компания, отчасти она даже жалела, что не курила. Ей представилось, как бы все выглядело, если бы она выходила замуж за Джона. Загородный отель. Лорна, смирившаяся и подавленная, в платье подружки невесты, Рокси – оживленная и прихорашивающаяся. Джон в галстуке и в своем репертуаре. Принять предложение того, кого не любишь, – это низость, но отказ почему-то казался беспричинной жестокостью.

– Харриет, а ты замужем? – любезно поинтересовалась Холли.

– Нет. И в прошлые выходные я бросила своего парня, с которым встречалась два года. Теперь живу у него в свободной комнате.

– Это засада, – сказала Холли. – У нас сегодня восемь шаферов, так что есть где развернуться. Ха-ха.

О господи! Харриет совсем упустила из виду, что жених Эл – из разряда гуляк и, разумеется, придется делать групповое фото «шаферов подшофе» с бутылками пива «Перони». Как тут не вспомнить добрым словом спокойных, но, увы, непопулярных интровертов.

– Только от Брюса держись подальше, – сказала Джо. – В постели никакой, это как ездить на механическом быке.

– Такой красавчик, что и не думает стараться, – заметила Холли. – И от Криса из Батли тоже.

– А почему его зовут Крис из Батли?

– Потому что есть другой Крис, не из Батли, – пояснила Джо.

– То есть от Брюса и Криса из Батли держаться подальше? – уточнила Харриет.

– Как думаете, она очухалась? – сказала Кэти. – Давайте возьмем в баре бутылку шампанского и накатим. Ей нужно сказать, что дождь – параша, но человеческий дух выше этого.

– Точно! – поддакнула Холли. – Пойдем, найдем в ней Сашу Фирс и накатим для разгона.

– Увидимся, – отозвалась Харриет.

Интересно, эта троица всегда такая отвязная? Их бы приглашать за деньги на похороны.

В номер для новобрачных она возвращалась, томимая дурными предчувствиями и опустив камеру, но Линн, которая распахнула перед ней дверь, улыбалась до ушей и держала пальцы скрещенными.

Успокоившаяся Райан сидела в махровом халате и потягивала через трубочку алкогольный коктейль, визажистка маленькой кисточкой подправляла ей макияж, а фоном звучала композиция «Мы нашли любовь», что было в тему и мотивационно.

«Разговор с женихом по видеосвязи, алкоголь и Рианна сотворили чудо», – шепотом пояснила Линн.

– Тук-тук, – послышался в коридоре голос Холли, и вот уже троица ввалилась в номер, держась друг за дружку и исполняя кубинскую пляску конга, что привело невесту в неописуемый восторг.

– Музыку ГРОМЧЕ! Мы нашли любовь ТАМ, ГДЕ СЫРО!

Линн тотчас пристроилась к цепочке, а Харриет принялась щелкать фотоаппаратом, хотя сомневалась в том, что снимки будут достойного качества.

– К нам, бабушка Пэт! – вопила Кэти, поднимая на ноги пожилую даму. – И ты, Харриет, давай сюда! Бросай камеру!

Харриет встала в хвост конги, которая неуклюже описала два круга вокруг кровати и двинулась в ванную, но там, запоздало сообразив, что не развернуться, пятясь, выползла назад. При этом Холли возвещала автоматическим голосом: «ТРАНСПОРТНОЕ СРЕДСТВО ДВИЖЕТСЯ ЗАДНИМ ХОДОМ».

Когда конга распалась, бабуля Пэт объявила:

– Упади кто-нибудь, и полегли бы мы все, как кегли. Так умер Рой Пломли, муж моей подруги Уны.

– Из-за конги?

– Из-за того, что упал!

– Мама, а ты могла бы мыслить позитивнее, а? – прошипела Линн, на что Пэт ответствовала:

– В его кончине не было ничего позитивного, ему убрали зонд для кормления.

Если не брать в расчет бабулю Пэт, общее настроение резко улучшилось.

– Спасибо, что проявляете к нам терпение, – обратилась Линн к Харриет. – И извините за сумбур. Вам, наверное, уже приходилось сталкиваться с подобным?

– Каждая свадьба уникальна, – улыбнулась Харриет. – И эта уникальнее многих.

Самое странное в ее работе заключалось в том, что она получала неограниченный доступ в чужой мир и фиксировала на снимках течение этой жизни в ее судьбоносный момент. И потом навсегда теряла этих людей из виду.

В этом была и горечь, и сладость.

Во время второй и, как она опасалась, далеко не последней конги Харриет заметила, что телефон мигает, – это была Рокси. Она извинилась и вышла в коридор, подальше от децибелов «Зонтика» Рианны, чтобы ответить на звонок. К тому моменту подружки невесты уже намутили алкогольного лимонада.

– Я нашла тебе жилье!

– Правда?

– Сегодняшнее объявление. Симпатичный таунхаус в Минвуде, тихая улица, одна из моих любимых. Очень разумная арендная плата, потому что сдается срочно, и видела бы ты свою спальню с ванной и сад.

– …Мою спальню?..

– Так, звони ему сейчас, прямо СЕЙЧАС, и договаривайся о встрече! Через час я выставлю объявление онлайн, и оно уйдет в считаные минуты.

У Харриет упало сердце. Она объясняла Рокси, что хотела бы жить одна, пусть даже это сильно ударит ее по карману. Ад – это другие. Подруга выслушала, в присущей ей манере отфильтровала эту информацию как ненужную и пошла своей утоптанной тропинкой.

– Он? Другой жилец – мужчина?

– На дворе двадцать первый век. Среди мужчин тоже бывают люди. Кроме того, у тебя будет собственная ванная. Не придется ни с кем делиться. По моему профессиональному мнению, это – залог гармонии в соседской жизни.

– А почему такая спешка?

– По-видимому, были проблемы с прежним жильцом, которого он турнул и хочет срочно найти ему на замену. Предполагаю, у него такая ипотека, что комната пустовать не может.

– Значит, другой жилец к тому же домовладелец?

– Ага, он хозяин.

– А почему он купил дом, который ему велик?

– Харриет, я агент по недвижимости, а не его биограф.

Жить под одной крышей с домовладельцем? Вот радости-то! Он будет бесноваться из-за каждого следа от кофейной чашки.

Харриет поблагодарила Рокси за усердие – решила, что спустит дело на тормозах, отправив сообщение, и отключилась. Тут же ей на WhatsApp упали фотографии – она прислонилась к стене и открыла их. Между тем веселье в номере для новобрачных набирало обороты, шампанское давало о себе знать.

Дом действительно выглядел достойно. Харриет не ожидала и не желала эстетического шика от места, которое будет служить ей временным пристанищем, и с удивлением поймала себя на том, что впечатлена.

Таунхаус стоял в ряду последним – красивое прямоугольное строение, сложенное из старого серого йоркширского камня и увитое девичьим виноградом. Дверь выделялась ярким оранжевым пятном. Интерьеры выглядели с претензией – насыщенные, но «глухие» цвета стен, модная бытовая техника и пальмы в горшках. Лорна бы одобрила.

Не стереотипно, но, если хозяин был натурал, значит, имел отношение к художественному дизайну. Кому еще придет в голову выбрать красный холодильник «Кока-кола», в гостиной повесить светильник в форме звезды, а в спальне поставить кровать-сани?

В саду было много роз, в дальнем конце виднелись качели. Чуть поодаль стоял длинный стол для пикника, над которым была натянута светодиодная гирлянда. Все манило, призывало «Встрой Свою Жизнь Сюда!» Не сказать, чтобы у Харриет она особенно имелась.

Черт бы тебя побрал, Рокси. Все это никоим образом не соответствовало идее временного пристанища, и в то же время это было именно то, чего Харриет хотелось.

Снова писк. Контактная информация некоего «Кэла Кларка» с припиской:

Серьезно, Х, позвони ему, точно уплывет, глазом не моргнешь. Оцени хозяйскую ванную. Хочу медную ванну, люстру и сине-черную краску

Вообще-то это был единственный элемент декора, который ее насторожил. Вид был шикарный, но с сексуальным подтекстом. Впрочем, на хозяйской территории ей не бывать. И оставалось надеяться, что занятия сексом в ванной не сопровождаются очень громкими звуками.

Черт с ним, сейчас она позвонит этому Кэлу Кларку и выяснит, что в понедельник у него уже назначено семь просмотров, так что она, будучи восьмой, может не заморачиваться. Не стоит дразнить гусей, то есть Рокси, которая порой заводится с пол-оборота и может плохо воспринять нежелание Харриет последовать ее совету.

После двух звонков ей ответил молодой уверенный голос.

– Это Кэл, слушаю.

– Здравствуйте, меня зовут Харриет Хэтли. Я звоню насчет комнаты, которую вы сдаете, и хотела бы договориться о встрече в начале следующей недели, чтобы посмотреть ее.

Холодный тон в телефонном разговоре с незнакомым человеком – что может быть хуже?

– А, привет. Быстро сработано! Разве объявление уже завесили?

Харриет замялась, забубнила, залопотала. Не умела она изъясняться так бойко и гладко, как Рокси.

– Вообще-то в понедельник и вторник у меня работы по горло. В среду тоже дела. Как-то я не продумал этот момент, когда давал объявление.

– Понятно. Может быть, в четверг?

– В четверг… слушайте, если честно, терпеть не могу эту канитель. Прежний чувак битый час просиживал штаны на моем диване, выпил две чашки чая, наелся оладий, а я так и не просек, что у него не все дома. Может, решим вопрос прямо сейчас по телефону?

– Окей… Но ведь я не видела дом…

– У вас нет ссылки на фото?

– Есть.

– Тогда все проще простого. Полная обстановка. Место сухое, никаких машин на кирпичах и хитрых ракурсов при съемке – действительно красивое место в хорошем районе. Спальня с отдельной ванной, я работаю допоздна, так что за кухню конкурировать не будем. Коммуналка, включая уборку, включена в арендную плату.

Ох, с финансовой точки зрения было не придраться. Всегда оправданно иметь дополнительный доход…

– Звучит отлично. А чем вы занимаетесь?

– Я политобозреватель в «Йоркшир пост».

– О!

Эта информация в основном рассеяла опасения Харриет насчет того, что она этого Кэла в глаза не видела. У нее были стереотипные представления не только о том, что хорошие дизайнеры интерьеров непременно должны быть геями, но и о том, что «белые воротнички», подвизающиеся на достойной работе, не могут быть маньяками. Как будто тому имелось много подтверждений. И вообще, какая работа бывает у маньяков?

В разговоре повисла пауза.

– Что это там за звуки? – поинтересовался Кэл, прислушиваясь к кудахтанью, доносившемуся из номера для новобрачных в унисон с пронзительными диссонансами Кэлвина Харриса.

– О, я фотограф.

Хэрриет отошла подальше от двери. Она не смогла бы объяснить, почему опустила слово «свадебный», – она давно перестала держать фасон и сопротивляться профессиональным клише, как это было в начале карьеры. Возможно, причина состояла в том, что у Кэла речь была поставлена хорошо, а она стеснялась своего йоркширского выговора.

– Ясно. Словом, работа веселая?

– Периодически, – сказала Харриет, подозревая, что до его слуха долетели похабные выкрики, сопровождавшие «Ноябрьский дождь» Guns N’ Roses.

– Сколько вам лет, осмелюсь спросить? – поинтересовался Кэл, и Харриет поняла, что он все отлично расслышал. – Просто если вам двадцать четыре и интерес к вечеринкам у вас еще не угас, как у меня в тридцать два, то будет лучше выяснить это на берегу.

– Мне тридцать четыре, и, честно говоря, я ужасно антисоциальна.

– Отличные новости. Тогда подытожим: вы – не парень, и это уже преимущество. Вам тридцать четыре, и вы одиночка. У вас есть привычка разгуливать по дому в голом виде и смотреть на оглушительной громкости «Субботним вечером в ночном эфире»? Причем не смешные выпуски, а дурные, где зрители хохочут, чуть со стульев не падают, а вы со своим британским юмором не можете взять в толк, что их так развеселило.

Харриет улыбнулась в телефон.

– Нет, все это не про меня.

– И последний вопрос – прощу прощения, что неделикатный, но у меня на этой почве ПТСР. У вас есть привычка пользоваться туалетом на первом этаже с открытой дверью?

Харриет засмеялась.

– Нет. О боже, неужели в коммунальной жизни такое бывает?

– Оказывается, да. А у этой скотины была своя уборная.

Харриет снова развеселилась.

– Ну, если у вас нет вопросов ко мне, тогда будем считать, что комната ваша, – заключил Кэл.

К такому обороту дела Харриет готова не была. Она не только не могла придумать причины для отказа, но не знала, как этот отказ сформулировать. «Я подумаю» прозвучало бы слишком напыщенно, и из того немногого, что она поняла про персону Кэла Кларка и условия его экспромт-предложения, это бы означало вежливое, но окончательное прощание.

– Спасибо.

Они договорились подписать договор сроком на полгода и что она въедет в следующие выходные. Нажимая отбой, Харриет не знала, радоваться ли собственной решимости или корить себя за глупость, что поторопилась, и решила, что всего понемногу.