Текст книги "Покаяние над пропастью"

Флюр Галимов
Покаяние над пропастью

© Флюр Галимов. 2018

© Оформление. Ю. Б. Леонов. 2018

© Издательство. «Художественная литература». 2018

Книга первая
Вкус запретного плода

Мир спасет любовь

Иисус Христос

Лишь Всевышнего вправе я страшиться.

Автор

Пролог

Может ли мужчина допустить, чтобы его семья жила в нищете? Художник Салават Байгазин – потомок Салавата Юлаева, соратника Емельяна Пугачева, дал на этот вопрос отрицательный ответ, и в лихие девяностые надел хомут предпринимателя.

О Салавате Юлаеве… Ближе к разгрому Пугачевского восстания жён и детей великого батыра арестовали… Испугавшись, что род Салавата может оборваться, старейшины решились на тулалу – обряд получения от батыра потомства. Выбрав из племён самую прекрасную девушку по имени Тансылу и прочитав никах[1]1
  Мусульманский обряд бракосочетания.


[Закрыть], её выдали за батыра. Дабы продолжался род Салавата и рождались новые герои…

Разумеется, свершившийся тулалу хранили в большой тайне. Тансылу жила в дальней летовке. В августе 1775 года она родила мальчика. Вскоре старейшины придумали легенду: якобы люльку с младенцем, висящую на разлапистой ветке дерева, Тансылу нашла случайно и принесла в аул… В знак того, что ребёнок послан Аллахом, малыша нарекли именем Аллабирды. Желая подчеркнуть, что дитя – большой дар племени от Создателя – его записали на фамилию Надиров.

Прошли годы. Аллабирды превратился в статного, храброго и умного джигита, женился. В военных походах он дослужился до звания есаула. Семеро его сыновей от двух жён тоже стали казачьими офицерами. Самое главное – он продолжил род Салават-батыра. Сыновья, внуки и правнуки Аллабирды также не запятнали светлое имя батыра – участвуя во всех выпавших на их поколение войнах и возвращаясь с орденами-медалями в форме крестов.

За отваги, проявленные в Великой Отечественной войне, трижды удостоился ордена Славы Аллабирдин Минлибай.

Салават Байгазин – потомок Салават-батыра по материнской линии. И ему пришлось повоевать. Он вернулся из Афганистана после тяжёлого ранения с орденом Красной Звезды на груди.

Однако Байгазину пока ещё неведомо, что он из рода Салавата Юлаева…

Потомки Аллабирды передавали из поколения в поколение знание о принадлежности их рода к избранному джигиту как свято оберегаемую тайну. Но случилось непредвиденное: один из достойных представителей рода, обязанный сообщить сокровенное знание следующему, внезапно скончался, оставив аманат неисполненным…

Увы, Салават Байгазин не успел пока полностью созреть как художник… А ведь в годы учёбы на факультете художественной графики университета, куда он поступил вскоре после Афгана, преподаватели возлагали на него серьёзные надежды, предрекали судьбу большого художника… И в самом деле, Салават отлично начал творческий путь: много писал, организовал несколько персональных выставок, был принят в Союз художников. Но на его пути становления в качестве истинного художника возникла неожиданная преграда: верхом на огромном золотом быке, пышущем из ноздрей клубами алого огня и поднимающем из-под копыт тучи жёлтой, удушливой пыли, в страну ураганом ворвался его величество дикий капитализм и с громоподобным грохотом перевернул вверх дном устоявшийся уклад жизни.

Вот тогда Богайзин и надел хомут предпринимателя – забросив мольберт и краски, ринулся вслед за стремглав пронёсшимся золотым тельцом.

Глава первая

Богатство – понятие относительное. У каждого народа собственное мерило в отношении мамоны. Если же взвешивать нашим безменом[2]2
  Безмен (от тюрк. batman – старинная мера веса) – простейшие рычажные весы.


[Закрыть], Салават Байгазин входит в число людей богатых, на худой конец, состоятельных: имеет элитную квартиру, дачу, два небольших магазина и японскую машину. Как бы то ни было, имущество Салавата с каждым годом увеличивается. Он достаточно вписался в коммерческую стезю, на которую ступил несколько лет назад.

Немало перед предпринимателем препятствий, хватает и заманчивых ловушек. Пожалуй, самые опасные из них – женщины и спиртное. Как правило, эти две беды ходят рука об руку. Ведь кроме умения зашибать деньгу, нужно еще уметь ими правильно распорядиться…

Манящий звон монет в кармане бизнесмена непостижимым образом тотчас становится слышен представительницам прекрасного пола… И на дельца начинается охота: соблазнительницы строят глазки, напропалую кокетничают. Редко кто может отказаться от красотки, падающей прямо в объятия…

Вот и Салават не смог увернуться от таких обольстительниц, слишком увлекся ими. Вначале, потеряв голову от прелестниц, перелетал с одного цветка на другой, словно ошалевший шмель. А потом встретил такую красавицу! И просто растаял в ее жарких объятиях.

Зульфия моложе на двадцать лет. А Салавату – тридцать девять. Верно говорят, для полноты ума всего одной извилины в мозгу не хватает…

Байгазин как бы в шутку пригласил её на свидание, а она возьми да согласись! И вправду хороша Зульфия: изогнутые брови, будто крылья чёрной лебеди, взлетающей с тёмного омута её больших глаз. Длинные ресницы, точёный нос, пухлые сочные губы и большая грудь, вздымающаяся при каждом вдохе. Тридцатидевятилетняя головушка Салавата окончательно вскружилась… Да и как ей не вскружиться от столь страстной кипчакской девушки. Понеслась романтика, восхождения рука об руку на вершину Девичьей горы, Торатау и Юрактау… После почти ежедневных встреч с Зульфией он уподобился опьяневшему от любовного напитка Меджнуну[3]3
  Меджнун и Лейла – герои популярнейшей на Востоке легенды о возлюбленных.


[Закрыть] становился всё безрассуднее, пока вконец не потерял голову.

Всё же порой он вспоминает жену – и сердце внезапно холодеет. Чувство огромной вины перед ней гложет душу Салавата как ненасытная рысь. Шила в мешке не утаишь– если вдруг всё раскроется, переживёт ли горе от его измены супруга?.. А что скажут дети – сын и две дочери?..

* * *

Но сегодня Салават чувствует себя самым счастливым человеком, взмывшим душою на седьмое небо. Он стоит на вершине Торатау, обнявшись с любимой.

– Видишь, моя Зульфия, мы сейчас на такой высоте! Отсюда всё вокруг видно как на ладони. Хочешь, во-о-он ту гору… перенесу на другое место и назову твоим именем?!.

Зульфия счастливо улыбается, а Салават распаляется ещё сильней:

– Хочешь, завоюю всё, что взглядом окину, и положу к твоим ногам?!

– Мне нужен только ты… – Девушка теснее прижимается к нему.

– Я тебя так люблю!

– Я тоже. Никого не любила так…

– Зульфия, если Лилия согласится, возьму тебя второй женой.

– Согласится твоя старая карга, как же, жди… – обрывает Салавата Зульфия, поморщившись. – Айда спустимся, мне здесь нехорошо, холодно…

– Холодно? Разве мои объятия не греют тебя?

– Греют. Но лучше пойдём вниз!

– На этой священной горе так хорошо! Видишь, как красиво лучи играют в воздухе?

– Нет, – Зульфия внимательно оглядывается вокруг. – Давай же спустимся.

* * *

Выезды на природу, кутежи в кафе и ресторанах продолжались. Салават ощущал в себе неисчерпаемые силы, небывалый душевный подъём. Зульфия, казалось, вернула его в прекрасную страну молодости. Напрочь исчезла щемящая душу грусть, мучившая в последние годы от осознания прошедшей молодости. Теперь, наоборот, с лица его не сходила глуповатая, но счастливая улыбка. Он ведь ещё ого-го! Всего-то тридцать девять. Что эти года для мужчины?! Сердцем то он молод! Салават становился взбалмошнее день ото дня, объятый пламенем, как думал, последней любви. Неистовствовал от ощущения счастья. Вернее, тщетно пытался хоть на время удержать тень, фантом молодости, уже ушедшей за горизонт…

* * *

Конечно, жена Салавата Лилия быстро смекнула в чём дело. По этой причине в доме часто вспыхивали скандалы. Вот и сегодня, долго постояв, всматриваясь в мужа, учинила допрос:

– Скажи правду, ведь гуляешь?

– Не говори ерунды…

Жена похлеще следователя-чекиста упёрлась в супруга тяжёлым взглядом:

– Меня не обманешь! Лучше сам признайся: с кем таскаешься? Всё равно я её скоро отыщу!

– Ни с кем я не гуляю! – Салават упрямо стоял на своём, будто партизан, попавший в когти врагов.

Жена смотрела на него не мигая, словно удав, помышляющий проглотить зачарованную взглядом жертву:

– Говори правду, с кем распутничаешь? – Глаза Лилии злобно заблестели. Знает, что её взгляд имеет силу. Рассказывали, стоило ей в юности восхититься маленьким телёнком со словами: «Какой красивый!», как бедное животное тут же могло слечь и испустить дух. Салават почувствовал себя неуютно, но виду не подал:

– Не морочь голову! Когда мне с бабами возиться, день и ночь по работе мотаюсь! – И вправду, хоть он и пребывал в любовном угаре, но о делах не забывал.

Жена начала горячиться: её ресницы и толстые губы задрожали, очень смуглое лицо болезненно исказилось. Резким движением открыв шкаф, лихорадочно ощупала одежду мужа, вывернула карманы, даже принюхалась. Наконец, откуда-то вытянула волосок и пронзительно взвизгнула:

– Ага, волос любовницы! Бесстыжий! Наглец! Племенной бык! Продажная шкура! Уходи к своей потаскушке! Насовсем уходи!

Довольно красивая, Лилия в эти минуты стала просто отвратительной: лицо страшно перекосилось, рот скривился, злобно сверкающие глаза едва не выкатывались из орбит. По привычке направила она на мужа указательный палец правой руки, будто дуло пистолета, и от всей души влепила в него ядовитые слова-пули:

– Племенной бык! Предатель! Сволочь! – Вдруг она вытащила из-под воротника пиджака какую-то иголку. – Видишь, любовница тебя околдовала! Сделала приворот! Потому и неймётся тебе, как быку племенному! Думаешь, любовь? Не-а, это всего лишь приворот… Говори правду, с кем?!

– Да ни с кем я не гуляю, прекрати истерику! – Салават попытался приструнить жену. – Угомонись!

Как говорится, начнёт корова брыкаться – пострашней коня становится.

Лилия стремительно побежала на кухню и принялась крушить посуду. Тарелки и чашки со звоном разбивались об пол, несколько штук пролетели прямо над головой мужа. Да, вспыльчивая досталась жена… Видно, небесной канцелярией отписаны ему именно такие женщины. И по знаку зодиака всегда попадались одни хищницы: то лев, то змея, то дракон, то скорпион… А ведь сам он всю жизнь искал нежно воркующую голубку.

– Бык племенной! Развратник! Проститут!

Скандал длился довольно долго. И терпение Салавата лопнуло: он достал из холодильника водку, налил стакан до краёв и залпом выпил. Жена прикусила язык. Махом допив остаток бутылки, вызвал водителя.

Когда сел в машину, шофёр задал короткий вопрос:

– Куда везти?

– К Зульфие, а потом – в ресторан!

Целая бутылка водки, только что опустошённая в одиночку, нисколько не ударила в голову.

Зульфия не заставила ждать, бабочкой выпорхнула на зов. На ней – подаренные Салаватом украшения и дорогое вечернее платье, лицо светилось радостной улыбкой.

– Я чувствовала, что приедешь, ждала тебя!..

Поехали в ресторан.

Зал был почти полон по причине профессионального праздника – дня работников торговли. Салават заказал хороший коньяк, вино для Зульфии, антрекоты, салат и минералку.

– Почему без настроения, опять твоя пристает? – нарушила тишину Зульфия, когда официантка отошла, поставив на стол напитки в графинах и еду. При слове “твоя” перед глазами Салавата предстало перекошенное от злобы лицо жены, заставив на мгновение помрачнеть. Не ответив, он поднял рюмку:

– За нашу любовь!

Тост пришёлся Зульфие по душе:

– За нашу любовь – до дна!

Выпив ещё по нескольку рюмок, они начали танцевать под медленную мелодию. Зульфия тесно прижалась к нему и, обдавая жарким дыханием, страстно зашептала:

– Я люблю тебя! Ты для меня – самый близкий человек! Я не могу без тебя! И не хочу… Любимый мой… Скорей бы нам быть вместе… Всегда!

– Я тоже тебя люблю, только помни: у меня трое детей… Я их никогда не брошу. Поступлю по мусульманским канонам: даст Лилия согласие – возьму тебя второй женой…

– Опять ты о ней!.. – Красивое лицо Зульфии погрустнело. Но она быстро овладела собой и снова заворковала: – Дорогой мой, никого я не любила до тебя. Как же я счастлива с тобой…

Наконец, выпитое ударило в голову. Ещё после двух-трёх рюмок тиски стресса разжались, и Салават почувствовал себя совершенно счастливым. В объятиях – самая красивая и любимая! Что ещё нужно мужчине в расцвете сил? Пишут, мол, в Узбекистане, Таджикистане уже приняты законы о многожёнстве, глядишь, и до нас дойдёт эта лафа. Настанет долгожданное время, когда он сможет вволю жить-поживать с обеими жёнами. Предки, вон, не только с двумя, даже с тремя-четырьмя благоверными жили не тужили. А супруги даже не помышляли о скандалах. Лилия тоже никуда не денется, потихоньку привыкнет, смирится…

Салават с купеческим жестом бросил музыкантам щедрые чаевые и заказал «Цыганочку». Торговцы – народ дружный. С первыми звуками задорной мелодии разгорячённые от выпитого люди пустились в пляс. Честно говоря, мало кто отжаривал мастерски – каждый кривлялся как умел. Зато – от всей души. Салават не отставал от других, ему сегодня – море по колено. Некоторые, особенно женщины, с уважением и интересом посматривали на него. Дескать, видели кто заказал весёлую музыку… Зульфие по душе такое внимание, она в запале кружится вокруг Салавата. Похоже, под влиянием танца хмель ещё сильнее ударил в голову… Как говорил Киса Воробьянинов, душа требует продолжения праздника!

После того как разудалая «Цыганочка» смолкла, он решил не выпускать вожжи из рук. Пошатываясь, подошел к микрофону и объявил:

– Уважаемые дамы и господа! Перед вами – моя любимая младшая жена Зульфия. Вот она! – обнял он Зульфию. Разгорячённая публика, которой в зале довольно прибавилось, дружно захлопала. Одна женщина, не сдержавшись, задала вопрос:

– Говорите, младшая жена? Значит, есть и старшая?

– Да, у меня есть и старшая жена!

Люди зашумели. А Салават продолжил:

– Уважаемая публика! Позвольте в честь моей младшей жены, дорогой Зульфии, исполнить песню!

Охранник попытался урезонить Салавата, но зрители тут же осадили:

– Не мешай! Пусть поёт!

С любовью глядя в чёрные как ночь глаза Зульфии, Салават затянул:

 
Очи чёрные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас, как боюсь я вас
Знать, увидел вас я в недобрый час…
 

Взявшись за руки с Зульфиёй, он с чувством допел и обнял её. Празднующие дружно зааплодировали:

– На бис! На бис!

– Пой ещё!

Салават не заставил себя долго уговаривать, затянул любимую:

 
Клён ты мой опавший, клён заледенелый
Что стоишь нагнувшись, под метелью белой?
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел.
 

Знаменитый романс публике пришёлся по душе, многие вдохновенно подпевали. Салават вновь взял слово:

– Мою младшую жену зовут Зульфия! Посвящаю ей башкирскую песню «Зульфия» – Не дожидаясь одобрения слушателей, запел:

 
То любовью своей, то холодностью
Не терзай мне душу, Зульфия.
Коль обижусь, больше не приду,
Будешь сожалеть, Зульфия.
Зульфия, Зульфия,
Сердце любит лишь тебя…
 

Салават пел с огромным воодушевлением. Увидев отзывчивость слушателей, продолжил:

Увяли сорванные мной цветы…

Под рукоплескания и одобрительные возгласы наконец вернулись к столу… Зульфие понравилось всеобщее внимание, она довольно улыбалась.

Поздней ночью поехали на квартиру, снятую Салаватом для любимой. Он продолжал заливаться и в такси:

 
Зульфия, Зульфия,
Сердце любит лишь тебя…
 

* * *

Отношения с Зульфиёй не всегда бывали безоблачными. То ли из-за скверного нрава, то ли с расчётом она частенько нагнетала напряженность между ними. Вот и сегодня, во время так прекрасно начавшегося очередного свидания, вдруг обронила:

– Я у Карима денег одолжила…

Салават тут же вскинулся:

– Что ещё за Карим? Почему берёшь взаймы у чужого мужчины?!

– Срочно понадобились деньги…

– Как ты можешь просить денег у какого-то постороннего мужика? А меня за кого считаешь?!

Зульфия обидчиво надула губки:

– Он хороший парень, шакирд[4]4
  Шакирд – студент медресе или аналогичного мусульманского учебного заведения.


[Закрыть], учится на муллу. Шоколадку мне принёс, обещал научить намазу…

Салават чуть не лопнул от злости:

– Ах, мулла! Я ему покажу! Сейчас же проучу как следует!

Салават почти бегом добрался до машины и скомандовал шофёру:

– В медресе возле мечети!

Вызвав шакирда через водителя, он втолкнул его на заднее сиденье и грозно заорал: – К моей жене пристаёшь, чмо?!

Парень сразу сник под тяжёлым, полным ненависти, взглядом Салавата. Запинаясь, пытался оправдаться:

– Вы что, абзый[5]5
  Уважительное обращение к старшему мужчине.


[Закрыть]? Я и не думал приставать к Зульфии. Вы меня неправильно по-оняли…

– А зачем шоколадку дал?!

– А-а, просто так, абзый, ничего греховного не замышлял. Я т-только хотел ее… научить намазу…

Эти слова еще пуще взбесили Салавата, он схватил парня за ворот и стал с остервенением трясти:

– Я тебя научу намазу! Так проучу, век не забудешь! Слушай внимательно: Зульфия – моя младшая жена, и я тебе категорически запрещаю приближаться к ней, понял?

Молодой человек растерянно молчал.

– Подойдёшь к Зульфие ближе десяти метров – ноги переломаю!

В этот момент Салават выглядел настолько свирепо, что парень побагровел, затем побледнели и промычал что-то невнятное.

– Я же… вы… э-э…

– Десять метров! Уяснил?

– Всё, абзый, я понял…

– Дуй отсюда! И не попадайся мне на глаза!

Парня как ветром сдуло.

Зульфие дикая выходка Салавата, как ни странно, понравилась. А он день ото дня становился всё безудержнее. Приноровился каждый вечер, под предлогом прогулки, наведываться на квартиру к возлюбленной для проверки.

Однажды почуял – Зульфия что-то замышляет. Решил: поздней ночью обязательно проконтролирует…

Да разве стерпит влюблённое сердце? Не дождавшись ночи, взял из набора большой нож, задумчиво повертел в руках и повесил на место. Замешкался, выбирая. Вскоре вышел из дома с огромной отвёрткой во внутреннем кармане пальто. Сел в машину. Водитель – надёжный парень, прошедший Чечню, всем видом выказывал неодобрение действий начальника. Он почувствовал неладное, но молча погнал автомобиль.

Доехали с ветерком. Салават вошёл в подъезд, поднялся на четвёртый этаж… Зульфия стояла на лестничной площадке с какой-то девушкой. Обе навеселе. Она тут же бросилась к возлюбленному и попыталась обнять.

– Хитришь? Пытаешься в квартиру не пустить? Уйди! – Грубо оттолкнув любимую, с разъярённым видом влетел в квартиру. А там – два парня лет двадцати пяти. Не помня себя от ярости, Салават заорал: – Зарежу, сволочи! – Вытащил из кармана отвёртку и намахнулся на соперников. – Кто из вас с Зульфиёй, признавайтесь!

Парни оказались пугливыми как зайцы. Вскочили с дивана и, ловко увернувшись от Салавата, ринулись к двери. Он успел пнуть одного под зад, но попал слабо. Ничего, подумал он, шофёр – джигит не промах, поймает негодяев, он как раз там, внизу. Салават распахнул дверь и заорал на весь подъезд:

– Держи чмочников! Хватай! Не пускай!

Но водитель и не подумал следовать указанию начальника. Он молча посторонился, пропустил парней… А сам испытующе поглядел на Байгазина. Да, Салават в последнее время не только не замечал странностей своего поведения, но и не ведал, что творит…

Салават не стал возвращаться домой. Зульфия подарила ему восхитительную ночь. В эту волшебную ночь любви, впервые испытав всю полноту страсти кипчакской девушки, он потрясённо прошептал:

– Зульфия, как ты можешь так услаждать меня?!.

– Губы мои, всё тело, будто сами всё знают… Просто я очень сильно люблю тебя и никому не отдам. Рано или поздно, будешь только моим… – Ласковые руки Зульфии продолжали поглаживать Салавата нежнейшими прикосновениями, горячие губы беспрестанно осыпали сладчайшими поцелуями.

Увы, коротка девичья память: той прекрасной ночью они не могли насытиться друг другом, а на следующее свидание Зульфия не пришла. Опалённый огнём страсти, Салават искал её по всему городу: побывал в квартире, осмотрел парки, другие места. Почти вываливаясь из окна машины, всматривался в прохожих девушек и в каждой ему мерещилась Зульфия.

– Вот она! Зульфия! Подъезжай поближе! – командовал он шоферу, а остановившись подле изумлённой девушки, бормотал: – Не она…

Через несколько минут снова вопил:

– Нашёл! Зульфия! – И опять ошибался. Шофёр удивлённо посматривал на шефа…

Снова поехали на её квартиру. Скорее всего, она уже дома. Но Зульфии не было. Салават, словно заворожённый, нетвёрдой походкой подошёл к шкафу, достал сорочку, бюстгальтер ненаглядной, прижал к лицу и с наслаждением стал вдыхать запах возлюбленной. Ни с чем не сравнимый и сладчайший аромат любимой он различил бы из тысяч… Перед глазами так явственно встала Зульфия, что голова закружилась. В это мгновение он напоминал Меджнуна, прижавшего к груди Лейлу…

А со следующего утра Зульфия сама начала преследовать Салавата: беспрерывно звонила по телефону. Всерьёз оскорбившись за вчерашнее, он разговаривал с ней нарочито неохотно, даже грубо. Сославшись на занятость, раз за разом бросал трубку. Зульфия звонила вновь и требовала немедленной встречи. Салават опять швырял трубку. Зульфия не отступала:

– Дорогой мой, пожалуйста, дослушай! Я же люблю тебя! А вчера просто не могла с тобой встретиться, прости, причину объясню позже. Я так по тебе соскучилась! Приезжай обедать, жду тебя…

После некоторой паузы Салават проговорил:

– Посмотрим, если будет время…

– Я буду ждать тебя! – умоляла его Зульфия.

Салават промолчал. Положив трубку, крепко задумался. Кто может понять этих женщин? И родился ли ещё на свет мужчина, способный разгадать их тайну? Хоть и сотворена из ребра Адамова праматерь Ева, женщины – совсем другие существа… Отчего же они вначале заставляют мужчин гореть в огне страсти, а потом окатывают ледяным холодом? Затем снова бросают в самое пекло… С ними сложно, но и без них невозможно.

И почему он любит женщин так безоглядно? Они очаровали Салавата ещё сызмальства. Помнит, как вчера: стоял погожий летний день. С матерью шли по деревенской улице. И вдруг со скрипом отворилась калитка небольшого домика и появилась девушка невиданной красоты. Семилетнему Салавату показалось – будто само солнце сошло с небес. Голубое платье облегало её стройный стан, волосы цвета лепестков подсолнуха ниспадали на округлые плечи, губы застыли в полуулыбке, глаза синие-синие, словно безоблачное небо, лучились волшебным светом, озаряя душу Салавата. Тогда он остолбенел, впервые увидев столь ослепительную красавицу, наверное, дочь джиннов, каким-то чудом пришедшую из бабушкиных сказок и воплотившуюся в образе земной женщины. Салават во все глаза восторженно смотрел на девушку и ждал: сейчас содрогнутся величественные скалы за рекой и рухнут к её ногам…

И действительно послышался оглушительный грохот. То взрывали высокую гору Шахтау, крошили камни для завода. Салават даже не вздрогнул от грохотанья. Взрывали каждый день и все уже привыкли. Как зачарованный он не хотел и не мог отвести взгляд от прекрасной девушки. Мать насилу увела его, и они продолжили путь…

И Купидон, тот ещё шалун, пронзил золотой стрелой сердце Салавата слишком рано: уже во втором классе полюбил Земфиру – девчушку с волосами цвета лепестков подсолнуха. Написал записку с признанием, но не отдал, а спрятав в коробочку из-под патефонных игл, зарыл в цветочный горшок.

В пятнадцать лет он всерьез начал ухаживать за Земфирой. Но счастье продлилось недолго – всего годик. Узрев, как он тоскует по светловолосой, мать попыталась объяснить, что нельзя любить девушек так сильно. Иначе они возгордятся и отвернутся от тебя. Увы, Салават не умел любить вполсилы. Если уж полюбил, то готов был вырвать собственное сердце из груди и отдать любимой.

Салават до сих пор бережно хранит в душе воспоминания о незабвенной первой любви. Изредка достаёт из укромного места и подолгу разглядывает дорогие сердцу реликвии: зелёную варежку Земфиры и её пожелтевшие письма. А фотокарточек девушки с волосами цвета лепестков подсолнуха у него уже нет, их порвала жена.

Несмотря на вчерашнюю обиду, Салават как на крыльях помчался к любимой. Зульфия встретила его с распростёртыми объятьями и жаркими поцелуями. Ласково усадив за стол, стала настойчиво потчевать:

– Кушай, любимый мой, кушай! – Она не сводила с него нежного взгляда.

– Спасибо, шурпа очень вкусная!

От похвалы Зульфия просто засияла:

– Правда? Ты не преувеличиваешь?..

– Нет, конечно! И бишбармак – язык проглотишь!

– Для тебя старалась.

– Спасибо, моя малышка…

– Я всегда буду так… Всю жизнь бы тебя так кормила… – Зульфия с обожанием уставилась на него. – Милый, когда же мы будем вместе?..

Не желая нарушить установившуюся меж ними идиллию, Салават не стал повторять привычный ответ на этот вопрос, звучащий с её уст с каждым днём всё настойчивее.

– Ты не поела, попей хотя бы чаю, – ушёл он от щепетильной темы.

– Нет, мне не хочется, – отказалась Зульфия. А Салават привычно нырнул в водоворот мыслей.

Эх, жизнь… Сколько раз Салават, лаская шершавыми ладонями нежные щёчки Зульфии, задавал себе тот же вопрос? Но он вовсе не собирается бросать жену. И дело не только в детях. Лилию он тоже любил. Когда поженились, Салавату было двадцать два, Лилии – всего двадцать. Он до сих пор скучает по той поре. Только вот полыхавшая вначале красным огнём взаимная любовь через пару лет приняла цвет спелой вишни, затем – тона алого рассвета, позже – оттенки бледно-розового фламинго, а в последние годы стала напоминать увядшую и почерневшую розу.

Отчего любовь между мужчиной и женщиной не остаётся навсегда яркой как пламя или хотя бы нежной, как розовая заря? Меркнут и тускнеют со временем краски любви. Не по этой ли причине некогда обожавшие друг друга супруги начинают поглядывать на сторону?

Жизнь без любви – медленное тление. А связь с Зульфиёй – прелюбодеяние. Почему же Всевышний запретил безбрачную любовь так жёстко, поставил в один ряд со смертными грехами и даже с убийством? Салават пока не может этого понять… Что же делать? Как избавиться от тяжкого греха? Может быть, им заключить никах? Для этого нужно согласие Лилии. Но она никогда не даст благословения. Провести обряд тайком? Тоже, говорят, непозволительно…

Совсем ещё недавно, до встречи с Зульфиёй, Салават не слишком заморачивался по такому поводу. Выпадет случай – иногда пользовался возможностью. Ведь большинство мужчин привыкли относиться к подобным вещам проще, с точки зрения охотника. В любой мужской компании на трезвую голову говорят о политике, после двух-трёх рюмок водочки – о рыбном улове и подстреленной дичи, а тяпнут ещё – начинают напропалую хвастаться завоёванными женщинами.

Так уж сложилось: шалости мужчин на стороне воспринимались всегда обществом почти как удальство, а измены женщин считались низостью и позором. Но теперь как только огненная колесница, запряжённая двумя пристяжными кентаврами и коренником – чёрным козлом, с оглушительным грохотом во весь опор промчалась по сумрачному небу – перевернулись с ног на голову, и пали нравы людские.

Теперь уже женщины бахвалятся мужчинами, которых соблазнили.

Салават в молодости вовсе не был ловеласом. Хоть и с вожделением относился к женщинам, совесть его всегда держала в узде похоть. В юности любил он Земфиру чисто платонически. В первые годы после женитьбы сохранял верность жене. Как же он умудрился под сороковник пуститься во все тяжкие?

– О чем задумался, дорогой мой? – отвлекла Салавата от тяжелых мыслей ластящаяся возлюбленная.

Сегодня Зульфия снова подарила Салавату ласки, сводящие с ума. И вновь настал тот сладкий миг, когда их слившиеся в одно целое тела преодолели силу земного притяжения и воспарили ввысь.

После свидания с желанной Салават неохотно вернулся домой. Главу семьи никто не встретил. Прежде, когда он возвращался с работы, дочери, радостно щебеча как птички, подбегали и бросались в объятия. Беспрерывные скандалы родителей отдалили детей от отца. Недавно обе дочки, десяти и двенадцати лет, заявили:

– Папа, раньше мы больше любили не маму, а тебя. А сейчас мы тебя не любим, потому что ты путаешься с чужими женщинами.

Салават не знал, что и ответить. Слова девочек вонзились в сердце отравленной стрелой.

А пару дней назад семнадцатилетний сын Рустам сильно удивил его, вдруг выпалив:

– Пап, я все знаю. Не осуждаю, что ходишь на сторону. Я тебя понимаю… – Его лицо выражало полное согласие.

Удивляет его Рустам: совсем не ладит с матерью. Салават не может понять причину, да и не до этого ему в последнее время…

В прошлом году классный руководитель сына, оставив Салавата после родительского собрания, рассказала про неприятный случай. На классном часе рассуждали на тему отцов и детей. Рустам послушал-послушал, затем неожиданно встал и всех ошарашил: «А вот я ненавижу мать, а люблю только отца!»

За те слова сыну крепко досталось от отца. А Рустам лишь молча глядел на него исподлобья, изредка недобро ухмылялся и даже не думал оправдываться. Невоздержан он на язык, весь в маму. И горячностью похож на нее. Плохо относится к женщинам. Как-то вскользь обронил мол, все они продажные…

* * *

Салават на кухне пил чай. Вдруг влетела Лилия и бросила на стол какие-то иголки.

– Полюбуйся, нашла у порога!

Муж удивленно уставился на нее.

– Не понял, что ты этим хочешь сказать?

– Конечно, не поймешь, где уж тебе… – Она резко повысила голос. – Не понимаешь, так разъясню: околдовала нас твоя любовница! Нам четверым подбросила четыре иголки! Сделала на смерть!..

– Нас же пятеро, – успел вставить Салават.

– Зачем ей тебя убирать? Этой змеюке пока ты нужен, а мы ей помеха! – Лилия металась по большой кухне, глаза ее зловеще поблескивали. В такие минуты она становится похожей на темпераментных мексиканок из телесериалов. – План ее совершенно ясен: сперва с помощью магии она убьёт меня, затем займет мое место и изведет наших детей…

Салават поперхнулся чаем:

– Уймись, что за бред ты несешь?!

– Пойми, наконец, скоро и ты не будешь нужен этой шлюхе! Вот приберет к рукам нашу элитную квартиру, дачу, магазины, потом и тебя устранит колдовством! Неужели ты не можешь осознать, что только из-за приворота бегаешь за ней как кобель за течной сукой…

– Чего ты городишь? Какое колдовство?! Глупыми сказками мне голову морочишь! – вышел из себя Салават.

Жена вынула из кармана халата бумажные обрывки:

– По-твоему, это тоже сказки? Вот, наклеили на двери всех подъездов нашего дома. Послушай, что пишут: сделаю приворот любимому, отворот постылому, недорого… – Она бросила бумажку на стол и стала читать следующую: – Наведу порчу на ваших врагов, уберу насланную на вас. Предсказываю, результат гарантирован. Профессиональная колдунья в седьмом поколении. – Лилия ткнула дрожащим от злости пальцем на стопку газет. – Тут тоже полным-полно объявлений с предложениями таких услуг. Зайди в любой книжный магазин, загляни в газетный киоск – везде продаются брошюры о черной, красной и даже белой магии… Весь мир заполонили ворожеи и колдуны, а ты не замечаешь…

– Да это же старушечьи сказки!

– Приворотом тебе мозги отшибли, а ты все ещё не веришь, дуралей?