Текст книги "Покаяние над пропастью"

– Сама ты дура! Приворот, колдовство… У тебя явно крыша съехала! – выкрикнул Салават и тут же схватился за живот – резко закололо с обоих боков. Спустя несколько минут боль обострилась.

– Где болит? – спросила Лилия, внимательно наблюдая за мужем.

– Ох-х, вот тут… – Салават приложил ладони к животу.

– Значит, почки! – заявила жена, злорадно улыбаясь. – Говори правду: где сегодня обедал?

– Ох-х, в кафе, – выдавил Салават сквозь зубы. – Домой уже и не тянет, каждый день скандалишь без причины, ох-х…

– Не ври, ты не в кафе был! Значит, эта подстилка напоила тебя каким-то зельем – вот и болят почки!

– Ох-х, нет… в кафе, ох-х, – стонал Салават.

– Раз не умеешь, не обманывай: любая твоя ложь и слепому видна…

– Сказал же, ох-х…

– Поклянись хлебом, что не обедал у любовницы! – Жена всучила ему сухарик и грозно уставилась в глаза.

– Уйди отсюда, ты доконаешь меня глупыми допросами, ых-х…

– Не я, а путанка твоя доведет тебя до ручки! – Лилия быстро достала откуда-то тоненькую брошюру, нашла нужное место. – Вот, слушай что тут написано: передозировка приворотного зелья вызывает почечные колики. Понял теперь, из-за чего заболел?

– Уйди, не болтай, ох-х… – Салават со стоном метался по квартире.

– Выкладывай, с кем путаешься? Я эту суку все равно найду и глаза выцарапаю!

Не выдержав жуткой боли, Салават в сердцах закричал:

– Да ты палач! Настоящий палач! Видишь, в каком я состоянии, а продолжаешь мучить бредовыми допросами! Ох-х, не могу…

Будто того и ждала, Лилия завопила дурным голосом:

– А моих мучений ты не замечаешь? Я уже почернела от горя! Из-за этой напасти света белого не вижу! Когда нет согласия в доме, ничто не радует… – Лилия громко завыла, по обыкновению, без слез. – У-у, подлая душа! Бык племенной! Кобель ненасытный! Предатель! Проститут! Спишь и видишь, как бы меня добить и молодую взять! Вот умру – узнаешь мне цену!.. Будешь в ясный день со свечой искать – а меня не бу-у-удет!..

Боль стала нестерпимой: будто в почки беспрерывно втыкали иглы. Да и скандал вконец вывел из себя. Салават взревел раненым зверем:

– Хватит! Достала уже! Мне обрыдли твои разборки! – Не умирать же, в самом деле. Он схватил телефонную трубку, вызвал скорую помощь.

* * *

Салавата продержали в больнице несколько дней, однако причину колик так и не выяснили. И он всерьез задумался над тем, что говорила жена. Десятки раз прокрутив в голове слова жены о привороте, подумал: может быть, Лилия права?.. Попробовал отогнать нехорошую мысль: мол, откуда столь юной Зульфие ведать про ворожбу… Но тут же вспомнил про навязчивые объявления, наклеенные всюду, рекламные листовки, брошюры, книги. Конечно же, Зульфия не могла не видеть так и лезущую в глаза рекламу. Вдруг, и вправду могла позвонить по телефону и пойти к колдунье… Она же безбашенная.

Было дело, Салават нанял двух преподавателей, кандидатов наук, для подготовки Зульфии к поступлению в институт. Дескать, пусть времени зря не теряет, получает высшее образование. И что она выкинула на экзамене? Написала такое сочинение об Онегине и Татьяне… Мол, как Татьяна – Онегина, Зульфия безумно любит Салавата и рано или поздно он будет принадлежать только ей…

Салават решил поговорить с Зульфией начистоту. Глядя прямо в глаза, спросил:

– Признайся честно: это ты напоила меня приворотным зельем? – Странно, но неожиданный и несколько чудной вопрос не вызвал никакой реакции. Зульфия не удивилась, не рассердилась, не обиделась, даже ухом не повела. Лишь ограничилась кратким “нет”. Салават продолжил:

– В больницу я попал после того, как пообедал у тебя. А почечные колики обычно бывают, если переборщить с приворотом. Скажи правду, ты подсыпала мне в пищу какое-то зелье?

– Нет.

Салават начал сердиться:

– Ты пойми, привораживание – колдовство и строго карается Аллахом… Пока не поздно, сознайся: ты сделала мне приворот, не зная, что это грех?..

– Нет, – повторила Зульфия. Скупость ее ответов возмутила Салавата:

– Точно нет?

– Нет.

Салават всерьез разозлился. Он совсем иначе представлял себе объяснение в столь серьезном вопросе: думал, Зульфия будет горько плакать и каяться. Мол, только из-за любви к нему она пошла на такой шаг. Салават прижмет ее к груди, утешит… А потом с помощью щедрой милостыни и благих деяний они избавятся от тяжкого греха… Если б хоть отвечала по-человечески. А то заладила как робот: «нет» да «нет».

– Ну если «нет», повторяй за мной: валлахи-билляхи, клянусь – не делала тебе никакого приворота! Ну же!

Зульфия сидела, будто воды в рот набрав.

– Почему молчишь? Язык проглотила? Давай же, повторяй за мной!

Как ни старался, Салават так и не смог заставить Зульфию побожиться.

Домой вернулся как в воду опущенный. Почему-то Лилия сегодня не встретила руганью и проклятьями. Посидела рядом с унылым видом, помолчала, потом тяжело вздохнув, тихо вымолвила:

– Умру я, наверное… Изведет меня твоя любовница. Когда помру, убереги детей от ее колдовства …

– Сколько можно тебе твердить: нет у меня никакой любовницы!

– Не обма-а-анывай… – протянула Лилия и жалобным голосом повторила: – Умру скоро…

Стиснув зубы, Салават смолчал. Как же эта баба ему надоела, допекла, осточертела, опротивела!.. Уже восемнадцать лет выносит ему мозги суеверием… То ей сруб приснится, то во сне в бане помоется, то покойник за собой поведет. Расскажет дурной сон и талдычит одно и то же: умру, наверное. Всю душу ему измотала дурными предчувствиями. Прежде он, веря ее словам, дюже сокрушался. А сейчас пообвык, особо не тревожится.

Хоть и часто хворала Лилия, но в поликлиники не ходила. Пожалуется, что болит голова, живот или сердце, свернется калачиком и лежит.

Однажды мать Салавата Азнабика глядела-глядела на сноху и в сердцах выпалила:

– Эх, невестушка, болеешь без конца, что ж нам с тобой делать?..

А он защитил:

– Мама, зачем же так?.. Лилия действительно болеет!

Мать усмехнулась и засыпала вопросами:

– И чем же? Воспалением хитрости?.. Если нет, то почему в больницу не идет?

– Не знаю. Разве не видишь, нездоровится ей!

– Вижу, очень хорошо вижу: здорова твоя женушка, просто хитрит, работать не хочет! – припечатала мать, известная прямолинейным, но незлопамятным нравом.

– Прекрати, мама, не обижай Лилию понапрасну!

– Эх, сынок, уж слишком ты наивный! Как же жить-поживать, да добра наживать с такой хитрованкой и лентяйкой? Ума не приложу. Сядет тебе на шею, свесит ноги и будет всю жизнь вокруг пальца водить…

Родной брат Лилии Мансур, беспокоясь за сестренку, привез ей заговоренное ягодное варенье от знахаря. Велел принимать с чаем. Но Лилия не притронулась, побрезговала.

Из-за слабого здоровья Лилия нигде толком не работала. Салават не настаивал, наоборот заявил: сиди дома, готовь пищу и занимайся детьми. А готовит она вкусно. И в рукоделии мастерица. За детьми ухаживала хорошо, только в детские сады и кружки не водила. Если болели, и в больницу не обращалась. Лечила сама какими-то травами.

С самого начала бизнес Салават оформил на жену, чтоб шел ей стаж. Попробовал возложить на нее бухгалтерию. Не тут-то было: Лилия за магазинами присматривала из рук вон плохо, предпочитая зорко следить за супругом.

Настоящая домашняя клуша Лилия, курица-наседка. После рождения детей потеряла передние зубы. Салават несколько лет не мог заставить ее сходить в стоматологию. Пытаясь скрыть беззубость, на людях она так криво улыбалась, что выглядела жалкой и нелепой. А Салават готов был провалиться под землю от стыда.

– Не слышишь разве, говорю же, помру скоро… – прервала невеселые мысли мужа Лилия.

– Опять дурной сон приснился?..

– Нет, не во сне, а наяву смерть к себе зовет: вижу веревку – хочу повеситься, моюсь в ванной – тянет вены перерезать, выйду на улицу – так и хочется под машину броситься…

В душу Салавата закрались сомнения, он обеспокоенно вгляделся в вымотанную за последние дни жену: – Измучилась?

– Да, худо мне, Салават. Твоя любовница меня на смерть заколдовала. Если ничего не предпримешь – жди моей кончины…

– Да сколько уже повторять: нет у меня любовницы!

– Не умеешь врать – лучше не ври.

Что делать?.. Слова Лилии всерьез встревожили Салавата. Если вдруг и впрямь возьмет да помрет, как один с тремя детьми управится? Нет, он не желает Лилии смерти. Пусть и жена, и любовница будут живы-здоровы. Только каждая должна знать свое место и уживаться с другой. Они обе нужны и дороги Салавату.

Поломав голову, он внезапно вспомнил: знакомый предприниматель хвастался, что приехала к нему из Узбекистана тетка-экстрасенс и так очистила энергетически, что семейный бизнес пошел как по маслу. Надо немедленно везти Лилию к этой знахарке. Если и вправду её околдовали – во что бы то ни стало надо спасать женщину.

Салават решил разом поймать двух зайцев: показать экстрасенсу обеих женщин. Конечно же, взглянув на Зульфию, ворожея наверняка определит, заколдовала она Лилию или нет…

На следующий день он быстро отыскал экстрасенса – словоохотливую женщину лет пятидесяти по имени Фира, объяснил ситуацию, и они поехали на съемную квартиру.

– Ну, миленькая, вспомни-ка самые радостные мгновения своей жизни: расслабь руки-ноги и все тело, – сказала она Зульфие, многозначительно улыбаясь. Зульфия ответила ей насмешливой ухмылкой.

Прищурившись, экстрасенс внимательно вгляделась в нее: – Так-так, здоровье у тебя отменное, состояние души тоже нормальное. Ну да, мучает тебя одна задумка, сама знаешь… – Она повернулась к Салавату. – По правде говоря, тут и смотреть нечего.

Салават заплатил экстрасенсу и повёз ее к себе домой. По пути попытался получить ответы на мучающие его вопросы, но женщина ничего вразумительного не сказала, ограничилась невнятными общими словами. Лишь в конце разговора обронила:

– Будьте с ней осторожнее, она опасна…

Салават напрягся:

– В каком смысле?

– Старайтесь не злить, проклясть может…

Слова ведуньи растревожили Салавата. Если две бабы начнут проклинать с двух сторон – не пропадет ли его головушка? Честно говоря, он уже давно понял, что оказался меж двух огней. Но сколько еще выдюжит сердце? Тяжкая, оказывается, доля – сгорать в пламени двух сердец…

Осмотрев Лилию, экстрасенс убежденно заявила:

– Ай-ай-ай, плохи твои дела, милая: на голове – черный-пречерный казан, руки твои связаны арканом в руку толщиной, на ногах – белые тапочки…

И Лилия, и Салават оторопели. Слова знахарки, особенно про белые тапочки, ударили как обухом по голове.

– Как это понять, апай[6]6
  Обращение к старшей по возрасту женщине (башк.).


[Закрыть]? – с трудом выдавила из себя побледневшая жена.

– А очень просто: чтоб голова не работала, не получала энергию из космоса – надели на нее черный энергетический казан, чтоб ничего не могла предпринять – связали руки толстенным арканом. А смысл белых тапок и сама, небось, понимаешь… – Экстрасенс вдруг заорала истошным голосом: – А видал я тебя в гробу, да в белых тапочках! Слышала небось такие слова?.. Эти белые тапочки… уже надели на тебя, милая…

На краткий миг установилась давящая тишина. Наконец, Салават стряхнул с себя оцепенение и взмолился:

– Спасите, пожалуйста, мою жену, ничего не пожалею, хорошо заплачу…

Немного помолчав, дама экстрасенс дала согласие:

– Придется тяжко потрудиться, но постараюсь. – она зыркнула на Лилию. – Скажи спасибо мужу! Кабы он не привел меня – скоро бы уже с жизнью распрощалась. Недолго уже оставалось… – женщина привычно сощурилась и смерила ее взглядом. – Всего с месяц пожила бы…

– Очень прошу, спасите ее, Фира-апай! – Салават с мольбой в голосе повторил просьбу.

– Сейчас… – Экстрасенс вперилась в Лилию прищуренными глазами. – Чуешь, как обжигаю тебе спину своей энергией?

– Ка-кажется, да, то жарко, то холодно… – едва выговорила Лилия дрожащим голосом.

– Убрала аркан, чувствуешь легкость в руках?

– Вроде бы да…

– А сейчас скину с твоей головы черный казан, это потруднее будет… Ого-го, не снимается, зараза, крепко насадили!.. Ничего-ничего, много я повидала таких казанков! Я тебя хитростью возьму… – Ворожея то щурилась, то зло таращила глаза, беспрестанно размахивала руками. Наконец, торжествующе заорала. – О-о-о-о-о! Оп-па! Сбросила-таки! Полегчало голове?

– Да-а…

– А теперь, милая, надо содрать с ног твоих белые тапки. Уф-ф, устала я только… Ничего-ничего, я вас все равно выдерну, белые тапочки! Давай-ка, начали, сядь поближе, вытяни ко мне ноги! Ы-ы-ы! Давай, помогай, мысленно постарайся избавиться от проклятых белых тапочек! Давай, давай! Ну! Раз-два, сняли! Еще раз: раз-два, сняли! Оп-па! Получилось-таки, сняли белые тапочки! Я их в форточку выкинула. Уф-ф, аж вспотела вся! – Экстрасенс вытерла лицо носовым платком. – Все получилось, милая, теперь будешь жить…

Салават был озадачен. Даже не знал: верить всему этому или нет? Но страх потерять жену сделал свое: когда грозит смерть матери твоих детей, с которой прожил восемнадцать лет, на что угодно пойдешь…

Сердечно поблагодарив даму-экстрасенса, Салават вручил ей щедрую сумму и велел шоферу отвезти ее. Проводив знахарку, вздохнул с облегчением: слава Всевышнему, вызволил-таки жену из когтей смерти…

* * *

Спустя несколько дней Лилия снова огорошила мужа:

– Салават, я все знаю: была у ясновидящей, она подтвердила, что ходишь налево. Сказала: муж твой умеет деньги делать, да только с чужими бабами путается. Если не хочешь, чтоб гулял, принеси несколько его волос и три свечи. Сделаю как надо – перестанет распутничать…

С трудом взяв себя в руки, Салават процедил сквозь зубы: —И что? Заколдовала меня твоя ведьма?..

– Нет, я не согласилась.

– И как ты смогла отказаться?..

– Побоялась…

– Где ты откопала эту провидицу?

– Магфура-апай отвела к ней.

– Ну ты отколола номер!.. Не хватило тебе узбекского экстрасенса? Она же сняла с тебя… э-э… черный казанок и белые тапочки…

– Спасибо ей, прошла у меня тяга к самоубийству..

– Раз так, чего ж тебе еще надо было? Никогда не слышала поговорку: к гадалке не ходи – не накличь беду?! – вознегодовал Салават, испугавшись, что ясновидящая «увидит» Зульфию. Словно угадав его мысли, Лилия чистосердечно призналась:

– Я надеялась, она опишет мне твою любовницу. Хочу найти ее…

Салават разозлился еще сильнее:

– Сколько тебе повторять: нет у меня любовницы!..

Странно, но почему-то Лилия на сей раз не заорала благим матом, не стала бить посуду:

– Брось, Салават, не пытайся обманывать: у тебя любая провинность на лбу написана, издалека видать. Давай поговорим спокойно, подумаем – как нам от напасти этой избавиться? Ладно, сняли с меня порчу. А теперь надо и с тебя приворот убирать. А то ходишь, как зомби… Иначе не спасем семью от беды. Ясновидящая дала мне адрес очень сильной ворожеи по имени Назира. Завтра же вместе пойдем к ней и снимем приворот.

– Никто меня не привораживал! Нет у меня любовницы! И к ведьмам твоим чертовым я не пойду! – твердо стоял на своем Салават.

На следующий день, спозаранку, он поехал в Уфу за товаром. Когда загрузился и собрался домой, позвонила Лилия и оглушила новостью:

– Только что звонила твоя любовница, рассказала, что давно путаетесь!.. – голос Лилии выдавал ее взбудораженность.

Слова жены прозвучали для Салавата как гром среди ясного неба. И все-таки внезапно затуманенное сознание осветила спасительная мысль-молния: Лилия явно пытается взять его на мушку, придумала ловушку, чтобы он признался в неверности…

– Опять ты за свое?! Ты прекратишь морочить мне голову разной белибердой или нет?! – окриком прервал он жену, вспомнив известное правило: лучшая защита – это нападение.

– Не ори на меня и не пытайся отвертеться! Твоя шлюха все выложила: привет, говорит… – Лилия начала противно гнусавить, якобы, подражая голосу ненавистной соперницы. – А я Зульфия, младшая жена Салавата! Люблю его, и он только мой! Рано или поздно, но будем с ним вместе…

У обомлевшего Салавата отвисла челюсть. Да, Зульфия часто повторяла эти слова, льющиеся из ее уст как волшебная, ласкающая его слух и чарующая его душу музыка. Сомнений не осталось, значит, она действительно звонила Лилии. Но зачем? С какой целью?..

– Чего притих, гуляка хренов, али язык проглотил? Я же говорила, что все равно дознаюсь, кто она. Вот и узнала, путанка все как на духу выложила. Честно говоря, я и сама уже на её след напала…

Конечно, Салават не был настолько глуп, чтобы не понимать: шила в мешке не утаишь и тайная их связь когда-либо все равно раскроется. Но, представляя это, до холодной дрожи в сердце жалел Лилию. Вот и настал час икс, они разоблачены… Но каким образом?! Зульфия сама же их и выдала… Такое Салавату и в голову не приходило. Приснись подобное в дурном сне или предскажи кто, ни за что бы не поверил.

– Что молчишь, язык к нёбу прилип? – злорадствовала Лилия.

– Ты успокойся, никому не верь! Думаю, этот звонок – провокация…

– Какая еще провокация?.. – В голосе жены почудились нотки надежды.

– Наших злопыхателей. Специально подговорили позвонить, чтобы нас рассорить. Ладно, не поддавайся, поговорим, когда вернусь.

Салават возвратился домой с тяжелым сердцем. Предстояло невыносимо трудное объяснение с женой. А на ней от негодования просто лица не было. Слыхал он, что попадавшие в такой переплет мужики послабее даже руки на себя накладывали. Салават же решил держаться до последнего. Твердил как попугай: ни с кем не гулял, любовницы нет, тот звонок – происки врагов! Лилия не заставала их, а не пойман – не вор…

Когда стенания, проклятья и многоэтажная ругань Лилии достигли апогея и оба готовы были лопнуть от злости, Салават достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан, выпил и скомандовал шурину Ильнуру:

– Собирайся, кайнеш, надо ехать в офис!

С тех пор, как его шофер взял отпуск (видно, подустав от запретных любовных приключений начальника), Салавата возил отсидевший полтора года в тюрьме шурин.

– Опять поехал к своей потаскушке Зульфие?! Племенной бык ненасытный! Остолоп! Балда! Дуралом! Лопух! Простофиля! Жеребец! Проститут! Иди-иди, насовсем уходи и не возвращайся! А если вернешься – пусть внесут тебя вперед ногами! Пропади ты пропадом! Подохни!

Проклятия жены навели на Салавата нехорошие думы: «Сколько же дурных слов пришлось стерпеть от нее за восемнадцать лет! Если б записывал ее оскорбления в тетрадку – давно бы кончилась. Слишком уж невоздержанна на язык, Лилия! Такого наговорит, накричит сгоряча – ангелы-фарешта, наверное, давно со страху выпорхнули из нашего дома». Чуть погодя, поспешил себя успокоить: «Ничего не поделаешь, видать, такова моя доля. Зато она верная супруга, заботливая мать моих детей. Да и не всегда жили мы плохо, много было и радостных, счастливых дней».

Тут же он переключился мыслями на любовницу: «А какая коварная оказалась Зульфия! Надо же, собственными руками позвонила, сама выложила… И как только язык у нее повернулся?»

По пути на работу притормозили у магазина, где Салават купил водку, закуску. Хотелось хорошенько выпить и стряхнуть с себя тяжесть сложной ситуации. Может, чуток полегчает. Особенно злила его выходка Зульфии – он всю дорогу мысленно крыл ее матом.

Как нарочно, она стояла возле офиса, поджидала. У Салавата в душе поднялась буря: ну, сейчас он выдаст ей по первое число… Увидев Салавата, Зульфия радостно кинулась к нему, хотела обнять, но он оттолкнул ее:

– Уйди! И даже не подходи ко мне! – Достав ключи, открыл дверь офиса и прошел в кабинет. Зульфия зашла вслед за ним и села напротив. На ее лице не читалось тени сомнения, сожаления или чувства вины за содеянное, наоборот, во всем облике сквозило какое-то удовлетворение, упрямство и решимость.

Салават налил и залпом выпил рюмку водки. Закусывать не стал, нервно обмахнув ладонью губы, злобно уставился на Зульфию:

– Ну что, героиня, рада?!.

Зульфия ответила довольной улыбкой.

– Ну-у, стерва, доиграешься у меня!

– Не я стерва, а твоя Лилия!

– Не трожь ее! Что она тебе сделала? Тысячу раз говорил – не пытайся разрушить мою семью! Семья – это святое!

– А разве я… не член твоей семьи? Ты сколько раз называл меня своей младшей женой?

– Да, я говорил: возьму тебя второй женой, если согласится Лилия. В этом вопросе нужно ее согласие – так велит шариат!

– Плевала я на согласие этой кикиморы! Пусть твоя старая карга от злости лопнет! Пусть подохнет!

Салават побагровел от гнева:

– Что ты несешь? Ах ты стерва! Если с Лилией что случится, кто моих детей вырастит? Устроила мне такую подлянку и ещё вякает сидит!

Он подскочил к ней и дал пощечину. Зульфия закрыла лицо руками и зарыдала. В этот миг она показалась ему такой беззащитной и обиженной маленькой девочкой, что сердце его сжалось от жалости и он обнял ее:

– Не плачь, моя маленькая…

– Сколько можно прятаться? Пусть все знают: я тебя люблю и никому не отдам! Не хочу и не собираюсь делить тебя с Лилией! Ты должен быть моим! Понимаешь? Только моим!..

– А мне вы обе нужны! – угрюмо возразил Салават, но его слова остались без ответа.

Когда вспыхнула словно огонь в его сердце любовь к Зульфие и душа, опьяненная вином страсти, вознеслась к небесам, и до самого этого момента, Салават искренне верил: Лилия с Зульфией будут принадлежать ему одновременно. Пусть они пока противятся его воле, но потихоньку Лилия свыкнется с существованием соперницы, перестанет ерепениться, со временем примет ее. Как-нибудь уживутся вместе. Конечно, Салават устроит так, они будут жить на два дома. Жили же его предки до советской власти с двумя-тремя женами одновременно и ничего. Бабушка говаривала, даже самые бедные мужчины старались завести вторую жену…

В детстве Салават раскрыв рот и развесив уши слушал разговоры пришедших к ним на вечерние посиделки женщин и старух. Одна из былей крепко отпечаталась в памяти.

У молодухи с двумя детьми умер муж, и по прошествии должного, согласно адату, срока аульские мужчины собрались на совет для решения ее судьбы. Старейшина провозгласил: «Асмабика смолоду овдовела. Она не сможет без мужа вести хозяйство и растить детей. Согласно обычаям, кто-нибудь из нашего рода обязан жениться на ней. Почти у всех по две-три жены, только у Ишгали с Ташбулатом по одной. Постановим так: Асмабику возьмет Ишгали или Ташбулат. Кто именно – пусть решают сами».

Асмабике никак нельзя было оставаться без мужа – это грозило верной гибелью для ее детей. В те суровые времена народ кормился тяжелым трудом: пас скот, выращивал хлеб. Без мужских рук семья не могла выжить. О пенсиях, пособиях, рабочих местах люди даже не слыхивали, женщины занимались только домом и детьми. С целью заполучить кормильца Асмабика пошла на хитрость. Встретив Ишгали, сказала: «Только ты мне по сердцу! Да вот, Ташбулат прохода не дает… Не получит, говорит, тебя Ишгали, сам женюсь… Загляни вечерком, поговорим». Повторив те же слова Ташбулату Асмабика раззадорила обоих мужчин. Вечером Ишгали, предвкушая приятное свидание и довольно хихикая, пошел к Асмабике. Но… вместо жарких объятий молодой вдовушки получил удар увесистой дубинкой по голове. Это Ташбулат, поджидавший соперника за углом дома Асмабики, долбанул его сукмаром, с которым охотился на волков. Ишгали не помер, но остался глухим на всю жизнь.

Женщины, в большинстве своем коротавшие век в одиночестве в основном из-за войн, выпадавших на каждое поколение, послушав поучительную историю, тяжело вздыхали: «Эх, подружки, были же времена, когда баб без мужей не оставляли…»

Вроде бы, ветер перемен снова повеял в ту сторону: в некоторых республиках Средней Азии и Кавказа многоженство закрепили законом.

При всем том последние слова Зульфии вдребезги рушили сладостную мечту Салавата: даже не моргнув глазом, она заявила, что не желает делить его с Лилией. Бесстыжая! Да, советская власть вконец испортила женщин: нынче трудно удержать их в кулаке, тем паче, разжав, заставить плясать на ладошке под твою дудку. Неужто Салавату придется выбирать лишь одну из них?..

Телефонный звонок вырвал его из потока невеселых мыслей. Он сразу понял: конечно же это Лилия. Аппарат трезвонил без остановки, но Салават не стал брать трубку.

Помирившиеся влюбленные через пару часов собрались ехать на съемную квартиру. Странно, но Ильнура до сих пор не было. Салават ведь велел ему держаться поблизости…

Стоило открыть запертую входную дверь, как внутрь ринулись невесть откуда появившиеся Лилия с двоюродной сестрой Науфилей. Чтобы не пропустить их, Салават раскинул руки, но те шустро прошмыгнули под ними и бросились к Зульфие. Она тоже не промах, успела закрыться в комнате напротив. Однако разъяренная Лилия в два пинка вышибла довольно крепкую дверь и, влетев в комнату, накинулась на соперницу. Салават хотел растащить их, но не успел, кто-то вдруг тяжело повис на нем сзади, крепко сдерживая. Это был Ильнур…

– Ах ты сволочь! Уже продал меня?! Пусти сейчас же, стукач, убью! – орал Салават благим матом. Только шурин и не подумал послушаться, а еще сильнее вцепился в него. Будучи под хмельком, Салават не смог сразу вырваться. Ильнур – парень здоровый, мускулистый. Хвастал, что в тюрьме за еду и курево участвовал в подпольных боях без правил.

Тем временем между Лилией и Зульфией разгоралась настоящая битва. Зрелище было отвратительное: со смачной руганью они царапали, дубасили друг друга, затем с остервенением стали таскать друг друга за волосы. Несмотря на более внушительные формы, Зульфия в какой-то момент начала поддаваться. Похоже, чувство вины уменьшало ее силы… Присутствие Науфили, раззадоривавшей сестру воинственными возгласами, конечно, тоже шло не на пользу Зульфии. Салават впервые видел жену в таком состоянии: на красивое ее лицо будто надели страшную маску – глаза бешено блестели, толстые губы и язык беспрестанно извергали проклятия. Несмотря на небольшой рост она была так злобна и яростна, что вот-вот скрутит соперницу в бараний рог. Видя, как Зульфия начинает выдыхаться, Салават заорал во все горло:

– Зульфия, держись! Бейся!

Нет, не может, уже с трудом держится на ногах… Лилия намного напористее, свирепее, если собьет противницу с ног – затопчет, размажет…

– Зульфия, кому говорю: не поддавайся!

Никак. Все, выбилась из сил. Конец. Лилия завалила ее на пол… Начала безжалостно топтать! Сейчас убьет… Стремясь во что бы то ни стало спасти любовницу, Салават, отчаянно дернувшись, наклонился вперед и, резко откинувшись назад, что есть сил ударил Ильнура головой в подбородок. Шурин поневоле отпустил его. С разворота влепив шурину кулаком в лицо, Салават кинулся разнимать своих женщин. Выдернул Зульфию из под ног обезумевшей Лилии и подтолкнул в сторону входа:

– Беги скорее…

Ого-го, да родная женушка, оказывается, хуже зверя: стоило Зульфие побежать к двери – Лилия прыгнула на нее, словно хищная волчица на беззащитную лань, сдернула с головы норковую шапку. Зычно, как последняя уличная торговка, проорала вдогонку:

– Это наша шапка! Шалава!

– Эх, ты! Тряпичная ты душа… – вскинулся на нее Салават. – Шапку наверняка купил ей ты! Значит, она моя! Законной жены твоей! – будто пролаяла Лилия, тяжело дыша, и подняла шапку над головой. Сейчас она всем видом напоминала победившую в смертельной схватке дикую амазонку.

– Ну-ка, скажи, сколько у тебя шапок?! А с человека последнюю сдираешь, разбойница! – возмущался Салават.

– Пусть ходит без шапки!

– Не выйдет, завтра же куплю новую…

– Если купишь – снова отберу!

– Я тебе отберу, злобная баба!

– А эта девка-разлучница, значит, добрая?!

– Подобрее тебя!

Наступила тишина. Наконец, Лилия негромко вымолвила:

– Пойдем домой…

– Иди сама!

– А ты куда, опять к любовнице?

– Нет, и к ней не пойду.

– А где будешь ночевать?

– В офисе.

– Брось, Салават, идём домой, устал, поди… – примирительным тоном заявила Лилия.

– Что, навоевалась, злюка?

– Мужа отдать – как душу свою отдать. С чего я должна уступать тебя какой-то шалаве…

– Она не шалава!

– Не защищай ее, дуралей! Совсем мозги потерял? До сих пор не понимаешь, что эта сука крутит-вертит тобой…

– Сама безмозглая!

– Ну, ладно, Салават, не будем спорить, пойдем домой.

– Сказал же, не пойду!

– Пойдем же, я тебе пирог с гусятиной испекла, коньяку хорошего купила. Поешь пирога, выпьешь и ляжешь спать.

Вот чертовка, знает, с какой стороны подлезть… Салават почувствовал, что действительно проголодался. Две-три рюмки коньячку тоже пришлись бы кстати. Да и спать хочется, притомился. Ну и денек выдался…

– Пирог остывает. Знаешь ведь: не годится пищу ждать заставлять, а то обидится…

– Не нужен мне твой пирог, ешь сама! – артачился Салават – Кормишь с руганью и проклятьями, твои блюда камнем ложатся в желудок. Все, хватит, наелся!

– Покормлю только, не буду ругаться. Слово даю, ну пойдем домой!

После долгих уговоров Салават решил уступить жене. Честно говоря, он не намеренно заставлял ее долго упрашивать себя. Слишком велико было его потрясение. Знал: жена злонравна. Но не представлял, что до такой степени… Увидев, как она за пару минут потеряла человеческий облик и дралась как фурия, в душе он сильно поостыл к ней. Сердце, казалось, обратилось в камень.

* * *

Жена сдержала слово, не стала упрекать. Молча поели и разошлись. Муж лег отдельно.

Утром Салават проснулся поздно и долго лежал, уставившись в потолок. Горло пересохло, а душа ныла от небывалой печали. Встал с постели, умылся, допил оставшийся с вечера коньяк. Тоска лишь усилилась. Достав из холодильника водку, налил в чашку. Тут на кухню вошла Лилия:

– Все пьешь?..

Салават не ответил, разговаривать с опостылевшей женой не хотелось. Перед глазами стояла Зульфия. Беспрестанно думая о ней, он затянул старинную народную песню «Сибай»:

 
В зеленые сани, дуга с колокольчиком,
Запряги, Фатима моя, гнедую лошадь.
Если бы вернулся жить в свой край,
Добился бы я, Фатима моя, цели…
 

Эту песню сложил человек, назначенный кантонным начальником в далекую от родной стороны провинцию. Он так кручинился по любимой жене, детям, дому, аулу, что родилась в душе бессмертная песня.

Всем сердцем пел Салават и представлял такую картину: мол, его тоже отправили кантонным в чужие края. Вот он на санях – кошевке, запряженной парой резвых лошадей, звеня колокольчиками, сквозь снега и метели возвращается домой к любимой жене – к Зульфие…

 
Здесь не земля, где соловьи поют,
Не широки ее долины и луга.
Не плачь же, Фатима моя, не плачь,
Здесь не земля, откуда бегом добежишь…
 

Перед его мысленным взором, ни на минуту не исчезая, стояла Зульфия. Нет, он не плакал, но из глаз катились слезы. И он все тянул и тянул «Сибай».

Когда это продолжилось и на следующий день, Лилия не выдержала, подошла к мужу:

– Все распеваешь да слезы льешь. По Зульфие скучаешь?

– Тебя это не касается. Я с тобой жить не буду, злая ты баба, – отозвался Салават.

Наступило тягостное молчание.

– Уйдешь-таки, к любовнице?

– Да!

– Чем она лучше меня?