Текст книги "Чужой выбор"

Люк перестал метаться по комнате и подошел к Виржилу.

– Завтра приезжают мои родители, – объявил он. – Они обещали возить девчонок в школу и забирать их оттуда. А я буду провожать Клеманс утром и вечером – в парикмахерскую и обратно. Вот так мы все и организуем.

– Прекрасно.

– Да, но ведь это временная мера.

– К сожалению. Слушай, ты не мог бы сесть? А то у меня от твоей беготни уже голова кружится.

Люк плюхнулся в кресло напротив Виржила и посмотрел ему в глаза.

– Я не знаю, что делать и как реагировать, – признался он. – Слушай, а может, стоит нанять каких-нибудь крепких парней, чтоб задали этому типу хорошую взбучку? Вдруг он испугается и оставит нас в покое?

– Плохая идея. И, кроме того, нереальная.

– Возможно. Но от того, что произошло сегодня вечером, меня прямо в дрожь бросило. Ты пойми: в Клеманс вся моя жизнь!

– Я понимаю, Люк.

– Нет, ты даже представить не можешь, старина! У вас с Филиппиной всё совсем иначе – просто приятная связь, долгая, но всего лишь связь, ничего общего с нашей историей. А я только и начал жить, когда познакомился с Клем, и, на свое счастье, до сих пор безумно люблю ее. Ты вспомни, как я ее добивался, – прямо с ума сходил! Готов был на край света за ней пойти, хоть в глухую пустыню, хоть на Северный полюс. А после свадьбы, которая нас соединила, и после рождения девчонок полюбил еще крепче. И поэтому сделаю все на свете, чтобы ее защитить. Чтобы их защитить, всех трех. От одной мысли, что близняшек кто-то мог напугать, я просто схожу с ума. Мне стыдно, что меня там не было и что это ты, а не я, вступился за них!

– Да ладно, все в порядке, успокойся.

Прошло несколько минут неловкого молчания, и Люк добавил:

– Прости. Мне не следовало так говорить о вас с Филиппиной.

– Ничего страшного. На самом деле все так и есть.

– Но не мне об этом судить.

– А почему бы и нет? Я готов признать, что, как ни хотел, так ничего и не добился от Филиппины. И очень сожалею об этом, поверь мне! Поэтому всегда завидовал вашей паре, Клеманс и тебе. Я знаю, что Филиппина назвала бы такую любовь «классической» – иными словами, устаревшей. Она все еще считает себя юной, и мысль о том, что пора остепениться, приводит ее в ужас.

– Даже так?

– Даже так, и я очень боюсь, что мы ни к чему путному не придем.

Виржил вздохнул, встал и, обогнув письменный столик, присел на его край, лицом к другу.

– Ты подумал над моим предложением?

– Продать? Да…

Люк сидел, невидяще глядя перед собой, и Виржилу пришлось хлопнуть его по плечу, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Ну и?..

– Честно говоря, не знаю, как быть. Я, конечно, посоветуюсь с риелторами, наведу справки. В первую очередь, нужно определить нынешнюю стоимость шале, сделать расчеты, узнать, какое жилье мы сможем приобрести в городе.

Люку было явно не по себе, хотя он и заставил себя сформулировать вслух возможность расставания с шале. Теперь следовало обдумать это более конкретно.

– Такое решение чревато многими последствиями, – прошептал он. – Я полагаю, ты не захочешь оставить шале за собой?

– Это невозможно, оно слишком велико для нас двоих.

– Сейчас велико. Зато когда у тебя будут детишки… Я ведь знаю, как ты хочешь этого.

– Увы, я не смогу произвести их на свет один, – ответил Виржил, чуть суше, чем хотелось бы.

Люк помолчал несколько минут, потом спросил:

– И куда же ты денешься, если мы продадим шале?

– Найду что-нибудь поближе к больнице.

– Только не слишком далеко от нас.

– Ну, это само собой…

– А как к этому отнесется Филиппина? Ей же так нравилось жить в уединении в горах.

– Мы все это обсудим вместе, Люк. Каждый выскажет свое мнение, а потом уж будем решать. Что касается меня, я приму твой выбор, каким бы он ни был.

Перспектива расстаться с шале была для них тяжким испытанием: только в эту минуту они ясно осознали, чтó могут потерять.

– Филиппина вернется только в конце недели, – добавил Виржил. – Она, конечно, выскажет свое мнение, но не забудь, что с финансовой точки зрения она не может участвовать в обсуждении вопроса о продаже. А теперь пойдем вниз, мне необходимо выпить.

– Чтобы оправиться от пережитых волнений? – с усмешкой спросил Люк.

– А как ты думаешь?! Стычка с таким типом вполне способна выбить из колеи. Честно говоря, мне было бы не под силу сладить с ним, он вполне способен отправить меня в нокаут.

– Типун тебе на язык, еще накличешь…

Виржил бросил последний взгляд на стол, где было разложено множество раскрытых книг и материалов с пометками на полях. Он зашел сюда просто для того, чтобы подумать, и ни к чему не притронулся. Когда Филиппина вернется, она все найдет здесь в том же порядке, в каком оставила. Выключая свет, он спросил себя: интересно, чем она занята сейчас в Париже, думает ли о нем?

– А ты читаешь то, что она пишет? – спросил Люк, заметивший, куда он смотрит.

– Когда она мне предлагает, читаю. Но все это слишком сложно для меня, я ведь никогда не был большим любителем филологии. Ты, наверное, помнишь мою отметку за выпускное сочинение?

И они дружно расхохотались в один голос, на минуту забыв о своих заботах.

В следующие пару дней не случилось никаких происшествий. Вероника и Кристоф, родители Люка, приехали на неопределенный срок и теперь с явным удовольствием занимались внучками. Кристоф, в прошлом маляр, сохранил былую физическую мощь, и его нисколько не пугала перспектива встать на защиту девочек. Виржил был очень рад повидаться со стариками, как и во всякий их приезд, и теперь благодаря им в шале царила, несмотря ни на что, радостная атмосфера.

Филиппина вернулась в полном восторге от своего парижского вояжа и тотчас же погрузилась в работу над диссертацией. Погода была по-прежнему холодной, мороз мешал снегу таять, но в Гапе удалось кое-как расчистить тротуары и проезжую часть.

В субботу Виржил отправился в город, чтобы вместе с Люком посетить агентство по торговле недвижимостью. Они наметили себе этот первый шаг, желая хотя бы приблизительно определить стоимость шале. Но Люка задержал в автосалоне клиент, и он попросил Виржила поехать в агентство без него, не откладывая.

Сначала Виржил побеседовал с администратором, затем их разговор прервала молодая женщина, которая провела его в свой кабинет, объяснив:

– Это со мной вы говорили по телефону. Если я правильно поняла, речь идет о несколько необычном объекте.

И добавила с очаровательной улыбкой:

– Садитесь, пожалуйста, доктор, прошу вас!

Это была миниатюрная брюнетка с большими темными глазами с длинными ресницами, с высокими скулами, красивым прямым носиком и белоснежными зубами. Виржил достал из кармана флешку и протянул ей:

– Я принес несколько фото. В настоящее время мы еще не готовы пригласить вас в шале. Может быть, несколько позже… но с учетом состояния горных дорог…

– Вы абсолютно правы. Вот уже три недели, как мне кажется, что риелтор – весьма рискованная профессия! – ответила молодая женщина с искренним, заразительным смехом. Она повернула экран своего ноутбука так, чтобы они оба могли видеть изображение, и начала просматривать фото.

– Ах, вот оно что! – радостно воскликнула она. – Да, очень красивое шале!

Воспользовавшись тем, что женщина занята просмотром, Виржил начал ее разглядывать. Что-то в ней забавляло его, что-то сбивало с толку, а что-то нравилось. Если в больнице он запрещал себе слишком внимательно смотреть на женщин, то здесь, не будучи в своей профессиональной среде, мог отважиться на несколько пристальных взглядов.

– А этот холл на первом этаже выглядит просто огромным!

– Он на самом деле такой. Мы спланировали его как общее, удобное для всех пространство, но его можно при необходимости разгородить на секции.

Виржил, поглощенный разглядыванием женщины, отвечал машинально, но, едва она обернулась к нему, почувствовал себя глупо. Отведя глаза, он прочел ее имя на табличке, повернутой к посетителям: Хлоя Кутюрье.

– Я, конечно, хотела бы его осмотреть, но, судя по этим фотографиям и сведениям, которые вы сообщили, на рынке жилья найдется не много подобных объектов. А когда я говорю «не много», это значит, что их нет совсем.

Она забарабанила по клавишам своего ноутбука, и тут Виржил заметил, что у нее нет обручального кольца.

– Итак, придется, конечно, искать покупателя! Скорее всего, кто-нибудь может заинтересоваться шале, чтобы устроить там гестхауз. Нужно действовать в этом направлении. Тем более что участок достаточно велик, чтобы осуществить сразу несколько проектов. Остается узнать, насколько срочно вам нужно продать дом, доктор.

– Видите ли, наше решение – мое и моих совладельцев – пока еще принято не окончательно. Мы придем к нему в ближайшие дни. И для этого мы должны иметь хоть какое-то представление о цене.

– Понятно. Но сначала мне нужно будет посетить шале. Если я назову вам цены сейчас, между ними будет слишком большой разброс.

– Хорошо. В таком случае не хотите ли наведаться к нам сегодня днем?

Хлоя взглянула на него с любопытством, потом улыбнулась:

– Понятно. Вы не слишком спешите… но все же спешите!

И, уже не настаивая, начала листать свой ежедневник.

– Нужно, чтобы это было в дневное время. К сожалению, у меня уже назначены встречи, и я буду занята до пяти часов, а потом уже стемнеет. Может, вас устроит, если я приеду на неделе, во вторник или в среду?

– Нет. Мы все работаем, и нас не будет дома.

Хлоя озабоченно нахмурилась и взглянула на часы.

– А что, если прямо сейчас? – подсказал Виржил.

Он удивился собственной настойчивости, но женщина снова ответила веселым смешком:

– Раз-два и в дамки? Ладно, почему бы и нет. Я поеду за вами до самого шале, только при условии, что вы не будете слишком гнать.

Встав, Виржил испытал смешанное чувство удовольствия – от возможности показать свое шале этой молодой женщине и от возможности, теперь уже вполне реальной, продать его.

При первом же взгляде на Хлою Кутюрье Филиппина почувствовала опасность. Вероятно, из-за того необъяснимого радостного оживления, с которым Виржил водил молодую женщину из комнаты в комнату. Ведь на самом деле он должен был выглядеть нервным и напряженным оттого, что приходится покидать этот дом, который он обожал. Который все они обожали. А он, напротив, говорил радостным тоном и расточал улыбки этой девице.

Филиппина дала им осмотреть свой кабинет и заперлась в нем. Но работать так и не смогла – сидела, напрягая слух и ловя звуки за дверью. Осмотр второго этажа уже закончился, и она слышала, как они, весело болтая, спускаются в холл. До нее донесся даже их дружный смех. Подойдя к окну, Филиппина тихонько приоткрыла его. И когда Виржил проводил Хлою до ее машины, отступила назад, под прикрытие внутреннего ставня.

– Я хочу обсудить это с братом, – доносился снизу голос Хлои. – Все подробно опишу ему и потом позвоню вам, чтобы назвать приблизительную стоимость дома.

– А вы обязательно должны с ним консультироваться?

– Конечно! Ведь хозяин агентства – он, сейчас я только помогаю ему, пока отсутствует его администратор. Но я уже привыкла выручать брата в таких случаях.

– Значит, это не ваша профессия?

– Нет! Я служила комиссаром в военных подразделениях [10]10
  Комиссар (фр. le (la) commaissaire) – здесь: воинское звание, офицер, занимающийся административными делами, правовыми проблемами, закупками, аудитом и пр.


[Закрыть]. А потом, когда истек срок моего контракта, уволилась.

– Почему?

– Меня не устраивала армейская жизнь, с ее постоянными переездами с места на место. Хотя я не жалею о том времени: бывало очень интересно. Но теперь я хочу обосноваться где-нибудь на постоянное жительство. Правда, для этого нужно сначала найти работу.

– В какой области вы хотите работать?

– О, у меня богатый выбор – юрисдикция, экспертиза, логистика!

Филиппина отошла от окна, не закрыв его, чтобы не привлечь к себе внимание. Явный интерес Виржила к этой молодой женщине неприятно поразил ее. Поглощенный своей работой хирурга и несомненно счастливый в их совместной жизни, Виржил не был соблазнителем и не бегал за юбками. Он, конечно, обходился с другими женщинами вежливо и дружелюбно, но без малейшей двусмысленности. Однако сейчас, с этой Хлоей, он вел себя совершенно иначе. Смотрел на нее, болтал с ней, улыбался так, словно поддался ее чарам.

Филиппина дождалась, когда машина той отъехала, и выдержала еще несколько секунд перед тем, как затворить окно. Виржил все еще стоял на крыльце шале, явно не торопясь войти внутрь. Неужели он размышлял над тем, что с ним случилось? Филиппина ощутила укол ревности, очень неприятное чувство. Эта девица… ее даже и красивой-то не назовешь! Ну, миленькая, но не более того, ничего выдающегося.

Она сердитым движением сняла очки и швырнула их на комод. Потом вышла из комнаты, сбежала по лестнице и столкнулась в дверях с Виржилом, наконец-то решившим войти в дом.

– Ну что, визит окончен? – бросила она ему. – Я смотрю, ты очень старался сделать его приятным. Я тебя редко видела таким дамским угодником, дорогой. Ты выглядел прямо-таки как влюбленный!

Виржил ответил жестом, который мог показаться отрицательным, но Филиппина заметила, как он покраснел, и это ее напугало еще больше.

– Ну-ну, приди в себя… Я не хотела тебя обидеть.

Приступ гнева вызвал у Филиппины злую усмешку, но она сдержалась. Значит, ее догадка была верна и дело куда серьезнее, чем она предполагала. Сделав над собой неимоверное усилие, она добавила, смягчив тон:

– Ладно, я пошутила.

И все же ни ему, ни ей не удалось обмануть себя. Виржил явно влюбился с первого взгляда, а Филиппина была слишком расстроена, чтобы шутить.

– Кажется, родители Люка повезли девочек на рынок? Наверное, они скоро вернутся, – произнес он наконец. – А ты не хочешь пока выпить чего-нибудь?

– Ну, бокал руссета не помешал бы.

Они спустились в кухню, и пока Виржил наливал вино, Филиппина решила круто сменить тему разговора.

– В Париже я повидалась с твоей сестрой. Мы с ней немножко посидели в одном очень симпатичном кафе, но, как оказалось, она встретилась со мной неспроста. Представь себе: она хочет, чтобы я уговорила тебя присутствовать на юбилее твоего отца. По ее словам, твои родители готовят торжественный прием, и твоей матери очень хочется, чтобы ты приехал.

Виржил изумленно уставился на нее – он как с неба свалился. Почему Филиппина заговорила с ним об этом только сегодня, ведь она вернулась еще два дня назад?! На самом же деле она ждала удобного момента, чтобы добиться его согласия, поскольку рассчитывала, что это настойчивое приглашение будет полезно и ей: помирившись с отцом, Виржил будет чаще и охотнее наведываться в Париж, а она только этого и желала.

– По словам Летиции, твой отец очень переживает из-за вашей ссоры. И твой дядя тоже.

– Ну, этот уж точно не страдает! Люсьен относится к той категории людей, которые всегда считают себя правыми. Эдакая карикатура на важную шишку, типичный старозаветный деспот, который всегда прав. А поскольку он старший брат моего отца, тот всю жизнь преклонялся перед ним. Так что, когда Люсьен вздумал навязывать мне свои представления о карьере хирурга, я совершил настоящее святотатство, отвергнув его советы и тем самым оскорбив «его величество». Разумеется, отец принял его сторону. Он счел меня мятежником – другими словами, кретином. Вдвоем они убедили в этом остальных членов семьи, и все они дружно отвернулись от меня. Ну а сейчас, как я понимаю, настал час великого раскаяния? И семья желает простить паршивую овцу?

Филиппина ответила на эту речь легкой усмешкой и перешла в контрнаступление:

– Ну, раз уж ты заговорил о прошлом… Скажи, почему ты так упорствуешь? С тех пор, как ты покинул Ларибуазьер, прошло столько времени. Твои родные наверняка пересмотрели свои взгляды и сожалеют о случившемся. А ведь твой отец не молодеет, не забывай об этом.

Виржил поколебался и как будто хотел ответить, но передумал и смолчал.

– Короткая поездка в Париж немного бы нас развлекла, – вкрадчиво добавила Филиппина. – Ну, посмотри, что здесь хорошего?! Эта мерзкая погода длится уже много недель, бывший супруг Клеманс в любой момент может устроить какую-нибудь гадость, а родители Люка, похоже, устроились у нас надолго…

– Я их очень люблю, – сухо отрезал Люк Виржил. – Что касается этого психа Этьена, то он наверняка кончит тюрьмой. А то, что валит снег, вполне естественно для начала февраля – по крайней мере, я так считаю. А ты разве нет?

Филиппине показалось, что в его голосе звучит вызов. Во всяком случае, нежности в нем не было. И ей снова вспомнилось, каким тоном он обращался к Хлое Кутюрье.

– Я вижу, у тебя скверное настроение, милый! Неужели из-за этой поездки на юбилей?

– В том числе. Я бы предпочел, чтобы Летиция сама позвонила мне, вместо того чтобы действовать через тебя. Или моя мать. Я знаю, что она боится как огня конфликтов и отказов, но с ней-то я не ссорился и как минимум выслушал бы ее.

– Семьдесят лет – это действительно годовщина, которую полагается отмечать.

– Боюсь, что мой отец сочтет ее концом жизни. Он что – собирается бросить банк?

– Летиция что-то говорила об уходе на пенсию.

– Но она пока еще не сможет его заменить, слишком долго она находилась под его опекой, ей не хватает опыта. А ведь отец много лет ее обучал, только, к сожалению, никогда не давал ей воли. И только однажды, когда Летиция проходила стажировку в другом месте, она смогла проявить хоть какую-то самостоятельность. Ей давно следовало бы поступить в другой банк или устроиться работать где-нибудь за границей.

– То есть последовать твоему примеру – уехать и сжечь за собой все мосты?

– А почему бы и нет?!

Теперь он снова говорил с ней резким тоном, к которому она не привыкла.

– Разожгу-ка я камин! – объявил вдруг Виржил. – Девчонки будут довольны, они это обожают.

Люк должен был вернуться домой, как и всегда по субботам, позже обычного, а Клеманс пользовалась присутствием родни, чтобы задержаться в своей парикмахерской и помочь Соне, у которой иногда было слишком много работы.

– Надеюсь, Вероника сможет приготовить обед из того, что они привезут с рынка, – объявила Филиппина. – А я пока пойду, позанимаюсь.

Она знала, что, как только двойняшки переступят порог, Виржил придет в хорошее расположение духа и начнет смеяться и развлекать их. А ей вовсе не хотелось видеть, как он восхищается девочками, хватит с нее и того, как он обхаживал утром эту Хлою Кутюрье.

Филиппина поднялась к себе в кабинет, размышляя над ситуацией. В последнее время ее отношения с Виржилом начали меняться к худшему, и она не понимала почему. Казалось бы, он должен был посмеяться вместе с ней над неуклюжим вмешательством Летиции, признаться, как ему грустно продавать шале, расспросить о ее пребывании в Париже, на худой конец, даже снова затронуть вопрос о детях, а он держался как-то отстраненно, почти неприязненно. И уж совсем ее поразило то, что он смущенно покраснел, когда она упомянула о Хлое. Виржил был не из тех, кого легко смутить. Так что же с ним происходит?

Размышляя об этом, Филиппина поневоле признала, что и она частично виновата: ее эгоистичное, упорное нежелание обрести нормальную семью в конце концов исчерпало терпение Виржила. Они мечтали о разных вещах, их пара не имела общего представления о будущем, и теперь одной любви было уже недостаточно. А ведь прежде они страстно любили друг друга, – в этом она не сомневалась. Не сомневалась… до сегодняшнего утра.

– Да забудь ты об этой девице! – буркнула она себе под нос. – Он ее больше не увидит, ему придется иметь дело с ее братом, она ведь даже не риелтор.

Увы, Виржил был человеком целеустремленным: если ему захочется еще раз встретиться с Хлоей, он сделает все, чтобы осуществить свое желание. Хотя представить его в роли соблазнителя было нелегко. Он вовсе не соблазнял Филиппину в начале их отношений, а, скорее, позволил ей соблазнить себя. А когда он принял решение покинуть Париж, то сделал бы это даже в том случае, если бы она не последовала за ним. Просто уехал бы без нее, и все.

И Филиппина, как обычно в тех случаях, когда ей нужно было успокоиться, зашла в ванную и долго рассматривала себя в зеркале – анфас и в профиль, издали и вблизи. Да, она красива, безупречно красива, в полном расцвете своих тридцати лет. Сегодня днем нужно будет предложить Виржилу романтическую прогулку. Они достанут из подвала беговые лыжи и отправятся куда глаза глядят. Затеют игру в снежки, помчатся по целине, между елями, будут хохотать, как ненормальные, плюхнувшись в снег, раскинув руки. Надо пользоваться этой свободой, пока шале не продано. Конечно, она считала этот дом удобным и очень ценила его уединенное расположение, но при этом охотно поехала бы с Виржилом и в другие места. Она прекрасно умела приспосабливаться к любым обстоятельствам, лишь бы с ней были ее материалы и книги. И, вдобавок, не так уж плохо пожить одним, без соседей. Жизнь рядом с двумя прелестными девчушками была для Виржила постоянным напоминанием о собственной бездетности. Так что если они разъедутся, то, конечно, будут общаться с Люком и Клеманс, но уже не разделяя с ними повседневную жизнь.

Филиппина бросила на себя последний взгляд в зеркало и, успокоившись, вышла из ванной.

Тем временем Виржил внизу развел огонь в камине; как он и ожидал, двойняшки, вернувшись с рынка, тут же подсели к нему, восхищенно глядя на яркие языки пламени.

– Ты можешь быть спокоен – со мной девчонкам ничего не грозит! – сказал вполголоса Кристоф.

Он уже обсуждал с Виржилом, как можно противостоять Этьену.

– Ты меня знаешь, со мной шутки плохи. Если этот тип встанет у меня на пути, ему мало не покажется!

Кристоф, даром что пенсионер, сохранил боевой дух и прямоту, которые Виржил всегда ценил в нем.

– Я очень полюбил свою невестку, – продолжал старик. – Честно тебе скажу, Люку с ней сильно повезло, мы с Вероникой прямо не нарадуемся. Такая мягкая, улыбчивая, да при этом храбрая, а главное – прекрасная мать. Понять не могу, как это можно – причинить зло такой женщине! Особенно спустя десять лет… Неужто он не понял, что ему уже ничего не светит, этот это придурок?! – И он взглянул на внучек, которые весело щебетали у камина, не обращая внимания на взрослых. – Клеманс не повезло в начале жизни: и детство у нее было тяжелое, и первый брак неудачный. Так что сейчас она имеет право на покой. А вот Люк прямо сам не свой. Послушал бы ты, как он говорил со мной по телефону! Если бы Вероника меня не удержала, я бы сел в машину и помчался к вам в тот же день. Но мы все же уладили свои дела, собрались, как следует, и теперь можем прожить здесь столько, сколько вам понадобится. Если это, конечно, не помешает ни тебе, ни твоей Филиппине!

– Ничуть не помешаете. Мы всегда вам рады, где бы это ни было.

– Ах да… Люк мне что-то говорил… Вы на самом деле хотите продать шале?..

– Да, это общее решение.

– Эх, жалость какая! Сколько вы оба трудов, да и денег, в него вбухали, в этот дом, аж подумать больно!

– Да и ты нам здорово помог. Я же помню, как мы тут красили по выходным, с утра до ночи.

– Ну, поначалу-то вы с Люком не красили, а мазюкали, горе-маляры.

И оба засмеялись; к их смеху присоединилась и Вероника, которая слушала мужчин, одновременно чистя овощи у кухонной стойки.

– Да, нам всем здесь много хорошего выпало, – весело сказала она.

Однако ее муж вдруг посерьезнел и фамильярно хлопнул Виржила по плечу.

– Слушай, лекарь, а может, вам не стоит удирать отсюда? То-то он обрадуется – этот тип, который решил испортить вам жизнь! Да и кто гарантирует, что он не разыщет Клеманс в любом другом месте?

– Ну, по крайней мере, ей не придется ездить одной в темноте, по обледенелому шоссе. Именно там она особенно беззащитна. А в городе этот негодяй, может, и не посмеет на нее напасть.

– Не могу не согласиться, – вмешалась Вероника. – Послушать тебя, так он просто сумасшедший.

– Господи, а если бы ты не успел вовремя, когда он загнал ее в ловушку?! – взорвался Кристоф. – Ну-ка, признайся, тебе не хотелось как следует врезать ему по морде?

– Хотелось. Но это только усложнило бы ситуацию.

Кристоф пристально взглянул на него и широко улыбнулся.

– Ты всегда был хорошим парнем! А я всегда гордился тем, что ты лучший друг моего сына. И меня, честно говоря, очень огорчает, что вы решили разъехаться.

Виржил с огорченным лицом отошел от перегородки, на которую опирался в течение всего разговора. Беседа с Кристофом не заставила его забыть о визите Хлои. Он до сих пор поражался тому впечатлению, которое произвела на него эта молодая женщина. Показывая ей шале, он чувствовал себя совершенно другим человеком – веселым, покладистым, восторженным. А когда она уехала, испытал ощущение пустоты. С ума сойти! Неужели это любовь с первого взгляда? Нет, в такое трудно даже поверить. И все-таки… все-таки с ним творилось что-то невообразимое.

– А ты поедешь с нами на лыжах после обеда? – спросила Эмили, подбежав к окну, где стоял Виржил, и дернув его за свитер.

– Да, пожалуйста, поехали с нами на лыжах! – повторила Жюли.

Виржил не мог отказать девочкам, только, немного поторговавшись, уговорил их совершить прогулку не на лыжах, а на снегоступах, через еловый лесок, росший на пологом склоне позади шале. Воспоминание о том январском лыжном походе, который чуть не закончился скверно, не позволило ему идти с девочками на лыжах одному.

– Лыжи будут завтра, когда папа с нами пойдет. А сегодня – снегоступы или санки!

Филиппина, которая в этот момент спускалась по лестнице, остановилась на последней ступеньке. При виде ее недовольного, хмурого лица Виржила охватило раздражение. Когда они встретились взглядами, она отвернулась.

– Я вижу, ты уже составил свою послеобеденную программу? – едко спросила она.

– Да! – хором закричали девочки.

– Если хочешь, присоединяйся к нам, – предложил Виржил, не слишком настойчиво.

Филиппина подошла к окну и сделала вид, будто рассматривает небо, потом отрицательно покачала головой.

– Нет, спасибо. Я думаю, скоро пойдет снег… как, впрочем, и каждый день!

Виржил с трудом удержался от резкого ответа. Он понимал, что Филиппина не виновата в его странном расположении духа, но она рисковала стать его первой жертвой. Сейчас, в эту минуту, он, как никогда ясно, видел все, что их разделяло. Насколько сильно он любил ту теплую, шумную атмосферу, в которой жили дети и родители Люка, настолько же Филиппина тяготела к уединению и покою. В больнице он привык работать в окружении своей бригады, она же занималась в своем кабинете одна, в тишине; он любил многолюдные, веселые застолья, она предпочитала интимное общение с ним наедине.

– Я могу вам помочь? – осведомилась она у Вероники.

Это была чисто формальная вежливость: Филиппина прекрасно знала, что Вероника откажется. Она превосходно готовила и обожала потчевать всю семью сытными блюдами. Виржил прекрасно помнил, с каким удовольствием он приходил к Люку ужинать в студенческие времена, и не только потому, что там вкусно ели, – там еще было и весело. Какой контраст с холодной, натянутой атмосферой, царившей в доме его родителей!

Как и предполагалось, Вероника весело ответила, что ей помогать не нужно. Филиппина медлила, все еще стоя на нижней ступеньке лестницы. Виржил во внезапном порыве подошел к ней и обнял за плечи. Меньше всего ему хотелось сделать ее несчастной, хотя он чувствовал, как его неодолимо влечет к другой.

– Ладно, давай поедем в Париж на юбилей моего отца! – объявил он.

– Ага, значит, вы с ним уже не в ссоре? – воскликнул Кристоф. – Ну что ж, я рад за тебя!

Его неожиданное одобрение вызвало у Виржила улыбку.

– Зря смеешься, лекарь, нет ничего лучше дружной семьи! Я знаю, что твоя семья не всегда к тебе благоволила, но, похоже, ветер переменился? Ты теперь великий хирург, значит…

– Только не в их глазах.

– Да ладно тебе! Что бы ни было, а юбилей – это юбилей, прекрасный повод для примирения.

– Вот – слушай, что умные люди говорят! – иронически бросила Филиппина.

Она как будто слегка расслабилась, явно довольная тем, что отыграла хотя бы это очко.

– Впрочем, там будет всего лишь ужин, а в остальное время за этот уикенд мы успеем сделать много чего приятного. Я подыщу нам номер в хорошем отеле, это лучше, чем ютиться в моей студии. Обожаю, когда мне подают завтрак в постель! Давай поедем в пятницу утром, и тогда мы сможем вечером попасть в театр.

Филиппина уже пришла в хорошее настроение и увлеченно планировала их расписание на выходные. Виржил попытался улыбнуться и в то же мгновение поймал устремленный на него сочувственный взгляд Вероники. Она знала его как облупленного и наверняка угадывала владевшее им замешательство.

– Ну, скоро сможем сесть за стол! – объявила она. – А пока, чтобы вы не умерли с голоду, попробуйте мои сырные слойки.

Двойняшки радостно завопили и кинулись к бабушке, которая в этот момент вынимала из печи противень и не позволяла им приближаться:

– Отойдите, а то обожжетесь! Все равно не сможете их есть сразу, они слишком горячие!

– Та молодая женщина, что приезжала утром, – риелтор, что ли? – прямо в восторг пришла от вашего шале, – объявил Кристоф. – Не знаю, понимаете ли вы оба – и ты, и Люк, и Клеманс, – что живете в настоящем дворце!

Расстроенный перспективой продажи шале, он все время возвращался к этой теме, и, уж конечно, не в последний раз. Однако Виржилу только того и было нужно – это позволяло ему снова и снова вспоминать о посещении Хлои, думать о ней. Теперь он твердо знал, что хочет опять увидеться с этой женщиной. Ну хотя бы для того, чтобы укрепить – или ослабить – то чувство восхищения, которое он испытал, любуясь ею. Только не сомнение – этого он не мог себе позволить.

4

Этьен проехал до самого Систерона, чтобы взять напрокат другую машину; прежняя – черный джип – стала теперь слишком узнаваемой. Он остановил свой выбор на сером, с металлическим отливом, внедорожнике «сузуки», не таком заметном. В этой машине он уже два дня сидел неподалеку от парикмахерской, чтобы следить за Клеманс. Благодаря биноклю он мог рассматривать ее как следует. Например, сегодня на ней были вельветовые брюки, соблазнительно облегавшие ее упругие ягодицы, меховые сапожки и розовый пуловер – в этой одежде Клеманс выглядела как девчонка-подросток. Зато красилась она, как он заметил, куда сильнее, чем раньше, когда была его женой. И как это ее автомеханик терпит такое?!

Клеманс подметала пол вокруг кресла после стрижки клиентки. Он обожал смотреть на нее за работой, восхищался тем, как ловко она манипулирует ножницами. Состриженные пряди падали на пол, точно перышки, клиентка постепенно меняла облик – волшебное, почти эротическое зрелище. А вот Клеманс взяла фен и круглую щетку для волос и начала делать укладку. В прошлом Этьен достаточно часто наблюдал за ней и теперь знал, что она продолжает болтать, несмотря на гул фена. Да, точно, – вон и губы у нее шевелятся, то и дело растягиваясь в улыбке. Наверняка рассказывает какую-нибудь ерунду, всякие глупости, о каких любят болтать девчонки. А вот кто Этьену активно не нравился, так это мужик в дурацкой белой накидке, смирно сидевший поодаль в ожидании своей очереди. Он тоже глазел на Клеманс. Все мужчины всегда пялились на Клеманс именно так – плотоядно, и это приводило Этьена в ярость.