Текст книги "Древний Рим. Быт, религия, культура"

ШКОЛЫ И УЧИТЕЛЯ

До заката республики образование многих римских детей было возложено на школьных учителей. В одном из школьных упражнений так описан день римского школьника:

«Я просыпаюсь еще до того, как рассветет, и, сидя на краю постели, обуваю башмаки и опорки, потому что холодно. Затем я беру чистое полотенце. Раб приносит кувшин с водой, которую я лью себе на руки и умываю лицо и беру в рот воды. Почистив зубы и десны, я выплевываю воду и хорошенько вытираюсь.

Сняв ночную сорочку, я надеваю тунику и ремень; я смазываю маслом волосы, причесываюсь, повязываю шарф вокруг шеи и надеваю белый плащ. В сопровождении раба, который провожает меня в школу, и няньки я иду поздороваться к папе и маме и поцеловать их. Нахожу свои принадлежности для письма и учебники и даю их рабу. Отправляюсь в школу в сопровождении моего раба. Здороваюсь со своими товарищами по школе, которые встречаются мне по дороге, а они в ответ желают мне доброго утра. Подойдя ко входу, бесшумно поднимаюсь по ступеням. Оставляю свой плащ в коридоре и быстро приглаживаю волосы.

Я иду в класс и говорю учителю: «Доброе утро, учитель». Он целует меня и отвечает на мое приветствие. Раб отдает мне мои вощеные таблички, принадлежности для письма и линейку.

«Привет, ребята, дайте мне пройти на мое место, подвиньтесь. Слезай! Это мое место, я его раньше занял». Затем я усаживаюсь и приступаю к работе. Когда заканчиваю учить урок, я спрашиваю у учителя позволения пойти домой на обед. Когда он отпускает меня, мы обмениваемся пожеланиями всего хорошего. Придя домой, я переодеваюсь, съедаю немного белого хлеба, оливок, сыру, сушеного инжира и орехов и запиваю все холодной водой. После обеда возвращаюсь в школу, где учитель начинает читать. Он говорит: «Начнем работу».

После полудня я отправляюсь в сопровождении раба с полотенцами в термы. Подбегаю, чтобы поприветствовать знакомых, направляющихся в термы, и мы все желаем друг другу хорошо помыться и хорошего ужина».

Перед закатом республики во II и I веках до н. э. многие римские мальчики и девочки должны были привыкать к такой вот рутине школьной жизни, которая продолжалась с незначительными изменениями на протяжении следующих четырех столетий, за тем исключением, что в период империи им приходилось ходить в термы в полдень, о чем свидетельствует вышеприведенная цитата. Это также говорит о том, что дети вставали рано. Римляне жалели мальчиков и девочек, которых восход лишал спокойного сна, препоручая их школьному учителю для порки. Марциал, который жил поблизости к одной из таких школ, не дававшей ему насладиться спокойной жизнью, гневно вопрошал «проклинаемого» учителя, какое право он имеет «беспокоить нас» до первого петушиного крика жестокими угрозами и побоями.

Школы и программы обучения, по-видимому, разительно отличались друг от друга. Цицерон писал, что в обучении свободнорожденных мальчиков предки римлян (в отличие от греков) старались, чтобы не было какой-то неизменной системы, установленной законом, или предложенной власть имущими, или же одинаковой для всех. Общество не считало своим долгом препятствовать абсолютной власти отца в каждой семье. Римляне придерживались этого мнения; они так и не создали единую национальную систему образования.

Римская школа зачастую представляла собой школу с одним учителем в одной комнате или в маленьком помещении, похожем на мелкую лавку, выходящую на улицу и отгороженную от нее лишь занавеской. Из очень скудных сведений, которые мы имеем, вытекает, что школьная жизнь римских детей была довольно убогой.

Тем не менее не так уж мало детей сегодня ненавидят свои школьные дни; нет сомнений, что они показались бы раем по сравнению с чистилищем, которое проходили многие римские дети.

Учителям также приходилось несладко, если верить Ювеналу, который писал в I веке н. э.:

Сидя читается речь, а потом то же самое стоя

Ритору класс преподносит, и то же стихами поет он.

С горькой насмешкой он описывает, как плата за обучение, и так маленькая, обычно урезалась рабом, который приносил ее и заставлял школьного учителя смириться с этим.

Кто же Келаду отдаст, Палемону ученому столько,

Сколько их труд заслужил грамматика? А ведь их этой

Мелочи (плата у них куда, чем у риторов, меньше!)

Кой-что откусит на долю свою и дядька безмозглый,

И выдающий урежет себе. Палемон, уступи же.

Платы убыток стерпи, подобно тому торгашу, что

Продешевит простыни, одеяла дешевле скупит, —

Лишь бы совсем не пропала работа твоя среди ночи,

Труд спозаранку, когда не проснулись и мастеровые,

Те, что шерсть начинают прясти кривыми гребнями;

Только бы вонь от стольких лампад, сколько было мальчишек,

Зря не пропала, когда по ночам казался Гораций

Вовсе бесцветным и копотью весь покрывался Вергилий.

А для получки твоей ведь еще у трибунов дознанье

Нужно! Вот так и блюди суровой науки обычай,

Ибо учителя долг – языком в совершенстве владея,

Помнить историю всю, а авторов литературных

Знать как свои пять пальцев всегда...

Действительно, учителям платили очень мало, многие из них усердно трудились за вознаграждение, не превышающее заработка любого ремесленника или неквалифицированного рабочего. Отец поэта Горация не хотел, чтобы его сын ходил вместе с деревенскими мальчишками к местному учителю, бравшему плату по восемь ассов в месяц с носа, но, по-видимому, ему не пришлось платить больше, чтобы отправить юного Горация в школу Орбилия в Риме. Асс был мелкой медной монетой; восемь ассов равнялись половине денария. Солдату на службе выплачивалось Юлием Цезарем 225 денариев в год, но питание, одежда и кров были бесплатными. Учитель, обучающий 30 учеников, получал 15 денариев в месяц, или 180 денариев в год, из которых ему приходилось оплачивать пропитание, одежду и жилье. Это было жалкое вознаграждение даже в дни республики, когда свободному гражданину Рима требовалось по крайней мере около 250 денариев в год, если ему приходилось содержать жену.

Луций Орбилий Пупилл был одним из самых знаменитых школьных учителей в I веке до н. э. Родом он был из Беневента в Южной Италии. Прослужив там педагогом много лет, он переехал в Рим в 63 году до н. э., в тот самый год, когда Цицерон занимал должность главного магистрата или консула. Тогда ему было 50 лет. «...Преподаванием своим... – говорит Светоний, – добился скорее славы, чем выгоды». В своих воспоминаниях (не дошедших до наших дней) он признавал, что был очень беден; действительно, Орбилий жил на чердаке, «под самой крышей». Гораций увековечил его, назвав «не жалеющим розг», очевидно, справедливо, поскольку еще одна жертва также свидетельствовала о его жестокости, обращаясь к тем, «которых Орбилий бивал и линейкой и плеткой»; похоже, таких было совсем не мало. Он прославился: заслужил мраморную статую в своем родном Беневенте, где, по словам Светония, «на капитолии, с левой стороны, показывают мраморную статую, которая изображает его сидящим, в греческом плаще, с двумя книжными ларцами рядом». Он дожил до ста лет, влача жалкое существование, поскольку потерял память[7]7
  Как показывает стих Бибакула: «А где Орбилий, позабывший азбуку?»


[Закрыть]. Его сын, носящий такое же имя (Орбилий), пошел по стопам отца, став грамматиком.

Современник Орбилия, Публий Валерий Катон, у которого было много учеников из аристократов и который прослыл очень хорошим педагогом, также дожил до преклонного возраста, умер в крайней нищете, в жалкой лачуге, после того как ему пришлось продать свою виллу в Тускуле, чтобы расплатиться с долгами. Большинство этих старых школьных учителей, видимо, переживали тяжелые времена и получали относительно небольшое вознаграждение, хотя время от времени некоторым из них сопутствовала удача, особенно в более процветающие века, последовавшие после жизни Орбилия и Валерия. Покровительство сильных мира сего, особенно императора, было одним из способов отличиться. Интересные описания этих старых школьных педагогов можно найти в том, что осталось от труда Светония «О знаменитых людях».

Дисциплина сурово насаждалась в первые века Римской республики, поэтому раздражительные и жестокие школьные педагоги более позднего времени могли поддерживать эти старинные традиции без каких бы то ни было угрызений совести. Они могли цитировать мудрейшего из греков, поскольку, как говорил Аристотель, учение, определенно, нельзя сделать наслаждением, ведь молодые люди не развлекаются, когда учатся, поскольку учение всегда болезненно. «...Учение есть труд, а не наслаждение», – вторит ему Цицерон.

Битье палкой по рукам было обычным исправительным и стимулирующим средством. Более жестоким наказанием была порка кожаным кнутом. Римляне, видимо, верили в часто цитируемую строку греческого драматурга Менандра (приблизительно 342 – 291 гг. до н. э.), чьи произведения были популярны в римских школах, что «человека, которого не секли, нельзя назвать образованным». Не очень многие голоса, видимо, поднимались в знак протеста, но одним из таких людей был родившийся в Испании Квинтилиан. Марк Фабий Квинтилиан (приблизительно 35 – 100 гг. н. э.) осуждает порку, считая подобное наказание унизительным для свободнорожденного. Если тот или иной подросток лишен самолюбия, то ему и порка не поможет. Квинтилиан полагал, что детям лучше ходить в школу, несмотря на жестокое обращение, чем получать домашнее образование. Но старинная традиция домашнего образования сохранялась и по мере того, как Рим богател, в последнем веке республики и в последующие века империи, все больше и больше родителей нанимали своим детям частных наставников, обычно греческих рабов, купленных на рынке, где те довольно высоко ценились, если были особенно искусны в чтении, музыке или арифметике. Поскольку в Риме обучение не было обязательным, дети могли вырасти безграмотными, если родители не сочли нужным дать им образование. К тому же не было никакого контроля со стороны государства или школьных инспекций в период республики и в начале эры империи. На закате империи самое большое, что предприняли обеспокоенные и неравнодушные императоры, был установленный до определенной степени контроль над педагогами и, по-видимому, поощрение мунициев и губернаторов провинций назначать более квалифицированных школьных учителей или просто увеличивать их число.

Рис. 11. Школьный учитель порет ученика розгами

ШКОЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Позднее, когда римская система образования полностью сложилась, подавляющее большинство римских детей так и не перешагнули границ элементарного или начального обучения. Это означало, что они научились чуть лучше читать, писать и повторять «прописные» правила, лелеющие определенные моральные доктрины. Вероятно, какой-то курс простейшей арифметики тоже был включен в программу обучения – хотя даже это определенно было сопряжено с трудностями. Ведь все римские цифры представляют собой сочетания шести букв: I (1), V (5), X (10), L (50), C (100), M (1000), и громоздкая суть такой системы счисления очевидна из того факта, что требуются восемь букв, чтобы выразить число 88: LXXXVIII. Умножение и деление, как сложение и вычитание, решались с помощью передвижений костяшек на счетной доске, или абакусе (abacus). Но даже эти мелкие достижения приходилось завоевывать, вопреки бремени домашнего окружения, где зачастую обучению уделялось мало внимания. Даже в I век империи на ребенка большее влияние оказывала его нянька или, когда он шел в школу, раб, который сопровождал его туда, чем школьный учитель. Квинтилиан убеждал родителей прежде всего проследить, чтобы нянька ребенка говорила правильно. Конечно, он знал, что самое важное, чтобы у нее был хороший характер, но подчеркивал, что и сами родители тоже должны говорить правильно, и полагал, подобно всем здравомыслящим родителям, будь то римляне или кто-либо другие, что любые влияния в раннем детстве могут быть как глубокими, так и крепкими. Тацит придерживался такого же мнения, сетуя, что в его дни младенца вверяли любой греческой девчонке-рабыне, которой помогал один из мужчин-рабов – обычно самый никчемный из всей домашней челяди, в результате чего на незрелые и впечатлительные умы с самого начала оказывали влияние рассказы и суеверия этих рабов, но никого из домашних это нисколько не волновало.

К I веку до н. э. детей представителей среднего класса и более состоятельных родителей ожидала более продолжительная школьная жизнь: закончив обучение у литератора, они шли учиться у грамматика. Квинтилиан говорил, что как только мальчик научится хорошо читать и писать, наступает очередь идти на обучение к литератору. Он считал предпочтительным, чтобы мальчики начинали обучаться греческому, поскольку общеупотребительной латыни ребенок научится все равно, хочет он того или нет. Квинтилиан рекомендует заниматься переводами с греческого на латинский, ссылаясь при этом на примеры Л. Красса, Цицерона и других.

Светоний (69 – 140 гг. н. э.) подводит итог развития изучения литературы, сказав: «Грамматика в Риме в прежние времена не пользовалась не только почетом, но даже известностью, потому что народ, как мы знаем, был грубым и воинственным и для благородных наук не хватало времени. И начало ее было скромным: древнейшие ученые, которые в то же время были поэтами и наполовину греками (я говорю о Ливии и Эннии, которые, как известно, учили в Риме и на родине на обоих языках), только переводили греков или же читали публично собственные латинские сочинения».

Под «наполовину греками» Светоний подразумевал, что и Ливий и Энний были италийцами, родом из Ближней Италии, которой греки управляли. Ливий перевел «Одиссею» Гомера на латинский приблизительно в 250 году до н. э. Таким образом, можно было положить начало изучению в Риме литературы на латыни, и римлянам повезло, когда они начали серьезно относиться к образованию, чтобы ознакомиться с бесценным наследием культуры и цивилизации Греции. Немногие римляне осознавали, насколько им повезло в этом отношении, потому что подавляющее большинство интересовалось исключительно более прозаическими делами повседневной жизни. Поэтому в семейном кругу и в школе дети обычно знакомились с римскими способами определения времени, числа, дня месяца и года; они учились различать деньги по их стоимости, а также умению высчитывать и измерять вес, длину и объем. По-видимому, до тех пор, пока юные римляне не стали заканчивать начальную школу литератора и отправляться на обучение у грамматика, что могли себе позволить дети более состоятельных родителей к I веку до н. э., они, видимо, более успешно справлялись с арифметическими задачами и простыми вычислениями. Некоторые способы измерения у римлян не слишком отличались от наших, которые на самом деле происходят в какой-то степени от них, но остальные, особенно календарь, были совершенно другими.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ

Если не светило солнце или римляне не находились возле хороших солнечных часов, они никак не могли точно определить время, поэтому человек, находящийся в одном конце Рима, не был уверен, что он и человек в другой части этого города дадут одинаковый ответ, если спросить у них, который час. Не имея никаких механических часов, им приходилось опираться в вычислении времени суток на восход и закат солнца. Две эти фиксированные точки дня, которые были одинаковы для всех, определяли границы деятельности большинства людей, потому что, как мы уже видели, искусственное освещение при помощи масляных светильников и свечей давало мало света, требовало постоянного внимания и было причиной сильного дыма и копоти. Большинство римлян, ограниченных продолжительностью светлого времени суток, разделяли его на двенадцать часов, поэтому полдень был моментом, когда шестой час переходил в седьмой. Полночь точно так же была моментом, когда седьмой час служил началом ночи. Поскольку летом дни длиннее, чем зимой, римский час в дневное время должен был быть продолжительнее, но, поскольку римляне не пытались поделить часы на минуты, это не имело большого значения. Когда англичане пишут «a. m.» для любого времени с утра до полудня, они сокращают латинское выражение «ante meridiem», что значит «до наступления полудня», в то время как «p. m.» означает «post meridiem» или «после полудня».

Солнечные часы римляне позаимствовали у греков. Первые солнечные часы появились в Риме во время Первой Пунической войны в качестве трофея из Сицилии. Когда они были установлены в Риме приблизительно в 263 году до н. э., римляне не знали, что солнечные часы, которые были точными на Сицилии, не будут правильными в Риме из-за разницы в широте. Лишь сотню лет спустя они обнаружили свою ошибку и после этого начали делать более точные солнечные часы. Приблизительно в то же время (159 г. до н. э.) римляне начали ввозить водяные часы из Греции. Эти часы работали по принципу системы сообщающихся сосудов, когда вода капала из одного сосуда в другой. Такие часы могли, подобно более поздним песочным часам, рассчитанным всего на один час, указывать лишь время, которое понадобится для того, чтобы сосуд определенного объема опустошался. Или же вода могла капать с известной и постоянной скоростью, тогда сосуд с разноуровневой шкалой, отмечающей время, которое прошло, можно было соотносить с высотой воды в нижнем сосуде. Позднее, в дни империи, водяные часы стали более замысловатыми, но более простыми для определения по ним времени, однако римляне, даже с помощью самых точных указаний, так и не преуспели в измерении времени, даже когда делать это пытался сам император. Август с помощью математика (большого поклонника астрономии Манилия) сделал солнечные часы из огромного обелиска на Марсовом поле. Приблизительно 65 лет спустя после смерти Августа Плиний жаловался, что за прошедшее тридцатилетие эти часы всегда показывали неправильное время по причине, ему неизвестной. Сенека всегда говорил, что легче было найти согласие среди философов разных школ, чем между двумя водяными часами.

Солнечные и водяные часы, кроме того, разделяли часы дневного времени суток на равные части и, таким образом, расходились с традиционно принятыми часами дня, которые были, как вы уже знаете, неравной длины. Поэтому они не вошли в широкое употребление ни у среднестатистических учеников или учениц, ни у их родителей. Фактически определение и подсчет времени в Риме всегда было неточным, приблизительным делом.

КАЛЕНДАРЬ

Хотя римляне считали года начиная с первого года мифического основания города Ромулом, первым римским царем, что произошло, как нам известно, в 753 году до н. э., они запоминали события не по пронумерованным годам, а по именам двух консулов, которые управляли государством, когда происходили эти события. Следовательно, заставить детей заучить даты на уроках истории стоило очень большого труда, ведь датирование римской истории было гораздо сложнее, чем истории Британии или Америки, которую подразделяли по правлениям королей или срокам пребывания в должности президентов, потому что консулы избирались заново ежегодно, а некоторые служили неоднократно. Усвоение этого материала требовало основательного напряжения памяти, и только Макалею[8]8
  Макалей Томас Б. (1800 – 1859) – английский историк, автор многотомной истории Англии.


[Закрыть] оказалось под силу перечислить всех римских консулов по порядку, как он с легкостью перечислил всех римских пап.

По старой традиции римский год начинался 1 марта до тех пор, пока в 153 году до н. э. начало года официально не было перенесено на 1 января. Это был день, когда магистраты или главные чиновники, заново избираемые каждый год, приступали к своим общественным обязанностям. В доисторические времена такой год состоял всего из 10 месяцев, но с появлением хронологии стал состоять из 12 месяцев.

Очень нелегко вычислить точную продолжительность одного полного обращения Луны вокруг Земли или Земли вокруг Солнца. Лунный месяц приблизительно состоит из 29 с половиной дней, а солнечный год – приблизительно из 365 с половиной дней. Неудивительно, что в давние времена римляне сбивались при подсчете, и время от времени им приходилось добавлять или, как они выражались, «вводить» дополнительный месяц. Юлий Цезарь, став верховным диктатором республики, исправил такое положение. К счастью, новолуние, к которому большинство римлян всегда питали суеверное благоговение, пришлось на 6 часов 16 минут пополудни 1 января 45 г. до н. э., и Юлий Цезарь основал свой реформированный римский календарь на двенадцатимесячном цикле, когда новый год начинался с 1 января. Вычисления, на которых была основана новая система летосчисления, были столь хороши, что календарный год Цезаря – юлианский календарь – продержался без изменений в Англии до 1752 года, когда снова пришлось провести реформу, поскольку к тому времени в году уже не хватало 11 дней[9]9
  Юлианский календарь, созданный с помощью египетского математика и астронома Сосигена и введенный с 1 января 45 г. до н. э., был заменен календарем папы Григория XIII (григорианским календарем) в 1582 году. В России был отменен лишь после Октябрьской революции.


[Закрыть]. Подобные изменения могли быть введены исключительно решительным человеком, поскольку римляне были сильными приверженцами старых традиций. Даже те, кто, по-видимому, согласился с реформой Цезаря, не могли удержаться от шуток. Вскоре после этого, когда великому оратору Цицерону, который ненавидел диктатуру и горевал о развале и исчезновении старого республиканского правления, кто-то сказал, что созвездие Лиры зайдет на следующее утро, он отвечал: «Да, несомненно, согласно Цезареву эдикту».

Римские дети учились, по мере прохождения недель и месяцев, как исчислять время и когда бывают традиционные праздники и церемонии в их родной стране. Они так сильно отличались от наших и были такой неотъемлемой частью повседневной жизни в Риме, что взгляд на римский календарь полон сюрпризов. Названия месяцев, однако, были такими же, какими мы пользуемся до сих пор, за тем исключением, что до 44 года до н. э. пятый месяц назывался квинтилий (Quintilis). Позже он был переименован в юлий (Julius) в честь Юлия Цезаря. Точно так же август был секстилием (Sextilis) до VIII века до н. э., когда его переименовали в честь Августа. Другие императоры пытались произвести подобные изменения в свою честь, но они продержались очень недолго.

Римляне не считали дни месяца, как мы, начиная с 1-го по 30-й, 31-й или 29-й (в феврале), а делили каждый месяц на три части и уточняли день по тому, сколько дней оставалось до наступления каждого из этих трех разделяющих дней, за исключением февраля, у которого была собственная система. Эти три разделяющие дни в каждом месяце были: календы, которые всегда выпадали на первое число каждого месяца; ноны, которые в марте, мае, июле и октябре приходились на 7-е число каждого месяца, а в остальных – на 5-е число; и иды, которые в марте, мае, июле и октябре выпадали на 15-е, а в остальных – на 13-е число. Так, например, 4 июля писалось как «IV ante nonas» (за четыре дня до нон), 8 августа будет «VI ante Idas» (за шесть дней до ид), 24-е февраля (не в високосном году) будет «VI ante Kalendas Martias» (за шесть дней до мартовских календ).