Текст книги "Голос горячего сердца"

Глава 4. Коронация

Восточная Франция, лето 1429

Дофин Карл не без опаски рассматривал высокие стены города Труа. Город, где его предала мать, королева Изабелла Баварская, когда заставила своего мужа Карла Простоватого от имени всей страны подписать договор с Генрихом Пятым. Она отдала за англичанина замуж свою дочь, сестру дофина, и признала власть годонов над всей Францией. Предательница. Как гнусно и отвратительно предательство. Тем более – со стороны близкого родственника. Матери. А теперь приходится воевать с родной сестрой и племянником. Впрочем, нет, война с ними почти уже закончилась, остаётся только привести в чувство неразумных бургундцев и их сторонников в Восточной Франции.

Здорово укреплён этот Труа. Неужели графиня собирается взять его штурмом? А ведь точно – собирается, вот уже всю армию расположила для атаки. И получится у неё? Говорят, более мощные крепости взяла за один день – Турель, Жаржо. Так что, наверное, возьмёт и эту. Забавно будет посмотреть. Де ла Тремуйль уговаривал заставить графиню отказаться от штурма, похода, распустить армию, но это он зря.

Во-первых, надо время от времени поразвлечься, а война забавнее любого пира. Правда, и опаснее тоже, поэтому военной забавой увлекаться не следует. А во-вторых, нашего брата Филиппа Бургундского привести к покорности не помешает. А то уж очень много он о себе возомнил. Наверное, думает, если англичане победят, то уедут к себе на остров, и он будет здесь править в своё удовольствие. Уже не победят. Все говорят, что после разгрома при Патэ у них не осталось сил, даже под боком у них Нормандия бунтует. Так что, брат Филипп Добрый, не помешало бы тебе перейти на мою сторону, пока я не разозлился. Де ла Тремуйль уверяет, что бургундцы заплатят хорошие деньги, чтобы войну прекратить, но меня не надует: если я коронуюсь в Реймсе, они раскошелятся куда щедрее. Так что пока лучше повоюем.

Удивительно, как безропотно армия слушается графиню. Капитаны, командиры, солдаты – все как один выполняют её распоряжения. И ведь не поймёшь, зачем она требует то да это. А ничего – получается у неё. И города бургундские сдаются один за другим, едва только видят её. Вот этот, Труа, первый заартачился. Молодчина графиня. Надо как-нибудь наградить её, прежде чем она вернётся в свой Домреми. Что бы такое придумать? Деньгами, конечно, жалко. Впрочем, денег она не требует, это хорошо. Титул я ей уже обещал. Наверное, поторопился, надо было сначала короноваться, а уж потом – титул ей. Ладно, я её потом спрошу, чего она сама захочет, авось ничего обременительного.

Жалко, что она чересчур святая да озабоченная войной. Она такая хорошенькая. Неплохо бы с ней попробовать вещи поинтереснее, чем походы, осады да штурмы. И ведь не объяснишь, что в ней такое особенное. Да, фигурка, ножки, личико – загляденье, спору нет, но этого добра и у других хватает. К тому же у неё волосы острижены коротко, а поди ты – и не портит её это. И мужская одежда тоже. Даже напротив – лучше видно, какие у неё ноги длинные да стройные. Эх, графиня, сделать бы так, чтоб англичан прогнать, бургундцев усмирить, но ты после этого никуда не уехала… а ещё – переоделась в нормальное платье, хотя бы вроде того, в котором была, когда мы познакомились… да чтоб святости своей поубавила…

– Ваше величество! Вам лучше уйти отсюда! Сейчас начнётся штурм!

Да? Уже? Ладно, ухожу. Вот здесь мне посидеть можно? Жалко, отсюда не очень хорошо видно, что происходит возле стен. Солдаты суетятся, таскают то-сё, лестницы какие-то длинные, наверное, чтобы на стены взбираться, машины всякие, катапульты диковинные подвозят, мешки набитые чем-то вроде песка, хворост. Мешки-то зачем? А, наверное, в ров сбросят, чтобы легче было на стены лезть. Забавно, все стараются для меня. Приятно, чёрт возьми!

Эге! Все замерли, застыли, притихли. Что – сейчас начнётся, да? Может, мне ещё дальше отойти? Ладно уж, не увижу веселье, зато безопаснее. Графиня вышла к стене, подняла меч…

Ой! Что это? На стене машут чем-то белым. Белым флагом. Что это значит? Открывают ворота. Они что, сдаются? Испугались, да? Вот забавно. Эх, жаль, не пришлось штурм посмотреть. Ладно, может, ещё доведётся.

* * *

Поход армии Жанны Дарк на северо-восток от Блуа, через бургундские владения, оказался неожиданно лёгким. Это было тем более удивительно, что во время двух предыдущих кампаний бургундцам почти не был нанесён урон. Правда, французская армия под знаменем Девы росла день ото дня, и всё же отсутствие сопротивления со стороны противника даже обескураживало капитанов. Закрадывалась неприятная мысль – не кроется ли за этим некая ловушка? Однако армия шла всё дальше, крепости и города сдавались без боя один за другим, и владения французской короны росли, будто тесто на дрожжах.

Злосчастный Труа, главный город Шампани, один из оплотов бургундцев, где ожидалось жестокое сопротивление… а вместо этого – капитуляция без боя, перепуганные именитые горожане, сумасшедший монах, который при виде Жанны завопил, что она одержима бесами, рассмешил её, принялся «изгонять бесов» из девушки – и вдруг пал перед ней на колени с криком «Святая!».

Шалон, где сразу после капитуляции города Жанна наткнулась на нескольких жителей Домреми и разговорилась с ними. Они почему-то спросили её, боится ли она чего-либо, и Жанна ответила: «Я боюсь только измены». Почему она так сказала? Разве у неё был повод опасаться чьего-либо предательства? Не имела же она в виду неразбериху, случившуюся три месяца назад на подходе к Орлеану. И наконец, цель путешествия, венец побед – Реймс, где сторонники бургундцев тщетно пытались убедить горожан сопротивляться армии Девы. Как и прежде, французы беспрепятственно вошли в город, и сразу же архиепископ Реньо де Шартр отправился принимать Реймский собор. А назавтра была назначена коронация.

* * *

Сопровождаемая дʼОлоном, Жанна в задумчивости шла по центральной площади Реймса, когда вдруг…

– Жаннетт! Доченька! Милая! Это ты?!

«Кто это?! Отец… Дядя… Вы здесь?! Отец, сможешь ли ты простить мне уход из дома?»

– Доченька моя Жаннетт! Умоляю, прости меня, дурака старого, за то, что я тебе наговорил тогда! Я ведь не понимал, что у тебя такая миссия – спасти Францию! Хочешь – на колени встану?

– Нет, отец, пожалуйста! Так ты на меня больше не сердишься?!

– О чём ты, милая дочка?! Ты была во всём права! Это я ошибался, когда пытался помешать тебе! Я так рад, что ты меня простила!

«Я – простила своего отца? За что?»

– Доченька, вся наша деревня так гордится тобой! Ты спасла Орлеан, всю нашу страну! Ты коронуешь короля! Какое счастье!

– Отец, расскажи, как там все наши? Мама? Катрин?

– Мама немного приболела. Ничего опасного, но она не смогла поехать с нами. Катрин вышла замуж за Колена, мэра Грё, с тех пор я с ней не виделся… гм… ты знаешь, какой у неё характер.

– Надеюсь, с ней всё хорошо…

– Да… я тоже на это надеюсь. Доченька, ты поедешь с нами домой?

– Да, отец, конечно! А по дороге заглянем к Катрин! Шампань теперь наша, можем ехать, куда хотим! Завтра утром и отправимся, ладно? Вы меня подождёте? Вы где остановились? Не хотите поселиться у меня?

– Что ты, Жаннетт, не надо! Мы остановились у знакомого, он нас принял с почётом, а там рядом с тобой важные вельможи, лучше нам быть от них подальше. К тому же – всего-то до утра. Доченька, дорогая моя, я так рад, что ты вернёшься! Вся деревня будет счастлива! А уж женихи, парни наши… о-о… ты не представляешь, как они по тебе сохнут! Ты ведь всегда была самая красивая, а теперь ещё и прославилась! Доченька, а правда, что ты – графиня?

– Да, отец, король обещал сделать меня графиней Лилий. А ты, кажется, станешь графом… если я ничего не путаю.

– Я – граф? Ой, как хорошо! А поместье графское нам дадут?

– Отец, зачем нам поместье? Мы так замечательно будем жить в Домреми! Извините, отец, дядя, дорогие мои, мне сейчас надо идти в Собор. Приходите ко мне сразу после коронации! А завтра утром все втроём поедем домой!

– Да, доченька, дорогая, иди – и да благословит тебя Бог! Какое счастье, что у меня такая девочка славная!

* * *

Свершилось: моя война окончена. Она продлилась три месяца, нет: полгода назад я покинула родной дом – и всё, хватит. Отныне Карл – коронованный, миропомазанный властитель Франции, ему и защищать свою страну. Наконец-то я смогу поехать домой. Домой… Господи, какое счастье! Не могу дождаться утра.

Я ничего не забыла? Прошение об отставке подала, король его подписал, я больше ничего не должна сделать? Хорошо-то как. Сразу по приезде домой переоденусь в нормальное платье. Ах, я так мечтала раньше о том платье, которое мне дала королева Иоланда для первой аудиенции у Карла… да ладно, сошью себе сама не хуже. Отец приехал, и дядя тоже – вот здорово! Отправимся теперь домой вместе. А что, если заехать по дороге в замок Армуаз? Да, сделаем крюк, но… это ведь не страшно? Почему-то хочется увидеться с Робером. Неужели он мне понравился? Пожалуй, да. А кто мне больше нравится – Робер или Эдмон? Эдмон, конечно, простой крестьянин, ну так ведь и я сама, сказать честно…

Не умею себя вести при дворе. И… за столом. Не знаю толком, как ложки с вилками держать надо. Сегодня на праздничном обеде неудобно было. Кто-то позади даже начал хихикать. Хорошо, король Карл сурово посмотрел туда, смешки сразу прекратились… а всё равно неприятно. Чужая я для них всех. А знает ли Робер, что у меня манеры… того… не очень подходящие для благородной дамы? Он ведь меня всего пару раз и видел при дворе. Ну, может, ещё в бою. Я ему не разонравлюсь, если начну неправильно кушать за столом? Может, всё-таки не засматриваться на Армуаз, а вернуться к своим? Улыбнусь Эдмону, извинюсь перед ним, надеюсь, он поймёт… Или всё-таки попробовать с Робером всерьёз? Ой, да у меня, кажется, глаза разбегаются на радостях.

Жаль, что отец и дядя не захотели переночевать у меня. А может, мне следовало пойти к ним? Так я ведь пока на службе, должна быть рядом с королём, моя отставка вступает в силу только завтра с утра. Какой хороший у нас король Карл! И почему это он мне сперва не понравился? Мало ли у кого какие недостатки. До того было приятно, когда он сегодня сказал: Жанна, проси чего хочешь! И так удивился, что я всего лишь попросила отменить подати для Домреми. А чего мне хотеть? Разве что замуж… но это же не к нему, да и немножко рановато, какое-то время подождать надо, понять, кто мне больше нравится – Робер или Эдмон. А так, без податей, всей нашей деревне хорошо будет. Правду сказать, я бы с радостью отменила налоги для всей Франции… но, говорят, это никак нельзя. А кроме податей, главное моё желание уже выполнено: Франция отныне вне опасности.

Хм, забавно получилось. Я как-то раньше не задумывалась, что ведь Домреми находится в Шампани, а не в Лотарингии. «Францию спасёт девушка, пришедшая из дубовых лесов Лотарингии.» Получается, Мерлин имел в виду не меня, когда делал это своё предсказание? Впрочем, какая разница? Франция на пути к свободе, а откуда я пришла, не имеет значения.

Святая Екатерина… Святой Михаил, Святая Маргарита… спасибо вам за то, что вы дали мне эту миссию! Я так счастлива теперь! Всё хорошо и замечательно! Ещё немного – и Франция будет совсем свободна! Я еду домой! Еду домой – с отцом и дядей! Мы едем по свободной Шампани! Как хорошо дома! Как там Катрин? Ладит ли с мужем? Она такая красивая, муж должен её любить. Наверное, скоро у них детки родятся. Племянники мои… А мне вдруг своего ребёночка тоже захотелось… мальчика… или девочку? А может, и мальчика, и девочку? А вдруг Эдмон уже женился? Если он так хотел быть со мной, поехал бы с нами на войну, и завтра бы уже возвращались вместе.

Англичане… простите меня, пожалуйста, я не хотела гибели ваших солдат. Я, наверное, никогда забуду кровавый холм Патэ. Английские матери… вдовы, дети-сироты… Я собираюсь домой, а их мужчины никогда не вернутся в свои семьи. Почему так несправедливо? Как это грустно. Я виновата перед ними… но что мне было делать? Почему они сами не удержали своих мужчин, когда те собирались на войну в далёкую Францию?

* * *

Когда Жанна проснулась, было уже светло. Вот и наступило то самое, долгожданное утро. Утро последнего дня войны Орлеанской Девы. Утро, когда она отправится домой, чтобы снова стать простой деревенской девушкой. Ах, как бьётся сердце в предвкушении! Через несколько минут встретиться с отцом и дядей, сесть на лошадей и отправиться втроём домой… Или нет, может быть, всё-таки сперва заехать в Армуаз? Как об этом сказать отцу? «Папа, сир Робер дез Армуаз пригласил меня в свой замок.» Так прилично, отец с дядей поймут правильно? В конце концов, что тут такого – принять приглашение от рыцаря? Всего лишь посмотреть его замок. Пусть Робер с моими близкими познакомится. Мало ли, вдруг они ему не понравятся своими манерами, вот тогда и посмотрим, что Роберу важнее – Дева Жанна или придворные реверансы. Итак, решено: едем сперва в Армуаз, а… а потом оттуда – в Домреми? А вдруг мне в Армуаз понравится… Вдруг Роберу и родные мои подойдут, и манеры наши… и что, я захочу остаться в Армуаз? С Робером… насовсем… Бедный Эдмон, какие мысли меня посещают, а ведь я ещё не побывала в Армуаз.

Кто это скачет сюда? Королевский герольд? Ко мне?

– Ваша светлость! Срочное послание от его величества короля! Он просит вас не уезжать, остаться капитаном армии!

«Как это – не уезжать? Я ведь уже собралась! Мы с королём обо всём договорились!»

– Я не понимаю! Король вчера подписал мою отставку!

– Да, но его величество пришёл к выводу, что лучше вас никто не сможет командовать армией!

«Вот ещё новость! А как же он сам? Я не понимаю, зачем его короновала, если всё остаётся по-прежнему? Получается, прав был де Рэ, когда после Патэ предлагал наступать на Руан? По крайней мере, уже избавили бы тамошних жителей от казней…»

– Ваша светлость, вы не могли бы забрать своё прошение об отставке?

«Как же так? Мне воевать дальше? А когда я поеду домой? И в Армуаз? Я не смогу уехать сейчас с родными?»

– Ваша светлость, если вы всё-таки решите уехать, то король просил вас перед отъездом зайти к нему!

* * *

Когда Жанна подходила к королевским покоям, она увидала королеву Иоланду в компании капитанов. Её величество встрепенулась и всплеснула руками:

– Жанна! Милая моя девочка! Неужели вы нас покидаете?

– Да, ваше величество. Я выполнила свою миссию, теперь мне на войне делать нечего. Я уверена, его величество прекрасно справится с командованием армией. И ещё… ваше величество, нельзя ли мне забрать с собой то самое платье – помните, в котором я впервые была на аудиенции у короля?

– Жанна! Ну нельзя так! Я к вам привыкла. И Карл тоже. И все наши друзья. Конечно, я прикажу доставить вам то платье, но… Почему вы не хотите остаться с нами? Зачем вам деревенская глушь, скукота? Во дворце так хорошо!

«Почему обязательно глушь? Не так плохо в Домреми, всю жизнь рада была бы прожить там, если бы не война. И потом… мало ли, вдруг что-то получится с Робером…»

– Ваше величество! В этой глуши я родилась и выросла. Глушь Домреми – моя родина, ради которой я сражалась. И… всё, что я сделала, было именно для того, чтобы вернуться в эту самую глушь и отныне спокойно жить там.

В разговор вмешался Ла Ир:

– Милая Жанна! Мы все – я, де Рэ, де Ксентрайль – очень просим вас остаться!

Девушка растерялась. Неужели все будут сейчас уговаривать? Как же быть?

Словно на помощь к уговаривающим, из спальни появился сам король:

– Дорогая графиня! Надеюсь, вы согласитесь отменить своё прошение об отставке? Я могу по-прежнему считать вас своим капитаном? Пожалуйста, выполните просьбу короля Франции! Я буду вам чрезвычайно признателен!

«Неужели без меня французская армия не сможет воевать? Что мне делать?»

– Дорогая графиня! Вчера вечером наш славный Ла Ир предложил, чтобы вы возглавили наступление на Париж. И я считаю, что лучшей кандидатуры нам не найти. Требуется одно – чтобы вы отменили своё прошение об отставке. Это возможно? А потом, как только мы возьмём столицу, сразу двинемся на Руан – и Франция свободна!

«Мы будем наступать на Париж, на Руан? Тогда… может быть, действительно, ещё несколько недель потерпеть?»

Жанна не без грусти вздохнула:

– Да, ваши величества, дорогие друзья, если мы идём сейчас же на Париж, я готова отменить своё прошение об отставке.

«Как жаль, я не поеду домой – с отцом и дядей…»

Глава 5. Веселье его величества

Центральные районы Франции, август 1429 – май 1430

– Ваша светлость! Мы атакуем или нет?

Жанна растерянно смотрела на частоколы, уже выстроенные англичанами на холмах Монтепилуа. Те самые страшные частоколы, которые погубили французские армии при Креси, Пуатье и Азенкуре. При Патэ их строительство удалось предотвратить, сухая почва подвела тогда англичан, задержала их, и результат сражения говорил сам за себя. А на сей раз – англичане опередили. Как же поступить? Несколько частоколов удалось разбить пушечным огнём, но скомандовать солдатам в атаку Жанна так и не решилась. Осмелевшие англичане сами предприняли нападение на один из французских отрядов и, хотя были отброшены с потерями, сумели захватить несколько десятков пленных, которых тут же убили, а головы их насадили на колья. Разозлённые французы в ответ закололи захваченных англичан – раньше, чем Жанна заметила происходящее и успела вмешаться.

Всё не так. Наша армия не вправе убивать пленных, даже в ответ на такое же поведение противника. Что вообще происходит? Как быть? Атаковать страшные частоколы? Все капитаны единодушно говорят – нет, нельзя. Похоже, они правы. А как действовать? Обстреливать их часами напролёт, один за другим? Удивительно, но под Турелью и Жаржо было гораздо легче, хоть там англичан прикрывали высокие каменные стены.

Вообще этот поход какой-то странный. Зачем меня уговаривали остаться в армии? Ведь меня капитаны уже и не слушают вовсе. Решения принимает король. Надо признать, командует он довольно хорошо. Я бы, по привычке, отправилась сразу штурмовать Париж, и неизвестно, как бы дело обернулось. А король обошёл столицу и прежде всего занял много небольших городов, важных крепостей. Руси, Ванн, Лан, Суассон, Шато-Тьери, Монтмирай, многие другие – все они теперь наши. Я даже сперва не поняла, зачем он это делает, и вдруг оказалось, что мы уже окружили Париж со всех сторон. Чем не осада? Да… командует армией он хорошо. Но я-то ему для чего?

А откуда взялась английская армия? Ещё полтора месяца назад её не существовало. Бедфорд так быстро собрал силы? Невероятно. Зачем же англичане с ним пошли? Разве они там, в Лондоне, не знают, что произошло с их братьями на Луаре? Им мало крови? Не жалко собственных жизней?

– Ваша светлость! Так атакуем мы или нет?

Жанна вздрогнула, очнувшись от размышлений.

– Нет, конечно, нападать сейчас нельзя. Ладно. Попробуем пушками разрушать частоколы один за другим.

* * *

– Ваше величество! К вам посланник от герцога Филиппа Бургундского!

Лакей подобострастно склонился перед новоиспечённым королём Карлом Седьмым. Тот лениво зевнул. Несколько секунд поколебался: а стоит ли говорить с бургундцем?

– Ну ладно. Впускай его.

В комнату вошёл смущённый посланник. Карл ледяным взором уставился на него. Бургундец немного потоптался и склонился, совсем как лакей до него:

– Ваше величество! Прежде всего, позвольте поздравить вас с коронацией, которая так долго откладывалась!

«То-то же, „ваше величество”. Поняли, наконец, кто тут хозяин?»

– Да. Спасибо. Выкладывайте, что там у вас?

– Ваше величество! Ваш брат Филипп просит вас прекратить боевые действия против Бургундии!

– Ещё чего. Вы же дружите с англичанами. Хотите мира – для начала отдавайте Париж, тогда и поговорим. А впрочем, можете не отдавать, на днях мы его сами и так возьмём.

– Ваше величество! К чему кровопролитие?! Мы же все – французы! Бургундцы любят вас и рады назвать своим королём! Но сдать Париж мы пока не можем, ведь иначе на нас нападут англичане!

– Не нападут. Мы их бьём день за днём. Сейчас у них пока остаются Нормандия, Фландрия и Ла Рошель, а скоро и этого не будет. Так что бояться англичан вам нет необходимости, хе-хе.

– Ваше величество! Ваши верноподданные бургундцы просят о перемирии! В знак преданности мы просим вас принять скромную сумму в десять тысяч золотых ливров!

«Ч-что? Десять тысяч золотых ливров?! Да это же цена пяти графств! Нескольких десятков городов! Да, есть смысл обдумать такое предложение.»

– Что же… пожалуй, об этом можно поговорить. Итак, вы мне платите деньги, и я отвожу армию.

«Пожалуй, даже распущу её. Раз мы не больше воюем, незачем кормить такую прорву дармоедов. Но бургундцам об этом знать пока ни к чему.»

– Ваше величество, а нельзя ли сперва отвести армию от Парижа, а потом уже мы внесём деньги?

«Ах ты, наглец!»

– Нет! Деньги вперёд!

Бургундец слегка вздрогнул:

– Хорошо, ваше величество. Если не трудно, пожалуйста, подпишите вот этот договор!

И посланец протянул королю Франции гербовую бумагу, на которой уже стояла подпись герцога Филиппа Доброго. Карл Седьмой прочитал, немного поколебался. «Здесь же и написано – сперва деньги, потом отвод армии. Так о чём я с ним спорил? Он меня за нос водил? Может, у него при себе ещё и другой текст договора? Обыскать бы тебя, верноподданный…» Однако крыть было нечем, да и не хотелось. Уж очень привлекательно маячили обещанные бургундцами горы золотых монет.

Карл Седьмой ещё раз тяжко вздохнул, нехорошо помянул в мыслях коварство бургундцев и подписал столь вожделенную ими бумагу.

* * *

Полуночная тишина в осаждённом Париже нарушалась только мерными шагами бургундских патрулей и бряцаньем их оружия. Люди, кравшиеся в темноте к городским воротам, двигались бесшумно, а тёмные одежды надёжно скрывали их в темноте от посторонних глаз.

Люди, кравшиеся к городским воротам, намеревались открыть их, чтобы впустить в город армию Орлеанской Девы. Заговорщиков было не более десятка. Хватит ли, чтобы справиться с охраной ворот? Так не хочется, чтобы завтра французская армия шла на штурм. Разумеется, Дева Жанна возьмёт этот город, как и все другие до него, но сперва произойдёт битва, одним французам придётся убивать других, в городе неизбежны разрушения. Так что лучше пусть сейчас получится.

Вот они – ворота. Пятеро стражников, это немного, хорошо. Солдаты выглядят настороженными. Ладно, отвлечём вас… вот этот камешек – бросить на десяток ярдов вправо… ага, встрепенулись, побежали проверять… а там наши. Всё, только зазвенело оружие – и уже тишина. Молодцы, справились. Теперь – к воротам! Ребята, взялись вместе вот за этот ворот, он тяжёлый, осторожно поворачиваем…

– Эй! Кто там у ворот? А ну стой!

Что такое? Патруль? Как же так – он ведь проходил пять минут назад, почему вдруг теперь? Не время выяснять, сейчас – врассыпную!

– А ну стойте! Эй, все солдаты сюда, здесь шпионы колдуньи!

Подоспевшая городская стража успела схватить только двоих человек, остальные вовремя разбежались. Эти двое никого не выдали под пытками.

* * *

– Жанна, дочь моя! Нехорошо, что вы назначили атаку Парижа на день Богородицы! Нельзя ли отложить хотя бы до завтра?

– Отец Паскерель! Наверное, вы правы, но даже один день может стоить жизни многим хорошим людям. А кроме того…

– Что, дочь моя?

– Нет… ничего.

«Так не хочется объяснять ему, что завтра и ещё несколько дней у меня будет болеть голова.»

– Жанна! Герцог Алансонский построил мост через Сену и уже переправляется на другой берег! Может, переждём со штурмом – вдруг он оттуда легче справится?

– Нет, Жиль, мы не можем на это рассчитывать. Штурм нужен хотя бы для того, чтобы отвлечь гарнизон от отряда герцога. Сейчас начнём, будьте готовы.

– Эх, жаль, что у наших ребят ночью не получилось…

– Смелые люди. Мы должны взять Париж уже для того, чтобы попробовать спасти их от пыток и гибели. Внимание… огонь!

Десятки пушек дружно ударили по городским стенам. В ответ заговорила бургундская артиллерия. Ладно, это не впервой, не страшно. Под ядрами, посылаемыми французскими пушками в верхнюю часть стен, камни кладки расшатывались, то и дело обваливались, открывая замаскированные крепостные орудия и лучников-бургундцев. Ещё немного – и можно идти на приступ…

– Кто меня любит – за мной!

Подняв меч, Жанна бросилась к стене. Обгоняя её, крича на ходу, бежали сотни солдат с осадными лестницами в руках. Многие падали, сражённые ядрами и стрелами бургундцев, но человеческая масса у подножия стен стремительно нарастала. Вот уже мешки с песком сброшены в ров, лестницы установлены, люди начали взбираться вверх…

Ещё немного – и баррикада, прикрывающая основную стену, взята…

Внезапно что-то ударило с силой Жанну в бедро. Железная стрела. Арбалетный болт пробил доспехи. Как под Турелью. Жанна не устояла, опустилась наземь…

– Дева ранена! Все назад!

– Нет, нет, не прекращайте атаку! Ещё немного – и Париж в наших руках!

– Эй, солдаты! Его величество приказывает прекратить огонь! Её светлость графиню Лилий несите на руках, осторожнее,! Эй, лекаря сюда, живее!

Жанна, сопротивляясь дурноте, в отчаянии смотрела на своих солдат, отходивших от стен города. К глазам подступали горькие слёзы. Как же так? Ведь победа была так близка. Париж можно было, можно было взять…

* * *

Дождь лил как из ведра, словно оплакивая поражение армии Жанны Дарк под Парижем. Впрочем, армии уже не существовало, король распорядился распустить её. Жанна, немного оправившаяся после ранения, явилась к нему:

– Ваше величество! Раз вы распустили армию, то и я могу ехать домой?

– Что? О нет, Жанна. Вы нужны мне здесь. Как вы себя чувствуете? Надеюсь, рана уже не болит? У вас такие красивые ноги, жаль подставлять их под стрелы… Армия распущена, потому что мне нечем платить жалование солдатам. К тому же с бургундцами заключено перемирие на четыре месяца. Вы его чуть было не нарушили своей атакой города, хе-хе…

«Перемирие? Какое ещё перемирие? Почему? Зачем оно нужно?»

– Ваше величество, я не понимаю! Когда мы с вами говорили о возможном перемирии, и не на четыре месяца, а всего на две недели, я возражала, и вы сказали, что отказываетесь от него! Почему мне никто не сообщил, что перемирие заключено? Я не желаю нарушать данное вами слово!

– Не волнуйтесь, Жанна, всё получилось как нельзя лучше. Немного проучить бургундцев не мешало. Если бы вы знали, как они перепугались, увидев вашу атаку!

«Бургундцы – перепугались? И ради этого мы шли на штурм? Для этого погибли десятки моих солдат, отважные горожане, пытавшиеся открыть нам ворота?»

– Милая графиня, всё замечательно! Перемирие с Филиппом Бургундским даёт нам повод рассчитывать на очень выгодные условия мирного соглашения с ним! Бедфорд, которого мы здорово проучили у Монтепилуа, занят нормандскими делами, сидит в Руане, в своём замке Буврёй, не смея высунуть нос. Армию мы сможем набрать заново в любой момент, если понадобится. Однако вы – наш лучший капитан, и я желаю, чтобы вы оставались при мне… при дворе. Пожалуйста, чувствуйте себя здесь как дома. Отдыхайте, веселитесь, развлекайтесь! И… нельзя ли, чтобы вы переоделись, наконец, в женское платье?

– Ваше величество! Капитану французской армии не подобает одеваться по-женски. Однако, как только вы отпустите меня в Домреми, я сменю платье.

Карл Седьмой с досадой закусил нижнюю губу. «Первая атака, похоже, не удалась. Но ведь главное – прекрасная Дева Жанна никуда не едет, остаётся с нами, значит, торопиться со штурмом незачем, и можно перейти к правильной осаде…»

* * *

Ноябрь 1430, Бурж, королевская резиденция

В темноте за окном мела пурга. Жанна задумчиво смотрела, как падают снежинки в тусклом свете одинокого уличного фонаря. Скоро Рождество. Ах, если бы быть сейчас дома, с родными… Как хорошо было проводить зимние вечера в уютном домишке Дарк… Война закончена, по крайней мере, король так полагает, но почему-то не хочет отпускать домой Деву. Да и ведёт себя при встречах как-то странно…

Неожиданно для самой себя девушка вздрогнула: в дверь комнаты постучали.

– Да! Входите!

– Добрый вечер, Жанна! – Маргарита Ла Турульд, жена Рене де Булини, королевского генерального советника финансов, со смешанным выражением восхищения и робости смотрела на свою прославленную гостью, протягивая ей какой-то предмет. – Госпожа де Монтеруа просила, чтобы вы потрогали эти её чётки. Можно?

Жанна не смогла сдержать улыбку. Вот уж три недели как они знакомы, а Маргарита всё ещё обращается на «вы».

– Милая Маргарита, потрогайте их сами! Уверяю вас, от вашего прикосновения они будут так же хороши, как от моего!

Однако молодая женщина смотрела просительно, и Жанна уступила. Взяли в руки чётки, погладила их. Задумалась. Улыбка быстро сошла с её лица. Маргарита присела в кресло и вздохнула.

– Жанна, простите… вы чем-то огорчены?

Девушка слегка вздрогнула. Вот уж ничего нельзя скрыть от людских взглядов.

– Нет… ничего особенного.

– Мне показалось, вам не понравилось у лейтенанта Лесли.

«Это она про молодого шотландца, у которого мы гостили вчера? Неужели моя реакция была так заметна?»

– Нет… просто меня огорчило то, что он рассказал про Уоллеса, шотландского героя.

– Да, вы правы, Жанна. Погибнуть молодым…

– Дело даже не в этом. Не понимаю, как шотландцы могли его предать. Почему?

– Они боялись, что англичане возьмут верх…

– Это их не извиняет. Уоллес сражался за весь шотландский народ, заплатил своей кровью за свободу страны. И этот народ его предал из трусости.

Маргарита смущённо опустила глаза.

– Вы так удивительно говорите, Жанна, что самые знакомые вещи вдруг предстают совсем иначе. Мне казалось, что шотландцев можно понять: они были слабы, разобщены, а англичане так жестоки. А вы заговорили об этом – и я опять сомневаюсь…

Жанна постаралась улыбнуться, тронула Маргариту за левое запястье:

– Оставим это. Слава Господу, французы никогда не поступили бы так, как шотландцы с Уоллесом.

* * *

Март 1430, Сюлли-на-Луаре, королевский дворец

Будучи не в силах вести пустые разговоры с придворными, Жанна гуляла в саду, раздумывая, не уехать ли всё-таки в Домреми. «Ведь король, по сути, нарушил своё обещание, сорвал штурм Парижа. Зачем он это сделал? Ходят слухи о каком-то бургундском золоте, на которое отстраивается дворец, организуются балы. Конечно, это всего лишь слухи. Но как это может быть: на армию денег нет, из-за этого она распущена, а на дворцовые балы и развлечения хватает? Сейчас вместо армии осталось всего несколько отрядов: мой, Дюнуа, Ла Ира, де Рэ и де Ксентрайля. Правда, англичане не пытаются наступать, не смеют высунуть нос из Нормандии, но ведь там они, как и прежде, каждый день убивают французов. А бургундцы открыто готовятся к захвату Компьени.»